Ловушка

ПРИСНИЛОСЬ

Кукла Ляля рыскала по лесу, чтоб собрать компанию из местных мудрецов, соблазняя их неслыханной философской вечеринкой. Ослиные Уши и Нога, откупорив ещё одну бутылочку вина с водкой, вели беседу долгую и весьма странноватую. Ослиные Уши не отличались тактичностью и были весьма напористым существом, местами раздражительным. Немалое количество выпитого алкоголя только усугубляло обидчивость.

Меня стало безудержно клонить в сон, я не хотел вслушиваться и вникать в малопонятный разговор. Я бы решился немедленно заснуть, если б не опасение оказаться в глупой ситуации. Вообразите себе: приходят гости, приглашённые куклой на долгое общение и, вероятно, желающие на бессознательном уровне очеловечиться, а тут я дрыхну без задних ног!.. (в старинной поговорке почему-то так и говорится БЕЗ ЗАДНИХ НОГ!.. вероятно, имеется в виду шутливый настрой автора поговорки или некоторые особенности структуры человеческого тела в те незапамятные времена, когда выдумывалась поговорка) «Э! — грустно сказали бы гости, столпившись у двери. — Обещали нам философа, а здесь какой-то пьяница дрыхнет!..»

«Как будто нельзя чуток заснуть? — сердито подумал я. — Усталость от пережитых невероятных событий и алкоголь несомненно одолели меня, поскольку способны одолеть любого человека — что ж в этом лично для меня позорного?.. Любая нервная система ищет элементарного покоя и отдыха, хотя — чёрт его знает — быть может, все эти Ноги, Уши и прочие диковинные существа совсем не спят!.. На кой чёрт тогда мне с ними ровняться?..» Сообразив эти обстоятельства, я бережно уронил голову щекой на скатерть, сладко зевнул и заснул… привычные мысленные муравьишки юрко зашевелились, загомозили бархатными клубками колыбельных песен, потащили всяческие неведомые мне брёвнышки и палочки в свои щели, где принялись за сотворение сна… и вот снится мне такое дело…

я, значит, иду голый, укрывшись всего-навсего длинным одеялом, иду по зимней дороге, иду спешно, но, однако, ничему не удивляясь, будто тысячу раз шёл по этому пути, укрывшись одеялом… меня окружают завораживающие зимние пейзажи, заиндевело воздымаются огромные ветвистые деревья, облепленные сытыми вороньими гнёздами… гладко-белёсое небо, подверженное лёгкому искажению, так низко нависает над заснеженной, промороженной землёй, что напоминает дешёвую театральную декорацию… под моими ногами раздаётся хруст, словно тревожный астматический кашель… навстречу мне движутся незнакомые случайные люди с натянуто-безразличными лицами, с гипнотизирующей кривизной в своих длинных рельефных фигурах… они едва ли обращают внимание на меня — чудака, семенящего босиком по морозу, укрывшись одеялом — да и я нисколечко не испытываю стыда за свою наготу, я иду, поддавшись какому-то приятному внутреннему насилию и игре системе утерянных координат… я иду к себе домой, не очень соображая, откуда вышел… я почему-то уверен, что давно не был дома, и оттого тороплюсь, мне опротивело ощущать голыми ступнями колючий снег, я нарушил в себе один из естественных порядков существования в мире, и теперь стремлюсь добраться в родное логово, чтоб восстановить душевное равновесие… гораздо сильней, нежели короткие нелюбопытные взгляды неизвестных людей, меня настораживает и вгоняет в стыд всевидящее око меня самого!.. того меня, который сейчас спит и видит сон!.. наконец-то я подхожу к дому, к тяжёлому высотному зданию, увенчанному причудливым куполом, и я проталкиваюсь через жадную, обмёрзшую толпу людей, зачем-то собравшихся у моего подъезда… я бесцеремонно и с весёлыми ругательствами разрываю этот шумный человеческий клубок, крепко цепляюсь за одеяло, что бы его не стащили с меня ради забавы, поднимаюсь над землёй и буквально влетаю в подъезд… но почему-то не испытываю того чувства уюта и покоя, о котором мечтал, шествуя по зимней дороге, торопясь домой… мне необходимо наградить себя какой-то понятной радостью, вкусным беззастенчивым счастьем, но радости-то во мне нет, а что-то мутное и требовательное выползает из меня, оставляя ощущение рассыпающегося песка… и вдруг совершенно неожиданно, без всякого внешнего воздействия, я испытываю сильное плотское возбуждение и решаю найти себе женщину, чтоб жениться незамедлительно, сейчас, тут же… но почему-то эта женщина не Танечка… не моя любимая Танечка…

