Лунное молоко

Глава 2

Объяснить, что такое лунное молоко Инга не пожелала. Проигнорировав Юлькин вопрос, томно протанцевала по кухне, приобнимая рукой воображаемого партнёра.

— Джаз любишь? — игриво покосилась из-за плеча, и сама же ответила. — Вижу. Не любишь. У тебя лицо как у прокисшей сливы. Фу такой быть.

— А у сливы бывает лицо? — огрызнулась Юлька, стараясь не показать, насколько ей неприятно подобное сравнение.

Инга её раздражала.

Юльке никогда не нравились такие женщины — шумноватые, беспардонные, самоуверенные до наглости. Она всегда старалась избегать их по жизни, и вот же — получите! — судьба столкнула с одной в самый неподходящий момент.

— Скучная ты! — Инга пригладила волосы. — Серая, как пыль. Вот ты себя кем ощущаешь? Там, в глубине… внутри? — она постучала себя по внушительному бюсту. — Можешь не говорить, и без того ясно. Этакая среднестатистическая барышня. Я права?

— Ну… да… — промямлила Юлька, не понимая к чему этот вопрос.

— Во-о-от! — утвердительно кивнула Инга. — И другие так же о тебе думают. Это же чуйка. Нет в тебе ни огонька, ни яркости. Скучно одеваешься. Скучно живешь.

— Ты тоже не суперзвезда! — не сдержалась Юлька. — Сочетаешь несочетаемое, да и вообще…

Она хотела сказать про фигуру, про дешёвые аляпистые бусы, про синий лак на коротких ногтях, но вовремя прикусила язык — это было бы неправильно, грубо.

— Глянь-ка, ожила! А то сидела квашнёй. — Инга продемонстрировала ряд ровных белоснежных зубов. — Не злись, девочка. Это я так шучу. Мадама сегодня в напряжении. Последний шанс у меня, Юльк.

— Последний шанс? Я что-то не понимаю… — Юлька мгновенно позабыла обиду.

— Он самый. Не справлюсь — тогда абзац! Я ж третий раз в Лопухах. Последняя попытка. Не везёт мне на треклятое молоко. Попадается, да всё не то!

— Ты про лунное молоко? Что это такое? Где его можно достать?

— Искать нужно. Я все места здесь облазила. Нашла вроде. Принесла. А он нос воротит, смеётся…

— Он?

— Ага. Ключник.

Инга снова взглянула в окошко и вдруг нахмурилась.

— Опять ползёт, треклятый! С каждым разом всё раньше! — резко рванув пёстрые шторки, она прикрыла ими стекло.

— Ты про туман? — Юлька подошла посмотреть. — Я тоже видела — по дороге сюда. Знаешь… он странный такой… как появился из лопухов — сразу всё исчезло!

— Ещё бы не странный. С ним эти возвращаются. Дома проведать. Но для них ещё не время — завтра к вечеру должны.

— Кто — эти? — Юлька вспомнила движение в лопухах и шумное дыхание невидимого своего преследователя.

— Ты щеколду задвинула? — Инга метнулась мимо неё в коридорчик.

— Кажется нет, — от страха ноги сделались слабыми и слегка задрожали. Похоже, что Инга испугалась всерьёз. Но только кого? Кто может прийти вместе с туманом?

Сквозь занавеску просочилась темнота, растеклась по кухоньке, скрывая под собой предметы. Юльке немедленно захотелось зажечь свет, но она боялась тронуться с места, исчезнуть в нахлынувшем мраке.

— Он забавляется. Напустит туману и смотрит… — голос Инги прозвучал совсем близко, и Юлька дёрнулась от испуга.

— Что ты крадёшься? У меня сердце зашлось!

— Тише ты! Молчи! Прикинемся, что нас нет.

Инга дышала прерывисто, а потом чуть подтолкнула Юльку, протискиваясь мимо неё к столу.

— Не вздумай паниковать! Ему того и надо. Хочет эмоцию словить. Подпитаться.

— Кто — он? — шепнула Юлька, отчаянно таращась в темноту. Ей показалось вдруг, что сверкнули и тут же погасли огоньки, два ярких пятнышка внизу, у самого пола.

— Ключник твой. Мы для него мошки-букашки.

— Не мой он!

