Ларс

Глава 5

Смоленск, весна 826 г.

Утро меня встретило радостно. Хотя бы из-за того, что Сокол не окатил меня водой, как он это делал в первые дни нашего путешествия. Наверное, он вчера здорово наклюкался и позволил мне почувствовать свободу. Да и дядя сам сказал, что каждый сам по себе сегодня. Свобода от уроков дипломатии и фехтования есть. Вот кстати, фехтование топорами может существовать? Надо подумать на досуге.

Одевшись и умывшись из лохани с водой, предусмотрительно оставленной на пороге, я спустился вниз на завтрак. Ароматы кухни дразнили нос, заставляя желудок урчать. Вкуснейший морс и яичница. Казалось бы, что в этом такого? Но попробуйте настоящую яичницу из оранжево-красных яиц с непередаваемым ароматом сливочного масла запить настоящим морсом из запотевшего от холода кувшина. Кусок ржаного свежеиспеченного хлеба с хрустящей корочкой макается в желток и бесподобно восхищает вкусовые рецепторы. Мой завтрак был превосходен.

Не понимаю почему у меня такое хорошее настроение. То ли из-за того, что выспался на мягкой перине, впервые за пять с лишним дней, то ли из-за того, что сегодня свободен от нотаций Сокола и нравоучений Радомысла. А может дело в том, что я буду помогать хорошему человеку вызволить из передряги другого хорошего человека. Почему нет? Прекрасное оправдание хорошему настроению.

На улице было свежо. Роса блестела под лучами восходящего солнца. В этом городе народ был такой же трудолюбивый. Солнце только встало, а люди уже вовсю сновали по своим делам. Город проснулся и кипел ежедневными делами, порождая звуки, присущие любому средневековому городищу.

Я направился в сторону рынка. Любой торг начинается с запахов: булочки и пирожки, копченая рыба и жаренное мясо, свежесрубленное дерево и людской пот. Эта гамма ароматов всегда отличает любое другое место от рынка и его производных. А звуки? Зазывалы из шатров, торги за медяки между купцами и покупателями, ржание лошадей и мычание волов – все это рынок, как он есть, что в девятом веке, что в двадцать первом.

Я купил пирожок с малиной и встал возле купца-бронника. У этого торговца было огромное обилие брони. Что интересно, было очень мало кольчуги и панцирной броньки. Все больше из дубленной кожи и бронзы. Мне казалось, что металлического товара должно было быть вдоволь. Здесь огромный простор для моей предпринимательской жилки. Соорудить мартеновскую печь не составит большого труда. Нанять пару кузнецов и считай, что денежки сами будут плыть к тебе в карман. Через пару минут я понял, что цены на металл здесь заоблачные. Покупатели часто интересовались именно металлом, но из-за высокой цены присматривали себе броню из кожи и металлических вставок.

Стоит задуматься о таком проекте как сооружение мартеновской печи. Хотя бы для того, чтобы собрать капитал для комфортной жизни в Константинополе. Да и надо уже задумываться об оплате услуг своего вассала. Она под страхом смерти выбрала жизнь вассала. Ведь если бы ее, сестру Гунульфа, отдали бы в руки отца, то ее казнь была бы зрелищем, которое слегка бы успокоило горечь Гостомысла от потери трех своих сыновей.

От размышлений меня отвлек прилетевший в затылок камешек. Вспомнил на свою голову Эсу. Никто, кроме нее на такие шутки не способен. Я озирался в поисках проказницы. И как бы я не пытался ее отыскать, она все равно умудрилась оказаться за моей спиной, постукивая по моему плечу какой-то палочкой-тростью.

– Ничему тебя жизнь не учит, Ларс, – пряча улыбку прошептала воительница.

– Я не привык такому обращению. Как так можно совмещать клятву с насилием?

– Насилием? – кажется мне удалось ее удивить.

