Кровавый Король

Да, сами Всадники почитали его! Его — блестящего наследника Каина! Тот самый незримый винтик в системе Вечности! Тщательно спрятанный у всех на виду! Сама Смерть одарила его поцелуем. Его ожидала — блестящая Вечность и лавры к ней прилагающиеся. Он не боялся умереть. И это делало его практически неуязвимым.

Но тогда почему его так стремились защитить и уберечь Поверенные? А, главное, от чего или кого… От самой ведьмы? Как бы она не хотела занести клинок над его сердцем — не могла, связанная с ним…навечно. Эсфирь утыкается взглядом в самодовольное лицо. И после смерти их ждёт родство душ. От него не сбежать, не спрятаться, не раствориться.

Она чуть щурится. Только, если это немир людей… Но сколько лет она сможет там выгадать для спокойной жизни?

— И, что же я, вылепленная по Вашему образу и подобию, должна сделать с Третьей Тэррой? — спрашивает Эсфирь, прилагая неимоверное усилие, чтобы не сжать руки в кулаки.

Все с интересом смотрят на ведьму. В ней плескался миллиард вопросов, но… задала она совсем иной, который не прояснит её сознание и на тэррлию.

— То, что умеешь лучше всего, — хмыкает Видар. — Сожги её. Дотла.

22

«Но они развратились пред Ним, они не дети Его по своим порокам, род строптивый и развращенный»

Библия, Второзаконие, 32:5.

Легенда об Антале Благородном. Раздел «Общая история Тэрр. Малварский фолиант»

Эсфирь скользит пальцами по чёрному кожаному переплёту, что отдаёт холодом. Она чуть ли не наизусть знала данную историю. Как и всё, что находились в учебнике. Во всех учебниках. Статус Верховной ведьмы обязывал знать историю если не идеально, то хотя бы уметь подсмотреть в нужный талмуд, когда это так нужно.

Глаза ведьмы скользят по знакомому предложению, пока в губы впиваются зубы, нервно покусывая их.

«Анталь Благородный. Могущественный Король Первой Тэрры. Альв — дух земли, обладал магией Исцеления. Много веков назад, когда в Пятитэррье ещё свободно существовали Тьма и Тимор — отец Анталя Благородного — Тейтар Бездушный — выступил против них, не поддержав идею о пользовании энергии людских душ, вместо энергии Хаоса.

Тейт Бездушный добился строжайшего наказания: изгнания Тимора в мир людей без магии и сил, и заключения Тьмы в Пандемониум. Тимор и Тьма были разделены и бессильны. Но Тимору, в отличие от Тьмы, удалось сохранить в себе зерно магии. С помощью него и новой практики — он смог вернуть былые силы. В людском мире он нарёк себя Кошмаром, Страхом людским, подпитываясь отрицательными эмоциями людей.

В одну из Ледяных Ночей Тимор находит силы вернуться в Пятитэррье. Щелчком пальцев, он стирает некогда родной дом с лица миров. И его план бы несомненно удался, если бы не маленькая шалость мальчика, королевского отпрыска, Анталя Благородного, что любил сбегать в мир людей, дабы посмотреть на празднование аналогичного праздника — Нового Года.

Анталь Благородный застрял на долгие годы в людском мире, пытаясь понять, как ему вернуться домой, и кто виноват в ужасах. Анталь Благородный вспоминает человеческого детёныша, с которым познакомился годами ранее и решается найти его. Детёныш тем временем обратился в прекрасную деву невиданной красоты. И имя той девы — Лия.

Дева, сама того не зная, была узницей Страха. Анталь Благородный вырывает её из лап Кошмара, а та, в свою очередь, видит настоящее волшебство перед глазами.

Анталь Благородный и Лия, вошедшая в альвийскую историю, как Верящая, победили Тимора, освободив Тэрры из-под его гнёта. Тимор был повержен, а Тэрры во главе с Первой восстановлены. С тех пор началась новая история. И пошёл отсчёт дней с благодарности человеку…»

Эффи открывает следующий учебник. А за ним ещё и ещё. Все главы абсолютно идентичны, исключая мелкие исправления.

Легенда об Антале Благородном. Раздел «Общая история Тэрр. Сильфийский трактат». Легенда разбита на абзацы.

Легенда об Антале Благородном. Раздел «Общая история Тэрр. Саламский свод». Даны примерные годы жизни Анталя Благородного и Лии Верящей.

Легенда об Антале Благородном. Раздел «Общая история Тэрр. Никсийский кодекс». Все имена собственные написаны со строчной буквы.

Оставался последняя книга. Копию, которой Эсфирь уже держала в своих руках будучи совсем юной ведьмой.

«Альвийский подлинник». Тот самый экземпляр, что принадлежал Видару.

Эсфирь притягивает его к себе. Обложка не поддаётся к открытию. Ведьма хмурится, пытаясь открыть книгу, но та противится, не пуская чужие глаза на свои страницы.

— Ты хоть представляешь, что Верховная может сделать с тобой?! — Яростный шёпот ведьмы на книгу не действует, что только раззадоривает её. — Так, да? Я — Советница Кровавого Короля, и ты обязана подчиниться мне!

Чудо всё-таки происходит: Эсфирь удаётся её раскрыть. Она ядовито ухмыляется. Оказывается, приобретённый статут ценился тем, кто зачаровал книгу, намного выше врожденного. На страницах чайного цвета прорастало семейное древо. Эсфирь приоткрывает губы в изумлении — это совсем не та книга, что была известна ей.

Видар вовсе не лгал, не издевался, не шутил — его род был родомКаина. Родом змеев. Это открытие поражает от макушки до пят. Она до последнего верила, что правитель попросту издевался над ней.

«Каин Греховный» — гласила первая иконка с прекрасным черноволосым голубоглазым юношей в венке из переплетенных виноградных ветвей. Видар был его копией. Рядом с Каином красовался портретЛилит — королевы Истинного Гнева— взращённой Хаосом специально в подарок новообретённому сыну. Яркие рыжие волосы искрились множеством отблесков от золотой терновой ветви. «Почили от старости» — гласила надпись под примерными годами существования в мире нежити.

Следующие портреты — «Беатриса Годвиния и Тейтар Кьяролл Бездушный». В узких кругах король был более известен под сокращенным именем — Тейт, а потому дальнейшие отпрыски пользовались этой формой имени. «Отравлены».

Изображения тех, кто больше всех интересовал Эффи — «Фиэлла и Анталь Безжалостный». Эсфирь останавливается на его прозвище, проверяя написанное ещё раз. Далее шло лишь то, что оба убиты приспешниками Тимора, и что правитель унаследовал дар Каина.

«Беатриса Амалия и Тейт Гидеон Неистовый» — «Хладнокровно убиты предателем Лжекоролём».

И, наконец, «Видар Гидеон Тейт Кровавый». Отличавшийся от родителей и предков, больше всех похожий на прапрадеда. Волосы остального семейства имели оттенки древесной коры, а глаза — листьев деревьев. И только Видар был копией Каина. Видар — третий, кто унаследовал страшную силу и неизвестно в каком охвате. Почему-то Эсфирь казалось, что он таит в себе всё и… даже больше.

Только Видар был пока что без пары, в гордом блестящем одиночестве. Но сейчас он — последний, кто волновал покой ведьмы. Глаза застыли на прозвище того, кто в остальных Тэррах слылБлагородными ставился в пример.

К горлу подкатывает ком, сплетенный из обиды и вранья. Эсфирь переворачивает листы, видя ещё раз имя короля и его прозвище. Тоже самое, что и несколькими страницами ранее — «Анталь Безжалостный».

«Анталь Безжалостный. Великий Король Первой Тэрры. Третье сердце Тэрры. Хранитель земли. Удостоен силе Каина, что теряется в смешении сил Бога и Хаоса. Много веков назад, когда в Пятитэррье ещё свободно существовали Тьма и Тимор — отец Анталя Безжалостного — Тейтар Бездушный — выступил против них.

Тьма и Тимор возжелали посягнуть на силы Каина, на возможность покровительствовать над людскими душами и душами нежити. Анталь Безжалостный был ещё юн и не превратился в Третьей сердце Тэрры.

Тейт Бездушный добился строжайшего приговора: изгнания Тимора в мир людей без магии и сил, и заключения Тьмы в Пандемониум. Тимор и Тьма были разделены и бессильны. Но Тимору, в отличие от Тьмы, удалось сохранить в себе зерно магии. С помощью зерна и новой практики — Тимор смог вернуть былые силы.

В людском мире он нарёк себя Кошмаром, Страхом людским, подпитываясь отрицательными эмоциями людей. В одну из Ледяных Ночей Тимор находит силы вернуться в Пятитэррье. Щелчком пальцев, он стирает некогда родной дом с лица миров. И его план бы несомненно удался, если бы не маленькая шалость юного принца, ещё не понимающего, что за сила в нём растет, Анталя Безжалостного, что любил сбегать в мир людей, дабы посмотреть на празднование аналогичного праздника — Нового Года.

Анталь Безжалостный застрял на долгие годы в людском мире, пытаясь понять, как ему вернуться домой, и кто виноват в ужасах. В один из дней он понял, какое влияние имеет на людей, животных и всё, что наделено душами. Анталь Безжалостный задумывает склонить на свою сторону человеческого детёныша, с которым познакомился годами ранее и решается найти его. Детёныш, тем временем, обратился в прекрасную деву невиданной красоты. И имя той девы — Лия. Дева, сама того не зная, была узницей Страха.

Анталь Безжалостный вырывает её из лап Кошмара, а та, в свою очередь, видит настоящие ужасы древней магии. Анталь Безжалостный и Лия, вошедшая в альвийскую историю, как Очернённая, вступают с Тимором в страшную по величине битву.

Анталь, стремясь спасти свои земли, подставляет под смертельный удар Лию Очернённую, что даёт ему возможность повергнуть Тимора без возможности восстановить ни магические, ни жизненные силы. Прах Лии Очернённой до сих пор хранится в королевском альвийском склепе.

Благодаря Анталю Безжалостному Первая Тэрра обретает былое величие и возвращает к жизни остальные Тэрры. И начинается новая жизнь Тэрр с грехопадения, как и начертано всей нежити мира…»

Эсфирь глупо хлопает глазами. Это казалось какой-то шуткой. Плевком в сторону остальных Тэрр. Первая Тэрра скрывалась за огромным слоем морока ни один век и никто, кроме Видара и его Поверенных не знал истины. В королях Первой Тэрры — не было и капли благородства нежити, лишь первородный грех, что протекал в жилах каждого правителя. Они былидругие. Другой породы. Не под стать оставшейся нежити. А остальные Тэрры — лишь подаяние для нескучной жизни древнего рода.

— Долбанный альв…

Перед глазами ведьмы яркими вспышками проносятся картины, как он «приручил» Идриса, а, быть может, и саму её. Что за сила в нём скрывается?

Эсфирь резко поднимается, захлопывая книгу.

Ей требуется без малого пять минут, чтобы определить в какой части замка находится Видар, окутать его туманом и перенести в ту самую камеру, где когда-то он угощал её плетью. Только закована в этот раз далеко не ведьма.

— Знаешь, инсанис, я больше люблю доминировать, — миролюбиво начинает Видар, но с каждым его словом голос окутывает могильный холод. — А потому, какого демона ты творишь?

— На что ты способен?

Эсфирь далеко не до угроз. Она не уверенна, способны ли цепи вообще удержать короля.

— Тебе было мало одной ночи? — угольные брови издевательски изгибаются, но голос…

Его голос… Эсфирь не могла подобрать ни одного слова, что могло бы это описать. Холодный. Мертвенный. Убийственный. Кровавый.

— Я не повторяю дважды того, что говорю.

— Я думал, ты жаждешь продолжения, — Видар холодно усмехается.

Казалось, его мало волновали цепи, что сковывали запястья. Да, и вообще вся ситуация. Еще бы, она похитила его в разгар разговора с Файяллом, Изекиль и Себастьяном, которые наверняка уже рыскали по замку. И двое из трёх абсолютно точно хотели прикончить ведьму. Но помощи можно было ждать вечность, а за вечность она могла бы вдоволь поизмываться над ним. Только его это почему-то не пугало. Он не боялся Верховной. Это означал лишь одно — Каин оставил ему достаточно сил для противостояния одному из самых сильных представителей нежити.

— А на что способна ты?

На лице Видара прорисовывается скользкая улыбочка. И будь Эсфирь моложе или неопытнее, она обязательно бы попятилась к выходу, высчитывая на ходу, где могла проколоться. Не беря во внимание, что почти на каждом шагу.

— Тебе было мало одной ночи? — возвращает ему Эсфирь.

— Да! Да, так мало, что приковал себя цепями в подземелье, надеясь на жаркий и страстный исход этого разговора!

По телу пробегают мурашки. Голос. Всему виновником выступал голос. Его. Что заставлял поджилки трястись, а рой мыслей умолял сбежать и забиться в самый темный угол Замка Ненависти.

— Что ты со мной делаешь?

Сладкий, чарующий, обманчиво родной, он заползал под кожу, обнимая каждый волокон мышц.

— Издеваешься? Я прикован! — Видар ярко улыбается, небрежно разворачивая кисти. — Сдаётся мне, что кому-то удалось открыть мою копиюАльвийского подлинникаи убедиться, что я не лгу.

Долгое молчание окутывает их, пока глаза пытаются рассмотреть души друг друга.

— Ладно, довольно шуток, — улыбка превращается в усмешку. — Снимай эти браслеты.

— Что, не настолько силён, чтобы выбраться? — дёргает бровью Эффи.

Король чуть опускает взгляд. Он мог бы выбраться, но… не хотел причинять ей боль.

— Ты ведь не глупая. Наверняка поняла, ктоя икакой силойобладаю, иначе я бы боялся тебя, как все вокруг. Открывай замки.

— Раз обладаешь силой — так продемонстрируй.

Губы правителя растягиваются в лукавую улыбку. Он чуть склоняет голову на бок, наблюдая за суровым лицом из-под полуопущенных ресниц.

Она ненавидит его, ведь так? А с этой секунды начнёт ненавидеть и себя.

«Ко мне!», — Видар с особой страстью наблюдает за тем, как ведьма, сама того не осознавая, приближается к нему, как после очередного негласного приказа руки отщелкивают замки кандалов, а затем тянутся к пуговицам на камзоле и шелковой рубашке; как её пальцы скользят по его оголенному торсу, прямо как в ту ночь, когда они оба, ведомые неясной силой, стремились навстречу друг другу.

Видар медленно облизывает губы. Управлять ею в разы легче, чем кем-либо вообще.

