По приказу капитана эйнхерий, которому Один повелел продолжать пир, подали угощение, хоть короля в зале по-прежнему не было. Музыканты снова заиграли, теперь минорную мелодию, – хотя последнее Локи, возможно, просто показалось. Все разговоры в зале превратились в осторожные перешептывания – обсуждения произошедшего. Прежде чем унесли первую перемену блюд, среди гостей прокатились слухи: Один увидел в темном камне собственную смерть, гибель Асгарда в битве и Рагнарек, конец света.
– Отец скоро вернется? – в пятый раз спросил Тор.
Он не притронулся к еде, лишь резал овощи в тарелке острым ножом на аккуратные кубики.
– Как только узнаю, тебе первому сообщу, – сухо ответил Локи.
– Он тянет время, придумывает, как бы покрасивее соврать о том, что видел, – заметила сидевшая напротив Амора.
Тор яростно на нее воззрился.
– Не смей дурно отзываться о моем отце.
– Неужели? С чего бы это?
– Мой отец никогда не лжет.
– Давай проверим. Это он посоветовал тебе надеть эту миленькую тиару?
Тор машинально потянулся к тонкой короне.
– Нет. Я сам ее выбрал.
– Тогда ладно. Согласна. Наверное, он и правда никогда не лжет.
– Король не станет лгать подданным, – запротестовал Тор, подцепив большим пальцем тиару. Видимо, раздумывал – снять, или пока оставить. – Если будущее, которое он увидел, касается Асгарда, Один обо всем расскажет придворным.
– И все знают, что прежде чем чистосердечно сказать дорогим придворным правду, необходимо сбежать из зала, где все собрались, ожидая речи любимого правителя.
Тор крепко сжал челюсти и обернулся к Локи.
– А ты что смотришь? Это же почти предательские речи.
– Ой-ой-ой, – притворно нахмурилась Амора. – Всего лишь «почти» предательские?
Локи хотелось зажать уши и не слушать их перепалку. Он все думал об отце, о том, как тот медленно, покачиваясь спустился по лестнице, как взглянул на сыновей и что было написано у него на лице.
– Локи, – снова начал Тор, и Локи почувствовал, что сейчас взорвется.
Он швырнул салфетку на стол и отодвинулся от стола.
– Выйду подышать.
– Я с тобой, – вскочила Амора.
– Нет. Я пойду один, – прозвучал решительный ответ, и девушка замерла.
Локи впервые сказал ей нет.
Он незаметно выскользнул из зала через дверь для прислуги, которую они с Тором обнаружили за гобеленом еще детьми. На картине были вытканы валькирии, простиравшие руки к воинам Асгарда и указывавшие им путь на поля Вальгаллы. И грациозные валькирии, и широкоплечие воины потрясали воображение Локи в ранней юности, но сейчас он бесстрастно шагнул за гобелен и направился по тайному переходу.
За те месяцы, что Амора провела при дворе, она успела научить Локи большему, чем он узнал за всю жизнь. Среди прочего, они обсуждали и способы изменения внешности. Локи еще не до конца освоил все тонкости процесса, но сейчас для успешного выполнения плана того и не требовалось. Главное, точно воспроизвести одежду кухонных служанок, что он и проделал: скопировал платье со спешивших мимо девчонок и легко в него уместился. Локи прихватил со стола поднос с пустыми бокалами и поспешно наполнил их из так кстати оставленного в коридоре кувшина.
Кухонная служанка, которая несет королю и королеве в спальню напитки, никого не заинтересует, она практически невидимка. Скорее всего, Один скрылся с Фриггой и Карниллой именно в спальне. А там служанку никто не заметит, подслушивай сколько хочешь. Вот змею бы обнаружили скорее, чем прислугу, – сначала Локи хотел превратиться в рептилию, что было гораздо проще. Однако та наверняка привлекла бы к себе внимание; Тор, например, просто обожал змей и не упускал случая взять их в руки, чтобы полюбоваться.
Локи открыл дверь в королевскую спальню и застыл на пороге. Путь преграждали двое эйнхерий, мимо не проскочишь. Удивившись этому, Локи споткнулся и едва не пролил напитки. За эйнхериями в глубине комнаты виднелся диван с сидящим на нем спиной к двери Одином. Рядом с королем стояла Фригга.
– Оставьте нас! – не оборачиваясь, рявкнул правитель.
– Меня прислали с кухни, Ваше Величество, – пропищал Локи, подражая девичьему голоску. – Я принесла напитки.
