Ловушка для «Тайфуна»

Фрагмент 10

Танковую атаку со стороны Старого Медведя удалось отбить довольно легко: всё-таки узкая лесная дорога — не лучшее место для танкового удара. Противотанкисты подбили три или четыре боевые машины, и они закупорили проезд для остальных. А в густых новгородских лесах даже летом проблематично отыскать проезжий обходной путь, не говоря уже о зиме. Хотя у этого времени года есть свои преимущества: земля подмёрзла, и техника не проваливается в сырую, мягкую землю. Зато по снежной целине между деревьями полезли пехотинцы-эсэсовцы, и рота 82-мм миномётов целый день во время их атак трудилась в поте лица.

И не только она. В минуты затишья канонада гремела буквально со всех сторон. За исключением, разве что северо-запада, где к Уторгоши примыкал огромный лесной массив без дорог.

— По большому счёту, фрицы уже в окружении, — рассказывал командир взвода лейтенант Лиферин. — У них под контролем осталась единственная лесная дорога до Большой Уторгоши, летом проезжая только для телег. А сейчас тоже заброшенная. Вот они и ярятся, пытаясь прорвать кольцо окружения.

— Так Большая Уторгош, вроде, наша, — поправил командира рядовой Резниченко, всё же научившийся за время службы в учебном подразделении правильно ползать.

— Наша. Да только на неё с запада давят не слабее, чем здесь… Везде давят, немного помолчав, добавил лейтенант. — И в Толчино, и Дубово, и в Ёгольнике. Но сильнее всего — в Песках, к северу от нас. Там немцы нашли проход по лугам вдоль Мшаги и постоянно атакуют танками, долбят артиллерией. Соседей со 120-мм стволами именно туда перебросили.

— А как встречный удар?

— В штабе говорят, что штурмуют Турскую Горку, где немцы крепко засели. Километров семь осталось, чтобы соединиться с нами, а вот не получается их пройти. Фрицы же понимают, что если мы соединимся, то ещё одна их пехотная дивизия, сосредоточенная в районе деревень Лубенец, Угородцы, Закибье, будет отрезана. Вот и перебросили в Турскую Горку целый полк.

К вечеру сдали позицию миномётчикам стрелкой дивизии, притопавшим из Сольцов. И, глядя на то, что они волокут разобранные миномёты на собственных горбах, Славка порадовался, что оказался в танковой бригаде, где каждому расчёту придан хоть и хлипенький, но гусеничный тягач Т-20. Так что, забросив на «броню» собранные «самовары», в наступающих сумерках колонна из трёх «Комсомольцев» покатила на север.

Ехать пришлось недалеко, всего километра четыре, до юго-западной околицы совершенно не пострадавшего села Крёкшина Гора, где заняли позицию почти на краю кладбища с небольшой церковкой ближе к селу.

— А нам точно сюда, тащ лейтенант? — обратился к командиру батареи Резниченко.

— Точно сюда, — кивнул Лиферин. — А что такое?

— Так ведь рядом с кладбище стоять всю ночь…

— Покойников боишься, что ли? — засмеялся командир. — Живых надо бояться, Резниченко, а не покойников. Как один книжный пират говорил, мёртвые не кусаются. А вот живые — особенно, если они в немецкой форме — очень даже могут. И не только укусить.

Заночевали в этой самой ветхой деревянной церкви, кое-как прикрыв окна с выбитыми стёклами: всё же не на снегу и под снегом. Да, погода испортилась, с неба посыпались редкие снежинки. Зато потеплело градусов до шести-семи. Но командир роты всё равно распорядился включить в каждую смену часовых по одному механику-водителю, чтобы каждые два часа минут на пять заводил на прогрев мотор «Комсомольца». Этого вполне должно хватить, чтобы вода в радиаторе не замёрзла, ведь иначе утром придётся раза по четыре мотаться на берег Мшаги, чтобы заполнить систему охлаждения.

Кудина в караул не назначали из-за его контузии, но он, выскочив до ветра, обратил внимание на то, что, несмотря на низкую облачность, на улице довольно светло. Только заснул он с трудом. И не только из-за холода: к вечеру из-за постоянных близких хлопков при стрельбе опять разболелась голова.

