Кристалл Сингер 1

сантиметров в высоту и от 10 до 15 сантиметров в ширину. Ей пришлось идти по следам последних надрезов Кеборгена. Почему он просто не сделал прямые линии? Изъяны? Она провела руками по поверхности, словно извиняясь за то, что собиралась сделать. Кристалл зашептал под её прикосновением.

Хватит, строго сказала она себе. Она представила, что Траг и Ланжецкий наблюдают за ней, а затем ударила по полке тоновым клином. Звук обрушился на неё, словно цунами. Каждая кость и каждый сустав отдавались вибрацией ноты. Череп, казалось, разошелся по швам, кровь пульсировала, как метроном, в такт вибрациям. Эхо доносилось до неё с другой стороны участка и, странно сдобренное, из долины Кресцент.

«Режь! Нужно настроить резак на ноту и резать!»

Киллашандра кричала на себя, и эхо отвечало ей криком.

Ничего столь разрушительного не происходило, когда Моксун пела по нотам. Может быть, дело было в её чувствительности к чёрному, а не к розовому, или в её настроении на его претензии? Он также стоял не в центре своей претензии, а на граните. И это переживание не было похоже на крик перестроенного кристалла: в этом великолепном резонансе, каким бы подавляющим он ни был, не было ни агонии, ни обиды.

Ей не пришлось снова ударять по кристаллу. Нота «ля» застряла у неё в голове и ушах. Она ещё раз замешкалась, готовя инфразвуковое лезвие к первому надрезу. И только бессознательная решимость, упрямство, которое ей никогда не приходилось проявлять, заставляли её резать. Звук окутал её – нота «ля» в аккордах и октавах, звон, заставивший вибрировать каждый нервный конец её тела, не причиняя боли, но при этом странно приятного и странно отвлекающего.

Она почувствовала, как звук лезвия потемнел, и вытащила его. Она сделала второй вертикальный разрез прямо перед меткой Кеборгена. Этот блок будет короче и уже остальных. Ничего не поделаешь. Она стиснула зубы, отражая нарастающий удар, когда лезвие столкнулось с кристаллом, а звук – с нервом. Руки, казалось, подчинялись бесконечным часам сверления под руководством Трага, но она не приказывала себе сознательно останавливать второй вертикальный разрез. Какая-то отработанная связь между рукой и глазом остановила её. Она позволила этому инстинкту помочь ей сделать горизонтальный разрез, который отделит кристалл от жилы. Его крик был не таким яростным.

Она осторожно опустила резак, пораженная таким тонким, словно нитка, разрывом, который она создала. Руки, всё ещё дрожавшие от усилий, направленных на резак, она вытащила прямоугольник и подняла его. Солнце засияло и затемнило прямоугольник, показав её изумлённым глазам лёгкое отклонение от истинного угла. Ей было всё равно, и она плакала от радости, когда песня согретых солнцем чёрных…

хрусталь, теперь по-настоящему матово-черный под воздействием тепла, просачивался сквозь ее кожу, опьяняя ее чувства.

Сколько времени она простояла в благоговейном трепете, подняв прямоугольник к солнцу, словно древняя жрица, она никогда не узнает. Облако, одно из немногих в тот день, на мгновение затмило свет и прервало песню. Киллашандра ощутила боль в плечах от тяжести на весу и онемение пальцев, ступней и ног. Она почему-то не хотела выпускать кристалл.

«Упакуйте хрусталь сразу же, как только отрежете». В голове донесся отголосок совета Ланжецкого. Моксон тоже упаковал его сразу же, как отрезал. Она вспомнила, как неохотно, казалось, обезумевший старый Зингер выпускал розу в коробку.

Теперь она ценила и советы, и примеры.

Лишь когда она засунула кристалл в пластиковый кокон, она осознала своё бессилие. Она, обессиленная, прислонилась к кристаллической стене и медленно опустилась на пол, едва слыша бормотание кристалла, к которому она прислонилась.

«Так дело не пойдёт», — сказала она себе, игнорируя слабое, звонкое эхо собственного голоса. Она вытащила из набедренной сумки пакетик с едой, машинально прожевала и выпила. Страшная летаргия начала отступать.

Она взглянула на небо и поняла, что солнце садится на западе.

Должно быть, она провела половину ясного дня, любуясь творением своих рук.

"Нелепый!"

В ответ раздался презрительный звук «д».

«На твоём месте я бы не насмехалась, друг мой», — сказала она, оглядывая разрезы для второго блока. Ей хотелось бы сделать этот более квадратным, иначе получилась бы подозрительно симметричная лужа, как у Кеборгена.

Ей не нужно было стучать, чтобы выбить ноту – ля была запечатлена в её сознании. Она включила и настроила резак, настраиваясь на кристальный отклик. Чистый, невозмутимый звук, который она услышала, почти сбил её с ног. С огромным облегчением она сделала два вертикальных надреза, следя за тем, чтобы лезвие резака было ровно. Она сделала третий, горизонтальный, и прокляла себя за то, что невольно повторила траекторию первого, неровного надреза. Ощущение ощутимо сочилось из чёрного надреза, но на этот раз она знала трюки с кристаллами и быстро спрятала его рядом с его собратом в коробке.

Третий кристалл должен был быть самым лёгким. Она ловко сделала первый надрез, довольная своим мастерством. Но вертикальный разрез, отделяющий прямоугольник от грани, был не совсем точным. Она остановилась, всмотрелась в серовато-бледно-коричневую массу, потрогала её и почувствовала – не тактильно, а нервами в кончиках пальцев – что разрезает с изъяном. Если бы она сдвинулась на полсантиметра… Блок не сравнился бы с двумя другими, но кристалл был бы прозрачным. Она снова и снова вертела его в руках, осторожно повернувшись спиной к солнцу, осматривая блок на предмет каких-либо других изъянов. Это, строго сказала она себе, повод погладить его пальцами, наслаждающимися гладкой, мыльной…

фактура, шепот звука, ощущения, достигавшие ее нервов, столь же нежные, как... поцелуй Ланжецкого на ее ладони?

Киллашандра усмехнулась, и ее смех разнесся со всех сторон.

Ланжецкий, или воспоминания о нём, словно бы стали якорем в этой экзотической сфере звука и ощущений. Оценил бы он эту роль? И когда она вернётся в объятия Ланжецкого, вспомнит ли она о хрустале в них?

Мысли о нём успешно отбили соблазн от третьего прямоугольника, который она упаковала. Она ощутила прохладу, лёгкий ветерок там, где прежде воздух был тёплым и неподвижным. Глядя на запад, она поняла, что снова попалась на удочку кристалла – обманута. День почти закончился, а у неё осталось всего три чёрных кристалла за шестнадцать часов работы – или умственного помрачения.

Пришлось резать целую сторону.

Очевидно, в огранке хрусталя было много такого, что невозможно объяснить, запрограммировать или выстроить теоретически. Это нужно было пережить. Она не получила достаточного количества советов, хитростей и знаний, наблюдая за Моксуном. Она многому научилась, наблюдая за огранкой Кеборгена. Интуиция подсказывала, что она никогда не освоит всё в огранке хрусталя. Это должно было сделать её долгую жизнь певицы более насыщенной. Если бы только она смогла справиться с разочарованием от часов, потраченных на созерцание своего творения!

Три кристалла лежали неподвижно в упаковочном ящике, но её руки задержались на нём, пока она закрепляла стропы. Она собрала себе большой горячий обед и стакан пива «Ярран». Взяв еду и питьё, она вышла к низине и уселась на удобный валун.

Она смотрела, как солнце садится на её участке, и как восходят луны. Остывающий кристалл кричал над слепой долиной, разделявшей их.

«Ты добилась своего…» — и Киллашандра прервала свою насмешливую фразу, когда её первое слово эхом отозвалось от вновь открытого кристалла. «Ты, кто…»

И гласная вернулась к ней, в гармонии. Забавляясь этим явлением, она произнесла второе «ты, кто» на терцию ниже и услышала, как оно перекликается с тихими отголосками первого. Она рассмеялась над своей причудой. Кристал рассмеялась в ответ. А первые порывы ночного бриза, когда взошла огромная луна Шанкилла, привнесли контргармонию в её соло.

Она пела. Она пела хрусталю; ветер подхватил мелодию, но постепенно хрустальный хор затих, когда из него улетучилось последнее солнечное тепло, и только ветер тихо повторял её лирическую строчку.

Шилмор поднялась, и ночной воздух принес прохладу, выведшую её из транса, который, должно быть, подразумевал маэстро Вальди. Он был прав, подумала она. Песнь кристаллов могла вызывать привыкание и совершенно изматывала. Она пошатнулась обратно к саням. Не снимая комбинезона, Киллашандра натянула на себя термопростыню, подвернула плечо к матрасу и уснула.

Её разбудил слабый звук. Не звонок, потому что она забыла поставить будильник. Сонно подняв голову, она с укором посмотрела на пульт, но там не было ни предупреждающего индикатора, ни, конечно же, звонка. Однако что-то её разбудило.

На улице, в санях, светило солнце. Она сползла с кровати и приняла сильный стимулятор. Часы показывали середину утра. Она пропустила пять часов без света! Плечо свело судорогой, колени ныли. Тепло напитка разлилось по телу, разгоняя вялость ума и расслабляя мышцы. Она выпила как можно быстрее, налила вторую чашку, распихала протеиновые батончики по карманам комбинезона. Отцепив резака, она перекинула его через спину, взяла ещё одну коробку, фонарик и через десять минут после пробуждения отправилась на участок. Звук, который её разбудил, был треском необработанного чёрного кристалла под солнечными лучами.

Сначала ей нужно было очистить конец разреза от щепок, отколовшихся от ночной прохлады и утреннего солнца. Она невозмутимо собрала мелкие осколки и сложила их в упаковочный ящик. В свете фонарика она теперь могла видеть, где на кристалле кварца на склоне холма образовалась ещё одна трещина. Однако, используя внутренний край вчерашней полки, она смогла сложить из них связку из четырёх средних или пяти маленьких прямоугольников.

Она бы их сейчас срезала, пусть холод растрескает изъяны. Небольшая быстрая обрезка со стороны оврага, и температура устранит изъяны.

Завтра у нее будет редкий день стрижки.

Килашандра напрягла нервы перед первым разрезом инфразвукового резака и с облегчением испытала меньше потрясения. Облегчение и тревогу. Было ли это заявление признанием её права на него отсутствием протеста? Или однажды она настроила своё тело на резонанс? Она почти желала испытать это приятное, ласкающее нервы отвлечение, словно внутри неё находился искусный любовник.

Она, несомненно, из-за этих размышлений забыла убраться сразу же, как только выключила лезвие. Но она не забыла прикрыть прямоугольник от солнца, пока гладила его, полностью погрузившись в своё творение. Она восхитилась хитроумным углом, который придумала, чтобы сделать старый надрез…

И вдруг поняла, что общалась с осквернённым кристаллом. Она решительно убрала его, а следующие четыре были убраны, как только она положила резак. Пришлось самой выучить автоматическую последовательность.

«Привычка, — как не раз и справедливо говорил Консера, — это все, что спасает певца».

Килашандра принялась расчищать склон оврага, но солнечные блики в кварце причиняли ей боль глазам. Она слишком много времени провела во сне и в плену кристаллов.

Она внезапно проснулась ночью, и странное предчувствие прогнало её сон. Она с тревогой проверила сложенные коробки, гадая, не вызвало ли что-то их резонанса. На улице была ясная ночь, луны зашли, и полигон крепко спал. Она взглянула на пульт управления и на шторм.

Сигнализация. Она тихо выругалась. Метеорологический прогноз ей не показывали. Распечатка показывала, что облака приближаются с Белого моря, небольшая турбулентность, но на высоте, которая могла бы достичь доминирующего восточного воздушного течения и рассеяться.

Безусловно, за этим стоит следить.

Она спала беспокойно до первых проблесков света. С тревогой она набрала распечатку метеостанции. Изображение не было тревожным, хотя облачность увеличилась в толще и стала быстрее. Область высокого давления смещалась на юг, но штормового предупреждения для района залива не было. Если бы надвигался шторм, она бы уже получила спутниковое предупреждение.

Постоянное осознание того, что что-то не в порядке, облегчало резку.

Она закончила резку четырех больших пятигранных черных заготовок, убрала все обломки, когда давление ее субъективной тревоги стало слишком сильным, чтобы продолжать работу.

Повинуясь интуиции, слишком сильной, чтобы ей противиться, она перекинула резак через плечо, схватила в каждую руку по картонной коробке и направилась обратно к саням.

На полпути она услышала гудок и чуть не споткнулась, глядя на все еще безоблачное небо над собой.

Она набрала сводку погоды. Гудок был лишь первым предупредительным сигналом: предупреждением о том, что нужно следить за погодой. Всё в её голове было гораздо тревожнее, чем сигнал Гильдии. Метеорологический экран показывал назревающую турбулентность, которая могла отклоняться как на север, так и на юг, в зависимости от гребня низкого давления.

Она смотрела на дисплей, ничуть не успокоившись. Она произвела собственные расчёты. Если случится самое худшее, шторм может перекинуться через оконечность материка и достичь её позиции за четыре или пять часов, набирая огромную скорость, как только получит импульс от надвигающегося хребта.

«Я думала, вы должны нас предупредить!» — крикнула она другим безмолвным штормовым оповещением. Гудок автоматически замолчал, когда она запрограммировала прогноз погоды. «Четыре, пять часов. У меня нет времени что-то ещё вырезать. Просто сидите здесь и томитесь, пока вы, ребята, не осознаете опасность. Неужели никто не анализирует метеорологические данные? Зачем весь этот вздор с дистанционными ранними оповещениями и метеодатчиками, если они, чёрт возьми, не работают?»

Выплеснув напряжение однобокой тирадой, она одновременно готовила свой корабль к штормовому бегству. Четыре драгоценных орудия из чёрного кристалла были надёжно закреплены паутиной перед насмешливо висящими пустышками. Она переоделась и, судя по грязи на запястьях и лодыжках, не мылась с тех пор, как прибыла на стрельбище. Ей хотелось вернуться в комплекс в презентабельном виде. Быстрое умывание освежило её, и она легко поела, одновременно рассчитав отклонения от курса, которые должны были скрыть направление её появления и сбить с толку других певцов, вызванных штормом. Она только что завершила то, что должно было стать самым сложным побегом, когда прозвучало первое из самых серьёзных штормовых предупреждений.

