Крысиная башня

СОБРАНИЕ В ЖКХ

Два дня уже висели объявления на входах в Башню — собрания по-подъездно; как и на дверях соседних пятиэтажек. «Решение назревших вопросов», само собой «Явка ответственных квартиросъемщиков обязательна!» и все такое. Наутро собрались в ЖКХ, в полуподвале, в большой комнате, где проводились жэкэхашные планерки.

Хотя «ответственным квартиросъемщиком» числилась Лена, на собрание пошел Олег. Народу собралось немало, хотя должно бы было быть еще больше — но многие уже разъезжались из города. Набились в комнату, расселись на шатких, скрипящих стульях, стояли вдоль стен, озираясь на стенды, завешанные план-графиками ППР водоснабжения района, графиками отключения воды в летний период, списками дежурных слесарей и прочей лабудой. В основном все друг друга знали, если не по именам, то в лицо; здоровались. В ожидании начала шепотом пересказывали друг другу последние городские сплетни, делились домыслами:

— Ужас-то какой! По центру атомной бомбой вдарили — правда-правда! Там сейчас никого не пускают — радиация!

— Ой, я вас умоляю!.. Зачем говорить такие смешные вещи? Это не атомной бомбой, это ракетой из «Точка-У» выстрелили, — мне племянник все объяснил. Он служил ракетчиком. А если бы атомной бомбой, то мы бы тут с вами не сидели!

— Нет, атомной! Это был тактический атомный боеприпас, из пушки! У меня знакомый тоже служил, он разбирается!

— Ой, если бы был атомный взрыв, то было бы… Гриб был бы! Грибовидное облако, вот! Было, вы видели??

— Откуда, мы ж, как и вы, в метро сидели…

— Мы не в метро, нет, мы — в подвале… Но тоже, конечно, не видели… Уезжать надо!

— Уезжать — надо, да… Президент-то… Уже! Сбежал! Прямо с золотым запасом, — в самолет, и того, улетел!

— Ай, ну что вы говорите! Президента убили. Прямо в резиденции. Вот племянник моей знакомой — он в охране служит, ему сослуживец рассказывал…

— Ага, он ему пульс щупал??

— Да не. Никуда он не сбежал, и никто его не убивал! Весь этот «путч» — сплошая разводка. Президент как был, так и есть. Только теперь он спрятался, не будет мелькать в ящике, и не будет нести персональной ответственности! За все будет отвечать коалиционное правительство. Эта вот… «Новая Администрация». Безымянная.

— Гы. Как в «Обитаемом острове» — «Безымянные отцы!»

— Да идите вы со своей фантастикой, тут в натуре фантастика, и без того тошно… У меня дома двое маленьких детей и жрать нечего!

— Да ну…

— Вот вам и «ну».

Вошел толстый неопрятный, какой-то весь потасканный мужик, исполняющий обязанности начальника, откашлялся, дождался пока стих гул, зачитал распоряжение Новой Администрации:

— … пресекать слухи и домыслы, всемерно бороться за дисциплину и ликвидацию панических настроений. Новая Администрация ответственно заявляет, что Город имеет достаточно ресурсов для нормального функционирования всей структуры ЖКХ, обеспечения граждан водой, электричеством, теплом, продовольствием; временные же перебои с поставками связаны в основном с преступными действиями прежней Администрации, лидеры которой понесут заслуженное наказание.

Новая Администрация обращает внимание граждан Города на необходимость еще большего сплочения всех здоровых сил общества вокруг Действующей Власти, для скорейшего преодоления последствий…

Обязать… Назначить… Проконтролировать…… создать «Домовые Комитеты» по подъездам, строго следить за соблюдением санитарно-гигиенических требований, правил проживания, режимом прописки… Домовые Комитеты наделяются правами… и на них возлагаются обязанности……действуя в тесном контакте с органами Новой Власти и участковыми инспекторами полиции, обеспечить… Долг каждого честного человека страны… Непосредственно принять участие в восстановление законности и порядка… Послужить опорой для Отчизны в этот нелегкий период нашей истории… Отдать все силы для восстановления нормального функционирования Общества… Каждый из нас послужит ярким примером сплоченности и коллективной взаимовыручки, дисциплины и порядочности для всех здоровых сил Общества, примером для всех последующих поколений!..

— Значит, будут погромы, — вполголоса сделал парадоксальный вывод кто-то из рядом сидящих.

— Сейчас это называется «реквизиции», — тут же отозвался кто-то.

