Ловушка для «Тайфуна»

Фрагмент 19

Сержант Кудин (да, за бои в районе Сольцов его не только наградили орденом, но и присвоили ему очередное звание), пока учился в лагерях под Саратовом, думал, что самое трудное во фронтовой жизни — это сражение. Оказалось, глубоко заблуждался. Их бригаду после ликвидации «котла» и стабилизации линии фронта отвели в тыл на пополнение. Всё-таки потери были немаленькие. И в технике, и в людях. Как бы ни половину личного состава при охвате фашистской группировки потеряли убитыми и ранеными. Да и самому ему пришлось две недели отлёживаться после контузий.

А когда вернулся в миномётную роту, обнаружил, что она уже практически укомплектована. И материальной частью, и расчётами. Новоприбывшие на них, участвовавших в прорыве, смотрят как на опытных бойцов, прошедших огонь, воду, и медные трубы. Ещё бы: у пацанов, только в ноябре попавших на фронт из «учебки», уже и медали, и ордена…

Что касается материальной части, то потерянные в боях миномёты БМ-37 заменили модернизированными, с изменённой конструкцией двуноги, крепления прицела и колёс для перевозки на позиции, несколько другой опорной плитой. За счёт этого масса миномёта уменьшилась на целых четыре килограмма. Скажете, что мало? А вы пробовали поднять миномёт в сборе на грузовую площадку тягача «Комсомолец»? Если бы попробовали, то не говорили бы так: каждый килограмм чувствуется.

Потерянные «Комсомольцы» тоже заменили новыми. Правда, конструкция «тачаночек» осталась прежней, но ни на неё, ни на технические характеристики их «повозочные» не жаловались: мощности девяностосильного двигателя для их нужд достаточно, надёжность отличная, проходимость — как у танка. В их болотистой местности (особенно это почувствуется, когда снег растает) — именно та техника, что надо.

Что касается бронированных тягачей, то командир роты Лифанов, получивший к тому времени ещё один «кубарь» в петлицы, сделал выводы из ночного нападения на расположение миномётчиков, и, пока бригада находилась в тылу, заставил весь личный состав роты освоить управление «тачаночкой» и пулемёт, установленный в нём. Не на уровне штатных механиков-водителей и пулемётчиков, разумеется, но теперь любой боец мог, при нужде, и перегнать с места на место Т-20, и вести огонь из СГМБ. Где он умудрился раздобыть топливо и патроны для этого, расход которых во время пребывания в тылу жёстко лимитировались, неизвестно, но умудрился.

Куда хуже дело обстояло с практическими тренировками стрельбы из основного оружия роты. 82-мм мины, по словам старшего лейтенанта, в РККА в жёстком дефиците, их расход контролируется едва ли не на армейском уровне. Поэтому и свелось слаживание новых расчётов к бесконечным сменам дислокации, окапыванию и свёртыванию-развёртыванию огневых позиций. Ну, и к сборке/разборке/переноске миномётов и боекомплекта к ним.

Но все эти тренировки и даже политзанятия Вячеслав воспринимал как развлечение, хоть как-то разнообразящее скучную тыловую жизнь в окрестностях Шимска. Вот выдержать именно это скучное, размеренное течение жизни, ожидание перехода в наступление, обещанное на позднюю весну, и оказалось для него самым трудным. Его родная Киевщина под пятой оккупантов, никакой связи с родителями и родственниками, живущими под Белой Церковью, нет, а он «гоняет балду» в заснеженных новгородских лесах, вместо того, чтобы бить фашистов, гнать их с Советской земли.

А вот старший лейтенант Лифанов его настроений не разделял.

— Ты пойми, сержант, в армии нельзя действовать так, как кому-то хочется. Любое наступление — это взаимодействие множества подразделений различных родов войск. Его надо настолько тщательно подготовить, чтобы не возникло сбоев в работе этого гигантского механизма, — принялся объяснять он после того, как Славка, в сердцах высказал ему свои мысли. — Для наступления надо подготовить боеприпасы, технику, горючее, научить людей действовать в условиях, где им предстоит наступать. Произвести тщательную разведку местности, наконец. Думаешь, почему нам так жёстко ограничили расход мин и даже патронов? Вовсе не из-за того, что армейские снабженцы жадничают. Все эти мины, снаряды, патроны на заводах должны изготовить и привезти поближе к фронту. Нефть для топлива добыть из земли и доставить к нефтеперерабатывающим заводам, бензин и солярку для нашей техники — перегнать из нефти и тоже перевезти. Запасти достаточное количество оружия, чтобы оперативно заменять уничтоженное и повреждённое в боях. Да и куда наступать сейчас, когда в лесах снега по пояс, и по этим снегам не то, что грузовик с боеприпасами, ни танк, ни пехотинец не пройдут? Ты же сам должен помнить, сколько мы намучились с единственной дорогой, соединяющей бригаду и стрелковые дивизии, окружающие немцев.