Душа Эсфирь откликалась на зов его голоса с такой податливостью, что он на секунду впал в ступор. Глаза ведьмы плескались ненавистью и ядом, но душа принимала его, как родного и даже «для галочки» не противилась. От её прикосновений дрожь чувствовалась по всему телу. Будто тогда, на проклятой кухне, он подсел на наркотик, а теперь, даже пройдя реабилитацию, не мог с него слезть. Его власть возводилась в абсолют, но раз он так желал её касаний, можно ли было утверждать, что и она владела им?

И он мог сейчас поставить её на колени; мог сделать с ней всё, что только пожелает; мог снова заковать в цепи; мог пользоваться ею с первого дня нахождения в замке, но… не смел. И это касалось не только ведьмы — Видар управлял душами в крайних случаях. Это было чем-то вроде секретного оружия. И сейчас, он добровольно раскрывал секрет ведьме, надеясь, подтвердить свои догадки на её счёт в ответ.

Эсфирь отшатывается от него, сверкая яростным взглядом.

— Прежде, чем ты превратишь меня в лягушку, смею заметить, что я не сделал с тобой ничего страшного, — ухмыляется Видар, всё еще держа руки в цепях. — Хотя, будем честны, очень желал.

— Почему я ни черта не помню?

— Потому что у тебя проблемы с головой.

— Что ты сделал со мной?

— Я заставил тебя целовать меня на протяжении часа без остановки… Ты с таким упоением расстёгивала мою одежду, а потом ты опустилась на колени и…

В глазах Эсфирь тлеют пепелища от пожарищ. Она резко притягивает его за лацкан камзола, готовясь отвесить порцию угроз и лишить жизненно-важного органа.

— Шучу! — Видар резко начинает смеяться, с небывалым удовольствием наблюдая за тем, как ведьма отпускает его и отходит на несколько шагов, скрещивая руки на груди. — Я лишь контролировал твою душу. Не смотри на меня так, да, ты меня расстегнула. На этом всё. Хорошая новость — у тебя есть душа. Плохая — твоя душонка ну, очень податливая, — на его губах всё ещё играет бесовская улыбка, которую Эсфирь не терпится размазать по довольному лицу.

Мало того, что их души — родственные, так ещё и… Она широко распахивает глаза, пугая его резкой сменой эмоции.

— Всё это время ты…

Сорвавшийся шёпот почему-то полощет по его сердцу. А её душа, словно обезумела, желая вернуться во власть сладкого голоса.

— Нет, — дёргает бровью Видар. — Это первый раз. И последний.

— Лжешь!

— Как угодно, но твоя душа чувствует, что я не лгу.

— Наследник Каина… Чёрный Инквизитор… Какая же я идиотка, — усмехается Эсфирь, упираясь спиной в бетонную стену.

— Это да. Но при этом — Перерожденная Хаосом. Наша битва была бы невероятной, будь мы по разные стороны рек. Но… — Видар спокойно вынимает руки из кандалов, лениво массируя запястья. — Не смотри на меня так, сама закрыла — сама открыла. Я и пальцем не шевельнул. Почти… — У глаз образуются морщинки от смеха.

Железная дверь в камеру громко хлопает. Внутрь залетает разъяренный Файялл, а следом Изекиль и Себастьян. Трое сначала окидывают удивлённым взглядом расстёгнутого короля, а затем одновременно переводят взгляд на воинственную ведьму у стены.

Себастьян тут же анализирует ситуацию, подрываясь к Эсфирь, но Файялл опережает его. Когда клинки уже покидают ножны, а ведьма лишь гордо приподнимает подбородок, раздаётся властный голос Видара:

— Остановись, Фай. Всё хорошо, — он приподнимает уголки губ.

— Если она что-то сделала — я выпущу ей кишки, — рычит Файялл, замирая на пол пути.

Взгляд Изекиль пропитан ядом и самодовольством, а Себастьян всё же протискивается к Эсфирь.

— Всё хорошо? — интересуется он, внимательно оглядывая подругу.

— Ты серьёзно, Себастьян? — голос Изи острее альвийской стали.

— Не стоит переживаний, Баш.

Эсфирь чуть приподнимает уголки губ, принимая протянутый локоть генерала.

— О, Хаос, убереги меня от этого зрелища, — закатывает глаза Изекиль.

— Закрой глаза, и Хаос тебе не пригодится, — едко вставляет Себастьян, окидывая Изи неприязненным взглядом.

— Думаю, нам всем вместе стоит продолжить разговор там, откуда ты меня украла, — Видар, как ни в чём не бывало застёгивает рубашку. — И, заодно, поужинать.

— Даже не щёлкнешь пальцами и не перебросишь нас? — фыркает Изекиль.

— Мне казалось, протез у тебя только на руке, — ядовито улыбается Эсфирь, а затем растворяется в воздухе, произнеся заклинание.

К моменту, как компания во главе с королём входят в обеденную, Эсфирь уже сидит за столом, лениво потягивая вино. В этот раз Видар не удостаивает её едкими комментариями, да даже взгляда не направляет в её сторону. Он молчалив и задумчив, будто пару минут назад перед ней был совсем иной альв. Поверенные же — отличались яркими улыбками и непринуждённым поведением.

Видар только раз, мельком, скользит по точёному профилю ведьмы, когда та отвечает на очередную улыбку Себастьяна. В груди становится тесно. Хочется снова почувствовать власть над её покорной душой и приказать улыбаться ему.

Король устало трёт пальцами веки, а затем, поднимает бокал:

— Часть нашей армии уже отправилась к землям Третьей Тэрры. Завтра отправляемся и мы. А потому — объявляюПоследний Ужин!

Себастьян, Файялл и Изекиль поспешно обновляют бокалы, тоже поднимая их над столом.

— Последний ужин, что это? — недоумённо моргает Эсфирь, наблюдая за тем, как Себастьян ставит свой бокал с амброзией, быстро наполняет вином фужер ведьмы и снова берёт бокал.

— Ещё одна традиция… Правда, касается она только нас, — Видар обводит взглядом своих друзей. — Мы не знаем, как закончится наступление. И все ли выйдут живыми. А потому — это наш последний вечер в тепле и атмосфере. И в этот вечернет препирательств, — он выразительно смотрит на близнецов, вид которых буквально кричал о том, чтобы вышвырнуть ведьму за дверь. — Нет разговоров о смерти, войнах. Нет ссор. Есть только жизнь.

Эсфирь хотелось восхищённо выдохнуть и тепло улыбнуться каждому сидящему здесь, несмотря на личностные отношения. Но вместо этого она поднимает бокал, кривя губы в ядовитой улыбке:

— Не думала, что Халльфэйр умеет проявлять слабость.

— За слабость! — ядовито улыбается Видар в ответ, снова обескураживая ведьму.

Но настоящий шок ожидал её дальше — за весь ужин не было ни единой нападки друг на друга. Не было сарказма и взглядов-плетей. Лишь смех и разнообразные истории. Одна чуднее другой. Была настоящая семья, рядом с которой Эсфирь чувствовала себячужой.

— М, кстати! — Файялл ставит бокал на стол, сверкая задорным огоньком в глазах.

Он разворачивается к Видару. Последний слегка приподнимает бровь, не отвлекаясь от разрезания стейка.

— Завтра тебе предстоит выбрать жену? — В голосе Файялла чувствуется неприкрытое издевательство.

— Да, точно! — поддерживает Изи. — Будь аккуратнее, а то она насоветует тебе жабу.

— Тогда ему придётся жениться на тебе, — хохочет Себастьян. — Ладно-ладно… На Кристайн!

Эсфирь подавляет в себе дурацкую улыбку, пряча её в бокале вина. Только сейчас она замечает, что в бокалах остальных — амброзия.

— Придурки, — тихо бросает Видар, искренне улыбаясь.

Взгляды короля и Верховной переплетаются. Последняя замирает, понимая, что сейчас — он настоящий. Видар резко переводит взгляд на Изекиль, что-то говоря ей, но Эсфирь всё ещё наблюдает за ним. За тем, как он элегантно отнимает палец от бокала, грозя Себастьяну; как облизывает губы после амброзии, а затем заразительно смеётся во весь голос, демонстрируя своим поверенным (и ей!) яркие ямочки и чуть заострённые клыки.

Кровавый Король, Чёрный Инквизитор, Могущественней Целитель, наследник Каина — всё это не шло ни в одно сравнение с нимнастоящим. Если от первых должен был содрогаться разум, то от второго, в неистовом страхе, дрожало сердце.

23

Она всем видом показывала унылость и безысходность намечавшегося мероприятия. Недовольство предназначалось всем альвам и альвийкам только по одной причине: Эсфирь сидела по правую сторону от трона, критически близко к месту короля.

Солнечный луч скользил по обнаженным участкам кожи, оставлял отблески на ярких волосах и окутывал древнюю темноту блестящими искрами.

Взгляд ведьмы лениво скользит по строкам раскрытой книги в изумрудном переплёте и даже на секунду не поднялся, когда в тронную залу вошёл король. Он на несколько секунд замирает в дверях, плотно стискивая зубы. Цвет платья ведьмы словно выбивает его из колеи. Чёрный так сильно ей шёл. Видару на мгновение показалось, что она — воплощение цвета. Всегда собранная, элегантная, в какой-то вечной затаившейся скорби.

Он невольно скользит взглядом по своему рукаву глубокого, темно-зелёного цвета. Странная усмешка отражается на лице. Всего лишь тон отделял его от чёрного. Но миллиарды красок — от неё.

— Верховная сегодня рано, — почему-то горло захотелось прочистить.

Он не мог отвести изучающего взгляда. Эсфирь, с грацией горной львицы, поворачивает на него голову.

— Не спалось.

Однозначно, односложно и сухо. Ничего нового. Ни тебе книксена, ни благоговения, ни страха. И самое страшное — такпривычно. Король начинал привыкать к дикарству, уже не считая, что это акт протеста. Более того, понимал, что она могущественна и не может себе позволить склонить головы даже перед наследником самого Каина, перед помазанником Хаоса.

Под глухой стук своих же каблуков Видар проходит к трону, снова скользнув по оголённому бедру ведьмы. Неужели было так сложно облачиться в альвийскую, или Хаос с ней, маржанскую тонкую броню?

Видар зло играет скулами, усаживаясь на законное место.

Эсфирь усмехается, даже не думая сменить позу на более скромную.

— Готов жениться на жабе?

— Чем чаще и резче ты будешь говорить «нет», тем быстрее мы уедем на границу. Экипаж уже ждёт, — сдержанно произносит Видар.

Эсфирь мельком скользит по нему взглядом. Трон безусловно создан для правителя, ему даже не нужно напускать на себя притворный флёр величия. Он был самим величием, буквально источал его. В мозге яркой вспышкой проносится картинка вчерашнего вечера. Того обворожительного мальчишку и кровавого убийцу объединяла лишь синь сапфировых камней.

Двери зала распахиваются. Придворный слуга торжественно идёт первым, а следом, в волнении, семенят несколько премилых альвиек.

— Слушай, а ты хоть раз за свои три сотни лет думал о браке? — тихо хмыкает Эсфирь, переворачивая страничку книги, даже не удостоив взглядом идущих.

— Я и сейчас не думаю, — на лице короля появляется скользкая улыбочка.

Эффи, наконец, поднимает взгляд. Девушки были так юны и… все, как на подбор! Будто бы их отштамповали на копировальной машине под любое капризное «хочу» короля. Все они старались держать марку и лишний раз не оглядывать с презрением ведьму, что так фривольно болтала ногой в изящной туфельке. Каждая в тайне метала, что, став королевой, вышвырнет малварку к окраинам Столицы. Место ведьмы там, а не рядом с потенциальночьим-токоролём.

— Ваше Величество!

Альв в почтенных летах склоняет голову, а девушки делают изящный реверанс.

Эсфирь закатывает глаза.

— Безнадёжные, — тихо слетает с её губ.

Но Видар слышит, сжимая челюсть, чтобы подавить смешок. Его уже даже забавляет эта непокорность.

А её забавляет развернувшийся цирк. В прежней Тэрре короли сами ездили свататься к приглянувшейся даме. Но здесь — их приводили словно игрушки на ярмарку, обряженные в красивые платья, увешанные разноцветными камнями. В нарядах — богатство домов. В эмоциях — неприкрытая лесть и желание добраться до власти.

Эсфирь усмехается. Её положение ничуть не лучше. Личнаяведьма. Собачонка, которую попеременно можно заваливать командами «фас» и «фу». Существо, чьи заскоки король попросту терпит, потому что она, в каком-то смысле, ценна для него. До поры до времени.

— Герцогиня Мирабелла Авлидия Винтер! Герцогиня Ульма Дре Винницкая! Маркиза Лаурентия Александрина Гербарт! И маркиза Доротея Виктория Луре!

Придворный представлял каждую поимённо, а девушки поочерёдно кланялись королю, стараясь как можно выгоднее продемонстрировать декольте, грациозность, томный взгляд и сладкую улыбку.

— Что думаешь?

Голос короля наполнился той самой властностью, от которой у каждого леденела кровь в жилах.

А ведь он мог бы с лёгкостью контролировать души каждого находящегося здесь, более того — прочесть их, как книги. Эсфирь чересчур резко поднимает на него взгляд.

— Бери всех, Ваше Величество. Создашь гарем. — Она медленно облизывает губы, смотря чётко в его глаза, а затем переворачивает страницу. — Да и я повеселюсь от души!

Гнев обжигает вены короля.

Альвийки осторожно переглядываются меж собой. В Столице ходило много слухов о ведьме. Один из самых укрепляющих её преданность Первой Тэрре — она победила Альвийский каньон, вытащив короля из воды в последнем испытании, а король в благодарность за спасение позволял ей любую вольность: будь то цвет одежд или сон в его постели.

— Что же, к величайшему сожалению, я не могу принять сердце ни одной из Вас! — сдержанно произносит Видар. — Советница вынесла свойотрицательныйвердикт, и я его поддерживаю.

— Прошу ровно минуту, Мой Король, Моя Верховная! Возможно следующие понравятся Вам!

Придворный вместе со своими игрушками кланяется и бежит за очередной партией альвиек.

— «Следующие»? — брови Эффи взметают вверх, когда она тихо обращается к королю.

— «Моя Верховная»? — Видар копирует выражение лица ведьмы.

— Не думай, что сможешь хоть когда-нибудь меня так называть.

— Смотрю, мой народ начинает тебя принимать.

— Но не твои потенциальные жёны. У них были такие взгляды, будто мне самое место на псарне.

— А разве нет? — Видар изящно изгибает бровь, сверкая сардонической улыбочкой.

— Тебе лучше знать, — равнодушно хмыкает Эсфирь.