«Чёрт возьми, как раз вовремя! Я пришёл к такому выводу час назад».

В воздухе она пролетела над хребтом и лощиной, направляясь на север в 11 часов утра в течение получаса. Она повернула на западный участок и уже шла на юг, когда пролетела над ущельем, которое показалось ей знакомым. Размытое оранжевое пятно в тенях напомнило ей Моксуна и его жалкие розовые кристаллы. Показания шторма теперь были настойчивыми. Она снова прошла по ущелью и увидела Моксуна, склонившегося над своим выступом, рядом с двумя картонными коробками. Ему следовало бы идти, а не спокойно резать дорогу, словно у него был целый день, и не было мощного шторма.

Она подошла как можно тише, но скрежет полозьев её саней по сыпучему камню на дне долины предупредил Моксуна. Он бросился вниз по склону, крепко держа резак. Она включила воспроизведение, прибавила громкость, но он так громко вопил о 49-м разделе, что не мог его услышать.

Однако ветер усилился, и ему стало трудно раскачиваться и сохранять равновесие, хотя Киллашандра сомневалась, что инфразвуковое лезвие причинит её саням серьёзный вред. Сломай его резак.

«Шторм, ты помешанный розовый тенор!» — проревела она в открытое окно.

Несмотря на завывание ветра, она слышала гудок и звон колокольчиков его саней.

«Надвигается сильный шторм. Вам нужно уходить!»

«Уйти?» Паника сменила гнев на лице Моксуна. Теперь он слышал клаксоны её корабля так же, как и свои собственные. «Я не могу уйти!» Ветер вырывал звук из его рта, но Киллашандра могла читать по губам. «Я нашёл чистую жилу. Я…» Он осторожно сжал губы и вынужден был наклониться, чтобы не упасть на землю в особенно сильный порыв ветра. «Мне нужно перерезать ещё один. Ещё один». Он помчался вверх по склону к своему месту.

Киллашандра, не веря своим глазам, смотрела, как он поднимает резак, чтобы настроить его навстречу буре. Выругавшись, Киллашандра легко схватила руку. Оружие не такое прочное, как ей хотелось бы, учитывая, вероятно, толстый череп Моксуна, но, если применить его с нужной силой и в нужном месте, должно быть достаточно.

Выйдя из саней, она ощутила, каково это – оказаться в яростном шторме среди хрустальных гор. Звук, волны диссонанса и гармонии, хлынули в её голову. Она закрыла уши, но звук не ослабевал, проникая сквозь скалу под ногами. Пронзительные вопли заглушали её скользящее приближение, а Моксон был слишком занят рубкой, чтобы видеть что-либо, кроме восьмиугольника, который он вырезает. Как только она приготовилась ударить его, он опустил резак, но мельком увидел её опускающуюся руку и отскочил в сторону. Она схватила его резак и бросилась к его саням, ближе, чем её собственные. Он последует за ней за этим резаком, она была уверена. Она вскочила в его сани, прижалась к стене, скобы врезались ей в плечи, морщась от пронзительного облигато

Незамеченные предупреждающие устройства Моксуна.

Он оказался хитрее, чем она предполагала. Внезапно сильная рука схватила её за левую лодыжку и отвела ногу в сторону, камень обрушился вниз, раздробив ей коленную чашечку. Если бы она всё ещё держала его резак, она бы осталась калекой. Она подняла рукоятку резака, отбив камень и повредив пальцы Моксуна. Она развернулась на захваченной ноге и нанесла второй удар в челюсть старика. Он на мгновение замер, пока она не подумала, что ей придётся снова ударить его дубинкой, но ветер поддержал его, а затем позволил ему упасть.

Килашандра машинально прижала резак к стене. Она нажала кнопку, чтобы открыть прогноз погоды, что отключило три ошеломляющих сигнала тревоги. Взглянув на заднюю часть саней, она увидела, что Моксунь не удосужился обмотать паутиной свои упакованные коробки. Она так и сделала, не обращая внимания на грязь и остатки еды, которыми была усеяна жилая секция. Затем она вспомнила, что рядом с его участком лежало несколько коробок.

К счастью, ей не пришлось преодолевать каменистую возвышенность от саней Моксуна до его участка, иначе она бы не добралась обратно с тяжёлыми коробками. Моксун не подавал признаков жизни. Она затащила его в сани, а затем уложила на кушетку. Он даже не застонал. Он был жив, хотя её отвращал жир на его шее, когда она щупала пульс.

Именно тогда она осознала свою дилемму. Два корабля и один сознательный пилот.

Она попыталась разбудить Моксуна, но он ничего не замечал, и она не смогла найти аптечку, в которой находились стимулирующие спреи.

Тревога достигла нового пика, и она поняла, что время на исходе. Она не могла перевезти весь груз Моксуна в свои сани.

У неё было четыре пушки, которые были ценнее всех его. Должно быть, в правилах Гильдии есть что-то насчёт спасения и спасения. Она получила два ваучера на сопровождение Каррика, поэтому решила, что ветер её лишил рассудка. Она рванулась к своим саням, закинула резак на плечо и схватила две коробки.

Предупреждения в санях Моксун усилились на несколько оглушительных децибел по мере приближения к сверхзвуковой скорости, но она никак не могла их уменьшить, пока не взлетела.

Она пошатнулась, шатаясь, и вернулась к своим саням, которые теперь подпрыгивали от порывов ветра. Она подумала, сможет ли она как-то укрепить свою повозку, чтобы её не швыряло по ущелью, и решила не тратить время попусту.

Она схватила оставшиеся коробки и порадовалась, что их вес не даст ей упасть на землю. Она задыхалась, наконец закрывая дверцу саней Моксуна. Он всё ещё лежал на диване. Она обвязала свои четыре коробки паутиной и прикрепила резак среди его пустых коробок. Она крепко привязала Моксуна к дивану и села за пульт.

У всех саней были одинаковые панели управления, хотя у Моксуна они были изношены гораздо сильнее.

Моксун выбрала опасно замкнутую зону, откуда можно было подняться в яростный шторм. Она боролась за сохранение вертикального направления, снова боролась за увеличение горизонтального направления, чтобы преодолеть вершину хребта, а затем позволила ветру нести сани, изо всех сил натягивая хомут на запад.

В воздухе диссонанс, вызванный механической настройкой, усилился, и она схватилась за защитный шлем Моксуна. Он был жёстким, пыльным и слишком маленьким, но зато защищал от свиста ветра. Она надела его как раз вовремя, потому что сани вели себя как обезумевший зверь, дико ныряя и ныряя, а затем скользя вбок. Киллашандра научилась ценить симуляционные упражнения раньше, чем ей бы хотелось.

Она хорошо привязала Моксуна, потому что он пришёл в сознание ещё до того, как они окончательно ушли от Майлки, и начал кричать о боли. Она и так уже чувствовала, как через наушники ей достаётся, бьёт по нервным окончаниям.

Моксун потеряла сознание, ударившись головой о дюралевой стену, поэтому последний час в комплексе гильдии дал ей достаточно тишины, чтобы успокоить свои расшатанные нервы.

У нее были все основания гордиться тем, что она подняла наклонные сани Моксуна над ветрозащитными экранами комплекса и приземлила их совсем рядом со стойками.

Она подала знак медикам, и когда она направила их к Моксуну, один из сотрудников ангара схватил её за руку и жестом указал на офис в ангаре. Информация о том, что её ждёт Ланзеки, была подкреплена сообщением на зелёном дисплее, требовательно мигавшим.

Грузовой персонал открыл хранилище саней, и теперь Киллашандра пошла за своим драгоценным резаком и указала на четыре коробки, в которых лежали ее черные вещи.

«Энтор!» — рявкнула она на укротителей. «Немедленно отнесите их Энтору!»

Несмотря на их услужливые улыбки и кивки, она не была уверена, что они понимают её порыв. Она пошла за ними, но на полпути кто-то поравнялся с ней и сердито дёрнул за руку.

«Доклад Ланжецкому!» — крикнул офицер ангара, отталкивая её от хранилища. Взгляд его был неутешительным. «Можно было хотя бы сохранить новые сани!»

Она высвободила руку и, оставив мужчину в изумлении от её неосторожности, побежала за коробками. Она увидела, как первый грузчик бросил свою ношу на штабель. Она схватила её и крикнула остальным, чтобы они следовали за ней в сортировочную.

«Киллашандра? Это ты?» — спросил знакомый голос. Не останавливаясь, она увидела, как Римбол идёт за ней, бережно прижимая к себе один из своих картонных коробок.

Две нелепости пришли ей в голову, когда она бежала в Сортировочную: Римбол не знал о сокровищнице черного кристалла, которую он носил, и он имел

ее трудно опознать.

«Да, это я. Что случилось?»

«Ты давно не смотрелся в зеркало, да?» — ответил Римбол. Он, казалось, был одновременно удивлен и удивлен. «Не хмурься. Ты ужасен, ты…»

ты кристалл, ты!»

«Осторожнее с этой коробкой», — сказала она более властно, чем следовало бы говорить с подругой, и приветливая улыбка Римбол померкла. «Извини, Римбол. Мне пришлось целую вечность пробиваться. Этот боллакс Моксун никак не мог поверить, что надвигается буря, а ему с трудом стоять прямо, несмотря на порывы ветра».

«Ты вывел еще одного Певца из зоны?» Глаза Римбола расширились от недоверия, но что бы он ни собирался добавить, он оборвался, когда Киллашандра заметила Энтора и позвала его по имени.

«Да?» — удивлённо спросил Энтор. Он неуверенно моргнул.

«Я Киллашандра Ри», — сказала она, стараясь, чтобы в голосе не звучало раздражение. Она не могла так сильно измениться с тех пор, как видела Энтора в последний раз. «У меня есть чёрный кристалл!»

«Черный?»

«Да, да. Чёрный! Вот!»

«И как вам повезло найти то, что ускользает от столь многих?»

— потребовал неумолимый голос.

Киллашандра поставила коробку на стол Энтора, но холодный, зловещий тон парализовал её. Горло пересохло, разум оцепенел, потому что никакие соображения не могли оправдать её игнорирование вызова Гильдмастера, заставившего его искать её.

«Ну, меня это не удивляет», — сказал Энтор, забирая у нее коробку.

Ланжецкий не отрывал от неё взгляда, пока он приближался. Она позволила сортировочному столу поддержать её дрожащее тело и вцепилась в его край онемевшими пальцами.

Правила и ограничения, которые Мастер Гильдии мог наложить на непокорного члена, предстали ей гораздо ярче, чем неуловимые мысли о спасении и спасении. Его губы были сжаты в тонкую, жёсткую линию.

Легкое раздувание ноздрей и быстрый подъем груди под едва заметным блеском рубашки подтверждали, что он появился благодаря усилию, а не волшебству.

«Ты могла бы улучшить свои острые углы», — говорил Энтор, распаковывая её триаду. «Однако кредит хороший». Энтор моргнул, прежде чем одобрительно взглянуть на Киллашандру. Он заметил её неподвижность, огляделся, не без удивления увидев Мастера Гильдии, и снова посмотрел на Киллашандру, понимая теперь причину её напряжения.

«Что хорошо для Киллашандры Ри», — сказал Ланзеки с глубоким сарказмом, — «поскольку она не вернулась на своих новых санях».

«С Моксуном все в порядке?» — спросила Киллашандра, готовая на все, лишь бы иметь возможность говорить перед лицом ярости Ланзецкого.

«Его голова заживет, и он, несомненно, нарежет еще больше розового кварца!»

То, что тон Ланжецкого не был насмешливым, ничего не значило. Киллашандра поняла, что имелось в виду. И не могла отвести взгляд от его пронзительного взгляда.

«Я не могла просто так его оставить», — сказала она, и негодование сменилось утешением. В конце концов, Ланзецкий договорился с Моксуном, чтобы тот её пас.

«Почему бы и нет? Он бы без колебаний бросил тебя, если бы обстоятельства были иными».

«Но... но он же резал. В его санях были включены все штормовые предупреждения.

Он не послушал. Он попытался порезать меня своим ножом. Мне пришлось вырубить его, прежде чем он...

«Вы можете быть подвергнуты процедуре отказа от иска, раздел 49, пункт 14»,

Ланжецкий продолжал непримиримо.

«А как насчет раздела, посвященного спасению и спасению?»

Веки Ланзецки слегка прикрыли глаза, но Энтор ответил ей испуганным голосом.

«Никого нет, дорогая. Спасением всегда занимается Гильдия, а не Певица. Я думала, тебя научили разбираться в правилах и положениях. А, вот эти... они действительно очень хороши. Два чуть-чуть тонковаты».

Энтор распаковал квинтет. Впервые внимание Ланжецкого отвлеклось. Он слегка повернул корпус, чтобы видеть платформу весов.

Он удивленно поднял одну бровь, но его губы не смягчились от умиротворения.

«Ты можешь выйти из этой истории лучше, чем заслуживаешь, Киллашандра Ри», — сказал Ланзеки. Глаза его всё ещё сверкали гневом. «Если, конечно, ты не оставила свой катер».

«Я могла бы унести и то, и это», — возразила она, больше уязвленная его весельем, чем гневом.

Будем надеяться, что Моксуна удастся убедить не обвинять вас в мошенничестве, поскольку вы сохранили его обломки корабля, его кожу и его кристалл. Благодарность зависит от памяти, Киллашандра Ри, функции разума, которая разрушается на Баллибране. Усвойте этот урок сейчас же!

Ланзецкий отошел от стола Энтора и пошел по длинной комнате к дальнему выходу, тем самым подчеркивая, что он пришел с дисциплиной,

ГЛАВА 10

Киллашандра оставалась с Энтором, пока он подсчитывал её четыре коробки, хотя она почти не понимала, что говорит ей старый сортировщик. Она то и дело поглядывала на дальнюю дверь, за которой Ланзецкий драматически исчез, замечая украдкой брошенные на неё взгляды других сортировщиков, ощущая чувство, более сильное, чем ненависть, и более пустое, чем страх.