Казалось, только сомкнул глаза, как где-то неподалёку грохнул выстрел. Хлёсткий выстрел из мосинского карабина, которым вооружены миномётчики. А следом загрохотала перестрелка.

— Немцы! — послышался с улицы истошный вопль Резниченко.

«Какие могут быть немцы? — удивился про себя Вячеслав. — Мы же в тылу».

Но руки уже нашарили карабин, и он вслед за другими выскакивал из церкви. Его товарищи, соскочив с покосившегося церковного крылечка, рассыпа́лись между могил, стараясь укрыться за выросшими на кладбище деревьями и кустами. Где-то западнее погоста сыпанул очередью пулемёт. Очень часто сыпанул, куда чаще, чем стреляют советские пулемёты.

Неожиданно начавшаяся стрельба перебудила и красноармейцев других подразделений, ночевавших в этой части Крёкшиной Горы. Оттуда доносились какие-то команды и пока ещё редкие выстрелы. Зато возле кладбищенской ограды гулко бухали два карабина. Два? Но ведь часовых было четверо.

В темноте Славка споткнулся обо что-то и рухнул в снег. А поднимаясь, увидел, что причиной его «полёта» стали ноги неподвижно лежащего механика-водителя Усатова, так и не добежавшего до своего «Комсомольца».

— Кудин, умеешь водить тягач? — помог ему подняться Лиферин.

— Никак нет.

— Зараза! А из пулемёта стрелять сможешь?

— Заряжать и собирать-разбирать в учебке учили, но стрелять не приходилось.

— Если заряжать умеешь, тогда за мной! Сумеешь и стрелять.

Недавно прогретый Т-20 лейтенант завёл сразу же. И пока Славка заправлял ленту, бронированный тягач, чадя сизым выхлопом, уже пополз к западной окраине кладбища. А когда миновали угол ограды, в узкие щели бронещитков увидели немцев. Много, больше сотни. И совсем близко, метрах в пятидесяти.

— Стреляй! Чего замер? — проорал лейтенант, и Кудин судорожно надавил большими пальцами на гашетки.

Пулемёт затрясся, и Славка от неожиданности едва не выпустил рукоятки. Стрелял почти наугад, но двое или трое немцев, оказавшихся ближе всего, повалились в снег. А по броне боевой машины защёлкали пули.

Потом всё наладилось: младший сержант вспомнил, о чём им рассказывал инструктор по стрелковому делу, совмещал прицел с перебегающими фигурками врагов, едва заметными в темноте, или со вспышками выстрелов и давил на гашетки. Кажется, удачно. По крайней мере, в зоне его видимости уже никто не в полный рост не бегал.

Лифанов, на секунду выглянув в люк, чуть довернул машину правее, и у Вячеслава появились новые цели. Только после двух коротких очередей установленный в «Комсомольце» «Горюнов» умолк.

— Ленту смени, закончилась! — рявкнул лейтенант засуетившемуся Кудину и зачем-то включил заднюю передачу.

А немцы напирали. Вот уже некоторые из них одолели кладбищенскую ограду, и стреляют среди могилок.

— Да что ты возишься? — снова заорал Лифанов.

— Всё уже! — огрызнулся младший сержант, стреляя уже длинной очередью по отставшим от основной массы фрицам.

Где-то недалеко от Т-20 грохнула граната, осыпав его тоненькую броню градом осколков, и лейтенант рванул машину куда-то вперёд, доворачивая левее и мешая свежеиспечённому пулемётчику вести огонь. Ненадолго. Сделав небольшой круг по заснеженному колхозному полю, он расположил «Комсомолец» так, что Кудин теперь бил во фланг немцам. Вряд ли прицельно, поскольку мог наводить пулемёт лишь по вспышкам от выстрелов да изредка высвечиваемым ими фигурам.

Вот уже и вторая лента закончилась, и по звукам можно судить, что бой разгорелся нешуточный. Грохочет очередями пистолетов-пулемётов и одиночными выстрелами вся западная окраина села. Захлёбывается лаем ещё один «Горюнов» порыкивающего двигателем «Комсомольца» роты, на кладбище грохают взрывы гранат.

Где-то занялся пожар, и в его отблесках стала видна новая цепь немецких солдат, бегущих со стороны леса.