Ведьма меняет позу, не замечая, как король замирает, всё ещё смотря на неё невидящим взглядом. Ему лучше знать. Ему действительнолучше знать, что является нормой, а что нарушением для его Тэрры. А она нарушала каждую традицию, подрывала любой устой. Да даже сейчас — позорила и только. Если он не может приструнить одну Верховную, то как может удерживать целую страну?

Пока что мнение его поданных разделялось. Кто-то, увидев её подвиг на Альвийском каньоне, поменял своё мнение и в ту же секунду подвергся мощному ведьмовскому обаянию, но кто-то продолжал ненавидеть. Их было меньше. И всё же в их сердцах назревало сомнение в короле. А там, где росло сомнение — рядом вызревал и бунт. Видар как никто знал это.

— Может, посмотришь на невест?

Голос Эсфирь тихо обволакивает его сердце, что тут же реагирует и делает несколько ненавистных ударов.

Она сидела подобно королеве. Ровная осанка, руки на подлокотниках, ноги чуть отведены в сторону. Величественная и притягательная. Без единого шрама или царапины, ни одной руны или узора. Но Видар точно знал, что под тонкой тканью фатина кроется белый ведьмин знак. До последнего отказывался признаваться себе в том, что запомнил каждый изгиб клейма.

Переводит взгляд, ничего не отвечая. Король несколько раз моргает, ему кажется, что эти девушки уже стояли перед ним минутами ранее.

Пока придворный с широкой улыбкой расписывал регалии каждой — Видар откровенно скучал. Что он вообще делает? Армия, наверняка, преодолела половину расстояния за пол дня, а доверенные генерала Себастьяна уже думали, где выгоднее разбить лагерь, пока король выбирал потенциальную королеву. Себе под стать.

Смешно.

Настолько древней сущности, как он, просто не существует. Настолько же сильная, как он, сидела по правую руку и что-то говорила, так широко и натянуто улыбаясь, что казалось её, и без того тонкая кожа, зайдётся трещинами.

Демон. Он пялится на неё. Опять.

— … А потому — да, это хороший вариант, — доносится до его ушей. — Не правда ли?

Видар усмехается. Вопрос требовал обращения, но она не скомпрометировала его наглым «ты».

«Мой Король…»

Он отрицал всеми правдами и неправдами, но жаждал услышать это обращение из её уст. Снова.

— Ты на каждую девушку будешь говорить «да»? — скептически вскидывает бровь Видар.

Она издевалась над ним.

— У герцогини Де Роуз идеальная родословная и здоровье. Нужно быть глупцом, чтобы это отвергать, — безмятежно улыбается Эсфирь.

О, она была готова продолжать советовать ему каждую альвийку, лишь бы наблюдать за грозовыми тучами в глазах.

— Что ж… Для меня этого недостаточно. Я же не лошадь для скачек выбираю.

— Разве? — Эсфирь удивлённо приподнимает брови. — Почему мне не сказали об этом раньше?

Ей хочется залиться ярким хохотом при виде сконфуженных барышень, нервно сглотнувшего слюну слуги и почти шевелящихся от гнева волос Видара.

Он — такая лёгкая добыча в её руках. Пусть не по силе, но по эмоциям она превосходила его. Укрепляла в нём ненависть к себе. Беспощадно игралась с ним.

Круг повторялся. Снова девушки. Её до абсурдности обоснованное согласие на каждую. Гуляющие скулы Видара. И страх, что наполнял каждую щель в каменной кладке тронной залы.

— Я прикончу тебя… — сверкает яростью в сапфирах Видар, когда в очередной раз пытается подобрать весомый аргумент в противовес заверений Эсфирь.

Новая партия альвиек и их сопроводитель снова уходят ни с чем.

— Ты уже пытался, — хмыкает Эсфирь, наблюдая за удаляющимися спинами отвергнутых невест.

— Что? — Он удивлённо вскидывает брови. В мыслях, да, постоянно, но наяву — вряд ли плети можно назвать шагом к казни. — Надеюсь, тебе это приснилось.

— Когда я занесла клинок над твоей головой.

Ведьма не смотрела на него. Говорила это как обыденность, без каких-либо обид. Будто погоду с ним обсуждала.

Видар снова замирает, внимательно оглядывая её.

— Так ты же не хлопушку с конфетти решила продемонстрировать, — хмыкает он.

Губ Эсфирь касается усмешка.

— Я чувствовала силу, исходящую от тебя. Разрушительную. Я думала, мне просто показалось. Но, оказывается, с тобой не бывает просто.

— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня услышать? Извинений?

Сначала он хотел ответить, что это всё потому, что он невероятно хорош собой, но в последний момент передумал. Важным стало узнать, что творится в рыжеволосой голове.

— Я хочу показать разницу в нас.

— Разницу? — С его губ срывается лёгкий смешок. Они, наконец, смотрят друг другу в глаза. — Ты такая же убийца, как и я. И глазом бы не успел моргнуть, как клинок в моём глазу или в сердце, тут уж, как тебе нравится убивать: мучительно или спасительно. Зная твой послужной — первое.

— Вот она. Разница.

Как бы он не хотел задеть её — не вышло.

— Разве? Кажется, нас это даже роднит.

— О, нет, Видар… — Она, кажется, в первый раз называет его по имени, сама от себя не ожидая. Тень удивления на долю секунду показывается в его глазах. Хотя, быть может, она отразилась из её. — Это наше главноеразличие. Имея возможность прикончить — я лишь показала, что не из серии твоих пустоголовых и беззащитных игрушек. И способна постоять за себя. Но ты… — С губ слетает смешок. Возможно, он посчитал бы его разочарованным, если бы перед ним не сидела она. — Ты был готов расщепить меня на атомы, далеко не из-за какой-то ссоры. Ты призвал свою силудо того, как я занесла клинок. Намного раньше. Ты готов был убить меня во сне. Кажется, Ритуал Доверия не оправдал ожиданий?

Она говорила с таким безразличием и невозмутимостью, будто её ничуть это не задевало. Более того, будто какой-то части ведьмы даже хотелось, чтобы он расправился с ней. Во сне.

— Этот Ритуал полная бессмыслица, — усмехается Видар. — Как можно безукоризненно доверять друг другу, если ненавидишь?

— И тем не менее, нас связали.

Эсфирь каждую ночь думала, что убей он её — это бы разрешило многие проблемы.

А для него — колкие слова, брошенные с явным презрением — приговор, ни больше, ни меньше.

Их разговор остаётся витать напряжённым облаком, которое медленно разрасталось под стать шагов слуги. Вслед за ним чинно шёл мужчина.

— Что, чистокровные альвийки в твоём королевстве по пересчёту? — скалится Эсфирь, пока не узнаёт фигуру идущего. — А я-то думаю, что Файялл так относится ко мне. Ревнует, что я так часто с тобой ошиваюсь? О, а если я расскажу ему нашсекрет… Я разобью бедняге сердце!

— Замолчи, или я вырву твоя язык, — глаза Видара подёрнуты мутной пеленой. Он даже не смотрит на нахалку.

— Придумай что поинтереснее. Было уже, — беспечно пожимает плечами она, глядя прямо на кривовато улыбающегося сильфа.

Перед ними стоял герцог Тропы Ливней собственной персоны.

— Ваше Величество! — Он кланяется Видару. — Госпожа Советница! — Поклон для ведьмы другой. Более почтительный. — Моё имя — Таттиус Имбрем Орфей Цтир. Я герцог Тропы Ливней Айшграйфа. Был почётным гостем от моего короля на Вашем Посвящении…

Видар стискивает зубы, изо всех сил стараясь оставить лицо безмятежным. Клинки, по краям сапог обжигают кожу. Эсфирь же позволят себе нахмуриться.

— …Я прошу прощения за беспокойство и за то, что отрываю Вас от важного дела. Но… я ничего не мог с собой сделать. Прошу, выслушайте меня!

— Конечно, я выслушаю Вас, герцог Таттиус. Вы гость моей Тэрры.

— Благодарю Вас! Дело в том, что, увидев Вашу Советницу — я более не мог оторвать от неё взгляда…

Эсфирь тут же теряет интерес, рассматривая герцога со скучающим видом. Ей повезло нарваться на него целых два раза. В разных обличиях. И два раза он пытался завладеть её вниманием. Как до устали примитивно.

— …Я, с позволения Вашего Величества, хотел бы предложить ей руку и сердце, — заканчивает герцог.

Эсфирь улавливает в его глазах отголоски чего-то опасного. Древности. Она аккуратно переводит взгляд на Видара. Такие же отблески сверкали в нём самом.

От короля веяло безмятежнымспокойствием. Уголок губы медленно тянется к верху, дыхание ровное, Эсфирь даже кажется, почти мёртвое. Сердце делает мощные тихие удары. Ни одной мимической морщинки, ни малейшего намёка на дьявольский задор. Мертвенное ничего.

— Позволения не будет.

Три слова. Три брошенных клинка из его сапог. Точно в два глаза и лоб. Четвёртый он припас для сердца. Её сердца.

Эсфирь почему-то почувствовала странное облегчение. Запретил. Хотя, за все часы издевательств мог ответить её тошнотворным: «Да, это хорошая партия!».

— Но… Ваше Величество… — герцог делает безуспешную попытку привести весомые аргументы, но осекается, наткнувшись на взгляд Видара.

Эсфирь видит, как Таттиус делает шаг назад. Но есть в нём что-то неестественное, такое фальшивое, что видно только под определённым углом зрением. И как ведьма не смотрела — не могла нащупать. Лишь шаг. Один шаг. В котором он будто бы захромал. На одно мизерное мгновение.

Король поднимается. С какой-то опасной грациозностью. Даже солнце прячется за плакучей ивой, опасаясь гнева. Тень падает на линию скул, делая лицо ещё жёстче и острее.

— Моё решение Вам ясно. Аудиенции на сегодня окончены. Нам с госпожой Советницей пора удалиться.

Неразборчивые извинения и быстрые шаги — единственные звуки, под которые слуга и герцог покидают тронный зал.

— Прежде чем ехать, переоденься в камзол. Я велю принести его в твои покои.

Голос звучит сухо. Он сдерживал не злость. Ярость. На себя. На неё. На демонова герцога. Отчаянно не понимал, почему мысль об одном её увлечении кем-то так претила. Часть сердца, свободная от ненависти, искренне хотела, чтобы весь её угол внимания клином сошёлся на нём. Только ему она дерзила. Только с ним позволяла себе насмешки. Только ему дарила закатанные глаза. Только для него были её рассуждения и улыбки.

— Твоей личной игрушке снова нельзя носить то, что хочется?

Насмехается. Одно из самых безобидных оружий в не столь разнообразном арсенале.

Видар слегка поворачивает голову, бросая на ведьму небрежный взгляд.

— Я должен объяснять тебе, как обязана выглядеть Советница в любых поездках? В замке хоть голая ходи.

— Не удостою тебя такой радости, — скалится ведьма.

Она, с гордо поднятой головой, проходит мимо Видара. Совершенно не ожидая, что её спина примет на себя подлый удар.

— Благодарности за спасённую свободу ждать не стоит?

— Через сутки я бы превратилась в скорбящую вдову.

Эсфирь останавливается, глядя на двери.

— Даже не попыталась бы его полюбить?

В каждом слове — едкий укол.

— Разберись в своей шизофрении. То о благодарности говоришь, то о любви, — хмыкает она, сверля взглядом несчастную древесину.

Ещё немного, и Эсфирь точно исполнит одно из сокровенных желаний — наденет на него люстру.

— А если бы я отказал твоему Кванталиану — ты бы тоже стала вдовой через сутки?

Он медленно идёт по направлению к ней, но нещадно наступает на каждое волокно сердца.

Эсфирь настороженно разворачивается, когда расстояние между ними опасно сокращается. Руку протяни — и можно задушить.

— Нет. Через четверть часа, — уголки её губ дёргаются в нахальном подобии улыбки. — До встречи на границе, достопочтенный альв.

Она исчезает за дверьми, оставляя его разбираться в событиях сегодняшнего дня.

Ведьма несомненно была хорошей актрисой, не показав, как дрогнула её душа. Но при упоминании имени беса — он попал в точку. А она и не заметила, как когти короля коснулись души в момент эмоционального скачка. И кто бы только мог подумать, что он найдёт язву благодаря сильфийскому герцогу…

⸶ ⸙ ⸷

То՛пи. На рассвете королевский экипаж уже размеренно двигался вдоль границы, где располагалась болотистая мрачная местность. Эсфирь лениво оглядывала зелёные оттенки, что с каждой тэррлией становились серее и теряли альвийский лоск.

Граница ужасала. Ей казалось, что здесь не то, что нет жизни — никогда и не было. Стволы чёрных безжизненных деревьев держали ломанными ветвями небесный серый свод.

Где-то поблизости заржала лошадь. Эффи попыталась найти хотя бы одно живое существо, заметив шевеление вдалеке.

— Тролли, — недовольно фыркает Файялл, молчавший до этого всю дорогу.

Молчание и рассматриваниецветакамзола Эсфирь — вот, что занимало его. На ней сверкалтёмный изумруд. И хотя головой он частично понимал, что это знак покровительства короля, но в тот же момент — другая часть, очевидно большая, противилась. Тёмный изумруд — цвет семьи Видара, что с годами превратился в ассоциацию со скорбью у альвов. Толькоегоцвет.

— Твои любимцы, братец, — слышится усмешка Изекиль.

— Да, чтобы их погубила их же тупость! — грудной голос старшего брата снова наполнил карету.

Эсфирь не нужно было смотреть в его сторону, чтобы уловить неприязнь.

«Интересно, всегда он такой?»

Но стоит поднять взгляд, как Файялл едко усмехается, отворачиваясь к окну. Она ведь даже представить себе не может, насколько значим цвет её одежд! Для ведьмы это не больше, чем ткань, но вся армия будет сторониться её больше обычного. В каждом вояке поселится заинтересованность.

С губ Файя слетает очередная усмешка. Не только в вояке…

На глаза снова попадаются тролли. Болотные тролли, что обитали в Топях мало отличались от Каменных — обитателей Великого Басаама. Последние разве что были умнее и дружелюбнее, а первые — прославились вздорным характером, несусветной глупостью и шастанью туда-сюда без дела. Сейчас, например, Эсфирь скептично наблюдала за тем, как два тролля, покрытые слизью и сухими прилипшими ветками, пытались нащупать что-то, стоя по колени в воде.

— Что они делают? — слегка приподнимает брови ведьма.

Вопрос был адресован Себастьяну, ибо только он разговаривал с ней. Король предпочёл ехать в отдельном экипаже.

