Курсант. На Берлин 4

Глава 12 Я решаю одну из насущных проблем

Шум и табачный дым в ресторанчике, расположенном на набережной реки Шпре, обволакивали нас плотной, почти осязаемой пеленой.

Заведение было выбрано Клячиным не случайно — достаточно приличное, чтобы наше появление не вызвало лишних вопросов, но и не настолько пафосное, чтобы привлекать внимание «высшего света». А именно, всяких выскочек и серьёзных чинов Третьего Рейха. Оно идеально вписывалось в легенду о приятелях, решивших провести вечер за бутылкой доброго рейнского.

А наша легенда была именно такой. Ради нее мы совершили этот крюк. Отправились в увеселительное заведение, а не сразу кинулись спасать Подкидыша. Теперь те, кто следят за моей скромной персоной, уверены, мужчины просто захотели отдохнуть.

Мы устроились за столиком у окна, выходящего на темные, безлюдные причалы. Угольные баржи, похожие на спящих левиафанов, смутно вырисовывались в ночной мгле.

От реки тянуло сыростью и запахом гниющей древесины. Этот запах проникал даже сюда, в ресторан. Я сидел, чувствуя в кармане холодный металл «Вальтера», и мысленно репетировал предстоящее мероприятие. Пытался спрогнозировать, как все пройдёт.

Бернес, бледный и молчаливый, отхлебывал вино, почти не глядя в бокал. Лишь Клячин казался абсолютно расслабленным. Он неспеша изучал меню, делая вид, что его интересует исключительно качество шницеля и выбор соуса.

— Расслабьтесь, господа, — тихо произнес он по-немецки, не поднимая глаз от карточки. — Мы здесь для того, чтобы хорошо провести время. Вспомните об этом. Вы — молодые, беззаботные люди. Вы не должны выглядеть так, будто собрались штурмовать Рейхстаг и отдать ради этого жизнь.

Он был прав. Напряжение, исходившее от меня и Марка, било через край. Я сделал приличный глоток вина, чувствуя, как кисловатая жидкость обжигает горло. Нужно было играть свою роль. Затем заставил себя расслабить плечи, изобразил на лице легкую усталую улыбку.

— Знаешь, Марк, а ведь неплохое здесь вино, — сказал достаточно громко, поворачивая бокал в руках. — Надо будет взять пару бутылок с собой. Для продолжения.

Бернес кивнул, но его взгляд продолжал растерянно скользить по залу. Он, чисто интуитивно, на бессознательном уровне, искал зацепку, точку выплеска своих тревожных эмоций.

И она нашлась. Вернее, ее создал Клячин.

За соседним столиком расположилась компания — двое упитанных, краснолицых мужчин в дорогих, но безвкусных костюмах и две дамы.

Женщины были молодые, яркие, с громкими, немного визгливыми голосами. Они явно наслаждались вниманием кавалеров и обильными возлияниями. Один из мужчин, с сигарой в зубах и самодовольным выражением лица, что-то громко рассказывал, жестикулируя. Его спутница, блондинка в ярко-красном платье, смотрела на кавалера с подобострастным восхищением. Судя по всему, кому-то сегодня перепадёт немного ласки.

Клячин наблюдал за этой компанией несколько минут с видом знатока, оценивающего экспонаты в витрине. Потом его взгляд встретился с моим, и я прочел в глазах дяди Коли короткий, четкий сигнал: «Начинаем».

— Простите, — Клячин обернулся к соседнему столику, его голос звучал громко и отчетливо, нарушая их веселье. — Не могли бы вы говорить чуть тише? Мы пытаемся насладиться беседой.

В зале на мгновение воцарилась тишина. Даже шумная компания за другим столиком умолкла. Краснолицый мужчина с сигарой медленно повернул голову, его лицо выражало неподдельное изумление, быстро сменившееся гневом.

— Что вы сказали? — высокомерно поинтересовался он, выпуская струйку дыма.

— Я сказал, что ваш гогот мешает. Можно ведь говорить тише. Вы здесь не одни. Бог дал вам уши, а значит, вы прекрасно способны слышать обычную речь, а не бесконечный ор. Или они, эти уши, предназначены лишь для того, чтобы в них вдевали безвкусные серьги? — Клячин с издевательской вежливостью указал взглядом на массивные золотые украшения блондинки, которые и правда выглядели слишком кричаще.