– Конечно. Это даже не насилие, а истязание, – глаза Эсы начали увеличиваться, радуя мое самолюбие, – более того, у некоторых восточных народов есть пытка водой. Это когда тебе по темечку долгое время капает вода. Это сводит с ума. А представь если долгое время капает не вода, а прилетают камни. Это истязание, точно тебе говорю, – я с видом знатока покивал головой.

– Тебе правда больно прилетает? – смущенно пробубнила Эстрид.

В какой-то момент мне даже стало ее немного жалко. Ведь по сути это безобидная шутка, а я устроил из этого целое представление. Хотя, с другой стороны, нужно заставить ее уважать своего сюзерена. Ведь я ее лорд, как сказали бы в Британии. А с чего бы она должна меня уважать? Я же ничем не смог завоевать ее уважение. Вот если получится вызволить ее брата, то тогда взаимоотношения с ней перейдут на новый уровень. У меня появится первый человек, преданный мне душой и сердцем. И этому человеку я смогу довериться, у меня будет уверенность в завтрашнем дне.

– Да ладно, я пошутил, – сжалился я над ней, – не так уж и больно. Но все-таки старайся выбирать камешки помельче.

– Договорились, ты разрешил мне кидать в тебя маленькие камни. Замечательно.

Не понял. Так ее смущение было наигранным? Она манипулировала мной? Вот ведь наглая морда. Эстрид выглядела словно кот, объевшийся сметаны. Мое возмущение, видимо, было написано на моем лице, отчего Эса начала буквально лучится светом от довольства. С трудом собравшись с мыслями и совладав с эмоциями, я решил не развивать эту тему, дабы лишить ее еще большего удовольствия, называемого «издевательство над сюзереном».

– Что будем делать с твои братцем? – перевел я разговор в другое русло.

Эстрид мигом собралась, настроилась на рабочий лад. Такой серьезной она мне больше нравится. Не раздражает радостная мордашка от издевательства надо мной.

– Сегодня у князя смоленского намечается пир, на котором будут и те купцы, которые забрали моего брата. Кстати, князь дружен с твоим отцом, но не очень жалует твоего дядю. Я смогла донести до князя твое желание дружить с ним, ведь ты хольмградский наследник. И не благодари, – я хотел возмутиться ее самоуправством, но ее наглость лишила меня дара речи, – а ближе к вечеру к тебе примчит гонец от князя, который пригласит тебя на пир. Там ты познакомишься с теми купцами. Надо с нужным человеком завести знакомство и вместе с ним продолжить пьянку. Я в это время разведаю точно местоположение брата. Мне сказали, что он в темнице у них. Если мне не удастся вызволить брата самой, то тебе нужно будет выкупить его. Пусть купец назначит цену. С деньгами проблем не должно быть – я достану.

– Значит моя роль в том, чтобы выкупить твоего брата, если у тебя не получится его освободить своими силами. Думаешь, что с наследником Гостомысла они смогут вести такую необычную торговлю? Поэтому нужен именно я? Ведь это же так по византийски – торговать заложниками враждующих сторон.

Вот же хитромудрая бестия эта Эстрид. Комбинация с моим участием имеет смысл на существование. Закрадываются мысли, что Эса специально стала моим вассалом, чтобы провернуть этот трюк с выкупом. Вот опять я мерю понятиями своего века. Стоит вспомнить реакцию девушки, когда я усомнился в ее клятве, во время лесного покушения, как все становится на свои места. Не играет она. Такое не сыграть. Да, манипулирует. Да, выжимает максимум из любой ситуации. Это же говорит о ее уме, а не о коварстве.

– Хорошо, договорились. А зачем тогда мы на рынок пришли?

– Мы пройдемся по торгу, я познакомлю с купцами, которые будут на пиру. Особо обрати внимание на того купца, который держит в плену моего брата.

Эса накинула капюшон плаща, чуть ссутулилась, схватила покрепче свою палку и вмиг преобразилась в старушку.

– Пошли, сынок, за хлебушком, – прокряхтела Эса-старуха, скрывая лицо.

