Лекарь 6

Глава 20 ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Жизнь у меня продолжается и дальше, все в таком же размеренном темпе, ежедневно лечу людей, которых исправно присылают компаньоны, заряжаюсь в бане маной также каждый день. Понемногу черпаю из Источника, радуясь, что мне хватит его надолго.

Хотел немного попробовать зарядить палантир в парилке, но ощутимого подтверждения, что процесс идет, не получил, разобрать эти десятые доли процента — не в моих способностях. Палантир и остальные артефакты держу пока около входа, закинул на полку над дверью, за какое-то барахло, вдруг придется использовать по максимуму его силу, чтобы не бегать в спальню и не терять время. Дверь очень массивная, как и коробка, денег мафиози не пожалели на безопасность свою и своих гостей. Со стороны берега-обрыва могут только подготовленные люди пробраться к дому, хотя, зачем им это надо будет, если, через соседские заборы с обоих сторон перемахнуть гораздо легче, хоть они и высокие, метра по два с половиной.

Тамара меня по телефону контролирует каждый день, звонит по вечерам, иногда и днем, чтобы успокоиться самой и знать, что я на месте. Она уже договорилась на перевозку скорой сына в Кутаиси и только ждет моей команды на транспортировку.

Компаньоны с ней тоже пообщались и приняли к сведению, что она — нужный человек при своем муже, серьезном чиновнике из какого-то министерства. Она, и правда, из какого-то владетельного рода, что даже в социалистической Грузии воспринимается серьезно, особенно сведущими людьми.

Я теперь гуляю по городу намного спокойнее и увереннее, получил через неделю новый, красивый паспорт, со штампами о регистрации места жительства в грузинском селе и браке с гражданкой Мананой Давидовной. Уже и подал на развод с ней в обычном городском ЗАГСе, чтобы не светиться в самом селе и не позорить женщину разговорами, типа, поматросил и бросил заезжий молодец нашу скромницу, мать четверых детей.

Здесь придется ждать развода целый месяц, я даже не стал пытаться подмазать работниц госоргана записи актов гражданского состояния, чтобы ускорить процесс. Не вижу особого смысла в такой спешке, теперь можно и расслабиться, пожить в свое удовольствие, вздохнуть жизнь полной грудью.

Насидевшись вволю дома, теперь, вместе с Сашей обедаем и ужинаем в лучших местах города, катаемся по окрестностям, заезжаем в гости к его знакомым, где нас угощают от души, все очень гостеприимно и красиво.

Как-то Саша попросил меня взять с собой лечебные камни, как он называет магические предметы, ведь мы поедем в гости к его дедушке и бабушке и им желательно помочь со здоровьем. Приняли нас, как и везде, по высшему разряду, деревенская простая пища вызывает у меня натуральный восторг, а настоящее домашнее вино, для своих, неутолимую и постоянную жажду.

После обеда, мы зашли в комнату, где нас уже ждали бабушка и дедушка, которых Саша смог, с большим трудом, уговорить попробовать вылечить артроз дедушки и постоянную мигрень у бабушки. Мигрень я начал лечить с шеи, где часто бывают грыжи, пережимающие кровоток и потом поднялся к затылку. Дедушка подставил колени, которые его донимали больше всего, и я потратил тридцать процентов маны на обоих стариков, хорошо напрягся и сам, так что сильно вспотел и вышел подышать во двор, заросший персиковыми и абрикосовыми деревьями.

Саша вышел за мной, сказав в комнату, что старикам требуется посидеть так с полчаса и мы войдем, когда придет время. На улице он обнял меня, со слезами на глазах, и спросил, сколько с него за лечение.

— Саша, ну какие деньги? Денег не надо за таких чудесных людей, как твои дедушка и бабушка. Только, придется отменить один день приема и сдвинуть очередь, расскажи дядя, что мне пора передохнуть пару дней.

Мигрени у бабушки стали значительно слабее, как потом рассказал мне Саша, зато колени деда выздоровели полностью, теперь меня ждут всегда в гости, как самого дорогого в мире человека.

— Конечно, скажу! Мы, теперь, с тобой в горы съездим, у меня там такие друзья живут.

