«Если», 1998 № 05

Наталия Сафронова Страна сновидений

Какими бы сверхъестественными способностями ни наделял писатель-фантаст своих героев, в какие бы заоблачные дали ни уносил читателя, истоки его фантазии следует искать на Земле. Персонаж рассказа Б.Тавареса в странных своих сновидениях черпал информацию от Пришельцев. Но и таким «контактам» исследователи находят научное объяснение. О природе творческих озарений, посещающих человека во сие, — статья нашего обозревателя.

По свидетельству Гомера, который считается не только величайшим поэтом, но и историком древности, началу Троянской битвы предшествовал «обольстительный» сон, увиденный Агамемноном. Царю явился чтимый им старец Нестор, призвавший его «в бой вести все ополчения» и обещавший быстрое покорение «Троянского града многолюдного». Это было началом сложной интриги, затеянной Зевсом, который специально посылает Агамемнону «обманчивый сон»; на самом деле ахейское войско должно понести поражение. Не будем углубляться в суть самой «божественной» интриги — «Илиада» увлекает своими перипетиями читателей уже несколько тысячелетий. К теме нашего разговора имеет отношение, конечно же, сон Агамемнона, который вовсе не является литературным приемом, широко используемым писателями и по сей день. Как историк Гомер точно отражает уровень представлений времен Троянской войны: сновидение — предзнаменование со стороны высших божественных сил. Оно могло быть добрым или дурным и даже заведомо ложным, «обольстительным». Греческие боги любили игру. Интересно, что теологическая ветвь мифологии сна, сновидений существует и поныне. Католическая церковь, например, допускает явление снов, посланных Богом. На этом основании средневековая воительница Жанна Д'Арк и удостоилась в нашем столетии поздней реабилитации: не еретичка, а святая.

История толкования сновидений насчитывает тысячелетия, в то время как подлинно научное их изучение началось менее столетия назад. Правда, справедливости ради стоит вспомнить трактат древнегреческого философа Аристотеля «О сновидениях и их толковании», где возникновение снов связывается с испытанными во время бодрствования ощущениями. Понятно, что механизмы этой связи могли быть познаны много позже. Собственно, процесс познания продолжается и сегодня. Успехи на этом пути ожидаются по мере разгадки тайн человеческого мозга. Когда это произойдет? Академик Наталья Бехтерева уподобляет мозг человека горной вершине, что «больше, чем Эверест». И замечает уклончиво: мы идем по склонам этого больше чем Эвереста. Бехтерева столь же образно формулирует причину отставания своей отрасли науки (точнее — ее отечественного варианта): «…базирование нашей биологии на примитивном материализме привело к тому, что мы… работали в рамках коридора, ограниченного невидимой, но колючей проволокой».

А там, за «проволокой», оказалось многое. В том числе и учение Фрейда, фундаментальную часть которого он посвятил природе сновидений, а стало быть — работе человеческого мозга во время сна. Когда Фрейд подошел к этой теме, вкультуре доминировало представление об абсурдности, иррациональности, бессвязности видимого во сне. Это считалось вполне «научной» позицией, которая, казалось, противостояла распространенной астрологии снов. В самом деле, многочисленные сонники, существующие в разных странах, давали снам вполне четкие и определенные толкования. Все ясно: белый хлеб — к богатству, кровь — ждите в гости близких родственников, подъем в гору — успех в жизни и т. д. Подобных изданий на Руси ходило множество, и ими весьма охотно пользовались. Вспомним, например, что настольной книгой Татьяны Лариной был известный сонник Мартына Задеки. Для простонародья же годилось и нечто попроще вроде «Сонника, сказующего правду-матку». Примеры эти предшествуют времени, когда появились известные работы Фрейда о сновидениях, однако сонник как определенный жанр «просветительской» литературы существует и поныне.

Фрейд согласен с догадкой Аристотеля (недаром свою работу он назовет почти как упомянутый нами трактат своего античного предшественника — «Толкование сновидений»), но, разумеется, идет много дальше. По сути, исследуя сны как психический феномен, за которым стоит сложная работа разума, ученый пытается выйти на истоки личности, единственной и неповторимой. Для этого приходится, как заметил однажды Фрейд, «спускаться в Ад», на самые нижние этажи человеческой психики, в глубины подсознания, касаясь скрытых и темных сторон личности. Следуя врачебной гуманистической традиции (первый эксперимент — на себе), ученый начинает с беспристрастного анализа собственных сновидений, положив себя, по выражению биографа Фрейда, «на алтарь великолепного исследования».

