Кристалл Сингер 1

Во время её следующего, продуваемого ветром похода, за её спиной произошла массовая расчистка саней. Опустевшие сани убирали, а на освободившиеся места рассаживали вновь прибывших. Некоторое облегчение от ветра можно было получить, перебегая из ветровой тени одних саней в ветровую тень других. Опасность таилась в этом промежутке, где порыв ветра мог обрушиться на неосторожных.

Почему никто не погиб, почему так мало кораблей внутри ангара получили повреждения и почему не упал ни один контейнер с плазменной пеной, Киллашандра так и не узнала. Однако в какой-то момент она была уверена, что, вероятно, столкнулась с большинством из девяти тысяч членов Гильдии, находившихся в штаб-квартире на плато Джослин. Позже она узнала, что её предположение было ошибочным: все, кто мог, старательно умудрились остаться внутри.

Коробки не всегда были тяжёлыми, хотя вес распределялся неравномерно, и тяжёлый конец всегда тянул за левую руку Киллашандры. Эта сторона, безусловно, болела сильнее всего на следующий день. Лишь однажды она едва не потеряла контейнер: она подняла его с корабля и чуть не потеряла его целиком из-за порыва ветра. После этого она научилась защищать свою ношу…

тело ветру.

Помимо напряжённой борьбы с ураганным ветром, в тот день в её памяти неизгладимо запечатлелись ещё два наблюдения. Другая сторона «Кристальных певцов», их наименее гламурная, когда они спрыгивали с саней. Мало кто выглядел так, будто мылся несколько дней: у некоторых были свежие раны, у других – следы старых. Когда ей пришлось спуститься в грузовой отсек саней, чтобы достать последние коробки, она почувствовала перезрелый аромат, исходящий из главного отсека саней, и была так же рада, что в спину ей шёл мощный поток свежего воздуха.

Но сани все равно пролетели через ветрозащитный экран и умудрились приземлиться в небольшом доступном пространстве: порыв ветра был слышен даже сквозь наушники, а сила ветра обрушивалась на тело с такой же жестокостью, как удар кулака.

«НОВОБРАНЦЫ! НОВОБРАНЦЫ! Все новобранцы перегруппируются в зоне сортировки.

Всех новобранцев в зону сортировки!»

Ошеломленная Киллашандра обернулась, чтобы проверить сообщение на экранах, а затем кто-то взял ее за руки, и они вместе помчались сквозь шторм, чтобы добраться до зоны сортировки.

Оказавшись внутри здания, Киллашандра чуть не упала – как от изнеможения, так и от того, что ей пришлось бороться с ветром, которого больше не чувствовалось. Её передали из рук в руки и усадили на сиденье. Ей в руки вложили тяжёлый стакан и сняли с головы шумозащитный шлем. Кроме того, вокруг было тихо, если не считать усталых вздохов, изредка доносившегося тяжелого выдоха, который нельзя было назвать стоном, и скрежета ботинок по пласбетону.

Киллашандре удалось унять дрожь в руках и сделать глоток горячего, прозрачного бульона. Она тихо вздохнула с облегчением. Восстанавливающее средство оказалось невероятно вкусным, и его тепло тут же разлилось по её холодным конечностям, которые Киллашандра не сразу распознала как обветренные. Нижняя часть лица, челюсть и подбородок, обдуваемые пронизывающим ветром, также затекли и болели.

Сделав ещё один глоток, она подняла глаза над чашкой и оглядела ряд напротив: заметила и узнала лица Римбола и Бортона, а чуть дальше – Сели. У полудюжины были синяки под глазами, разбитые или расцарапанные щёки.

Четверо новобранцев выглядели так, будто их протащили лицом вниз по гравию. Прикоснувшись к своей коже, она поняла, что тоже получила неощутимые ссадины: её онемевшие пальцы были исколоты каплями крови.

Громкий свистящий вздох заставил её посмотреть влево. Медик обрабатывал лицо Джезери. Другой медик двигался вдоль ряда к Римболу, Сели и Бортону.