Это была прямая провокация. Я буквально всем своим нутром почувствовал, как резко скакануло напряжение в зале ресторана. Так всегда бывает, когда вот-вот должна начаться драка. В большинстве случаев — коллективная.

Бернес замер, сжимая в руке нож для стейка. Он только собрался отрезать кусочек, чтоб оценить профессионализм местного шеф-повара.

— Как ты смеешь! Оскорблять своими намеками даму! — мужчина вскочил, с такой силой ударив кулаком по столу, что зазвенела посуда. — Я тебя сейчас…

— Ты что, собираешься меня ударить? — Удивился Клячин настолько мерзким тоном, что я на месте мужика прямо в эту секунду точно дал бы наглецу в морду.

Дядя Коля поднялся медленно, с преувеличенной небрежностью. Он был выше и, несмотря на худобу, казался более опасным, чем краснолицый. Холодная, хищная уверенность чекиста действовала на разгоряченных алкоголем «херров» как красная тряпка на быка.

— Попробуй. — Клячин откровенно насмехался над оппонентом, — Только учти, я не стану драться по-джентльменски. Я буду бить по-уличному. Чтобы запомнилось. Кто-то ведь должен научить тебя хорошим манерам.

В этот момент блондинка в красном вдруг уставилась на меня с удивлением видом, а потом громко вскрикнула, толкнув подругу локтем:

— Боже мой! Это же Алексей Витцке! Тот самый друг фрау Чеховой! Диана, посмотри!

Взгляды всех, кто услышал данную фразу, а это почти половина посетителей, устремились на меня. Я, естественно, при таком внимании со стороны зрителей устроенного Клячиным представления, вынужден был встать, изображая смущение.

— Фройлян…прошу прощения за нашего друга. Он, кажется, перебрал. — Моя улыбка была максимально обаятельной в этот момент.

— Перебрал? — взревел второй мужик, тоже поднимаясь с места. — Я вам сейчас уши оторву, подлецы! Вы испортили нам вечер!

Похоже, товарищ краснолицего принял мой вежливый тон за слабость. Ну что ж. Это была его очень большая ошибка.

Драка вспыхнула мгновенно. Честно говоря, не понял, кто ударил первым, но, по-моему, это был Клячин. Слишком быстро все началось.

Как я и предполагал, дядя Коля выступал в роли провокатора. Он не столько дрался, сколько уворачивался, подставляя под удары своих оппонентов меня и Бернеса.

Марк, к удивлению наших соперников, оказался неплохим бойцом. А они на такой поворот не рассчитывали. Думали, серьёзную опасность представляет только Клячин. Слишком у нас с Бернесом был приличный вид.

Впрочем, с Марком всегда так. По началу все принимают его за махрового интеллигента, не способного ввязаться в драку, а потом оказывается, что за маской спокойствия и дружелюбия скрывается опасный враг.

Марк ловко блокировал удар одного из немцев и ответил коротким, точным хуком в челюсть. Тот, охнув, отлетел к столику. Естественно, парни, отдыхавшие за этим столиком, к подобному нарушению личных границ отнеслись крайне негативно. Поэтому через пару минут количество дерущихся начало расти в геометрической прогрессии.

Я тоже активно принимал участие в потасовке, стараясь никому не причинить серьезного вреда. Главной задачей было — создать шум, хаос, который запомнится всем свидетелям. Ну и, конечно, вовремя смыться, чтоб не провести ночь за решеткой за нарушение общественного порядка.

В разгар драки, когда уже летели стулья и осколки стекла, блондинка в красном, та самая, что узнала меня, вдруг схватила мою руку и крикнула нам, перекрывая гам:

— Идите за нами! Быстрее! Управляющий вызвал полицию!

Клячин, получивший легкую ссадину на щеке, метнул на меня быстрый взгляд. План сработал. Дамы, очарованные скандалом и наглостью «русских дикарей», решили спасти нас от последствий нашей же выходки.

Мы вывалились из ресторана на набережную, под шум драки и крики оставшихся в ресторане посетителей. Дамы, смеясь и спотыкаясь на высоких каблуках, тащили нас за собой.

— Наша квартира совсем рядом! — задыхаясь, говорила блондинка. — Там вы сможете отсидеться, пока все это не успокоится.

