Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого

I

Аравейна пробудил настойчивый звон срочных вызовов.

Он понятия не имел, как долго они уже мигают, ибо хронометр доспеха был сломан, а огни терминалов секции, в которой находился легионер, не горели. Кодиций поднял исковерканный шлем с палубы и внимательно осмотрел борозды, оставленные на керамите психическим отпечатком когтей ксеноса. В темном нутре смятого шлема то появлялись, то исчезали вызовы. Как системы Темного Ангела пришли в негодность, так и он сам должен был быть мертв, однако, даже находясь вдали, Лев смог вмешаться, чтобы помочь своим сынам. Кравы посчитали примарха угрозой, и из-за его своевременного возвращения на «Непобедимый разум» Савина-крав отнеслась к казни Аравейна неосмотрительно.

Он должен был быть мертв.

Унизительная мысль.

Сигнал тревоги продолжал мигать, но из-за повреждений шлема Аравейн просто физически не мог просунуть руку внутрь и отключить его, поэтому сунул изуродованный шлем под мышку и захромал к командной палубе.

На флагмане легиона не существовало прямых маршрутов. Внутренняя планировка «Непобедимого разума» представляла собой настоящую головоломку, созданную для того, чтобы поставить в тупик любого, кто не заработал привилегии находиться здесь. У смертного серва путешествие от субпалуб машинариума до командной палубы заняло бы большую часть дня, а Аравейну хватило бы меньше часа при идеальных условиях, однако сейчас условия на борту «Непобедимого разума» были далеки от идеальных. К какому бы магнитному лифту он ни подходил, на приборных панелях всех терминалов ярко светились рунические сообщения об ошибке, а гравирельсы работали с перебоями. Мимо платформ проносились груженные бойцами и снаряжением вагоны, но их системы на отвечали на попытки Аравейна переключить управление на себя, даже несмотря на наличие легионного приоритета.

Лишь спустя почти три часа хромающий кодиций прошел через внешний барбакан командной палубы. Пройденный им путь представлял собой лежащий в трехмерном пространстве корабля четырнадцатикилометровый зигзаг, отмеченный следами частично свернувшейся крови и желеобразной массы — жидкого керамитового герметика.

Огромные двери были взломаны и теперь удерживались приоткрытыми благодаря силе сверхчеловеческих мышц, пока смертные техники кишели по всему узкому пространству прохода, сооружая металлические распорки с помощью дуговых горелок и сверл.

Во всех секциях «Непобедимого разума» наблюдались следы вандализма и саботажа, но именно командная палуба приняла на себя удар психического мятежа кравов.

Каждая консоль за пределами главной платформы, где стоял омытый светом экранов темный трон Льва, оказалась раскурочена, доктринальные кристаллические пластинки были выдраны из когитаторов и растоптаны, а хрупкий инструментарий нападавшие вскрыли, размотав электропроводку и магнитные ленты. Пламеостанавливающая пена цеплялась за переборки и скульптуры с капюшонами, будто едкая слюна хищной флоры. Кристалфлексовые листы окон окружал ореол белых трещинок, и в стекле до сих пор торчали застрявшие пули. Среди разрухи лихорадочно работали еще больше смертных членов экипажа, которые вместе с рыцарями Крыла Железа и их помощниками-людьми занимались тщательными ремонтными операциями, соединяя переносные блоки с системами управления в обход поврежденных интерфейсов. Все это время палуба стонала, словно глубоководный аппарат, достигший предельной глубины. Старшие офицеры сенсориума спорили с артиллерийскими мастерами, техножрецы возражали кузнечным мастерам легиона, передние установки пустотных щитов слепили глаза блеском импульсов, а свет поразительного красного сияния проникал на мостик через потрескавшиеся носовые окна, будто просачивающаяся кровь.

Аравейн вздрогнул, когда из выпотрошенной трубки для электропроводки посыпались искры. Стоило хромому кодицию пересечь эстакаду, которая издавала протестующий скрип, и подняться на платформу по ступеням из алюминиевого сплава, как корабль вновь содрогнулся от приступа резких болей в хребте.

