Лада

* * *

Через два дня провизия в городе закончилась окончательно, Ратибору пришлось собирать общий сход. Он сообщил о том что казны княжеской в городе нет и для того чтобы купить еды, надо деньги собирать. И люди, хоть и ропща, понесли у кого что было. Никита отдал все драгоценные камни, что у него имелись и всё золото. Еды привезли не сразу, оказалось что крестьяне выставили условие, деньги горожане должны были оставить в назначенном месте, а потом уехать и знак подать. А после забрать привезённые продукты. Плату за необходимое деревенские запросили втрое больше, чем раньше, ну да Ратибор торговаться не велел. Купец Микита с дружинниками, как и было сговорено, деньги оставил, знак подал и видел, как из деревни люди деньги забрали. Только вот когда деревенские ушли, продуктов не оказалось, как и денег. Слав, командовавший отрядом, что купца сопровождал, сжал зубы и направил своих людей на деревню. Дорого поплатились те, кто на их беде нажиться решил. Дружинники деревню спалили, а того, у кого деньги свои наши, на дубе, что посреди деревенской площади стоял, повесили. Найти их несложно оказалось, деревенские своих баб с детьми в лес отправили, дабы заразы избежать, осталось на всю деревню десяток человек. Вот пятерых из того десятка и вздёрнули, чтобы другим неповадно было, а из домов, перед тем как деревню запалить, всё съестное вытащили. Получилось даже больше, чем рассчитывали. Найденного надолго должно было хватить.

Ратибор, выслушав вернувшихся, только вздохнул. Не нравилось ему то, что происходило, если дальше так пойдёт, они рисковали, что недовольные крестьяне на город пойдут, и тогда совсем плохо будет. Но пока у них была еда, которую дружина распределяла по возможности честно и равно. Не все тем довольны были, кое‑кто требовал, чтобы провизию делили по внесённому вкладу, ну да Ратибор решил, что поровну, и недовольным пришлось подчиниться, потому как у Ратибора за спиной дружина была, которая единогласно его над собой главным признала.

Так прошла ещё неделя.

— Всемил, Ратибор, — в дружинную избу вломился один из мальцов. — Там… отец ваш…, — мальчишка махнул рукой. — Быстрее.

Братья тут же бросились за мальчишкой, тот привёл их к пепелищу дома Ворона Лесного. Слав лежал на земле, в окружении людей. Лежал и не дышал.

— Батя, — Всемил подскочил к отцу первым и приложил ухо к его груди. — Батя, — заорал он. Сердце у Слава не билось. Ратибор опустился рядом.

— Он мимо шёл, — сказал кто‑то. — А у пепелища остановился, бормотал что‑то, а потом просто упал.

— Видать, сердце не выдержало, — сочувственно сказал кто‑то другой.

— Батя, — Всемил плакал. — Ратибор, да что же это?

— Сироты мы теперь с тобой, — Ратибор поднялся. — Сходи домой, рубаху его нарядную найди и кольчугу боевую, в них похороним.

Всемил послушно поплёлся домой, а Ратибор отнёс тело отца в дружинную избу, а когда в последний путь переодели, на площадь, туда где тела умерших сегодня женщин собирали. Вечером Слава в общей могиле и похоронили. За всё это время Ратибор не проронил почти не слова. Заплакал он только дома, у постели молодой жены. Но она пожалеть не могла, а утром и её не стало.

Когда Ратибор вошёл в дом Никиты тот сразу всё понял, часто заморгал, отчаянно рукой махнул и ушёл к жене.

— Лада жива ещё? — спросил находившегося тут же Всемила Ратибор.

— Да, — кивнул тот. — Но уже почти в себя не приходит. Хотя, когда просыпается, вроде всё понимает.

— Иди к ней, а потом собирайся, за данью поедешь.

— Ратибор, но…

— Поедешь, — с угрозой повторил Ратибор. — Время пришло дань с земель собирать. Простись с ней и собирайся.

Всемил сидел у Лады, та не спала. Внизу что‑то громыхнуло.

— Мама, — вдруг сказала Лада и заплакала, сначала тихонько, потом сильнее а потом и вовсе завыла в голос. Всемил заметался. Надо было сходить вниз и узнать что случилось, потому что ежели Лада права и тётя Лебедь умерла, то Никита вполне руки на себя наложить может, но как же уйти и Ладу одну бросить.

— Папа, — плакала Лада. — Всемил, папа.

— Я быстро, — Всемил бросился вниз.

