Крысиная башня

НАПАДЕНИЕ

Очередное нападение на Башню случилось незадолго до Нового Года, когда эпидемия судя по всему уже закончилась. Кто заразился, — тот умер, кто остался здоровым — получил шанс дожить до весны.

Чего они полезли? Отсиделись где-то и оголодали? Или это был их нормальный способ поиска пропитания — бомбить таких-то вот как мы хомячков? Батя сказал, что, в общем, сейчас уже должно было утрястись, кому и как выживать зимой, — кто сумел подгрести под себя ресурсы до наступления холодов, кто сумел подготовиться — тот и выживет. Остальным оставалось только надеяться на милость тех, у кого были запасы; или на Администрацию, «баронов», на кого угодно, у кого были ресурсы, достаточные чтобы пережить зиму; и кто был настолько добр или глуп, чтобы делиться своими запасами с остальными. Но таких было мало.

Оставалось отнимать…

Володя Васильченко взволнованно сообщил по внутреннему телефону, что несколько человек ломают замок на решетке на входе в магазин — их окна были как раз над дверями. Все, весь «гарнизон» был в Башне.

Батя осторожно выглянул; потом, чтобы лучше и дальше видеть, выдвинул из надорванного края зашитого тканью окна третьего этажа самодельный перископ.

В Башне произошел некоторый переполох — все же не каждый день к нам пытаются вломиться. К попрошайкам все привыкли; после того как батя настрого запретил хоть что-то давать — «Чтобы не приваживать!» — попрошаек стало мало, если уж совсем случайно. Из пустого, частично выгоревшего, холодного города бесприютные люди, кому повезло не подцепить заразу, ушли к деревням и пригородам, где еще были запасы продуктов. Голод не тетка, и с инстинктом самосохранения у людей стало пожиже: в вымерших от эпидемии деревнях, ходя по домам, рядом с замерзшими трупами собирали хавку. Но это нужно было конкретно отчаяться. А тут… Точно! Человек пять, из них, кажется, двое — женщины; одеты разномастно — но с оружием: два калашникова и охотничье ружье-двустволка.

Сначала всерьез их не восприняли — думали, случайная группа, можно отогнать парой выстрелов; но ситуация оказалась сложнее: вновь зазвонил внутренний телефон, и Ивановна сообщила, что какие-то люди тусуются во дворе, а несколько ломают вход в первый подъезд. Батя рванул к окнам, выходящим во двор. И точно — несколько человек прятались за поваленными на бок двумя машинами во дворе, — идеальное, с их точки зрения, убежище — защита от стрельбы из Башни; еще трое с лязгом пытались выломать дверь в подъезд.

Сразу стало понятно, что это действительно спланированный налет — две группы, с двух сторон, со стороны двора еще и группа прикрытия во дворе, — все это нам торопливо сообщил батя, и Толик с ним тут же согласился.

— Так, ну-ка быстро рассосались по разным помещениям! — гаркнул Олег, оглядываясь на толпящихся у него за спиной, — К окнам не подходить! Приготовить на всякий случай все необходимое для перевязки!

Васильченки сразу испарились к себе; мама, услышав про «необходимое для перевязки», побледнела и прежде чем уйти прошептала Сергею:

— Сереж, ты не лезь, хорошо?…

— Не лезу я, не лезу! — отмахнулся Крыс не оглядываясь. В одной руке он сжимал автомат, в другой самодельный подсумок для магазинов, и пытался пристроить подсумок на груди, не освобождая руки от автомата. Белка осталась. Толик сделал ей страшные глаза и шопотом посоветовал убраться; но, поскольку особого напора в его «пожелании» не было, она и не подчинилась. Возмущенно показала ему приготовленный обрез и заявила, что «Один из тех автоматов, что ломятся в Башню, однозначно мой!»

Толик махнул рукой, а Олег, продолжая наблюдать, пробормотал, что «надо составить „Боевое расписание“ и до каждого довести под роспись, и чтоб наизусть выучили!»

— Они лохи. Какая-то хорошо вооруженная, но лоховатая группа! — вынес наконец он вердикт, — Ломятся с двух сторон — хорошо. Группа, пасущая окна во дворе — тоже правильно… Гы. Прикинь, — пасутся там, где я и предполагал — не зря мы эти две машины перевернули, ага… Надежная, типа, защита! Но со двора ломятся в первый подъезд — он ведь давно нежилой, они не знают нифига. Там же и лестница обвалена в подъезде; и вход мешками с мусором изнутри завален до потолка — вот кретины! Да и откуда им знать. Хорошо что мы уже пару дней из Башни не вылазим, и снежком следы во дворе присыпало, непонятно откуда реальный выход…

Во дворе громко бахнуло — послышался звон стекла где-то на этаже.

— Ага, нервы не выдерживают. Недоумевают — что это мы так спокойно реагируем на их попытки вломится.