Эта девушка обладает просто уникальными данными. Из нее получился бы идеальный шпион, учитывая ее таланты скрыта и перевоплощения.

Мы ходили по торгу. Эса знакомила меня то с одним купцом, то с другим. Это происходило так артистично, что иногда мне хотелось сдернуть с воительницы плащ, чтобы убедиться в отсутствии под капюшоном старушки. Эса останавливалась возле шатра или навеса купца, якобы отдохнуть от черепашьей ходьбы, массажируя поясницу, успевая рассказать «сынку» о том, что этот достопочтенный купчишка владеет тем или иным товаром. За короткое время Эстрид успевала поведать биографию торговца. Говорила она достаточно тихо и со стороны казалось, что старушка жалуется сыну на свою тяжелую долю, а тот стоически старается помочь бабке-матери перемещаться по рынку.

Мы подошли к очередному торговцу, который, как сообщила Эса и является тем самым «нужным» человеком, который пленил Агу, ее брата.

– Этот купчина, сыночек, – тихо прокаркала старушка, – очень тесно дружит с воеводой смоленским, а еще он один из самых богатых царьградских торговцев севернее Константинополя. Говорят, что его богатство зиждется за счет родственных связей с кесарем византийским.

Взглянув на предмет нашей беседы, я сначала не мог вспомнить где видел этого человека, а потом, когда серое вещество в мозгах встрепенулось, я его узнал. Это же Аршак. Тот самый купец, который сообщил мне о летосчислении по христианскому календарю. Тот, кто дружен с Умилой и ее мужем. Этот мир слишком тесен. И торговец очень ушлый. Это же надо извернуться так, что есть возможность торговать в Хольмграде, при этом имеет в заложниках родственника врага владельца этого самого Хольмграда. Ах да, еще дружить с дочерью и зятем владельца Хольмграда.

Торговец распекал парня-помощника. Тот, по мнению купца, нерасторопный неумеха, да и руки у него растут с ягодичной части тела. Увидев мою заинтересованную физиономию, купец вмиг преобразился и с любопытством наклонил голову в жесте: «Внимаю тебе, о покупатель! Продам все, что есть у меня за сущие гроши».

– А с каких пор это у византийских купцов такая короткая память, купец? – «наехал» я на торгаша.

– Мой память всегда меня помогает, – сложив кустистые брови, старый Алладин пытался вспомнить меня.

– На этот раз она тебя подвела, раз ты не смог вспомнить сына князя Гостомысла, – я чуть приподнял бровь в ожидании реакции.

Купец оправдал мои ожидания. Решив задачу по опознанию меня среди ныне живущих, Аршак с превеликим энтузиазмом обрадовался нашей встрече. Порасспросив о здоровье отца и сестрички Умилы, он поинтересовался о моем пребывании в Смоленске. Пришлось на ходу выдумывать историю о желании попутешествовать и благословении отца на это дело. Эса прикинулась ветошью, пока мы общались с купцом. Разговорившись, Аршак пожаловался на своего нерадивого сына, которого пару минут назад он ругал за медлительность. Оказалось, что его тоже зовут Аршак. С фантазией у папаши, видимо, не очень. Взглянув внимательнее на предмет нашего разговора, я начал глупо улыбаться. Это Алладин. Тот самый Алладин из мультика – черные, как смоль волосы; огромные глазища; нос горбинкой и обаятельная улыбка. Улыбался он украдкой, думая, что его не видно. А предметом его улыбки была моя старушка Эстрид. То ли он понял, кто скрывается за капюшоном, то ли он просто дурачок. На последнее не стоит рассчитывать, так как его папаня утверждает, что сынишка умный вырос, но ленивый. Аршак-джуниор, наверное, услышал последнее замечание отца, потому, как сделал потупленное выражение моськи и скромно опустил глаза.

Если этот парень действительно умен и догадался про Эсу, то надо что-то делать.