– Нам ничего не нужно! – разъярился Один.
Фригга оглянулась, и Локи почувствовал, как разгорается на его щеках румянец. Впрочем, даже если королева узнала сына, то ничем этого не выдала.
– Возвращайся на пир, – мягко посоветовала она. – Если понадобишься, мы тебя позовем.
Локи поклонился, и длинные локоны, которые носили все служанки, упали ему на лицо и прямо в бокалы на подносе.
– Тогда я оставлю напитки вот здесь.
Под пристальными взглядами стражи Локи опустил поднос на столик у двери. Металл проскрипел по металлу, и воцарившаяся с появлением Локи в комнате тишина стала еще заметнее.
Застенчиво улыбнувшись, Локи произнес, будто бы спохватившись:
– Ох, многовато принесла.
Взявшись за четвертый бокал, он наложил заклинание. Двусторонние чары подслушивания никогда не давались ему легко, хоть подобных заклинаний, как писали, существовало довольно много. Локи воспользовался единственным, что было ему знакомо, – тем, до которого додумался когда-то сам, еще ребенком соединив заклинанием баночку румян в материнской спальне с чернильницей в своей комнате. Он сделал это, чтобы подслушать, что подарит ему мать на день летнего солнцестояния. Локи уже и не помнил, почему ему казалось таким важным узнать, каким будет подарок, но заклинание все равно долго не продержалось. По нескольким причинам. Во-первых, Локи тогда не очень умело управлял своей магией, а его спальня находилась на противоположном конце замка от спальни матери, – на таком расстоянии любое заклинание поддерживать тяжело. Во-вторых, чары работали в обе стороны, и Фригга очень быстро заметила на туалетном столике болтливую коробку румян.
С тех пор многое изменилось. Дотронувшись до ножки бокала, Локи почувствовал, что заклинание сработало. Очень приятное ощущение: как будто зубцы шестеренок идеально встали на место и заработал большой механизм. Фригга на мгновение выпрямилась, будто ощутив укол магии, но прежде чем королева обернулась, Локи уже подхватил четвертый бокал, присел в реверансе перед стражами и выбежал за дверь.
Как только королевские покои остались позади, Локи свернул за угол, проглотил содержимое бокала – голова от этого пошла кругом, но надо было опустошить сосуд как можно скорее, – и приложил его к уху. Донеслись приглушенные голоса, обрывки разговора. По-видимому, зачарованный бокал, который остался в спальне, был еще полон, и Локи слышал все будто бы сидя под водой. Он с трудом разобрал слова матери:
– Ты ничего не знаешь наверняка.
– Я видел его, – прозвучал ответ Одина. – Он вел армию.
– Это необязательно Рагнарек.
– А что же? Что еще?..
Кто-то схватил Локи за плечо, и от неожиданности он едва не выронил бокал. Молниеносно развернувшись, он переложил кинжал из рукава в свободную руку.
За его спиной, скрестив руки на груди, стоял Тор.
– Что ты тут делаешь?
Локи, все еще в обличье служанки, поклонился, стараясь незаметно спрятать кинжал в складках юбки.
– Прошу прощения, милорд, я просто отнесла королю...
– Бросай этот театр, братец, – перебил его Тор. – Я знаю, что это ты.
– Брат? – повторил Локи, склоняясь к самому полу. – О котором из братьев вам угодно говорить, милорд?
Тор схватил его за запястье и потянул вверх, не давая выпасть ножу. Локи насупился, но тут же сбросил личину, прижав бокал к груди, чтобы в королевских покоях не услышали подозрительного разговора.
– Подсматриваешь? – потребовал ответа Тор.
– Тебе не кажется, что, чтобы «подсматривать», надо кого-то «видеть»?
– Значит, подслушиваешь.
– Да, это ближе к истине. – Встретив горящий яростью взгляд Тора, Локи вздохнул. – Я просто хочу узнать, что видел отец.
– Если это нас касается, он обязательно нам скажет. Когда придет время.
– Если нас это касается, то я почти уверен, что от него мы об этом ни слова не услышим. Ты же его видел. Как он вылетел из зала... Он явно ожидал увидеть в Зеркале нечто плохое, что может случиться с Асгардом в будущем. Что же могло напугать его аж до такой степени? – Тор, прикусив губу, перевел взгляд на бокал. – Я не хочу слушать красивую ложь, которую расскажут придворным. Мне нужна правда.
– Он сам нам расскажет правду. Я верю, – ответил Тор.