— Брателло, давай этих, с проспекта, шуганем из автомата? — предложил Толик.

— Не-а, брат, ты не в курсе диспозиции… Даром, что ли, мы столько в Башне ковырялись, изрыли все, пеоны стахановские результаты показывали, четыре лома затупили в хлам? Неее… Шугануть — это очень просто. Пострелять друг в друга, пожечь бессмысленно патронов, — они нам остатки стекол поколотят, мы, может быть, поцарапаем кого из них, — и разойтись? Нееее…

— А что тогда?

— Я, вроде, доводил до сведения…

— Да я, знаешь, в твои стратегические расклады не вникал!

— Оно и видно… Значит так. Мы с тобой, Толян, идем заниматься теми, кто лезут в магазин. Решетку, полагаю, они быстро сломают — там замок хлипкий. Вообще это нехорошо — лезть, панимаишш, в чужие закрома, хотя и пустые — но они ведь этого не знают! Мы их быстренько «накажем», желательно, с членовредительством; и займемся теми, что со двора. Благо что все продумано и готово. Нет, ну как удачно они «спрятались»! Я так и знал, так и готовил им это «лучшее укрытие во дворе!»

— А мы что? — вмешался Крыс.

— Вы… Вы будете пасти двор — тут ничего особенного пока не предстоит, двери они быстро не сломают, там все надежно; второй этаж тоже весь в решетках… — говорил Олег, не отрываясь от самодельного перископа, — О, точно, дошло до них, что двери ломать безперспективно — на подъездный козырек полезли… Ну, там тоже все заделано; но тем не менее нечего им там так хозяйничать. Вот что! Вы с Белкой этих, в дворе, будете слегка держать в напряжении. Основная ваша задача — пусть подольше колупаются; а самое главное — сами не подставляйтесь. Стрельнул — и спрятался, перебежал в другую квартиру. Пусть патроны переводят. Стреляйте в основном из окон, что не застекленные, а всяким хламом заделаны — там и щелей богато, и вас видно не будет. Стреляйте неприцельно, не высовывайтесь — лишь бы пугнуть. Внятно?

— Может, я с вами? — поканючил Крыс, которому было интересно поучаствовать в «бою за магазин».

— Там, Серый, нечего троим делать. И ничего особо-то не увидишь. Здесь будьте с Белкой, следите за двором.

Опять крохнул выстрел, видимо, из дробовика, во дворе — зазвенело стекло. Короткая очередь там же — опять звон стекол.

— Нервничают… Почему мы себя не показываем. Побъют они нам стекла, ой, побъют… Ну, все, разбежались! Толян — возьми рацию, я тебя скоординирую, когда твой черед вступать будет…

Перестрелка с засевшими во дворе нападавшими и пытающимися взломать подъезд превратилась в игру: я или Белка стреляли в направлении подъезда или в направлении засевшей за машинами во дворе группы; прямо через ткань или фанеру, чем были забиты окна, — в ответ раздавались автоматные очереди. Высмотрел в щелку, в дырку — примерился прямо сквозь окно — выстрелил; и сразу бегом к другому окну, на другой этаж, пока то окно дырявят очередями из-за укрытия. Но вскоре они тоже поняли, что это глупая затея — строчить по окнам, где уже никого нет, и стали пытаться угадать или высмотреть, откуда мы будем стрелять. Тут уж было кто кого перехитрит, но угадать из какого окна Башни мы будем стрелять им было все же сложнее, чем нам выбрать позицию и стрельнуть… В то же время возможность все же нарваться на пулю объективно была, хотя бы и на рикошет, как батя — это добавляло остроты в нашу игру впрятки с беготней и стрельбой.

Так и носились с этажа на этаж, разогревшиеся, хотя день был морозный, и в Башне, на лестнице и в неотапливаемых квартирах, было холодно. Разрумянившаяся Белка в пуховике-безрукавке, в перчатках без пальцев, с обрезом; я в куртке М-65 поверх свитера, с автоматом; успевая перекинуться несколькими словами:

— Я на пятый, к первому (подъезду).

— Я на третий — ко второму.

Гулко бахал Белкин обрез; отвечал со двора короткой очередью автомат, пытаясь нащупать окно, из которого стреляли или будут стрелять. В ответ я давал пару одиночных или короткую очередь — и бежал на лестницу. Цикл повторялся.

— Долго мы будем так носиться?

— А не носись, я один побегаю, мне так интересно.

— Ага, мне тоже, тока они скоро все окна нам подырявят.

— Не, скорей у них патроны кончатся.