— Бей по ним! — орёт, перекрикивая шум мотора лейтенант. — Не дай им соединиться с первой волной!

А Славка уже вошёл в раж и давит, давит гашетки пулемёта. Потому что знает: если те, кто бегут от леса, прорвутся к кладбищу, погибнут его товарищи.

Сафоново всё-таки пришлось оставить, хотя полк выдержал удар немцев. И не просто выдержал, а об него разбились танковый и пехотный полки фашистов. И через Дорогобуж гадов не пропустили. Не пропустили гвардейцы из 2-й мотострелковой, вооружённой прекрасной техникой и новейшими образцами оружия. А вот севернее, в районе Мирополья и Боголюбово, стояла обычная стрелковая дивизия, и танки Гота прорвались там, за два дня выйдя к Холм-Жирковскому, едва ли не в тыл гвардии. Поэтому, чтобы избежать удара с тыла, командование армии и приняло решение отвести гвардейскую дивизию на рубеж Артёмово — Чёрное — Семлёво. Ведь всё равно Гот будет рваться на Москву преимущественно по Минскому шоссе.

Потери? Серьёзные потери. Только в его роте 9 убитых и 22 раненых. Почти треть личного состава. Гитлеровцы первым делом стараются выбить противотанковые орудия, поэтому у «протвотанкистов» они ещё больше. Но уже разобрались, что ручные гранатомёты, если танк подползёт хотя бы на полкилометра, ещё страшнее. Поэтому поддерживают пехоту огнём издали. Нет уже тех «кавалерийских наскоков» первых дней войны, когда они гнали вперёд броню, и лишь под её прикрытием двигались пехотинцы.

Зато, когда в качестве поддержки пришлют хотя бы взвод средних танков, дело меняется сразу: лёгкую мелочь вышибают даже старые образцы «тридцатьчетвёрки», вооружённые «трёхдюймовкой». И даже грозные трофейные КВ, Т-34 и немецкие «четвёрки» с дополнительной бронёй пасуют перед более новым танком с 85-мм пушкой. Но такую поддержку ещё нужно дождаться: маловато их на этом участке фронта.

На станции Семлёво расположился штаб дивизии, а 6-му гвардейскому мотострелковому полку «нарезали» участок обороны в районе старинного села Семлёво, основанное примерно в одно время с Москвой. Но это вовсе не значит, что он вырыл окопы по окраине села. Нет, рубеж его обороны проходит по реке Осьма, в четырёх километрах западнее. А задача — та же самая, что была у казаков атамана Платова в 1812 году: не допустить переправы вражеских войск, движущихся на Москву по Старой Смоленской дороге, через реку. Только тогда семичасовой бой шёл с наполеоновской армией, а теперь — с танковой армией Германа Гота.

Ассоциации с наполеоновским нашествием возникают не только у Юдина. Как бывший политработник, он внимательно следит за публикациями центральных газет, и там тоже проводят параллели между двумя Отечественными войнами. Только, в отличие от Кутузова, нынешний Верховный Главнокомандующий даже мысли не допускает о возможности сдачи Москвы. А политруки вдалбливают в головы красноармейцам лозунг: нам отступать некуда — позади Москва. Пусть до неё ещё больше двух сотен вёрст.

Речушка небольшая, всего метров десять шириной, но берега её достаточно крутые, без моста ни танки, ни грузовики не переправить. А деревянный мост загодя взорвали. Есть какая-никакая линия инженерных оборонительных сооружений, что начали строить осенью, когда немцы подошли к Смоленску. Севернее дороги, по западной окраине села Беломир, противотанковый ров, занесённый снегом. Отчего он, в общем-то, не стал более проходимым для танков противника. И четыре ДОТа по восточному берегу Осьмы — от северной околицы Беломира до южной села Станище. В общем-то, построенных, но не оборудованных: нет ни капонирных орудий, ни пулемётных станков, ни вытяжной вентиляции. В Станище, помимо хлипкого мостика, способного выдержать лишь «полуторку», ещё и брод. Ещё один мостик был в районе деревни Асташово севернее Беломира, но его тоже взорвали на всякий случай.