— Не, «экспроприации». Учите историю…

На него зашикали.

Олег не особо вслушивался в это унылое «бу-бу-бу», он следил за лицом читающего; и видел, что тот сам не верит в то, что читает. Интересны были и лица сидящих рядом. По лицам волнами пробегали то недоверие, то растерянность, то опасение. Не было только «твердой решимости крепить бытовую и общественную дисциплину, участвовать… отдать все силы…» Ничего подобного на лицах не было.

«А ведь если магазины не откроют в ближайшую неделю-две, они тут все разбегутся… Кто куда. Не верят тут в „восстановление“, чтобы тут не говорили. Как говорили, говорили ведь: „Смена логики социального поведения!..“» — подумал он.

— Мусор вывозите во-время! — выкрикнул кто-то.

Тут же загомонили:

— С мусором — это ужас просто! Контейнеров уже не видно — все завалено! Эпидемию хотите?

— Воду почему днем отключают??

— Почему напряжение низкое в розетке? У меня холодильник не тянет!

— Магазины когда работать будут??

— Да нет ничего в магазинах, нечем им работать!

— Ерунда это! Я точно знаю — в магазинах полно товара! Ответственно заявляю! Просто с этой финансовой неразберихой никто не знает какие цены ставить! Валютных курсов нет как таковых, биржи закрыты. За что продавать? За бумажки?…

— Мировой финансовый кризис — вы слыхали? Этот, как его… Коллапс, вот!

— Это не наше дело! Должно чтобы…

— С ума они, что ли, посходили, в этой «Новой Администрации»?!

Последний выкрик прозвучал в паузе, вполне отчетливо.

— Сразу хочу сообщить… — веско продолжил, отрываясь от бумажки, толстяк-начальник, — Что, опять же, по распоряжению Администрации, лица, критикующие Народную Администрацию, и меры, принимаемые ею для нормализации обстановки в городе и стране, будут высылаться из города в специальные сельскохозяйственные колонии-поселения закрытого типа! В порядке административной профилактики. По представлению местных администраций!

Наступила тишина. Несколько человек с опаской отодвинулись от женщины, выкрикнувшей «С ума они…»

— Ну вот и концлагеря… — тихо пробормотал кто-то за спиной.

— Произвол!.. — пискнул кто-то из-за спин стоящих.

— Че-та жосско… — высказал общее мнение долговязый блондинистый мужик лет 45-ти в светлой куртке. Олег знал его, иногда случайно общались; фамилия его была какая-то прибалтийская, кажется Лаверискас, со столь же забористым для русского слуха именем; и потому звали его по-простому: Лавер. Его семья: жена и сын-студент жили на восьмом этаже подъезда.

— Таковы установленные Новой Администрацией правила! — веско сообщил начальник, и добавил: — Как понимаете, местную администрацию представляю здесь я…

— Кто не понравился — в концлагерь! — выкрикнул опять кто-то невидимый за спинами. Люди зашумели.

— Ти-хо! — поднял руку начальник, — Вот третье собрание подряд, и все одни и те же выкрики: «концлагерь»… Никаких концлагерей, сказано же: «сельскохозяйственное поселение». Да, между нами говоря, скоро все туда, в село, запроситесь — в поселениях хоть кормят!..

— А что с магазинами?…

— А ничего. Пока действуют старые талоны; вскоре Администрация введет свои, новые!

— Так не отоваривают! Закрытые жеж магазины-то!

— А это вопрос не ко мне. Я лишь довожу до сведения… Итак: «создать домовые комитеты, распределить круглосуточные дежурства на входе в подъезд…»

— Я работать консьержкой не нанималась! — женский выкрик.

— Давно уж распределено! — буркнул сосед, Володя Васильченко.

— Ти-ха! — прикрикнул уже начальник, — Может вам больше понравится в поле брюкву полоть?? Это можно организовать!..

Мигом наступила относительная тишина и он продолжил.

— Ну и… В заключение… Я прошу вас пока не расходиться! Вот… Ознакомиться под роспись: всем сдать имеющееся огнестрельное оружие…

— Откуда?… — выкрикнул кто-то с места.

— Имеется ввиду охотникам. В линейный разрешительный отдел, на ответственное хранение. Вот, у меня тут списки…

Двое мужчин, стоявших у дверей, переглянувшись, быстро вышли из комнаты.

— Товарищи!.. Граждане! Я предупреждаю — не расходиться! Под роспись!..