Но нападающие во дворе сообразили, что стреляем мы так — неприцельно, попасть в находящийся под домом подъезд так вообще не имели никакой возможности, — и потому они осмелели. Высовывались из-за укрытия, почти открыто стояли, выцеливая окна; а те, что было спрыгнули с козырька подъезда от нашей стрельбы, вновь полезли к окнам второго этажа. Скорее всего, они всерьез решили, что обрез и автомат, судя по одиночной стрельбе — с недостатком патронов, — все что есть у защитников Башни, и приободрились. «Отвлекая» нас от ломающих вход в агазин, они рассчитывали быстро взять Башню — ага-ага, резмечтались! Опять одиночный в сторону укрытия во дворе, — пара выстрелов оттуда, — громкий «бах!» Белкиного обреза.

Тишина. Скрежет металла над козырьком первого подъезда — пытаются разогнуть арматуру, которой мы привязали садовую решетку к окну в подъезд. Да, обнаглели. И ведь не достать их отсюда из автомата, если не высовываться… Че там батя с Толиком тянут?

Ла- а-а-адно…

— Белк, я на пятый над первым, шугану их гранатой.

Опять разбежались.

Батины самодельные гранаты, в отличии от мин, были барахло — хлопушки-хлопушками, чисто «на испугать»: на основе толстостенных стеклянных флакончиков из-под парфюмерии или баллончиков от сифона. Но сейчас попугать и надо было.

Взбежав на пятый, забросив автомат на ремне за спину, прокрался к выбитому пулями стеклу, прислушался — под окном скрежетало. Достал «гранату», чиркнул коробком по примотанной скотчем охотничьей спичке — зафырчал огонек, побежал по трубке внутрь флакончика.

— И-раз. И-два. И-три! — отсчитал положенное время и, не высовываясь, кинул вниз, на козырек.

Они не сразу и сообразили-то, что упало — но не сразу и взорвалось, все эти самодельные замедлители… Мгновенное замешательство, когда увидели, «Ох ты, еб…» — чей-то вскрик, — и «ба-бах!» самодельной гранаты на козырьке. А, нет, ничего так, внушительно бахнуло! Интересно, зацепило кого, или успели спрыгнуть?

Вместо ответа длинные истеричные очереди по окнам, я упал в угол, прикрыв колову руками, — по подъезду с треском пронеслись рикошетирующие пули, наполнив воздух мелкой бетонной крошкой. Ох ты! Обиделись, типа…

И тут же приглушенно бухнуло внизу, за стенами. Еле слышно затрещали автоматные очереди, — ну точно, в магазине, батя с Толиком «вопрос решают». Те, на улице, наверное, ничего и не услышали. Теперь они поливали окна над подъездом.

Я быстро спустился по лестнице на этаж, вбежал в квартиру, соседнюю с квартирой 2-го подъезда, пролез в дыру в стене, пробежал по квартире, и вот я уже в своем подъезде.

— Белка! Белка! Ты где? — кричу.

Этажом ниже бухает выстрел обреза, — и через секунды снизу раздается ее голос:

— Чего орешь? Здесь я.

Поднимается, прижимаясь к стенам, держась подальше от окон.

— Кинул, да? А здорово там грохнуло! Они теперь точно на второй этаж не полезут!

Мордашка у нее раскраснелась, рыжие лохмы живописно растрепались — симпатичная, зараза! Уперлась ногой в перила, положила на бедро обрез, открыла затвор и заталкивает патроны — один за другим.

С лестничной площадки второго этажа грохают последовательно два выстрела дробовика — Володя подключился к общему делу. Со двора не отвечают. Все патроны пожгли уже, что ли?

Снизу слышатся голоса, батин голос, он что-то втолковывает то ли Толику, то ли Володе, и вскоре сам появляется на лестнице, также вжимаясь в стены. Автомат за спиной, от него здорово несет бензином. Весь перпачкан побелкой, или еще чем-то белым.

— Никого не зацепило? Держитесь? Молодца! Все, с магазином пока закончили, теперь задача этих, во дворе, — не выпустить.

— А Толик? — это Белка.

— Толик сейчас в магазе подранков доберет, вход в подъезд из магазина опять закроет — и к нам. Серый, пошли на этаж, поможешь! Эээ, ты что, из автомата садишь? Богатый, что ли?? Возьми гоблинов обрез, бей дробью-картечью, тут точность не нужна; надо чтоб не сбежали раньше времени! Если побегут — тогда жги из поливайки, да. И это… Тебе Толян не говорил? Если из автомата — в городе ставь прицел не на «П», а на 100 метров; и бей бегло — но одиночными! Лохи и истерики садят очередями, Крыс, ты же не лох и не истерик? Запомни — бегло, но одиночными! И прицел на сто метров…

Снизу опять раздаются выстрелы дробовика Володи.