Такие друзья у моего приятеля жили, по-моему, везде, так что я не переживал за наши поездки. Все они оказывались очень радостными событиями, только теперь я стал брать с собой рюкзак с артефактами, чтобы ненароком оказать небольшую помощь в излечении его знакомым и друзьям, когда это требовалось.

Я не особо опасался, что эти случаи выйдут наружу, потому, что происходило это отдельно друг от друга и всегда можно было подумать, что излечение произошло помимо моих усилий. Да и тратил я немного маны — всего два-три-пять процентов, это количество я быстро возмещал в бане.

Еще начало появляться у меня предчувствие, которое меня пока не обманывало, что не так долго мне осталось здесь резвиться, лечить людей за очень большие деньги, просто фантастические для этого времени, под прикрытием моих компаньонов. У меня уже накопилось около пятидесяти тысяч рублей, и я постоянно ломаю голову, что мне с ними делать, ведь, возить с собой такие суммы наличности — достаточно глупо. Только светить в сберкассе — тоже опасно, а оставлять в тайнике около Кутаиси — достаточно бессмысленно.

Пациенты пошли с меньшими суммами за лечение, похоже, что самых обеспеченных и самых больных мне уже предъявили, но я про это не переживаю, денег хватит, на самом деле, на пару лет роскошной жизни в СССР.

Это, не считая потраченных пяти с половиной тысяч рублей на паспорт, все сделано по дорогому, с гарантией.

Саша мне привез бумагу-обязательство одного из предприятий города, фабрики «Веретено», взять меня на работу и предоставить регистрацию по месту проживания, с койко-местом в заводском общежитии.

С такой бумагой я смело заявился в тот самый отдел, где получил паспорт и отдал его на выписку, той же самой сотруднице, которая, наверняка, перекрестилась левой ногой, что такой непонятный деятель выписывается из ее района, тем более, которого она прикрыла при получении паспорта.

Через час, после обеда в местной столовке и прогулки по ухоженному, живописному городку в горах, я получил свой паспорт обратно, в особо ускоренном режиме украсившийся штампом о выписке с прежнего места жительства.

Теперь у меня есть легальный документ и штампы в нем настоящие, так что, можно вздохнуть свободно. Проверка документов на улице и сдача паспорта в органы власти не обнаружат, без дополнительной проверки, ничего криминального.

Я могу уехать свободно, в любую сторону социалистической Родины и прописаться тоже могу везде. Там, где работникам предоставляется общежитие или снова, через брак, что очень нетрудно сделать. Я, кстати, собираюсь воспользоваться этим простым способом еще пару раз минимум, чтобы еще надежнее замести следы, оставшиеся за мной, в правовом поле.

Поэтому я не стал сдавать паспорт на прописку, чтобы потом не пришлось морочиться со штампом выписки, если придется внезапно уезжать из Кутаиси. Нарушение правил регистрации — это всего лишь небольшой штраф, а вот подделка документа — до двух лет колонии, да и как можно не договориться с ППСниками, если деньги есть, и ты настроен миролюбиво и позитивно.

Деньги лежат все в крупных купюрах, полтинники и сотки, так что не так много места занимают, на всякий случай я оставил пару тысяч мелкими в сберкассе, оформил сберкнижку на предъявителя, но других идей пока в голову не пришло. Больше сумму класть опасаюсь, не знаю, как ведется учет нетрудовых накоплений при социализме.

Я мог бы купить машину, правда, не особо пока этого хочу. Права себе сделал, чтобы их получить более-менее легально, требуется потратить два-три месяца на обучение, это, конечно, не мой вариант. Можно купить и напрямую, в ГАИ и такие знакомые, естественно, у Саши имеются, как и у любого местного жителя, поэтому я пользуюсь этой возможностью и обзавожусь книжечкой с талоном нарушений, которые пока прячу в мешок к остальным вещам.

Обходится приобретение в двести пятьдесят рублей, как хорошему знакомому популярного во всех властных кругах человека. Передвигаться по стране я собираюсь на поездах и самолетах, Жигули, Волги и Москвичи, не говоря уже о Запорожцах, не вызывают у меня никакого энтузиазма перемещаться на них на большие расстояния. Тем более, после комфорта, предоставляемого современными автомобилями.