— Боже, какой ужас! — вторила ее подруга, темноволосая девушка с восторженными глазами. — Но какой героизм! Вы настоящие мужчины! Алексей, как же это увлекательно! Не зря говорят, что вы, русские, немного сумасшедшие.

— Почему же немного? — Засмеялся Бернес. — Эти русские сумасшедшие на всю голову. Вот мы, румыны, гораздо более спокойные люди. Но зато очень романтичные.

Марк, следуя плану, шел с дамами чуть ли не в обнимку, изображая пьяное веселье.

Когда мы удалились от ресторана на достаточное расстояние, чтоб не оказаться в гуще реальных проблем, но не слишком далеко, чтоб потерять из виду угольные пирсы, я изобразил растерянность и заявил, что идти в гости без пары бутылок вина — некрасиво. Бернес, увлекая девушек за собой, бросил нам с Клячиным через плечо:

— Ребята, сбегайте в какое-нибудь заведение. Только не туда, откуда мы ушли. Действительно, возьмите вина. И не задерживайтесь! Купите еще несколько бутылок! И цветов для этих очаровательных фройлян!

Мы с дядей Колей остановились на мгновение, делая вид, что обсуждаем, в каком заведении еще можно что-то найти в этот час. А потом, оглянувшись по сторонам и убедившись, что рядом никого нет, включая девушек, которых Марк утащил вперед, шмыгнули за угол, прячась в темноте.

— Пошли, — коротко бросил Клячин, его лицо стало жестким и сосредоточенным.

Мы двинулись вдоль набережной, быстро и бесшумно, сливаясь с тенями складов. Шум ресторана остался позади, сменившись зловещей тишиной порта. Ветер свистел в такелаже, где-то далеко скрипели не смазанные петли.

Угольная пристань. Десятки заброшенных ангаров и складов. Финн был умнее, чем я думал. Держать заложника в двух шагах от места встречи — дерзко и потому — гениально. Кто станет искать там, где только что велись переговоры?

Клячин двигался как долбаный призрак. Честное слово. Он не бежал, а буквально скользил, его ботинки почти не издавали звуков, ступая по мокрому асфальту. Волк. Хищник, который вышел на охоту.

Я следовал за чекистом, стараясь дышать ровно, чтоб приглушить стук собственного сердца.

— Вон тот, — Клячин указал на низкое, длинное здание из почерневшего кирпича. Окна были заколочены, но из-под огромных ворот, предназначенных для въезда грузовиков, пробивалась узкая полоска света. — Я бы выбрал именно его. Уверен, это то, что нам нужно. Классика. Есть задний ход. Пойдешь с фронта. Я — с тыла. Жди мой сигнал.

— Какой сигнал? — шепотом спросил я.

— Поверь, ты его не пропустишь, — беззвучно усмехнулся Клячин и растворился в темноте.

Я подошел к воротам, стараясь ступать как можно тише. Прислушался. Изнутри доносились приглушенные голоса. Один — хриплый, знакомый. Финн. Второй… тихий, прерывистый. Ванька.

Я прижался к холодной, шершавой поверхности ворот и рискнул заглянуть в щель. Внутри, в свете единственной керосиновой лампы, стоявшей на ящике из-под шнапса, я увидел Подкидыша. Он сидел на полу, прислонившись к стене. Его лицо было избито, один глаз заплыл, губа разорвана. Руки связаны за спиной. Но взгляд… взгляд был прежним — упрямым и ясным.

Финн стоял над ним, курил. Чуть в стороне топтались еще двое. Парни были с опытом, это сразу бросалось в глаза. Во-первых, достаточно взрослые, лет по тридцать. Во-вторых, явно вооружены и готовы к любому развитию событий.

— Ну что, Иван, передумал? Может, все-таки скажешь, где этот архив? Или хотя бы, где твой друг его прячет? Дальше я сам. Неужели тебе жизнь не дорога? — Допытывался Финн у Подкидыша. Говорил этот урод по-русски.

— Ответил уже… не знаю я… — голос Ваньки был хриплым, но в нем я не услышал страха. Усталость — да. Разочарование — куда без этого. Но вот страха не было точно. — Иди ты к черту, Финн.

Подкидыш сморщился от боли, а потом смачно плюнул своему бывшему наставнику кровью под ноги.