Лев сидел на своем троне с высокой спинкой, держа локти на подлокотниках из древесины с переплетенными волокнами, а его сложенные домиком пальцы рук упирались в подбородок. Безмолвного примарха окружало кольцо рыцарей Сандала, облаченных в балахоны и смотрящих вперед. Перед ними стояли дюжина рыцарей в таких же одеяниях, чьи фигуры смазывались из-за искажений неустойчивого литокаста. При желании даже можно было бы определить расстояние, которое отделяло каждого из воинов от «Непобедимого разума», лишь по стабильности и четкости проекций.

Висящая наверху проекционная пластина испускала вниз конусовидное свечение, в котором слева от трона вырисовывалась фигура Гриффейна. Вестник Огня казался настолько реальным, будто физически находился по правую руку от примарха. Его линкор «Лесная гробница», второй по величине корабль 2003-й экспедиционной флотилии, держался близко к флагману, чтобы более легкие боевые и эскортные суда эффективнее прикрывали капитальные корабли флота. Образы магистра Крыла Ворона Гаррадина с «Дубового трона» и магистра Крыла Грозы Бригэйнта с «Сара Амадиса» затемнялись и были окружены ореолом, однако обладали цельной основой, что позволяло сразу же узнать воинов. Дариил из Крыла Железа, по броне которого, судя по всему, хлестал дождь, до сих пор стоял на стенах Ванискрая. Благодаря относительной близости Темного Ангела к флагману его изображение оказалось четким, однако из-за использования портативных устройств передачи сигнал был неустойчивым, поэтому время от времени гололитическое воплощение Дариила размывалось и уменьшалось. Иногда образ легионера на мгновение мерк, после чего возникал вновь, что сопровождалось шумом перегруженных механизмов. Остальные участвующие в конклаве рыцари явно находились еще дальше, так как из-за огромного расстояния движение их искаженных помехами проекций и звуковой отклик запаздывали.

Физически из всех членов Совета Магистров присутствовал на флагмане только Ольгин. Владыка Крыла Смерти, полностью готовый к войне, облачился в вороной с блестящим отливом доспех, богато отделанный марсианским червонным золотом. С одного его плеча свисала темно-красная накидка, открывавшая взгляду изысканно украшенный и обернутый кожей эфес терранского большого меча, почти такого же огромного, как и клинок самого Льва. Свой шлем в виде разинутой пасти зверя Ольгин держал под мышкой, закрытой висевшей накидкой. Он безмолвно кивнул поднявшемуся по ступеням Аравейну. Кольца его разделенной натрое бороды поблескивали в тусклом свете дюжины источников освещения.

Среди присутствующих не было ни одного явного представителя Крыла Ужаса.

Аравейн подумал о Редлоссе, который в одиночестве находился в армориуме Сандала, и решил, что тот выполняет долг по-своему.

— Ты опоздал, брат, — сказал безликий воин слева от Аравейна, когда кодиций занял место во внутреннем круге рыцарей Сандала.

— Никак не мог успеть вовремя.

— Что случилось с твоим шлемом?

Аравейн хмыкнул.

— Что я пропустил?

— Примерно четыре с половиной часа назад боевой флот неустановленной численности и состава вышел на орбиту Муспела. Наши братья из ордена Сандала, рассредоточенные по кораблям флотилии, помогли подавить бунты среди смертного экипажа, но мы не способны вступить в бой с этим новым врагом. Благодаря хорошей подготовке брат Дариил еще удерживает Ванискрай, но противник высаживает тысячи бойцов. Большая часть города и первые два острова Шейтансвара уже под их контролем.

— Кравы?

— Пока нет. Они посылают в бой лишь своих солдат-рабов, но если мы будем оборонять Ванискрай, то рано или поздно им придется явить себя.

— Мы должны нанести удар прежде, чем они закончат высадку наземных сил, — сказал Бригэйнт.

— Наши сенсоры практически не видят целей! — прорычал Гаррадин так громко, что его образ раздробился на отдельные ячейки изображения, после чего быстро вернул себе цельность.