«Вот это купит тебе двое саней». Слова Энтора проникли в ее самопоглощенность.

"Что?"

«Эти чёрные кристаллы принесли вам в общей сложности двадцать три тысячи кредитов».

«Сколько?» — Киллашандра недоверчиво смотрела на цифры, мигающие зелёным. — «Но сани стоят всего восемь тысяч».

«Вот ещё десятина, дорогая моя. Тридцать процентов — это дыра в общей сумме.

На самом деле вам придется заплатить за двое саней: те, которые вы потеряли, и те, которые вам дадут на замену.

Тем не менее, показатель 16 100 чистоты действительно помогает».

«Да, это так», — Киллашандра попыталась говорить благодарно.

Энтор похлопал её по руке. «Тебе лучше всего принять хорошую, глубокую ванну, дорогая.

Всегда помогает. И ешь». Затем он начал упаковывать её прекрасный чёрный кристалл.

Она отвернулась, неожиданно ощутив разлуку с первым опытом работы с кристаллом. Вес резца заставил её поникнуть, когда она закинула его на спину. Утром она отнесёт его на проверку. Она прикинула, что сил у неё ещё хватит, чтобы вернуться в свои покои и погрузиться в сияющую ванну. Она вышла из сортировочной через ближайшую дверь, еле осознавая, что люди всё ещё спешат заносить коробки на хранение, что завывание ветра на этом уровне было громким даже внутри комплекса. Она должна быть благодарна! Она слишком устала, чтобы смеяться или фыркать от своего неуместного выбора слов. Она вошла в лифт, и спуск, хоть и плавный, заставил её опуститься на пол. Только держась за опорные поручни, она смогла избежать полного падения.

Она пошла в свою комнату, не обращая внимания на взгляды присутствующих в зале общин.

Пока она шла, тяга катера потянула ее вправо, и однажды она онемев отскочила от дверного проема.

Когда она наконец подняла руку к своей дверной табличке, то поняла, что на ней всё ещё надет идентификационный браслет. Он ей больше не понадобится, но сил снять его не было. Проходя мимо стула, она опустила правое плечо, и резак соскользнул на подушку. Она направилась в комнату с резервуарами, где в ошеломлённом изумлении уставилась на наполняющийся резервуар. Неужели её появление в комнате спровоцировало это? Нет, он был почти полон. Кто-то, должно быть,…

запрограммировала его. Энтор? Римбол? Разум отказывался работать. Она сорвала с себя комбинезон, затем подстежку, сдернув ботинки вместе с штанинами комбинезона, и поползла по трём ступенькам к платформе вокруг резервуара. Она с благодарностью скользнула – снова это слово – в вязкую жидкость, по самое горло, её вес поддерживался сияющей жидкостью. Усталость и боль от кристалла покинули её тело и нервы. В этом подвешенном состоянии она и осталась, её разум отрешился, тело плыло по течению.

Некоторое время спустя в комнате объявили о приходе гостя, и она достаточно проснулась, чтобы не входить. Она не хотела видеть Римбола. Но вторжение и необходимость принять решение вывели её из состояния пассивности. Жидкость дала необходимое обезболивающее, и она остро ощутила голод. Она выбралась из резервуара, с её тела капала сияющая жидкость, и потянулась за пледом, когда чья-то рука протянула ей одежду.

Там стоял Ланжецкий.

«Мне не откажут дважды!» — сказал он, — «хотя я допускаю, что вы не могли знать, что это я был у вашей двери».

Удивленная его присутствием, Киллашандра зашаталась на краю резервуара, и он тут же протянул ей руку, успокаивая ее.

«Ты умеешь заправлять баки и открывать двери?»

«Один можно было запрограммировать, а другой не был заблокирован».

«Сейчас!»

«Так и есть», — мягко ответил он; она быстро заметила, что его губы выражали насмешку.

«Но это можно изменить».

На секунду ей захотелось уличить его в блефе. Но потом она вспомнила, как он сказал, что ей, возможно, повезло больше, чем она заслуживала, когда Энтор подсчитывал её долю.

Он намекнул, что у неё достаточно кредита не только на новые сани, но и на погашение долга перед Гильдией. Ланжецкий вспомнил о ваучерах, которые у неё ещё остались. С ними у неё будет как раз достаточно. Важно было то, что Ланжецкий вспомнил об этом запасе именно тогда, когда был справедливо разгневан её игнорированием вызова Гильдмастера.

«Я слишком устала, чтобы что-то менять». Она завернулась в полотенце и протянула ему руку ладонью вверх, вызвав усталую улыбку.

Он перевёл взгляд с её улыбки на её ладонь, и его губы изогнулись в улыбке. Он сделал шаг вперёд. Положив обе руки на её тонкую талию, он спустил её с платформы танка. Она ожидала, что его поставят на ноги. Вместо этого Ланжецкий отнёс её в гостиную. Пряный аромат свежеприготовленной еды опьянял, и она с наслаждением воскликнула, глядя на дымящиеся блюда на столе.

«Я ожидал, что ты будешь голоден».

Килашандра рассмеялась, когда Ланзеки усадил ее в кресло, и с нарочитой учтивостью оперной героини она жестом пригласила его сесть на другое место.

Ни в тот вечер, ни когда-либо ещё Ланжецкий не спросил её, нашла ли она чёрный кристалл Кеборгена, хотя позже у него были случаи упомянуть её заявление. Он также не расспрашивал её о подробностях её первого похода к горам Майлкей. Да и она не была склонна давать какие-либо комментарии. За исключением одного.

Ловко подразнив ее, Ланжецкий наконец одарил ее лаской, которую она так долго ждала, и ощущение это было почти невыносимым.

«Кристалл тоже так прикасается», — сказала она, когда смогла говорить.

«Я знаю», — пробормотал он странно хриплым голосом и, словно желая предупредить ее ответ, начал целовать ее так, что это исключало всякую возможность.

Она проснулась одна, как и ожидала, и гораздо позже, чем планировала, ведь был уже поздний вечер. Она широко зевнула, потянулась и подумала, не поможет ли ей ещё одна горячая ванна восстановиться. Тут у неё заурчало в животе, и она решила, что еда – более насущная проблема. Не успела она заказать горячий напиток, как на экране появилось сообщение с просьбой связаться с главой гильдии, когда ей будет удобно.

Она сделала это быстро, не принимая во внимание удобство, целесообразность или возможности.

Её ответ был немедленно удалён, и на экране появился визуальный контакт с Мастером Гильдии. Он был окружён распечатками и выглядел усталым.

«Ты отдохнула?» — спросил Ланзеки. Киллашандра с опозданием активировала свой экран. «Да, ты выглядишь значительно лучше».

«Улучшилось?»

Лёгкая улыбка тронула его губы. «От стресса и усталости после вашего драматического возвращения». Затем выражение его лица изменилось, и Ланзецкий стал Мастером Гильдии. «Не могли бы вы зайти ко мне в кабинет, чтобы обсудить задание, связанное с межпланетной миссией?»

«Будет», а не «будет», подумала Киллашандра, чувствительная к ключевым словам.

«Я буду там, как только поем и оденусь». Он кивнул и отключился.

Допивая последний глоток напитка, она долго смотрела на себя в зеркала в комнате с санузлом. Она никогда не кичилась своей внешностью. У неё были хорошие, волевые черты лица, широкие скулы, высокий лоб и густые, хорошо изогнутые брови, которые она не суживала, поскольку естественный акцент создавал хороший сценический эффект. У неё была сильная челюсть, и она теряла щеки, набранные во время пения. Она шлепнула себя по подбородку. Никакого дряблого жира. То, что создавало измождённый вид её лица, отражалось и на её теле. Она заметила, насколько выдающимися стали её ключицы. Если её внешность сейчас улучшилась, по словам Ланзецки, как она выглядела накануне? Прямо сейчас ей не понадобился бы грим для игры в Космическую Ведьму или Варп-Вдову.

Она нашла что-то свободное и тонкое, что можно было надеть, концы которого завязывались вокруг

Её шея, запястья и длинная пышная юбка. Она отошла от зеркал и обернулась, вздрогнув от своего отражения в полный рост. Что-то изменилось.

Единственное, чего она не могла понять: ей нужно было встретиться с Мастером Гильдии.

Она уже почти подошла к шахте лифта, когда из зала заседаний вышла группа людей.

«Киллашандра?»

«Римбол?» — Киллашандра с легкой усмешкой ответила на его удивленный вопрос.

«Вы должны меня знать!»

Римбол одарил ее странной улыбкой, которая постепенно переросла в его обычную простодушную улыбку.

С ним были Джезерей, Мистра и Бортон.

«Ну, сегодня вечером ты больше похож на себя, чем вчера»,

Римбол ответил. Он смущённо почесал затылок, печально ухмыляясь остальным. «Я не верил Консере, когда она всё время говорила, что пение кристалла меняет всё, но теперь верю».

«Не думаю, что я изменилась», — сухо ответила Киллашандра, раздраженная тем, что Римбол и, судя по выражению их лиц, остальные могли заметить то, что ускользало от нее.

Римбол рассмеялся. «Ну, ты же смотрелась в зеркало», — и он указал на её тщательно вымытую кожу, — «но ты ничего не видела».

«Нет, не видел».

Римбол скривилась, извиняясь за свой резкий тон.

«Певцы известны своей раздражительностью», — сказал Джезерей с недружелюбным взглядом.

«Да ладно тебе, Джез, — сказал Римбол. — Килла только что вышел из зоны. Всё так плохо, как описывают, Килла?» Он задал этот вопрос тихим голосом.

«Со мной все было бы в порядке, если бы мне не пришлось иметь дело с Моксуном».

«Или Мастер Гильдии», — сочувственно отнесся Римбол.

«О, ты остался?» — Киллашандра решила продемонстрировать наглость в этом эпизоде. «Он был совершенно прав, конечно. И я передаю этот тяжело усвоенный урок. Спасай свои сани и шкуру на полигоне. Ты будешь здесь позже, Римбол? Мне нужно сейчас увидеть Ланзеки». Она позволила себе понизить голос, выражая страх и ища сочувствия в их лицах. «Я бы хотела присоединиться к тебе позже, если ты будешь в гостиной».

«Удачи!» — сказал Римбол, и он был искренен. Остальные ободряюще помахали ей, когда она вошла в лифт.

Во время короткого падения ей пришлось многое обдумать, и ни одно из них не касалось её беседы с Ланжецки. Как она могла так измениться за последние несколько дней, просто огранив кристалл? Джезерей никогда не была слишком дружелюбной, но и никогда не была враждебной. Она также злилась на себя за это мимолетное заверение, данное Римболу. «Мне бы и без Моксуна было хорошо». Но как она могла объяснить тот опыт, который закалил её, утвердил в ней как Кристальную Певицу? Может быть, наедине с Римболом она попытается объяснить, предупредить его, что, пройдя мимо любопытных…

безболезненная агония первоначального пореза перешла в совершенно странный экстаз, которым можно было наслаждаться лишь недолгое время, иначе он подавлял разум, нервы и чувства.

Она вздохнула, стоя перед дверью кабинета Мастера Гильдии. В тот миг, что прошёл между объявлением о её присутствии и плавным уходом комиссии, она вспомнила, как упорно Консера пытался объяснить некоторые аспекты хрустального пения. Она вспомнила странный резкий тон, которым Ланжецкий признался, что знает о тактильных ощущениях от кристалла.

«Киллашандра Ри». Голос Ланзеки раздался из угла его большого кабинета, и она увидела, как он склонился над освещённой рабочей поверхностью, разложив перед собой стопки распечаток. Он не отрывал взгляда от своих исследований, пока она не подошла. «Ты поела?» — спросил он с непривычной вежливостью, внимательно изучая её лицо.

«Я съела хлопья с высоким содержанием белка и глюкозы», — начала она, потому что, как только он заговорил о еде, она снова почувствовала голод.

«Хммм. Уверен, ты успел только на миску. Ты проспал шестнадцать часов, так что уже пропустил значительную часть питательных веществ».

«Я ела на плите. Правда-правда», — запротестовала она, когда он взял её за руку и повёл к пульту управления.

«У тебя еще достаточно ума, чтобы прокормить себя, но ты не можешь себе представить, насколько важно сейчас пополнять резервы».

«Я не смогу все это съесть». Она была потрясена количеством и разнообразием блюд, которые он заказывал.

«Знаешь, я и сам иногда проголодался», — сказал он, ухмыляясь.

«Что же такого, что мне нужно наесться до отвращения?» — спросила она, но помогла ему очистить место для кейтеринговой стойки от первого остатка, с удовольствием вдыхая соблазнительную смесь ароматов с блюд.

«Вы никогда не увидите упитанного певчего, — заверил он её. — В вашем конкретном случае симбионт только-только обосновался в клеточной ткани. Переход Майлки может быть более лёгким для хозяина, но спорам всё равно требуется время для размножения, дифференциации и систематического усвоения. Вот, начните с этого супа.

Погода и другие обстоятельства вынудили меня преждевременно направить вас на эти угодья, поскольку это касалось процесса вашей адаптации». Он бросил на неё саркастический взгляд. «Когда-нибудь вы будете благодарны, что у вас было всего два дня на вашем участке».

«На самом деле три. Я не проводил два с этим придурком Моксуном. Он полный параноик!»

«Он жив», — лаконично ответил Ланжецкий, с таким подтекстом, что это заявление прозвучало одновременно как обвинение и обвинительный акт. «Три дня! При обычных тренировках вы бы не вышли на стрельбище, пока остальные тоже не были готовы».

«Теперь они не успеют выбраться до пасхальных штормов». Киллашандра

Она была встревожена. Если бы ей пришлось ждать так долго...

«Именно. Ты был достаточно подготовлен, усерден и умен, чтобы ускорить это событие».

«И тебе нужен был этот черный кристалл».

«Ты тоже так думала, моя дорогая».

Поставщик срочно позвонил, напоминая им о необходимости освободить место для дополнительных блюд. Ланжецкий заблокировал оставшуюся часть заказа.

«Даже с твоей помощью я никогда не съем все это», — сказала Киллашандра после того, как они заполнили маленький столик и в слоте осталось еще три блюда.