— А мы-то все, остальные, тут причем? — выкрикнула какая-то тетка, — К нам-то какое отношение имеет? С охотниками и общайтесь! — повернувшись к соседке, возмущенно вполголоса продолжила:

— Ну совсем с ума посходили! Мало дозоры какие-то придумали, — теперь еще с охотниками какими-то пристают!

— Гра-жда-не! Под роспись доводится не только охотникам, а всем. Всем жильцам! Что предупреждены, и что обязуются довести до сведения охотников-соседей, если их сейчас, на собрании, нет. Вот я список зачитаю: Володарский, 32-я квартира…

— Да не надо нам список! Какое мы-то к этому отношение имеем? Вам надо — вы и информируйте. Охотников. Мы-то какое отношение!.. — зашумели в комнате.

— Довести под роспись до сведения всех! Всех, понимаете?? Под роспись! — перекрикивая поднявшийся шум, продолжал толстый начальник, — Что проинформированы и… Что обязуются сообщить в правоохранительные органы, если станет известно, что охотник оружие не сдал, и находится по месту прописки. Под личную ответственность!

— Стучать, что ли, на соседей?…

— Не стучать — а информировать! В ваших же интересах! А изъятием оружия будет заниматься участковый с понятыми. Понятно?

— Понятно… Понятно… Что ничего непонятно… Я вот с соседями вообще не здоровуюсь — откуда я знаю, живет он дома или нет… — забурчала разноголосием комната.

Дома Олег пил чай и рассказывал о прошедшем собрании Сергею и Толику:

— Ну и, значит, потопали все строем подписываться… Как миленькие. Я смотрю — если бы им нужно было подпись под извещением о дате явки в крематорий, на собственную кремацию поставить — тоже подписались бы… Законопослушный у нас народ! Бухтеть — бухтит, а распоряжения властей выполняет! Причем любых властей. Завтра дядя Петя-сантехник объявит себя «властью» — и его распоряжения будут выполнять… Особенно если у «дяди Пети» будет чем к этому принудить…

— Ну а ты что, подписал? — с интересом спросил Толик.

— Я-то? Нет. У меня с этой властью нейтралитет. Я их не трогаю, так и они меня… пусть не трогают!

— Ну, у них-то возможностей «тронуть» побольше будет… А чего не подписал? Как отмазался?

Олег засмеялся:

— Сказал, что у меня внезапно случился «писчий спазм»; свело, понимаешь, пальцы; а локтем авторучку держать я не научился!

— Дерзанул, что ли?

— Типа того. Но там не один я отказался «на стукачество» подписываться, еще несколько человек. Начальник, гад, аж весь позеленел, как Вий прямо, и замогильным голосом вещает: «Саботирующих мероприятия Администрации будем лишать талонов на продовольствие!» А я ему говорю: «Чтобы лишать — надо сначала дать. А мы пока от Администрации нифига не видели». Тогда он затрясся, как панночка-покойница в том фильме, и вещает мне замогильно: «Писчий спазм хорошо лечится на сельхозработах, и мы, типа, это лечение вам организуем!»

— Во, бля… Конкретная заруба пошла? И чо дальше??

— А ничо. Так это, понты. Не знаю, как потом будет, но пока что «революционными тройками на местах» не пахнет… Так что это все — «ква-ква» в воздух.

— А загреметь не боишься в лагерь? Просто для острастки остальных?

— Не. Я ж говорю — там несколько человек отказалось подписывать. Демонстративно. А я вообще и близко не охотник, чего я должен подписываться? А я еще этому начальничку наедине потом сказал, что ссорится-то он с людьми как должностное лицо, и за должностные, типа, инструкции; а вот отвечать как бы не пришлось предметно, как лицу частному. Оно ему надо?

— И чо?

— Ничо. Обратно стал розоветь. Да нет, Толян, я эту породу знаю. Щеки надувать они, чувствуя за собой силу, могут; но если ему объяснить, что эта «сила» в нем, как в физической субстанции, не заинтересована совершенно, а только как в носителе должности; и провожать его в туалет она не станет, — то у него сразу наступает просветление мозгов и соображалка включается уже в адекватный режим…

— Брателло, ты не мог бы говорить проще? Типа «я его напугал до усрачки, и он не рискнет про тебя клюв разевать». Так ведь проще?

— Ты, Толян, вечно все опошлишь! Но, в целом…

— Да ладно. Что еще было?

— Потом, когда уже все разошлись, мы там с несколькими мужиками задержались, поговорили «за обстановку»…

— Да, ты говорил, кстати — кого «старшим по подъезду» назначили-то?