Иногда у меня бывают мысли, которые заставляют смеяться любого разумного, так как в нормальную голову такой бред не придет. А иногда, к сожалению намного реже, чем хотелось бы, приходят мысли противоположного толка. Не знаю, что на меня нашло из изложенных видов дум, но озарило меня тут же.

– Дорогой мой друг Аршак, – купец напрягся от обращения, – у меня есть предложение к тебе. Мне нужен помощник, который научит меня счету и расскажет мне подробности жизни в Византии. Возможно, я и туда направлюсь.

– Услуга счетовода и рассказчика дорогой стоит цена, – с лету схватил он мою мысль.

Мы торговались минут десять. В какой-то момент мне захотелось его даже стукнуть тростью Эсы. Этот жадюга хотел аж два золотых в месяц за то, что Аршак-младший будет путешествовать со мной и болтать о Византии. Два золотых – это добротный дом в Хольмграде. Да за эту сумму можно десяток варягов нанять на недельку. Мы с огромным трудом договорились на пятидесяти серебряных в месяц, но с условием, что мелкий Алладин сейчас же собирает вещи и идет со мной. Нужно было быстрее выяснить у Джуниора, как он умудрился распознать Эсу. Этим действием я убивал двух зайцев сразу. Во-первых, устранял свидетеля, который раскрыл моего Штирлица-Эсу, а во-вторых, у меня появится источник информации о жизни в Византии, его нынешних обычаях и законах.

Я потянулся за монетами, но купец меня остановил. Он попросил отдавать плату за услугу лично сыну в конце месяца, а если его услуги понадобятся на больший срок, то о цене на следующий месяц пусть торгуется младший Аршак. Я даже зауважал купца. Сложилось впечатление, что отец продает сына, а оказалось не так. Купец дает возможность заработать сыну непосредственно своими мозгами, при этом, ремесло торгаша ему тоже нужно будет выучить, раз есть возможность продлить наш договор. В любом случае, через месяц мне нужно быть в Хольмграде, чтобы отец с сыном увиделись.

Джуниор не проронив ни слова, не попрощавшись с отцом, игнорируя намерение Аршака-старшего обнять сына, молча встал рядом со мной и опустил голову. Младший Аршак, наверное, был очень не в духе. Уходя с рынка, я заметил, что вслед нам Аршак-старший перекрестился и благословил, видимо, по христианскому обычаю.

Эса исподволь кидала заинтересованные взгляды на хмурого попутчика, не решаясь при нем сомневаться в моем душевном равновесии.

Я отыскал глазами ближайшую харчевню и направил наш отряд перекусить. Внутри я занял самое тихое и спокойное место в углу помещения. Два моих попутчика сидели тихо, словно мыши при голодном коте. Я заказал морс и кучу разных пирожков. Разносчица взяла деньги и принесла заказ. Схватив булочку с маком и попивая морс, я поглядывал на Эсу и Аршака. Оба не притронулись к еде.

– Аршак, знакомься, это Эстрид, моя боевая подруга, – кивнул я на воительницу, – Эса, сними уже этот балахон, старушка.

С небольшой заминкой, Эса убрала капюшон. Ее глаза пылали бешенством. Кажется сейчас будет буря. Я без понятия, что ей не нравится. Тут спасаешь своего провалившегося агента, а агент еще и не доволен. Взмахнув рукой, прерывая ее возмущенный вопль, я посмотрел на Аршака. Тот никак не отреагировал.

– Аршак?

– У вас ничего не получится.

Мы с Эсой переглянулись. Во-первых, жалко, если он слишком много знает про наши планы, а во-вторых, хорошо, что у него нет отцовского акцента, уж сильно ухо режет его старославянский.

– Что именно не получится? – совладав с эмоциями, прощебетала Эстрид.

– Ограбить отца. Вы же из-за этого меня взяли? Думаете, что я расскажу, где и что он хранит? Хотите украсть его богатства? – парень распалялся, повышая голос.