— Да ладно, не придирайся к словам. Ведь всё знает про меня, а жалости — ни капли! Раньше времени ночь наслал — размечтался о шоу!

Она говорила совершенно непонятные вещи, и в разносившемся по комнате шёпоте было что-то завораживающее, заставляющее вслушиваться в каждое слово.

Юлька определённо слышала его раньше — именно эти интонации, именно этот тембр.

АСМР* — вспомнила она. Ну, конечно! В интернете бродило много расслабляющих видео, одно время Юлька увлекалась такими.

— Ты — Птица!

— Отстань!

— Точно! Птица! Расчёсываешь волосы на видео. Самый крутой АСМРщик! Больше миллиона подписчиков на канале!

— Минута славы! — хмыкнула Инга тихонько. — Как не вовремя ты меня настигла!

Юлька собиралась расспросить её о работе, но Инга вдруг схватила её за руку, затрясла с силой, захрипела:

— Я… к себе… Не лезь следом, поняла? Чтобы не ходила за мной. Не звала.

Больше не таясь, она протопала куда-то в сторону и снова повторила опешившей Юльке:

— Сиди тихо. Не дёргайся. К дверям не подходи! Поговорим утром.

— Инга! Что случилось? Ты обиделась из-за видео? Извини. Обещаю, что буду молчать! Только останься! Инга!

В ответ лишь хлопнула дверь, и что-то громко затрещало. А потом наступила тишина.

— Поговорим утром, поговорим утром, — забормотала Юлька, пытаясь успокоиться. — Инга никуда не делась. Она рядом. Всего лишь в соседней комнате.

Горло знакомо сдавило. Пока ещё только слегка. Внутри заворочался ком — так бывало каждый раз, когда она нервничала.

Сейчас начнётся удушье, ей потребуются простор и воздух. Воздух и простор. Она не сможет оставаться в доме одна среди темноты!

Юлька задышала глубоко, стараясь воспроизвести в голове Ингин шёпот. На видео он казался таким притягательным, всякий раз успокаивая её.

В своих многочисленных роликах Инга демонстрировала лишь руки, никто не видел её лица. Приглашённые девушки-модели сидели к зрителям спиной. У всех были длинные волосы — Инга медленно расчёсывала их, перебирала пальцами пряди, и шептала, шептала, шептала…

Что-то поскреблось о дерево, запрыгало по полу, зашумело.

— Инга! — от волнения Юлька осипла. — Это ты? У тебя всё в порядке?

В ответ грохнуло громче — будто кто-то тяжёлый неловко прыгнул на дверь!

И забегал, затопотал, подскакивая словно ребёнок. И снова зашумело — будто махали крыльями тысячи птиц.

Юльку подкинуло пружиной.

Ей нужен свет. Немедленно! Сейчас же!

Хоть капля света, чтобы отогнать мрак.

Её обрадовал бы теперь даже огрызок свечи. Или неполный коробок спичек. Фонариком воспользоваться она не могла — телефон давно разрядился. Где выключатель — не представляла. Может, в Лопухах вовсе нет электричества!

Темнота висела непроглядная. Глаза не могли привыкнуть к ней, не могли ничего различить. Комок в горле разрастался — Юлька задышала ртом, уже понимая, что не выдержит больше ни минуты.

Рванувшись наугад, она врезалась в угол стола, беспомощно шаря руками перед собой с трудом добралась до двери и принялась терзать задвижку. Грохот ударов преследовал её, и Юлька уже не могла разобрать — идут они из глубины дома или снаружи.

Наконец, справившись с задвижкой, она вывалилась на ступени — прямо в объятия тёмной высокой фигуры. Фигура охнула и едва устояла, а недовольный голосок позади неё помянул лешака, а после попросился войти.

— Ты эта… Пусти грозу переждать! Нас в лесе накрыло!

В подтверждение этих слов темноту прорезала яркая вспышка. В её свете Юлька увидела гостей — пару деревенских старух с корзинками. Молния шарахнула снова, и та, что поближе, спросила баском:

— Ну, так мы пройдём, что ли?

— Входите… конечно… — Юлька попятилась. — Только должна предупредить, что в доме нет света.

— Мы без свету привыкшие, — старуха быстро шагнула внутрь и извлекла из корзинки фонарик. Узкий луч забегал вдоль стен, и Юлька едва не расплакалась от облегчения — так обрадовалась тёплому уютному свету.