Олег лежал на полу в квартире второго этажа, находящейся точно над торговым залом бывшего магазина. Все было давно и заранее приготовлено: в квартире был выломан в центре пол; шлак, засыпанный для тепло- и звукоизоляции под половицы во времена строительства старой уже Башни, был убран. В одном месте пол — он же потолок торгового зала, был пробит — дырой величиной с голову. Из магазина ничего не было видно, — дыру в потолке закрывала декоративная пластиковая плитка, которой был выстлан на каркасе потолок. После того, как пеоны пробили дыру, Олег еще долго маскировал пробоину, устанавливая выпавшие с потолка плитки «как было». Теперь незвание гости, наконец сломавшие замок на решетчатой двери и открывшие незапертую стеклянную, войдя в помещение магазина, не знали и не подозревали, что каждое их движение и слово не только слышно через пролом, но и видно — чуть в стороне, за покосившейся в потолке якобы случайно плиткой скрывался небольшой перископ — самоделка.

Вошедшие пока осматривались — это были трое мужчин и две женщины. Вскоре они убедились, что, во-первых, в магазине никого нет; во-вторых — взять в нем нечего; в третьих — что прохода в подъезд из магазина нет. Замаскированный вход — через большой холодильник без задней стенки, закрывающий пролом в одну из квартир второго подъезда, они пока не нашли; и Олег и не собирался давать им времени на поиски.

Перебравшись из комнаты с проломом в полу в соседнюю, Олег включил рацию и вызвал брата:

— Ну что, готов? Значит, по сигналу. Сигнал — взрыв гранаты. Сразу вламываешься и гасишь глушенных. Используя фактор внезапности. Я сверху постараюсь подсобить. Решетку снял? Мину, надеюсь отключил?

— Обижаешь. Все сделал. Пинок в дверцу, — и вот они! — приглушенно ответила рация, — Я их слышу, тут они, рядом. Могу хоть сейчас.

— Отойди от дверцы — может пробить осколками. Надо этих в кучку собрать… Сейчас я… Короче, минутная готовность. Поехали. Рацию задействую — не обращай внимания, жди только взрыва.

Отключившись, Олег вернулся в комнату, на коленях подполз к перископу. Судя по всему, вломившиеся в магазин разбрелись по помещениям. «Чего доброго в подвал полезут, доставай их потом оттуда», — подумал Олег, и приступил к намеченному плану. Склонившись над проломом, отделенный от магазинного зала только пластиковой плиточкой, он поднес к дыре рацию и дважды нажал клавишу вызова. Раздались негромкие, но отчетливые тональные сигналы. Внизу наступила тишина. Отодвинувшись от пролома на случай если те, внизу, вдруг начнут палить в потолок, он вытянул руку с рацией и вновь дважды прозвучал тональный сигнал.

Снизу послышалось:

— Что это? Ты слышал?

— Это где-то здесь, ага!

— Откуда это? Вроде как сверху?

— Не, со стены…

— Мальчики, что там у вас?…

В наступившей тишине были слышны одиночные выстрелы из Башни и автоматные выстрелы в ответ, со двора — Крыс, Белка и Володя отвлекали нападавших. Ну, кажется, заинтересовались? Ну, еще, прислушайтесь…

Олег отвел руку с рацией в сторону и вновь нажал на клавишу, потом отбросил рацию в сторону — и схватил лежавшую наготове возле пролома гранату — обычную наступательную РГД-5, купленную у вояк за водку и консервы.

— О, опять! Слышала?!

— Это точно сверху, из-за потолка!

— Мальчики, давайте уйдем…

Выдернув чеку, Олег, держа на ладони гранату, разжал пальцы — щелкнул, отлетая, рычаг. «И-раз…» — сжал гранату, падая ничком возле дыры в полу.

— Слышал?…

— «И-два…»

— Это там… — снизу донесся щелчок затвора — но было поздно: Олег лежа протолкнул рукой с гранатой пластиковую декоративную облицовку потолка, и разжал пальцы, тут же выдернув руку и перекатившись в сторону. Граната повисла, болтаясь на метровом шнурке над головами удивленных, и не успевших пока ничего понять взломщиков. Секунда, в которую никто из них не смог оценить произошедшее и что-либо предпринять — и в помещении торгового зала глухо грохнул взрыв, в пролом пыхнуло сизым дымом с вонючим запахом сгоревшей взрывчатки.

Еще пара секунд потребовались Толику, чтобы распахнуть изнутри дверцу фальшивого холодильника. Снизу затрещали длинные очереди.

Олег подхватил одной рукой открытую уже полуторалитровую пластиковую сиську с горючей смесью, и, направляя ее горлышком вниз, в пролом, одновременно нажал на нее коленом и чиркнул зажигалкой, поднося пламя к устремившейся вниз струе жидкости. Снизу гулко пыхнуло, клуб черного дыма выбило в пролом, в комнату. Толкнув загоревшуюся пластиковую бутылку вниз, Олег схватил стоявший в рулоне у стены ковер и набросил его на пролом в полу. Подобрав зажигалку, рацию, схватил автомат и выскочил в подъезд, побежал вниз, к брату, откуда еще доносились выстрелы. Теперь оставались только те, во дворе.

