Ларс

Глава 7

Смоленск, весна 826 г.

Как только борта лодки коснулись пристани, я спрыгнул на причал и трусцой пробежал к дяде. С радостным восклицанием я обнял Радомысла, стискивая его так, чтобы аж кости захрустели. С Соколом такое провернуть не получилось, он как уж вывернулся, когда я его прижал, будто родного. Надо отметить, что они обрадовались моему здоровому состоянию, хотя и заподозрили что-то неладное. Сокол даже предположил, что меня слишком сильно приложили чем-то, раз я так бурно реагирую на столь непродолжительное расставание с ними. Дядя промолчал, но старый пройдоха, не подал и виду на мое неадекватное поведение. Он критически оглядел меня, убедился, что я здоров и махнул в сторону, приглашая пройти с ним.

Эса, Аршак и Ага со связанным пленником встали возле Сокола.

– Ты что задумал, племяша? – отойдя в сторону, удивленно прошипел Радомысл.

– Все будет отлично, дядя! Доверься мне.

– Олег требует виры с твоего отца. Требует твоего добровольного заточения в темницу до того, как прибудет Гостомысл. Ты понимаешь, что тебя используют? – кажется, тут еще местная политика вмешалась, раз такие требования, но ничего, чуть подкорректируем план и прорвемся с боем.

– Я знаю, что делаю, дядя. Доверься мне, – я смело взглянул в глаза Радомыслу, – прошу тебя.

Пару мгновений мне казалось, что дядя сейчас прикажет Соколу связать меня и бежать отсюда, пока я не натворил еще бед, но в итоге он шумно выдохнул воздух и махнул рукой в жесте «да будь что будет».

– Спасибо, – я улыбался дяде, как начищенный медяк.

– Должен будешь, – хмыкнул тот в ответ.

Мы подошли к оставшейся группе. Четыре радомысловских варяга стояли неподалеку. Всего нас было восемь человек и один пленник. Мы направились в сторону смоленского кремля.

Путь к князю мы проделали в молчании. Сокол пялился на мою гоп-компанию. Ага его не особо удивил, наверное из-за отсутствия у него оружия. А вот Эса явно произвела положительное впечатление. Дядю же ничего не интересовало. Мне кажется, что он в очередной раз преподает мне какой-то урок дипломатической этики и региональной политики, будто знает наперед мои действия. Ничего, это мы проверим.

Путь к князю не занял много времени. Вокруг нашего отряда началось нездоровое шевеление. У меня есть предположение о том, что слух о нашем "шествии" к Олегу, дойдет раньше, чем мы к нему постучимся в детинец.

На входе в смоленский кремль, нас никто не остановил. Мы вошли в просторный двор. На ступеньках детинца стоял молодой рыжебородый мужик в синем расшитом кафтане. На поясе висел широкий меч, а на руках прикреплены кожаные поножи. Из под полы кафтана выглядывали добротные сапоги, что уже говорило о достатке владельца. Властный и уверенный взгляд выдавал в нем человека, привыкшего командовать. Кустистые брови сталкивались в вертикальную морщину. Острый нос хищно выделялся на вытянутом лице. Так вот ты какой, северный пушной зверек по имени Олег. Вокруг него стояла его дворня, помощники, советчики и просто лизоблюды.

– Здрав будь, Радомысл! – пробасил рыжебородый.

– И тебе долгие лета, княже, – ответил дядя.

– С доброй вестью ты ко мне или что дурное снова учудил?

Вот это поворот. Дядя говорил, что он не в ладах с князем. Не знаю, как они вчера общались по поводу моей пропажи, возможно, это был разговор с глазу на глаз. Но сегодня князь решил напомнить прилюдно о старых размолвках, если обратить внимание на его «дурное снова учудил». Что же такого сделал Радомысл, что князь до сих пор обиду держит?

– Позволь, князь, мне слово вставить, – я решил вмешаться, чтобы не акцентировать внимание на их разногласиях, – пришли мы к тебе с двумя вестями. Одной хорошей, другой – плохой. С какой начать?

Ропот толпы сказал мне, что симпатии в мою сторону есть. Послышавшиеся «Хорош, наглец» и «Смел вьюноша, раз так бает» внушают оптимизм в удачный исход моей авантюры.