— А я ведь как к сыну к тебе относился, — Финн покачал головой, в его голосе прозвучала почти искренняя горечь. — Выкормил, обогрел. А ты…Чего упираешься, не пойму. Если договоримся, обещаю, помогу перебраться в Лондон. Иван, подумай. Лондон! Закончится эта собачья жизнь. Не надо будет вздрагивать от каждого шороха, опасаясь, что за тобой пришли. Будешь жить, как у Христа за пазухой.

— Да пошел ты… мудила… — тихо, но очень четко сказал Ванька. — Отцом он мне был… Ага. Сейчас заплачу от трогательности момента. Ты меня продал за три гроша.

В этот момент с противоположного конца склада, из темноты, раздался громкий, металлический лязг. Будто кто-то шел и тащил за собой трубу.

Финн резко обернулся, насторожившись, как старый волк. Затем кивнул парням, отправляя их на проверку.

— Ну да, дядя Коля… Тихо высказался я себе под нос. — Умеешь ты произвести впечатление, понторез чертов…

Ровно три минуты ушло на то, чтоб товарищи Финна исчезли в полумраке, а потом раздался звук удара, вскрик и громкий хрип.

— Кто здесь? — Ванькин наставник выхватил пистолет и приготовился стрелять.

Я воспользовался моментом. Финн развернулся ко мне спиной, значит можно было приступать к активным действиям.

Резко распахнул ворота и шагнул внутрь, держа «Вальтер» наготове.

— Так понимаю, это мероприятие только для приглашённых? — произнес я, мой голос гулко разнёсся под сводами склада.

Финн мгновенно среагировал. Он не стал оборачиваться, а сразу резко рванулся в сторону, за гору угольных мешков, используя их как укрытие. Из темноты прозвучал выстрел. Пуля ударила в кирпичную стену позади меня, осыпав мою голову мелкими осколками.

— В укрытие! — крикнул я Ваньке, но тот и так уже пытался отползти.

Из тени, прямо из-за спины Финна, материализовался Клячин. Он двигался бесшумно, словно чертов ниндзя. Я видел, как его рука с зажатым в ней ножом, мелькнула в свете лампы.

Финн, почувствовав опасность, попытался уклониться, но было поздно. Клячин оказался смертельно эффективен. Да уж… Его бы таланты да в правильных целях…

Дядя Коля не делал лишних движений, не демонстрировал ярости или ненависти, не говорил лишних, никчёмных фраз. Это был холодный, отточенный профессионализм. Короткий, меткий удар под ребра, и Финн громко ахнул. Его глаза расширились от удивления и боли. Он попытался выстрелить в Клячина, но пальцы разжались, а пистолет с грохотом упал на бетонный пол.

Клячин, не извлекая лезвия, поддержал падающее тело и плавно опустил его на землю. Он смотрел на умирающего Финна без тени эмоций.

— Работа есть работа, — тихо произнес чекист, будто отвечая на невысказанный упрек. — Ничего личного, паря.

Финн судорожно вздохнул, на его губах показалась алая пена. Он хотел что-то сказать, но смог лишь прошептать:

— Чтоб ты сдох…

Потом его тело обмякло.

Я бросился к Подкидышу.

— Ванька! Ты цел?

— Жив… пока что, — он попытался улыбнуться, но вместо этого скривился от боли. — А ты… Чего это… с ним?

Подкидыш с недоверием посмотрел на Клячина, который вытирал лезвие о пиджак Финна.

— Долгая история, — сухо ответил я, развязывая веревки на запястьях друга. — Можешь идти?

— Дай руку… помоги подняться. — Тихо попросил Подкидыш.

Когда Ванька, опираясь на меня, встал на ноги, он первым делом посмотрел на тело Финна. В его глазах не было ни злорадства, ни торжества. Лишь пустота и усталость.

— Я ему верил, Леха, — тихо сказал он. — Как отцу. Потому и попался.

— Знаю, — я похлопал его по плечу. — Знаю. Но сейчас не время горевать т мучаться виной. Надо убираться отсюда.

— Верить, товарищи разведчики, нельзя никому. — Вмешался в наш разговор Клячин. Он как раз быстро и методично обыскивал тело Финна. Извлек бумажник, несколько ключей, какие-то записки и сунул все это себе в карман. — Вы не дети малые, чтоб еще не разочароваться в таких светлых понятиях как дружба, привязанность, доброта. И если не пересмотрите свое отношение к этому, то очень скоро сдохнете. Где-нибудь в мрачной комнате, в компании сотрудников гестапо. Ну что за свинство…Ничего ценного.

