Летописи Великого Похода

Глашатай

Фидий Кандаон ничем особенным в Четвертом Легионе не выделялся. Олимпиец, легионер с хорошим послужным списком. По мнению командиров – потенциальный кандидат на сержанта, пока что – нормальный Железный Воин с военными талантами чуть выше среднего. Хороший стрелок, хороший боец, в наличии все черты, которые ценились в Легионе. Словом – воин с неплохим потенциалом, но никак не легенда и не украшение своей роты.

Никто не ожидал, что Фидий однажды подойдет с вопросом к самому Пертурабо.

Это случилось по завершении кампании на Имментале VII. После приведения планеты к Согласию местные города лежали в руинах, и плохо подходили для немедленного заселения. Логистические ошибки и флуктуации варпа задержали прибытие строителей и гражданских специалистов в целом, поэтому примарх приказал Легиону подготовить планету для размещения нормального гарнизона. Сам он, как всегда, тоже принял участие: одним из поводов гордости Четвертого было то, что Пертурабо никогда не отказывался от работы. И никогда не гнушался ручной работы, неважно насколько тяжелой.

Дело шло медленнее, чем хотелось бы примарху. Настроение у него резко ухудшилось, и легионеры, хорошо знающие тяжелый характер Владыки Железа, старались обходить его стороной. Особенно когда он явно погрузился в размышления, глядя на разрушенный город. Прикидывает перестройку? Или как можно было бы его бомбить с меньшими разрушениями, но подавив гарнизон? Одному Пертурабо ведомо.

И вот тогда Фидий Кандаон, простой легионер, подошел к нему и задал какой-то вопрос. Никто не расслышал слов; другие Воины или стояли далеко, или же слишком поразились наглости брата. Сразу же после этого – еще больше поразились реакции примарха.

Вместо того, чтобы прогневаться, Пертурабо поглядел на воина с изрядным удивлением. А потом на его лице промелькнула улыбка, и Железные Воины ощутили себя так, будто получили силовым молотом по голове. Все разом.

Легионер и примарх беседовали около получаса; потом Фидий вернулся к товарищам, работа продолжилась. Вопросов не последовало, хотя любопытство терзало Железных Воинов не хуже эльдарского оружия. Но мысль «мы вам что, Альфа-Легион, всюду нос совать?» промелькнула у всех.

Впоследствии странности нарастали. Фидий по-прежнему оставался простым воином, не имел никаких привилегий перед собратьями, получал награды и выговоры – все заслуженно.

Только вот с Пертурабо они разговаривали после каждой кампании и во время перелетов. Остальные легионеры терялись в догадках, но ясно было одно: после каждой такой беседы у примарха резко поднималось настроение и держалось на высоком уровне еще долго.

– Я этого не понимаю, – сказал как-то раз Беросс. – Когда-нибудь я спрошу у Железного Владыки, чем ему так интересен рядовой.

– Не надо, – посоветовал Форрикс. – Ты же знаешь, как он любит дурацкие вопросы. И вообще, Фидий нам пользу приносит.

Беросс посмотрел на Первого Капитана с недоумением, и тот объяснил:

– У примарха настроение хорошее, так? Ты видел, каков он в плохом настроении. Так что пусть уж оно не портится.

– Да, – согласился Беросс. – Не хотел бы я когда-то рассердить примарха.

Конечно, проще всего было бы спросить у самого Фидия. Но не спросили: во-первых, никто не решался соваться в дела, угодные примарху. Во-вторых, Железные Воины все-таки любили раскалывать проблемы сами, неважно мозгом или молотом. Поэтому никто и не спрашивал, что за альбом завел себе Кандаон и что чертит в нем в свободное время. Разве что Барабас Дантиох как-то раз спросил – «не портреты?». Фидий честно сказал: «нет», Дантиох кивнул и больше не интересовался.

А потом случилось восстание против Империума. Жаркие битвы. Предательство Фулгрима. Осада Терры. Себастус IV.

И трансформация Пертурабо, сбросившего смертную оболочку, ставшего чем-то большим, еще более сверхъестественным, чем может быть примарх. Мало кто в Легионе признался бы – но воинов охватывал страх при взгляде на изменившегося владыку. Только Фидий смотрел внимательно, не отводя глаз.

Медренгард, планета-крепость, стал новым домом Железных Воинов. По воле перерожденного примарха ее покрыли бастионы и стены, валы и башни; сам же Пертурабо удалился в выстроенную его мыслью и силой цитадель.

И стражем у ее врат, привратником и глашатаем примарха, стал не кто-то из капитанов или великих воителей. Эту честь Пертурабо, даже не задумываясь, доверил Фидию Кандаону.

Для капитана Форрикса такое решение оказалось уже чересчур. Стиснув зубы, он какое-то время переваривал известие, потом не выдержал – явился к посту Фидия. Тот, сидя на у ворот, что-то задумчиво чертил в альбоме, и Форрикс впервые бросил взгляд на страницы. Острый взор различил чертежи зданий и контуры планировки городов.

Мелькнула мысль, но Первый Капитан ее отложил – тем более, что Кандаон встал ему навстречу и коротко кивнул, как положено младшему по званию.

– Фидий, – рыкнул Форрикс. – Объяснись, наконец.

– О чем? – Кандаон посмотрел на бывшего командира с искренним недоумением.

– С какой радости примарх тебя всегда выделял? Честно, ты хороший воин, но есть многие, кто куда лучше тебя в бою. По заслугам тебя тоже превосходят многие. Чем ты заслужил внимание Пертурабо? Чем ты заслужил эту честь?

Легкая улыбка тронула лицо легионера.

– Командир, – сказал он. – Все очень просто. Я хотел учиться у него, учился, и он это видел.

– Ну и что? – искренне удивился Форрикс. – Мы все учились у примарха тому, как надо воевать.

Фидий Кандаон вздохнул. И сказал то, над чем Форрикс размышлял еще многие годы впоследствии.

– Вы все учились у него воевать. А я учился строить.

26.01.2016