Прав, конечно, был Лифанов. Условия, в которых действует их Новгородский фронт, особенные. Зимой здесь действительно можно наступать только вдоль дорог. И немцы тоже извлекли уроки из гибели своего механизированного корпуса, устроили вдоль этих самых дорог настолько прочную оборону, что без огромных потерь не сковырнуть их с их опорных пунктов. Прав, но хочется поскорее прогнать «фрицев». Вон, на других фронтах наступают!

— Никто сейчас не наступает, — возразил ротный. — Да, на Брянском фронте разгромили Танковую армию Гудериана. На Западном — остановили Гота, рвавшегося к Москве. Да, откинули немцев кое-где чуть ли не на позиции, с которых они начали зимнее наступление. А в некоторых местах — даже чуть дальше. Но и там, и там линия фронта стабилизировалась. Как раз из-за того, что, во-первых, зима, а во-вторых, не накопили ещё достаточное количество запасов для серьёзного наступления. На Юго-Западном фронте даже отступить от Днепра пришлось.

Ох, затронул Лифанов больное место сержанта! Это же тоже Киевская область. Они же с одногруппниками не раз на «маёвки» ездили через Днепр в сосновые леса Левобережья. И вот теперь там немцы хозяйничают! Как там смешливая чернобровая Даринка поживает, с которой они познакомились в Зазимье во время одной из таких студенческих вылазок на Десну? Как живут другие его знакомые-киевляне?

Но командир миномётной роты всё-таки молодец. Придумал, как отвлечь подчинённого от тяжёлых мыслей. Ну, не сам придумал, конечно, а просто воспользовался ситуацией: пользуясь затишьем, политуправление фронта устроило в Новгороде что-то вроде совещания для отличившихся во время зимнего контрнаступления бойцов. И Кудина, как награждённого вторым по значимости советским орденом, направили на него вместе с ещё тремя ребятами из бригады.

В отличие от Шимска, серьёзно пострадавшего от немецкой артиллерии, в Новгороде война оставила куда меньше следов. Да, были заметны следы авианалётов, но к тому моменту, когда немцы вышли к Шелони и Мшаге, их авиацию очень сильно проредили, и город бомбили лишь случайно прорвавшиеся одиночные «юнкерсы». Обломки одного из которых, сбитого над городом и сумевшего сесть на пузо на лёд озера Ильмень, перетащили в цент города и теперь демонстрировали любопытствующим.

Это не значит, что война в «столице фронта» совсем не чувствовалась. Как когда-то Кудин видел в Москве, окна домов заклеены крест-накрест бумажными ленточками, начиная с сумерек, везде строго соблюдаются правила светомаскировки, на улицах и крышах домов дежурят расчёты зенитных пушек и пулемётов. В городе полно военных, на каждом шагу попадаются патрули.

Собрали их в зале заседаний Областного совета, и Славке впервые удалось по-нормальному рассмотреть одного из «небожителей» (когда-то мельком виденный первый секретарь ЦК Компартии Украины Хрущёв и стоящие где-то далеко на трибуне Мавзолея члены Политбюро не в счёт), члена Военсовета фронта товарища Мехлиса. И произвёл на него Лев Захарович впечатление усталого, хоть и довольно нервного человека. Хотя выступал (сразу после довольно кратко поприветствовавшего орденоносцев командующего фронтом генерала армии Мерецкова) энергично и, если можно так выразиться, квалифицированно. Обрисовал международную политическую обстановку, положение на фронтах, рассказал о том, сколько усилий прилагает Советское правительство для того, чтобы поскорее прогнать захватчиков с Советской земли.

А вот эти слова стали настоящим бальзамом на душевные раны сержанта Кудина. Будет, будет наступление на их фронте с началом лета! И на других фронтах погонят немцев.

— Силы и средства для этого у Рабоче-крестьянской Красной Армии есть. Но нужно, чтобы и вы, Герои Советского Союза и орденоносцы, приложили все свои силы, всё своё умение бить врага. И ваша главная задача — к тому моменту, когда начнётся решительное наступление, обучить ваших менее опытных товарищей сражаться также самоотверженно, также умело, как сражаетесь вы сами.

— Время для нанесения удара по плацдарму самое удобное: ледоход в разгаре, немецкие войска на левом берегу Днепра потратили значительную часть боеприпасов, а подвоз новых обеспечить невозможно из-за того, что наплавной мост не действует. Поэтому задача вашего полка, Владимир Константинович, разбомбить склады 6-й армии Паулюса в городах Бровары и Борисполь, а также аэродром в Броварах.