Князю на ухо что-то советовали, но он отмахнулся от них.

– Начни с хорошей. О том какая плохая весть я и так догадываюсь, – решил Олег.

– Как скажешь, княже. Хорошая весть для тебя следующая: против тебя был заговор, но я и мои люди его раскрыли. Мы знаем имена предавших тебя и город. Так что можем поздравить тебя с тем, что ты выявил в своем гнезде предателей.

Гомон народа перерос в неуправляемый гнев. Сокол удивленно уставился на меня, словно известное недалекое животное на новые ворота. Дядя же был воплощением невозмутимости. Окрик князя обрубил все звуки. Он хмуро оглядел нас и сделал несколько шагов в мою сторону.

– А плохая новость – это имена бунтовщиков, так? – догадался князь.

– Именно, – просиял я.

Олег подошел ко мне. Он буравил взглядом меня.

– Имена ты скажешь мне позже, не при людях – прошептал он, – А если бы я просил начать с плохой новости, что бы ты сказал? – громко спросил князь.

– Тогда я поведал бы тебе, что против тебя организован заговор. Хорошей новостью было бы посвятить тебя в то, что я раскрыл заговор и даже знаю имена заговорщиков.

– Хитрец, – князь улыбнулся, – пройдем же в дом, не гоже добрых людей на пороге держать, а этого, – князь лениво махнул на нашего пленника, – в поруб, потом с ним беседу будем вести.

А князь не промах. Сразу уловил суть дела. Палача отобрали у Аги, не сильно желающего расстаться с ним. Мы направились в детинец. Эса с Аршаком и Агой остались во дворе с варягами. Из моего отряда внутрь детинца вошли я, дядя и Сокол. Надеюсь, что Эстрид что-нибудь придумает, если что-то пойдет не по плану.

Детинец не впечатлил. У Гостомысла все намного красивее и монументальнее, не смотря на то, что здесь все из камня, а в Хольмграде – в основном из дерева.

Олег направился к своему креслу. Троном его вряд ли можно назвать. Нет в этом предмете величия, больше практичность и удобство. Князь уселся как можно комфортнее. С него сразу пропала вся властность. Передо мной сидел уставший, относительно молодой, человек.

– Радомысл, – тяжело начал он, – каждый раз, когда ты появляешься в городе, мне приходится решать твои проблемы. Прошлый раз ты спалил две харчевни в разгаре пьяного буйства. А сегодня ты пошел еще дальше и лишаешь меня верных людей.

Мы стояли перед сидящим князем, как двоечники перед учителем.

– Княже, не гоже обвинять меня в своих бедах. Харчевни, – тут он закашлялся, – харчевни были спалены оттого, что нельзя брагу столь сильно водой разбавлять.

Смешки присутствующих то ли поддерживали эту сентенцию, то ли давали должное находчивости Радомысла.

– И заметь, с того момента больше не было случаев, когда простой люд поили разбавленным пойлом, – резюмировал дядя, – поэтому это я решил тогда «твою» проблему, чтобы никто не смог обвинить народ смоленский в отвратительном качестве пития. А сегодня, опять же – проблему ведь твою решили, – он выделил слово «твою», – а не мою. У тебя тут оказался рассадник злодеев. Спасибо Ларсу, выручил тебя.

Князь, скрывая смешок, перевел взгляд на меня.

– Рассказывай, что же произошло с тобой, отрок гостомыслов, – князь всем своим видом показывал свое внимание.

Не сильно вдаваясь в подробности, но при этом, в вкратце описав ситуацию вокруг Аги, я поведал ему свои злоключения за последние сутки. Почему-то захотелось сказать правду про воеводу, что он сбежал, а не отпущен мной намеренно. Олег задавал уточняющие вопросы, интересовался именами, которые озвучил Радомысл. А про палача воеводы особо отметил важность его свидетельских показаний. К счастью, среди присутствующих не было тех лиц, кого назвал воевода в качестве бунтовщиков. Но князь этот момент не упустил и отправил людей на их подворья. Ко мне он претензий не имел, обещал дать виру Аге за злые действия воеводы. В целом он оказался адекватным мужиком. Правда, терки с дядей не ограничивались личной неприязнью. Там был вопрос от Радомысла по поводу нахождения Смоленска в союзе племен под предводительством Гостомысла. Как я понял, на последнем совете старейшин не было и представителей князя. Олег, в свою очередь, заверил в нерушимости союза и нахождения в нем Смоленска. Оказывается, он подозревал, что против него строят козни, поэтому и не мог оставить город. Правда он не ожидал, что предводителем заговорщиков окажется его верный, как он думал, воевода. На его поиски князь отправил несколько отрядов, а имущество прихватизировал.