— Володю Васильченко. Да ты его видел, он к нам заходил, — старый такой, но бодрый гриб, — велосипедист заядлый типа. Ему 60 с лишним, уже под семьдесят, а он в велопробегах наравне с молодыми участвует. Монстр своего рода! Но он сказал, что тоже задерживаться тут не будет, думает с женой, с Людой, рвануть на дачу пересидеть, а то и к дочке — в Германию… Очень людей подкосило нормирование воды, что в сортирах нечем смывать — это конец цивилизации, понимаешь ли…

Толик хохотнул:

— Ну, это немаловажный момент, ага. Посмотрим, что ты запоешь, когда говно из окон кидать станут…

— Я им покидаю!.. Так вот. Задержались там несколько человек, поговорили мы, пока Володя график дежурств поквартирно рисовал. Забавные персонажи собрались… Там этот был… Ты его не знаешь. Паралетов фамилия, зовут, кажется, Женька. Нормальный такой парень, начальник аналитического отдела в какой-то серьезной конторе. Так в основном он там хвост распустил чего-то. Так-то и вот так-то жить надо, а вы, типа, унылые лузеры, ничего в жизни и в выживании не смыслите! Я даже удивился, — что это его разобрало?

— А как «жить надо»? — заинтересовался Толик.

— Надо, как я понял, упасть на хвосты к какому-нибудь толстому чину, лучше всего — к олигарху, заделаться у него типа распорядителем, и на этой почве усиленно процветать!

— Ну-у-у… А-а-а… Я-то думал. Таких «желающих заделаться распорядителем ништяков при олигархе», думаю, много будет. Сильная будет эта… конкуренция возле ништяков! Вредная для здоровья.

— Вот он так не считает. Говорит, что «только рядом с „властью“, а именно, рядом с ее физическим носителем…»

— Ну, это он сам себя уговаривает. А еще что?

— Лавер высказался. Я сначала думал, что у него не все дома, но вроде излагает складно — видно, что думал над этим. У него концепция… Ты не поверишь!

— Ну-ну??

— В леса тикать. То есть не в деревню, а именно в леса. Вместе с семьей. И выживать, значит, с семьей. Пока все не устаканится.

— Ну да? А жрать он там что будет?

— Он, говорит, все продумал. Он, типа, охотник…

— Так ружья же сказали сдать?

— Он его утопил. Случайно, через речку когда переправлялся. Два дня назад. Понимаешь, да?

— Ага. Понимаю. А не опасается, что «нырять» заставят, до тех пор, пока не найдет?

— Да, опасается. Особенно с этой «подпиской на стукачество». И потому собирается вскоре линять из города; есть у него, как он говорит, схроны… Где все-все-все запасено — от печки складной, до жратвы походной. Вот туда и собирается. Охотиться думает. Тем самым ружьем. Домик построить…

— Где — «домик»?… Где тут оходиться и жить охотой? Это сколько народу сейчас в леса ломанется, где они там поместятся? Он местность с тайгой не перепутал? Или с джунглями? На кого охотиться? Может, он на проезжих собирается охотиться — тогда другое дело! Да, кстати! Это идея! Так он…

— Да нет. Именно что охотой жить намерен. Умерить нужно, говорит, потребности! Кушать все, что летает, бегает, плавает. Ворон, говорит… Говорит, копченая над огнем ворона — изысканное латвийское кушанье! Вот тут я и засомневался в его душевном здоровье…

Толик заржал и хлопнул ладонями по столу:

— Не, брателло, у вас тут не соскучишься, с такими-то кадрами! Чо, правда? — копченых ворон жрать? А семья — семья в курсе будущего меню?

— Не уточнял.

— Ага. Для них явно будет радостным открытием такое эк… экзотическое блюдо!

— Да ладно… — Олег махнул рукой, — Каждый сходит с ума по своему. Его право. Меня другое удивило. Ты знаешь, что он считает самым важным в выживании предметом? — Нож.

— Ну и? А что, правильно. Нож, он…

— Не, ты не понял. У него нож — не просто нож. У него нож — нечто сакральное, типа эпического «Эскалибура»…

— Брателло, давай попроще.