— Ищут камни, — самодовольно хмыкает генерал.

— Камни?

Эсфирь оборачивается, замечая на себе насмешливые взгляды близнецов.

— Они достают камни, чистят их и укладывают обратно в воду, — глядя на лицо Эффи, он покусывает губу, чтобы не засмеяться. — Не ищи в этом смысла. Пусть бедолаги думают, что нужны этим Топям.

В карете снова повисает гнетущее молчание. Себастьян «заинтересованно» рассматривал свою военную форму, Файялл — с такими же эмоциями наблюдал за сменяющимся пейзажем, а Изекиль изредка оглядывала ведьму.

Сейчас Эсфирь казалась ей не более, чем обычной маржанкой королевской крови. Расслабленная поза с гордой осанкой, пальцы рук сцеплены, но не потому что дрожат — видимо, сидеть так удобнее. На лице полное безразличие, а в глазах — пустота. Иногда пустота разбавлялась тёплыми спектрами эмоций. Но, признаться, Изекиль поймала её лишь несколько раз — когда ведьма прощалась с семьёй на балу и когда заговаривалась с Себастьяном.

Только за одного Себастьяна она готова была возобновить людские Салемские процессии. Какого демона он помогал ей? Почему не видел в ней истинное зло, коим малварка и являлась? Почему она? Её бесило, что когда-то генерал с лёгкостью отказался от неё во имя службы, а сейчас открыто флиртовал с ведьмой каждый раз, несмотря на службу и разницу в положении.

Изекиль старалась злиться на неё. Копировать эмоции Файялла. Видара. Но сталкиваясь с пустым взглядом становилось зябко. Может, она перегибала в своих выпадах и угрозах? По крайней мере, Эсфирь не сделала ей абсолютно ничего. Если короля она поддевала специально, то лично с ней огрызалась только, отстаивая себя, лишь потому что каждый раз указывала ей — вояке, её же место.

— Если ты хочешь что-то спросить, то просто задай вопрос, — хмыкает Эсфирь, обращаясь к Изекиль.

Она резко переводит взгляд, упираясь в разноцветные радужки. Чувствует, как рядом напрягается Файялл.

Губ Себастьяна касается усмешка.

— Слишком много чести для меня. Спрашивать что-то у Моей Верховной, — издевательски протягивает Изекиль. — Так ведь теперь тебя принято называть?

— Наш гордый король уже нажаловался своим друзьям? — Эсфирь легко улыбается.

При упоминании о короле на дне зрачков что-то загорелось, надломилось и исчезло.

— С какой скоростью ты можешь убить всех, кто находится в карете? — задумчиво спрашивает Файялл, не смотря на ведьму.

Видар был уверен, что очень быстро. Файялл сомневался.

— Вы бы не успели вздохнуть, — в голосе неприкрытая скука и обыденность. «И это всё, что их волнует?»— Но, если бы я действительно хотела, вы бы даже не поняли, что мертвы.

— То есть, если, в теории, сегодня-завтра развернётся кровавое месиво в Третьей Тэрре, ты и глазом не моргнёшь? Даже с невиновными? — Файялл, наконец, поворачивает голову.

— Ваш король «моргнул глазом» в легендарнойКровавой Бане? — Эсфирь медленно облизывает губы.

— Та ситуация — другая. Нас предала Тэрра, — сухо вставляет Изекиль.

— Если он прикажет всех спалить — все будут мертвы. Я не буду разбираться, кто заслуживает смерти, а кто нет. Я для вас лишь оружие, верно? Оружие не спрашивает.

В глазах Файялла проскальзывает то ли уважение, то ли раздражение. Единственное, что замечает Эсфирь, как Себастьян нервно поправляет клинки, располагавшиеся в потайных карманах на левом предплечье.

— Если вы подводите к тому, захочу ли я вспороть всем глотки и сбежать — конечно, захочу. Как и вы хотите перерезать глотку мне. Но это скучно. А скрываться всю жизнь в людском мире — интересно, но мне хочется жить веками, а не умирать отнемагии, как все изгнанники. Кажется, у людей эта болезнь называется «рак». А, зная простую прогрессию, чем больше могущество, тем быстрее стадии развития… Лучше уж раздражать веками вас.

— Я не хотел тебя убить, — обаятельно усмехается Себастьян, толкая Эсфирь локтем, отчего Изекиль закатывает глаза. Глупый вояка совершенно не чувствует опасности!

— И зря, — лёгкая улыбка на губах Эсфирь кажется трагической, отчего Изекиль становится стыдно.

Карета останавливается под ржание лошадей.

— Вы уже знаете его план действий? — спрашивает ведьма, разглаживая лацкан камзола.

— Нет, — пожимает плечами Себастьян.

Врёт. Ведьма дёргает бровью, замечая, как кадык Себастьяна дёрнулся.

— И зачем тогда вся ваша суета с Поверенными, тайными советами, с обсуждениями? — Эсфирь хитро осматривает лица альвов.

— Видар принимает наши доводы во внимание, выслушивает нас, — отвечает Изекиль. — Совет же выбирает из стратегий Видара и редко что-то предлагает. Тем более, Видар не особо заинтересован в беседах с ними.

— Он знает, что делает. Мы нужны ему, чтобы он не превратился в тоталитарного диктатора. В свою очередь мы — доверяем ему. Иногда его планов никто не знает, как в случае с той же самой Кровавой Баней. И этот план был наилучшим решением, — добавляет Себастьян, пока Файялл подтверждает каждое слово друга кивком головы. — Мы просто шли за ним, зная, что куда бы он нас не вёл — мы вернёмся с победой.

— То есть он — вечная пороховая бочка для своей страны? — хмыкает Эффи.

— Он — запал для тех, кто сунется к нему с порохом. — Файялл поправляет форму.

Их с Изекиль одежда отличалась от формы Себастьяна. Ткань и, и тонкая на первый взгляд, броня цвета древесной коры, плавно граничили с чёрным. Они были увешаны многочисленными клинками, запрятанными как в потайных карманах, так и висящими на перевязях. Кожаная отделка в виде ветвей скользила по плечам и ногам. У Себастьяна же только цвет брюк совпадал с Теневым отрядом. Его камзол тёмно-болотного цвета выглядел дорогим и увесистым, но отделки на нём не было. Ничего, что указало бы врагу на генеральскую должность.

На их фоне Эсфирь чувствовала себя ярким пятном. Обманчиво-лёгкой добычей.

Ровно в тот момент, как дверь кареты распахивается — в её глазах вспыхивает опасный огонёк.

24

Перед глазами Эсфирь еле дышала разрушенная деревня. Меж обломков шныряли подчинённые генерала Себастьяна, в том числе и отряд капитана Файялла. Они расчищали местность, убирали опалённые остатки от домов и заборов.

Лица военных ухмылялись, улыбались, мерцали калейдоскопом эмоций. Солдаты грязно матерились, шутили, даже оттачивали друг на друге излюбленные приёмы. Но все, как один, испуганно отводили взгляд, заметив не столько Верховную, сколькоцветеё камзола.

Лагерь военных раскинулся в тэррлии от королевского. Эсфирь усмехается, зная, кому принадлежит огромная роскошная палатка. Что ж, не перетащил сюда замок и на том спасибо. Она недобро обводит взглядом деревню, пока на глаза не попадается обсидиановый цвет формы с малварским гербом — чёрной лилией в звёздах.

Чем больше она смотрела, тем больше видела. Армия её брата трудилась бок о бок с армией ненавистного короля.

Эсфирь останавливается на полпути, заставляя затормозить остальных.

— Что это значит?

— Почти закончили разбивать лагерь и очищать территорию, — обыденно пожимает плечами Себастьян, прекрасно понимая суть заданного вопроса. — Эту деревню разгромили Узурпаторы несколько недель назад. Почти все жители эвакуированы, остальные — мертвы.

— Я про малварскую армию, — сухо отзывается ведьма.

— Наслаждайся тем, какне лицемериттвоя расчудесная страна, — хмыкает сбоку Изекиль.

Она не останавливается, чтобы продолжить разговор, двигаясь прямиком к своему отряду. Вслед за ней, усмехнувшись, проходит Файялл.

Сердце Эсфирь пропускает удар. К демону Видара и его свору, к демону братьев, что просто не имели права разглашать государственных дел, но Себастьян — тот, кому она могла доверять… Тот, кто из раза в раз подтверждал свою честность и добросовестность. Он мог хотя бы намекнуть.

— Ты был в курсе? — Эффи едва ли удостаивает Себастьяна взглядом.

Он тяжело вздыхает.

— Да. Эффи, слово короля для меня…

— Я знаю. — Она как можно равнодушнее старается пожать плечами. Судя по обескураженному взгляду Баша, это выходит отлично. — Признаться, не думала, что у Советницы настолько нет прав.

— Он остерегался…

— А, по-моему, он наблюдателен. И решил выжать из меня абсолютно все связи.

— О чём ты?

Себастьян чуть хмурится. Он знает, о чём она. Ему хочется развернуть быстро-идущую ведьму на себя и вдолбить в могущественную голову, что есть вещи, не зависящие от него. Что он, в отличие от неё, не волен делать, что вздумается.

— Сначала казначей Ирринг, затем мои братья, дальше будет сильфийский герцог? — Эсфирь нервно одёргивает рукава камзола. — Или этот наряд — надежда на то, что старый король Третьей Тэрры тоже обратит на меня внимание? Он так и кричит: «самая яркая мишень в лагере».

— Эффи, всё не так, как ты думаешь… — Себастьян встречает её скептический взгляд. — Ладно, может быть так, но…

— Я не корю его за то, что он пытается извлечь отовсюду выгоду. Я зла, потому что я — Советница, но главное, Верховная! И со мной никто не считается! — Она снова гневно поправляет камзол, резко взглянув на одного из солдат. Тот оступается, роняя из рук поленья. — Ну, кроме этого!

— Аккуратнее, брат, — быстро вставляет генерал, заверяя солдата взглядом, что всё под контролем. — Как ты узнала про казначея?

— От самого же казначея! — Эсфирь, наконец, переводит взгляд на альва. Себастьян хотя бы не пытался лгать или отнекиваться. — На днях мне пришло письмо, в котором он буквально расщеплялся на атомы от радости: успешная сделка обязует его частые появления при замке. Рассказал и о том, что согласился на сделку фактически из-за меня, ведь он от неё не выигрывает и, что его самый ценный приз — возможность наших встреч.

— Видар не допустит его до двора. В этом можешь не сомневаться. Те, из кого он смог извлечь пользу — перестают его интересовать.

— Братьев он тоже мною провоцировал?

— Да.

Себастьян облизывает губы, а затем смотрит на носки своих ботинок.

— Было бы славно, чтобы из меня он тоже поскорее извлёк пользу.

Себастьян прячет взгляд в пушистых ресницах. Говорил же. Говорил этому дураку с Ветвистой Короной на голове, что так поступать нельзя, что это подло и низко, помыкать теми, кто небезразличен к ней. Но короля невозможно остановить.

В первом случае с казначеем Иррингом — королевская казна обогатилась на внушающее количество процентов. Во-втором — значительно укрепилась армия. И не просто военными. Теми, кто безоговорочно сложат головы за Верховную ведьму.

— Как думаешь, после всех недоговоренностей, я могу доверятьвам? — стервозно дёргает бровью Эсфирь.

Себастьян с достоинством выдерживает пустой взгляд, но молчит в ответ. Он бы не доверял.

— Прости, Эффи. У меня нет оправданий. Да, они и ни к чему.

— Я прекрасно понимаю твоё положение, — хмыкает ведьма перед тем, как войти в палатку.

Себастьян ныряет за ней блёклой тенью.

Внутри помещение казалось ещё больше, нежели снаружи. По периметру стояли стойки с левитирующими свечами, в центре расположился огромный восьмиугольный стол, во главе которого восседал Видар. Напротив него — Брайтон. Чуть дальше стола, в углублении, которого не касался свет — что-то отдалённо напоминающее коридор.

— Это определённо чудесная информация! — Видар ярко улыбается. — Принесите мне бумагу и конверт! — глаза Видара мерцают самодовольством, когда пробегаются по хрупкой фигуре ведьмы. Ему казалось, что только что он выиграл большой куш.

Брайтон поднимается с места, разворачиваясь лицом к сестре. Он застывает на месте.

Чёрный камзол обманчиво повторял стройный силуэт, но Эсфирь знала, что это не более, чем обман зрения. Ткань камзола могла выдержать несколько сильных ударов меча, а в запахах, многочисленных складках и потайных кармашках — скрывалось разнообразное холодное оружие. Он выглядел крайне уставшим.

— Ваше Величество Брайтон Киллиан Бэриморт! — Эсфирь холодно улыбается, склоняя голову под погасший взгляд Видара.

Признаться, король ожидал, что она отвесит брату пощёчину со всего размаха, а сам он станет свидетелем увлекательнейшей сцены.

— Ваше могущество Верховная Тринадцати Воронов! — кивает ей Брайтон. Взгляд тайком скользит на правую руку. С губ срывается облегченный выдох — кольца нет. Зато есть цвет. Цвет Короля.

— Признаться, я была удивлена, увидев Вашу армию, разбивающую лагерь.

Эсфирь чинно проходит к столу, грациозно садясь на своё место, подле правой руки Видара. Себастьян семенит вслед за ней.

— Я думал, Вас поставили в известность.

Брайтон сглатывает слюну. Он пытается перехватить её взгляд, но безуспешно.

Сестра выглядела настоящей королевой.

— Я тоже думала, что меня поставят в известность, — ухмыляется Эсфирь. — Но я здесь наособыхправах.

Только сейчас переводит ледяной взгляд на Видара.

Он напряжённо ухмыляется, а затем передаёт письмо слуге, справляясь — смогут ли его доставить за полчаса? Вопросительный взгляд разноцветных глаз останавливается на цвете его камзола. Точно такой же, как и у неё самой.

Она резко поднимает взгляд. Король взял её под своё покровительство, облачил в свой цвет. Создал идентичные парные камзолы. В очередной раз бессовестно присвоил, не спросив.

— Не стоит наговаривать, госпожа Верховная, — тон короля пропитан самодовольством.

— Ваши благородия, сейчас самое время утвердить план действия. Моя армия ждёт, — начинает говорить Себастьян, как оказывается прерванным младшим братом малварского короля.

— Привет всем! — весело бросает он, поигрывая маленьким клинком меж пальцев. — Что пьём? Без вина воевать я не пойду! О, пардон! Ваши Величества, — Паскаль шутливо кланяется королям. — Коллега, — салютует клинком Себастьяну, доходя до Эсфирь. — Сестрёнка, — целует ведьму в макушку, тут же ретируясь под озлобленным взглядом короля. — Да вы продолжайте, собственно, я как мышка!

