Курьер и Тьма

Глава 9

Эллион устроился в расщелине меж двух огромных камней, на подложке из прошлогодней листвы и мха. Старшая Сестра освещает лес, пока кружит в Танце с Младшей. Ночь полнится тревожными звуками, а всё зверьё попряталось, пережидая ежемесячный кошмар. Нечто несётся через лес, ударяясь о деревья, оглашает округу гулким воем. Курьер сжимает заточенную палку, уперев нижний конец в землю, и целится на вход. Пальцы проминают кору, выдавливая капли сока. Дыхание участилось, а на лбу выступили бусинки пота.

— Странно, что Схождение происходит до сих пор. — Сказал демон, покачиваясь на шнурке и высунувшись из-под одежды.

Чёрный бриллиант играет бликами в лунном свете, в глубине чудится движение чернильного тумана. Эллион покосился на него. Прикусил губу.

— Впрочем, данных было слишком мало для точного прогноза. А жизнь она такая. Было гладко на бумаге, да забыли про овраги...

— Знакомые слова. — Сквозь зубы пробормотал Эллион.

— Правда? Может, и автора назовёшь?

— Нет. Слышал от одного писаря, не более.

— Эх, но всё-таки, люди удивительны. Столько тысяч лет прошло, имя автора забылось, как и его труды, а вот этот отрывок помнят. Странно это.

— Запоминают лучшее.

— Нет. Помнят яркое.

Густая тень накрыла укрытие, и Эллион умолк, задрав голову и наблюдая, как через лес движется нечто похожее на жука-палочника, но размером с замок. Существо вытягивает лапы, тонкие в сравнении с телом, как у паука. Они опускаются в лес и с хрустом переламывают вековые деревья. Голова на длинной шее раскачивается из стороны в сторону, выстреливает языком. На глазах курьера чудовище поймало лося и втянуло в себя.

— Занятно... — Пробормотал демон, бриллиант поднялся до подбородка. — Вот значит, как оно обходит квадрат массы.

— Что? — Прошептал Эллион, вжимаясь в камень.

— Ну, чем больше размер, тем выше давление на кубический сантиметр. Такие большие существа не могут существовать. Их кости просто раскрошатся под собственным весом.

— Ага, ему это расскажи.

— А сейчас особый случай. Луна компенсирует вес...

Демон продолжил фразу, но Эллион ничего не понял, лишь смутно уловил смысл. Покосился на танцующих Сестёр. Во время Танца тело становится легче и акробаты могут почти летать, а значит, прямо сейчас вес твари не такой уж огромный.

— Ты подозрительно много знаешь. — Пробормотал курьер, наблюдая, как огромное чудовище углубляется в лес.

— О, у меня были бессчётные века для раздумий. Ты даже не представляешь...

Монстр затерялся за деревьями, и курьер обессиленно опустился на влажный ковёр из листьев. Прикрыл глаза. Танец скоро кончится, и он сможет продолжить путь. Демон продолжает болтать и порой из потока выскакивают знакомые слова, но явно облачённые другим смыслом. Затем наступила ТИШИНА. Луны завершили Танец и отдаляются друг от друга.

— Мне вот интересно, та девочка, Тишь. Она ведь дорога тебе?

— Да.

— Почему?

— Она спасла меня и... не знаю, просто чувствую потребность беречь её.

— Но ты ведь решил не помогать ей.

Эллион прикусил губу, вздохнул.

— Взрослые не должны постоянно опекать детей. У неё есть защитник и без меня.

— Но ты ведь лучше?

— Да.

— Но так почему?

— Потому что я не тот защитник, который ей нужен. Парень тоже должен расти, а не пребывать в моей тени.

— Ну... позиция здравая, вот только у них не бытовые трудности, а свора тренированных убийц на хвосте.

Эллион промолчал, перевернулся набок, кутаясь в плащ и зарываясь в листья. Коричнево-оранжевые они скроют от чужих глаз, а густой аромат прелости маскирует запах. Хорошее укрытие, за неимением другого. Слова демона растревожили сердце, но курьер закрыл глаза и стиснул кулаки. Роан не беспомощный мальчишка, быстрый, сноровистый и умный, да и с мечом хорош. Да и Тишь, далеко не беззащитная овечка. Они справятся, а его появление только вызовет чувство вины, что бросили. Разбередит рану.