— Он показал… Вот такой вот здоровый свинокол… — Олег развел руки, показывая нечто размером около полуметра, — Прямой, страшный как рабочий день с похмелья… А главное — главное ручка: она развинчивается, и в ней у него запас. Леска с крючками, спички с чиркашом, таблетки какие-то… Говорит, все необходимое для выживания. Долго говорил. Видно, что концепция у него продуманная. Но от этого не менее бредовая. Ручка круглая, не эргономичная. Монтаж, как понимаешь, не сквозной, на сварке — пайке, это очень существенный минус, особенно при боковых нагрузках. Нож, говорит, можно через полую ручку насадить на древко, и будет копье. Этим копьем, он уверен, из засидки можно добыть хоть дикого кабана…

— Ну, значит с голода не помрет! — вновь хохотнул Толик, — Надо только подогнать ему кабана!

— … если, значит, на этого кабана броситься сверху, с дерева, из засидки!

— Черт! Я б хотел посмотреть на это представление!

— Кроме того, говорит, ручка обмотана шнуром; и этот шнур можно использовать… Ну, для чего угодно. На то же дерево, говорит, залазить. Или еще для чего.

— Повеситься, например. Не, молодец! Зря ты так про него! Гы. Прошаренный перец. Да! А как он этот свой тесак здесь, в городе, таскает? Ты-то вон, свой вшивенький хоз-быт кухонник и то носить опасаешься, хотя и сертификат и все такое, а он?

— Он в портфеле носит. Не знаю, как перед патрулями отмазываться думает… А! Вот еще, чуть не забыл! Зашел разговор о преступности. Ну, об этом новом, гопническом движении, когда всем все по…, и забить могут даже просто за то, что на глаза попался… Вот как нас тогда с Серегой. Пытались.

— Ну и?…

— Так вот. Он утверждает, что его гладиус… Это, Толян, такой короткий прямой меч был у римских гладиаторов, у Лавера по размерам точно примерно такой… Что один вид его пыряльника обращает в бегство гопоту! Типа что «они понимают, что человек, у которого такой серьезный нож — это очень серьезный человек, и с таким связываться не стоит!»

— Ну, это он зря. По ножам ты, конечно, больше меня спец, но вообще «за оружие» я тебе ответственно скажу: не готов применять — не доставай! А если готов применять — то и доставать, и применять надо тогда, когда противник уже противопоставить ничего не может. Не успевает. А угрожать, да еще ножом… Последнее дело! А ну как не напугаются?

— Вот. Я так ему и изложил. Что техника самообороны с ножом — это сближение и неожиданное применение. Применение, а не размахивание и не угрозы! Так он так на меня разорался!..

— Да ты че?

— Говорит, «это тактика гопников, уродов, убийц; нормальный… Прикинь, Толян! — „нормальный!“ — человек так никогда нож не применит!» То есть «нормальный человек» жуткий живопыр носить не стесняется, а применять — нет, только предварительно помахав им, запугав всех окружающих… Разрыв мозга! — он засмеялся.

— А, плюнь. Пусть он гопникам хоть лекции о морали читает, нам какое дело. Кто еще был?

— Из кого я знаю… Васек вообще был… Ну, Вася Майков. Вот он — фанат по оружию. И умеет. Маньяк, можно сказать. Но он, как разговор про сдачу оружия зашел, — сразу и вышел. Скорее всего уже завтра его здесь не будет. Знаю я его… Концепцию.

— Еще?

— Этот, как его… Ты его не знаешь. Акулов Петр Сергеич, кличка «Акунаматата». Гы. Смешной мужик. У него какой-то бизнес есть, связанный с международными грузоперевозками. И он на этой почве уж такой важный — куда там! Ну, понятно, — жып, прикид, пальцы веером… Он заявил, что оставаться «в этой стране» могут только лузеры, к которым он себя, естественно, не относит. Что «ловить тут нечего» и «надо валить за бугор, где живут цивилизованные люди, не чета здешним!» Куда «за бугор» не уточнял, но я так понял, что ни сегодня-завтра и впрямь свалит. И хорошо — неприятный типчик, воздух чище станет.

— А что, ждут его там, куда он собирается?

— Ну, я пытался прозондировать… Он что говорит — «предприимчивый человек нигде не пропадет» да «мой бизнес, ах, мой бизнес». Не, он не «бизнес» говорит, это для него слишком пошло, он говорит «бизнессс», — круче звучит! — Олег засмеялся.

— Я пытался ему сказать, что по последней информации в Европе-то бардак назревает почище чем у нас: финансовый кризис, зона евро рухнула, нацвалюты, спад производства; бастующие, натурально, требуют сохранения соцгарантий; правительства меняются как перчатки, и каждое последующее жестче и радикальней предыдущего, — какой там сейчас бизнессс?? Надо сидеть на попе ровно и неотсвечивать, — но он на меня эдак сожалеючи… А! Что говорить, пусть валит, его выбор.

