Лунное молоко

Глава 8

— Ты пей, пей, глотай! — пробормотало возле самого уха. — Такие все чувствительные стали! Чуть что — в обморок хлопаются. Никакой выдержки.

Через силу глотнув, Юлька приоткрыла глаза и некоторое время рассматривала комнатушку. Она не сразу поняла, где сейчас находится. И только когда ключник снова поднёс ей питьё, сообразила, к кому попала.

Непонятное предательство Марфы, маска, Улька, несущаяся от нечисти — всё закружило в голове, сбивая с мыслей и требуя немедленного разъяснения.

Поперхнувшись настоем, Юлька заговорила о сестре, спросила у ключника самое главное, что её волновало — откуда у Марфы взялась та самая маска?

— Взялась и взялась. Не моё дело — проводить разъяснялки, — колдун тяжело поднялся и пошёл к печи. — Ты вот что, раз незваной пришла — помоги печку почистить, уж очень много сажи накопилось. На задках, за домом крапиву подёргай, не переведётся никак — ни сохнет, ни преет. Ну, и обед подай — как хозяюшке и положено.

— С какой… печкой? Какой — обед? — Юлька почувствовала себя мухой, увязшей в паутине. — Я в вашем доме не хозяйка!

— Не хозяйка. Да что с того? Просто уважь меня, старого. Ведь не сложно? — ключник взъерошил густую спутанную шевелюру. — Время тебе отведу до полуночи. Как вернусь — всё проверю. Если справишься — дальше поговорим, обсудим твоё бедование.

Юлька собралась было возразить, да было некому — ключник истаял у неё на глазах словно туман. Пока она в растерянности озиралась, рядом принялось вздыхать и постанывать, и из тёмного угла полезло страннейшее существо, смахивающее на крупного бобра при копытцах. Внушительного вида зубы устрашающе торчали из его пасти, на широком и голом хвосте прицеплен был приличных размеров крючок.

— Хозяин насадил, — пожаловалось существо. — Я сам из болотных, в услужении здесь состою. Провинности отбываю. Заместо домового при хозяине. Бобровой.

— Прямо так насадил? — ужаснулась Юлька. — По живому?

— Агась, — мигнуло существо. — Да мы привыкшие. Только продирает хвост теперя. Силушки нету как болит, зараза!

— За что он вас? — Юлька присела перед сгорбившимся бобровым, потянулась взглянуть на пострадавший хвост поближе.

— За дело. — тот снова виновато мигнул. — Я рыбку своровал, сызмальства рыбку люблю! Вот он и споймал крючком, чтобы не повадно.

— За одну рыбку??

— Агась. Я куканчик подъел. Всего одну снизочку рыбок. Одну-разъединственную. — бобровой сморщился и умоляюще сложил лапы. — Только хозяину ни-ни, что нажаловался тебе. Он тогда втёмную посадит! Не хочу больше втёмную!

— Это как? — Юлька продолжила расспросы, а сама осторожно взялась за крючок.

— Не уж непонятно? Тёмно там, и холодно. И пустота! А ты в ней — то ли висишь, то ли вниз катисси. Жутко.

Он собрался сказать что-то ещё, но взвизгнул и плюхнулся на пол, когда Юлька резко потянула крючок. Тот вышел на удивление легко — хватило одного слаженного движения.

— Вот. — продемонстрировала Юлька добычу трясущемуся бобровому. — Сохраните на память. И больше не проказничайте.

— Да я… да ты!.. — существо на миг лишилось дара речи, а потом полезло к Юльке обниматься. — Дай, поцелую тебе, ракрасавишна! Дай, к щёчке приложуся!

— Не надо! — Юлька упёрлась ладонями в лоснящуюся, тугую тушку. — Вы лучше хвост перевяжите. Ну, и продезинфицировать нужно.

— Чегося? — изумился бобровой. — Продизици…?

— Помазать спиртом, чтобы не было нагноения.

— Спирт изводить? — бобровой ахнул. — Я лучше внутре продизицирую. А поверху земелей присыплю. Мне бабка ею все хвори излечивала.

Оббежав рысцой комнатушку, бобровой ткнулся в угол и растворился в тени. Юлька проводила его взглядом и вздохнула. Задал ей ключник работы, да такой, что не знаешь как и подступиться. Нет бы проще что предложил — вымести пыль, вымыть полы, убрать паутину…

Сделаю, что смогу, решила Юлька. Здесь всё очень грязное и запущенное! Может ключник обрадуется порядку? Забудет про сажу и крапиву?