Кажется, до нападавших дошло, что они — попали. Рассчитывали, отвлекая нас, тем временем вломиться в Башню со строны проспекта, через магазин — и обломились. Судя по глухо доносившимся оттуда одиночным выстрелам, там все было для них кончено. И теперь сами они, прячась втроем за машиной во дворе, и двое под козырьком первого подъезда, никуда не могли сбежать, не подставляясь под пули и картечь из Башни. Попались! На что вот теперь у них надежда? Только что продержаться до темноты, и улизнуть ночью. Они не знали, что у нас и ПНВ есть — батя, он запасливый!

Но он не собирался держать их во дворе до темноты.

Стрельба практически прекратилась. Батя осторожно рассматривал позицию засевших во дворе, — для них фасад здания как на ладони, но и они сами никуда сбежать не могут. Если те двое, под козырьком подъезда первого этажа, еще могли, прижимаясь к стене, обогнуть Башню, и, пользуясь тем, что нас немного, и пасти весь периметр мы не можем, потихоньку улизнуть, то этим, во дворе, деваться было явно некуда. Стоили им попытаться сунуться куда-то в сторону — и из Башни тут же бухал дробовой выстрел, самодельная картечь со щелканьем, ставляя отметины, била по машинам, за которыми они спрятались. Да, только ждать темноты.

Затрещала рация у бати в нагрудном кармане. Толик.

— Здесь я, 217-я, седьмой этаж, наш подъезд. Поднимайся.

Мы с батей заканчивали уже краткие приготовления чтобы выкурить прятавшихся за машинами. Появился Толик, весь закопченный, воняющий бензином и порохом. Злой. В одной руке свой автомат, в другой, за ремни — еще пара автоматов.

— Вот нафига, Олег, вот нафига ты туда еще бензина набрызгал?? Я бы и так после взрыва всех положил, чего ты устроил этот праздник огня? Там автоматы чуть не сгорели, я задолбался тушить!

— Для гарантии, Толян, для гарантии… Для создания, так сказать, паники в рядах неприятеля… — пробормотал батя, прикручивая пассатижами мультитула крюк из сварочного электрода к большой картонной коробке, обвязанной веревкой.

— Какая «гарантия»?? Я их положил уже всех, первыми же очередями, глушенных-то! А ты еще с потолка бензинчиком, бензинчиком!! Пироман хренов! Я сам чуть не сгорел!

— Нууу… Перестарался слегка, да… Виноват. Я ж думал, может, там перестрелка завяжется — так для отвлечения внимания… Ладно, потом разберемся. Ну че, дадим им шанс?

— Ка-а-акой шанс?? Ты че, Гринпис??

— Экий ты кровожадный… Ну, все готово, будем действовать одновременно. Толик, Крыс — дуйте в первый подъезд, квартира 26, это как раз над козырьком. Серый, ты там все знаешь, вместе делали…

Я был наготове. Действительно, всю эту систему мы делали вместе с батей, и я в ней хорошо разбирался. Хотя, конечно, идея была полностью его. Задача — доставить «бомбу» в те места двора, куда мы не могли попасть из стрелковки из окон Башни. Еще когда я помогал бате с Толиком переворачивать автомобили посреди двора, устраивая там импровизированную баррикаду, которую наверняка бы захотели использовать нападающие (а они и захотели!), батя ворчал, что вот, приходится заниматься ерундой, — а все почему? Потому что нищета и непредусмотрительность — что бы вот, в «мирное время», не запастись игрушками с дистанционным управлением?… Сейчас бы заложили фугас, вывели антенну… А так — приходится как викинги какие-то дикие…

Из окон Башни, как паутина, с верхних этажей из нескольких квартир тянулись круто наклонные сталистые тросики в прозрачной пластиковой оплетке — десяток бобин с этими тросиками разных диаметров мы зашоппили в свое время в хозмаге. В Башне крепили к батареям, а во дворе — к деревьям в основном. Я лазил по веткам как обезьяна, помогая бате натягивать эти троса, — это еще та песня. Я думал — это очередная его придурь, а вот поди ж ты — пригодилось. Один, самый толстый трос, такой длинный, что его пришлось даже наращивать, протянули вообще к соседнему дому, привязав там в брошенной квартире к батарее, — теперь из Башни, в принципе, при совсем уж отчаянном положении можно было даже пытаться «эвакуироваться по воздуху» — для совсем уже отмороженных ситуаций.