Что открылось ученому? Картины сна, собранные при пробуждении, — как бы «иероглифы», для которых еще нужно найти перевод. Таким образом, существуют два языка сновидений, два их содержания — явное и скрытое. Выяснение скрытого и есть главная задача исследователя. Как психоаналитик Фрейд решал эту задачу всю жизнь. Он исходил из собственной гипотезы, что сновидение представляет собой исполнение (скрытое) желания (подавленного, заторможенного). Чаще всего тормозом служит «Я», власть которого во время сна может ослабнуть, как и давление сознания. Однако, по мысли Фрейда, сновидение испытывает деформирующее действие внутренней «цензуры», действующей при переходе от одного состояния к другому, а особенно, от бессознательного к сознательному. Потому-то сновидение может показаться непонятным, абсурдным, отрывочным, с удивительной последовательностью фактов. Таким образом, «Я» сохраняет и во сне определенную «бдительность», словно противясь полному самообнажению. Тем более что, по мнению Фрейда, многие сновидения самым тесным образом связаны с сексуальностью и восходят к детству. Наконец, ученый делает еще один вывод, который даже ему самому представляется «общим местом», — сновидение охраняет покой, служит созданию психологического комфорта, позволяя человеку спать. Многочисленные примеры показывают, как сновидения захватывают все мешающие сну факторы, нейтрализуют их, включая в систему образов сна.

В чем-то полемизируя с Фрейдом, его концепции позднее развивал и дополнял Юнг в русле своей идеи о коллективном бессознательном. Он обнаружил, что во многих сновидениях являются ассоциации и образы, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Эти «исторические ассоциации» и есть, по мнению Юнга, звено, связывающее сознание с миром инстинкта. Сновидения — послания из бессознательного, смысл которых мы часто недооцениваем или просто не хотим понимать. В своей сознательной жизни личность подвержена различным воздействиям, которые могут ее стимулировать или подавлять, сбивая «с пути, свойственного… индивидуальности». Для состояния сознания это не проходит бесследно и чревато невротической реакцией, как и всякая более или менее неестественная жизнь, далекая от здоровых инстинктов, природного естества и простоты. Отсюда Юнг выводит общую функцию снов, которая заключается, по его мнению, в попытке восстановить наш психический баланс, производя определенный «сновидческий материал». Ученый называет это компенсаторной ролью снов в нашей психической жизни. Сон компенсирует личностные недостатки и порой предупреждает об опасности неадекватного пути. Этим объясняется, например, почему люди с неоправданно высокой самооценкой, нереальными планами, которые не соответствуют уровню их возможностей, нередко видят во сне полеты и падения. Такие сновидения могут оказаться, что называется, «вещими». Юнг вспоминает случай с человеком, запутавшимся в собственных аферах. У него развилась почти болезненная страсть к альпинизму, в виде своеобразной компенсации он стремился «забраться повыше себя». Когда этот человек рассказал Юнгу, что в одном из своих снов шагнул с вершины высокой горы в пустоту, ученый попытался предупредить пациента о возможной опасности. Даже сказал, что сон предвещает ему смерть в горах. И в самом деле, через шесть месяцев альпинист шагнул в ту самую «пустоту».

В середине двадцатого столетия была сделана еще одна попытка понять механизм снов. Появился большой труд Гезы Рохейма «Двери сновидений», автор которого строил концепции, опираясь на обширные знания в области этнологии и мифологии. Психоанализ продолжал сохранять свои позиции перед лицом нейрофизиологии, сделавшей в результате экспериментов над людьми и животными ряд выдающихся открытий в исследовании состояний сна и бодрствования. Состояния сна, сопровождающиеся сновидениями, получили название «парадоксальных фаз сна». Но работы Фрейда не утрачивают своего значения и сегодня, что должно, видимо, усиливать прелесть новизны постижения его идей нынешним поколением отечественных биологов, которые уже не знают ничего о «коридорах» и «колючей проволоке».

Подходы Фрейда безусловно возбудили любопытство исследователей из разных отраслей науки к человеку спящему. Покой и бездеятельность во сне, оказывается, относительны. Мозг продолжает активно работать, идут интенсивные психические процессы, проявляющиеся и в сновидениях. Нейрофизиологи в 50-х годах установили, что вообще нет людей, которые не видели бы снов. Это явилось сенсацией. Сны видят все, но не все их запоминают. Сновидения посещают спящего каждую ночь, и не единожды, а, в среднем, четыре — шесть раз. Преимущественно сны носят зрительный характер, но могут иметь образы слуховые, связанные с осязанием, обонянием, восприятием движений, ощущениями тепла или холода. На характер сновидений оказывает влияние, например, профессия человека или его принадлежность к определенной социальной группе. А сюжеты сновидений могут быть связаны с событиями в семье, общественной жизни, рабочей обстановкой и т. д.

Неврологи вполне согласны с Фрейдом относительно защитной функции сновидений, охраняющих нас от пробуждения. Действительно, внешние раздражения перерабатываются и включаются в сюжет сновидения. Этим можно объяснить некоторые сновидения, которые казались или выглядели вещими. Например, описанное врачом древности Галеном: его пациенту приснилось, что нога стала каменной. Через несколько дней у пациента случился паралич. Точно такой же вариант вспоминал французский невролог Лермит, когда больной, испытавший во сне укус змеи в ногу, обнаружил вскоре на том же месте язву. Здесь Нет никакой метафизики — скрытые патологические процессы, еще не «схваченные» сознанием, давали о себе знать во сне.