– Что просишь ты за оказанную мне услугу? – князь задал мне вопрос.

Олег внимательно меня разглядывал. Здесь я слегка подвис. Что можно попросить у одного из богатейших правителей северной Руси? Деньги можно сразу отмести, не по статусу до такого опускаться. Хотя они мне не помешали бы. Можно попросить об услуге, но о какой именно – надо было раньше думать. Можно попросить его участвовать в «моем» походе на Царьград для подтверждения легенды, но это все не то.

– Мне ничего не нужно, князь, – ответил я ему, не придумав ничего путного.

– Это достойно сына Гостомысла. Рад, что именно ты станешь наследником словенов.

Разговор постепенно свернулся. На вежливое предложение отобедать у него, мы с извинениями отказались, мотивируя тем, что итак задержались в городе дольше положенного. Выходил я с детинца выжатым и морально уставшим. Разговор, не смотря на то, что внешне на мне это никак не отображалось, дался мне не легко. Я все время чувствовал себя самозванцем. Почему-то в Хольмграде с родителями Ларса такого не было, а здесь со сторонним князем – смотри ж ты, разволновался.

Эса и Аршак по обыкновению переругивались, а Ага сидел на ступенях. Мы воссоединились с отрядом и, не сговариваясь, молча пошли в харчевню. Порывавшийся что-то сказать Сокол, был остановлен дядей. До харчевни мы дошли быстро. С последнего раза там ничего не изменилось, разве что куда-то запропастился хозяин и его ближайшее окружение охранников, а заведением командовал повар. Мы рассчитались за постой и направились в путь.

Эса сообщила, что на привале к нам присоединится ее дружина и мы впервые будем единым отрядом. Аршак ходил хмурый. Его можно понять. Радомысл и Сокол хотели учинить ему расправу, но тут вмешался я и потребовал не трогать его. Чувство вины за отца сжирало его изнутри. Надо будет с ним потолковать позднее.

Мы выезжали из города, когда солнце вошло в зенит. Погода была ясной, но гулял предгрозовой ветер. Хмурые тучи выгладывали на горизонте. Хотелось бы не попасть под ливень. Это желание было у всех моих соратников. Поэтому первые два-три часа пути мы преодолели так, будто за нами гонятся не тучи, а адские приспешники.

Добравшись до леса, мы вздохнули с облегчением, мало приятного встретить ливень в чистом поле. Привал мы устроили в глухой чащобе, которая отлично скрывала нас от злого неба. Радомысл распределил обязанности на всех. На удивление, даже своенравная Эса не воспротивилась указанию дяди покашеварить, пока я с Аршаком собирали хворост. Остальные члены группы готовили привал и распрягали лошадей.

Раскаты грома доносились вдали, намекая о своем скором приближении. Пока валежник сухой нужно собрать его как можно больше. Освободившиеся соратники помогали нам с Джуниором. Как-то буднично прискакали дружинники Эсы, благо я успел предупредить дядю об увеличении отряда, Сокол при этом многозначительно хмыкнул, а Радомысл, как всегда сделал невозмутимое лицо. Увеличившийся отряд быстро собрал огромный запас для костра.

Пока Эса готовила еду в походном котелке, я подошел к Аршаку, который возился со своими вещами, стараясь что-то найти.

– Потерял что-то? – обратился я к нему.

– Нет, – дернулся мой учитель латыни, напугал я его, – то есть, да. Отец через гонца передал мне письмо перед самым отъездом. Не могу его найти.

Очень интересно. И когда он хотел мне об этом рассказать?

– Я хотел его сначала сам прочитать, а потом передать его тебе, – ответил он на мой невысказанный вопрос.

– Дело твое. Если там есть что-то, что мне надо знать – просто сообщи. А так – решай сам и думай сам. Я не собираюсь заставлять работать на меня, вопреки твоей воли.

– Я понимаю, – он понуро пустил голову.