«Есть повреждения?» Киллашандра, несмотря на оцепенение от изнеможения, узнала голос: это был голос Мастера Гильдии Ланзецки.

Удивленная, она обернулась и увидела его стоящим в открытой двери; его фигура в черном одеянии резко выделялась на фоне белизны сложенных друг на друга хрустальных коробок.

«Поверхностно, сэр», — сказал один из медиков, уважительно кивнув в сторону Мастера Гильдии.

«Класс 895 оказал нам сегодня неоценимую помощь», — сказал Ланжецкий, окидывая взглядом каждого из тридцати трёх. «Я, ваш мастер гильдии, благодарю вас.

Как и грузовой офицер Малейн. И никто другой не сможет». На лице мужчины не было даже тени улыбки, которая могла бы дать понять, что он был настроен на иронию.

«Закажите себе ужин, что пожелаете: деньги с вашего счёта списываться не будут. Завтра вы явитесь в эту сортировочную зону, где изучите всё, что сможете, из привезённых сегодня кристаллов. Вы свободны».

Он отступает, подумала Киллашандра. Он исчезает со сцены. Как необычно. Но он же не Певец. Так что никаких стремительных приходов, как у Каррика или трёх Певцов в Шанкилле, и никаких уходов, как у Бореллы. Она сделала ещё один глоток бульона, нуждаясь в нём, чтобы подкрепить своё уставшее тело и подготовиться к этому хорошему бесплатному обеду. Кстати, последний хороший бесплатный обед, который она съела, тоже косвенно был отнесён к Гильдии. Как оказалось, она была одной из последних новобранцев, покинувших зону сортировки. Где-то позади неё открылась дверь.

«Сколько еще не пришло, Малейн?» — услышала она вопрос Ланзецкого.

«Ещё пять только что упали на пол ангара, один буквально. И Flight сообщает, что есть ещё два возможных световых прицела».

«Это значит, что осталось двадцать два пропавших без вести…»

«Если бы мы могли заставить «Зингерс» регистрировать порезы, у нас был бы способ отследить пропажу и вернуть хотя бы груз...»

Дверь с шумом захлопнулась, и последнюю фразу было не разобрать. Обмен репликами, его тон встревожили её.

«Вернуть груз». Это ли заботило Малейн и Ланзеки? Груз? Малейн, конечно же, подчёркивала, что груз ценнее новобранцев, которые его перевозят. Но ведь и сами Кристальные Певцы, конечно же, были ценны. Сани можно было заменить – ещё один дебет в счёт Гильдии – но ведь и Певцы, конечно же, были ценным товаром, пусть и по-своему.

Разум Киллашандры просто не мог справиться с такими аномалиями. Она добралась до вершины пандуса. Ей пришлось опереться рукой на дверной косяк, чтобы удержать равновесие, когда она распахнула дверь. Стон усталости сорвался с её губ. Дверь Римбола резко распахнулась.

«Ты в порядке, Килла?» Лицо Римбола было изборождено морщинами и крошечными каплями свежей крови. На нём было только полотенце.

"Едва."

«Травяная ванна творит чудеса. И ешь».

«Хорошо. В конце концов, это дело руководства». Она не могла улыбнуться, не в силах сдвинуть с болезненного лица.

После того, как продолжительная ванна сняла сильнейшую усталость с мышц, она заставила себя поесть.

На следующее утро её разбудила настойчивая отрыжка компьютера. Она вгляделась в темноту за кроватью и только тогда поняла, что окна закрыты ставнями, а на улице всё ещё бушует буря.

Цифровой индикатор сообщил ей, что сейчас 08:30, а её живот – что он пуст. Когда она начала откидывать термобельё, каждый мускул её тела возвестил о неготовности к такому занятию. Ругаясь себе под нос, Киллашандра с трудом приподнялась на локте. Едва она коснулась пальцем циферблата питания, как в прорези появился небольшой стаканчик с шипучей бледно-жёлтой жидкостью.

Препарат представляет собой комбинацию миорелаксанта и лёгкого анальгетика для облегчения симптомов мышечного дискомфорта. Это состояние носит временный характер.