– Хорошо. Пусть эта вера греет тебя долгими ночами.
Локи выдернул руку из железных пальцев Тора и прикрыл розоватые следы братских объятий длинным рукавом. Он приложил бокал к уху, однако Тор дернул его сзади за камзол.
– Локи. Не надо!
– Я тебя здесь не держу, – ответил младший брат, жестом намекая старшему, что тот может идти своей дорогой. – Тебя подслушивать не заставляют. Ты же не вынесешь такого нравственного падения.
Он прижал бокал к уху, но Тор неожиданно склонился и тоже подсунул ухо под бокал. Локи сдержал улыбку. Братья прижались друг к другу лбами, пытаясь расслышать хоть слово, и Локи подумал, как глупо они сейчас выглядят – асгардийские принцы, сосредоточенно внимающие пустому бокалу.
В разговор короля и королевы вступила Карнилла:
– ... не оружие. Они нужны, чтобы увеличить силу. Ведь его мощи, даже с «усилителем» не хватит, чтобы разрушить этот мир.
– Откуда мне знать, на что он способен, – отвечал Один. – Это-то меня и пугает.
– Дыши потише, – прошипел Локи Тору. Старший брат сопел, будто пытаясь раздуть костер.
– Я всегда так дышу.
– Значит, не дыши. Они нас тоже слышат.
– Так замолчи, – нарочито громко бросил Тор, и Локи настороженно прикрыл бокал ладонью.
Он выглянул из-за угла, ожидая увидеть, как распахнется дверь королевских покоев и оттуда выйдет эйнхерий, посланный выяснить, с чего это таинственный бокал спорит сам с собой.
Ничего не произошло.
Локи снова поднял бокал, Тор подчеркнуто тихо втянул воздух, и принцы снова прислушались.
– Возможно, Зеркало ошибается, – сказала Фригга. – Ты же сам сказал всем собравшимся, что никакое видение о будущем нельзя считать безусловным ответом на все вопросы, даже если в этом замешана магия.
– Всевидящее Око никогда не ошибалось, ни разу за всю историю нашего народа, – ответил Один. – И, скорее всего, так и есть, если только прежние короли не схитрили. Все, что показывает Зеркало королю, обязательно случается. Я узнал о грядущей войне с ледяными великанами именно от Зеркала. Мы выжили тогда только потому, что успели подготовиться, построили укрепления. Зеркало предупреждает о серьезных вещах, а не о глупостях, которые, может, сбудутся, а может, и нет. Если Око показало его во главе армии живых мертвецов, угрожающей нашему народу, надо готовиться к худшему.
– Не стоит повышать на меня голос, – произнесла Фригга. По-видимому, Один кричал. Полный бокал скрадывал звуки. – И как ты предлагаешь подготовиться к худшему? Накажешь его за то, что он, возможно, совершит в будущем? Тогда придется посадить в тюрьму половину придворных – мало ли что они когда-нибудь учудят.
Наступила тишина, и Локи подумал, что чары, наверное, развеялись, однако вскоре до него донесся голос Карниллы.
– Мы удвоим охрану у Норнийских камней.
– Этого недостаточно, – ответил Один.
– Но потеря камней не обязательно... – начала было Фригга, однако Один ее перебил:
– Если Норнийские камни попадут в чужие руки, Асгарду придет конец.
– И ты считаешь, что руки твоего сына – чужие?
Снова тишина. Сердце Локи билось так громко, что он побоялся не расслышать следующих слов отца. Грудь вдруг стянуло, стало тяжело дышать. Рядом с ним Тор застыл как каменный, чуть приподняв плечи, как в боевой стойке, так знакомой Локи по тренировкам. Тор готовился к битве, пока не зная, где враг.
«Скажи, – мысленно требовал Локи. – Скажи, который из твоих сыновей поведет за собой армию против Асгарда. Кто из нас начнет страшную войну».
– Нам пора возвращаться на пир, – наконец сказала Фригга. – Подданным нужен их король. Они захотят узнать, почему ты так неожиданно их покинул. И рассказа о конце света вовсе не ожидают.
Локи почувствовал, как Тор потянул его за полу камзола назад, подальше от комнат Одина, и затем через открытую дверь, с глаз долой. Бокал выпал из его руки и со звоном покатился по полу.
Тор привел их в часовню, посвященную Всематерям, где Один в одиночестве возносил молитвы перед битвами. Это была небольшая комната, в которую сквозь высокие окна проникал золотистый свет, заливавший теплом деревянные ниши. На колоннах были вырезаны сцены безумия змей и Всематери, возносящиеся на троны, – резьба была старинная, потертая по краям.