– Запомни, что бы ты ни прочитал в том письме, главное – думай своей головой. Дети не отвечают за грехи своих родителей.

Аршак посмотрел на меня с благодарностью. Надеюсь, я смог убедить его не совершать глупостей.

Эстрид подошла к нам с мисками, заинтересованно поглядывая. Любопытная она, как и все женщины. Девушка многозначительно на нас смотрела, словно просила поделиться содержанием беседы. Не получив желаемого, она закатила глаза и пробурчала, что нам не надо сейчас есть ее кашу, пока она снова не подойдет. Раздав всем еду, она потом снова подошла к нам и что-то сыпанула в наши блюда. Другой рукой она подбросила в воздух кусок масла на кончике метательного ножа, располовинила его и эффектно отправила в наши миски, плашмя придавая ускорение. Кусочки масла шмякнулись в наши блюдца с характерным шлепающим звуком. Сама же она, насладившись нашими недоуменными взглядами, полезла в свой мешок и стала трапезничать куском лепешки с сыром и зеленью.

Вот как это все понимать? Наша тройка стояла с краю лагеря и довольно далеко от костра. Приглянувшись к нашим соратникам, я заметил кислые и недовольные рожи. Еда Эсы им не по нутру оказалась. Но все ели, понимая, что иного сегодня они не поедят. Что интересно, эсовы дружинники тоже что-то подсыпали себе.

Переглянувшись с Аршаком, мы пожали плечами и с осторожностью попробовали еду. Обычная походная каша. Вкусно. Эса, видимо, подсыпала специй и соли. А растаявшее масло придало аромат. Мы с Джуниором быстро опустошили свою еду и, даже, попросили добавки, игнорируя удивленно-озабоченные взгляды Сокола и дяди. Эса сказала, что котелок пуст. Предложивший было Сокол, доесть его кашу, растерял это желание под угрожающе поднятой бровью воительницы. Сокол, сделав страдальческое лицо, с двойным усердием доел кашу.

Дядя с ухмылкой вышел к костру. Из-за того, что мы разбили лагерь в глухой чаще, свет сюда, а следовательно и дождь, проникали с трудом. Объемистая фигура Радомысла подсвечивалась пламенем.

– Соратники, – зычно прогудел дядюшка, – дабы в дальнейшем у нас не возникали разногласия, я хочу всем вам разъяснить роль и место в нашем, теперь уже, не малом отряде.

Он долго вещал по поводу старшинства и недопустимости разгильдяйства. Не знаю, зачем он запел про это, видимо, дядя так разогревается. Дальше он в общих чертах описал иерархию отряда и особо подчеркнул наличие прямого подчинения мне, Ларсу, предводителю отряда. Себя он тоже не обидел, отметив свою роль советника, то есть второго лица в отряде. Не получив никаких возражений со стороны дружинников Эсы и остальных новичков посольства, он перешел непосредственно к сути. Дядя довел до незнающих эту информацию особую, дипломатическую составляющую миссию похода.

Он обратил внимание на то, что с вятичами нужно держать ухо востро. Они воинственный и вспыльчивый народ. А вождь Ходот очень хитер и любую нашу промашку обратит в свою пользу. Поэтому ни в коем случае нельзя нарушать правила гостеприимства и необходимо следить за своим языком и желаниями. При этом, дядя с Соколом очень внимательно посмотрели в мою сторону, намекая, что последнее касается, в первую очередь, меня.

Дядя, кстати, посоветовал Эсе впредь солить пищу. Думается, что она проигнорировала совет, хотя внимала дяде с нижайшей покорностью.

Далее дядя распределил обязанности во время разбития лагеря и местонахождение людей в походной колонне. Сокол и дружинники отца, ожидаемо, направлены в авангард, дружинники Эсы – в арьергарде, а сама Эса, Ага, я и Аршак – в центре, вместе с дядей. Кажется, дядя доверяет эсовым варягам.

Закончив с инструктажем, дядя присел у огня. В этот момент зарядил дождь. И все мы подсели ближе к костру. Там было особо беспросветное место и минимальный шанс промокнуть. Дядя подозвал Аршака к себе и передал ему какую-то ткань. Джуниор удивился, но взял ее и ушел бережно сжимая, как мне кажется, послание отца. Не понятно откуда оно у дяди. Хотя он тот еще пройдоха. Не мог он не обратить внимание на гонца к члену нашего отряда, да еще и в момент отъезда из города.