— Еще?

— Баба какая-то истеричная, не знаю как зовут. Нет, не та, не которая в подвале была. Все орала «Когда наконец покончат с этим безобразием??» Я на нее смотрю и думаю — это у нас дико смотрится, поскольку все в общем «в теме», и «безобразия» в стране повторяются с завидной регулярностью; а ведь в непривычной Европе подобные дамочки вместе с такими же неадекватными их мужичками составляют подавляющее количество населения! Это ж что там сейчас творится!.. Сплошное «Доколе??» и «Правительство — в отставку!» И «Дайте мне, я имею право, я всю жизнь исправно платил налоги!!» Они ж там по уровню развития как у нас детсадники…

— Да плюнь. Еще кто?

— Ну, Сергей был, я его знаю немного. Ну, Серж. Серый, ты ж его знаешь — здоровый такой пухлый кабан с седьмого этажа, постоянно с ножом ходит и этим хвастается напропалую. На битом бумере ездит — рыдван, зато «престижно»… У него, как понимаю, какие-то подвязки с продмагами, он туда что-то с баз таскает и сдает. Хату снимает, давно уже. В магазины таскает продукты, к себе домой — «ылитных деушек из салонов», как он выражается, тем и живет… — Олег опять засмеялся.

— И че он?

— Он стал «пророчествовать». Сейчас, говорит, быдлогопы с окраин соберутся в стаи и начнут честных обывателей тиранить… Как будто это и так не ясно. Что население, без твердой власти и без гарантированно оплачиваемой занятости способно только…

— Эээ!! Стоп! Брателло, давай не отвлекайся!

— Да. Так вот, он выложил свой арсенал набрюшный: нож и пружинную дубинку, и говорит: «Сейчас без этих двух предметов ни один приличный человек не должен из дому выходить!» И что сам он с ножом дома даже в туалет ходит. И что этим ножом он для тренировки с удара покрышку от легковушки насквозь пробивает… Я ему верю — кабан здоровый…

— Пружинная дубинка — это вещь! В умелых руках.

— И нож у него ничего тоже: Рекон Танто от Колд Стил… Недешевый! Я себе такой давно хотел, но с Леной где ты на это деньги выжмешь?… Вот на пафосные босоножки на «обалденном каблучке» — это да…

— Олег, хорош стонать! Ты мужик или нет?…

Олег покосился на молча слушающего сына и не стал развивать тему:

— Он тоже не собирается тут задерживаться. Собирается куда-то тикать, но не за бугор, как Акуноматата, а поближе — поскольку и доходы у него пожиже. Какой смысл тикать туда, где если не сейчас, так через месяц будет ситуация такая же либо еще похлеще — я понять не смог! Какое-то коллективное помешательство: все хотят куда-то драпать! Это психиатрия, Толян: люди, совершая пусть бессмысленные или даже вредные поступки, убеждают сами себя что «они ведь что-то делают!» Как лемминги, честное слово — те тоже очень целеустремленные…

— Ну а ты что думаешь?

— Во всяком случае не менять шило на мыло. Вот коттедж — с колодцем, с дровяной печкой, с хорошими соседями… Жаль что у Элеоноры не то. Я давно говорил Лене — но где там! «На приличный коттедж у нас денег нет, а жить в халупе я не хочу!» — во! А «приличный» в ее понимании — это… Короче, на «приличный» в ее понимании у нас никогда бы денег не было в любом случае…

— Да, выпустил ты, брат, вожжи из рук… Но хоть не стони сейчас.

— Пошел ты… Я не стону — я объясняю ситуацию. Есть пара вариантов — но мне не нравятся: тот же город. Водоснабжение центральное, газ — тоже. Из дровяного — только камин, — и подступы открыты со всех сторон, — никакого преимущества! Понадобится нам печка, — мы и в Башне сделаем… Так что… Пока что расклад такой — сидеть на месте ровно и осматриваться. Держать руку на пульсе. Пока что драпать куда-то только за-ради самого драпа я считаю вредной затеей. Даже тот же Акунаматата со всем своим «бизнесссом» и своими «активами» будет жестко обижен аборигенами, куда бы он не слинял, — вредно для здоровья во времена перемен бессмысленно мотыляться по свету. Вот если бы… Короче, я тут некоторые предварительные переговоры провел, может что и получится…

— Еще что?

