Кровь волка

Глава 11

Черные коридоры подземной тюрьмы пропитались кровью и запахом смерти, которую нес Ликан. Огромный человекообразный монстр с легкостью перышка прыгал по стенам и срывал факелы, погружая подземелье во мрак. Свет Ликану не нужен — обостренные слух и обоняние надежные проводники в царстве тьмы.

Крики испуганных тюремщиков во тьме коридоров облегчали поиск жертв. Я настигал трясущихся врагов и разрывал их на части. Те даже не пробовали защищаться. Смерть настигала людей из ниоткуда… из кромешного мрака тюрьмы, где еще недавно они чувстовали себя хозяевами.

Один из тюремщиков, поборов ужас, схватил последний факел и, размахивая им и ятаганом, попытался противостоять “демону”. Но я перекусил ему обе руки и одним ударом лапы разворотил грудь, оставив умирать на холодном полу.

Спустя несколько минут в живых остались только узники. Я прыгал от камеры к камере, разгибая решетки. Узники в ужасе жались вглубь темноты и не смели покинуть камеры. Лишь один пленник не дрогнул и не отшатнулся, когда могучие руки-лапы покорежили решетку его темницы, и внутрь втиснулась огромная двухметровая фигура монстра. С каждым обращением Ликан становился крупнее и мощь его росла. Узник шагнул мне навстречу.

— Черт возьми! — прокричал Нур. — Это самое страшное, что я когда-то видел, но как же я рад видеть такую мерзкую тварь!

Он узнал меня и не ужаснулся потокам крови, стекающим из зубастой пасти на черную шерсть. Потому что он сам монстр…

Я попытался, что-то сказать на вместо речи раздался рык. Я сделал усилие и представил как вновь обращаюсь в человека. Тело мое деформировалось, а шерсть слезла. Когти втянулись. Я чуть уменьшился в размерах и предстал в своем облике.

— Ну наконец! — воскликнул Нур. — Я уж стал переживать, что ты собираешься сожрать меня!

— Ты слишком старый и жесткий, если бы я ел человечину, выбрал бы кого-нибудь помоложе и не такого проспиртованного и вонючего бродягу как ты!

— Я тоже рад тебя видеть, но тебе не мешало бы одеться — не люблю голых мужиков! Особенно так близко от себя в тесной комнатушке!

Мы обнялись, словно старые друзья, и выбрались из темницы. Я подобрал последний горящий факел и вернулся к своей камере. Накинул доспехи, вооружился верным кинжалом и молотом. Нур вырвал из мертвых рук одного из убитых ятаган.

— Вылазьте из своих нор, крысадлы трусливые! — прорычал Нур обращаясь к узникам. — Сегодня вам повезло! Сатана послал на подмогу сына, чтобы мы вновь могли глотнуть воздуха свободы.

Около четырех десятков узников несмело выбрались в коридор, стекаясь цепочками со всех концов тюрьмы.

— Всем вооружиться! — скомандовал я. — Собирайте мечи и кинжалы у убитых. Будем прорываться из тюрьмы! Когда выберемся — каждый сам по себе! Одиночных беглецов трудней изловить, чем группу. Растворимся в городе…

Мы отперли двери тюрьмы и очутились в подземной части замка. Нас никто не ждал, и мы тихо проскользнули до первого этажа замка. Дальше пробивались с боем.

Покрошив немногочисленных стражников, вышли к центральным воротам замка. Ворота охранял расчет пустынных странников из десяти человек. Я попытался вновь обратиться в Ликана, но ничего не вышло — то ли за ночь можно лишь раз обратиться, то ли луна утратила мощь, спрятавшись за облаками. Я остался в облике человека — первачом. Лишь горящие глаза и прилив сил и выносливости отличали меня от обычного состояния.

Узники окружили странников и быстро задавили числом — мы с Нуром успели положить лишь по одному врагу. Только сейчас в замке подняли тревогу.

— Уходим! — крикнул я, распахнув ворота.

Узники побросали мечи и растворились во тьме ночного города. Мы с Нуром двинули к городским воротам.

Личности мы приметные — оставаться в городе таким видным “парнишкам” крайне опасно. Нур убедил меня покинуть Гафас.

— В пустыне за холмами в нескольких дней пути есть пещеры с источником воды, — рассказал он. — Первое время там можно укрыться… В былые времена со своей бандой я часто зализывал там раны. Правда питаться придется тушканами и змеями, но это лучше чем кормить крыс и червей своей плотью. Лучше плохо жить, чем красиво умереть.

Мы сновали меж дворов и домишек. Я сорвал с веревки простыни и обмотался ими, скрыв кровавые доспехи. Арабский наряд Нура не вызывал подозрений. Лишь его кровожадную, как у Бармалея, рожу пришлось замотать тряпицей.