Мышка со впечатляющим звуком падает на стул.

— Паскаль, — грозно протягивает Брайтон, испепеляя брата взглядом.

Эсфирь с трудом сдерживает смех. Брат никогда не научится вести себя учтиво и строго. Должно произойти поистине что-то страшное, чтобы увидеть угрюмую гримасу вместо прозорливой усмешки.

Его военный камзол — небрежно расстёгнут — извечная классика. Он укладывает левую ладонь на стол, а правой продолжает перекручивать клинок. Должно быть, Себастьяну он казался обормотом, но Видар, как никто, знал истинную суть ожесточённого бойца с беспечной улыбкой.

— Прошу прощения, братец. Молодость играет, — он дёргает бровью, останавливая взгляд на Эсфирь и Видаре. Радужки покрываются ледяной коркой.

Их идентичные ауры вздымались над головами. Иссохшие, они тянулись друг к другу, но каждый раз встречались со строптивостью хозяев. Паскаль нервно облизывает губы, а затем снова улыбается, качественно скрывая переживание. Что король, что ведьма выглядели, словно потратили все силы на вальс. Только танцевали они со смертью, сами того не осознавая. И сколько они могли балансировать перед тем, как в душах начнут образовываться прорехи — он не знал. Но знал, как залатать зияющие пустотой дыры. Паскаль посылает настороженный взгляд Брайтону. Тот стискивает зубы, понимая всё без слов.

— Моя армия ждёт указаний. — Паскаль берёт разговор в свои руки. — Мы проверили территорию — чисто. Узурпаторы будто растворились. Честно говоря, похоже на ловушку для нас.

— Направлять армию в сердце Бассаама — самоубийство, нужно действовать изнутри, — Видар задумчиво трёт подбородок. — Хотя я уже предлагал убить всех, оставить только землю.

— При всём уважении, но нет, Видар, — отзывается Брайтон. — Мы истратим ресурс зазря.

— Твоя репутация от этого не пострадает, Кровавый, но мы запятнаем честь малварца, — вступает Эсфирь. — Да и потом, нам нужны саламы. Уничтожив целую нацию, мы лишимся рабочей силы, пострадает казна.

— Всегда будут несогласные, — усмехается Видар, пересекаясь взглядом с ведьмой.

— Те, кто против нас — наши враги, не так ли? — губ Эсфирь касается кровожадная улыбка.

Брайтон настороженно косится на Паскаля. Последний коротко, почти незаметно, отрицательно кивает.

— Эсфирь, тебе нужно убедить короля Лорензо Адрайана Файра сдаться, — задумчиво протягивает Себастьян.

— А если он откажется?

— Убьём, — пожимает плечами Видар. — Убеди его доверять тебе. Ты же Верховная. И потом, в Великом Бассааме достаточно твоих ведьм. Призови их. Убеди в связи короля с Узурпатором. Они встанут на нашу сторону, помогут его склонить к тебе. А, если нет, то развернётся война, в которой мы положим несогласных.

— Когда мне выдвигаться? — спрашивает Эсфирь.

В голове, наконец-то, всё сошлось. Видар слишком хорошо продумал каждую деталь. И даже этот маскарад с камзолом его цвета. Король Третьей Тэрры поверит в то, что она важна ему. Раз важна — значит, зла он не желает, отправляя близкую для себя девушку, может даже, невесту.

— На рассвете, — односложно отвечает король, поднимаясь из-за стола. — Резюмируя всё вышеизложенное: подготовить армии к военным действиям, готовиться к худшему раскладу. Эсфирь, я запрещаю убивать, если в радиусе замка будет людно, ты меня услышала? Приведи их ко мне, сюда. По завету Брайтона, никто не должен пострадать.

Ведьма утвердительно кивает, наблюдая за тем, как Видар выходит из-за стола и подзывает слугу, предусмотрительно справившись у всех присутствующих о желании перекусить.

Эсфирь быстро меняет место, присаживаясь перед братьями, а Себастьян одобрительно кивнув некогда семье, выходит из палатки перекурить.

— Какого демона ты повёлся на его манипуляции? — Эсфирь шикает на Брайтона, что не укрывается от острого слуха Видара.

Губы дёргаются в слабой улыбке, но он делает вид, что увлечён светской беседой со слугой.

На настоящие манипуляции сейчас повелась она.

— Я либо воюю за тебя Эффи, либо против. Другого варианта нет, — тихо отвечает Брайтон.

— Ты полный идиот, Нот, — выдыхает Эсфирь.

Видар замечает краем глаза, как Паскаль кладёт свою руку на её. Жилы наливаются кровью, а лицевые мышцы напрягаются. Он нервно дёргает бровью.

— Я тоже ему так сказал. Но мы — семья, Эффи-Лу. Честно сказать, я надеялся, что ты кинешься на нас с объятиями.

— Я хотела убить вас пол часа назад, как раз из-за того, что мы — семья, — недовольно фыркает Эффи, но руку не выдёргивает, крепко сжимая ладонь брата.

— Эфс, у тебя всё под контролем? Я… я про твою силу… — Брайтон внимательно осматривает сестру, стараясь прочесть в разноцветных глазах хоть какой-нибудь ответ, но вместо этого сталкивается со внушающей пустотой.

Видар резко расправляет плечи, чем пугает слугу. Обаятельно улыбается ему, показывая, что всё хорошо и, чтобы оттянуть время побольше, начинает справляться о кухне, что подают солдатам.

— Я помню про наш договор, Брайтон…

— Эсфирь, пожалуйста, разрушь его. Я не смогу. Ты выбрала не того брата, — горько усмехается Брайтон.

— Сомневаюсь, существует ли вообще тот брат, что способен заколоть свою сестру, как свинью, — фыркает Паскаль.

Видар медленно сглатывает, снова переводя хмурый взгляд в сторону стола.

— Если вы посчитаете, что я схожу с ума от власти и силы — вы сделаете это. Ты занесешь клинок, Брайтон, а ты не отговоришь его, Паскаль.

— Обещай, что не сойдёшь с ума, сестрёнка, — озорно улыбается Паскаль, целуя сестру в висок.

— Еду подадут через несколько минут, — объявляет Видар, внимательно оглядывая их.

Надо же, ведьма боится стать ещё кровожаднее, чем она есть. И выбрала своим убийцей брата. Того брата, что в теории, способен захватитьеё разумпод контроль. Но насколько возможно на практике?

Видар знал только один верный способ убийства ведьм, чтобы та не смогла себя собрать — вспороть сердце клинком. Выходит, старший братец знал, где прячется сердце Верховной, более того, имел к нему доступ.

— Так, надо устроить перекур, — хмыкает Паскаль, намекая Брайтону на разговор без отлагательств.

Король Пятой Тэрры поднимается с места, подмигивая сестре. Оба брата удаляются, оставляя Видара и Эсфирь один на один.

— Пойдём, пока покажу, где ты будешь спать.

Видар засовывает руки в карманы, его камзол небрежно сминается.

Эсфирь молча поднимается за ним, но далеко идти не приходится. Они останавливаются рядом с затемнённым коридором.

— Справа — мои покои, слева — твои, — нагло ухмыляется он. — Что? Даже не заглянешь?

— Издеваешься что ли? — Эсфирь устало выдыхает. В ответ Видар лишь выгибает бровь. — Ты серьёзно не боишься, что я ночью не вспорю тебе глотку?

— Я чутко сплю.

Король упивается очередной победой.

— Для чего ты облачил меня в свой цвет?

— Ты и без меня уже всё поняла.

— Разве я — не грязь, порочащая твоё кристально-кровавое имя?

Видар усмехается. Он ненавидел её. Но больше всего — ненавидел противоестественное чувство, что ей удавалось с каждым разом будить в нём. Страшные желания — касаться, тянуться, вдыхать запах спелой черешни от волос и пресного льда с нотками нежной акации. Ей, право, нужно было выбрать его своим карателем только потому, что он искренне хотел избавиться ото всех чувств, распаляющих каменное сердце.

— Нет, ты далеко не грязь. Ты — пепел, что остаётся от узников в Пандемониуме.

Эсфирь кровожадно усмехается. Она резко замахивается, но Видар вовремя перехватывает руку, окольцовывая длинными пальцами запястье.

— Серьёзно думаешь, что я позволю тебе это сделать? — сардоническая улыбка касается губ короля. В его глазах мерцают яростные огни, а дыхание обжигает кожу ведьмы. — Луше вымести свою злость в лесу.

— Когда-нибудь, когда ты отвлечёшься — я причиню тебе столько боли, что ты пожалеешь о том, что вообще пришёл на этот свет, — сквозь зуб выплёвывает Эсфирь. — Во имя Хаоса, Пандемония и Пандемониума!

— Осыпаешь меня никчёмными проклятиями? Меня? Наследника Каина? Ты суицидница или просто без мозгов?

Она всем сердцем желала расцарапать самодовольное лицо. Но это же сердце билось в слепой дрожи от его жёсткого прикосновения, от яростного дыхания, от дурманящей близости.

Не смотреть на него. Не смотреть. Не смотреть. Глупая душа.

Ни Видар, ни Эсфирь не замечают вошедших малварцев. Паскаль выразительно смотрит на брата, стараясь вложить в него правильность своего намерения. Брайтон же кивает сквозь силу, позволяя им снова поиграться с чужими аурами и сознаниями. Снова насильно сблизить две души в обход разума.

Видар пытается угомонить в себе возросшее желание, резко отпускает руку, но стоит обернуться — застывает на месте.

— Эсфирь ударилась, — совершенно нелепо объясняется он, глядя на недовольных братьев. — Кисть в порядке.

Не хватало ещё по своей же глупости жениться.

Он переводит взгляд на побледневшую ведьму, что разглядела огонь страсти в глазах короля перед тем, как он отпустил руку. И что хуже — свой огонь в отражении его глаз.

— Я… Я пойду подышу. Извините, не смогу присоединиться к столу, — она слегка дёргает уголками губ, быстро покидая палатку.

На пороге сталкивается с Себастьяном, пугая его невидящим взглядом.

Спрятаться. Скрыться. Исчезнуть.

Свежий воздух врезается в лёгкие. Сердце бешено колотится, дрожь в пальцах отказывается униматься. Эсфирь оборачивается на вход в палатку. Охрана старалась делать вид, что не замечает переживаний ведьмы.

Она поправляет волосы, а затем одёргивает камзол. Должно быть, этот долбанный альв и вправду шизофреник.

В поле зрения попадается Файялл. Он смеялся, запрокинув голову назад и держась за живот. Видеть великана заразительно хохочущим было по истине странно. Хотя, Эсфирь понимала, что его отчуждение к ней абсолютно нормально. Файялл лишь защищал честь своего короля, семьи и дома.

Эффи усмехается, скрещивая руки на груди.

Интересно, если спросить у него местоположение Старожилов, насколько быстро он воткнёт один из своих клинков ей прямо в глаз? Быстрее будет только в том случае, если узнает, что у грязной ведьмы и его блестящего короля есть связь.

В лагере начинали загораться факелы.

Эсфирь медленно отсчитывает до десяти, а затем уверенным шагом направляется к Файяллу. Он сразу же отвлекается от рассказов военных, окинув приближающуюся ведьму хмурым взглядом.

— Нам стоит доверять ей? — спрашивает один из солдат.

— Да, — коротко кивает Файялл.

— Ты уверен в этом, капитан? — доносится до его уха.

— Вот и проверим, — хмыкает Файялл, взглядом приказывая замолчать. — Потерялась, ведьма?

Эсфирь усмехается, пряча руки в складках камзола. Она внимательно оглядывает военных за широкой спиной, что старательно пытались заниматься своими делами.

Эффи переводит взгляд прямиком в коньячные глаза Поверенного.

— Расскажи мне, куда эвакуировали Бассаамских Старожилов?

Он обескураженно дёргает бровями.

— Зачем тебе?

— Поужинать хочу.

Несколько солдат сдают себя с потрохами, поднимая на ведьму испуганные взгляд. Она обаятельно улыбается им, а затем возвращает свой взгляд к Файяллу:

— Они нужны мне.

— Нет причины — нет местонахождения, — капитан враждебно ухмыляется, скрещивая руки на груди.

— Я могу насильно заставить тебя говорить.

Эсфирь приближается к нему ровно на один шаг, смотря прямо в глаза.

Кажется, Файялл начинал понимать, почему она так понравилась его другу. И почему её так невзлюбил король. Первый восхищался силой, а второй видел в ней собственное отражение.

— Они в пяти тэррлиях от границы, за Огненным Бассаамским лесом. Готовятся к переправе в Железный лес Халльфэйра, — сдаётся Фай.

— Одна угроза? Серьёзно? — с её губ слетает смешок.

Кивнув ему в знак благодарности, Эсфирь сразу же настраивается отыскать Старожилов в ближайший час.

— Эй, ведьма! — Файялл заставляет её остановиться и слегка повернуть на него голову. — Огненный лес — не место для весёлых поисков в одиночку. Даже для Верховной.

Сам не знает для чего предупреждает. Может, потому что наврал ей. А может — потому что уже проникся к её душевной силе и стали разума.

— Заботишься обо мне?

— Не хочу лишиться головы из-за тебя.

— Не смеши. Если меня убьют — король устроит вам сказочный пир, а тебя повысит до десницы. — Эсфирь демонстративно отворачивает от него голову.

— Скорее сказочно повесит! — недовольно ворчит Файялл, и это последние слова, что долетают до её ушей.

25

С каждым шагом Эсфирь чувствовала, сколько страданий заключалось в воздухе Огненного леса. Каждая ветка, до которой она касалась, откликалась на коже болезненной дрожью. Саламы принесли лесу не мало боли: старались выжечь его, вырубить, но вместо этого погибали в гуще духоты. Лес самоотверженно хранил в себе страшную боль и мучения.

А ведь когда-то он являлся домом Бассаамских Отшельников, или Старожилов на альвийский лад. В отличие от Первой Тэрры здесь их никто не почитал, наоборот, они становились жертвами гонений на протяжении всей жизни. По преданиям саламов, всё началось с королевской алчности. Короли желали насытиться знаниями Отшельников, но те сопротивлялись, открывая вековую мудрость лишь сердцам чистым, что по меркам мира нежити — слыло явлением уникальным. Тогда короли решили упразднить их за ненадобностью, превратив в мишени для охотников и, что хуже, зверьё, которое подлежало немедленному убою. Но Отшельники выживали, а короли не успокаивались. Тогда на их защиту встали некоторые ведьмы, породив самый настоящий раскол в жизни Третьей Тэрры: часть из них верно служили королю, другие же — защищали Отшельников.