— Как там с погодой? — поинтересовался у командира дивизии Коккинаки.

— С линии фронта передают, что ясно, солнечно, лёгкая облачность. Весна, одним словом. Наша фронтовая авиация преимущественно бездействует из-за распутицы: пока ещё маловато комплектов железных взлётно-посадочных полос. А вот немцы на аэродромах в Броварах и Киеве такое покрытие уложили. Так что будут пытаться вам противодействовать.

Командир реактивного бомбардировочного полка только усмехнулся: даже крейсерская скорость его Ил-28 выше, чем максимальная у «Мессершмиттов» и «Фоккевульфов», производство которых немцы форсировали за зиму. Впрочем, поговорку «не похваляйся, идучи на рать» он тут же вспомнил и мысленно одёрнул себя.

Как ни упирались военные строители, доказывая, что строительство бетонной полосы в зимние месяцы ни к чему хорошему не приведёт, а прямому указанию из Москвы были вынуждены подчиниться. Тем более, для бетонирования «взлётки» им прислали какой-то «особый» цемент, схватывающийся не за три недели, а буквально за пару дней. И месить из него бетон пришлось не лопатами, а специальными механизмами с электроприводом, которых привезли несколько десятков. В итоге к началу марта полуторакилометровая взлётно-посадочная полоса была готова, оборудована не только огнями для ночной посадки, но и «радиоприводом», как называют хитрое радиооборудование, помогающее пилоту посадить машину в сложных метеоусловиях.

А в этих самых сложных метеоусловиях экипажам реактивных бомбардировщиков пришлось полетать изрядно. И в снег, и в туман, и в обледенение. Порой, когда Владимиру Константиновичу давали сводку погоды на время учебных вылетов, у него волосы дыбом вставали. На любой другой машине попытка взлететь была бы изощрённым способом самоубийства. Но не на этих «илах»! Авиаконструкторы разработали просто уникальную антиобледенительную систему, обогревающую кромки крыльев и хвостового оперения горячим воздухом от двигателей. А радиооборудование позволяло не только садиться на аэродром ночью, в туман и снегопад, но и бомбить цели, не видимые глазами. Но последнее — епархия штурманов, а не пилотов.

Не страдал экипаж и от холода в зимних полётах. Две герметичные кабины, одна для пилота и штурмана, а вторая — для стрелка кормовой оборонительной установки, также отапливалась тёплым воздухом, отбираемым у двигателей. А поскольку они обе герметичные, не требуется одеваться, как на зимовку, и подключать кислородные приборы, от которых после вылета бешено хочется пить.

Машина очень удобная, лёгкая в управлении. Да ещё и снабжена автопилотом, поэтому даже длительные полёты (увы, дальность самолёта всего-то 2400 километров, и дольше четырёх часов она в воздухе находиться не может) не требуют помощи второго пилота. В воздухе устойчива на любых высотах и скоростях, но на максимуме, ближе к 900 километров в час, уже чувствуются вибрации, а управление становится «тугим». Но летать на такой скорости — только напрасно жечь горючее. Для боевых задач достаточно и 600–700 км/час.

Плацдарм на левом берегу Днепра немцы заняли в январе, после отражения наступления на Москву и ликвидации прорвавшихся к Орлу и Брянску дивизий, взятых в окружение. Трудно сказать, то ли наше командование прозевало подготовку к удару через Днепр, то ли фашисты воспользовались переброской войск, обороняющихся по днепровскому рубежу, для разгрома Гудериана. Но, перебросив по льду пехотные части, они оттеснили наши войска от реки немного южнее Киева, а потом, устроив полноценные ледовые переправы, сумели захватить участок левобережья, протяжённостью около 90 километров (от реки Десна до Переяслава) и около 80 километров в глубину. Но дальше их не пустили. А вот выбить за Днепр до начала распутицы не успели. Теперь, похоже, пришло время и для этого.

Полк Коккинаки, сформированный под Куйбышевым, перебросили в Воронеж буквально неделю назад и разместили на том самом новеньком аэродроме. Вместе с реактивным истребительным полком, машины для которого облётывал его брат. Пусть «мигари» и не очень-то отличаются по габаритам и массе от обычных, винтовых самолётов, но в них сразу же чувствуется стремительность. А уж если знать, что на них и Ил-28 стоят одинаковые двигатели, то можно представить, что они позволяют делать в воздухе «ястребку», максимальная масса которого практически в 3,7 раза меньше, чем у «илюшина».