Толик оставил мне рацию для связи с Батей и засел в квартире по соседству, имеющей окна на боковой стене Башни — эти, из-под подъезда, если куда и побегут, то только за угол. Пока что он парой коротких очередей ясно им обозначил, что это будет для них небезопасно — они и сидели у дверей подъезда, под козырьком, не рискуя высовываться. Полагаю, они реально приуныли, — вестей от группы из магазина не поступало, огонь из Башни внезапно усилился и стал прицельным, — медведи, лезущие за медом, вдруг обнаружили, что пчелы могут не только немного покусать, но и всерьез намерены их всех сожрать…

— Э-э-эй! Внизу-у-уу!! Переговоры! Прекратить стрельбу-у!!! — послышался крик Олега. Он соорудил из картона подобие рупора, и, выставив его во двор, кричал изо-всех сил.

— Эээй! Прекратили! Что скажу!!

Из- за машин по инерции выстрелили — и перестали. Наконец — тишина.

— Значит так! — покраснев от натуги, закричал Олег, сильно жалея, что не запасся в свое время чем-нибудь похожим на мегафон, — Выходите! Оружие — над головой! Складываете его перед баррикадой, за которой вы прячетесь. Патроны, запасные магазины — тоже. И можете проваливать. Отпускаем, типа.

Молчание.

— Э-эээй! Пять минут на обсуждение! Тех, что около подъезда — тоже касается! Потом будет с вами то же, что и с вашими подельничками в магазине…

Опять молчание, потом крик в ответ — мужской голос:

— А что с ними — в магазине?

— Остывают! Готовые — все пятеро!

За баррикадой видно, что замешательство, какие-то крики, рыдания; кто-то кого-то громко убеждает.

Короткая очередь от первого подъезда — и тут же, сверху, из квартиры где засел Толик — длинная очередь в ответ и гулкое «ба-бах!» Белкиного обреза.

Явно пытались прорваться. Не удалось.

— Ну что там? Определились?? Складываете оружие — и можете убираться, не тронем! Даже своих из магазина сможете забрать, — нам они без надобности! — продолжил надрываться Олег. Краем глаза уловил движение сбоку — резко развернулся, — в дверях стояла, кутаясь в дубленку, Лена.

— Че ты?… — он закашлялся, — Вот блин, сорвал голос… Че ты пришла?

— Ничего. Помочь что.

— Не надо ничего. Пригнись, не стой напротив окна; иди вот сюда, за стену.

— Это хорошо, что ты даешь им шанс…

— Ясен пень — хорошо… Только не согласятся они.

— Почему так думаешь?

— Потому что знаю психологию. Сейчас без автомата в Городе — смерть, только с отсрочкой. Я бы сам не согласился.

И точно. Из-за автобаррикады высунулась женщина, и с криком «Врешь ты все, сволочь!!» выпустила полрожка в направлении окна, из которого вещал Олег. Больше не успела — грохнул «Моссберг» Васильченко — он успел пристреляться, — и ее снесло снопом картечи, только мелькнул в воздухе отлетевший автомат.

— Ну все. Наше дело предложить — ваше дело отказаться… — Олег на четвереньках прополз под окном, и, оказавшись в коридоре, крикнул бывшей жене:

— Сиди там, не вставай — там безопасно. — И побежал этажом выше, где все уже было готово. На ходу достал рацию, нажал клавишу вызова.

— Крыс? Крыс! На связи? Прием.

Рация зафырчала и ответила голосом Сергея:

— …я. На связи. Прием.

— Готовься. Как мой «подарочек» поедет — бросай свой. Замедление помнишь? На счет три!

— … хррр… Помню… Готов.

С усилием подняв картонную коробку, в которой находилась самодельная взрывчатка в большой банке из-под кофе, обложенная со всех боковых сторон и снизу щебнем, поставил ее на подоконник. Защитная от осадков ткань уже была заранее сорвана с давно выбитого окна. Согнутый из электрода крюк зацепил за трос, тянущийся во двор, и проходящий с небольшим провисанием как раз над автобаррикадой. Еще раз про себя пожалев, что нет такой нужной в обороне вещи, как радиовзрыватели, поднес огонек зажигалки к трубочке запала, и как только оттуда уверенно ударила шипящая струйка дыма, столкнул коробку с подоконника наружу. Увлекаемый немалым весом гравия, картонный ящик, плотно увязанный веревками, раскачиваясь на метровом отрезке капронового шнура, быстро заскользил в направлении баррикады, оставляя за собой тонкую струйку дыма и таща за собой точно отмеренный отрезок альпшнура, другим концом привязанный к стояку в квартире. Отмеряли не зря, и не зря Олег «пускал» уже из этого окна в процессе подготовки пробные «посылки» в виде пары кирпичей, — натянувшийся альпшнур рывком остановил «посылку» точно над автобаррикадой и спрятавшимися за ней. От рывка коробка мотнулась вперед, в стороны, и стала, раскачиваясь, плясать на высоте семи метров над головами укрывшихся. Выбивающийся из коробки дымок ясно давал понять о ее предназначении. Несколько суматошных очередей вверх, в пляшущую коробку, ничего не решили, — и они бросились врассыпную… Стараясь не выглядывать, Олег поднял заранее притянутый ремнем за ствол к оконной раме автомат и направляя в сторону баррикады, даванул на спуск.