На привале мы застряли часа на два. Дядя не стал терять это время и подозвал меня к себе. Радомысл возобновил уроки дипломатического искусства. Сегодня он вернулся к теме вятичей и рассказал историю образования этого племени.

Радомысл рассказал о том, что племя вятичей пришло на славянские земли с запада, а наименование свое они получили из-за своего первого предводителя в этих местах – Вятко. Дядя говорил, что вятичи обосновались в благодатных краях, среди лесов, полных зверем и птицей. Вятичи развили сельское хозяйство, научились обрабатывать землю и разводить скот. Особое внимание дядя обратил на верования и традиции вятичей. Главным божеством у них выступал Стрибог (его порой называли Старый Бог). По преданию, именно он познакомил людей с кузнечным делом. Не менее уважительно это племя относилось к водяным и лешим. Моя иронично поднятая бровь не произвела впечатления на Радомысла и он строго запретил подвергать сомнению наличие таких мифических существ в присутствии представителей этого племени.

Радомысл так же рассказал, что у женщин вятичей было распространено ношение определённого украшения, что являлось своего рода отличительной чертой представительниц народа вятичей. Это – височные кольца. Их продевали через кожаную или тканевую ленту, которую повязывали вокруг головы.

Про босоногость племени во время битвы, дядя не забыл напомнить.

В целом, сложилось впечатление, что это типичное лесное племя с остро языческими представлениями о вере и образе жизни простого народа. В то же время, ремесло и металлургия у них в почете. В бою же они те еще отморозки, не уступающие в силе и ловкости скандинавским берсеркам.

Заметив, что дождь начал стихать, Радомысл скомандовал отряду готовиться в путь. Мы довольно быстро собрались и направились по дороге, соблюдая построение, указанное дядей. Он, кстати, снова начал злоупотреблять крепкими напитками. Видимо, так он пытается сохранять самообладание в общении с окружающими его тугодумами. Это не мои предположения, это Эса шепнула. Без понятия с чего она решила дать должное дядиному интеллекту, возможно, его уроки не пропали даром, и воительница почерпнула что-то новое и для себя.

Следующей точкой в нашем пути должна была быть небольшая рыбацкая деревушка. По крайней мере, так сказал скачущий в разведку Сокол. До деревеньки мы добрались вечером.

Алое солнце уже наполовину зашло за линию горизонта, когда впереди показались строения. Невысокий частокол защищал жителей от хищного зверья. Вокруг частокола были оранжевые поля и сочно-зеленые пастбища. За оградой, приютилось дворов тридцать-тридцать пять. Это считалось довольно крупным поселением численностью на триста-триста пятьдесят человек. В этом времени, в одном деревенском дворе, жили, как правило, несколько поколений рода. Семья могла насчитывать численность в десять, а то и более человек. Дядя с Соколом договорились о ночлеге в доме старосты. Дружинников отправили в просторный амбар, на сеновал. Деревенским девкам сегодня не удастся поспать, судя по довольным физиономиям варягов.

Изматывающая скачка дала о себе знать неприятными ощущениями в районе паха. Когда я соскочил с лошади, возле избы деревенского старосты, моя походка могла быть предметом зависти спортсменов, участвующих в чемпионате по самой кривоногой ходьбе. Если бы такой чемпионат был.

Эсе предоставили маленькую, но отдельную комнату, а все остальные разместились возле огромной печи. Нас накормили и напоили. Сокол подмигнул и посоветовал не налегать на мясные пироги, а то не успеет живот обрадоваться, как придется наружу все выталкивать. Вот так, незатейливо, меня оставили без обильного ужина, намекая на вечернюю тренировку. Аршак и Ага сидели рядом набивая брюхо под мои завистливые взгляды.

Решив послушаться совета, я лишь слегка понадкусывал деревенские яства, но не злоупотреблял с едой. А поесть здесь было что. Близость реки сказалась на блюдах, поэтому рыбы было вдоволь, причем самой разнообразной. Всевозможные вяленые лещи и сушеные судаки были отличной закуской к браге, а рыбные пироги и пирожки вкусно сочетались с травяными взварами. Захлебываясь слюной от обилия запахов разнообразных вкусняшек, я с сожалением двинулся во двор, прихватив тренировочные топоры.