Эса, схватив кончик иглы на хвостике волос, резко взмахнула им, целясь в горло Джуниора.

– На конце острия яд очень редкой степной змеи, который убивает за несколько ударов сердца. Как думаешь, стоит так громко вести беседу с теми, кто обладает таким оружием? – нежно воркуя, пропела эта бестия.

Не знаю как Аршак, а мне немного поплохело. Эдак она весь мой план по добыче информации о Византии похерит.

А парень-то не промах. Нет, он, конечно, сбледнул, но глазищами своими гневными все равно пытался проколоть воительницу.

– Эса! Аршак все понял и больше так не будет. Сядь на место, пожалуйста, – я вопросительно уставился на Алладина.

– Да, не буду, – он с вызовом уставился на меня, – но у вас все равно ничего не получится.

– Это еще почему? – у моего вассала шило в одном месте, никак не угомониться.

– Для начала, – Аршак вальяжно оперся спиной о стену харчевни, – я не знаю, где хранит ценности отец. Можете меня убить, мне все равно нечего вам сказать. А еще, – он схватил булку и откусил кусок, – охрана у отца такая, что даже смоленский воевода доверяет ему свои гроши.

У парня мало информации, поэтому он делает неверные выводы. Но в одном он прав, я даже не подумал, что от него можно узнать, где хранят брата Эсы. Грабеж купца у меня не стоит в планах. А ведь, Аршак – сын человека, который держит в заточении Агу. Наверное, из-за этого Эса в бешенстве. Точно. Какая ирония судьбы. Ведь Эса – дочь и сестра моих врагов и врагов моего здешнего отца, Гостомысла. Надо срочно сменить тему, пусть поуспокоятся немного.

– Мне вот больше интересно, как ты понял, что моя спутница не старушка? – поинтересовался я.

Парень как-то сник, даже покраснел сквозь бронзовый загар. Что-то тут не чисто.

– Просто интуиция, – Аршак забегал глазами.

– Ты не смог бы отличить во мне старушку, – вновь заводится Эса, – признавайся, ты откуда-то узнал, что я не старуха.

Аршак еще больше покраснел. Казалось бы куда больше – а оно вот как. Эса на верном пути по раскалыванию Джуниора. Я слегка отодвинулся и решил наслаждаться сценой по раскулачиванию торгаша на предмет добычи информации об Эсе. Не забыл я и про пирожки, кстати, отменные.

Минут пять Эстрид тихо угрожала Аршаку, утробно подрыкивая. А того словно подменили, он искренне стеснялся и пытался не идти на провокации гневной фурии, в которую превращалась воительница.

– Ладно, не хочешь говорить – не говори. В конце концов, сам расскажешь, если посчитаешь нужным. Будем считать, что ты подглядывал за Эсой, когда она переодевалась в старушку, – привел я единственный логичный аргумент.

Надеясь завершить этот спор, я упустил из виду удивленные глаза Аршака. Точно Алладин. Как в мультике.

– Откуда ты знаешь… – прошептал Аршак.

Вот это поворот. Так я угадал! Он действительно подсмотрел за тем, как она переодевалась? А как она умудрилась перевоплотиться в старушку так, чтобы ее заметили? Что-то прокряхтев про кустики, в которые иногда ходят, дабы справить нужду, Аршак попытался медленно отодвинуться в сторону выхода из харчевни.

На фурию лучше даже не смотреть. А вот интересно, как можно обездвижить девушку, которая сошла с ума и пытается придушить твоего спутника? И стоит ли вообще лезть под лопасти этой бестии, ведь ненароком и сам отхватишь по самое не балуй. А Аршак сам виноват – чего он тогда лыбу тянул, когда увидел Эсу-старушку? А может он в момент переодевания увидел много чего интересного. Эх, вопросы-вопросы. А ведь не спросишь парня о подробностях. Инстинкт самосохранения дает мне подсказку в этом щекотливом вопросе и говорит: «Низя».