Никита сидел у постели умершей жены и выл. Увидев парня, он замер и испуганно раскрыл глаза.

— Лада? — прохрипел Никита, голос не слушался. — Умерла?

— Нет, плачет. Она почувствовала что Лебедь ушла. Пойдём к ней, дядя Никита, прошу, — он поднял мужчину с пола и почти силой повёл наверх.

— Папа, — Лада силилась приподняться, но не могла.

— Ладушка, — Никита сел к ней на кровать, обнял и заплакал вместе с дочерью. Всемил подошёл и обнял обоих.

— Мне страшно, — прошептала Лада. — Я боюсь умирать. Маме было больно?

— Нет, Ладушка. Она во сне ушла, тихо, безболезненно, не страдая, — Никита укачивал дочь как младенца. — Ты не бойся и не плачь.

— Может ещё поправишься, — Всемил щёлкнул подругу по носу и только боги знали сколько усилий ему пришлось приложить чтобы слова эти звучали беспечно.

— Конечно, только для этого покушать надо, — закивал Никита и поспешил на кухню, суп подогреть.

Всемил подождал пока Лада уснёт, потом помог Никите Лебедь переодеть и, позвав товарищей, вынес тело на площадь. Никита хотел бы остаться с женой до похорон, но Всемилу надо было уезжать, и Лада оставалась дома совсем одна.

Ратибор отправил на сбор дани треть дружины и дружинники очень скоро убедились в его дальновидности. На бесхозные земли уже полез всякий сброд, дружина выбила три большие банды, а потом в одной из деревень столкнулась с ратниками соседского князя. Те тоже пришли дань собирать.

— Это наши земли, — командир отряда держал руку на мече, готовый в любой момент дать команду. — Ошиблись вы малость, ваши землю вон за тем холмом.

— Мы по приказу князя вашего, — вышел вперёд командир соседского отряда. — Князь ваш у нашего гостит, приказал вот дань собрать.

— У вашего князя не знаю кто живёт, а нами теперь Ратибор княжит.

— Погодите, но…

— Послушай меня, и князю своему передай, — перебил его воин Ратибора. — Князь — это тот, кто городом правит, кто народ свой не только в радости, но и в беде не бросает. А тот, что у вас живёт, нас бросил, сбежал, а значит, сложил он с себя обязанности князя. Ну да мы и без него не пропадём, только вот земля это наша и посему, предлагаю вам по–хорошему оставить всё, что у нас собрали, и убраться. А не то мы своё силой отберём, только ваши жёны не всех из вас дождутся.

По дружине пробежал тяжкий вздох. Этих‑то есть кому ждать, а вот они домой вернуться в пустые дома.

Соседская дружина совещалась не долго, они передали то что уже собрать успели, и убрались к себе. Командир, Ратибором назначенный, часть воинов на границе оставил, усилив приграничные дозоры, а остальных дальше повёл.

Всемил вернулся через две недели. Город производил удручающее впечатление. Тел на площади больше не было, потому как умирать было почти некому, ещё живы были несколько десятков женщин, но и их обнадёживать врачи не спешили.

Ратибор походил на каменного идола, высохший, осунувшийся, он встретил дружину, выслушал доклад, одобрил решение об усилении границ и приказал переписать всё что из объезда привезли.

— Ратибор, ты как? — спросил Всемил, когда все разошлись.

— Нормально, а ты сам? Устал?

— Не очень, — Всемил не знал что ещё сказать, он видел как плохо брату, но чем помочь не знал, просто подошёл и крепко обнял.

— Я тоже люблю тебя, братишка, — Ратибор сглотнул. — Сходи к Никите, Лада тебе рада будет.

— Она жива? — не поверил Всемил.

— Да, вроде даже поправляется, так что беги давай.

— Спасибо, — Всемил хлопнул Ратибора по плечу и понёсся к дому ювелира.

— Ну, чего шумишь, чего топочешь? — спросил Никита, сидящий на кухне и чистящий рыбу.

— Дядь Никит, так мне сказали, жива Ладушка.

— Спит она. Не надо её будить, вот как проснётся, приходи.

— Дядь Никит, можно я хоть посмотрю на неё? — умоляюще сложил руки Всемил. — Только взгляну, хоть через порог. Я ведь её оплакал уже, думал не застану больше.

— Иди, — сжалился Никита. — Только тихо, ей отдыхать надо, слабенькая она совсем.

Всемил, как и обещал, в комнату к Ладе заходить не стал, через порог на неё посмотрел. Лада была точно такой как он её оставил, исхудавшей, бледной, но главное она была живой.