«Слушай меня, пока ешь. Симбионт ослабеет после интенсивной резни. Я видел это по твоему лицу. Не разговаривай. Ешь! Мне нужно было убедиться, что ты поел вчера вечером, когда лучистая жидкость успокоила твои нервы. У тебя, должно быть, хороший метаболизм. Я думал, ты проснулся от голода добрых четыре часа назад».

«Я ел, когда получил твое сообщение».

Он ухмыльнулся, отправляя в рот дымящуюся закуску с косточками. Он облизал пальцы, пока жевал, а затем сказал: «Моё сообщение было запрограммировано в тот момент, когда вы воспользовались услугами вашего кейтерингового агента». Он сунул ей в рот ещё один кусочек закуски. «Не разговаривай. Ешь».

Что бы он ей ни скормил, это было невероятно вкусно. Она пронзила ещё одну.

«Итак, на выставке представлено несколько неожиданных элементов. Во-первых, — и он съел ложку маленьких блестяще-зелёных шариков, — вы принесли пять средних чёрных кристаллов, на которые мы получили срочный запрос». Он махнул пустой ложкой в сторону распечаток на столе. «Во-вторых, у вас нет саней, и производство не сможет выпустить замену до пасхальных штормов. Которые, кстати, были возвещены тем непредсказуемым ударом в районе залива. Кратковременным, сильным, но разрушительным. Несмотря на то, что соединение происходит над морями к северу и востоку от этого континента, Песах будет особенно суровым, поскольку совпадает с весенним солнцестоянием. Погода на Баллибране, как правило, циклична, и вырисовывающаяся закономерность совпадает с 63-м... 2863-м ГГ, то есть — ешьте, а не таращите. Наверняка вы, Киллашандра, уже изучили поиск данных и выяснили, как долго я являюсь членом сообщества. Фуэрте не смог бы искоренить человеческое любопытство, иначе вас бы здесь не было.»

Она сглотнула, когда до нее дошла значимость того, что он достиг столетия.

«Но не то, как долго ты был главой гильдии».

Он усмехнулся её быстрому ответу, передавая ей тарелку тушеных оранжево-зелёных стеблей милси. «Отлично для микроэлементов. Пасхальная турбулентность будет феноменальной даже по меркам метеорологической истории Баллибрана. Которая, должен добавить, уходит корнями дальше, чем я. Только не подавись!» — он поднялся и ловко толкнул её между лопаток. «Даже уровень лазарета будет…»

Встряхнись. Ты, совсем недавно впервые столкнувшаяся с кристаллом, сильно пострадаешь от стресса. Я могу, как мастер гильдии, приказать тебе покинуть Баллибран», — и его лицо исказилось, став безразличным и непреклонным. Но его губы смягчились, когда он увидел её решительное выражение. «Однако я бы предпочёл, чтобы ты сотрудничал. Пять чёрных, которых ты привёл, сейчас, простите за каламбур, настраиваются и должны быть готовы к отправке. Я хотел бы поручить тебе доставить их в систему Трандиму и установить».

«Эта обязанность даст мне кредит доверия для моих будущих глупостей?»

Ланжецкий одобрительно усмехнулся.

«Подумай о задании, пока ешь жареные стейк-бобы».

«Значит, это предложение?» — спросила она, держа большой рот с набитыми вкусными бобовыми.

«Это – теперь – предложение». Его лицо, рот и тон были безразличны. «Скоро бури обрушатся на хребты и вынудят певцов уйти. Другие с радостью возьмутся за это задание, особенно те, кто не успел нарезать достаточно кристаллов, чтобы покинуть планету к Песаху».

«Я считаю, что Песах — это невероятное зрелище».

«Так и есть. Грубые природные силы в своей самой разрушительной форме». Его плечи были подняты, и это говорило о том, что он привык к этому зрелищу, и всё же…

«Вы уходите во время Песаха?»

Он бросил на нее пронзительный взгляд, в его темных глазах отразились лучи прожекторов над рабочим столом.

«Глава Гильдии всегда доступен во время Песаха». Он предложил ей несколько лимонно-жёлтых кубиков. «Сыр довольно острый, но отлично дополняет стейк-боб».

«Хммм. Да, так оно и есть».

«Угощайтесь». Он встал и взял следующие блюда из раздаточного устройства, которое поддерживало их на нужной температуре. «Хотите что-нибудь выпить?»

«Пиво «Ярран», пожалуйста». Ей вдруг захотелось вкуса хмеля.

«Хороший выбор. Я присоединюсь к вам».

Она взглянула на него, замеченная легким изменением тона, но он стоял к ней спиной.

«Римбол из Скартина, не так ли?» — спросил Ланжецкий, возвращаясь с кувшином и двумя стаканами. Он налил вино с должным уважением к пенной шапке. «Он должен хорошо звучать в тёмных оттенках. Возможно, чёрный, если найдёт жилу».

«Как вы узнали?»

«Вопрос резонанса, а также степени адаптации. Jezerey будет работать с более светлыми синими, розовыми, бледно-зелёными оттенками. Borton также будет хорошо резать в тёмных тонах. Надеюсь, они сработаются».

«Знаете ли вы, кто что будет резать?»

«Я не могу ничего подразумевать, просто рискну предположить. В конце концов, Гильдия действует в галактике уже более четырёхсот лет, всё это время собирая и обобщая информацию о своих членах. Было бы вопиющим отсутствием честности не попытаться сделать что-то большее, чем просто определить вероятность адаптации к симбиозу спор Баллибрана».

«Ты говоришь как Борелла, который предлагает всем пойти со мной», — ответила Киллашандра.

Губы Ланжецкого дрогнули в усмешке, которая отражалась в блеске его блестящих глаз. «Кажется, я цитирую, но кого именно, я забыл.

Как насчёт перца? Подойдёт к пиву. Я заказал немного льда, чтобы очистить нёбо. Очень старое и цивилизованное блюдо, но не то, которое подают к пиву.

Когда он передал ей тарелку, резкий запах длинных, тонких, мохнатых пальцев соблазнил её попробовать. «Как я уже говорил, к тому времени, как кандидаты проходят контрольно-пропускной пункт в Шэнкилле, все возможные варианты уже учтены». Он начал складывать пустые тарелки и блюда в одну неаккуратную стопку, и она поняла, что, хотя он попробовал всё, она съела гораздо больше. И всё же она не чувствовала себя неловко сытой. «Вам следовало бы показать график вероятности», — сказал он, нахмурившись и вставая. Он ловко выбросил остатки в мусоропровод, прежде чем снова задержаться у слота для обслуживания.

«Так и было». Она откусила ещё один плод перца, размышляя, почему на его лице не было ни следа старения. Он больше не пел хрустально, но именно это и было мнимой причиной его кажущейся молодости. «Нам ничего не говорили об индивидуальных способностях или прогнозах».

«А зачем? Это создаст кучу ненужных проблем». Он поставил на стол две тарелки с разноцветными шербетами, два бокала для вина и замороженную бутылку.

«Я больше ничего есть не мог».

«Нет? Попробуйте ложку зелёного. Очень успокаивает желудок и прочищает рот». Он сел и налил вина. «Единственный критический момент — это адаптация. Психологический настрой, как считает Антона, скорее физический. Этот космический работник, Каригана, не должен был умереть». На лице Ланжецкого отражалось безличное сожаление. «Мы в целом можем оценить тяжесть перехода и готовы к непредвиденным обстоятельствам».

Киллашандра вспомнила о плавном исчезновении Римбола и Мистры ночью, о медиках, подобравших Джезерей до того, как она упала на пластобетон. Она также вспомнила своё негодование по поводу «удовлетворительного состояния».

«Как вам вино?»

«Неужели все должно быть настолько механическим?»

«Вино?»

«Весь процесс».

«Мы приняли все меры предосторожности, моя дорогая Киллашандра», и тон Ланзецкого неопровержимо напомнил ей, что он был Мастером Гильдии и что

процедура, которую она хотела опротестовать, вероятно, была проведена его учреждением.

«Вино хорошее».

«Я думал, вы это оцените». Его ответ был таким же сухим, как вино. «При подборе персонала мало что зависит от случая. Туколом, может быть, и скучный зануда, но у него есть странная чувствительность к болезням, что делает его особенно эффективным наставником».

«Тогда стало известно, что я —»

«Тебя не ожидали». Он делал мельчайшие паузы между словами для большей выразительности, поднял бокал и отпил.

«И...» Не кокетство Киллашандры заставило ее подтолкнуть его к этому, а сильнейшее предчувствие, что он собирался добавить дополнение к этому неожиданному замечанию.

«И уж точно не Майлкей, и не резонирует с чёрным кристаллом. Возможно» –

И его быстрый ответ действительно был положительным, она скрыла невысказанные мысли: «Нам следует как можно скорее начать работу с кристаллами среди новобранцев. Но», — и он пожал плечами, — «мы не можем запрограммировать удобные штормы, требующие участия всех членов».

«Римбол сказал, что ты не мог спланировать этот шторм».

«Проницательно с его стороны. Как же всё-таки лёд оказался на дне?»

«Они ушли». Она с удивлением обнаружила, что тарелка, бутылка и бокалы для вина пусты.

«Хорошо. Тогда мы можем начать с большего».

«Ещё?» Но резкий пряный запах, исходивший от кейтеринговой компании, уже разбудил её аппетит. «Я раздуюсь».

«Вряд ли. Если бы вы пошли куда-нибудь со своим классом, именно это вам и подали бы по возвращении с охоты. Пиво «Ярран», раз уж вы к нему пристрастились, было бы уместно запить пряную рыбу». Он набрал ещё. «Пиво также тысячелетиями оказывало другое естественное воздействие на пищеварительную систему».

Его комментарий, произнесённый слегка высокопарным тоном, рассмешил её. Она съела спайсфиш, выпила пиво, отреагировала на некоторые естественные эффекты, и в какой-то момент поняла, что Ланзеки уговаривал, отвлекал, заставлял её непрерывно есть почти три часа. К тому времени её пресыщение было настолько сильным, что, когда Ланзеки небрежно повторил своё предложение установить чёрный кристалл, она согласилась рассмотреть его.

«Так вот почему ты меня накормил и напоил?» — потребовала она, выпрямляясь, чтобы изобразить негодование.

«Не совсем. Я дал тебе достаточно еды, чтобы восстановить твой симбионт, и достаточно питья, чтобы расслабиться». Он улыбнулся, отмахнувшись от её неграмотной речи и любых обвинений в принуждении. «Я не хочу, чтобы ты переживала бури Песаха. Ты можешь быть на десяти уровнях под землёй, защищённая метровым пластобетоном, но резонансы не могут…» — он сделал паузу, отвернул лицо, ища

если точнее – «сбежал». Он повернулся к ней, и его глаза, темные и чуть страдальческие, встретились с ее взглядом, его мольба была усилена нехарактерной для него трудностью выразить свою обеспокоенность.

«Вы когда-нибудь... сбегали?»

Нежная связь восприятия между ними длилась некоторое время, а затем, наклонившись через стол, он поцелуем унес с собой ее вопрос.

Он проводил ее обратно в ее каюту, убедился, что ей удобно в спальне, и предложил ей утром отнести свой катер на проверку и хранение, а если ее интересует история погоды, то она может просмотреть другие феноменальные пасхальные штормы в метеорологическом центре на следующий день в одиннадцать и увидеть что-то из тактики управления штормами.

На следующее утро, принимая душ и завтракая, она размышляла о необычайном внимании Ланзеки к ней, как чувственном, так и гильдийном. Она понимала, почему Ланзеки, как мастер гильдии, воспользовался её рвением, чтобы попасть на охотничьи угодья и заполучить бесценный участок Кеборгена. Ей это удалось. Теперь же, по необъяснимой причине, Ланзеки хотел, чтобы она убралась с планеты.

Что ж, сегодня утром, посмотрев прогноз погоды, она могла решить, кто это говорит – мужчина или Мастер Гильдии. Она очень надеялась, что это первый, потому что Ланзецкий ей нравился, и Мастер Гильдии нравился ей больше, чем любой другой мужчина, с которым она встречалась до сих пор.

Что он имел в виду, когда сказал, что она непредсказуема? Была ли это лесть? Мастер гильдии потворствовал своей прихоти? Не после того, как он помог ей выбраться на охотничьи угодья; не после того, как она успешно огранила чёрный кристалл?

Особенно после того, как Ланжецкий очень убедительно объяснил ей в Сортировочной комнате разницу между этим человеком и Мастером Гильдии.

Она поморщилась при этом воспоминании. Она заслужила этот выговор. Она также могла принять его заботу о её здоровье и благополучии. Он хотел ещё чёрного кристалла – если это было его мотивом. Ладно, Киллашандра Ри, твёрдо сказала она себе, ни один раздел или параграф Устава Гильдии Гептит не обязывает Мастера объясняться с членом. Десять лет в Музыкальном центре Фуэрте научили Киллашандру, что никто никогда не оказывает услугу, не ожидая ничего взамен. Ланзецкий также подчёркивал важность самосохранения и личной заинтересованности в каждом наглядном уроке.

Ей не очень хотелось покидать Баллибран, хотя, вероятно, ей действительно не помешал бы кредитный лимит внеземного задания. Она взглянула на шкалу оплаты: предложенный кредит был существенным. Возможно, лучше согласиться на задание. Но это означало бы покинуть и Ланзеки. Она мрачно смотрела на своё отражение в зеркале, одеваясь. Уехать по этой причине тоже было бы разумно. Только ей лучше наладить отношения с Римболом.

Благодарная за то, что ей не придётся тратить дополнительные средства на замену резака или обращаться к Фишеру с этой просьбой, она принесла устройство в отдел инженерного обеспечения и обучения. Войдя в небольшой кабинет, она увидела двух…

знакомые фигуры.

«Я не позволю себе снова попасться здесь во время Песаха», — говорил Борелла певице, которую Киллашандра помнила по шаттлу.

«Опять работаешь с новобранцами, Борелла?» — спросил мужчина, небрежно отодвигая свой резак через прилавок и игнорируя кислое восклицание техника.

«Новобранцев?» Борелла уставился непонимающим взглядом.

«Помни, дорогая» — и голос мужчины зазвенел насмешкой —

«Иногда вы проводите время, инструктируя молодых подающих надежды специалистов на станции Шанкилл».