Юлька принялась осматривать комнатёнку. Нужно было найти ведро и подходящую тряпку. И веник. Ну, и воду, конечно.

— Что потеряла? — бобровой показался из угла, таща в лапах смятую подвявшую кувшинку.

— Это тебе. — он сунул мокрый цветок Юльке, и ей пришлось принять холодный и скользкий стебель.

— Спасибо, — поблагодарила она расстаравшееся существо. — А можно ещё ведро и тряпку. Хочу полы помыть.

— Тряпок не держим. С прочим подмогнём, — бобровой негромко присвистнул.

Чёрненький и мохнатый крохотун на коротких ежиных лапах почти сразу возник посреди комнаты и отвесил поклон. На лысой чуть вытянутой голове взблеснули короткие рожки.

— Чево надоть? — пробасил крохотун и почесался.

— Воды тащи, анчутка. И крепкий веник! — потребовал от него бобровой.

Анчутка обернулся мгновенно — притащил наполненное до половины ведёрко и хлипкую конструкцию из разновеликих прутьев.

Юльке конструкция совсем не понравилась, но пришлось довольствоваться тем, что есть.

Пока она брызгала на пол и осторожно возила веником по скоплениям пыли, бобровой умастился на лавке, с интересом наблюдая за её действиями и поглаживая перевязанный зелёным листом хвост.

Когда вороха мусора оказались у порога, он снова присвистнул и велел анчутке всё вынести.

— Спасибо, — пропыхтела Юлька. — Он вас во всём слушается.

— Должностя такая. Вот и слушается. Я тут над всеми главным поставлен. Вроде домоуправа. — бобровой стряхнул пыль с топорщащихся усов и чихнул. — Зря ты это дело затеяла. Только время потеряла. Тебе же ещё с печкой возиться. Крапиву полоть. Обед стряпать.

— Я думала, что этого хватит, — честно призналась ему Юлька.

— Что ты, что ты! — замахал лапами встревоженный домоуправ. — Хозяин ведь другое велел. Нельзя хозяина ослушаться!

— Втёмную посадит? — попыталась пошутить Юлька, плюхаясь рядом с бобровым.

— Может и втёмную, — серьёзно кивнул тот. — Но тебе того не надобно. Ты же за лунным молоком пришла.

— Откуда знаешь?

— Да уж знаю. К хозяину только за ним и идут.

— И что же — даёт?

— Даёт… подсказку… — бобровой подхватил веник и процокал копытцами к печи, подцепил прутьями скопление паутины.

— Что значит — подсказку? — переспросила Юлька.

— То и значит. Подсказывает где искать. А брать тебе нужно будет самой.

— Брать? Оно уже по бутылками разлито? — скривилась Юлька собственной невесёлой шутке. — Или мне доить придётся? Луну.

— Да ты что же — не знаешь? — бобровой даже выронил веник. — Не знаешь — что такое лунное молоко?

— Откуда мне знать? Я про него раньше не слышала!

— Не доють его. Оно само изливается! Его искать нужно. Под земелей.

— Под землёй? — эта подсказка Юльке категорически не понравилась. — Ты ничего не путаешь? Луна — на небе. А лунное молоко — под землёй?

— Под земелей прячется. — бобровой сунулся к ней и быстро зашептал. — Не молоко это — застывшие лунные слёзки. В пещерах они собираются. По пещерам искать нужно!

— Ты знаешь — где? — Юлька тоже перешла на шёпот.

— Что ты, что ты! Даже хозяин не знает!

— Как??

— Да вот так. Каждого, кто приходит — за ним шлёт. Потому, как и самому нужно!

Выдав эту информацию, бобровой шлепнул себя по мордахе и запричитал, пощипывая усы:

— Вот тебе! Вот тебе! Вот! Чтобы не болтал супротиву хозяина! Чтобы не выдавал тайное!

— Мы ничего ему не скажем, не волнуйся. — Юлька и сама едва сдерживалась, чтобы не закричать. Надежда, что ключник ей поможет, рассеялась как дым. Если она не отыщет это самое молоко — он даже пальцем не шевельнёт, ничего не подскажет.

Где-то рядом проснулась невидимая кукушка, заверещала с небольшими паузами — ку-ку, ку-ку, ку-ку-ку…

— Один, два, три… — машинально принялась считывать Юлька её глуховатое кукование.

— Ох, позабыл! Ох, голова — дырявое корыто! — вдруг взвизгнул бобровой и заметался возле печи. Широкий хвост его тяжело отшлепывал по полу в такт стенаниям. — Время, времечко катится! А печь от сажи не прочищена! Крапива не прополота! Давай-ка, поднимайся — пора браться за дела!