Идти друг на друга кровопролитной войной ведьмы не смели — боялись Верховную. Даже под пытками королей, доказывая им свою верность, не смели поднять руки на своих. Так бассаамские короли сформировали специальный отряд Охотников на ведьм, а государственных чародеек начали клеймить, чтобы их ненароком не убили. С тех пор ведьме, случайно заплутавшей на территории огненных духов, стоило быть в разы осмотрительней, а лучше — аккуратной настолько, что вообще не появляться в здешних местах.

Эсфирь знала, что истреблённая деревня близ леса — дело рук сговора между Узурпаторами и королём Третьей Тэрры. Только толку от обычного знания мало, нужно вникнуть в суть.

Чем дальше заходила ведьма, тем воздух становился резче. Проникая в лёгкие, он старался расщепить их изнутри. Солнечный диск, тем временем, скрывался за сухой копной деревьев. Стоило ему и вовсе спрятаться, как лес озарился оттенками красных и оранжевых цветов.

Эсфирь замирает в забвении, одурманенная красотой природы. Светилась каждая прожилка дерева, каждое волокно на травинке. Казалось, что лес пестрит неоновыми красками осени.

Она аккуратно касается ствола дерева, позволяя светящемуся напылению оставить след на маленькой ладошке и подушечках пальцев. По ладони прошла волна вибрации — лес делился с ней переживаниями.

Резкий свист доносится до Эсфирь, она молниеносно оборачивается на звук, заметив краем глаза пролетевший мимо наконечник стрелы. Та попала прямо в светящийся прожилок дерева, где секундой ранее находилась её голова.

— Только я отвернулся, как ты снова завела себе поклонника!

До отвращения знакомый наглый тон пропитывает окрестность.

Эсфирь сначала фокусирует взгляд на никчёмном короле, желая окатить его потоком горячего воздуха за такие шутки. Но затем разъярённая ведьма замечает лучника, чья стрела выбрала её мишенью. Отчаянный недотёпа снова берёт ведьму на прицел. Видар же гаденько ухмылялся практически позади салама, лениво привалившись к стволу дерева, отчего правый рукав изумрудного камзола уже сверкал оранжевой пудрой.

Лучник слегка переводит голову на Видара, продолжая держать на прицеле ведьму и при этом — в поле зрения короля. В глазах слабым огнём мерцает паника.

— Если двинешься, я убью её, — рычит тот, следя попеременно то за ведьмой, то за королём.

— Сделаешь мне одолжение, а то я, видишь ли, хотел того же, — на правой щеке Видара появляются несколько ямочек от едкой усмешки.

Эсфирь медленно поднимает руки, заметив наконечник на стреле. Терновник. Терновником начали пользоваться Охотники, когда раскрыли его свойства — обездвижить ведьму на несколько часов, а то и суток: всё зависело от силы.

Самонадеянный салам не состоял на счету армии Третьей Тэрры. А, значит, перед ней стоял Охотник — проклинающий не только Старожилов, но и самих ведьм.

— Сколько тебе обещали за её голову? — Он явно не признаёт короля другой Тэрры, посчитав его за очередного Охотника. — Здесь за ведьм поднимают хорошие суммы.

— О, я из личного интереса, — участливо поджимает губы Видар. — К слову, на ней ты по-настоящему разбогатеешь. Это Верховная. Думаю, что терновник для неё всё равно, что щекотка. Обездвижит, конечно, на некоторое время, а дальше что?

— Раз такой умный, то почему же до сих пор не поймал её?

В глазах парня загорелась жажда наживы. Надо же, ему дали наводку на целую Верховную! Он станет живой легендой.

— Я пока с ней в догонялки играю, — пожимает плечами Видар.

— Придурок, — тихо фыркает Эсфирь, закатывая глаза.

Она ждала, пока Охотник отпустит тетиву. Выжидала, когда сможет устроить ему эффектную смерть.

Видар лениво отталкивается от дерева. По мере приближения к саламу — засовывает руки в карманы.

— Подожди. Ваши камзолы…

Лучник только сейчас сопоставляет цвета, а затем в глаза бросаются чёрные пуговицы с переплетёнными ветвями. Рядом с ним стоял не просто альв.

— Ага, но ты не отвлекайся. Стреляй, — хмыкает Видар, он сначала облизывает губы, а затем ярко улыбается, демонстрируя верхний ряд зубов с остро-выраженными клыками. — Ну, же… Наполни свою душу ещё большей темнотой.

— Это же… Ваша невеста…

— Да, нет, ей по ошибке выдали камзол. Давай-давай, не отвлекайся от дела, а то ей уже скучно. Любовь моя, напомни, что ты творила с нежитью? Только во всех красках!

— Как-как ты меня назвал?! — взгляд Эсфирь полыхает салемскими кострами.

— Молчи, ведьма! — приглушённый рык исходит от Охотника. — Гори в пекле!

Он отпускает тетиву, стрела влетает с поразительным послушанием и скоростью, но как только Эсфирь хотела начать своё шоу — та зависает в воздухе в нескольких метрах от сердца. Чёрная дымчатая рука, тянувшаяся призрачной лентой от короля, крепко сжимает стрелу с наконечником из терновника.

Лицо Охотника постепенно синело от удушья. Несколько таких же рук обвили шею и тело.

— Тебе нужно было целиться в голову. У неё нет сердца, — Видар удовлетворённо скалится, продолжая держать руки в карманах.

Стрела перед лицом Эсфирь с лёгкостью разламывается пополам.

— Как ты это делаешь? — ошарашенно хлопает глазами она.

— Лишь контролирую его душу, — пожимает плечами король.

Обломки стрелы и лучник падают на землю, а чёрные руки превращаются в дымчатое облако. Видар блаженно прикрывает глаза, наслаждаясь тем, как дым окутывает его, проникая внутрь. Он высовывает руки из карманов, растирая ладони.

— Это была душа нежити? То есть, ты можешь придавать им форму? И что ты делаешь с ними потом?

— Слишком много вопросов, инсанис. Но я отвечу на них, если ты ответишь на два моих.

— Вот как, — усмехается ведьма, проходя мимо Охотника.

Трава плавно прикрывает его тело, обволакивая каждую часть до тех пор, пока он не проваливается под землю.

— Что ты здесь забыла? Мне казалось, тебя предупредили об опасности леса.

Куда важнее — что здесь забыл он?

— Ходила по грибы. Самая большая опасность для любой нежити в лесу — это ведьма.

Уголки губ Видара дёргаются против его воли. До чего же она всё-таки забавна в изумительных попытках быть независимой и стервозной.

— Полагаю, ты без ответов.

— Ладно, хорошо. Я искала Старожилов. — Подкусывает губу Эсфирь, наблюдая за тем, как брови Видара дёргаются. — Теперь ты.

— Я могу придавать душам только одну форму, ту, которую ты видела сейчас. Чем больше душ, тем эпичнее смотрится, — хмыкает Видар, всё ещё думая о цели её визита.

— Про Старожилов я тебе всё равно не отвечу, выбери другой вопрос, — Эффи скрещивает руки на груди, оглядывая его камзол.

Она недовольно щурит нос, а затем едва ли шевелит губами и щелкает пальцами — светящихся пятен как не бывало.

— Решила так задобрить меня? — усмехается король. — Какая ты бываешь покладистая, когда тебе что-то нужно… Почему ты первая не убила его?

— Люблю, когда перед смертью умирающий видит шоу, — опасно дёргает уголком губы она. — Я думала, мой почерк тебе знаком. Что потом делаешь с душами?

— Подпитываю ими Тэрру. Я уже говорил, что мы не пользуемся тёмной магией. Лишь магией душ. Взболтнёшь кому-нибудь — посинеешь, — обыденно добавляет Видар, разворачиваясь в сторону лагеря.

— И только? Подпитываешь только Тэрру?

Эсфирь нагоняет его, подстраиваясь под быстрый шаг. Демонов король будто бы и не замечал поваленных деревьев и кустов, двигаясь так грациозно, словно исполнял альвийский вальс.

— Я — Целитель, инсанис. Души подпитывают меня, я — Тэрру. Без меня она погибнет. Двигайся быстрее.

— Мне нужны Отшельники, — упрямо заявляет Эффи.

В ответ лицо Видара озаряет очередная усмешка.

Вокруг него светились деревья, создавая ему ещё более зловещий облик, ещё более… притягательный. Яркие глаза выделялись на фоне всеобщей красноты, на линию скул падала тень, делая их в разы острее. Эсфирь изо всех сил старалась остановить частое дыхание и биение сердца. Всё снова катилось к демону. Её душа требовала его. Целиком. Полностью. Немедленно. Наплевав на разум, примирившись с сердцем. В этой войне у Эсфирь остался лишь один помощник. Разум. Но и тот постепенно сдавался.

— Вернёмся в Халльфэйр, я лично тебя проведу к ним.

— Какая честь, — недовольно фыркает она.

— Прикажу кому-нибудь тебя отвести, — устало закатывает глаза Видар.

Честно старался смотреть куда угодно, только не на неё. Но оголённая шея служит магнитом, от неё просто невозможно отодрать взгляда.

Стоило ведьме уйти из лагеря — он почти сразу сорвался следом. И плевать на свою же тактику, особенно, когда в любой момент, можно обрушиться на Третью Тэрру страшной войной.

Но она… Она была достойна любой из войн. В свете деревьев бледная кожа казалась ещё нежнее обычного. Смотря на оголённые участки тела, он чувствовал на своих губах привкус акации. Лучше бы у этого никчёмного Охотника получилось обездвижить её!

— У тебя скоро важная миссия. Я приказываю вернуться со мной, — голос становится тихим и угрожающим, стараясь погасить внезапно разгоревшуюся страсть.

Он недовольно дёргает носом, понимая, что сам загубил её важную миссию на корню, явившись следом. Видар жёстко стискивает зубы.

По коже Эсфирь бегут мурашки. Далеко не от страха. Она видела его внутреннюю борьбу насквозь и что-то ей подсказывало упасть прямиком в королевские объятия.

— Как прикажете, Мой Король…

Губы Эсфирь изгибаются в усмешке, но тон. Демонов обольстительный тон, что служит ядерной бомбой в мозгу.

Видар резко сокращает расстояние, грубо прижимая ведьму сначала к себе, а затем к дереву.

Он целует её. Неистово. Яростно. Заперев разум где-то в глубине черепной коробки. Только он. Только она. Только демонов Огненный лес, что сохранит ещё одну тайну в ярких неоновых красках.

Её камзол в несколько секунд становится светящимся от пыльцы, а вслед за ним — и его ладони, что самозабвенно наслаждались каждым изгибом хрупкого тела.

— Мы снова совершаем ошибку, — шепчет Эсфирь сквозь горячие поцелуи.

— Ты действительно так думаешь?

Видар укладывает ладонь на её левую щёку, оставляя яркие отпечатки пыльцы на коже.

— Ты ненавидишь меня.

Она старается изо всех сил уцепиться за рассудок.

— А ты меня… — король тяжело дышит, зачарованно изучая глубокий взгляд ведьмы. — Видишь, общее у нас определенно есть.

Эсфирь облизывает пересохшие губы, тут же чувствуя на них страстный поцелуй. Она прижимается к его телу так, словно он — единственное, искренне любящее её существо во всех мирах. Единственное пристанище души.

Её холодные пальцы скользят по пуговицам камзола, а затем и вовсе ныряют под шёлковую рубашку, очерчивая рельеф напряженных мышц. Видар чуть улыбается, целуя девушку под скулу, мучительно медленно переходя на шею, срывая с манящих губ сладостный стон.

Ведьма окончательно поддаётся зову души.

— Куда нас перенести? — с придыханием произносит Эффи, чувствуя его губы на мочке уха.

— Смотря, какое небо нравится тебе больше, — неоднозначно шепчет король, кусая за мочку.

Альвийское. Она снова выбирает альвийское небо. Но об этом узнает лишь утром, когда заметит в его и своей спальне два разных небосвода. Когда поймёт, что он — тот, кого стоит благодарить за частичку дома в чужой Тэрре.

Сейчас же — всё неважно. Их камзолы валяются рядом с кроватью одним изумрудным пятном. Видару казалось, что рядом с ней он насыщается какой-то странной силой, да такой, что собственная душа разрастается до критических размеров, способная насытить его небывалым могуществом.

Он отрывается от неё, смотря в разноцветные глаза. Если так выглядит смерть, то он собственноручно вложит альвийскую сталь в ладонь.

У Эсфирь перехватывает дыхание, а органы сжимаются от страха, что он сейчас уйдёт. Не уходит. Освобождает её от чёрной рубашки, одновременно целуя каждый участочек кожи, безумно медленно спускаясь к низу живота.

— Скажи это, — он поднимает глаза, ловя её затуманенный взгляд.

— Мой Король… — полустон срывается с губ, когда он снимает галифе, целуя бедренную косточку, опускаясь всё ниже, ниже, ниже.

Тонкая рука зажимает в кулак чёрные волосы, а сама она прогибается в спине, ведомая диким желанием ощущения его. Рядом. Каждую секунду.

От желания из глаз сыпались те самые альвийские звёзды. Она нащупывает его щёку, чуть поднимая голову. Пронзительный взгляд сапфировых радужек заставляет потянуть его на себя. И он повинуется. Исполняет любую просьбу. Целует её, жадным зверем. Позволяет ей помочь освободиться от лишней одежды.

Видар резко вжимается в неё, срывая стон, что опаляет губы огнём. Смотрит на раскрасневшиеся щёчки, обольстительно улыбаясь. Такая миниатюрная, совсем иная, нежели в любую из их перепалок. Лёгкий румянец отпечатывается на остервенело рвущемся сердце. Он чувствует, что она только его. По праву его. И от этого чувства срывает все предохранители.

Никто не смеет её касаться так, как касается он. Никто не смеет смотреть на неё так, как смотрит он. Никто не имеет права на неё, кроме него. Только он. В любой из их жизней. Только он.

Эсфирь обнимает торс ногами, ещё сильнее притягивая к себе, отчего с губ Видара срывается рык.

— Инсанис…

Она аккуратно пальчиком поглаживает верхнюю губу, а затем проводит по верхнему ряду зубов, упираясь в один из клыков.

— Острые…

Её сбитое дыхание, игривый тон, демонический взгляд — всё, что нужно ему. Видар беззвучно смеётся, прикусывая фалангу пальца, двигаясь ещё быстрее.