Тор обессиленно опустился на резную скамью перед фреской с изображением Геи Сочувствующей – руки у женщины на картине были грустно опущены, ладони вывернуты наружу. Локи сел неподалеку, по другую сторону от прохода, и, облокотившись о твердую спинку, почувствовал, что у него почти в ту же минуту заныла спина. Тор съежился, опустив голову на руки, а Локи сидел прямо, рассматривал Гею – кончик ее подбородка, опущенные глаза, тонкие, приоткрытые в мольбе губы.
Тор заговорил первым.
– Отец видел одного из нас во главе армии, идущей на Асгард.
– Да, я помню, –- ответил Локи, не сводя глаз с Геи. – Я слышал то же, что и ты.
– Один из нас...
– Если вдаваться в детали, то он сказал «одного из сыновей», так что возникает вопрос: нет ли у Одина тайной семейки, которая живет себе в одной из башен замка и лелеет зловещие планы перерезать нам горло?
Тор выпрямился, сложив руки на груди, и повернулся к Локи.
– О нюансах семантики спорить будем, братец?
– Только если ты произнесешь слово «семантика» по буквам.
– Хватит издеваться.
– Да я никогда... – ответил Локи, рассматривая руки Геи. Терпеливые. Покорные. Слабые. – Тут конец света приближается.
Тор грохнул кулаком по скамье перед собой, и та подпрыгнула, гулко ударив ножками по каменному полу.
– Все шутишь? Дошутишься!
Локи метнул взгляд на брата.
– По-моему, раз ты так трепетно принял эту новость, то тем самым доказал – армию поведешь не ты.
– Что ты хочешь сказать?
– Знаешь, если выбрать наугад несколько асгардийцев и спросить их, кто из нас, по их мнению, скорее восстанет против отца, я выиграю с большим отрывом. -– Локи глухо рассмеялся, стряхивая пыль с брюк. – Наверное, это будет моя первая безоговорочная победа над тобой.
– И тебе ничуть не страшно? – спросил Тор.
Локи пожал плечами.
– Понимаешь, я теперь знаю, что видел отец, и если вдруг, когда и обнаружу себя во главе армии, то остановлюсь, подумаю, и – да, так будет лучше! – просто не стану этого делать.
– А что, если, пытаясь поступить иначе, ты все же исполнишь пророчество?
Локи нахмурился.
– Думаешь, видение непременно сбудется?
– Всевидящее Око не ошибалось ни разу за всю историю Асгарда, – ответил Тор. – Зеркало предупреждает о неминуемых опасностях, и они обязательно приходят. – Он отвернулся и прижал кулак ко лбу, а потом снова взглянул на Локи. – Возможно, отец сам не знает, кого из нас видел в Зеркале.
– Ну да, нас ведь так легко спутать, – хмыкнул Локи. – Может, я и ошибаюсь. Во главе армии куда легче представить тебя. Я-то предпочитаю плестись по обочине, жуя на ходу что-нибудь вкусное. – Он стукнул по полу каблуком. – И я ни за что не отправлюсь в бой в этих сапогах.
Тор уперся локтями в колени и уронил голову на сцепленные ладони.
– Неужели тебя ничего не волнует? – спросил он так тихо, что Локи от неожиданности замер.
– Наоборот, – коротко ответил Локи и встал, угодив каблуком в щель между каменными плитами. Он высвободил каблук и направился к дверному проему.
– Ты куда? – спросил Тор, глядя ему вслед.
– Поговорить с Аморой.
– Сейчас? Без этого никак?
Локи помедлил у двери и подумал, не притвориться ли, что не расслышал слов брата? Тор явно пытался его задеть. Заставить вернуться. Локи давно перестал подыгрывать старшему брату, но на этот раз обернулся.
Тор тоже встал, держась одной рукой за спинку деревянной скамьи.
– Что ты хочешь сказать?
Тор на мгновение опустил глаза и снова взглянул на Локи.
– Она плохо на тебя влияет.
– Ты говоришь, как отец. Только смотришь на меня двумя глазами.
– Я не шучу.
– Не сомневаюсь, ты совершенно серьезен.
Локи старался говорить спокойно, но в его голосе зазвучали железные нотки. Не так много у него было друзей. Тор и его приятели-воины недвусмысленно дали Локи понять, что не рвутся дружить с хилым сыном Одина, чтобы не заразиться его слабостью, будто это была болезнь.