Килашандра без умолку выругалась, посчитав, что компьютеры вторглись в её частную жизнь неловко вовремя, но выпила лекарство, поморщившись от его приторно-сладкого вкуса. Через несколько мгновений она начала чувствовать себя менее скованной. Она быстро приняла душ, чередуя горячий и холодный, потому что кожу почему-то всё ещё покалывало от вчерашней сильной тряски. Заедая богатым белком завтраком, она надеялась, что сегодня найдётся время поесть. Она сомневалась, что все ряды хрустальных контейнеров можно будет рассортировать и переупаковать за один день. И для такой работы не нужен был такой темп, как вчера.

Сортировка заняла четыре дня, и работа была столь же напряжённой, как борьба с штормовым ветром, хотя и представляла меньшую физическую опасность. Новобранцы, каждый из которых работал с квалифицированным сортировщиком, многому научились о том, как не следует резать и упаковывать хрусталь, и какие формы сейчас выгодны. Таких было большинство, и большинство опытных сортировщиков постоянно осыпали оскорблениями Сингерса, который нарезал больше всего товара, на тот момент находившегося в избытке.

«У нас целых три чёртовых склада этих штук», – пробормотал Энтор, с которым Киллашандра сортировала. «Нам нужны синие. И чёрные, конечно же. Нет-нет, не с той стороны. Тебе нужно учиться», – сказал он, хватая коробку, которую Киллашандра только что подняла и поставила на сортировочный стол. «Сначала покажи идентификационный код Певца». Он повернул коробку так, чтобы полоска, неизгладимо выгравированная на боку, зафиксировалась. «Не будь этой маленькой помощи, началась бы война, разгрузка, коробки перепутались бы как попало, и начались бы убийства».

Как только идентификационный номер появился на дисплее, коробку распаковали, и каждый кристалл аккуратно поместили на весы, которые определили цвет, размер, вес, форму и степень совершенства. Некоторые кристаллы Энтор сразу же поместил на движущиеся ленты, которые переместили их на нужный уровень для транспортировки или хранения. Другие он сам с особой тщательностью упаковал в пластиковую ленту.

Процесс сортировки казался до смешного простым. Иногда было непросто извлечь мелкие кристаллы, застрявшие под любым углом в защитной пене. Киллашандра чуть не пропустила маленький синий восьмиугольник, прежде чем Энтор успела схватить коробку, которую она собиралась отправить на замену.

«Тебе повезло, — мрачно сказал сортировщик, оглядываясь по сторонам и нахмурив брови, — что Певец, который это сделал, не смотрел. Я видел, как они пытались убить человека за халатность».

«За это?» — Киллашандра поднял восьмиугольник, длина которого не могла превышать 8 сантиметров.

«За это. Он безупречен». Энтор быстрым движением положил кристалл на весы и проверил его безупречность. «Слушай!» Он осторожно положил кристалл между её большим и указательным пальцами и легонько щёлкнул им.

Даже сквозь шорох, топот и тихие распоряжения Киллашандра услышала тонкий, чистый звук кристалла. Звук, казалось, застрял у неё в горле и пронёсся по костям до самых пяток.

«Нелегко сокращать расходы, а сейчас этот кусок стоит пару сотен кредитов».

Килашандра, как и следовало ожидать, была благоговейно потрясена и куда более старательно ощупывала, рискуя пальцами коробку из плазменного пенопласта, которая казалась тяжелее, чем пуста. Энтор отругал её за это, шлёпнув её перчатками по щеке, прежде чем стянуть одну из своих и показать её пальцы, испещрённые едва заметными белыми шрамами.

«Кристалл делает это. Даже через перчатки и с симбиозом. Твоя бы загноилась. Меня бы выгнали за неосторожность».

«Пристыкован?»

«Потеря рабочего времени из-за ненадлежащих мер безопасности считается вычитаемой. Вы тоже, несмотря на то, что вы — новобранец».

«Нам за это платят?»

«Конечно», — возмутился Энтор её невежеством. «И ты вчера получила штраф за риск при разгрузке. Разве ты не знала?»

Киллашандра удивленно посмотрела на него.