Впрочем, зачем представлять? Полк вылетает на задание в сопровождении двух четырёхсамолётных звеньев этих самых Миг-15бис. Расстарались, выделили для испытаний в боевых условиях не только сами истребители, но и дополнительные баки к ним, поскольку без баков керосина им хватит только-только до цели и обратно. Очень дорогая штука, поскольку баки придётся по пути сбросить, а после «встречи с землёй» они будут уже негодными для повторного использования.

«Миги» капитана Середы догнали обе группы авиаполка в районе Сум и ушли чуть вперёд, чтобы при встрече с каким-нибудь шальным немецким истребителем не позволить ему передать предупреждение об идущих на запад бомбардировщиках. Но далеко не оторвались, маяча серебристыми точками в пределах визуальной дальности. Конечно, при пролёте над линией фронта, не заметить такое количество самолётов, оставляющих в небе очень устойчивые инверсионные следы, будет невозможно, но и времени на реагирование у немцев останется совсем немного: 60 километров, оставшиеся до цели, Ил-28 одолеют всего за 6 минут.

Цели между экипажами распределены ещё при планировании вылета. Одна эскадрилья наносит удары по пристанционным складам в Борисполе, вторая — в Броварах, а третья занимается бывшим гражданским аэропортом, расположенным в том же городе.

Линия фронта с семикилометровой высоты почувствовалась издалека. И вовсе не снарядными разрывами на ней. Их как раз и не было, поскольку обе стороны предпочитали не переводить понапрасну боеприпасы. Почувствовалась она огромным количеством следов гусениц и колёс машин, отпечатавшихся на сырой, пропитанной влагой только-только растаявших снегов, земле. А уж потом — воронками от снарядов и зубчатыми рядами траншей как по одну, так и по другую сторону.

Тут же, над линией фронта, группы разделились и начали снижение: чем больше высота полёта, тем ниже точность бомбометания. С другой стороны, чем ниже летишь, тем выше вероятность нарваться на снаряд прикрывающих объект зениток.

Но застать немцев врасплох удалось: всё-таки не зря Владимир Константинович отдал приказ после пролёта над линией фронта увеличить скорость передовых «двоек» до 800 километров в час. И те выскочили на позиции немецких зениток на высоте в две сотни метров, отбомбившись по зенитчикам пятисоткилограммовыми объёмно-детонирующими боеприпасами. Этим бомбам высокая точность не требуется: взрывная волна у них настолько сильная, что рвёт человеческую плоть на удалении от точки взрыва почти на сотню метров. И поскольку смесь взрывается, не как у обычно бомбы, на земле или в земле, а над землёй, никакие валы, ровики и мешки с песком ударной волне не помеха.

В общем, два захода самолётов передовой двойки, и зенитная артиллерия станции Бровары замолчала. А следом с километровой высоты посыпались обычные ФАБ-500 и ФАБ-250, превращая пристанционные склады в огнедышащий вулкан.

Четвёрка Миг-15 капитана Середы, тоже в районе линии фронта ушедших вперёд, «приняли» дежурное звено «Мессеров» на взлёте, совершенно не готовое к бою. А потом отстрелялась по расчётам зенитных установок, не успевавших отреагировать на стремительно проносившиеся над лётным полем реактивные истребители. Так что эскадрилья «илов», вскоре появившаяся над аэродромом, никакого огневого противодействия не встретила.

— Стрела-11, у нас на локаторах групповая цель, не отвечающая на запрос «свой-чужой», со стороны Киева, — предупредил командир бомбардировочного полка Середу.

— Принято, Гром-1. Сейчас разберёмся.

На станции Бровары вспыхивали рвущиеся боеприпасы, с густой чёрной копотью горели запасы топлива. Столб дыма поднимался и над расположенным в паре километров аэродромом: пылали «проутюженные» 25-килограммовыми бомбами самолётные стоянки. Такой же грибообразный чёрный столб дыма поднимался в стороне Борисполя. Но уже можно было возвращаться домой: армейские склады уничтожены, аэродром на плацдарме выведен из строя.

Буквально через пару минут после того, как Коккинаки дал приказ своим выстроиться в походный ордер для возвращения на «родной» аэродром, пришло сообщение от Середы.

— Гром-1, выхожу из боя: боеприпасы закончились.

Его ястребки стремительными стрелами ушли на восток, а Владимир Константинович весь путь до Воронежа и некоторое время после посадки дёргался, переживая за судьбу отставшего звена с самолётом, у которого из за попадания снаряда малокалиберной пушки «встал» правый двигатель. Но машина не подвела: без проблем дотянула до аэродрома. Мало того, её стрелок умудрился «ссадить» «мессер», решивший, что повреждённый и летящий медленнее обычного Ил является лёгкой добычей.