В известной мере психоанализ лишает ореола таинственности и чуда так называемые творческие озарения, посещающие некоторых людей во время сна. В основном это касается людей искусства или науки, способных на творческий (трансформативный) процесс. Если мозг активен у каждого спящего человека и способен выдавать в виде сновидений результат своей деятельности, почему бы ему не выдать давно вызревавшую в голове ученого идею, дать композитору услышать долго ускользающую мелодию, художнику — увидеть желанный образ? Другое дело, что сам по себе творец — в некотором роде загадка (хотя недавно появились сообщения, что найден определенный ген, то есть вполне материальный носитель гениальности).

Отечественный невролог Александр Вейн, много занимавшийся проблемами сна и его патологии, называет подобные «озарения» без излишнего пафоса: творческие доработки во сне. Он приводит множество примеров такой «доработки», отмеченной у деятелей разных областей искусства и науки. Отличались этим, во-первых, многие поэты. Известно, что басню «Два голубя» Лафонтен сочинил во сне. Вольтеру явилось стихотворение, посвященное Турону. Державин, очнувшись ото сна, записал последнюю строфу оды «Бог». Есть несколько авторитетных свидетельств, что и Пушкину не раз «грезились стихи». План поэмы «Горе от ума» и несколько сцен I акта пришли Грибоедову во время сна.

Похожее происходило и с музыкантами, и с художниками. Среди «озарявшихся» во сне Бетховен, Шуман, Вагнер, Тартини, Римский-Корсаков, Рафаэль, Партазий, Гойя. Спящие гении давали миру и научные открытия. Хрестоматичен пример Меделеева, увидевшего во сне знаменитую свою таблицу периодической системы. Есть такого рода свидетельства о математиках, создававших свои теории и теоремы во сне: Декарте, Гауссе, Маньяне, Пуанкаре.

Вспомним тезис Фрейда о том, что сновидение есть исполнение желания. Творческий опус всякого рода под такое определение вполне подходит. Ведь мы уже знаем из вышесказанного, что работа мозга во сне не прекращается. Возможно, она может у кого-то становиться более интенсивной и, следовательно — плодотворной, чем в бодрствовании, в связи с отсутствием внешних помех. «Секрет» озарения — в масштабах личности, ее одаренности, устремленности на результат да и в масштабе ожидаемого результата. Ироничный Фрейд, размышляя о сути сновидения, заметил шутливо: «Что снится курице? Просо».

Появляется соблазн вполне сознательно использовать скрытые возможности мозга, его своеобразной ночной работы. К этому прибегали некоторые творческие люди. Но кое-что здесь доступно и простым смертным. Еще не так давно много писали о возможностях обучения во сне. Сам факт запоминания чего-то спящим был замечен давно. Педагоги Древней Греции прибегали к нашептыванию своим ученикам во сне материалов, что не были усвоены ими при дневном обучении. В 1923 году появились сообщения в США об успешном обучении во время сна телеграфному коду в одной из военно-морских школ. В конце 30-х годов отечественный психиатр А.М.Свядощ защитил диссертацию на тему «Восприятие речи во время естественного сна». Автор показал возможность усвоения сложных текстов, включая главы из курса физики.

Дальше — больше. Гипнопедия (обучение во время сна) становится модой. Начинают учить таким образом иностранные языки. Прагматичные американцы «вкладывают» названия и расположение 16 тысяч улиц Нью-Йорка в головы спящих сотрудников справочного бюро. Кажется, найден еще один способ введения информации в мозг. Однако тут же появляются сомнения: не вредна ли гипнопедия для нервной системы?

Последующие исследования частично подтвердили опасения. К тому же оказалось, что гипнопедия может быть применена в короткий отрезок ночи и на определенной стадии сна, вернее — еще дремотного состояния. Результат запоминания зависит от того, насколько мозг удерживает сигналы. В свою очередь важен стимул обучающегося, поскольку реактивность мозга на безразличную информацию резко снижается. Все это дало понять, что обучению во сне могут подвергнуться не все люди, а только проявляющие большое стремление к обучению или гипнабельные (поддающиеся гипнозу).

Но вернемся снова к творческим озарениям. Можно ли согласиться с тем, что курице суждено видеть во сне только вожделенное просо? В одной из прошлогодних книжек «Психологического журнала» мне попалась статья академика РАМН Константина Судакова «Информационный принцип работы мозга». Автор рассматривает в числе прочих проблем любопытную гипотезу. В процессах жизнедеятельности, определяющих функции мозга, можно выделить несколько уровней взаимодействия с носителями информации. В том числе и уровень космический. Если принять гипотезу о наличии информационного поля Земли, взаимодействие между ним и информационным полем личности кажется вполне возможным. А стало быть, и миссия «Контакт», и видения «слабоумного», придуманные Браулио Таваресом, представляются не столь уж фантастичными. Есть наблюдения о том, что отдельные люди обладают способностью контактировать с гео-, биоинформационными сферами Земли. Указывается, что талантливые личности способны «черпать» сведения из информационного поля планеты и даже из космоса, соответствующие их профессиональным интересам. Как раз те самые научные идеи, художественные образы, музыкальные темы. Если так, проблема «творческих доработок во сне» окажется не столь приземленной. А может, погружение в сон создает наилучшие условия для того, чтобы слушать космос?