Юлька поняла, что отвертеться не получится. Вот только она совершенно не представляла — как её чистят, эту сажу? Да и саму печку она видела только на картинках и в телевизоре.

Она подошла к печи, пристроила руку на холодный небелёный бок. Приоткрыв дверцу топки, заглянула внутрь — полюбовалась на угли, на остатки почерневшей древесины.

— Чем это выгрести? — понуро спросила у бобрового. — Есть в доме совок или… скребок?

— Сей минут, сей минут, — забормотал тот, выуживая откуда-то старый мешок и щетку на деревянной ручке. — Держи вот. Пользуйся на здоровье.

Стараясь пореже вдыхать, Юлька взялась за работу. Повозиться ей пришлось довольно долго, но в конце концов топка оказалась пуста.

— Всё! — перепачканная и с непривычки уставшая Юлька обернулась к притихшему домоуправу. — Это оказалось не так уж и сложно. Принимай работу!

— Это не то, не то. — замахал лапами он. — Ты сажу убрать должна. Из дымоходу!

И пока Юлька молча смотрела на бобрового, силясь понять смысл сказанных слов, он снова высвистал анчутку, велел убрать мешок с мусором.

— Как мне очистить дымоход? — Юльку скрутило от отчаяния. — По крыше лазить не умею. Да и не полезу я на крышу!

Получалось, что выполнить задание ключника она не сможет, а значит… значит…

— Солью можно. — перебил невесёлые Юлькины мысли бобровой. — К дровишкам подсыпать и разжечь. Но нету соли, нету! Не любит её хозяин!

— Совсем нет? — не поверила Юлька. — А как же пища? Или он всё несолёным ест?

— Несолёным, матушка. Несолёным. — толстый хвост существа вновь заплюхал по полу. — Разве что взять осиновые дрова? От них быстро очистится. А искры поверху анчутка загасит. За искры ты не волнуйся. Справимся.

— А где их взять? — Юлька понятия не имела как выглядят дрова из осины.

— То дело несложное. У банного в долг возьмём, только тебе придётся просить.

— А вы со мной не пойдёте? — напряглась Юлька. Идти к неизвестному банному было страшновато.

— Ох, не пойду. В контрах мы. Я снаружи покараулю. Да ты не бойся. Приставать станет — брось в него обмылочком. Я тебе сейчас принесу. Принесу обмылочек. Ты только погодь. Не сбеги.

— Куда мне бежать, — протянула Юлька себе под нос, изо всех сил стараясь не думать о предстоящем разговоре с банным. Ничего хорошего она от него не ждала, но отступать не собиралась. Раз оказалась здесь — будет идти до конца.

Монах обнимал дерево, старательно изображая припадок — смотреть на Ингу-сороку было невмоготу. Она прилетела следом за стаей да так и осталась в ином, сорочьем обличье.

Женская голова лепилась к крупному птичьему телу, и крылья переходили в кисти рук с облупленным синим лаком на пальцах. Этими самыми пальцами ворошила Инга лесную подстилку, выискивая среди мха и палой листвы нужные камни.

— Парочки не хватает. Ничё, мадама найдёт. Посмотрим, где прописалась Яга и сразу к ней.

Голос у Инги тоже изменился — сделался резким и отрывистым. Один раз она даже сбилась с обычной человеческой речи — прострекотала что-то по сорочьи.

— Нашла! — листья прошуршали рядом с Монахом. А потом Инга куснула его за ухо и обхватила крыльями. — Попался-я-я! Хорош с деревом обниматься. Давай, помоги.

— Сейчас, — Монах изобразил вымученную улыбку. — Твои птицы из меня всю душу вытрясли!

— Какие мы нежные, — просюсюкала Инга и потянулась погладить подрагивающий шрам. Монах едва сдержался, чтобы не отпрянуть — не показать двоедушнице всколыхнувшееся внутри отвращение.

— Ты давай-ка, смотри, что хотела, — потребовал он намеренно грубо. — Толчёмся здесь, а бабки, может, уже молоко поделили.

— Не думаю, — Инга неохотно от него отлепилась. — Что же — смотреть так смотреть. Всё равно от меня не денешься.

Она сложила крылья-руки и потрясла в ладонях собранные камни, а потом быстрым движением подбросила их на головой. Провисев некоторое время в воздухе, камни собрались в стрелу да так и спланировали на тропинку.

— Нам — туда! — Инга потянула Монаха в сторону, куда показывал наконечник. — Когда придём — молчи и слушай. Вперёд меня не вылезай. Иначе всё испортишь. Доступно излагаю, малыш?