Схватив Эсу за локоть, я пытался собой перегородить путь к Аршаку. Ему же сообщил, что если он сейчас сбежит, то я отпущу Эстрид. В итоге, понимая, что ведет себя глупо, Эса сделала пометку галочкой напротив имени Аршака в списке "не живых" ее врагов. По крайней мере, только так можно объяснить ее разумное предложение отпустить ее и не бояться смертоубийства Аршака.

Наша компания снизила накал страстей и я смог успокоить горячие головы моих спутников. Мне пришлось рассказать, с молчаливого согласия Эсы, об Аге, брате воительницы, которого держит в заточении отец Аршака. Джуниор, надо отдать ему должное, внимательно выслушал, но категорически отверг саму мысль о том, что его отец может быть замешан в таких темных делах. Скорее из желания доказать невиновность, чем из-за угрозы расправы со стороны Эстрид, он согласился участвовать в авантюре с нетривиальным названием «Свобода Аге». Аршак рассказал в подробностях о помещениях, в которых теоретически можно держать в заточении человека. Вопрос Эсы о других помещениях, в которых могут быть ценные владельцу дома вещи, он проигнорировал. Пришлось перекраивать весь план Эстрид. Было выбрано три наиболее вероятных места заточения Аги: подпол у спальни хозяина дома, чердак дома и винный погреб у конюшни. Мы договорились вечером, после праздничного ужина у воеводы, проникнуть в дом Аршака-старшего и проверить все три места. Эса с Джуниором должны были ждать меня на месте, а я пришел бы туда вместе со старшим Аршаком.

Пока составляли план, возник вопрос о легализации этих моих спутников в глазах других моих спутников – Радомысла и Сокола. Не сильно «заморачиваясь» по этому поводу, решил просто объявить их появление своей блажью. Могу я, как наследник Гостомысла, иметь своих «тараканов» в виде Эстрид и Аршака? Думаю, да. Главное не назвать их тараканами на самом деле, а то, потом не отделаешься от косых взглядов и летящих камешков. Вряд ли в этом времени на Руси распространены тараканы, но, если даже объяснить вопрошающим спутникам смысл жизни и вид этих инсектоидов, то список Эсы пополнится и моим именем.

Эса, кстати, сообщила, что она остановилась в соседней харчевне. Аршак с осторожностью принял предложение снять комнату рядом с ней. До вечера мои подопечные остались без дела, а я направился к дядюшке.

Солнце уже вовсю припекало, когда я вышел на улицу. Гомон городка и радостное щебетание птиц – потрясающий тандем. В современном мире такого нет. Город захватывает всего тебя без остатка, убирая с поля зрения любой намек на природу. Редкие парки и деревца не спасают ощущение того, что ты крутишься в огромных механических часах из стали и стекол. Ты – часть этого механизма. Да, не столь важная и существенная, имеющая огромное количество дублирующих тебя частей, но ключевое слово – «часть». Если человек ощущает себя этой частью, то он живет в гармонии со своим внутренним миром. Если нет – появляются психические расстройства, апатия и депрессия.

Здесь же я чувствую себя частью этого мира. Я могу его улучшить, безусловно, но я не хотел бы делать из этой Руси ту Россию, в которой я жил ранее. При этом, слишком велик тот шанс, что мое вмешательство сделает еще хуже. Мне нравится это время. Я ловлю себя на этой мысли уже довольно продолжительное время. Не смотря на то, что нужно вести себя как можно не примечательнее для истории, мне нравится здесь. Мне нравятся эти люди, воздух, природа. Нравится еда, которая по ощущениям в десятки раз вкуснее, хотя и проще. Этот феномен невозможно объяснить, но это факт. Мне нравится отношение людей друг к другу. Нет, здесь не рай, конечно, случай с братцем Эсы это подтверждает, но люди здесь искренне выражают свои эмоции. Здесь человек еще не прогнил, не стал человеком двадцать первого века.