Вестник Воронов, чьи волосы напоминали рассыпанный гравий, занимал тот же пост, хотя и под другим титулом, еще на службе великому магистру Гектору Тране — за пятьдесят лет до того, как Первый легион выступил из тени, чтобы стать Темными Ангелами. Воины Крыла Ворона видели в нем героя Объединения, которого боготворили как за огромный опыт, так и за множество историй. Для большинства остальных легионеров, включая Аравейна, Гаррадин был отголоском древности.

— Сенсоры все прекрасно видят, — сказал Гриффейн. — Судя по всему, слепы их операторы из числа смертного экипажа.

— Почему воины легиона не подвержены этому… — Ольгин пытался тщательно подобрать слова и оглядывал своих братьев-рыцарей, ища помощи.

— Психозу, — предложил Дариил.

— Это обозначение не хуже остальных, — произнес Ольгин.

Аравейн осмелился бросить взгляд на Льва.

Сидящий примарх излучал такое спокойствие, что походил на скульптуру, высеченную из ели или ольхи. Всем своим видом он выказывал исключительную рассудительность, словно третейский судья из незримого мира, призванный в час раздора, бесконечно терпеливый арбитр, отдающий себя без остатка исполнению долга.

— Дело не в том, что кравы не хотят извратить нашу натуру, — подал голос Аравейн. — Однако они пользуются разладом и слабостями людей, а в душе Первого я нахожу лишь чувство братства и отвагу. Мой владыка Гриффейн из Крыла Огня оценил все правильно. Кравы обманывают не наши приборы, как в случае с вооружением рангданцев, а разумы тех, кто занимается толкованием показаний. Корабли можно увидеть, братья, но данные об их местоположении понимаются неверно, суда противника ошибочно принимаются за ложные авгурные следы, обломки или даже пустые участки космоса.

— Хорошо сказано, брат, — произнес Ольгин в тот момент, когда по ступеням платформы поднялся Стений.

Терранец выглядел разгневанным. На голове у него зиял ужасный почерневший ожог. Попадание лазерного луча повредило кожный покров половины лица воина, включая часть губ и бровь, а одна ноздря просто сплавилась. Стений мог считать себя счастливчиком, так как не потерял глаз, однако гримаса ярости выдавала его желание сломать такой удаче шею, наступив на нее своим сабатоном. Темный Ангел подошел к примарху и показал тому инфопланшет.

Лев едва взглянул на него, и, быстро пробежав по содержимому глазами, проанализировал всю информацию.

— Обрати внимание на квадрат координатной сетки двести сорок четыре — триста девяносто восемь — семьсот семьдесят два.

Примарх кивком отпустил Стения, и тот удалился, спустившись по ступеням обратно на главный уровень палубы, где, рыча, начал давать инструкции артиллерийским офицерам. На стоящих вплотную друг к другу блоках орудийных консолей зажглись руны, обозначающие состояние многих сотен макроартиллерийских батарей «Непобедимого разума». По постам проходили доклады, командиры удаленных батарей передавали оперативные данные через проводные линии связи, а Стений внимательно следил за каждым шагом, словно наставник новичков, выискивающий ошибки. Зазвучали сирены, оповещающие об открытии огня, и палуба затряслась, а ее распорки начали дрожать и изгибаться, когда часть орудий одного борта выплюнула снаряды в космос.

Темные Ангелы ждали.

— Что? — спросил Дариил. — Что происходит?

— Взрыв, — ответил Гаррадин. — Я наблюдаю на своих экранах взрывы.

— Подтверждаю, — сказал Бригэйнт. — Уничтожение корабля в двенадцати тысячах метров с правой скулы от меня.

— Я тоже вижу, — добавил Гриффейн. — Однако мой ауспик до сих пор ничего не показывает.

Рыцарь киновии, с которым до этого говорил Аравейн, откинул капюшон. Голова его походила на геологический объект: коротко стриженные седые волосы цвета истертого сланца, дерзкое лицо покрыто бледными шрамами и черными меланохромными пятнами. Кодицию пришлось побороть удивление. Рыцарь тоже узнал Аравейна и кивнул ему, затем вышел из круга равных вперед. Черты его лица отвердели.