Мы стали похожи на запоздалых путников, шатающихся по ночному Гафасу в поисках приключений на свой пьяный зад. Луна совсем скрылась, и я больше не чувстовал кипение крови в жилах, я не слышал ее зова. Ну что ж… Будем пробиваться по старинке — уповая на меч и молот, а не на когти и клыки. Как говорил мой командир: “Сильные призваны завоевывать, а слабые — умирать”.

Путь к свободе лежит через трупы. Люди по своей природе нелепы. Они никогда не пользуются свободой, которая у них есть, но требуют той, которой у них нет. Я не много знал таких, которые бы по настоящему ценили свободу… Свободу не только от оков, но от догм, лжеморали, религии, социума. Один из таких людей — беспринципный разбойник, пыхтевший сейчас рядом со мной. Такой ли уж он беспринципный?.. Может свобода и есть его принцип?..

Ночь скрывала наши фигуры. Тревога еще не докатилась до городских ворот, и мы без труда подошли вплотную к стеновым стражникам. Те мирно дремали, привалившись к глинобитной стене.

Чирк! Чирк! Мой кинжал перерезал горло двоим. Они даже не проснулись. Еще двоих Нур проткнул насквозь ятаганом.

— Приведи лошадей, — прошептал Нур, уцепившись за рычаг подъемного механизма засова. — А я открою ворота.

Я нырнул в небольшую конюшню, примыкавшую к стене неподалеку от ворот. Ее использовали для содержания резервных лошадей на случай отправки срочных донесений гонцами или для организации погони. В конюшне всегда находились две-три “дежурные” лошади в сбруе и с седлами на спинах, готовые в любое время отправиться в путь.

Темнота конюшни отдавала навозом и сеном. Где-то в глубине помещения робко трепетала свеча. Глаза первача уловили чью-то тень. Это не лошадь. Я прислушался… Лошади, почуяв Люпуса, зафыркали. Я вытащил кинжал и, пригнувшись, прокрался в дальний угол. Ступал мягко и бесшумно, словно кот выслеживающий мышь.

Кто-то попытался прошмыгнуть мимо. Я замахнулся ножом и ударил рукоятью “мышь” по голове. Сразу убивать не стал, нужно понять с кем имею дело. Мышь оказалась человеком. Он бухнулся в навоз лицом, схватившись за голову.

Я наступил ему на грудь, приставив к горлу клинок. Пламя свечи высветило его лицо. Это оказался молоденький стеновой стражник, на вид лет восемнадцать, а может и того меньше. Его худосочное тельце терялось в массивных доспехах. Он закрыл глаза и приготовился к смерти. Я убрал ногу и кинжал. Парень заморгал на меня:

— Вы меня не убьете?

— Почему я должен убить тебя?

— Я видел как вы разделались с часовыми…

— Им не повезло — добровольно выпустить нас из города они едва ли согласились бы. А ты нам не помешаешь. Я срезал с его пояса ножны с ятаганом и привязал парня к столбу:

— Сиди тихо и доживешь до рассвета…

— Спасибо, — прошептал в ответ новобранец.

Он не ныл и не умолял оставить его в живых… Смелый паренек. Я вывел из стойла трех лошадей, связав их в одну сцепку.

— Почему так долго?! — негодовал Нур. — Да мои вши и то быстрее тебя бегают.

— Никакая медлительность не бывает велика, когда речь идет о смерти человека…

— Ты убил еще одного шакала? Там были стражники?

— Щенок еще не стал шакалом, я отпустил его…

— Тьфу! Теперь он сдаст нас, я вернусь и прикончу его!

— Нет! Скоро здесь и так будут стражники. Я слышу крики. Тревога охватила город. Надо уходить!

Мы вскочили на лошадей и рванули с места в галоп. Третья лошадь мчалась за нами на сцепке — в пустыне пригодится, лучше есть лошадей, чем змей…