«Конечно, помню», — раздражённо сказала Борелла. «На этот раз я могу сделать лучше, Олин», — самодовольно продолжила она. «Я режу зелень группами по октаве. Пять штук. Хватит для оптерианского органа. Небольшого, конечно, но ты же знаешь, что эта зависимость надолго».

«Я тоже довольно обеспечена, как ни странно», — сказала Олин, завершая свою последнюю фразу.

Борелла пробормотала ему что-то успокаивающее, передавая свой резак технику, но проявила гораздо больше беспокойства по поводу устройства.

Затем она взяла Олина под руку. Когда они повернулись, чтобы уйти, Киллашандра вежливо кивнула Борелле, но женщина, бросив на резака Киллашандры суровый взгляд, прошла мимо, лишь крепче сжав предплечье Олина.

«Конечно, есть те, кому не повезло остаться здесь». Её протяжный голос намекал, что Киллашандра относится к их числу. «Ты видел Ланзеки в последнее время, Олин?» — спросила она, выходя из комнаты.

На мгновение Киллашандра ошеломлена двойным оскорблением, хотя непонятно было, откуда Борелла мог знать, где проводит время Мастер Гильдии. Она подавила безумное желание потребовать от Бореллы удовлетворения.

«Ты сдашь этот резак или оставишь его в покое?» — сквозь ее негодование прорвался кислый голос.

«Сдаю». Она осторожно передала резак Фишеру, желая, чтобы ей не пришлось столкнуться с ним еще и еще.

«Киллашандра Ри? Верно?» Он смотрел не на неё, а на резак. «Ты же не мог им так часто пользоваться», — и он с подозрением посмотрел на ручку и корпус лезвия. «Где ты его повредил?»

«Я этого не сделал. Я сдам его.

Фишер был страшнее Бореллы и ее грубости.

«Знаешь, ты могла бы оставить его в санях», — сказал он, и его тон уже не был таким резким, поскольку он убедился, что один из его новейших резцов не использовался не по назначению. «Никто другой не может им воспользоваться», — добавил он, явно делая скидку на её невежество.

Она не собиралась никому признаваться в том, что потеряла санки.

«Я улетаю за пределы планеты на Песах», — сказала она и с опозданием поняла, что у него нет такой возможности.

«Иди, пока можешь, когда можешь», — хрипло, но не злобно, сказал он. Затем он повернулся и исчез в своей мастерской.

Возвращаясь к лифту, Киллашандра подумала, что ей следует радоваться, что кто-то о ней вспомнил. Возможно, Рыбак смог связать её с устройством, которое он недавно создал. Или, возможно, в Гильдии всем стало известно, что Ланзецкий отчитал нового Певца.

Ей не следовало позволять встрече с Бореллой расстраивать её. Женщина невольно подтвердила совет Ланзеки. Более того, если Моксунь не могла вспомнить Киллашандру от начала до конца, как она могла винить Бореллу? Сколько времени требуется, чтобы память певца рассыпалась?

Киллашандре предстоит научиться преодолевать привычки и ценности, усвоенные на Фуэрте в Музыкальном центре. Там люди стремились к тому, чтобы их можно было призвать на ту или иную роль или репетиционную базу, сформировать трио или квартет, устроить вечеринку с ограниченным кредитом, – все эти бесчисленные договоренности требуют сотрудничества, доброй воли! И… памяти о прошлых услугах. Как заметил Ланжецкий, «Благодарность зависит от памяти». Следствием этого было

«Память о Певце длится ограниченное время». Единственной общей чертой Кристальных Певцов был Устав Гильдии с его положениями, правилами и ограничениями, а также желание покинуть Баллибран, как только появлялась такая возможность.

Каригана не должна была умереть? Почему это пришло мне в голову? — подумала Киллашандра, выходя из лифта в Метеорологическом центре.

Судя по надписи на потолочной панели, в зале уже шёл просмотр. Пока она колебалась, открылись двери другого лифта, на этот раз полного людей, и она проводила группу к месту назначения.

Театр был полумраком и переполнен, люди стояли вдоль стен, хотя все места были заняты. На широкоугольном экране с невероятной скоростью формировались и перестраивались облачные узоры. В какой-то момент Киллашандра увидела, как лицо Римбола озарилось; рядом с ним стояли Бортон и Джезерей. Она узнала других членов Класса 895 и синоптика, который отвёз их на сенсорную станцию. Турбулентности шторма не было слышно. Вместо этого комментатор монотонно вещал о давлении, скорости ветра, разрушениях, осадках, снеге, мокром снеге, плотности пыли и предыдущих пасхальных бурях, а печатный дисплей под экраном отражал его монолог. Киллашандра сумела найти место у дальней стены и оглядела увлечённую аудиторию в поисках лица Ланзецкого. Она надеялась, что он не предложил никому другому свой инопланетный полёт. Если он великодушен, то наверняка откажет ей первым.

Затем она увлеклась визуальными образами шторма, думая сначала, что они

Должно быть, ветер ускорялся, пока она не сравнила скорость ветра и уровень шума. Она была потрясена яростью шторма.

«Главная пасхальная буря 2898 года», – сообщали зрители в голосовом и печатном виде,

Хотя он и не был таким сильным и разрушительным, как в 2863 году, он также образовался на северо-востоке, во время весеннего солнцестояния, когда Шилмор находился над Великим океаном раньше Шанганаха и Шанкилла. Неблагоприятное противостояние двух ближайших планет усилит ярость шторма в этом году.

Посев, улучшенные эмульсии и новый волнорез у берегов Буланда и Хойланда должны предотвратить распространение цунами по океану, вызвавшее столь масштабные разрушения на континенте Южный Дуриан».

Экран часто переключался со спутниковых снимков на планетарные метеостанции, где изменения ветра отмечались вертикальными волнами мусора. Киллашандра впала в то зачарованное состояние, которое может одурманить разум, и на один отвратительный миг она почти услышала вой ветра.

Особенно сильный поток мусора вывел её из транса, вызвав тошноту. Она поспешно покинула театр в поисках туалета. Как только она достигла звуконепроницаемой стабильности тихого коридора, тошнота отступила, сменившись лишь грызущим чувством голода.

«Я позавтракала», — процедила она сквозь зубы. «Я позавтракала сытно».

Она вошла в лифт, размышляя, как долго аппетит после бега останется критическим. Она набрала номер лазарета и вошла в тот же вестибюль, в который вошла всего четыре недели назад.

На дежурстве никого не было.

«Здесь кто-нибудь есть?» — язвительно спросила она.

«Да», — ответила система вербального обращения.

«Ты мне не нужен. Я хотел бы увидеть...»

«Киллашандра Ри?» — Антония прошла через правую дверную панель с выражением удивления на лице. «Ты не мог быть ранен?» — Главный медик достала из набедренного кармана небольшой диагностический прибор и подошла к Киллашандре.

«Нет, но я умираю от голода».

Антона рассмеялась, убирая инструмент обратно в карман. «О, прошу прощения, Киллашандра. Это совсем не смешно! Для тебя». Она попыталась придать лицу более суровое выражение. «Но ты метко выразился. Ты…

«голодная смерть от голода» по нескольким причинам. Пока остальные поправлялись после лихорадки, мы могли бы обеспечить им питание. У вас не было температуры, а потом вас отправили на резку. Ужасный голод, вы понимаете, вполне нормально. Нет, я вижу, что нет, и вы выглядите голодным. Я как раз собираюсь перекусить. В зале будет пусто, все будут смотреть на прошлогодние штормы. Присоединяйтесь ко мне? Я не могу представить себе ничего скучнее, чем быть вынужденным есть горы и поглощать их в одиночной камере. Вы

Конечно, помнила, — и к этому времени Антона уже проводила её обратно к лифту, а в пункте назначения — по длинному холлу к зоне общественного питания, пока она говорила, — что симбионту требуется двадцать недель, чтобы полностью прижиться. Нам так и не удалось определить среднесуточное потребление спор, поскольку многое зависит от метаболизма индивидуума. Теперь посмотрим...

.» Антонина нажала кнопку «Просмотр меню». «Не возражаете, если я сделаю заказ? Я точно знаю, как утолить голод и восстановить симбионта». Антонина дождалась согласия Киллашандры, а затем обошла зону общественного питания, выбирая несколько вариантов на каждом посту, прежде чем подать знак Киллашандре взять поднос и начать собирать принесённые блюда.

Еда, которой хватило бы для всех студентов выпускного курса Музыкального центра, теперь занимала два больших стола, и Киллашандра с жадностью принялась за еду.

«Если это хоть как-то тебя обнадежит, твой аппетит ослабеет, особенно после того, как симбионт подготовится к Пасхе». Она улыбнулась, услышав стон Киллашандры.

«Не волнуйся. В разгар Песаха у тебя совсем не будет аппетита – спора зарывается в расщелины». Антона улыбнулась. «В лаборатории «Жизнь» у нас есть скальные крабы и норные черви возрастом более четырёхсот лет». Улыбка Антоны стала кривой. «Не думаю, что этот аспект экологии Баллибрана повлиял на твою ориентацию. На этом комке грязи не так много жизни, но та, что есть, живёт в симбиозе со спорой. Так она поддерживает свою жизнь, усиливая механизмы выживания любого хозяина, которого найдёт. Нам, новой доминирующей форме жизни, надлежит изучать аборигенных».

За едой Киллашандра нашла рассуждения Антоны интереснее лекций Туколома. Ей пришла в голову мысль, что Антона, возможно, просто наслаждается роскошью быть заворожённой слушательницей. Антонина не ленилась пользоваться вилкой и ложкой, так что её «утренний перекус», должно быть, отвечал её реальной потребности, пусть и не такой насущной, как у Киллашандры.

«Я всё пытаюсь», – и Антона подчеркнула это слово, – «связать какой-то фактор или факторы, которые раз и навсегда позволили бы нам набирать людей без тревоги». Она замолчала и рассеянно посмотрела в угол обеденного зала. «То есть, я знала, что мне делать, ещё до того, как пришла сюда, но если бы я полностью всё переделала, мне пришлось бы петь под хрусталь». Антона скривилась от недовольства, а затем лучезарно улыбнулась. «Перспектива иметь всё время мира, чтобы изучить форму жизни и провести исследовательскую программу, была таким даром…»

«Ты не хотела стать Хрустальной Певицей?»

«Осколки и тени, девочка, конечно, нет. Жизнь здесь — это нечто большее».

«У меня сложилось впечатление, что пение кристаллов — функция этой планеты».

«О, это так», – и Антонина согласилась, разразившись смехом. «Но «Кристальные певцы» едва ли могли бы функционировать без вспомогательного персонала. Нас было больше, чем

Ну, ты же знаешь. Чтобы держать певца на дистанции, требуется пять с тремя четвертями обслуживающего персонала. Более того, у Гильдии нет ни времени, ни возможностей обучать участников всем необходимым навыкам. Многие жители Федеративных Разумных Планет готовы рискнуть и адаптироваться, столкнувшись с необходимостью петь в кристалле, чтобы приехать сюда в других ролях.

«Я немного запутался...»

«Не стоит удивляться, Киллашандра. Ты же родом с Фуэрте, а у этого консервативного правительства были странные представления о самоопределении. Мне было интересно, как тебя вообще завербовали, хотя ты – один из наших самых приятных сюрпризов». Антона ободряюще похлопала Киллашандру по руке. «Фуэртанцы, которые были у нас в предыдущие десятилетия, тоже были хорошими хозяевами». Внезапно Антона нахмурилась, оценивающе глядя на Киллашандру. «Мне действительно нужно ещё раз провести твоё сканирование. Я разработала пять отдельных оценочных тестов, два из которых – начального уровня, которые, если можно так выразиться – и Антона скромно улыбнулась – «увеличили вероятность на 35%».

«Я не думала, что Гильдии разрешено вести активную вербовку», — сказала Киллашандра, упорно возвращаясь к своему жизнерадостному комментарию.

Антонина выглядела ошеломлённой. «О, ничего активного. Уж точно не так откровенно, как программы обслуживания. FSP определённо осуждает любые формы принуждения или обусловливания, связанные со спецификой адаптации, понимаете? Это прямо противоречит свободе передвижения, прописанной в Уставе FSP. Конечно, когда FSP

Новобранцы, никто не смеет жаловаться, но всем известно, чем занимаются военнослужащие. — Она хихикнула. — Свобода передвижения, да.

Большинство добропорядочных граждан FSP никогда не покидают и не хотят покидать свои родные миры, но в соответствии с FSP они должны иметь возможность сделать это, и это вынуждает нас использовать контрольно-пропускной пункт Шанкилл.

«Вас не беспокоит ограничение пределами этой планеты?»

«А почему я должна?» Антона, похоже, не смирилась.

«Певцы, кажется, очень хотят уйти из Баллибрана», — сказала Киллашандра, но в голове у нее был хаос: она вспоминала непреклонность Кариганы, фарс с вербовкой на Луне Шанкилл, прохождение Римболом «предварительных испытаний», Каригану и ее «ловушку», то, как Киллашандра отреагировала на подозрения, которые подтвердила Антония.

«Певцам следует покидать Баллибран при любой возможности», — сказала она совершенно искренне и непринуждённо. «Это напряжённая, ответственная профессия, и нужно иметь возможность… отвлечься… от работы, погрузившись в совершенно иную обстановку».

«Сбежать». Именно этот глагол использовал Ланжецкий. «Ты сбегаешь с работы, Антон?»

«Я? Конечно. Моя работа — в лазарете и лабораториях. Я могу облететь всю планету и даже луны, если захочу сменить точку зрения».

«Даже на Песах?»

Антона снисходительно усмехнулась в ответ на колкость Киллашандры. «Ну, все прячутся во время Песаха. Или улетают с планеты, если возможно». Она наклонилась и коснулась руки Киллашандры. «Ради тебя, я бы хотела, чтобы ты не срезала этот путь так близко к Песаху, но будь уверена, я помогу тебе всем, чем смогу».

«Зачем мне помощь?» — Киллашандра без труда изобразила невинное удивление. — «Я порезала всего один раз».