Впрочем, что эти взорванные лёгкие мосты, если для переправы пехоты сейчас вся замёрзшая река — сплошной мост? И наступающая танковая дивизия воспользуется этим, чтобы захватить плацдарм, а уж потом станет наводить мощную переправу для танков.

С обороной по рубежу реки воины 2-й гвардейской сталкивались не раз. В том числе — и когда на противоположном берегу имеется жилая застройка, которой противник очень охотно пользуется для скрытного сосредоточения. Поэтому весь предыдущий день бойцы батальона усердно перетаскивали брёвна разобранных изб правобережной части села на «свой» берег, сооружая дзоты и блиндажи. А то, что не успели разобрать, подожгли, как только передовой дозор предупредил о приближении немецкого авангарда.

Как и ожидал Игорь Ларионов, батальон которого занял позиции в районе Станище (а своим командным пунктом он выбрал именно второй с юга ДОТ в районе села), немцы, убедившись в наличии обороны непосредственно на дороге, первым делом ударили по ним. Никакого зловредного замысла, просто Старая Смоленская дальше идёт два километра вдоль Осьмы под огневым контролем наших войск, и лучше их выбить фланговым ударом, чем подставлять борта «панцеров», ломясь к разрушенному мосту. Не исключено, что ещё и потому, что, говоря словами «добровольцев», их «обломали» с тёплым ночлегом в деревенских избах. Только Владимирскую церковь сапёры взрывать не стали: осмотрев толстенные кирпичные стены, они лишь покачали головами.

— Да тут и тонны взрывчатки мало будет!

Так что ограничились лишь тем, что обрушили малыми зарядами деревянные перекрытия, чтобы фрицы не могли воспользоваться ею в качестве наблюдательного пункта.

Потеряв один трофейный БТ-7 и до отделения пехоты, немцы убедились в том, что снаскоку в левобережную часть Станище им не прорваться, и их авангард укрылся за догорающими руинами деревенских домов.

Примерно через час они подтянули артиллерию и миномёты. И начался «праздник». Пока ещё малый, поскольку гитлеровцы только пристреливались по замеченным целям: дзотам и пулемётным гнёздам. Тем более, вечерело, а Юдин хорошо знал, что ночью немцы воюют очень неохотно. Но капитан Ларионов, тем не менее, приказал не надеяться на выставленные вдоль реки мины, а ночным караулам время от времени поглядывать в сверхсекретные приборы ночного видения, поставляемые союзниками.

В общем-то, если не считать вовремя засечённой попытки немецкой разведки подобраться к позициям роты, ночь прошла спокойно. Выявили разведку всё те же «тепловизоры» (словечко из репертуара «добровольцев», прекрасно знакомых с этими приборами). Поэтому её сначала подсветили осветительными ракетами, а потом «заклевали» пулемётным огнём, заставив часа два просидеть под речным берегом.

Зато, по словам комбата, удачно сходила в тыл немцев наша полковая разведка. Реку они перемахнули на самом левом фланге обороны, в районе деревни Кезеровка, и на лыжах «погуляли» в Коледино и Калиновку, установив, что в полях близ первой развёрнуты артиллерийские позиции, а окрестности второй забиты танками.

— Так что, Витя, вцепись в землю зубами, но тебе надо продержаться всего два часа, чтобы у немцев не возникло никаких подозрений в том, что мы готовим им сюрприз.

— А что за сюрприз? — не сдержал любопытства старший лейтенант.

— Узнаешь, Витя, — послышалось в трубке полевого телефона. — Точнее, услышишь и увидишь. И это… Предупреди своих бойцов, чтобы не открывали огонь по незнакомым им малогабаритным воздушным целям.

Какие там воздушные цели? Немцы крыли из пушек, гаубиц и миномётов так, что носа из блиндажей и «лисьих нор» не высунешь. После получасового артобстрела пылало уже три четверти левобережной части села Становище. А остатки населения, кочевряжившиеся на предложение эвакуироваться в Селёво, кто на санях, а кто пешком по санным следам, тянулись на северо-запад.

А потом через реку полезли фрицы. До двух рот. Перебежками проскакивали открытой пространство на противоположном берегу, скапливались в районе русла, несмотря на миномётный обстрел, а потом рванулись в атаку по сугробам, доходящим местами до колена. Самые отчаянные приблизились почти на бросок гранаты, но потери у них были такие, что пришлось отползать назад.