— Вполне, — Монах невозмутимо кивнул. Он охотно предоставил Инге инициативу в дальнейших действиях. У неё больше опыта в общении с нечистью, она и сама в какой-то степени — нечисть. Пока будет разбираться с Ягой, он успеет осмотреться и, если повезёт, смоется вместе с Марфой.

Инга неуклюже ковыляла на птичьих лапах, и Монах спросил почему она так мучается, не превратиться обратно — в прежнюю себя.

— Сбоит программка, — двоедушница посмотрела через плечо и резко остановилась. — Возможно, поможет волшебный поцелуй прынца? Мадама хочет попробовать!

— Не, не, не! — запротестовал Монах. — Давай обойдёмся без поцелуев! Я не принц, да и времени мало.

— Будешь должен! — Инга облизнула ярко-красные губы. — После всего… закатимся с тобой отдохнуть. Медовый месяц на островах в океане! Мадама в нетерпении!

Монах предпочёл её не расслышать, легонько подтолкнул вперёд, побуждая идти.

— Слопала бы тебя! — Инга закатила глаза. — На меня обычно сразу западают. А ты другой, сопротивляешься. Даже странно.

— Я глубоко и прочно женат, — отшутился Монах, но спутница ему не поверила.

— Такие как ты никогда не женятся. Не судьба.

— С чего ты взяла?

— Вижу. Чувствую такое. На тебе метка безбрачия. Вот здесь, — она ткнула указательным пальцем Монаху в переносицу. — Аккуратненькая такая. Кругленькая меточка.

— Иди ты! — фыркнул Монах, но настроение испортилось. Что, если Инга права? Не случайно же ему так не везёт в отношениях.

Хотя, нет. Это явные бредни. Уж его знающие знакомые обязательно углядели бы такое. Углядели и помогли. Он в этом не сомневался.

Инга просто хочет ему понравиться, пытается привлечь хоть чем-нибудь. Вот и несёт всякую чушь.

Словно в подтверждение его мыслей, Инга сообщила, что такую метку может снять лишь двоедушник, используя силу своей демонической половинки.

— Если будешь послушным — всё исправим. Это не страшно и не больно, — она медленно потянулась, но принять соблазнительную позу не смогла — птичья тушка была не приспособлена для такого. — Вот гадство! Не могу справиться с перекидом! В любое время стал срабатывать. А ночью — всегда! Я с другом разосралась из-за этого. Кто станет терпеть птицу в постели?

— И давно у тебя… сбоит? — посочувствовал Монах внезапной откровенности.

— Давно! Если молоко не добуду — хана мне. Навсегда сорокой останусь прыгать.

Неловко развернувшись, Инга посеменила по тропе.

— Полететь не хочешь? — машинально предложил Монах, но она категорически отказалась.

— Ни за что! Принципиально не стану! Я человек всё же, не пернатая тварюшка.

К дому Яги они пришли в сумерках — лес успел наполниться звуками и невнятным смехом. Из-под ног шарахались то ли крупные лягушки, то ли зелёные карлики. За стволами мелькали рогатые силуэты, кто-то быстро пролетел на метле — Монах успел заметить лишь край пёстрого платья с торчащим из-под него длинным голым хвостом.

— Коловершу ведьмачка послала, — пояснила Инга, перехватив его взгляд.

— Куда послала? — не понял Монах.

— Мне почем знать? На дело, а может на пакости.

— Наша послала? Яга?

— Не думаю. У Яги теперь иные заботы. Ты ведь понял про неё, да?

— Про растроение? Понял. — Монах не стал притворяться.

— Это всё ключник. Сильный, собака. Всё может, прикинь? Почти всё!

— Зачем ему разделять Ягу?

— Забавы ради? — Инга притормозила у широкого дерева. — Пришли. Вон он, домок-теремок. Различаешь?

Монах прищурился в просвет между стволов, но ничего не увидел кроме огромного пня. Шифруется — сообразил он, ему уже доводилось видеть такое. Похожий дом был у раганы. Он тоже смахивал на пень.

— Шифруется. — повторила Инга, словно догадалась, о чём он подумал. — Ничего. Я знаю, как к нему подступиться.

— Избушка-избушка, повернись… — начал было Монах, но она перебила.

— Совсем дурак? Здесь тебе не сказка.

Инга выбралась на поляну и тяжело перелетела на пень. Взгромоздившись сверху, присела курицей, забила крыльями по шершавой коре.