«Самая опасная огранка из всех. Я действительно удивлен, что Ланзецкий это допустил. Он так заботится о своих новых певцах. Мне пришлось отправить тебя на обучение, моя дорогая. Нет никакого смысла держать тебя с больными. Но эта Пасха — самая неудобная, и пройдёт целая вечность, прежде чем погода уляжется и повреждения будут устранены. Полагаю, Ланзецкий хотел огранить как можно больше кристаллов, пока это было возможно. Конечно, ремонт тебя, как певца, не касается. Тебя как можно скорее отправят проверить твои заявления на изменения, вызванные штормом».

«Что произойдет, если я однажды огранил хрусталь?»

«Ох, боже мой», — Антонина глубоко вздохнула и затем коротко, раздраженно выдохнула. «Я буду болтать дальше. Ну что ж, тогда мне всё равно придётся тебе скоро рассказать. Просто я не люблю тревожить людей без необходимости».

«Вы так и поступите, если не дойдете до сути».

«Вам говорили, что штормы в Кристаллических горах смертоносны, потому что ветры выбивают из гор резонанс, который вызывает сенсорную перегрузку.

Во время Песаха я иногда чувствую, как все место, вплоть до самой своей сердцевины, дрожит — возникает шум, вибрация, формируются и передаются множественные звуки, которые не могут… — Антона снова беспомощно пожала плечами, — сбежать.

Мы вас успокоим, и вас безопасно поместят в санаторий-лучистую ванну в лазарете, который имеет специальную защиту. Будут приняты все возможные меры предосторожности.

"Я понимаю."

«Нет, ты услышишь. Это хуже. А теперь ешь. Вообще-то, на твоём этапе обильное питание — лучшая подушка безопасности, которую я мог бы прописать. Считай седацию анабиозом, а еда — защитой».

Киллашандра принялась за нетронутые блюда, а Антона молча и медленно доела последнюю порцию.

«А остальные тоже через это проходят?» — Киллашандра махнула рукой в сторону ряда тарелок.

«О, теперь мы все начнем есть большими порциями».

«Остальным придется дать успокоительное и…»

«Им будет некомфортно, но и любой слышащий, и многие из тех, кто в других отношениях клинически глухой, услышат резонанс шторма. Мы предоставляем маскеры. Белый шум снимает временный шум в ушах, вызванный турбулентностью. Мы действительно стараемся помочь».

«Я уверен, что так и есть».

«Слабое утешение, можете подумать вы, но всё относительно. Просто прочтите

Ранняя история Гильдии и комментарии её членов. Ох, боже мой, не хочу, чтобы меня тут застали.

Поспешное вставание Антоны заставило Киллашандру оглядеться. Люди хлынули из лифтов. «Я просто выскользну через чёрный ход. Доедай!»

Она властно указала на оставшиеся тарелки, а затем отступила в более темную часть зала заседаний.

Киллашандра доела стебли милси и посмотрела на последнее блюдо – кубики, покрытые орехами. Люди выстраивались в очередь к столовым, и первые накладывали себе еду с щедрых подносов. Так что она была не единственной голодной.

«Вот она!» — радостный крик Римбола напугал её. Она повернулась на стуле и увидела Скартина. Мистра, Джезерей, Бортон и Сели были прямо за ним. «Я же говорила, что видела её на штормовом сканировании. Ты что, проголодалась?»

Глаза Римбола заблестели от озорства, и он начал считать пустые тарелки.

«Должно быть, вам пришлось изготовить много хрусталя, чтобы позволить себе все это», — прокомментировал Джезерей.

Взгляд ее был недружелюбным.

«Антона распорядилась. Я не так быстро поправлялся, как вы, поэтому теперь ем за двоих».

«Да, но ты выбралась на пастбища, и мы застряли здесь!» — Джезерей была почти в ярости. Бортон потряс её за руку.

«Прекрати, Джез. Килла сделал это не назло тебе, ты же знаешь». Бортон посмотрел на Киллу, его взгляд был умоляющим.

«Да, ты выбиралась на пастбища», — тихо сказала Мистра, — «и я буду очень благодарна, Киллашандра, если ты расскажешь нам, что на самом деле происходит, когда ты рубишь. У меня складывается ужасное впечатление, что нам не всё рассказывают, хотя и рассказывают».

«Вот, уберите мусор», — Римбол сгребал тарелки и миски, — «и кто-нибудь закажите пиво и всё такое. Тогда Киллашандра сможет раскрыть профессиональные секреты».

Килашандра не была настроена на исповедь, но одноклассник не мог отрицать безмолвную мольбу в карих глазах Мистры, настороженную озабоченность Римбола и напряжённое, пустое выражение лица Бортона, какую бы доктрину самосохранения ни проповедовал Ланзецкий. Джезерей найдёт свой уровень, это уж точно. Римбол, Мистра и Бортон — другое дело.

Затем Сели вернулась с кувшинами и стаканами. «Послушай, раз уж пение — не моя профессия, почему бы мне просто не развозить тебе еду?» — добродушно спросил он. Он подмигнул Киллашандре, чтобы подчеркнуть своё безразличие к исходу адаптации.

Ему отдали приказ, и когда он ушел, жалуясь, что ему сломают спину, остальные уселись за стол и выжидающе посмотрели на Киллашандру.

«Большинству происходящих событий можно дать объяснение», — начала Киллашандра, не зная, как именно описать это явление.

«Теория — это одно. Чем она отличается от практики?» — спросил Мистра.

нежно.

«Она немногословна, но сразу переходит к делу», — заметил Римбол, подняв глаза в комическом смятении.

Киллашандра благодарно улыбнулась Мистре.

«Эти полёты в условиях шторма – в реальности всё может быть хуже. Я резала неровно, несмотря на всю практику по перестройке испорченного кристалла. Полагаю, руки становятся сильнее, но не удивляйтесь, если ваш первый блок будет похож на рептилию». Римбол наградил её смешком, изобразив паясничающую фигуру, извиваясь. «Ты знаешь, что тебя должен вести на полигоны какой-нибудь опытный певец? Ну, запомни один факт: он или она может время от времени забывать, что по закону ты должна быть с ним. Мой, чёрт возьми, чуть ногу не отрезал. Просто не отпускай запись на повторе, чтобы он не забыл. Постоянно разговаривай с ним, не забывай его видеть, особенно после того, как он только что нарезал кристалл…»

«Да, да, нам это говорили. Но когда находишь кристалл…» — резко перебил его Джезерей.

Килашандра холодно посмотрела на неё. «Когда», — сказала девушка. «Вопрос не «когда», а «если».

"

«Но ты нашёл кристалл. Чёрный кристалл», — возмутился Джезерей.

«Заткнись, Джез», — Бортон предостерегающе сжал ее плечо, но она стряхнула его хватку.

«Неожиданное начинается, когда сам гранишь свой кристалл. Нажимаешь на ноту на грани, настраиваешь резец, и тогда…» Киллашандра снова оказалась в разломе, с первым чёрным сегментом, неровной линией реза, тяжестью в ладонях, ослепляя её медленным переходом от прозрачности в солнечном свете к чёрной матовости термочувствительного кристалла, теряя себя в воспоминаниях об этом мерцающем резонансе, чувствуя невероятную музыку в крови и костях…

Настойчивое дерганье за рукав наконец вывело ее из транса.

«Килла, ты в порядке? Мне позвать Антону? Килла?» — настойчивые и тревожные вопросы Римбол привели её в смятение от осознания своего нынешнего положения.

«Тебя не было…»

«Шесть минут, четыре секунды», — добавил Бортон, наклонив запястье, чтобы посмотреть на дисплей.

"Что?"

«Что? Она говорит» — Римбол повернулся к остальным с насмешливым видом —

«когда она тайком навещала своё поместье. Смотрите, друзья, никаких видимых средств связи, и всё же наша прекрасная леди… Неужели это действительно так завладевает тобой, Килла?» Он снял свою шутовскую позу и нежно коснулся её руки, его лицо выражало беспокойство.

«Ну, я не думал, что это заставит меня сидеть здесь с друзьями, но вот совет, который я вам охотно дам, поскольку только что продемонстрировал. Срезай и упакуй! Если ты

Не надо, можешь стоять там, как я, и общаться со своим кристаллом, пока над тобой не разразится буря.

«Общение с кристаллом!» — Джезерей был нетерпелив и скептичен.

«Ну, с тобой этого, возможно, не случится». Киллашандра пыталась говорить мягко, но Джезерей её раздражал. «Ты уже получил свои сани?» — спросила она Римбола.

«Да...» — сказал Римбол.

«Но нам не разрешено их использовать», — закончил Джезерей, пристально глядя на Киллашандру.

«Что, возможно, и к лучшему, учитывая ваши результаты на симуляторе», — сказал Бортон.

«То есть пение кристаллов действительно вызывает привыкание? Как быстро формируется привычка?»

Римбол использовал трагикомический тон, чтобы разрядить нарастающее напряжение. «Можно ли это сломать? Прибыльно ли это?»

«Да, быстро, нет и да», — ответила Киллашандра. «Не позволяй мне лишать тебя удовольствия от еды». Она быстро поднялась, удерживая Римбола рукой за плечо. «Увидимся вечером здесь?»

Она едва дождалась его ответа, потому что увидела фигуру, входящую в зал заседаний в дальнем конце зала, двигаясь с безошибочно узнаваемой походкой Ланжецкого. Она пошла ему наперерез.

Она поняла, что это был Гильдмастер, оглядывая лица в зале.

Он почти не остановился, когда она подошла к нему.

«Я бы хотел получить это задание».

«Я так и думал».

Еще немного, и они разошлись: он — в зоне общественного питания, она — в лифтах.

ГЛАВА 11

Возвращение в свои покои было для неё облегчением. Каким-то образом абсурдность странного трёхатмосферного настенного экрана вернула ей ощущение абсурда. Попытка рассказать друзьям о своём опыте резки кристалла и о последствиях тревожила её. Как воспоминания, даже о таком экстатическом моменте, могли так овладеть разумом и телом? Она прервала первое общение с кристаллическим блоком, упаковав его. Или нет? И кого она могла спросить?

Была ли зависимость причиной того, что Певцу было так легко потерять способность мозга извлекать информацию?

Может быть, она колебалась перед предложением Ланжецкого, потому что не хотела уезжать далеко от охотничьих угодий? Она вспомнила, как Борелла в голосе кричала о том, что хочет вернуться на охотничьи угодья, когда её рана заживёт. С другой стороны, Борелла теперь с нетерпением ждала возможности покинуть планету.

Киллашандра решила, что эту амбивалентность можно объяснить. Как ни странно, она была похожа на главную роль в большой труппе. Аплодисменты могли быть похожи на пение кристалла в твоей руке, свежего, из вены, возбуждающего, экстатического. Один и тот же эмоциональный подъём каждый раз, когда ты разрезаешь, пока тело и разум не истощатся от шума и сосредоточенности. Очарование кристалла, сбитое с толку острой потребностью в отдыхе и облегчении.

Она села за клавиатуру компьютера, желая записать некоторые из своих размышлений. Автоматический дисплей времени мигнул, показывая смену часов. Даже мысли о кристалле отнимали уйму времени. Она вернулась в свою комнату больше двух часов назад.

Резко выпрямившись, она набрала первоначальную запись, которую сделала, и бесстрастно слушала свой голос, повторяя те немногие факты, которые она ввела.

Затем она нажала на вкладку записи.

«Я нашёл заброшенную жилу чёрного хрусталя и успешно огранил его. Секрет работы с хрусталем в том, чтобы упаковать его, прежде чем песня доберётся до тебя на солнце. Я потерял свои сани, пытаясь спасти старого Моксуна. Пустая трата хороших саней. Ланзецкий щедр, и я буду устанавливать пять взаимосвязанных сегментов, которые я вырезал в системе Трундиму. Так я избегаю пасхальных штормов, которые, как ожидается, будут необычайно сильными».

Она прокрутила в голове краткий обзор последних двух недель. Напомнит ли ей когда-нибудь накопленный опыт о степени и эмоциональном подъеме? Она усмехнулась собственной претенциозности. Что ж, она никогда не считала себя каким-то драматургом.

Откинувшись на спинку консольного кресла, она почувствовала урчание в животе.

«Только не это!»

Чтобы подавить голод, она решительно набрала каталог мебели, хотя ей нечего было поставить на столы или полки, так как лютня была повешена на стену. Она подумала сыграть на инструменте, чего давно не делала, но струна ми лопнула в тот момент, когда она повернула колок.

Она очень осторожно поставила лютню на место. Затем, стиснув зубы, она гневно направилась к официанту, чтобы утолить свой невыносимый аппетит.

Она энергично набирала номер, когда в сообществе раздался звонок.

«Ланзецки здесь».

«Вы подключены к моему циферблату общественного питания?»

«Это не совпадение. Мастерам гильдий разрешено есть, когда позволяют их ежедневные обязанности. Можно мне присоединиться?»

«Да, конечно», — сказала она как можно более искренне и приветливо после своего шутливого приветствия.

Ланзеки, как она полагала, был такой же жертвой предпасхального аппетита, как и все остальные. Она также не предполагала, что он эксплуатирует её, удобно отправив за пределы мира. Или… взяв чашку протеинового бульона, который она набрала, когда Ланзеки позвонил, она подошла к пульту управления и связалась с отделом маркетинга. Дисплей подтвердил, что заказ Трандиму на пятиместную систему связи с использованием компонентов из чёрного кристалла был получен пять дней назад. Начальник сектора FSP присвоил заказу приоритет. Она вернулась к кейтеринговой компании и заказала соблазнительную еду для усталого, голодного мужчины.

И именно Ланжецкий вошел в ее покои, когда она тщетно пыталась втиснуть тарелки, блюда и кувшины на ограниченную поверхность стола. Ей действительно следовало бы поставить побольше мебели.

«Я начала», — сказала она, взмахнув супом. «Я думала, ты не будешь против». Она протянула ему дымящуюся чашку.

«Я тоже». Когда он улыбнулся, напряженные линии вокруг его глаз и рта расслабились.

«Я перекусила с Антоной утром, так как во время сканирования шторма меня одолел голод», — сказала она, когда он сел и вытянул ноги.

«Она, несомненно, заверила вас, что мы все сейчас едим с удовольствием».

«Она тоже много ела».

Ланжецкий рассмеялся: «Не волнуйся. Во время Песаха у тебя не будет аппетита».

«Но меня здесь не будет».

«Инстинкт действует независимо от вашего физического местонахождения.