Столь грустные думы привели меня в мою харчевню. В углу, за столом уже сидели угрюмые Радомысл и Сокол. Похмелье – оно такое, безрадостное. Ополовиненный кувшин кваса и почти пустой сосуд рассола не сильно помогли дядюшке.

– Дядя, как здоровье? – подчеркнуто громко и жизнерадостно оглушил я Радомысла.

Тот аж дернулся, зажмурился и чуть не уронил чашу с квасом. Сокол, видимо, перенервничал, так как мой бас заставил его схватиться за топор и принять боевое положение. Инстинкт вояки.

Приподняв руки в жесте "сдаюсь в плен", я подсел к товарищам. Сокол сплюнул с досады и так же примостил свой зад на лавку.

– Так, как твое здоровье, – шепотом провыл я дяде.

– Уймись, баляба, – вставил свои "пять копеек" Сокол, – не видишь своими зенками что ли? Плохо послу княжескому. Тартыжничал[7] он до утра.

Мне показалось или Сокол вложил изрядную долю иронии в свои слова. Наверное, тоже не одобряет поведение дяди. Я хмыкнул и глотнул запотевшего кваса.

– Мне нужно сообщить вам новость, – начал я, после глотка вкуснейшего кваса, – у нас в отряде пополнение.

Я уважительно посмотрел на кувшин с напитком. Действительно вкусно. Я не особый любитель кваса, но этот зашел в желудок, как к себе домой.

– Это каких еще дворняжек ты нашел? Решил себе питомца завести? Так дай клич отцу, он тебе варяжских псов закажет, – дядя не совсем верно понял мой слова о пополнении.

– Радомысл, а может ты не о том толкуешь? Может он нашел нам девиц в посольство? А что, я одобряю, – Сокол приосанился, – да и любит наш Ларс это дело, как мы знаем.

Интересно, а если устроить соревнование между этими двумя и лучшей кобылой в конюшне моего названного отца, то кто победит? Чье ржание будет громче? Эти двое сейчас преподнесли весомую заявку на победу в таком конкурсе. Я ждал, пока они насмеются. Долго. Минут пять. У Радомысла даже икота началась.

Отсутствие интернета, телевизора и прочих «прибамбасов» моего мира, местные компенсируют немудреными шуточками. Вроде и не смешно, но смеются заразительно.

– Не угадали. Я хочу собрать войско для похода на Царьград, – спутники по инерции посмеивались, но слова восприняли всерьез, – поэтому у меня теперь есть разведчик и торговец.

Сокол с Радомыслом переглянулись.

– С разведчиком, оно понятно, а торговец тебе зачем? Мы с твоим батюшкой не сможем разве твои торговые дела вести? – заявил Радомысл.

– А торговец мой знает язык византийцев. А ты, дядя?

– А, коли так, тогда ладно, – неопределенно пожал плечами дядюшка.

– А разведчик твой хорош? – скептически влез Сокол.

– О, да! Тебе понравится. Она… в смысле, Он… может многое. Иногда мне кажется, что этот человек способен исчезать.

На мою оговорку вроде не обратили внимания.

– И где же ты отыскал таких людей? – дядя насторожился, – Откуда тебе знать, что это не засланные убивцы от Гунульфа?

Вот ведь жук старый. Откуда он мог догадаться, что Эса, по началу, именно такое впечатление и создавала – не знаю, просто совпадение. Нужно будет умолчать о родственной связи моего вассала с убийцами братьев.

– Они мне верны. Разведчик поклялся Богами, а торговца я нанял за приличные деньги.

Они опять переглянулись.

– Я должен их видеть и только потом дам тебе свое решение об их участи, – сурово бросил Радомысл, хватая кувшин с квасом, намереваясь разлить его по чашам.

Что значит «дам тебе свое решение»? Я немного не понял. На кой мне решение старика? Я и без него все решил. Чего решать-то? Это мой отряд. Да, я его законспирирую под поход на Константинополь, но, это мои люди.