Эта улыбка альвийского озорного юнца, не короля, принадлежала ей — ведьме. Каждая ямочка её — малварки. Хриплый стон — восхищение Верховной, лучшей советницей, родственной душой, его инсанис. Он принадлежал ей всем естеством, каждым тайным желанием и помыслом. И как бы Эсфирь не старалась избегать короля, как бы не старалась игнорировать остервенелое сердце, каждый раз она в тайне мечтала об его руках, об этом сбитом дыхании, о дурманящих властных поцелуях, о самовлюблённом тоне, о демонах, что тонули на дне зрачков, когда он смотрел на неё.

Игнорировать зов души с каждым разом становилось всё сложнее.

Видар ещё не осознавал, но, чтобы ни произошло на рассвете, он всегда будет, против своей воли, выбирать взбалмошную ведьму, в сотне жизней и миров будет разражаться на неё греховным гневом, а затем, глубоко внутри себя, растекаться щемящим раскаянием.

Он всегда будет стремиться к ней. Она всегда будет стремиться к нему. Искать и находить средь тысячи лиц и эпох.

⸶ ⸙ ⸷

Услышав стук в дверь, Видар тут же подрывается с постели. Хватает пол секунды, чтобы понять, что дьявольские кудри вряд ли принадлежат братьям малварцам.

— Демонов идиот… — шепчет он, резко поднимаясь.

Закутывается на ходу в плед, подходит к брезентовой заслонке, что служила дверью палатки. Видар чуть приоткрывает своеобразную дверь, чтобы слуга не заметил копошение в его кровати.

— Да?

Для слуги сонный голос короля звучит с непривычно-низкой хрипотцой.

— Прошу прощения, Ваше Величество. Четверть часа до рассвета. Вы велели разбудить. Госпожа Верховная пока не отвечает, — быстро тараторит тот, стараясь не пялиться натакойвид своего короля.

Обычно правитель уже открывал двери, одетый с иголочки. Да, и в принципе, слуги не понимали, зачем его будить, если он всегда справлялся и без них. Думали, что это очередной заскок и ответственно исполняли его.

Сейчас же — ветвистая корона не украшала головы. Вместо аккуратной причёски — растрёпанные ядовито-чёрные волосы. А сам он закутан в плед древесного цвета почти что до подбородка.

Видар всеми силами старался смотреть на прислугу отстранено и холодно, но в итоге боролся с тем, чтобы глаза не слиплись, а сам он не отключился прямо в дверном проёме.

— Можешь быть свободен. Я сам подниму Верховную, — король крепко сжимает зубы, отчего желваки заходят за скулы.

Слуга, поклонившись, удаляется, а Видар медленно оборачивается на мирно сопящую ведьму.

Снова.

Она снова оказалась в его кровати. По его инициативе. Видар проводят ладонью по лицу.

— Какого демона? — устало выдыхает он. — Просто какого демона опять ты?

Он слабо помнил, как оказался в лесу. Но отчётливо — как явил ей силу, как трясло лишь от одной мысли близости с ней, как потерял голову, только коснувшись своими губами её губ.

Видар знал, что с треском провалил свой план. Ведьма должна была уйти. Должна была попасть в ловушку. Она уже должна быть у Короля Третьей Тэрры, демон её дери, но никак не в его кровати!

Видар зажигает несколько свечей, а затем быстро одевается.

И что ему делать с ней? Снова наорать? Поднять руку? Только вряд ли это избавит от сумасшедшей, сжигающий всё внутренности, тяги к ней. Тогда что? Сделать вид, что ничего не было? Или лучше — что он именно этого и хотел — воспользоваться ей?

Видар недобро ухмыляется. Помнится, тогда сравнение с куртизанкой причинило ей боль.

— Подъём! — стальной голос затопляет все углы.

Эсфирь резко подрывается, одеяло скатывается на бёдра, обнажая грудь с созвездием Большой Медведицы из родинок. Видар напряжённо облизывает губы.

— Да твою ж…

— Мать?

Ему удаётся подавить внезапно возросшее желание скотской ухмылкой.

К удивлению Видара, Эсфирь молча поднимается, беззвучно шевеля губами. На теле появляется одежда — ботинки, облегающие лосины, рубашка и чёрный камзол.

Король чуть склоняет голову, щурясь. Она снова не произнесла ни слова, сделала лишь вид. Либо он совсем тронулся рассудком, либо совсем скоро вскроет её маленький секрет, и она возненавидит его даже больше, чем за эту ночь.

— На тебе не тот цвет, — сдержанно произносит король, грациозным движением поднимая её камзол с пола.

— Не надейся, что я снова надену это, — она даже не морщится.

На лице равнодушная маска. Но внутри. Внутри полыхал огонь ненависти к нему, презрения к себе, безмерной любви, в которую укутывалась душа, которая, как полоумная, рассчитывала на скорое воссоединение.

— О нет, дорогая Верховная, тут ты не угадала, — в глазах сверкает огонёк первородной ярости.

Видар делает шаг к ведьме, она — два от него.

— Чтобы стать насмешкой в глазах твоей армии?

— Тебя они так заботят?

Эсфирь плотно сжимает губы. Да, демон его дери, заботят. Заботят против её же воли. Заботят настолько, что она бы с радостью прыгнула в этот цвет, а следом в его объятия, даже если они и были самым глубоким ущельем каньона.

— Приятно осознавать, что ты больше не хочешь убить меня, — стервозно выгибает бровь Эффи, с неприязнью осматривая свой камзол в его руках.

— Скажем так — я нашёл во всём этом выгоду, — хмыкает король.

Эсфирь лишь непонимающе хлопает глазами. Этим заявлением он смог выбить почву из-под ног.

— Я могу делать с тобой всё, что пожелаю. А ты — по неизвестной мне причине — не можешь отказать. И не можешь остановить. Мне нравится считать, что, твоя, и без того податливая душонка, после моих когтей, избрала меня своим хозяином. Не переживай, такие случаи происходят часто. А я нахожу это удобным, — уголки губ Видара дёргаются в холодной улыбке. — Надевай камзол, это приказ.

Он застывает, глядя в разноцветные глаза. Лицевой мускул дёргается против воли.

«Ну, же, отвесь пощёчину. Дай уже, наконец, вынырнуть из этого морока, болота, вязи, чего угодно, только бы не смотреть на тебя с чувством бесконечного желания!»

Эсфирь натянуто улыбается, подходя к нему, словно крадущаяся кошка. Не отводя ледяного взгляда, забирает камзол левой рукой, а затем со всей отмаши даёт пощёчину.

— Как прикажешь, хозяин, — шипит она, а затем скрывается за дверью палатки, оставляя его в свете свечей.

Видар водит челюстью из стороны в сторону. Усмехается. Рассчитывал же, что удар будет полегче раза в полтора.

Да уж… Толку от него, когда физической силой непреодолимую тягу не выбить. Вот же ж демон…

26

Эсфирь намеренно избегала взгляд короля. Смотрела на эполеты Паскаля, на пуговицы Брайтона, на землю, макушки солдат и восходящее солнце. В груди неприятно жгло.

Король, сам того не осознавая, сказал правду — она всегда будет принадлежать ему, мечтать о руках, быть его сердцем и душой, вопреки своим псевдожеланиям. Она ощущала себя марионеткой в лапах Хаоса, Всадников, Кровавого Короля. Безвольная игрушка, подаренная королю, чтобы создать сильный союз, укрепить власть, разгромить от его руки Узурпаторов, снова не дать Тьме права голоса, потому что Всадники ставили на наследника Каина, на тёмное создание света. Ему пророчили стать во главе нового мира.

Эсфирь подкусывает губу, украдкой скользя взглядом по рукам короля, что он держал скрещенными на груди. Выше поднимать взгляд опасно.

Больная мысль вспышкой ослепляет рассудок. Ведь она могла бы принять родственную связь, а вместе с тем и принять его. Могла бы стать для него той единственной, что вечерами после тяжелого дня будет пропускать свои пальцы сквозь чёрные пряди, что поддержит каждое решение без принуждения.

Могла.

Но он ненавидел её с самой первой незначительной встречи. Помыкал и относился, как к мусору в своем дворце, а сейчас и вовсе повысил до статуса личной вещи. Может, он и чувствовал тягу души к ней. Может, его сердце тоже обливалось кровью и рвалось на части, но его ненависть возвышалась над даром любви в несколько существенных раз.

— Где ты была ночью, Эффи-Лу? — тихо спрашивает Паскаль в момент, когда король отвлекается, чтобы что-то объяснить Файяллу и его подчинённым.

— По лесу гуляла, — хмыкает ведьма, нервно одёргивая изумрудный камзол.

Большинство военных снова косились на одежду.

— Всю ночь? — дёргает бровью Кас. — Я почти до утра прождал тебя.

Уголок губы Эсфирь тянется вверх. Если бы она выбрала свои покои, вместо королевских — Паскаль проткнул бы короля мечом, наплевав на титулы и звания.

Жаль, что не выбрала.

— В лесу на меня напал салам. Я развлекалась с ним всю ночь.

— Эффи!

Паскаль строит укоряющее лицо, параллельно осматривая ауру. Она сверкала, как новая, без каких-либо прорех.

— Он в меня терновую стрелу выпустил, — как ни в чем не бывало пожимает плечами.

— Ну, зато из плюсов — ты не слышала развлечений альвийского короля. Видимо, подцепил себе papilio из местных, — хмыкает Кас, прикусывая изнутри щёку.

Эсфирь с трудом сдерживает себя, чтобы не залиться краской. Не подозревая, что брат всё знает. И более того, не догадываясь, что именно он и стал катализатором её близости с королём.

— А я-то думаю, что он ко мне не цепляется? Удовлетворён, — хмыкает Эффи, совладав с собой. — Нужно почаще подкладывать под него особей женского пола, глядишь, превратится в нормального.

Паскаль фальшиво хмыкает, сочувственно оглядывая сестру.

— Хорош трепаться, не на прогулке! — выговаривает Брайтон, выразительно глядя на младших.

Паскаль отвешивает шутливый поклон, а Эсфирь делает два шага назад, лишь бы не сгореть со стыда под взглядами братьев.

Яркая вспышка разражается рядом с ней. Едкий дым с нотками аниса пропитывает воздух. Проходит не больше секунды, как она чувствует крепкие мужские руки на своей талии.

Панике в лагере не дано случиться, король реагирует мгновенно: вскидывает руку, призывая армии приготовиться.

Ржание лошадей затягивает смогом.

— Стоять на месте, иначе не ручаюсь за последствия! — озорной голос слышится отовсюду.

Дым постепенно рассеивается, являя невысокую фигуру. Мужчина стоял в нескольких тэррлиях от последней палатки, крепка держа в объятиях Верховную Ведьму Кровавого Короля. Его яркие рыжие волосы будто бы покрылись копотью, а неестественные чёрные глаза мерцали безумством. Улыбка мертвеца красовалась на аристократичном лице.

Внезапно он перемещает ладонь под щёку, нежно поглаживая кожу Эсфирь.

— Кванталиан?

Она улыбается так искренне, что в глазах Видара вспыхивает настоящая ярость. Себастьян, быстро отметив перемены в друге, неопределённо хмурится, готовясь к худшему раскладу.

Видар плотно стискивает зубы. Это должно было случиться ещё вчера, в лесу. Бес должен был спасти её от Охотника, он должен был утащить её в замок к королю Третьей Тэрры. За этим, демон их дери, не должен наблюдать весь лагерь, и он в том числе.

Его бесила ситуация, что вышла из-под контроля. Но больше всего раздражала её улыбка. Когда она улыбалась Себастьяну, и тот терял голову, он знал, что может пресечь их общение в один миг. Но сейчас. Сейчас он должен следовать своему плану, должен выжидать, как цепной пёс, не смея вырватьсвоюведьму из рук беса. В тайне мечтая, что, когда всё закончится, она так же улыбнётся ему. Зная, что такого никогда не произойдёт.

— Я скучал, Луна! — нагло хмыкает бес, а затем с жаром целует Эсфирь в губы.

Она в замешательстве пытается сделать шаг назад, но замирает, чувствуя на губах привкус терновника и холода, будто её обдало лёгким ветерком. Бес решил обездвижить её… На дне зрачка мерцает хитрость. Что же, она примет условия игры.

Эсфирь осматривает его. Привычного длинного шрама на щеке не было, как и в целом ни единой родинки иди морщинки. Эффи закатывает глаза. Ну, конечно, трус Кванталиан отправил вместо себя двойника-проекцию, пользуясь магическим арсеналом фокусов. Настоящего беса здесь нет.

— Командуйте стрелкам, генерал Себастьян!

Эсфирь слышит ухмыляющийся голос Видара. Доля секунды, чтобы осознать, насколько её жизнь никчёмна для короля.

— Дёрнешься, и я убью её, — ухмыляется Кванталиан. — В ней уже прорастает терновник.

Ведьма переводит настороженный взгляд на беса. Тот смотрел лишь на Кровавого Короля, будто внушительной армии, способной исполосовать их к демоновой матери, не существовало.

— Сукин ты сын! — шипит Брайтон, сильно стискивая зубы.

— Ты не ту тактику выбрал, Кван, — Эсфирь шепчет бесу одновременно с выкриком брата.

С каждым словом она старается замедлять речь и движения в принципе, чтобы Кванталиан поверил ей.

— Думаешь, она важна для меня? — расслабленно улыбается Видар.

Но сердце. Демоново сердце тряслось. Снова. В страхе. В гневе. В ярости. Он не знал, как с ним управиться. Оно словно сошло с ума, обезумев от одной лишь улыбки другому, от мысли, что она сейчас исчезнет с ним. А там всё пойдёт не по плану, как вчерашней ночью, когда сорвался за ней. Он никогда не боялся чувств, презирал страх и привязанности, но сейчас… Сейчас он боялся, что она сбежит со своим бесом, наплевав на узы партнёрства, наплевав на него самого.

Эсфирь медленно прикрывает глаза. А пусть стреляют. И к лучшему. Не придётся искать Старожилов. Не придётся истекать любовью к Видару. Она покинет мир. Но вслед за ней и Видар скончается от разрыва сердца. Холодная усмешка касается губ Эсфирь. Так ему и надо.

— Думаю, если бы она была не нужна — мы бы были мертвы, — нагло улыбается бес-копия. — Смотри, Кровавый Король, когда она приведёт к тебе армию саламов и самого короля — тогда она приведёт сюда смерть.

Видар раздраженно дергает носом, пока Поверенные бросают на него осторожные взгляды.

Последнее, что видит Эсфирь — уверенный взгляд короля.

Дымный смог окутывает их, растворяя в себе.

Стрелки в замешательстве переглядываются с солдатами. По Теневому отряду прокатывается волна недоумения. Их Верховной и след простыл, а король стоял с расслабленным видом и безмятежной ухмылкой на губах. А вместе с ним, с таким же невозмутимым спокойствием, стояли его Поверенные.