Во дворе я встретил Эсу. Она сидела на высокой лавочке, под окном, будто сиротинушка, по-детски шмыгая ножками, не достающих до земли.

– Не думаю, что твой учитель сегодня устроит тебе учебный бой, – заметив мои приспособы для тренировки, заявила эта вредная девушка.

– Чего это вдруг? – удивился я, – Он сам намекнул на тренировку.

– В начале ужина он-то может и планировал тренировку, но тут вмешалось обстоятельство под именем Забава, – многозначительно заявила воительница.

– Это кто?

– Забава? О, это удивительное создание, которое уж очень сильно хочет покинуть эту деревню.

– Ты откуда знаешь?

– Она дочь старосты. Это в ее комнату меня поселили. А сама она собирается к подруге ночевать. Если конечно она не сможет охмурить Сокола.

– А почему это именно Сокола? – мое эго возмущенно встрепенулось.

– Ты бы слышал, – Эстрид закатила глаза, – какие звуки и писки она издавала, восхищаясь его ростом и статью, – захихикала девушка.

Я хмыкнул и посмотрел на топорики. Вот, собрался на тренировку и по идее должен был бы обрадоваться отсутствию соколиных истязаний. Но психологически я уже настроился на бой.

– Я могу его заменить, – понимая мое состояние, – заявила эта бестия, коварно улыбаясь.

– А давай, – вылетело у меня.

То, с каким задором она соскочила с лавки, заставило задуматься о том, что она меня взяла "на слабó". Кажется, я отхвачу "по самое не балуй" от девчонки. Да, храмовой воительницы, но – девчонки.

При последней тренировке Сокол обещал начать обучение двумя топорами сразу. До этого мы тренировались сначала с мечом, потом одним тупым топором. Сегодня я думал тренироваться двумя топорами. Как говорил Сокол, с таким оружием нужна особая манера боя. Может подколоть воительницу и потребовать не учебного боя, а тренировку для двутопорного боя? Взглянув исподлобья на это хитрюгу, у меня пропало желание с ней биться. В конце концов, я принял ее клятву верности из-за того, что победил ее в бою. Да, это был не совсем бой, да мне безумно повезло, но факт остается фактом – мне нельзя проигрывать, чтобы не упасть в ее глазах. Почему-то мне было важно поддерживать свой статус в глазах Эстрид. Не знаю, что это, то ли мое чсв, то ли что-то большее – но мой авторитет в глазах Эсы должен быть непоколебим. Какое-то фанатичное желание.

– По каким правилам бой? – решил я прояснить границы дозволенного.

– А без правил, – посмеялась девушка, – хотя, я не хотела бы терять своего сюзерена в учебном бою, поэтому, до признания поражения одной из сторон, либо до первой капли крови.

– Что-то ты слишком довольная, – проворчал я, разминаясь.

– Давно мечтала с тобой сразиться и проверить честность первого поединка с тобой, – промурлыкала Эса.

Вот же попал. Нужно срочно что-то придумать. Двумя топорами я не умею драться, еще не обучен. Меч, с которым вроде что-то еще получалось, поздно уже брать. Значит, деремся одним топором, решил я, отложив в сторону один из топориков.

Так ничего и не придумав, я вышел в центр двора.

– Ну что же, начнем, – промямлил я в пустоту.

Я огляделся по сторонам. Эсы не было. Двор был огорожен изгородью. То тут, то там валялась деревенская утварь. Слева телега и конское ярмо, справа пень для колки дров с кучей поленьев. Всюду всякие бочки и орудия деревенского труда. Куда делась это бестия – ума не приложу. Я принял боевую стойку, крепко прижимая к себе топор. Пытаясь вглядеться в вечернюю мглу, я чуть глаза не выронил из глазниц. В затылок прилетело что-то весомое. Эса в своем репертуаре. Я развернулся на предполагаемое место, с которого был запущен камешек. Ну как камешек, булыжник, наверное. Болит черепушка прилично.

Эстрид вальяжно шла ко мне. Как сбить с нее эту спесь?