Дядя Коля, наконец, оставил Финна в покое, выпрямился и посмотрел на нас с Подкидышем.

— Профессионал ваш Финн. Чистая работа. При себе нет ничего, что могло бы навести на мысли о его настоящей службе. Теперь твоя очередь, Алексей. Драгоценности где?

Я посмотрел на Ваньку.

— Шкатулка. Ты ее спрятал?

Подкидыш кивнул, затем, с трудом двигая распухшей челюстью, ответил:

— На вокзале… в камере хранения. Только определил туда, пару дней назад. Как раз перед тем, как… — Подкидыш кивнул в сторону мертвого Финна. — Подумал, будет лучше, если шкатулку прятать каждые три дня в разные места. Квитанция лежит у надёжного человека.

Ванька полез в карман брюк и вытащил маленькую бумажку, на которой было нарисовано… солнышко. Я взял листок, с удивлением рассматривая рисунок.

— Сапожник по имени Густав. — Продолжил Иван, — Шёнхаузер-аллея, дом номер двенадцать. Листок надо отдать ему. Он в обратку отдаст квитанцию. Там указан номер ячейки камеры хранения. Оплачено четыре дня. То есть, время еще есть.

Я подошел к Клячину, протянул ему бумажку.

— Вот. Забирай. Там все, что осталось от отца. По рукам?

Клячин взял рисованную записку, повертел его в пальцах. Его взгляд пристально изучал меня.

— Ты ведь знаешь, Алексей, если врешь, я вернусь.

— Знаю, дядя Коля. Мы договорились. Я держу слово.

— М-м-м-м…хорошо. — Чекист помолчал немного, затем, пристально глядя мне в глаза, спосил. — А архив, Алексей? Где он?

Я не стал отводить взгляд. Пялился на Клячина так же нагло, как и он на меня. Врать сейчас было бессмысленно. Я сразу знал, что дядя Коля в историю с уничтоженными документами не поверил.

— У меня. Но ты его не получишь. — Ответил спокойно, уверено. Потому что знал, именно так и будет. Хрен им всем, а не архив. — Повторяю ещё раз. Он не достанется никому. Я сожгу его к чертям собачьим.

— Берия будет в ярости, — медленно произнес Клячин. Его голос в гулкой тишине склада звучал зловеще. — Он не может допустить, чтобы эти бумаги ходили по рукам. Он дал приказ: если не можем забрать — уничтожить. И тебя заодно, если попробуешь мешать. Ты понимаешь, о чем я?

Сердце у меня упало. Я понимал. Понимал прекрасно.

— И что теперь? Ты выполнишь приказ? — Спросил я равнодушным тоном.

Клячин медленно покачал головой.

— Я инсценирую красивый спектакль. Скажу, что архив погиб при перестрелке с британцами. Начался пожар, все сгорело. Финн — идеальный повод, чтоб разыграть партию иначе, чем от меня ждут. Чем от нас ждут, Алексей. Британский агент…отличный сценарий. — Клячин сделал паузу, давая мне осмыслить сказанное. — Как говорится, не было бы счастья… Финн дал нам отличный шанс. Драгоценности — моя цена за молчание и свободу. А сейчас уходите. Мне нужно оформить все соответственно официальной версии, которая скоро станет известна тем, кто должен ее услышать.

Клячин снова посмотрел на меня, и в его взгляде впервые за все время я увидел нечто, отдаленно напоминающее человеческую эмоцию. Не жалость. Скорее — усталое понимание.

— Я больше не заинтересован в тебе, Алексей. Живи. Но постарайся не попадаться мне на глаза. В следующий раз не стану церемониться. Валите отсюда. Как можно быстрее. Подкидыш пусть заляжет где-нибудь, а ты бегом ступай к Бернесу. Помнишь адрес? Та, светленькая, его называла.

Я молча кивнул.

— Вот и отлично. Все. Уходите. — С этими словами Клячин повернулся и направился вглубь склада. Туда, где остались лежать двое парней. Так понимаю, здесь вот-вот вспыхнет пожар.

Я стоял, поддерживая избитого Ваньку, и смотрел всему уходящей фигуре. Циничный, беспринципный палач, виновный в смерти моей матери, только что подарил мне жизнь. Странный, извращенный акт милосердия от человека, у которого, казалось, не было сердца.