— Мятежи, которые кравы пытались разжечь на наших кораблях, сокрушены, — произнес он. — В свете этой неудачи они решили прибегнуть к более изощренной форме диверсии. Человеческий мозг — сложный орган, однако его легко обмануть. Каждое мгновение, пока мы мыслим, наш собственный разум подсовывает нам маленькую, но фундаментальную ложь. И разве сложно созданиям вроде кравов обрушить на недисциплинированный ум потоки новой лжи? Вряд ли смертные члены экипажа, подвергшегося воздействию ксеносов, вообще осознают, под каким влиянием находятся.

— Тригейн? — прошептал Аравейн, не в силах и дальше скрывать удивление.

Старый рыцарь достал из-за воротника стихаря талисман в форме сандала.

Он был золотым.

— Ты — настоятель ордена Сандала?

— Считаешь, это совпадение, что тебя придали Каю для миссии на «Обрине»?

— Я думал, приказ исходил от Вестника Огня Гриффейна.

— Так и есть, но почему он прикомандировал тебя к моему отделению?

— Я…

Запутанные иерархии Первого легиона всегда были сетью интриг и догадок, но, в отличие от структур Двадцатого или Десятого, каждая из которых претендовала на собственную боевую комплексность, все цени управления внутри Первого предназначались для исполнения воли центра.

Тригейн указал рукой на примарха.

— Будучи великим магистром Шести Крыльев и владыкой Совета Настоятелей, я представляю себе, какого именно грозного врага мы рискуем здесь встретить. Кладограммы, составленные Дариилом и лингвистами его ордена, уже давно указывали на существование человеческой империи, что некогда охватывала границы Вурдалачьих звезд. Благодаря действиям других, в том числе и ордена Сандала, некоторые из нас знали или, по крайней мере, подозревали о постигшей ее судьбе.

— Вы могли бы сказать мне, что мои братья и я бились над одной и той же загадкой, — сказал Дариил.

Лев поднял бровь. Он не сказал ни единого слова в свое оправдание, да их и не требовалось, а Дариил в свою очередь покорно склонил голову.

Аравейн кивнул. Отказ примарха отвечать сам по себе служил ответом гораздо более верным, нежели тот, который стремился услышать Вестник Железа. Уже только расчеты, необходимые для управления целым легионом в одиночку, могли сломить разум: несколько сотен кораблей, сто пятьдесят тысяч воинов, десятки миллионов солдат вспомогательных частей и подразделений, ауксилариев, членов обслуживающего персонала — и все они были рассеяны по десяткам далеких зон боевых действий.

— Вот почему вы проигнорировали призыв наступать на Улланор и отправились к Северной Окраине, — произнес Дариил.

— Чтобы выманить паразитов, которые терзали аванпосты человечества со времен Золотой эпохи экспансии, и сокрушить их, — подтвердил Аравейн. — Этот триумф посоперничает с уничтожением Улракка Урга. Победа, принадлежащая лишь нам, напомнит братским легионам, что Темные Ангелы всегда будут Первыми и что мы вновь можем стать силой, коей были до Рангды.

— У легиона недостаточно воинов, чтобы взять на себя обязанности каждого смертного офицера нашего флота, — сказал Гаррадин. — Этого не изменили бы даже одиннадцать полных рот, отправленных в Марипоз.

— И правда недостаточно, если мы действительно собираемся сражаться, — согласился Бригэйнт.

— Кравы контролируют то, что мы видим, и слышат все отдаваемые нами приказы так, словно мы передаем их ксеносам сами. — Практически полностью стабильное изображение Гриффейна распалось на части, а затем вновь восстановилось, только теперь Вестник Огня стоял со скрещенными руками и наклоненной вперед головой. — Ни один легион не смог бы сражаться в таких условиях. Даже наш. Крыло Огня рекомендует отступить.

Несколько затемненных и иллюзорно представленных здесь лиц помрачнело.

— Крыло Ворона согласно, — со вздохом произнес Гаррадин. — Вражеский огонь усиливается. Точечные залпы батарей и маневры уклонения будут работать лишь до тех пор, пока не прибудут главные силы армады кравов.