Луч задержался на ней, потом скользнул в сторону низенькой гостьи.

— Пална, — представилась та, продемонстрировав в улыбке редкие зубы. — Мы эта… грибов натаскали… А она…эта… как жахнеть!

— Пална боится молний, — с усмешкой пояснила та, что повыше, и протянула Юльке руку для пожатия. — Ирина Санна! Будем знакомы!

В дрожащем свете промелькнул коротенький седой ёжик волос, перехваченный кожаным шнуром. Юлька успела заметить комбинезон, напоминающий спецодежду и — неожиданно — старые залатанные валенки!

Пална была одета не столь экзотично — в длинном платье горохом и широком платке, повязанном по самые брови. Она показала Юльке на корзинки и снова повторила:

— Мы… эта… за грибами… в лесу… А тама гроза!

Со стороны Ингиной комнаты снова грохнуло. Ирина Санна покосилась туда и понимающе кивнула:

— Накрыло, бедолагу. Ничего. Мы тихо посидим, тебе не помешаем. И её дёргать не станем. Не в привычке нашей таких дёргать-то.

Совершенно сбитая с толку Юлька провела их на кухню, гостьи заметно успокоили её.

— Извините, мне вас нечем угостить, — начала было она, но Пална перебила. — Да мы, эта, грибочков поели. Сытые мы. Не лотошися.

— Сытые, сытые… — улыбнулась Ирина Санна, а потом зачем-то понюхала Юльку. — А ты, вижу, тоже не местная. К ключнику приехала? Первый раз?

— А я-то думаю — с чегой-то туман? И гроза. Не ко времени вовсе. — Пална вытащила из корзинки толстенный боровик и, надкусив мясистую шляпку, проговорила неразборчиво. — Опять, значить, девок помучить решил. Вам слёзы — ему развлечение.

Гром бахнул, и где-то над головой полыхнуло.

Не обращая внимания на грозу, Монах вылез из видавшего виды джипа и подбежал к засыхающей сосне. Старая и горбатая, клонилась она над дорогой, образуя подобие арки. Монах уже видел её — с полчаса назад, когда проезжал здесь первый раз.

Это всё тот мужик. Доброхожий. Попросил табачка, а Монах предложил леденцы.

Невесёлые мысли одолевали его всю дорогу, вот и не разглядел сразу — кто перед ним, принял за обычного человека.

Доброхожий в ответ разозлился. Плюнул машине под колёса, да шарахнулся с тропы.

Монах не стал его окликать и виниться, вывернул куртку швами наружу и медленно поехал вперёд. Однако хитрая уловка не помогла — нечистый перебил ему путь, отвёл правильную дорогу.

До чего не ко времени нарисовался! Чтоб у него отсохли рога!

Монах ругнулся в сердцах и вернулся в салон. Настроение было под стать погоде. Он припёрся в эти места из-за работы. Схватился за новый заказ как за соломинку — до того не терпелось сбежать! От брата Матвея с его шумным семейством. От Ники с её упрёками. А главное — от Марьяны.

Монаху надоело скрываться, надоело не отвечать на звонки и пролистывать ленту не иссякающих сообщений.

Он не давал ни единого повода, а Марьяна и писала, и звонила. Не обращая внимания на скупые редкие ответы без смайлов, продолжала осаждать вниманием. А недавно прислала приглашение — позвала на открытие магазинчика-кафе.

Монах отговорился занятостью, и тогда позвонила Ника.

У них так и не случилось романа — его щенячья скороспелая влюблённость быстро угасла, не приведя ни к какому результату. Ника же вовсе не выказывала чувств — вскормленная нечистью, она всегда была сама по себе и, похоже, не нуждалась ни в каких отношениях.

Она первая заговорила про Марьяну — потребовала, чтобы Монах приехал к ним и объяснился.

— Открытие кафе — отличный повод! Вам нужно определиться и что-то решить. — убеждала Ника Монаха, а он представлял её дивные глаза, паутину-татушку на тонкой шее, густой блестящий ёжик волос и не испытывал ничего! Ничего!

— Миша, ты слышишь меня? Марьяна страдает! Нужно что-то делать. Так нельзя!

— Ника, сколько мне повторять? Я не давал ей обещаний! Между нами ничего не было и не может быть!