Последняя поездка за рулем копейки отбила всякое желание, так напрягаться без особой нужды. Хотя, Сашина ухоженная шестерка — вполне ничего машина, мягко прыгает по неровному асфальту городских улиц и легко преодолевает буераки на сельских трассах. Только он ее холит и лелеет, как любимую женщину, с запчастями для племянника такого дяди нет вообще никаких проблем, поэтому меняет ту же подвеску на фирменном сервисе по любому стуку или просто заранее.

Машина, кстати, числится за одним из предприятий ОРС и Саша там тоже трудится водителем, даже зарплату получает, все честь по чести. И обслуживается, как служебный автомобиль, только водитель оставляет щедро на чай мастерам и не испытывает проблем с записью на сервис. Машине четыре года и через пару лет ее спишут, по остаточной стоимости, во владение тому же водителю.

Да и каким образом меня касаются эти машины, которые я в состоянии купить? Не понимаю, зачем они мне, если я собираюсь вернуться в свое время.

Можно, конечно, завязать с лечением, попрощаться с компаньонами, а, лучше и не прощаться, исчезнуть по-английски и вернуться в Храм, где я могу неограниченно долго ждать того момента, когда капсула на Вуоксе окажется в доступе. И я смогу перенестись на несколько тысяч километров севернее и на тридцать восемь лет вперед, в свой 2018 год. Если хватит продуктов на неограниченное время, на себе так много не унесешь. Чтобы прожить пару недель, вполне хватит, но с парой месяцев не получится столько просидеть в Храме без выходов за продуктами.

Только зачем такие сложности, проще доехать теперь до Ленинграда, я могу найти это место, откуда попал в мир Черноземья, на берегу Вуоксы за пару дней поисков, это точно. Пожить там рядом, хоть и в палатке и дождаться хорошей грозы, залезть в капсулу и использовать ее, как машину времени, вернуться в свое будущее.

Так, в общем-то и собираюсь поступить.

Тем временем, подошло время встречать из Тбилиси скорую с сыном Тамары и ее саму, приехавшей в той же машине, оборудованном рижском Рафике. Все правильно сделала, всю дорогу сына успокаивала и за руку держала, все двести километров с мигалкой так и проехали, чтобы успеть разместить ребенка в отделении и подключить к нему, все, что можно.

Я дал ей отмашку, что можно приезжать, она созвонилась со своим врачом, который и назначил время и день, когда им необходимо прибыть в Кутаиси. Представляю, сколько людей ей пришлось уговорить и заставить, чтобы добиться исполнения своего странного желания, отвести ребенка в обычную больницу областного города из республиканского медицинского центра, из-под присмотра самых известных светил медицины, неизвестно к кому.

Время моего визита назначено на десять часов вечера, почти ночь, чтобы не оказалось лишних людей в отделении и палате, только дежурный врач и медсестра на входе, которая контролирует закрытую дверь в отделение с приказом никого не пускать без личного разрешения нашего врача.

Да и меня запускают не через отделение скорой помощи. Чтобы никто не видел такого посетителя, мне открывают обычно закрытую пожарную дверь, которая ведет на лестницу к сердечному отделению. В этот раз все подготовлено очень продуманно и так, чтобы никто ничего не видел, потому что возможность смерти ребенка, отнюдь, не нулевая.

Одно дело, если она случится сама по себе, в ночное время, тут ничего странного. Скажут утром врачи на консилиуме, что зря привезли такого больного пациента по тяжелой дороге, вот и сердце не выдержало или, просто время пришло.

Совсем другое — если смерть наступила в результате непонятных манипуляций, когда в отделении находился посторонний человек и что-то там делал с ребенком, тут уже всем участникам и соучастникам грозит тюремное заключение. Мать ребенка предупреждена и согласна рискнуть, ведь диагноз всех именитых врачей — однозначный и смерть может наступить в любой момент. Должна уже морально подготовиться к такому исходу.

Но, как она поведет себя в этот момент и потом — большой такой вопрос, не исключена возможная истерика и полный нервный срыв, с требованием наказать всех, кто дал ей надежду на выздоровление и обманул. С дачей показаний в органах правопорядка и заведении уголовного дела по халатности и оказанию непредусмотренных законодательством услуг, приведших к смерти пациента.