— Да!! Приворожила меня Балда-то Ивановна!! — раздражённо шепчу я и заскакиваю в лифт, чтоб умчаться побыстрей в свою квартиру, чтоб убраться подальше от всех напастей.

Я нажимаю на кнопку, помогая лифту тронуться с места… собственно говоря, это уже не обычный лифт — узкая, тускловатая кабинка, медленно продвигающаяся в шахте — а огромный, помятый трамвайный вагон с ржавыми поручнями и разбитыми стёклами, стремительно и никем неуправляемо катящийся по бетонированному тоннелю, выбрасывая аттракционно-игрушечные фейерверки из-под колёс…

— Ты куда гонишь, придурок? — орёт мне прямо в ухо Балда Ивановна. — Останови трамвай, я слезу.

— Ничего, сперва поженимся, а там видно будет. — кричу я, отчего-то не наблюдая самой Балды Ивановны, а только слыша её визгливый прокуренный голос.

— Останови трамвай!! — требует Балда Ивановна.

Но я пробую успокоить её, говорю, что ничего страшного не произошло, что так и должно быть в нашей суетной жизни, что сейчас мы завернём вон за тот угол и начнём подниматься вверх, на восьмой этаж… тонкие полосы ледникового лунного света с геометрической правильностью рассыпаются по бетонным стенам, тоннель всё уверенней расширяется воронкой, а дребезг трамвайного вагона забивает слова Балды Ивановны, доведённые до отчаянного крика… грубо жестикулируя, я показываю, как прекрасен этот необыкновенный тоннель, как скоро мы поднимемся наверх, и какие замечательные вещи ждут нас двоих на восьмом этаже… и вдруг вижу позади себя нечеловеческую улыбку, которая указывает мне на людей, бегущих за нашим вагоном и пытающихся вскочить в него… я приглядываюсь к этим людям, и с испугом узнаю своих друзей и близких знакомых, причём тех, которые уже умерли, погибли на войне, которые уже никак не могут быть на этом свете!..

— Кто это? — не понимая смысла загадки, спрашиваю я сам у себя.

— Где? — орёт мне в ухо Балда Ивановна.

— Вот эти, что бегут за нами? — ору я, понимая, что никто меня больше не услышит.

Трамвайный вагон слишком скоро катится по туннелю, бегущие люди не могут его догнать, отстают и исчезают в холоде бетона… а вот мы наконец-то, с болезненно опасным клоном, не снижая скорости, поворачиваем за нужный угол и взмываем резко вверх!..

…но рядом со мной нет абсолютно никого… я погружён в обморочною тишину и почему-то не испытываю ни малейшего сожаления, что остался один… мне радостно подниматься вверх одному, куда-то к себе, из одной прочной решётчатой клетки в другую… я пытаюсь услышать порывистые толчки своего сердца и испытываю страстное возбуждение…

…я поднимаюсь всё выше и выше… терпеливо дожидаясь конца…

…пространство сна стремительно сужается, сновидение окутывает темнота и спокойствие обречённости… и я в слепоте, в глухоте, в пыли, в холоде вечного покоя лечу всё выше и выше…

…всё выше и выше…

…выше и выше…

но почему-то с верёвкой на шее