— Марьяна влюблена. Ты должен…

— Решить её проблемы? Вот уж нет!

Не желая больше выслушивать её упрёки, Монах взорвался и быстро завершил разговор.

Вскоре после этого ему подкинули сложный заказ. И хотя дело было почти неосуществимое, он согласился, лишь бы сбежать подальше от всех, лишь бы его не донимали упрёками и звонками.

Личная жизнь у Монаха была бурная и в тоже время — никакая. Девушки всегда встречались прекрасные. Крутые девушки. Одна лучше другой. Но не успев загореться, он остывал — как-то разом, внезапно терял интерес. И становилось скучно. Брат Матвей даже шутил, что его сглазили, подруга Люська дразнила местечковым Казановой.

Монах не мог, да и не пытался объяснить эту свою особенность, просто свыкся с ней и перестал замечать.

Молния прочертила зигзаг, с противным шорохом втянулась в землю совсем рядом. Одна, вторая, третья — они взяли машину в кольцо, взрываясь по цепочке сияющим фейерверком.

— Доездился, придурок! — скрестив пальцы, Монах спешно забормотал защитное заклинание. Это было что-то типа считалочки, которой давным-давно научила Натэла. Память на рифмы у Монаха была никудышная, и он, конечно же, перепутал слова.

Молнии не унимались, подступали всё ближе да ближе, золотистыми стрелами целясь в стекло. Под пронзительный свист и грохот грома, рассыпались разноцветными искрами, и казалось, что этому не будет конца.

Монах пригнулся, зажал уши руками, но не смог заглушить звуки неистовой вакханалии. В глазах крутились красные пятна, и болью начал пульсировать шрам. В этот раз она проявилась позже, чем обычно, но оказалась не менее сильной.

И вдруг всё стихло! Ненастье ушло, лишь мерно стучали капли — тихий осенний дождь скупо сеялся вокруг.

Монах распахнул дверцу, вывалился из накалённого салона навстречу влажной прохладе и только потом заметил возле дерева подростка-пацана.

Огненно-рыжий, в широченной толстовке почти до колен и узеньких джинсах на палочках-ножках тот стоял не двигаясь, словно раздумывая — сбежать или остаться.

Монах помахал пацану, а потом неторопливо пошёл в его сторону. Рыжий дёрнулся, но остался на месте, лишь переступил ногами поустойчивее.

— Ты откуда взялся? — Монах дружелюбно улыбнулся. — Всё в порядке? Не испугался грозы?

— Чего её бояться, — пацан пожал острым плечиком. — Пропела заклинание — и прогнала.

— Ты знаешь заклинание от грозы? — Монах с сомнением оглядел пацана, и только потом смысл сказанного дошёл до него в полной мере. — Пропела? Ты что — девчонка? — изумился он, но тут же извинился. — Прости. Не хотел задеть. Вы сейчас такие… одинаковые.

— Мы? — глаза у неё были серые как сталь и смотрели твёрдо, не мигая.

— Вы, — он опять улыбнулся. — Дети… подростки…

— Я, между прочим, студентка, — девчонка гордо встряхнула рыжей непокорной копной, и Монах с удивлением отметил, что она совершенно сухая!

На нечисть девчонка не походила совершенно. Монах прекрасно мог разглядеть таких существ.

Кто же тогда? Путешественница? Юная искательница приключений? Их много, болтающихся по стране автостопом. Наивных и целеустремлённых, придумывающих себе мечты и без раздумий срывающихся на их поиски.

— Луна, — девчонка протянула твёрдую ладошку.

— Луна-а-а? — в который раз удивился Монах. — Это имя такое?

— Мой ник. — она потопталась в нерешительности и вдруг попросилась в машину. — Можно, я посижу немного. Голова кружится.

— Конечно, прошу! — он распахнул дверцу. — Я — Монах.

— Кличка такая? — передразнила его девчонка.

— Считай, что тоже ник. Ты откуда пришла?

— Прилетела, — мрачно огрызнулась Луна, устраивая в ногах рюкзачок. — Я сюда при-ле-те-ла.

— И где же метла? — Монах плюхнулся рядом и постучал по рулю. — Я ведь серьёзно спрашиваю. Как ты оказалась в лесу? Потерялась? А может — сбежала?