– Ты просто завидуешь, – парировал Локи, тут же сообразив, как глупо звучит его ответ. Как отчаянно и глупо.
– Чему тут завидовать? – удивился Тор.
– Не знаю, пока не придумал. – Развернуться бы и уйти, однако Локи сделал шаг к Тору, обратно в часовню. – С кем я провожу время, тебя не касается.
– Еще как касается, ты же мой брат.
– Значит, мне стоит побеспокоиться, чем ты занимаешься по ночам с Сиф, когда вы остаетесь потренироваться вдвоем? – выпалил Локи.
На щеках Тора выступил румянец.
– Это другое. Она помогает мне развить...
– Что развить? – Локи саркастически приподнял бровь. Он бы ни за что не признался, что давно репетировал этот жест перед зеркалом, на всякий случай. – Гибкость?
– А чему тебя учит Амора? – сорвался Тор. – Хочет превратить тебя в такую же ведьму, какой стала сама?
– Она не ведьма, – с не меньшей горячностью ответил Локи. – Амора – чародейка. И однажды она станет королевской чародейкой.
Тор хмыкнул.
– Когда я буду править, ноги ее не будет при дворе!
Локи скрестил руки на груди.
– И когда же ты будешь править? План готов?
– Я не то хотел сказать.
– А сказал именно то.
– Ладно... может, я то и имел в виду, – в голосе Тора прорезался грозный рык. – Не прекратишь с ней якшаться, и тебе при дворе места не найдется.
– Ты мне угрожаешь? – уточнил Локи. – Не надо, не мучай свою голову такими сложными выдумками. Кто сказал, что я захочу служить королю, который засветил себе в лоб своим же молотом?
– Всего один раз!
– Но в наших сердцах эта память будет жить вечно.
– По крайней мере, я встану за правое дело, когда придет Рагнарек! – загрохотал Тор. – Я буду сражаться за Асгард, а не против него!
Локи прикусил изнутри щеки, чтобы не показать, как больно заныло сердце. Они оба подозревали, что Один видел в зеркале младшего сына, однако Тор первым сказал об этом вслух. Локи почувствовал, как в груди разгорается пламя, жаркое, душное. Тор невозмутимо встретил его взгляд, только в глазах мимолетно мелькнуло сожаление.
– Возможно, Зеркало ошиблось, – тихо произнес Локи.
– Всевидящее Око никогда не ошибается, – ответил Тор.
– Можно подумать, будущее неизбежно. А что, если ты выхватишь кинжал и убьешь меня на месте, не дав дожить до конца света? Я ведь тогда не смогу проявить свою предательскую сущность, согласен?
– Не злись... пожалуйста.
– Я не злюсь.
– Ты кричишь.
– Я не... – Локи умолк, вдруг осознав, что его голос эхом разносится по часовне. Он обернулся к двери и дернул засов. – Счастливо попировать, братец.
– Локи, подожди...
Тор быстро приблизился, тяжело ступая по каменным плитам, и едва не схватил брата за плечо, но тот увернулся. Сердце Локи грохотало в груди тяжелым молотом, но он ухитрился говорить ровно и даже не очень язвительно:
– Ты лучше держись от меня подальше. В конце концов нам предначертано стать врагами.
Он ожидал, что Тор станет протестовать, оправдываться и оправдывать, но брат молчал. И у Локи внутри зародилось нечто темное и очень холодное.
Конечно, Тор сразу решил, что это он встанет за правое дело, когда придет конец света. Это он поднимет воинов на защиту Асгарда. Старший сын Одина был рожден, чтобы стать королем, –это знали все придворные без исключения. Стоит только взглянуть на Тора, и сразу понятно, что его ждет. Боги не смогли бы создать более подходящего короля, чем он – светловолосый, широкоплечий, сильный и быстрый. Рядом с ним Локи казался бледной тенью, стружкой, которую выметет столяр, когда закончит работу: худой, бледный, с крючковатым носом и темными прямыми прядями, которые спускались на шею, загибаясь некрасивой волной. У Тора кожа быстро темнела на солнце, и он становился бронзовым, как будто надевал доспехи, а Локи всегда оставался белым, как молоко, и так же легко скисал и злился.
И если один из них король, то другой – предатель, третьего не дано. Отвергнутый отцом, изгнанный нелюбимый сын восстанет при падении Асгарда.
Но он был порождением Асгарда. Принцем. А не предателем. Он не поведет армию против родного брата. Против своего народа.
Или поведет?