Особенно, как мне жаль это сообщать, учитывая, что ваш переход состоялся совсем недавно».

«Если только я не буду так обжираться, пока устанавливаю кристаллы».

На некоторых планетах, особенно новых, таких как система Трундиму с ограниченными запасами продовольствия, обильный аппетит может показаться неприличным.

«Нет, скорее всего, ты всё это время проспаешься». Он доел суп и

Казалось, он больше интересовался выбором следующего предмета. «Завтра Траг проведет с вами инструктаж по установке. Мы получили вторичное сообщение от Трандиму, в котором сообщалось о расположении пяти единиц. Насколько я понимаю, любезные называют их Транди, а знающие называют их Му».

«Что?» — со смехом спросила Киллашандра, поскольку она не могла представить себя использующей ни одно из этих прозвищ.

«Два кристалла будут установлены на мобильных добывающих станциях. У Трандиму три пояса астероидов. Вот почему они могут позволить себе чёрный кристалл», — фыркнул Ланжецкий. «У них целые состояния в руде, которая кружится вокруг, ожидая, когда их схватят. Третий блок будет расположен на одной обитаемой планете и по одному на крупных спутниках газовой и ледяной планет. Добыча полезных ископаемых на Трандиму серьёзно затруднена отсутствием связи в режиме реального времени, поэтому они заложили половину пояса и, я думаю, вскоре погасят этот долг. Изначально система эксплуатировалась только для добычи астероидной руды, а несколько многотоннажных судов перевозили металл к ближайшей производственной системе…

Думаю, это Балисдел. Балисделианцы возжаждали, шахтёры Трундиму взбунтовались, заселили лучшую планету и одну из внешних лун. Меньше чем за семьдесят пять лет они превратились в функционирующее предприятие.

«С деньгами, достаточными для черно-кристаллической связи».

«У них уже есть связь с Балисделом и двумя другими системами, но это будет их собственная внутренняя связь. Пиво Yarran?» Ланжецкий встал, чтобы сделать заказ.

Киллашандра рассмеялась: «Кто пил пиво «Ярран» до прихода Римбола?

Кроме тебя.

«Это открытие было отнюдь не моим. Пиво «Ярран» вызывает зависимость, насколько это вообще возможно для нас».

Киллашандра подумала, что сегодня вечером Ланзеки был каким-то тяжелым.

Это была не усталость, поскольку он двигался так же легко, как и всегда для человека его телосложения.

«Я и забыл, какой он приятный на вкус», — продолжил он, возвращаясь с кувшином и двумя стаканами.

«Неужели эта Пасха будет настолько ужасной?» — спросила она. Ланжецкий сделал большой глоток пива, прежде чем ответить, но глаза его блестели, а губы сжались в тонкую линию.

Мы всегда готовимся к худшему и, как правило, не разочаровываемся. Вызов, который бросает нам каждая новая конфигурация Песаха, непреодолим, силы неизменны и изменчивы, столь же непредсказуемы, как и подобные природные явления.

Киллашандра была поражена его неожиданными философскими рассуждениями и задавалась вопросом, не ошиблась ли она относительно его настроения.

«Тебе это действительно нравится!»

«Хммм. Нет, «наслаждаться» — неподходящее слово. Возбуждать, думаю, было бы точнее». Он дразнил её. Его губы говорили ей об этом. Дразнил.

Но было нечто большее, нечто более глубокое, то, что вызывало тяжесть в его теле. «Перестань думать и ешь. Я заказал особое лакомство, которое, надеюсь, тебе тоже понравится. В этот период цикла Баллибрана кейтеринговые услуги идут в усиленном режиме, и мы должны отреагировать».

Сегодня вечером его аппетит не уступал её аппетиту, когда они наслаждались чудесами вкуса и текстуры, созданными кухнями всех изысканных и экзотических миров Федерации. Ланжецкий прекрасно разбирался в еде и пообещал ей, что однажды лично приготовит для неё еду, от сырых продуктов до готового блюда.

«Когда еда не будет необходимостью, как сейчас, а будет доставлять удовольствие», и его глаза заблестели при повторении этого слова «в состоянии полной праздности».

«У нас сейчас нет свободного времени?»

«Не совсем. Как только я удовлетворю своё симбиотическое «я», мне нужно будет снова встретиться со штормовыми техниками».

Она подавила иррациональное разочарование от того, что их ужин не оказался прелюдией к еще одной ночи любви.

«Спасибо, дорогая», — сказал он.

«Поблагодарить меня? За что?»

«За то, что вы... осведомлены».

Она долго смотрела на Ланжецкого.

«Вы уверены, что телепатия не входит в симбиотические...»

«Ни в коем случае!» — торжественно заявил Ланзеки, но она не была уверена в его словах.

Киллашандра быстро вспомнила некоторые из своих ответов ему и вздохнула.

«Ну, мне жаль, что ты не остаешься!»

Ланжецкий рассмеялся, взял её руку и легонько поцеловал. Недостаточно легко, чтобы она не отреагировала на его прикосновение.

«Я никогда не собирался вторгаться в твоё личное пространство, Киллашандра, наблюдая за сменой и течением твоих мыслей и эмоций. Мне это нравится. Мне нравится ты.

Вот» — и он решительно поднялся — «если бы это было что-то иное, кроме тактики штурма...»

Он снова поцеловал ее ладонь и быстро вышел из комнаты.

Она опустила руку на колени, и в голове эхом отдался изящный комплимент Ланжецкого. Один из самых приятных комплиментов, которые ей когда-либо делали.

Как ни странно, то, что он вторгся в заветную личную жизнь фуэртианки, некогда её самое охраняемое владение, не огорчало Киллашандру. Если Ланзеки продолжит «наслаждаться» увиденным… Она сделала большой глоток пива. Как же сильно она изменилась с той бесцельной, мучительной поездки по пешеходной дорожке к космопорту Фуэрте! Насколько эти перемены были обусловлены её «симбиотическим я»? Это тоже было вторжением в личную жизнь, с которым она согласилась ещё до официального решения FSP.

Теперь, когда она держала в ладони яркий кристалл, свет и звук которого отражались от нагретого солнцем кварца, она не чувствовала сожалений о его потере.

уединение, никаких сожалений о вторжении, которое стало входом в новое измерение опыта.

Она тихонько рассмеялась своей прихоти. Она допила пиво. Она была сонная и сытая, а завтрашний день предстоял изнурительным. Она надеялась, что Траг не получит от Энтора докладов о неровностях её первых черенков.

На следующее утро, после плотного завтрака, она явилась к Трагу в монтажную. Остальные члены Класса 895 уже были заняты под руководством Консеры и ещё одного члена Гильдии. Киллашандра поприветствовала Консеру и улыбнулась остальным.

Траг мотнул головой в сторону боковой двери, и она последовала за ним. Она испытала двойной шок: на рабочем столе, среди монтажных кронштейнов и подкладок, лежали пять чёрных кристаллов. И она никак не отреагировала на их присутствие!

«Не волнуйся!» — Траг схватил ближайший из них и небрежно бросил в нее.

Она открыла рот, чтобы ошпарить его проклятием, когда предмет оказался в ее руках, и она поняла, что это не черный кристалл.

«Больше никогда не пугай меня так!» Ярость разливалась у нее в животе и горле.

«Ты же не думала, что мы рискнем выйти на тренировку в черном цвете». Трэгу нравилось ее пугать.

«Я слишком новичок в этой игре, чтобы понимать, чем рискую», — ответила она, сдерживая гнев. Она взвесила блок в руке, больше всего на свете желая отправить его обратно в Трага.

«Полегче, Киллашандра», — сказал он, подняв руку, чтобы защитить себя. «Ты поняла, что это не чёрный кристалл, как только вошла в комнату!»

Холодность в голосе Трага напомнила ей, что он был старшим членом Гильдии.

«С меня и так хватало сюрпризов на полигоне, Траг, чтобы ещё и здесь столкнуться». Сдерживая панику и ярость, она напомнила себе, что Траг всегда был беспристрастным! Отношения с Ланжецки затуманивали её разум.

«Справляться с неожиданностями должно стать для Певца автоматическим. Некоторые так и не учатся». Взгляд Трэга слегка сместился, указывая на комнату позади них. «Ты только что доказал, что твой инстинкт на чёрных надёжен. А теперь», — и он протянул руку, чтобы взять из её руки брусок, — «перейдём к цели, ради которой они были созданы». Он положил брусок среди других.

Только тогда она поняла, что пять поддельных кристаллов были отлиты по образу и подобию тех, которые она вырезала, с неровностями, неправильными углами и размером.

«Это вещество обладает такой же прочностью на разрыв и коэффициентом расширения, как чёрный хрусталь, но не имеет других его свойств. Вам нужно научиться устанавливать хрусталь уже сегодня».

Правильно закрепите его в кронштейне, придав ему достаточное давление, чтобы предотвратить вибрацию, но недостаточное, чтобы помешать межмолекулярному потоку». Он показал ей распечатанную схему. «Это будет порядок и конфигурация связи Трундиму». Он постучал по соответствующему блоку, указывая на его положение, повторяя то, что Ланзецкий протараторил. «Номер один и два, самые маленькие, будут на горнодобывающих станциях, номер три – на газовом спутнике планеты, номер четыре – на ледяном спутнике планеты, а номер пять, самый большой кристалл, будет установлен на обитаемой планете. Ты, и только ты, будешь управлять кристаллами».

«Это политика Гильдии?» Сколько ещё ей предстояло узнать об этой сложной профессии?

«Среди прочих соображений, никто в системе Трандиму не обладает техническими возможностями», — в голосе Трэга слышалось неодобрение.

Киллашандра задавалась вопросом, считает ли он их «Транди» или «Мукс».

«Я думал, что отдел маркетинга займется установкой».

«В общем-то», — его жесткий тон предостерег ее от дальнейших вопросов.

«Ну, я не думаю, что мне поручили бы эту работу, если бы я не потерял свои сани и если бы Песах не был так близко».

Никакой видимой реакции на ее печальный комментарий она не получила.

«Запомните это», — посоветовал Траг и добавил с неожиданной иронией:

"если вы можете."

Установка кристаллов в мягкие зажимы оказалась не такой простой задачей, как казалось, но, как узнала Киллашандра, в Гильдии Хептит всё было не так просто, как казалось. Тем не менее, к вечеру, с напряженными мышцами рук, шеи и спины, дрожащими от мелких, но сильных движений ладонями, с глазами, горящими от сосредоточенности на показаниях поверхностного натяжения, она, казалось, поняла этот процесс.

Она отнеслась к этому философски, когда Траг сказал, что они повторят сегодняшнее упражнение завтра, ведь она знала, что во время самой установки нужно быть безупречной в движениях. Члены гильдии должны были поддерживать свою репутацию, и она будет соответствовать стандартам Трага, даже если это будет единственная установка, которую она когда-либо делала. Поскольку её мнение совпадало с мнением Трага, её не смущал его перфекционизм.

Ланжецкий снова присоединился к ней во время вечернего «прогула», но, закончив, извинился и ушёл. В тот вечер она не особенно переживала, потому что очень устала.

На следующий день, к обеду, она заручилась неохотным одобрением Трага на ловкую, быструю и компетентную установку в произвольно установленные им сроки.

«Почему бы не потратить больше времени?» — резонно спросила она. «Установка связи между людьми должна быть событием».

«У вас не будет времени, — сказал Траг. — Вы будете находиться в зоне действия гравитации,

Курс на отклонение. Времени на раздумья не будет.

Он не дал ей возможности усомниться в его внимании к времени. Коротко кивнув, он вышел из комнаты. Возможно, Ланжецкий был в настроении. Если, как она про себя отметила, он присоединится к ней за ужином.

Ужин? Она ужасно проголодалась, ведь ей не хватало еды на полдник. Когда она проходила через главный тренировочный зал, Римбол как раз закончила делать диагональный удар под руководством Консеры.

«Вы скоро будете есть?» — спросила она Римбола и Старую Певицу.

«Я всегда ем!» Ответ Римбола был наполовину стоном, наполовину отрыжкой, а Консера рассмеялся.

«Закончи последний разрез», — сказал ему Консера.

«Иди, займи нам столик». Римбол прогнал ее, а затем сосредоточился на своей резке.

Килашандра направилась прямо в зал заседаний и обнаружила, что обеденный зал был полностью занят, а столы заставлены разнообразными блюдами, свидетельствующими о проблеме симбиотического инстинкта. Она уже собиралась заказать что-нибудь, чтобы подкрепиться, пока искала свободный столик, когда большая группа освободила одну из кабинок. Она поспешно сделала заказ, набрав кувшин и стакан пива и расставив их по столу, чтобы никто не задержался. Она уже получила свой первый заказ и ела вместе с Римболом, Консерой и двумя другими из класса 895.

присоединился к ней.

Трапеза превратилась в веселое мероприятие, и все вносили предложения о том или ином любимом деликатесе, который они открыли для себя во время того, что Консера назвал «голодом».

«Как приятно видеть новых участников», — сказала она задорным голосом, размахивая кружкой с пивом, — «чтобы напомнить нам о том, что мы забыли. Конечно, я не помню, кто это был в прошлый раз, но пиво «Ярран» так приятно».

Римбол встал и поклонился всем за столом. «Всем быть порядочными. Выпьем за пивоваров Яррана. Пусть их всегда будут помнить – хоть кто-нибудь!»

Поскольку гости поспешно встали, стол накренился, и прежде чем можно было произнести тост, пришлось вытереть поверхность и налить еще пива.

Киллашандру охватило чувство товарищества, которое она часто наблюдала в Музыкальном центре, но никогда не чувствовала. Она полагала, что Римбол обладал особым даром: при малейшей возможности он мог сделать любое собрание праздничным. Она мало говорила, много улыбалась и ела с большим аппетитом в такой приятной компании.

Сидя лицом к зоне выдачи напитков, она обнаружила, что узнает высокопоставленных членов Гильдии, а также певцов, явно только что пришедших с полей; некоторые из них были изможденными, нервными и растерянными среди толпы обедающих.

Другие, несмотря на тот же шум и затишье, выглядели в прекрасном расположении духа. Нервные не успели нарезать достаточно кристаллов, чтобы выбраться с планеты,

Киллашандра подумала, и те, кто расслабился, так и сделали. Конечно, когда Борелла вошёл с Олином и ещё парой певцов, они были очень оживлены.