Вот я размечтался. Сбить спесь? С кого? С этой боевой машины, которую учили убивать с детства? Да она раскатает меня в асфальт, даже не поморщится. Тогда, при первом знакомстве, я застал ее врасплох. В тот день местные Боги решили облагодетельствовать мою скромную персону, поэтому на моей стороне была огромная кучка удачи и везения. Только так можно объяснить то, что я смог ее обездвижить. Что я могу сейчас противопоставить Эссе? Пару недель учебы на топорах? Да, мое тело многое «помнит» от настоящего Ларса, но я не он. Я – Игорь Шевчук, инженер. Человек информационной эпохи. Человек из двадцать первого века. Я просто заигрался. Мне безумно нравится здесь, надо признать. Но я – чужой в этом обществе. Я не умею простейшего, что знает и может среднестатистический местный воин.

Меня обуяла паника. А Эстрид все приближалась. Мысли метались из угла в угол. Что-то дельное в голову не приходило. Еще пару мгновений и я буду раздавлен этой девушкой, как букашка.

Вдох-выдох. Успокоиться. Взглянуть ей в глаза. Улыбнуться. Это просто бой. Нужно понять что она хочет получить от боя. Если действительно проверить мои воинские возможности, то лучше их не раскрывать. Не стоит ей знать мое неумение. Хотя она наверняка видела мои тренировки с Соколом. Эса знает, что я не силен в бою с оружием.

В критические моменты мозг работает в разы мощнее, словно процессор под разгоном. Мне пришла в голову глупая, но от того не менее действенная, мысль. Я раскрыл руки в сторону, словно пытался обнять идущую на встречу девушку. Топорик соскользнул на землю. Эстрид пыталась сделать вид, что все в порядке, но то, как она сбилась с шага, говорит о ее недоумении.

Пришедшая в голову идея была проста. Мне не нужно оружие для боя с девушкой. А тем более для боя со своим вассалом. Мое тело физически сильнее. Человек двадцать первого века имеет одно важное преимущество перед людьми этого века. Мы привыкли жить в потоке информации. В своем подсознании мы перестали защищать табуированные вещи. Жизнь заставляет нас постоянно искать выход из любой сложной ситуации, иначе нет шансов просто выжить. Здесь же, жизнь течет размеренно, от урожая к урожаю, от набега к набегу. Люди не живут в постоянной, стрессовой бомбардировке информацией. А с учетом обилия этой информации, приходится еще проводить ее фильтрацию, отделяя зерна от плевел. В связи с этим, мозги современного человека становятся гибкими, пластичными.

С чего я решил, что мне нужно именно биться с Эсой? Только потому, что я согласился с ней на тренировку? Бои бывают разными, а условия моя вассал сама оговорила, как «А без правил». Да, оговорки были – признание поражения, либо первая капля крови. Безумная, по содержанию, идея победить Эстрид не в воинском искусстве, очень хороша.

Моя улыбающаяся рожа немного смутила девушку. Она подходила уже с опаской, без былого чувства собственного превосходства. Очень неуютно пытаться нападать на безоружного человека, да еще и с возможными психическими отклонениями. А как еще она могла объяснить мое поведение? Должен быть бой. Противник лыбу давит и руки раскрыл для объятий, а оружие и вовсе выкинул. Шизоид. С таким нужно быть осторожнее. Вдруг это заразно?

– Эса, – девушка вздрогнула, мой голос был с хрипотцой, – мне кажется, нам нужно обсудить сложившуюся ситуацию.

Девушка перестала идти ко мне. Находясь в боевой позе, он решила покружить вокруг меня. В руках моментально оказались метательные ножи. Выбившаяся прядь волос придавала милое выражение ее лицу. Словно ту кошку, которую уличили в том, что она стащила со стола кусок рыбки.

– Я не понимаю, мы же ведем тренировочный бой, – она нахмурилась.

– Это не мешает нам вести беседу, – ухмыляясь, я поворачивался к ней, все так же раскрыв руки, ладонями вверх.

– Почему именно сейчас? Ты меня отвлекаешь. Я никак не решу, куда бы тебя полоснуть, чтобы и не смертельно, но – запомнил.

– Это ты всегда успеешь, а поговорить мы не успеваем.

– Да что с тобой не так? – Эса раздраженно топнула ножкой, без замаха втыкая ножи себе под ноги.