Виктор, находясь в траншеях, расстрелял все три магазина к штатному автоматическому карабину со складывающимся прикладом, и теперь, набивая «рожки» патронами, выслушивал доклады взводных о потерях. А ещё вспоминал свой первый бой у Высокого, когда совершенно неожиданно для себя мгновенно потратил при отражении немецкой атаки автоматные диски. Теперь он был куда опытнее, но и бой был настолько горячим, что он, скупо паля короткими очередями, тоже чуть не остался без боеприпасов.

Потери… Тяжёлые потери. Погиб комвзвода-три лейтенант Гонтаренко. Его заменил старшина Ерёмин. В роте осталось пятьдесят восемь человек, включая легкораненых, отказавшихся от эвакуации в тыл. И это — до начала второго артобстрела. Повреждённый осколками гаубичного снаряда бронетранспортёр (хоть он и находился в тылу, но прилетело и туда) можно восстановить лишь на заводе, поэтому в него заложили взрывчатку, и пока немцы не прорвутся к нему, будет «работать» неподвижной огневой точкой. А потом — только взрывать, чтобы не достался немцам. Ещё у одного в башне дырка от пули противотанкового ружья, погиб пулемётчик и повреждён механизм поворота башни. Пришлось отправлять его в тыл: толку от него теперь нет, а ремонтные службы дивизии справятся.

Сколько велел продержаться Ларионов? Два часа? Час уже прошёл, пора докладывать Игорю об итогах боя. Полевая линия связи вроде бы не повреждена, а рациями пользоваться запретили, чтобы не привлекать внимание немцев усиленным радиообменом. Да и передавать открытым текстом данные о потерях не очень правильно.

Бой сейчас гремит у самого южного дота оборонительной линии батальона, ближе к Кезеровке. Но со стороны западной окраины Станище слышен характерный рёв танковых двигателей. Бояться, что немецкая «броня» перемахнёт реку не стоит, а вот поддержать атаку пехоты огнём танковых пушек вполне может.

Доложил гвардии капитану и об этом, и он пообещал поддержку полковой артиллерии, молчавшей до сих пор. Так что, едва загрохотали немецкие пушки, за рекой начали рваться снаряды наших «трёхдюймовок» и 120-мм мины. Не абы что, но уж лучше так, чем никак. По крайней мере, начало следующей атаки чуть-чуть оттянут.

Не только время начала атаки оттянули, но и, судя по двум чёрным столбам дыма, поднимающимся над деревьями на том берегу, чуть облегчили задачу роты Юдина, на которую выползли на прямую наводку четыре немецкие «четвёрки», принявшиеся долбить по пулемётным гнёздам и занявшим места в капонирах БТР-60. Две из них сожгла полковая артиллерия, но и они, до того, как отползли за руины деревни, «убили» два бронетранспортёра роты…

А потом настало то, о чём предупреждал Ларионов. Заречная часть Станище вздулась серией одновременно поднявшихся дымных облаков, а командир роты почувствовал, что землю встряхнуло, и увидел, как волна уплотнившегося воздух стремительно покатилась в разные стороны от места взрывов. Несколько секунд, и такие же облака поднялись за лесом, где, скорее всего, располагалась немецкая артиллерия. Ещё несколько секунд, и то же самое, только в куда бо́льших масштабах, произошло в районе Калиновки.

— Товарищ гвардии старший лейтенант, вас к телефону командир батальона, — выкрикнул от блиндажа связист.

— Ну, что, Витя, понравилось?

Голос Игоря был весел.

— А что это было? — вопросом на вопрос ответил Юдин.

— Именно что было! По моим прикидкам, это было до двух полков немецкой танковой дивизии, не считая приданной артиллерии. Эх, были бы у нашего батальона силы, можно было бы вплоть до Бушуково по Старой Смоленской дороге рвануть, не встречая никакого сопротивления!

— Скорее всего, отработал либо дивизион тяжёлых огнемётных систем, либо дивизион «Смерчей» с объёмно-детонирующими боеприпасами, — морщась от боли, предположил «доброволец», которому санитар перевязывал плечо.