— Ну, Устос еще был. Вон, Серый его хорошо знает…

В этот же день я встретил на лестнице Устоса. Мы с ним не то что дружили, но были в неплохих отношениях, хотя он и старше меня лет на пять. «Устос» — это не имя. Это кличка, и «приклеил» ее ему, кстати, я.

Устос — невысокий, крепенький такой парень; в детстве у него была какая-то болезнь, давшая осложнение на нервную систему, — и у него повело немного в сторону нижнюю челюсть. Перекосило лицо, несильно, но заметно. Он даже говорил с некоторым дефектом из-за этого, и, думаю, здорово этого своего недостатка стеснялся. Отпустил себе круглую бородку, как понимаю — для маскировки; и она, кучерявясь, действительно немного скрывала этот лицевой дефект.

Может из- за этого, может просто по складу характера, он был очень застенчивым. И — добрым, можно сказать. На него всегда можно было положиться. Попросить о каком-нибудь одолжении — он никогда не забывал, если обещал. Говорил, что у него «свой Кодекс Чести». Мы с ним менялись книгами, еще до того, как мне предки купили компьютер, — у него была здоровенная библиотека всякого средневекового фэнтази, Толкиена, Макса Фрая, и вообще он здорово западал по всевозможным единоборствам. Мы с ним и познакомились-то давно уже, когда мы только что переехали в Башню, на занятиях по карате в Институте Физкультуры по соседству с Башней, по вечерам, на которые батя убедил меня записаться, соблазнив фильмами с участием Брюса Ли, Чака Норриса и прочих монстров мордобития.

Устос начитался всяких пособий, занимался много и упорно в одиночку, и потом собрал свою собственную группу из малышей. Он возился с ними целыми вечерами, «ставил удар», а они смотрели на него как на бога и страшно уважали. Со стороны это было очень смешно смотреть; он еще и, кроме карате, внушал своим подопечным всякую околосамурайскую лабуду насчет «стойкости духа» и «сознания, чистого как горный поток», — я его как-то раз послушал, — у меня чуть уши в трубочку не свернулись, что он там нес… Но малыши его просто обожали.

Они его называли «дядя Дима» — но это ему не нравилось, как и по имени отчеству, а обращения «Мастер», «Сенсэй» или «Гуру» он забраковал из скромности, хотя по блестевшим глазам видно было, что для него заслужить «высокую честь» так называться, хотя бы и в обществе малышей, была бы заветная мечта.

Тогда я и придумл для него кличку-обращение «Устос» — прочитал где-то, что это вроде как «Учитель» не то по-туркменски, не то по-таджикски, — это ему понравилось, — вроде как и «Учитель», то есть как «Сенсэй» по-японски, — но не так явно-круто. Так его и называли; он как-то признался, что и на работе его так стали называть, — он работал где-то посменно компрессорщиком.

А потом повальное увлечение восточными единоборствами закончилось, его малышовая группа подросла и переключилась на другие интересные дела, а Устос вдруг увлекся «историческим фехтованием». Как-то я его видел, отправляющимся на электричку на их очередной слет: Устос тащил сумку, из которой выглядывал край настоящего щита, торчала рукоятка меча, а сам он, как на посох, опирался на копье с замотанным тряпкой наконечником. Кажется, он даже заделался у толкиенистов каким-то «главой клана», или как это у них там называлось… Пацан он был классный, но, на мой взгляд, крыша у него слегка поехала на этом средневеково-фэнтазийном антураже; и в последний год мы с ним пересекались чисто случайно, в подъезде; вот как и в этот раз:

— Привет, Серый!

— Здорово, Устос! Что это тащишь?

Увидев, что я заинтересовался, он тоже тормознулся и достал из сумки торчавшую из нее длинную белую деревяшку — топорище, заготовку.

— Во, глянь! Полчаса в хозмаге выбирал, он, прикинь, еще работает! Аж продавщицы гнать стали, — зато смотри какая! Бук, ни одной червоточинки, трещинки, ни одного сучка или потемнения! Аж звенит! — он умильно прижал деревяшку к щеке.

— Устос, а нафига она тебе? Это ж топорище?

— Ну да. Только я переделаю. Мне немного другого вида надо…

— Да зачем?