Саша ждет меня немного в стороне от стационара, заглушив машину, мы с ним уже присмотрели пути отхода, если все пойдет не так, как хотелось бы, то нам есть, где пересидеть первое время. Вещи собраны и ждут нас в доме, до которого отсюда не так далеко, мы успеем приехать и забрать их, чтобы дальше метнуться по пустой дороге до нашего следующего убежища, на выезде из города.

На самом деле, я не собираюсь больше сидеть в Кутаиси, прячась и переезжая с одного укромного места в другое. Время пребывания в этом гостеприимном городе уже истекает, как мне кажется. Если случится непоправимое, я не стану оставаться больше одной ночи в этих местах и собираюсь махнуть в сторону Абхазии, потом до Сочи и Геленджика, чтобы вырваться в сторону Краснодара и уже там задуматься о том, куда двигаться дальше. Страна очень большая и пока сведения о моей новой регистрации придут в местный паспортный стол, я успею поменять паспорт и фамилию и уехать еще дальше. С моими деньгами, весь мир, ограниченный только советской властью, лежит передо мной.

О штампе с разводом можно особо не переживать, его ставят прямо в ЗАГС, так что — это будет не трудно устроить в любом месте, для этого идти в паспортный стол не требуется, личное дело гражданина. Правда, свидетельства о разводе у меня не будет, это осложнит будущую жизнь.

Так, что я вижу, зайдя в операционную палату?

Мальчик уже спит, ему лет шесть-семь, на вид, худенький очень и круги под глазами, вид не здоровый.

Рядом мать, осунувшаяся с лица за последний день, она знает, что сейчас может случиться непоправимое, но она готова попробовать последний шанс для сына.

Уже знакомый, проведший меня в отделение, врач кусает губы и не отвлекается от показаний на экранах.

— Доктор, покажите мне наглядно, где находится больное место в сердце Давида, — обращаюсь я шепотом к нему, чтобы не разбудить ребенка. Я собираюсь начать именно оттуда, чтобы сразу воздействовать на самое слабое место в сердце ребенка и лечить его первым делом, — Оторвите кусочек бумажки и положите его на грудь, на сердце ребенка.

Врач странно смотрит на меня, но не спорит и оторвав уголок страницы в каком-то журнале, осторожно расстегивает пижаму, обнажает грудь ребенка, который продолжает спать и кладет этот клочок бумаги на определенное место.

— Да, оно здесь, — шепчет он мне в ответ и снова приникает к экранам измерительных приборов.

Сама Тамара даже забыла поздороваться, ее всю трясет, и она стоит, заломив руки в жесте отчаяния, непрерывно глядя на сына.

Я подзываю ее подойти поближе, если ребенок проснется, пусть, как только он откроет глаза, лицо матери окажется рядом, и это сразу успокоит сына.

Пора начинать, и я достаю артефакт из мешка, который висит в меня на плече. Мешок снимаю и кладу под ноги, чтобы не мешал. Тру магический предмет в ладонях, дышу на них, как бы концентрируя всю энергию именно в руках и решившись, накрываю сложенными лодочкой руками, с зажатым артефактом кружок белой бумаги на такой же белой и не загорелой груди мальчика.

Пускаю ману, понемногу, равными долями и последствия не заставляют себя ждать, ребенок испуганно открывает глаза и стонет тонким голосом. Внутри его тела происходит странное, сердце то захлебывается, то начинает стучать с новой силой и ему страшно и больно.

Мне и самому очень страшно, я проклинаю себя за то, что полез в такую историю и продолжаю лить ману на артефакт, начиная делать небольшие круговые движения над грудью ребенка. Меня мгновенно пробил пот, от ожидания последнего вздоха мальчика и того, как я посмотрю в глаза его матери. Я смотрю на врача, приникшего к показаниям приборов и понимаю, что он не сигнализирует о чем-то критическом и медленно убираю руки от груди мальчика.

Все, я выжат, но смотрю на лицо ребенка, он дышит, и врач пока не хватается за припасенный шприц, которых у него не один лежит, чтобы спасать внутренними инъекциями пациента, в крайнем случае.

— Что там? — спрашиваю я слабым голосом врача и он показывает, что все нормально.

Фу, облегчение накатывает на меня! Слава богу, если что и случится, то не прямо после моего лечения.