Все присутствующие повернулись ко Льву, ища наставления или разрешения спора, но, как зачастую бывало в тех случаях, когда легионеры пытались умолить примарха, это ни к чему не привело.

Ольгин сжал в перчатке поручень подиума, и скрип деформирующегося металла напугал членов экипажа, которые работали в уединенных когитационных углублениях с другой стороны.

— У них должна быть слабость.

— Так и есть, — сказал Аравейн и поднял голову, сам удивившись тому, что перебил Вестника Смерти. Тригейн кивнул кодицию, чтобы тот продолжал. — Их носители. Кравы черпают силу из своих носителей. Уничтожение носителей — это как огонь по плазменным печам боевого корабля.

— Ты говоришь удобную тебе полуправду, брат, что достойно любого капеллана. — Изображение профиля Гриффейна начало колебаться, когда Вестник Огня погрузился глубже в проекционное поле. — Ты говоришь «носители», но имеешь в виду население Муспела.

Аравейн кивнул.

— Это не Рангда, — высказался Дариил. — И не Улланор-Прайм. Я знаю, что некоторые мои братья нетерпеливы и хотят как можно быстрее покончить с этим миром, чтобы воссоединиться с нашими кузенами там, но нельзя истреблять послушное население.

— Едва ли его можно назвать послушным, — произнес Аравейн.

— Тут я тебе возражу, брат, ибо мне виднее и я не так скор на принятие решения о геноциде.

— Пораженных паразитами нельзя отличить от тех, кого можно спасти.

— Для этого и существует Крыло Огня, — сказал Гриффейн. — Вот почему тебя приняли в наш круг, кодиций. Сир, дайте моим капелланам и кабалам энигматус неделю, и я найду способ решения, который вам требуется.

— У нас нет недели, — ответил Бригэйнт.

— Об этом предоставь судить мне, — произнес Дариил. — Я смогу удерживать стены Ванискрая столько, сколько нужно.

Лев задвигался на своем троне, и все вокруг умолкли.

— Первый легион сражается ради долга, а не ради похвал. Верность, честь — лучше всего эти добродетели могут оценить братья воина, а не те, кто никогда не держал в руках клинок, да еще и получил вести из вторых рук. Не пристало подобным людям говорить о верности и чести. В будущие столетия действия Первого будут изучены учеными, и я не сомневаюсь — судить нас станут строго. Им никогда не узнать о нашей отваге и о жертвах, принесенных нами ради идеала моего отца. Им нельзя об этом знать. Первый не поблагодарят за кровь, которой мы запачкали свои руки ради людей. Однако правда останется в сердцах и воспоминаниях Темных Ангелов — мы выполнили свой долг. Это единственное оправдание, которое нам требуется, и его достаточно. Мы такие, какими нас создал Император, — оружие, выкованное для войны в нынешние кровавые времена, и, будучи оружием, мы не можем просить Его о большем.

Он повернулся к Тригейну:

— В армориуме Сандала хранится оружие, использования которого я не допущу на борту собственного корабля. По моему приказу им теперь распоряжается Редлосс, и оно приближается к планете вместе с Крылом Ужаса в полном составе. На поверхности к ним присоединятся рыцари Сандала. Когда кравы атакуют в полную силу, Дариилу понадобятся твои специальные знания и оружие.

Тригейн упал на одно колено и склонил голову.

— За Льва и Калибан!

Как рябь бежит по спокойной поверхности пруда под светом луны в благодатной фазе, так и рыцари Сандала преклонили колени, после чего принесли нерушимые клятвы. Торжественные обещания воинов остались незаписанными, но все присутствующие собирались выполнить их, не щадя собственной жизни.

— Каковы будут приказы, сир? — спросил один из бесформенных литокастовых призраков, находившийся от «Непобедимого разума» дальше всех. Его скрежещущий голос напоминал звук проталкиваемой через волосы колючей проволоки.

Затем Лев начал отдавать команды, но слова примарха предназначались не для Аравейна и его братьев.

Рыцари Сандала уже покидали платформу.

Они шли выполнять свой долг.