— Меня перенесло, — Луна покосилась на него и вздохнула. — Вы всё равно не поверите. В такое невозможно поверить.

— А ты попробуй. Расскажи.

Она поправила чёлку. Помолчала. Покопавшись в рюкзачке, вытащила потёртый чёрный шнурок с болтающимся кулоном-кругом и похвасталась совсем по-детски:

— Это коловрат! Слышали про такой когда-нибудь?

— Слыхал что-то. — Монах склонился к деревянному кругу, пересчитал вплетённые в него лучи. — Он у тебя пустой. Бесполезный. Видишь — растрескался?

— Откуда вы знаете? — Луна сгребла круг в кулачок.

— Да уж знаю. Славянский старинный оберег. Заряженный силой. Её использовали для чего-то, и защита вся вышла. Может, колдун заряжал. Может — знахарка. Такие часто по роду передавали.

— Вы верите в колдунов? — Луна оживилась. — Прям в колдунов-колдунов! Настоящих. Которые всё могут!

— Есть и такие. — не стал отрицать Монах. — Но их мало осталось. Они предпочитают не светиться.

— Как ключники, да? — выпалила Луна, и Монах снова поразился, почему-то шёпотом спросил. — Откуда ты знаешь про ключников?

— Да так, девчонки говорили.

— Ты поэтому сюда припёрлась? — внезапно догадался он. — Захотела острых ощущений?

Луна не ответила, нырнув в рюкзачок, потащила на свет пакетик чипсов и початую банку сока.

— Будете? Их ещё много, — она потрясла пакетиком, и Монах лишь тогда понял, насколько оголодал. — Давайте отсыплю!

— Убери, — скривился он. — Как можно есть такую гадость.

— Нормально, — Луна аппетитно захрустела. — У меня сестрица как вы. То не ешь, это не делай!

— Строгая, да? — посочувствовал Монах. — Как же она тебя одну отпустила?

— А она не знает, где я… — Луна задумчиво уставилась в стекло.

— Сбежала? — насторожился Монах, но она не расслышала — вспоминала Юльку.

С Юлькой у них были сложные отношения, по мнению Луны сестра слишком заигралась во взрослую. Ей хотелось дружбы и равенства, а Юлька всегда подавляла её.

— Луна в бегах, — Монах смотрел строго и сердито. — Прям триллер получается.

— На самом деле я — Марфа.

— Ещё один ник?

— Просто имя. Правда, дурацкое?

— Нормальное. Как у всех. Домой тебе нужно, Марфа. Я бы отвёз, да дела. И морок этот к тому же.

— Вас водит? — деловито спросила Марфа.

— Водит, — не стал отпираться Монах. — Как догадалась?

— У вас куртка наизнанку. Так от лешего спасаются.

— А может я просто рассеянный?

— Рассказывайте! — Марфа закатила глаза. — На такой тачке? С таким-то шрамом? И молнии по вам били! Их тоже леший наслал?

— Доброхожий, — поправил её Монах. — Дорогу он запутал. А с молниями… с молниями кто-то другой постарался. Покруче. Посильнее.

— Доброхожий? — повторила Марфа. — Я о таком не слышала.

— Он то вроде лешего, то вроде домового. Своеобразный товарищ. Я с ним впервые столкнулся и зевнул.

— Вы его видели? Вот как меня?

— Ну да.

— Клас-с-с… — Марфа тихонько присвистнула. — Какой он? Можете описать?

— Обычный мужичонка.

— Прям так обычный?

— Прямо так. Они под людей подстраиваются. Прячут под кепками рога, под одеждой хвосты и лапы.

— А обращаться они могут?

— Обращаются оборотни. Волколаки.

— А вороны? Вороны обращаются? — подалась Марфа к Монаху. Было видно, что её очень интересует этот вопрос.

— Вороны? Не припомню… хотя! — Монах машинально притронулся к шраму. — Про двоедушников знаешь? Вот они могут.

— Двоедушники. Тоже колдуны?

— Не обязательно. Просто люди, у которых с рождения две души. Одна — человечья. Другая — звериная, нечистая.

— И птичья… — прошептала Марфа, побледнев. — Птичья! У нас в парке старуха была. Ворона-вороной. Накинула мне на голову какую-то тряпку и перенесла в лес!