«Как и все новобранцы», — Энтор добродушно усмехнулся, глядя на её неловкость. «Не оправилась от шока, да? Выпить стакан сока сегодня утром? Я так и думал. Все так делают, кто работал в шторм. Вот так.

И за это тоже не нужно платить». Он снова усмехнулся. «Вся медицинская помощь бесплатна, знаешь ли». «Но ты же говорил, что тебя лишили…»

«За глупость, что не приняла меры предосторожности». Он пошевелил пальцами, теперь затянутыми в жёсткие перчатки, глядя на неё. «Нет, не бери эту коробку. Я возьму. Возьми следующую. Фугастри только что пришёл. Мы не хотим, чтобы он дышал тебе в затылок. Он дьявол, но он ни разу меня не обвинил!»

«Вы очень помогаете…»

«Ты мне помогаешь, и нам обоим платит один и тот же источник — этот кристалл. Тебе стоит знать эту работу как следует», — и тон Энтора подразумевал:

что в любой другой сфере у неё может не быть такого хорошего наставника. «Ты можешь оказаться здесь сортировщиком, а мы, сортировщики, любим хорошо проводить время. Как, ты сказал, тебя зовут?»

«Киллашандра».

«О, тот самый человек, который вернул Каррика!» Тон Энтора не был ни радостным, ни одобрительным: он просто опознал её.

Киллашандра почувствовала себя лучше: она была не просто личностью, затерянной в банках памяти Гильдии. О ней слышали и не только представители Класса 895.

«Вы знали Каррика?»

«Я знаю их всех, дорогая. И жаль, что не знал. Впрочем, жизнь неплохая». Он снова дружелюбно усмехнулся. «Достойная дневная зарплата за достойную работу, да ещё и наилучшие условия проживания». Его ухмылка превратилась в понимающую ухмылку, и он толкнул её локтем. «Да, можешь запомнить моё имя, пока можешь, потому что ты его не запомнишь, если станешь Певицей. Я Энтор, 4-й уровень, жильё 895. Тебе должно быть легко запомнить, ведь это номер твоего класса».

«А что было твое?» Киллашандра быстро нашел способ увести разговор от своего предложения.

«Номер класса? 502», — сказал он. «С моей памятью всё в порядке».

«И ты не глухой».

«Даже если бы я был таким, я бы не смог сортировать кристаллы!»

«Тогда что симбионт с тобой сделал?» — выпалила она, прежде чем поняла, что вторгается в его личное пространство.

«Глаза, дорогая. Глаза». Он повернулся и впервые посмотрел ей прямо в глаза.

Он моргнул один раз, и она ахнула. Защитная линза втянулась, когда он моргнул. Она увидела, насколько огромными были его радужные оболочки, скрывая первоначальный оттенок зрачка. Он моргнул снова, и какая-то красноватая субстанция покрыла всё глазное яблоко. «Вот почему я сортировщик и почему я сразу понимаю, какие кристаллы безупречны. Я один из лучших сортировщиков, которые у них когда-либо были». Ланзецкий всё время расхваливает мои способности. А, скоро поймёшь, о чём я…»

Другой сортировщик с недовольным выражением лица шел к ним с картонной коробкой в сопровождении разгневанного Певца.

«Что вы думаете об этих блюзах?» Певец, лицо которого всё ещё хранило следы долгого пребывания на хребте, резко взял контейнер у сортировщика и сунул его Энтору. Затем Певец с грубостью, которую Киллашандра начала замечать как признак профессии, а не личности, заслонил взгляд сортировщика, чьё решение он усомнился.

Энтор аккуратно поставил коробку на своё рабочее место и, поднося их к своим сверхчувствительным глазам для осмотра, стал извлекать кристаллы, раскладывая их ровным рядом. Получилось семь зелёно-голубых пирамидок, каждая из которых была шире в основании на 2-3 сантиметра.

«Никаких изъянов не обнаружено. Тонкая грань и хороший кончик», — Энтор выразил своё мнение ровным тоном, разительно отличавшимся от его манеры общения с Киллашандрой. С почти дотошной точностью он протёр и отполировал крошечный хрустальный молоточек и деликатно постучал по каждой пирамидке. Четвёртая оказалась на половинную ноту, а не на целую, выше терции, и поэтому гамма не получилась.