— Дядь Никита, дай я тебя обниму, — Всемил крепко сжал соседа.

— Она через пару часов проснётся. Ты пойди помойся с дороги, да приходи, она тебе рада будет.

— Я приду, — уверенно кивнул парень. — А ты сам как, дядь Никита?

— Не знаю, Всемилушка, — мужчина вздохнул. — Кабы не Лада, наверное…, — он заморгал и махнул рукой.

— Нельзя так, дядя Никита, те кто сам себя жизни лишает на небо не попадают.

— Не могу я без Лебёдушки своей, — Никита вытер потёкшие по щекам слёзы. — Ничего не могу, брожу вот по дому как призрак. Убраться бы, поработать, а смысл?

— Ради Лады, — уверенно сказал Всемил. — Тебе тяжело, ей не легче, она как и ты всех близких потеряла. Ты у неё один остался.

— У неё ещё и ты есть, — Никита вздохнул. — А у тебя она. Она ведь поправится?

— Конечно, поправится, — без тени сомнения ответил Всемил. — И мы с тобой, дядь Никита будем ей жениха искать, у неё теперь выбор вон какой.

— Жениха, — Никита вздохнул. — Вот чего ты на ней не женился? Да ладно, знаю я, как сестра она тебе. Иди, — махнул он. — А то опоздаешь, Ладушка не так много времени бодрствует.

— Я быстро, — Всемил бросился домой.

Но дома было совсем плохо. Ратибор жил в дружинной избе и после смерти отца сюда не заходил ни разу. Дом покрылся пылью, как‑то сразу стал сырым, неуютным и даже страшным. Всемил растопил печь, смахнул пыль, там где она явно в глаза бросалась, вымылся, поискал что бы поесть и не найдя, пошёл к соседям.

— Дядь Никита, а можно я к вам переберусь? — спросил Всемил. — Я по дому помогать буду и с Ладой тоже. Мне там, — он кивнул на противоположную сторону улицы, — плохо.

— Конечно, перебирайся, — Никита даже обрадовался. — И Ратибора зови, вместе оно проще. Ладе ты как брат, а мне, стало быть как сын теперь.

Лада другу обрадовалась, ей стало лучше, хотя совсем слабость ещё не отпустила.

— Всемил, ты за папой присматривай пожалуйста, — попросила девушка. — И если… если я всё же умру…

— Ты не умрёшь, — не дал ей закончить Всемил. — Если до сих пор не умерла, значит поправишься. Но за дядей Никитой я присмотрю, он разрешил мне у вас жить. Так что не волнуйся и не думай ни о чём.

— А что же мне ещё делать? — вздохнула Лада. — Лежу целый день, и если не сплю, то только думать и остаётся. Что с нами будет, Всемил? А с городом?

— Не знаю, что‑нибудь решим, — парень погладил подругу по волосам. — Теперь Ратибор за князя, а я стало быть княжеский брат, — он гордо выпятил грудь, а потом рассмеялся. — Так что не пропадём.

— Ох, болтун, — Лада улыбнулась. — Пусть Ратибор тоже к нам жить идёт, он заходил тут, смотреть на него больно.

— Это да, — Всемил вздохнул.

Они ещё поговорили, Всемил рассказал как дань собирали, как прогоняли соседскую дружину, как разбойников громили. Он ушёл когда Лада уснула. От Яснокаменных Всемил пошёл в дружинную избу и его ту же отправили город патрулировать, Ратибор держал всё под контролем, не давая оставшимся мужикам поубивать друг дружку. А вечером Всемила позвали на собрание.

— Думал я тут как нам дальше быть, — начал Ратибор. — Судя по всему, болезнь ушла, те женщины что выжили, оправятся, помоги им мать Земля.

— Купцы что вчера приехали, говорят в других городах эпидемии нет, — подал голос Микита. — Даже в тех, где беженцы наши поселились.

— Значит не заразно это, — кивнул Ратибор.

— В тех деревнях, где дружина дань собирала, тоже смертность не увеличилась, — заметил старший из докторов, на собрание приглашённый. — Значит, через мужчин болезнь не передаётся.

— А может, это вообще не болезнь была? — спросил новый воевода. — Уж больно странно всё, будто проклял наш город кто. И именно город, те бабы, что уехали, выжили.

— Не все, — снова вставил слово врач. — Кузнец семью свою к родне в деревню вывез, так вот там женщины тоже померли, но только они, больше в том селе не болели, ну вот именно так как у нас не болели.