Мы неслись в объятия прохладной ночи, уходя все дальше и дальше от Гафаса. Каменистая пустыня раскинулась на многие мили впереди, готовая поглотить незванных гостей. Но Нур уверенно вел коня по знакомым еле заметным тропам. Свобода пахла пылью и песчаным кварцем.Спустя час сбавили ход. Я прислушался. Погони не было — искать в пустыне беглецов, это все равно что искать трезвого на мальчишнике. Вроде только что он был — а теперь нет его… Лошади неторопливо плелись, отмахиваясь хвостами от ночного гнуса. Тропа, то пропадала совсем, то неожиданно появлялась, взбираясь на очередной холм. Ни деревца, ни кустика вокруг. Казалось жизнь ушла из этих мест навсегда. Но я слышал шорохи ночных птиц. Видел следы пустынных зайцев, а где-то вдалеке слышался вой шакалов. И здесь есть жизнь…Начинало светать. Несмелые красные лучи скользили по каменистой поверхности, вырисовывая причудливый “марсианский” ландшафт.— Плохо дело, — Нур вытер рукавом пот со лба. — Когда солнце взойдет, жара может убить лошадей. Без воды им долго не протянуть… Это не верблюды.— Как же ты собирался вести нас несколько дней?— У подножия холмов протекают ручьи, скоро мы должны дойти до них, но я не вижу никаких холмов, черт возьми! Неужели нечистый водит нас кругами?— Мы заблудились?!— Никогда Нур не блуждал по пустыне, я здесь вырос!— Ну покажи тогда, где здесь у тебя вода!Солнце выкатило из-за горизонта, убив ночную прохладу. Лошади совсем сбавили шаг, недовольно фыркали и трясли гривой. Припекало... Металл доспехов обжигал кожу. Пришлось скинуть латы и повесить их на луку седла, завязав в узел из тряпичной накидки. Нур обливался ручьями пота, но многослойные одежды и тюрбан не снимал. Как настоящий пустынный житель он “одевался очень тепло”, защищаясь одновременно от дневного солнца и ночного холода.Горячий воздух дрожал, извиваясь волнами у поверхности земли. Пустыня шептала дуновением горячего ветра, убеждая нас остановиться и отдохнуть. Но останавливаться нельзя. Потом можно не встать… Жажда мучила не только лошадей, о запасах воды мы не побеспокоились.Сухость во рту ощущалась все сильнее. Обезвоженный организм перестал вырабатывать слюну. Прекратилось потоотделение, кожа высохла, а губы распухли.К вечеру впереди забрезжили холмы.— Там должна быть вода! — прохрипел Нур, тыча пальцем вперед.— Мы на правильном пути?— Это другие холмы, но у подножия любых скалистых возвышенностей есть вода. Либо подземные ручьи выходят на поверхность, либо дождевая стекает со склонов и скапливается в низине.— И все таки мы заблудились…— Тем лучше! — хохотнул Нур. — Теперь не только Мансур не знает где нас искать, но даже мы не знаем где находимся. Вот только местность мне не нравится, в заднице дьявола и то уютней!..Мы пришпорили изнуренных лошадей, и те, чуя приближение прохлады и влаги, прибавили шаг.На каменистых склонах показались низкорослые деревца и пожухлая травка. Хороший признак, значит все-таки вода здесь есть… — Стой! — крикнул я, разглядывая песчаную почву. — Откуда здесь тропа? Здесь кто-то живет?— Не бойся иноземец, это тропы пустынных коз или шакалов.— Что-то слишком велики следы для коз и шакалов. Трава возле троп объедена, будто лошади прошли.— Ну говорю же, козы!Я вытащил из заплечной сумки молот и осмотрелся. Вокруг лишь пыльные завихрения ветерка и камни. До ближайшего холма шагов сто. Песок под ногами превратился в задернованую каменистую почву, а тропа стала шире. Но нестерпимо хотелось пить. Жажда притупляла остальные чувства и сводила на нет инстинкт самосохранения. Лишь бы добраться до воды. Я почувствовал себя измученной антилопой, которая не смотря ни на что идет на водопой, зная что в реке ее поджидает крокодил.Вот и ручей! Мы спрыгнули с лошадей и припали к земле, глотая живительную воду. Самую вкусную воду на свете… Лошади пили вместе с нами, забыв обо всем. Мы даже не сразу поняли, что произошло. Инстинкты и слух Люпуса на время отключились, и я не заметил как нас окружили существа.Они вынырнули из ниоткуда, словно из-под земли. Двуногие создания, измазанные пеплом и глиной, обвешанные с ног до головы фрагментами шкур, кусочками коры и пучками трав. Больше похожи на бесов, чем на людей. Встать нам не дали. Десятки копий уперлись нам в спины. Я попытался рассмотреть врагов, но любое движение моей головы сопровождалось болезненным надавливанием на древко. Наконечники копий впивались в незащищенную доспехами кожу, выпуская тонкие красные ручейки.