«Невероятно шумно», — подумала Киллашандра, потому что они перешептывались между собой, а затем разражались смехом, с притворным недоверием поглядывая на молчаливых посетителей.

Хотя Римбол шутил с Консерой и Сели, он заметил столик Бореллы.

«Знаешь, — сказал он вполголоса Киллашандре, — она никого из нас не помнит».

«Знаю. Она была на стрельбище с тех пор, как нас наняли».

Киллашандра знала, что она не оправдывает Бореллу, и ей не нужно было ничего объяснять Римболу.

«Знаю, знаю, но это было всего несколько месяцев назад», — голубые глаза Римбол затуманились от беспокойства. «Неужели мы так быстро теряем память?»

«Борелла долго пел, Римбол». Киллашандра тоже не могла успокоиться. «Ты уже завела личное дело? Хорошо. Так запоминается важное».

«Интересно, что она считает важным?» Римбол посмотрела на Бореллу, прищурившись.

«Убраться с этой планеты во время Песаха!» Даже самой себе Киллашандра сказала это резко. Римбол бросил на неё испуганный взгляд, а затем рассмеялся. «Я знаю только потому, что слышала, как она разговаривала с этим высоким парнем, Олином», — добавила Киллашандра уже более непринуждённо. «Скажи, ты вообще общалась с Шиллоун?»

«Конечно. Мы, кстати, завтра здесь встречаемся. Присоединяйтесь к нам?»

Киллашандра встретила слегка вызывающий взгляд Римбола.

«Если я свободен. Мне нужно отвезти кристаллы в систему Трундиму. Видимо, после огранки кристаллов я особенно восприимчив к Песаху, поэтому меня выгоняют с планеты».

«Когда-то я думал, что без труда смогу угнаться за тобой, Килла», — выражение лица Римбола было печальным.

«Что ты имеешь в виду?» Киллашандру охватило волнение, удивление, раздражение и чувство потери. Она не хотела терять дружбу с Римболом. Она положила руку ему на плечо.

«Мы друзья, помни. Класс 895».

«Если мы помним».

«Что с тобой, Римбол? Я так хорошо проводила время», — Киллашандра указала на остальных, которые смеялись и болтали, и на следы сытного ужина. «Я почти никого не видела из-за этого проклятого перехода Майлки и того, как меня выпроводил этот чокнутый Моксон…»

«Не говоря уже о находке черного кристалла».

Она глубоко вздохнула, сдерживая бурную реакцию на неявное желание Римбола

обвинение.

«Когда», – начала она медленно и напряженным голосом, – «вы будете искать кристаллы в горах, тогда вы поймете то, что я сейчас никак не могу вам объяснить». Она поднялась, и хрупкое ощущение товарищества внезапно оборвалось. «Передайте привет Шиллон, если будете так любезны не забыть».

Она извинилась и прошла мимо ошеломленного Консеры, который пытался возразить против ухода Киллашандры.

«Отпусти её, Консера. У неё есть очень важные дела».

Быстро шагнув в главный проход, Киллашандра чуть не столкнулась с Трагом, только что вошедшим в обеденную зону.

«Киллашандра? Ты что, никогда не смотришь на дисплей вызова?» — Трэг указал на движущуюся линию над зоной питания, и она увидела своё имя. Трэг взял её за руку и поспешил к лифтам. «Корабль Трандиму в Шанкилле. Мы задержали для вас шаттл».

«Корабль Трундиму? Уйти?» Киллашандра оглянулась на столик, который так поспешно покинула. Только Консера смотрела в её сторону. Она слегка помахала Киллашандре рукой, подбадривая её.

«Они успели обойти свое последнее солнце, прибыли сюда с опережением графика и не могут дольше сохранять низкую скорость, иначе они потеряют импульс».

«Мне понадобится всего несколько вещей...»

Трэг нетерпеливо покачал головой и втолкнул ее в ожидающий лифт.

«На базе для вас готовят «Карисак». Всё остальное, что вам понадобится, включая проживание и расходы, берёт на себя «Трандиму». Нельзя терять времени!»

Протесты Килашандры утихли. Её первоначальное замешательство быстро сменилось негодованием. Она не только уезжала, не имея возможности оправдаться перед Римболом, но и не видела Ланзецкого. Или, может быть, он запланировал столь поспешный отъезд, чтобы она не опозорила его? Как бы ни были её озлоблены обвинениями Римбола, ей было легко включить Ланзецкого в список.

Переход Майлики мог показаться благословением, но эта частичка «везения» отдалила ее от немногих друзей, которых она когда-либо имела, и сделала ее уязвимой для домыслов и скрытых обвинений в резких и неоправданных подозрениях.

«Мы не ожидали, что «Трундиму» прибудет так скоро», — сказал Траг.

«Но это может быть удачей, ведь Песах уже не за горами». Он сунул ей пачку распечаток, пока она ломала голову над этим загадочным замечанием. «Антона сказала, что ты должна это прочитать. Медицинская рекомендация по симбиотической адаптации и восполнению запасов, так что внимательно изучи её. Кристаллы уже на борту шаттла и заперты в трюме суперкарго. Это твоё удостоверение личности Гильдии».

Он протянул ей тонкую папку, похожую на ту, что носил Каррик, и браслет Гильдии, который он застегнул вокруг её правого запястья. «С ними ты получишь доступ к планетарным управляющим организациям, включая Сессию Федеративных

Разумные планеты. Хотя они и скучные создания, и я не думаю, что это задание приведёт к встрече, разумно быть готовым ко всем непредвиденным обстоятельствам.

Доступ к сессии Федерации разумных планет? Киллашандра не думала, что Траг станет шутить о такой привилегии. Столь престижное возбуждение и неожиданность развеяли её депрессию.

Они достигли ангара, и Траг, держа её под мышкой, погнал её вперёд быстрым шагом к ожидающему шаттлу. У трапа офицер, отвечающий за посадку, жестами подсказывал им поторопиться. Траг ускорил шаг, и Киллашандра вся дрожала от нетерпения, оглядывая огромный ангар в поисках Ланзецкого.

«Давай! Давай!» — подбадривал офицер, отвечающий за посадку. «Отставших можно оставить на завтрашний шаттл!»

«Тихо!» — Траг обернулся к Киллашандре как раз в тот момент, когда она поставила ногу на пандус.

Мастер гильдии весьма уверен в ваших способностях. Не думаю, что это неуместно. Ланзецкий желает вам счастливого плавания и благополучного возвращения!

Помнить!"

С этими словами Траг резко развернулся, оставив Киллашандру смотреть ему вслед, а его последние слова эхом отдавались в ее голове.

«Я НЕ смогу закрыть трап, если вы на нем стоите», — раздраженно воскликнул офицер, осуществляющий посадку.

Покорная своему замешательству, Киллашандра поспешила в шаттл. Трап убрался, и дверь шаттла с тяжёлым свистом и шипением скользнула в проём.

«Не стой просто так. Присядь», — офицер, отвечающий за посадку, слегка подтолкнул Киллашандру к корме шаттла.

Она машинально пристегнулась в кресле, держа свою идентификационную папку и инструкции Антоны обеими руками на бёдрах. Она позволила своему телу расслабиться, подстраиваясь под движение шаттла, поднимавшегося на воздушных подушках и выплывавшего из ангара. Из-за отсутствия иллюминатора она, казалось, выдержала несколько часов, прежде чем почувствовала скачок напряжения при включении кристаллического двигателя. Когда шаттл взлетел, её откинуло на подушку сиденья. Это давление было приятным источником лёгкого дискомфорта. Она мечтала, чтобы гравитация, прижимающая плоть и мышцы к сопротивляющимся костям, вытеснила неприятные мысли из её головы.

Затем шаттл освободился от притяжения Баллибрана, и облегчение от невесомости сопровождалось возвращением здравого смысла в бурные мысли Киллашандры. Она превратила в личную трагедию два совершенно не связанных между собой инцидента: необычайно агрессивное поведение Римбола во время в целом дружелюбного мероприятия, когда она чувствовала себя особенно расслабленно, и явное игнорирование Ланзеки. Она спутала их со своей склонностью к драматизму и подсознательным чувством вины за свой лёгкий переход, Кеборген.

инцидент, неожиданная дружба Ланжецкого, ее первая слишком напряженная поездка на пастбище и предпасхальная чувствительность.

Итак. Глубокий вдох и рационализация. Римбол тоже ощущала предпасхальную чувствительность. Траг не только лично проводил её до шаттла, но и передал ей три разных сообщения: Мастер Гильдии доверял ей. Неожиданно, но и Траг, которого, как знала Киллашандра, угодить было сложнее, чем любого другого преподавателя, у которого она когда-либо училась, тоже. А Ланзецкий пожелал ей счастливого пути и благополучного возвращения.

Киллашандра улыбнулась про себя и начала расслабляться. Невысказанное значение этого события успокоило её, и она перестала считать этот стремительный отъезд чем-то большим, чем просто совпадением. Впрочем, в последнее время она довольно часто попадала в ловушку совпадений. С того момента, как сортировщики набрали её класс для помощи с кристаллами, а Энтор выбрал её; её чувствительность к чёрному кристаллу; переход Майлки, который, по словам Антоны, никто не мог предсказать. Удача была на стороне Киллашандры, когда она отправилась со спасательной командой на Кеборген.

Правда, применение дедукции и фактов помогло ей определить траекторию полёта Кеборгена. Её преждевременное знакомство с тирами произошло по указанию Ланжецкого, продиктованное необходимостью Гильдии сохранить заявку Кеборгена в силе. Возможно, она не нашла её, возможно, её отпугнула свежая краска, нанесенная на карту. Она задумалась о влиянии пасхальных штормов на краску.

Затем она вспомнила о послании Антонины и, засунув удостоверение Гильдии в задний карман, развернула распечатанный лист.

Антония изучила продукты, доступные в системе Трундиму, и составила список наиболее подходящих для нужд Килашандры. Список оказался зловеще коротким. Антония напомнила новой певице, что её голод ослабеет, но она также может столкнуться с сильной сонливостью по мере приближения Песаха. Этот эффект чаще всего возникал, когда симбионт и хозяин адаптировались.

Антония посоветовала ей завершить установку как можно быстрее и дала ей лёгкий стимулятор, чтобы справиться с апатией. В заключение Антония посоветовала Киллашандре не возвращаться на поверхность Баллибрана до завершения Пасхи, и чем дальше от системы она будет оставаться, тем лучше.

Сообщение, набранное автоответчиком, звучало бодро, как у Антоны, и Килашандра была безмерно благодарна за её заботу. Её неуверенность рассеялась, и она мысленно прокрутила в голове процедуру установки, которой её наставлял Траг. И он, и Ланзецкий были в ней уверены. Пусть так и будет.

Ретро-двигатель и покачивания, падающие движения шаттла свидетельствовали о том, что он маневрирует к причалу базы. Она почувствовала удар, когда манёвр прошёл успешно.

«Неуклюжий!» — раздался знакомый голос несколькими рядами выше от Киллашандры.

«Без сомнения, один из твоих новобранцев хвастается», — протяжно ответил Олин.

Должно быть, она действительно была в шоке, когда садилась в шаттл, подумала Киллашандра, если не заметила Бореллу и ее спутника.

Киллашандра только что отстегнулась, как с удивлением услышала свое имя, произнесенное явно презрительным голосом Бореллы.

«Киллашандра Ри? Откуда мне знать, на борту она или нет? Я её не знаю».

Нарочитое безразличие к, казалось бы, вежливому вопросу взбесило Киллашандру. Неудивительно, что у «Кристальных певцов» была такая дурная репутация.

Она направилась к двери шаттла, но резко остановилась, когда её расширенное зрение было поражено парой в кричащей форме, стоявшей у стыковочного порта. На груди каждого мужчины, раскрашенной яркими, переливающимися и дисгармоничными цветами, красовался стилизованный символ – планета, две луны, окружённые тремя вращающимися поясами астероидов. Киллашандра, на мгновение закрыв глаза, решила, что это движение, должно быть, связано с обычным дыханием мужчин и каким-то особым свойством материала.

«Я Киллашандра Ри», — вежливо сказала она, но почти понимала резкую надменность Бореллы. Для более чувствительного глаза изменённого человека форма Трундиму была визуально невыносима.

«Звёздный капитан Франку из флота Трундиму, к вашим услугам, член Гильдии Ри». Резким жестом он представил своего спутника. Старший лейтенант-инженер Таллаф.

Прищурившись, Киллашандра смогла отфильтровать ужасный цвет и оценить, что это были очень привлекательные мужчины, худые, как и большинство космонавтов, и, что столь же очевидно, испытывающие дискомфорт. Нервничаете?

Из шлюза вышел пилот шаттла, чей повседневный комбинезон был полной противоположностью комбинезону офицеров Трундиму.

«Вы с корабля «Транди»? Груз выгружается на нижней палубе».

Киллашандра заметил, как поморщился капитан Франку, услышав это прозвище, и подумал, что лейтенант был удивлен.

«Старший лейтенант Пендель занимается этим вопросом, капитан.

. . .”

«Старший капитан Амон, Франку. Пендель был подробно проинформирован о кристалле?»

Франку напрягся.

«Где пришвартован твой корабль?» — продолжил Амон, глядя на свой наручный блок.

«Наш крейсер» — и Франку подчеркнул тип судна таким пафосным тоном, что у Киллашандры возникло предчувствие, что ее спутники в путешествии могут оказаться очень скучными, — «находится в гиперболе».

«О, значит, ваша система действительно получила 78», — ответил Амон с такой добродушной снисходительностью, что Киллашандра чуть не рассмеялась вслух. Двое офицеров

обменялись удивленными взглядами.

«Ну, ты бы вряд ли добрался сюда так быстро на любом из своих старых 59-х. Большой комплимент тебе, Килла, что они прислали свою новинку».

Насколько ей было известно, Киллашандра никогда не встречалась с Амоном, но она не упустила из виду легкое подмигивание, сопровождавшее сокращенную форму ее имени.

«Я думаю, что этот комплимент не мне, Амон», — и она понимающе улыбнулась офицерам, — «а скорее черным кристаллам».