Сокол внимательно наблюдал за мной. Во мне боролось много эмоций. Хотелось сказать пару ласковых в адрес «решателей», но я сдержался.

– Здесь нечего решать. Эти люди поедут со мной.

– Как скажешь, – с ухмылкой проронил дядя.

– В смысле, как скажешь? – Сокол удивленно перевел взгляд на Радомысла.

– Пусть делает так, как считает правильным, – разъяснил ему дядя.

Если честно я тоже слегка опешил от его быстрого согласия. Этот пройдоха только что насуплено бурчал, что примет какое-то там решение по моим людям, а потом, с ходу согласился с моими требованиями, когда я взбрыкнул. Что-то тут не чисто. И Сокол солидарен со мной.

– Эх, – дядя перевел взгляд с меня на Сокола и обратно, – все вам надо разжевать и в рот положить. Глотать тоже вы будете? Или и это за вас делать?

– Глотнуть мы сами сможем, – проворчал учитель, хватая чашу с квасцом, – вот только ты ничего еще не разжевал, – Сокол отпил напиток, – поэтому, давай разжевывай!

– А вот это разбудить от хмеля не можно? – Радомысл постучал своим морщинистым пальцем по лбу Сокола.

Учитель почесал лоб, брякнул про то, что такую штуку лучше понапрасну не будить, поэтому нужно тормошить с вопросами тех, у кого это часть головы уже проснулась. А у дяди она уже проснулась, судя по повторному заказу кувшинов кваса и рассола.

Радомысл что-то пробубнил, явно нецензурное, но попробовал донести мысль о вреде споров с наследниками родов и желании научить этих самых наследников ответственности в принятии решении. Как я понял, дядя поставил условия, которые должны были сломать мою картину мира. Либо я поддался бы под авторитет дяди и передал бы ему право решать судьбы людей, которых я уже взял себе, тем самым показывая свою безответственность, за что я получил бы порцию нотаций и уроков по этой теме, либо отреагировал бы подобающе мужу и взрослому вою, коим я и являюсь, по словам дяди. При этом, так как я настаиваю на присутствии в отряде моих людей, Радомысл может смело меня отчитать, когда спасет меня от рук подосланных убийц. Хитромудрый старикан извлекает выгоду из всего. Он даже в похмельном состоянии не забывает преподносить мне уроки жизни.

Радомысл встал и, проходя мимо нас, постучал костяшками пальцев по нашим макушкам, что-то напевая про ленивых и сонных детей. Он поднялся к себе в комнату. Сокол вышел на улицу, ворча про сбрендивших стариков и безответственных юнцов-учеников. Я остался один. В этот момент ко мне подошел хозяин заведения, заискивающе улыбаясь.

– Воевода смоленский Рогволд приглашает тебя отужинать у него, Ларс! – промолвил он.

– А ты за гонца у него будешь? – подколол я его.

– Воевода власть имеет не меньше княжеской, сын Гостомысла.

– А ты, смотрю, много чего знаешь?

– Ремесло мое меня обязывает, – ввернул он мне подачу.

– И как именуется твое ремесло? Хозяин харчевни? Харчевнщик? Или гонец? А может шпион-гонец? – что-то меня понесло.

И чего это я так взъелся на безобидного мужика? Это все дядя виноват – сломает всякое представление о методах ведения уроков и занятий и сбегает, старый пройдоха.

Глаза мужика забегали. Он кивнул куда-то вбок и оттуда выплыл шкаф-охранник.

– Зря ты так, сынок, – пропел тавернщик.

Охранник с неожиданной для его габаритов прытью, с полшага, прыгнул в мою сторону, сбивая меня с ног. Мое тело куклой шмякнулось о стену, попутно роняя мебель. На грани сознания я услышал окрик хозяина сего заведения с призывом по поводу бережного отношения ко мне, чтобы не испортить мой «товарный» вид. Вырубило меня знатно, голова будто взорвалась на тысячи мелких кусочков.