***

Утро встретило Роана ударами в гонг и зычным рёвом улыбчивого монаха. Крепость просыпается, наполняется голосами, сиплыми спросонья, а по воздуху плывут ароматы ритуальной перловки на воде. Мардок велит быть сытыми, но презирает излишества. Еда просто ресурс для боя, не более. Воин, поддавшийся желаниям, теряет функциональность.

Тишь нежится на медвежьей шкуре, что заменила им постель, кутается в тяжёлое одеяло. Роан осторожно, будто боясь разбить, поцеловал в висок и торопливо поднялся. Начал одеваться, с некоторой брезгливостью касаясь рубахи. Ткань за последние дни пропиталась потом и кожным салом, мерзко липнет к телу. Стыдно в такой спать рядом с любимой, но если раздеться будет хуже. Ведь он не мылся больше недели.

Парень походя коснулся щеки, замер, ощутив мягкую и редкую щетину. Достал меч и оглядел отражение на полированном клинке. Действительно, щёки и подбородок покрывает жиденькая и светлая щетина. А под носом прям тёмные усики, от вида которых захотелось резануть себя по лицу.

Даже в детстве Роан не понимал старших товарищей, что с гордостью щеголяли первыми усами. Называли это мужественным и сильно гордились, хотя выглядели, как мерзкая пародия на взрослых.

Но ничего, когда волосы укрепятся в полноценную щетину, сможет отрастить бородку, что скроет самые уродливые шрамы. Роан большим пальцем сформировал лёгкую улыбку, попытался улыбнуться сам, но выросшая щетина не исцелила отмершие мышцы лица. На всякий случай оглядел себя и едва не застонал, обнаружив толстые волоски на фалангах пальцев ног. Вот зачем они там?

Тишь поднялась сладко потягиваясь, прошла к нему и обняла со спины, уткнулась личиком меж лопаток. Роан почти застонал от отвращения к себе. Как ей не противно? Провёл ладонью по лицу, возвращая обыденное выражение полного безразличия.

— Как думаешь, я смогу?

Тишь потёрлась носом меж лопаток. Есть в этом движении нечто тёплое и ободряющее, ценнее любых слов. Парень вздохнул, вернул меч в ножны и повязал на поясе. Накинул поверх рубахи свитер грубой вязки и плащ. Шагнул к выходу. Девушка последовала, набросив на себя плащ, даже не удосужившись обуться. Будто её вовсе не пугает утренний холод и беднеющее осеннее солнце.

Во дворе храма-крепости копится народ, под лучами восходящего солнца над головами поднимаются облачка пара. Часть народа, не дожидаясь открытия донжона, отошла к стойкам с ритуальным оружием. Роан последовал их примеру. На грубо сколоченных стойках покоятся длинные мечи из бронзы, не заточенные и с затупленными остриями. Убить таким можно, но придётся постараться, а вот покалечить... Парень покосился на хромающего в стороне монаха.

Интересно, сколько из служителей Мардока стали калеками в ходе фестиваля?

Бронзовый меч слегка тяжелее стального, и в этой тяжести сквозит мрачная агрессия. Роан едва сдержал желание крутануть кистью, взвесил в руке и подцепил на пояс кольцо. В которое просунул меч.

Двери донжона распахнулись, и поток паломников хлынул внутрь, ведомый запахами каши. Среди потока мелькнуло знакомое лицо наймита, но тут же затерялось. Роан медленно пошёл туда, оглянулся на Тишь. Девочка покачала головой и указала на подвывающего её монаха-здоровяка. В одной руке гигант держит деревянную миску. Заметив замешательство во взгляде парня, подошёл ближе и сказал, широко улыбаясь.

— Трапезная в донжоне только для участников фестиваля. Но не бойся, я принёс еду для твоей спутницы.

Монах показал содержимое, и у Роана звучно квакнул желудок. В миске исходит паром томлёное рагу с кусочками мяса, а прижато оно ломтём свежего хлеба.

— А можно меня также покормят?

— Нет-нет, правила священны. На первых этапах паломники причащаются кашей.

— Да... но...

— Едва ВОИНОВ! Благословлённая Мардоком!

Роан вздохнул и, прежде чем скрыться в толпе, неуверенными жестами пожелал Тишь приятного аппетита. День обещает быть весёлым, особенно если его стошнит от такой безвкусной каши.