Крыс. Получив от бати сообщение, что пора начинать, я крикнул в соседнюю квартиру Толику с Белкой чтобы были наготове — «сейчас побегут!». Приготовил зажигалку и положил на подоконник коробку с бомбой — бутылка из-под шампанского с самодельным порохом и запалом, обложенная всяким мелким металлическим хламом, увязанная в картонную коробку, перетянутую скотчем.

Как только дробовик Володи свалил истеричку с автоматом, я понял, что сейчас батя пустит «гостинец» — и точно, коробка, оставляя за собой струйку дыма, быстро заскользила по тросу к автобаррикаде. Пора! Я поджег запал и, отсчитав положенное время, кинул бомбу за козырек. Она скрылась за козырьком, но не упала на асфальт, а заплясала над головами укрывшихся там, привязанная за шнур. Все!

Дав несколько суматошных очередей в пляшущую над их головой коробку, два мужика из-за автобаррикады сыпанули в разные стороны — под огонь батиного автомата и дробовика Висильченки. И тут же гулко, казалось что на весь квартал, закладывая уши, ухнула болтающаяся посреди двора на тросе бомба; малиновая вспышка в воздухе, мгновенно окутавшаяся черным дымом — и вздыбленная каменной шрапнелью земля, наваленные один на один автомобили, успевшие выбежать стрелки — все скрылось в мутном облаке пыли и дыма. Упал на землю перебитый трос.

Почти тут же грохнуло под козырьком подъезда, звонко ударило в железные двери, из-под подъездного козырька шибануло огнем и дымом, вылетели какие-то дымящиеся тряпки, звякнули остатки стекол в зарешеченных окнах первого этажа. Зазвенело в ушах.

Пауза длилась несколько минут. Оставив Белку с автоматом, из соседней квартиры прибежал Толик.

— Ну чо тянем? Пошли смотреть! Долбануло так, что там живого ничего остаться не могло!

Молча протянул ему рацию. У меня еще звенело в ушах, я толком не слышал, что он говорил. Толик переговорил с батей, махнул мне рукой «Пошли, подстрахуешь», и двинулся за трофеями.

Всего трофеи составили четыре АК-74, сильно попользованных, но вполне рабочих — только у одного потом пришлось отрезать обгоревший в магазине приклад. Еще два — мятых каменной шрапнелью, годных только на ЗИП. Девятнадцать рожков, разномастных; несколько — также побитых осколками. Те, что во дворе, расстреляли почти все патроны; а в магазине не успели даже раз выстрелить — граната, взорвавшаяся прямо над головами и автоматные очереди по оглушенным и посеченным осколками почти в упор, не оставили им никаких шансов. Плюс одно двуствольное ружье.

— А это тебе, Крыс Серый Первый! — батя, уже обыскавший двоих мужиков под козырьком первого подъезда, протянул мне большой пистолет, серо-сизый, потертый. ТТ — тут же узнал я. Вот так новость!

— Белка скандал устроит… — сжимая пистолет, только и сумел я выдавить из себя вместо «спасибо».

— Ничего. Не говори ей пока. Ей тоже подарок будет — на Новый Год.

Здорово обгорел, закоптился изнутри магазин. Да и весь фасад Башни, выходящий во двор, все больше напоминал вид дома времен какой-нибудь локальной войны — весь в выбоинах от пуль и осколков, целые стекла остались только выше пятого этажа, и то не везде, далеко не везде. Только что из пушек по нему не стреляли. Козырек над первым подъездом взрывом частично разбило, и теперь там висели на арматуре куски бетона.

Разбирались с трупами во дворе. Посекло их жутко. Каменная, щебеночная шрапнель прямо над головами сделала из них месиво. Толик быстро, из ПМа, «законтролил» еще подающих признаки жизни.

А обоих девок из магазина вдруг узнала Белка. Села на корточки около них, еще дымящихся от батиной огнесмеси, в обгорелой одежде, воняющих бензином и жженой кровью. Потрогала тонкими чистыми пальчиками мертвое, с ожогами, закопченное лицо лежащей навзничь. Подняла голову, уставилась растерянными, беспомощными глазами на стоявшего напротив Толика:

— Толик… Это же Ирка. А это — Надька… Мы в одной группе в институте… учились. Вон того парня еще знаю, тоже с нашего института… С Иркой на фитнес вместе ходили… Тусили там, клубы…

— Подружки, что ль? — понимающе спросил он.

— Да нет… Ну или… Можно и так сказать… — взглянула на Толика, перевела глаза, быстро наполнявшиеся слезами, на Олега — Как же так, Олег Сергеевич?…

— Так сложилось, Эль. Не наша вина, и не их. Не в гости они шли.

— Как же так… — она встала, губы ее задрожали, по щекам потекли слезы.