— Какая теперь разница проклятие то было или болезнь какая, — Ратибор вздохнул. — Наших женщин это не вернёт, — он сжал зубы, потому что вспомнилась Дарена. Меньше месяца им довелось вместе прожить, и это было счастливейшее время в его жизни. Ратибор почти каждое утро ходил на кладбище, навестить могилы жены, да отца с братом. — Надо решать что дальше делать будем, — он тряхнул головой. — Без женщин жить невозможно, да и мальчишек малых у нас много. Часть в дружину возьмём мальцами, но часть служить не хочет, а их всё равно надо и кормить и одевать и воспитывать.

— Отцы у них есть, — буркнул новый воевода.

— Отцы есть не у всех, да и многие без жён сами как дети. Надо думать как и откуда женщин одиноких к нам пригласить.

— Дак откуда же их столько взять? — вздохнул Всемил.

— И кто к нам поедет? — добавил Микита. — Прости, Ратибор, но я считаю, нет смысла тут больше оставаться. Распусти дружину, раздай людям поровну то, что молодцы твои привезли, да каждому надо своим путём идти. Нет больше города у нас.

— Силой никого удерживать не буду, — спокойно сказал Ратибор. — Запрет на выезд сниму, но я пока погожу руки опускать. Слыхал я, у князя Лапыренского женская тюрьма есть.

Собрание зароптало.

— Тюрьма, — громче повторил Ратибор. — Не лучший вариант, но там несколько сотен баб, большинство из которых никто не ждёт. Да, есть среди них и откровенное отребье, а есть и те, кто раскаялся за небольшое злодеяние своё. Вот тех, хочу предложить я князю, нам отдать. Предложить им свободу на обязанность жить у нас, скажем, пять лет. Через пять лет уйти смогут, коли захотят, а за это время, глядишь, и семьёй обзаведутся, деток родят.

— Несколько сотен преступниц город не спасёт, — покачал головой Микита.

— Предложи другой вариант, — не стал спорить Ратибор. — Ты купец, по миру много ездил, много видал, подскажи, может ещё где места есть где бабам мужиков не хватает, мы туда посольство отправим.

— Тут подумать надо, вспомнить.

— Подумай. И остальные думайте, нам женщин в город кровь из носу надо.

Потом обсуждали насколько надо увеличить количество мальцов в дружине и как убедить мастеровых и ремесленников осиротевших мальчишек к себе в ученики брать. Где и как провизию закупать и как наказать зарвавшихся крестьян, цену на свои продукты задирающих.

А потом все разошлись и остались только Ратибор и Всемил.

— Иди домой, Всемил, — устало велел Ратибор. — Ты мне завтра нужен будешь.

— Тебе бы тоже отдохнуть, ты сам едва на ногах стоишь. Тяжело это князем быть, да?

— Да какой я князь? — усмехнулся Ратибор.

— Самый что ни наесть настоящий, — горячо заявил Всемил. — Люди тебя выбрали, люди тебе подчиняются и верят.

— Устал я, — Ратибор сел и вздохнул. — Не нужна мне власть эта, мне бы домой, — он отвернулся, вспомнив свой дом. После того как Дарену похоронили он возвращался туда раз, ну да ту же ушёл, тяжело ему дома было.

— Дядька Никита предложил нам у него жить, — сказал Всемил. — И нам хорошо и ему польза. Я ему с Ладой помогу да и вообще по дому и нам с тобой легче. Я домой заходил, а там…, — Всемил замолчал.

— Переезжай к Никите, — одобрительно кивнул Ратибор.

— И ты давай тоже, не дело это одному страдать. Нас с тобой двое осталось, — Всемил хлопнул брата по плечу. — И я не хочу ещё и тебя потерять.

— Ну я ж не красна девица, — горько усмехнулся Ратибор.

— Батя с Любомиром тоже девицами не были, — Всемил насупился и ушёл.

— Не были, — согласился Ратибор. Он вышел на улицу и глубоко вздохнул. Лето было уже в разгаре, на тёмном небе сияли звёзды. В такой вечер с девушкой бы гулять. Ратибор вздохнул и пошёл к дому Никиты Яснокаменного, а как вошёл понял, что правильно сделал. Никита обрадовался ему как родному, и Лада, которой было получше, тоже приняла его с радостью. А потом, как Лада уснула, Никита поставил на стол к скромному ужину бутылку вина, что у него в запасах была, и мужчины молча напились.