— Открывай давай! Не то так и стану сидеть, не выпущу из дома! — пригрозила она невидимой Яге.

Пенёк затрещал и будто бы дрогнул, а Инга плотнее припала к нему, пошире расправив крылья.

— Открывай, Яга! Мы соскучились!

Послышался громкий скрип, и всё вокруг расплылось на мгновение. Когда же Монаху удалось сфокусировать взгляд — он увидел вместо пня крепенький дом, торчащий на куриной лапе, Ингу, уже входящую в дверь, и поспешил к ней.

— Припёрлась, двудушица! Нашла! — их встретило недовольное ворчание Палны. — И энтот позади телепается! Меченого с собой прихватила.

— Всем привет! — Инга радостно помахала крылом. — А мы к вам с визитом!

— Нежданными-незваными пришли, — Незабудка встала рядом с Палной, не давая пройти дальше в дом. — А коли так — повертайтеся. Неча, неча у нас искать-то.

— Ошибаетесь, уважаемая! — Монах забыл про предупреждение Инги. — Очень даже есть! Отдавайте нам Марфу!

— Какую Марфу? — переглянулись бабки. — Одни мы здеся. Я — Незабудка, Пална вот, и Иринка.

— Никакой Марфы здеся нету! — поддержала сестру Пална. — Идитя, идитя вон.

— Вот только не надо! — Инга не собиралась уходить. — Вы Марфу забрали. Она ушла с Ириной Санной.

— А ты докажи! — набычилась Пална. — На что нам девчонка?

— Бульончик сварить, — Незабудка закатила глаза. — На молодом мясце…

Она осеклась и забулькала, получив от товарки локтем в бок.

— Не слушайте дурищу! Она так шутить. — Пална обвела руками пространство комнаты. — А не веритя — так ищитя. Нам скрывать нечего.

Монах быстро обошёл комнатёнку — заглянул под стол, переставил табуретки. Инга пошуровала на печи, согнав оттуда парочку лохматых существ.

— И в дымоход загляни, и на крышу, — подхихикнула Незабудка. — За домом в лопухах посмотри, сходи до колодцу.

— У вас одна комната? — поинтересовался Монах.

Марфы нигде не было. Неужели Инга ошиблась? А может бабки перепрятали девчонку? Или… превратили во что-то??

Не выяснив этого, уходить было нельзя. Больше их сюда точно не пропустят. Бабкам есть что скрывать — шрам сигнализировал об этом новым приступом боли.

— Посмотрели? — ласково осведомилась Пална. — Идитя, идитя теперь. Нету здеся вашей девчонки.

— А правила как же? — потеснив хвостом бабку, Инга тяжело вспорхнула на табурет. — Накормить, напоить, в баньке попарить?..

— И спать уложить, — Пална пошевелила выдающимся носом. — Против правил не попрёшь, куды же деваться. Молодца оставляем, а ты — пошла, пошла…

— Не гневите феминисток! — Инга откровенно веселилась. — И молодец останется, и молодица. Вместе пришли — вместе и уходить станем. Что там у вас на обед?

— Картоха сырая! — пожевала губами недовольная Незабудка. — А больше и нету ничего. Одна проросшая картоха.

— Скудновато живёте, бабоньки. Но нам и картоха за счастье. Верно, говорю? — Инга кивнула Монаху. — Давайте свою проросточку. Мадама хочет кушать!

После Ингиных откровений отношение Монаха к ней немного поменялось, но есть проросшую картошку он не собирался.

— Обойдёмся без картошки. Водички попьём и достаточно.

— Э, нет! Тут нужен полный цикл! — Инга приникла к стене и расправила крылья. — Откушать что дадут, запить чем предложат и дальше по списку… Что смотрите, бабулечки? Я права!

— Права, конечно, права, — Ирина Санна появилась из-за занавески. — У Палны и супец готов, и компот из малины. Накрывайте на стол, сестрички. Пусть знакомцы откушают.

— Ерошка! — хлопнула Незабудка в ладоши. — А ну, подь сюды! Гости у нас. Пособи!

— Ерошка! — подключилась и Незабудка. — Ты где, окаяннай? Куды пропал?

Корноухий кот мягко протопотал из угла, внимательно оглядел Ингу, а затем потёрся о ноги Монаха, оставляя на джинсах клочья чёрной шерсти.

— Поосторожнее, приятель, — Монах нагнулся отряхнуться, и в ушах промурлыкало негромко, он даже не сразу разобрал подсказку.

— Девчонка здесь. — кот снова потёрся лобастой башкой. — В подполе сидит! Ты погоди немного, у меня есть план.