— А вот! — он порылся в сумке и извлек некий небольшой тяжеленький предмет, завернутый в тряпку, развернул с торжествующим видом. Я, заинтригованный, уставился на предъявленную вещицу: это был небольшой топор, без ручки, вернее — топорик, узкий, видно что острый, а со стороны обуха — торчащий… шип? Такое острие, слегка загнутое вниз, к тому месту, где должна быть рукоятка.

— Глянь, какая вещь! Нет, ты возьми, возьми! Чувствуешь??

— А чо такого-то, Устос? Что это такое?

— А не знаю! Предполагаю только, что это старинный пожарный топорик. Самое главное — ты проведи пальцем! Чувствуешь шероховатости? Чувствуешь? А на свет посмотри. Знаешь, что это? Это — ручная ковка! Прикинь!

Я оценил.

— Вот! Прикинь — ему, может, лет двести! Это не какой-нибудь новодел из Китая! А сталь какая! Умели раньше делать!

Глядя на его озаренное восторгом лицо, я еще больше проникся… Чокнутый он, точно!

— Устос… Ну… Ручная ковка. А нафига он тебе?

Вновь завернув топорик в тряпочку и убрав в сумку он с таинственным видом сообщил мне:

— Клевец сделаю! Знаешь, что такое «клевец»? Это, брат, не просто так! Это — страшное дело в рукопашном бою! Вот секиру представляешь? Казалось бы, все хорошо — боевой топор! Но против доспехов… Серый, представляешь рыцаря в полном доспехе?

— Ну?

— Так вот — чтобы пробить доспех, нужно что-то острое и концентрированное, и с большой силой чтоб! — глаза его радостно блестели, он рассказывал по любимой своей теме, — по рыцарскому оружию.

— Концентрированное и острое — это вот, кованый клин, острие на конце. А чтобы с большой силой — это на древке, рычаг для замаха получается, понял? Такой удар не то что кольчуга не выдержит, но и даже бригантина, и латы, даже кираса, — поверь! Правда…

— Что?

— Ну, это будет не классический клевец, или, как по-русски — чекан. Потому как на другом конце острия должен бы быть не топор, а молот — для оглушения рыцаря ударом в шлем… А здесь — топорик с другого конца…

— Не переживай, Устос, — решил ободрить я его, — Если придется с кем драться, — едва ли они будут в рыцарских шлемах, ага?

Мне стало немного смешно. Но Устос купился:

— Ну да! Это же не для исторической рекострукции, это чисто для дела! Тут топор даже способней молота будет!

Блин, я знал, что о своих железках он может говорить бесконечно…

— Устос, может не время сейчас для этих вот… изысков? Ты был на собрании в ЖЭКе? Мне батя рассказывал…

— Вот! — Устос обрадовался, — Вот! Был, да! Как раз сейчас — время! Ты посмотри, что творится в городе! Банды всякие… Надо противостоять! Защищаться и защищать, понимаешь? Как подобает мужчинам! А для этого нужно оружие! Еще столетия назад предки все это продумали, что и как. Меч у меня есть… Даже не один меч…

Доспехи. Ты просто не представляешь, насколько еще наши предки все предусмотрели по части рукопашной! Вот, скажем, наручи…

— Устос! Какие нафиг «битвы на мечах»! Ты че? С кем? С гопниками? Они же тебя кирпичами закидают! А если вдруг еще и огнестрел…

— Не трусь, Серый, не закидают! Ты что! Все предусмотрено. Ты думаешь, рыцари так уж боялись булыжников? Хо-хо! Что ты! Не закидают. И вообще — у меня арбалет есть!

— Ну да??

— Да. По старым чертежам делал, еще три раза в музей ездил, там срисовывал. Не буду же я ерунду всякую на клею и пластмассе покупать! Так что… Нормально, Серый, есть чем отпор дать! Ну, я побежал!

Пожал мне руку и поскакал опять вверх по лестнице, — лифтом он никогда не пользовался, «дыхалку развивал», да и застрять сейчас в лифте было из-за отключения электричества как два пальца об асфальт.

Дома рассказал про разговор бате, — тот уточнил:

— Что, вот так и сказал? Защищаться и защищать?… Арбалет, говоришь? Клевец… Молодец. Мужчина!

— Да ладно, — говорю, — Истфехтовец. У них там, небось, и мечи пластмассовые… — чо-то я «приревновал» одобрение бати к Устосу. Про меня-то он так никогда не говорил — «Мужчина!»…

— У Устоса-то — и «пластмассовые мечи»? Да ну!.. — он засмеялся. Устоса он тоже нормально знал, — общались. Батя Устоса уважал.