— Белка. Рыжая! Глянь, — тебе. Этот в самой лучшей сохранности! АК-74, малопользованный, почти не потертый — глянь. Твой. Тебе! — попытался отвлечь ее Толик.

— Ага. Спасибо… — Она взяла автомат за ремень, взглянула еще раз на трупы, и, волоча автомат прикладом по полу, пошла шатающейся походкой к пролому-лазу в Башню.

— Куда их теперь?

— Я их перетащу, — вызвался Толик, — В подвал вон, в дом напротив. Там раньше, я гляжу, магазин обоев был; сейчас все разломали. Стащу туда, пусть лежат. От нас достаточно далеко, тем более — подвал. Там и по весне вонь не дотянет. Запру в бывшем складе — там окон нет.

Мы сначала-то не поняли, с чего это его потянуло с трупами возиться; думали — из-за Эльки; это ведь он ее подружек, фактически-то, из автомата покрошил. Могли бы сообразить, что для Толика такие сентиментальные чувства просто невозможны.

На третий день после побоища Олег, еле сдерживая себя, ворвался в столовую, где Сергей с Толиком после обеда лениво болтали, обсуждая что-то из недавно прочитанного. Нервно оглянулся, — бросил:

— Володя, Люда, я попрошу вас…

Те, сразу все поняв, молча покивали, вышли. Олег заглянул в соседнюю комнату, и, вернувшись, вызверился на брата:

— Ну, Толян, ну!.. Такого я даже от тебя не ожидал! Ты, черт тебя побери, прямо превосходишь самые о себе черные представления! Знал я, что ты зверье, но чтоб настолько!..

Толик только поднял бровь:

— А, увидел? Правда — здорово? Ишь, как тебя разобрало…

Немедленно вмешался Сергей:

— Да что случилось, о чем вы??

Оказалось, что Толик, перед тем как стащить трупы убитых в подвал, отрезал им головы. И насадил головы на пики ограды, что с одной стороны огораживала двор Башни со стороны переулка, выходящего на проспект. И вот сегодня Олег случайно это увидел. Он был буквально в бешенстве, а вот Толик ничего страшного в этом не усмотрел:

— А!.. Я знал, что тебе не понравится! Потому и говорить не стал. А вообще — очень хороший… эта… психологический ход. «Головы на кольях» — ты ж сам говорил, что мы к средневековью возвращаемся. Вот и оно… Самый, так сказать, средневековый ритуал! Правда, Крыс?…

Сергей недоуменно кивнул. Потом переспросил, перебивая бушующего батю:

— Толян, а зачем? И это… Ты с ума сошел, что ли?… Там же Элькины подружки…

Тот, не обращая на свирепые выкрики брата «Кровавое чудовище!», «Животное!», «Знал, что ты зверье, но чтоб настолько!..», ответил:

— Ну как же — как «наглядная агитация». Вернее — «контрагитация». Теперь желающие еще поучаствовать в дерибане Башни, смогут явственно увидеть своих предшественников… Гы! Самое смешное, — там ведь какое-то административное здание рядом, да? Помнишь? — мы лазили? Рядом — доска почета. Так я — на колья рядом с Доской Почета. Символичненько!

Он довольно заржал.

— Толян! Элька…

— Не, ну совсем-то меня за крокодила держать не надо, а? Девкам головы не пилил, девок в подвал как были поклал. На пиках — только мужиков бошки.

— И вообще — че ты, брателло, раскудахтался? Они же мертвые! Что им — отпевание, что ли, устраивать? Панихиду там?… Им — уже все равно. А так — пусть нам на имидж поработают. Вполне благопристойный ритуал в средние века, нет что ли?

— Завтра же!.. Нет, сегодня же!! Нет, сейчас же!..

— Снимать?… Вот хрен ты угадал. Тебе надо — ты и сымай. Но вообще я ни в чем не раскаиваюсь; я думаю, — с нападающими так и надо в дальнейшем — на колья! И даже может не головы — а целиком. Просто, брателло, есть в тебе такая нехорошая черта — ты непоследователен. Сам декларируешь одно — а делать стесняешься, что ли? Сказал: «средневековье», — значит, средневековье, фигли тут стесняться!..

Олег выбежал, хлопнув дверью.

— Ну вот, расстроился… А было бы из-за чего? — Толик подмигнул Сергею.

— Не, ну ты, Толян, в натуре… Как бы помягче сказать…

— А не надо говорить. Слюнявые вы с батей еще. Сосунки. Я просто реализую то, что он сам хотел бы сделать — да личные комплексы мешают. Думаешь, что он взбеленился? Думаешь, из-за самого… Этого самого? Нет. Из-за того, что ему самому эта мысль в голову приходила — но он ее отогнал, не решился. А тут она возьми и реализуйся. Вот он, типа в обиде сам на себя, и полезет их сейчас с пик снимать…