Воительница закатила глаза и сложила руки на груди в жесте известного мема Роберта Дауни-младшего. Сходство поз было настолько поразительным, что я не удержался от смешка. Это, наверное, разозлило девушку. Ее глаза сузились, превратившись в пушистые щелки.

– Со мной все в порядке, – взял я себя в руки, – нам нужно поговорить.

– Здесь и сейчас? – Эса оглянулась по сторонам.

– А почему нет? – я повторил ее жесты.

Я уже победил ту ситуацию, в которую сам себя загнал. Поддался на провокацию. Согласился на бой. Сейчас – боя нет. Пока девушка еще не понимает и не видит всей картины, надо брать быка за рога. Нет, бык – мужского пола. Кто там бык женского пола? Мои мысли заставили меня сдерживать смешок. Не стоит Эсе знать, что я назвал ее коровкой. Да – мысленно, да – случайно. Но, думаю, Эстрид сначала отрежет мне что-нибудь и только потом простит за «коровку».

– Я слушаю тебя.

– Я хотел бы понять, почему ты сейчас со мной. Ты говорила, что твоя клятва верности выше любых твоих желаний. При этом, я объяснил тебе, что клятва не будет нарушена, если ты устроишь свою жизнь и жизнь брата по своему разумению. Ты решила остаться?

– Да.

– Почему? Я хочу понять мотивы твоих поступков, – я сделал шаг в ее сторону.

– Что тебе это даст? – девушка опустила голову и разглядывала носки своих сапожек.

– Многое. Зная что и почему ты делаешь, мне проще планировать свои действия. Я должен быть уверен в своем тыле.

– А сейчас ты ждешь от меня удара в спину? – Эса посмотрела на меня, вновь хищно сузив глаза.

– Ну, камешки в затылок прилетают регулярно, – подначил я ее, одаряя улыбкой и делая еще один шаг.

Я опустил руки. Эстрид была в двух шагах от меня. Она слегка приподняла уголки губ.

– Мы решили, что с тобой будет безопаснее. Не смотря ни на что. А если ты не передумал плыть в Византию, то там с тобой у нас будет больше перспектив, чем где бы то ни было. Это – во-первых. А во-вторых, меня не тяготит данная клятва. Я уверена, что ты защитишь жизни тех людей, которые вверили их в твои руки, – Эса смело посмотрела мне в глаза, слегка изогнув бровь.

Я сделал еще один шаг, чуть не наступив на рукояти метательных ножей. Эса, я уверен, заметила мои перемещения. Ее дыхание было прерывистым. Я протянул руки и аккуратно прижал ее к себе за плечи. Ее ладошки коснулись моей груди. Не знаю, зачем я ее прижал. Изначально я хотел как можно ближе к ней подойти, чтобы можно было ее обезоружить, сковав ее. Благо, силушка у меня имелась богатырская. Это заставило бы Эсу признать поражение. Тут, главное, не попасть под ее удары коленками. А то потомков Ларса этот мир не увидит.

Сейчас же, я сам себя загнал в угол. Если я спрошу ее про признание поражения в учебном бою, то это перечеркнет все то светлое, что у нас с ней образовалось.

А что образовалось? Как минимум доверительные и откровенные отношения, которые нужно обязательно сохранить. В дальнейшем все может перерасти в безусловную верность. А если как следует постараться, то и в «романтические штуки», которые мне никогда не удавалось сохранить в долгой перспективе. Но, быть может, в этой жизни все получится.

– Какая идиллия, – прозвучал соколиный голос с порога, заставивший нас отскочить друг от друга, – это ж надо было оставить его на мгновение, без пригляда, так он сразу в утехи плотские прыгает, – зыркая на нас пропел учитель.

Я был пунцовый, как вареный рак. Эса, видимо, так же горела в темноте, словно лампочка. Попытки объяснить, что мы тренировались разбились о смех Сокола. Он даже сказал, что прекрасно видит то, в чем мы с Эстрид тренировались. Эса, игнорируя Сокола, пожелала мне спокойной ночи и направилась в избу, обходя учителя по дуге. В дверях она столкнулась с Забавой.

– Сокол, Забава! Не переусердствуйте в тренировках, – заявила она через плечо и скрылась.

Легкий румянец Сокола был бальзамом для моего сердца. Я, глупо хихикая, прошел мимо этой парочки под бурчание учителя.