— Засуньте эти тыкалки себе в зад! — громыхал Нур. — Дайте мне встать и сразитесь со мной в открытом бою, как подобает воинам. Напали со спины, словно трусливые выродки плешивых зайцев! Бух! Удар древком по голове успокоил разбойника, чуть оглушив. После обезвоживания силы ко мне возвращались. Но молот далеко, а с кинжалом против копий выступать бессмысленно. Да и встать не успею, насадят как мясо на шампур.Нам стянули за спиной руки кожанными ремнями, связали ноги, а на головы накинули мешки. Словно дичь нас закинули на наших же лошадей поперек седел и куда-то повезли.Дикари переговаривались короткими гортанными отрывистыми фразами. Я не успел разобраться в их языке, как они замолчали.— Кто эти ряженые чучела? — спросил я, чувствуя что Нур рядом.— Это пещерные отшельники, — прокряхтел Нур. — Дикий народ, обитающий в предгорьях пустыни.— Почему они напали на нас?— Отшельники не скотоводы, они жрут все подряд, что дает пустыня, в том числе и людей.— Твою мать! Сбежали из тюрьмы, чтобы стать закуской у отсталых степняков! Куда ты нас завел, ты что не знал о их существовании?!— Они трусливы и осторожны, на большие караваны и отряды никогда не нападают. А меньше чем с десятком воинов — я по пустыне не бродил… Прости… Не подумал, что нас мало…— Индюк тоже думал, что плавать умеет, пока вода не закипела!— Видно судьба у меня, вот так бесславно закончить свой путь… Лежать в виде экскрементов, исторгнутых людоедами посреди пустоши, камней и пыли.Даже перед лицом смертельной опасности Нур не падал духом и умудрялся шутить. Смерть бесчисленное количество раз сжимала его каменные яйца в тисках, что он привык и получал от этого удовольствие, воспринимая прикосновения костлявой как массаж. Мне есть чему поучиться у беспринципного и, на первый взгляд, отсталого разбойника.Минут через двадцать лошади встали. Нас стянули на землю и куда-то поволокли, затем грубо толкнули, и я полетел вниз. Еле успел сгруппироваться, как стукнулся о землю. Рядом шлепнулась туша разбойника, изрыгающая нескончаемые проклятия.Я елозил головой по земле, пытаясь стянуть мешок. Завязки на горле сидели цепко. Наконец удалось зацепить ткань за каменный выступ. Я рванул головой, ткань затрещала, освободив обзор. Клочки мешка повисли на моей шее. Я осмотрелся. Мы лежали на дне глубокой ямы накрытой деревянной решеткой. Наверху маячил часовой с копьем, больше похожий на лешего. Измазанный сажей и глиной, волосы заплетены в заскорузлые косы с множеством побрякушек из костей мелких зверьков. Вместо одежды пучки травы, фрагменты коры, шкурки зайцев и тушканов, болтающиеся на шнуровке по всему телу. Стопы замотаны в шкуры зверья покрупнее — шакалов, наверное. На шее бесчисленное множество подвесок и амулетов их цветных камней, зубов животных и черепов птиц. На голове капюшон из сплетения коры и кожи. Короче, на вид смесь лешака, шамана, бомжа и пещерного человека.После ухоженных арабов отшельники показались мне неандертальцами. Даже их язык, больше похожий на скрежет ржавой телеги, я до сих пор не мог разобрать. Красный амулет не помогал. Видимо его сила распространяется только на цивилизованную речь, на язык зверья не влияет. — Помоги мне снять этот вонючий мочевой пузырь с моей головы! — вывел меня из размышлений напарник.Я подполз к разбойнику и уцепился зубами за край мешка.— Ну и воняет же от тебя, — поморщился я и потянул за мешок, превозмогая брезгливость.— От тебя не лучше пахнет, — усмехнулся Нур. — Еще и псиной отдает!Я, наконец, разорвал мешок зубами, после чего долго отплевывался.— Скоро нас сожрут, — вздохнул Нур. — Надо выбираться отсюда.Мы прислонились друг к другу спинами и попытались развязать спутанные за спинами руки, но кисти стянуты умело сырыми кожанными ремнями. Спустя время кожа подсохла и намертво сцепила руки. Знают толк в связывании пленных, бесы нечесанные…После бесчисленных попыток освободится сели отдышаться, привалившись к каменистой стене ямы. Здесь прохлада и полумрак. Хоть в чем-то плюс.— Скажи, Молот, — Нур посмотрел на меня пытливым взглядом. — Почему ты не обратишься в собачью зверину и не освободишь нас?— Я могу обращаться лишь раз в месяц, подпитываясь мощью полной луны.— А в межлунье?— Только два раза в жизни мне удалось это сделать… Первый раз, когда моя жизнь висела на волоске, и Темный алькиец чуть не забрал мою душу. Второй раз, когда в битве погиб мой друг, и все что я любил и защищал, враг грозил вмиг разрушить. — А сейчас, нам разве не грозит смертельная опасность?— Я не чувствую бурления крови в своих жилах, моя сущность не воспринимает сейчас близость смерти. Опасность не так велика как кажется.— Скажи это людоедам, когда они будут обгладывать твои кости… — плюнул раздосадованный Нур.***