Первым отмирает Паскаль, бросаясь на альвийского короля.

— Вот, что ты имел в виду под её отправлением к хреновым саламам?!

— Умерь пыл своего брата, — Видар обращается к Королю Пятой Тэрры, и, одновременно с тем, невозмутимо отходит в сторону, ловко минуя разъярённого Карателя.

— Генерал Бэриморт! — Брайтон строго обращается к брату, в тайне ликуя, что тот не слушается.

— Какого, нахрен, демона ты позволил этому случиться?

Паскаль делает ещё одну попытку, всё-таки хватая Видара за лацкан камзола. Даже не подозревая в слепом гневе, что король позволил ему это сделать.

Видар с напускным спокойствием поднимает ладонь, якобы говоря своей армии, что всё под контролем. Он внимательно осматривает Паскаля, с ужасом осознавая, насколько они похожи с сестрой.

— Какого демона?! Я тебя спрашиваю! Какого демона ты снова не посчитался со мной, далбанный ты альв! — Видар медленно моргает, стараясь вышвырнуть из головы голос ведьмы. — Какого демона ты не рассказал ей о своём плане? — звуки снова обретают голос братца.

— Моя Верховная лишь выполнит задание, — Видар растягивает губы в улыбке.

— Ты решил сделать из неё приманку? У тебя есть мозги в голове?

— Всё хорошо, — Видар снова кивает своей армии. — Она лишь своим присутствием вызовет в саламском короле тщеславие. Ведь поймалимоюВерховную. Он захочет реванша и притащит её к нам, на поле боя, чтобы я видел, кого упустил. Так что да, мозги у меня есть. Завидовать не стоит, это дурной тон.

— Ты хренов идиот! — глаза Паскаля полыхали тем же безумством, что и глаза его сестры. — А ты! — он обращается к брату. — Полный придурок, если считаешь, что она такое простит!

Брайтон тупит взгляд. Список немилости Эсфирь расширялся с каждой секундой. Соврав ей однажды — он уже не мог остановиться, искренне считая, что делает это во благо.

— А ты — щенок, что руководствуется горячим рассудком… — От Видара веет непривычной альву холодностью. — Поэтому ты никогда не станешь королём, Паскаль. Для тебя это станет невыносимой ношей.

— И слава Хаосу! — яростно выплёвывает Кас. — Лучше быть без королевства вовсе, чем такими оледенелыми идиотами, как вы двое!

Он делает шаг назад, словно в первый раз видит королей. Да, он тоже не был без греха, возглавляя самую кровожадную армию Малвармы. Но, демон, он никогда бы не позволил себе отправлять на явные пытки ту, что любит всем сердцем — какую бы цель за этим не стояла. Паскаль неодобрительно качает головой.

Знай Видар, что она бы разнесла всю Тэрру в пух и прах только по одному его зову, потому что ему так хочется, повторил бы свой поступок? Раскаялся бы в содеянном? Король боялся её непокорности, но бояться нужно гнева.

— Тормози, Паскаль! — Брайтон равняется с Видаром. — Иди, подыши. Приведи мысли в порядок, а затем подготовь Карателей к битве. Это приказ.

Старший брат ненавидел себя даже больше, чем младший сейчас ненавидел его.

— Так точно, Мой Король, — сквозь зубы проговаривает Кас, а затем натянуто улыбается, еще раз скользя взглядом по Видару. — Немыслимо… Из всех существ на этом шаре именно ты. Немыслимо нахрен…

Он уходит, оставляя Видара в замешательстве. С ощущением пробитой дыры в грудине.

— Она не даст себя в обиду.

Видар зачем-то заверяет Брайтона.

— Ты уже сказал мне это вчера, — сухо кивает тот, а затем разворачивается в сторону палатки.

Лагерь начинает готовиться к наступлению саламов.

— Ваше Величество! — Себастьян догоняет Видара. — Дальше по плану работаем?

— Это точно была проекция Кванталиана? — уточняет Видар, наблюдая, как с ним равняются Файялл и Изекиль.

— Абсолютно. Нас в этих лесах не найти, — отвечает Себастьян. — Он двигался по запаху Эсфирь, но нас не почуял, как и не почуял, какая именно численность прячется в лесах. Судя по тому, что говорил он только с тобой — лишь ты попал в поле его зрения.

— Почему она не ушла вчера? — раздраженно спрашивает Изи.

— Она ушла, — в тон ей фыркает Файялл. — Но видимо решила вернуться.

Видар нервно подкусывает щёку. Он пустил под откос свой идеальный план.

— А ты не мог проследить, чтобы она осталась там и подкупленный салам взял её? — В её глазах сверкает огонь.

— У меня целый отряд ждёт приказов! Я что похож на идиота бегать за ней?

Видар едва заметно ухмыляется. Это он был тем самым идиотом, у которого при виде ведьмы отключался мозг.

— Более чем, Фай! — закатывает глаза Изекиль. — Твоё счастье, что, мы узнали информацию от Брайтона об этом Кванталиане. Только вот демонов Кванталиан вообще не должен был узнать о Видаре!

— Бес — это случайность, не более, — хмыкает Видар. — Если бы он не оказался при дворе Энзо — мы бы положили их всех, чего так не хочется нашему белоручке малварцу, — небрежно пожимает плечами.

Да только всё это напускное. Он корил себя за слабость. За огромную промашку перед целой страной.

— Давайте так — я думал он в принципе не появится, — пожимает плечами Себастьян.

— Выходит, наш «План Б» на случай, если салам не сможет, по чистой случайности сработал нам на руку сейчас, — удовлетворенно хмыкает Фай, но тут же хмурится.

— Случайность или нет, но везение точно, — улыбается Изи. — Я даже представить не могла, что у неё действующий роман с этим бесом.

— Это не роман, Из, — фыркает Баш. — Это неадекватные отношения.

— С каких пор трахаться — это неадекватно? — с губ Файялла слетает смешок.

Видар сильнее закусывает щёку. Интересно, как давно они виделись в последний раз? И какова вероятность, что сейчас у них не вспыхнет страсть? Да, какого демона он вообще думает об этом!

— Хватит! — Видар осекает их резче, чем сам того хотел. — Позанимайтесь чем-нибудь, а!

— К слову о соитиях, кому-то бы не помешало, — Себастьян задорно играет бровями, получая от Видара локтем по ребрам.

— Придурок!

— От придурка слышу, — фыркает тот в ответ. — Всё, я серьёзно, тема закрыта.

Изекиль поднимает ладошки, сворачивая к своей палатке, а Себастьян удаляется к офицерам.

— Видар… — Файялл окликает Видара. — Если я пойму, что они причинили ей сильную боль, я прошу разрешения на особые условия их казни для Теневого отряда.

Просьба друга ошарашивает короля. В первые несколько секунд он медленно моргает, а в оставшиеся понимает, что в таком случае самолично разнесёт эту Тэрру.

— С чего вдруг? — холодно роняет он.

— Япризнаюеё Моей Верховной. Она сегодня полностью доказала верность нам, — пожимает плечами Фай, видя растерянность на лице друга. — Не говори, что ты не знал!

— Не знал чего? — настороженно спрашивает Видар.

— Ну… — Фай озадаченно чешет затылок. — Терновник для Верховной не опасен. По крайней мере, для этой.

— Что? — зрачки Видара расширяются.

Что этот Фай, демон его дери, несёт?

— Она принимает его по капле каждое утро. У неё типа иммунитет. Да не смотри так на меня! Я просто как-то флакончик увидел на кухне тётушки До. Она сказала, что это ведьмы. Я… думал ты знаешь…

Видар с минуту молчит, отвернувшись, а затем, словно вспомнив о безумно важной вещи, поворачивает голову на Файялла.

— Что такое? — неопределённо дёргает бровями тот.

— Кажется, я забыл отвар.

— Какой отвар? — неопределённость сменяется настороженностью.

— Кошмары мучают, — ухмыляется Видар. — Вот же ж демон…

— Может, по старинке, свежими травами? Могу принести.

— У тебя есть дела поважнее, брат, — Видар хлопает капитана по плечу, а затем скрывается в палатке.

Странно, он точно помнил, что клал флакончик во внутренний карман… Но к демону отвар! Образ ведьмы снова прокрался в мысли, вытеснив всё и вся.

Она подыграла двойнику-бесу. Стояла недвижимо, не боясь стрел. Знала, что он не сможет отдать приказ? Поняла его план? Или попросту хотела умереть? В любом случае, она позволила бесу забрать её. Позволила думать ему, что обезврежена. Самолично отправилась в логово старого короля.

Видар проводит ладонью по лицу. Она определённо точно всё поняла. И пошла исполнять приказ. Ему стоит радоваться… Но тогда почему сердце так ноет?

Может, потому что шанс на побег запредельно возможен?

27

Эсфирь с трудом разлепляет глаза. Прислушивается к тишине вокруг, что нарушается раздражающим приглушённым капанием, бешенным биением сердца и тяжёлым дыханием. Только спустя несколько долгих секунд понимает, что этоеё сердцеколотится, чтоэто онаеле дышит, что кровь стекает поеё руке, тяжёлыми каплями падая в лужу на холодном бетоне.

Первое и яркое желание — излечить себя. А затем поток мыслей останавливает инстинктивную установку. Она где-то в подземелье Третьей Тэрры, куда её благополучно сдал Кровавый Король. Ей нужно привести войско короля Энзо к ногам Кровавого, а затем врезать ему, да так, чтобы у него искры из глаз посыпались.

Ей нужно хранить любые капли магической энергии в себе, чтобы вся мощь обрушилась на головы саламов. Чтобы хранители огня погибли от того, что любят больше всего.

Ведьма кровожадно усмехается, но, чувствуя боль в лицевых мышцах, возвращает лицу бесцветность. Боль акцентируется на затёкших руках и только тогда она понимает, что прикована к стене. О, нет, просто искрами из глаз здесь не обойдётся. Вероятно, она сломает ему челюсть.

«Я скоро вернусь, Луна! Я всё объясню тебе! Прости меня!» — в голове шумит голос Кванталиана, что засунул её в эту клетку. Сколько часов (или дней) прошло с того момента? Эсфирь не может ответить на вопрос.

Кванталиана она тоже прикончит. С особой страстью.

И стражника. Стражника, что пытал её всё это время.

Внимательно слушает биение сердца. Оно на месте. Значит, попытки покушения на него не было. Облегчённый вздох слетает с губ. А вслед за ним возвращается и память. О боли, об ожогах, что расцветали уродливыми зигзагами под чёрной рубашкой.

— Моя Верховная… — тихий, почти дрожащий, голос ведьмы заставляет взгляд разноцветных глаз сфокусироваться на подошедшей.

За чугунными прутьями стояла исхудавшая ведьма. Её тёмно-вишнёвые волосы едва касались ключиц, скрывая лицо. Руки крепко сжимали ключ от темницы.

— Подними голову, когда говоришь с Верховной, — хрипит ведьма, от долгого молчания голос похож на хруст старых ветвей.

Эсфирь прочищает горло.

Девушка повинуется, подходя ближе.

— Надия. Советница короля Энзо, — Эсфирь медленно растягивает слова, будто подпитываясь энергией от каждой буквы.

Ключ не с первого раза попадает в замок из-за усилившегося тремора в руках Надии.

— Я помогу Вам, — быстро шепчет она. — Мой долг помочь Вам. Я слишком поздно узнала о приказе короля…

— Стой, — Эсфирь останавливает её, когда ведьма входит внутрь темницы. — На тебеНепростительный обет. Ты умрёшь.

Верховная видела, как по оголённым рукам Надии струились чёрные тонкие ленты Непростительного обета, который старик Энзо брал со всех ведьм из своего окружения. Много лет назад, когда он понял, что ведьма не убьёт ведьму, а тем более Верховную, когда понял, что каждая из ведьм — составляет каплю от силы Верховной, он вынудил найти «контроль» над своими ведьмами. Если в их головах возникала хотя бы мысль по спасению соратницы — чёрные татуировки-ленты высасывали их жизни, подпитывая Энзо. Любой приказ исполнялся с филигранной точностью, а ослушание приводило к иссыханию жизненных сил, а затем — к смерти.

— Я думала о Вас каждую секунду на протяжении двух дней, моя Госпожа…

— Ты почти мертва, — еле произносит Эсфирь, наконец осознавая, почему её ведьма такая худая.

Магия больно полощет изнутри.

— Это неважно, моя Верховная, это не важно! Я не посмею оставить Вас в таком состоянии! Никогда бы не посмела! — руки Надии касаются чёрного шёлка рубашки на талии Эсфирь. — Plenam remedii![1]

Руки Надии дрожат, ленты на них стягиваются. Эсфирь чувствует, прилив магической силы, что затягивает рану на руке, отзывается теплом по всему телу, забирает боль в мышцах и тяжесть в голове.

— Хорошая работа, предательница! — раздаётся яркая огненная вспышка, из которой появляется усмехающийся салам.

Его короткие рыжие волосы напоминают языки разбушевавшегося пламени.

— Игний… — злой шёпот срывается с губ Надии, но она не успевает развернуться лицом к стражнику.

Игний, в два быстрых шага, вжимает Надию в тело Эсфирь, укладывая ладони поверх её.

— Я вижу, наша Верховная сучка уже очнулась, — неприятно скалится он. — Это хорошо, что ты прибежала Надия, ведь бесёнок короля запретил мне наносить ей увечья. А король вернулся раньше положенного срока… Ты облегчила мне задачку, вернув ей более-менее живой вид.

Ладони стражника вспыхивают огнём.

— Ты даже представить себе не можешь, что тебя ждёт, — сладко улыбается Эсфирь.

— За двое суток ты говорила мне это не раз, — захлёбывается смехом Игний. — Знаешь, ты бы тут прижилась. Возможно, тебя бы официально отдали мне, а я бы времени зря не терял! — Игний вжимается ещё сильнее, умудряя провести языком по щеке Эсфирь. — Не рыпайся, Надия, всё равно умрёшь. Здесь холодновато, не находите?

Огонь в руках Игния становится ярче, опаляя руки одной ведьмы и талию второй. Вой Надии застывает в ушах Эсфирь, но сама она сильно стискивает зубы, чувствуя, как один из задних зубов крошится. Чёрный шёлк вспыхивает, превращаясь в пепел, языки пламени оставляют следы на подбородке, но не касаются лица.

Глухой удар. Тугая боль в затылке и хруст собственных костей. Её ведьма осыпается прахом у стоп. Она чувствует, как маленькая капля магии внутри неё отмирает.