«Продавайте их по три штуки, а неисправный оставьте для выставки. Рекомендую проверить ваш резак на наличие изношенных прокладок или фитингов. Вы слишком хороший певец, чтобы допустить такую очевидную ошибку. Возможно, надвигающийся шторм сбил вас с толку».

Попытка дипломатии не успокоила Певца, который выпучил глаза, собираясь заорать. Энтор, казалось, не заметил этого, но другой сортировщик поспешно отступил назад.

«Ланзецки!»

Гневный крик возымел действие не только быстрое появление Ланжецкого. В сортировочной воцарилась тишина, и Певец, казалось, не замечал её, его свирепый взгляд остановился на Энторе, который беззаботно набирал цифры на своём терминале.

Киллашандра почувствовала руку на плече и послушно отошла в сторону, позволяя Ланзеки занять её место рядом с Энтором. Словно почувствовав присутствие Мастера Гильдии, Энтор снова постучал по кристаллам, и тихие звуки сменились почтительной тишиной.

Ланжецкий не слушал: он смотрел на циферблаты весов. Одна бровь дрогнула, когда прозвучал полутон, и на дисплее появились соответствующие цифры.

«Небольшая проблема, Уйад», — сказал Ланжецкий, спокойно обращаясь к раскрасневшемуся Зингеру. «Ты достаточно долго резал это лицо, чтобы заполнить полутона. Я бы посоветовал тебе сохранить этот набор и заполнить его до октавы. Всегда хорошая цена за пирамиды такого масштаба».

«Ланзецки... На этот раз мне нужно убраться с планеты. Мне нужно уехать! Я не переживу ещё одного похода на полигон... пока не уберусь с этой чёртовой планеты!»

«Это всего лишь одна коробка, один комплект, Уйад-вуик-Хольм. Ваш груз, судя по нашим данным, был в отличном состоянии», — Ланзецкий воспользовался терминалом как раз в тот момент, когда гнев в голосе Уйада сменился мольбой. «Да, думаю, этого хватит, чтобы выдержать вас на приличном сроке. Пойдёмте, я сам присмотрю за этим».

Одновременно произошло несколько событий: в комнате снова послышались рабочие звуки; Ланзецкий вёл расстроенную Певицу к другому сортировочному слайду, его маркер скорее поощрял, чем снисходил, что Киллашандра не могла не восхищаться в Мастере Гильдии; другой сортировщик вернулся на своё место. Энтор быстро упаковал проблемные пирамидки, пометил их контейнер и перенёс его на малоиспользуемый слайд над головой, а затем, видя её озадаченность, дружески ткнул её под ребро.

«Ровный шаг позволяет легко переносить даже самый большой груз. Ещё одна коробка, дорогая».

С какой бы скоростью они ни шли, они, похоже, не производили особого впечатления на кучу контейнеров, ожидающих сортировки. Однообразный день делало интересным огромное количество информации, которую Энтор выкладывал о хрустале, его сортировке, звуке и расположении. Заметив, что она проявляет живой интерес к оценкам, он её пожурил.

«Не забивай себе голову, запоминая цены, дорогая. Меняются каждый день.

Стоимость рассчитывается отделом маркетинга до того, как мы начнём сортировку, но завтра она может быть совершенно иной. Мне достаточно одного аспекта кристалла: я оставляю торговлю другими. Ах, вот она, красота розового кварца! Вы только посмотрите на оттенок, на огранку. Работа Дута, или я ошибаюсь», — и Энтор уставился на коробку, моргая, чтобы сменить линзы. «А я — нет». Я бы узнал его огранку среди всех остальных.

«Зачем?» — Киллашандра наклонилась ближе, чтобы рассмотреть восьмиугольник. Он был прекрасен: насыщенного бледно-розового цвета с фиолетовым оттенком, но она не могла понять энтузиазма Энтора.

Сортировщик сделал глубокий вдох, как будто пытаясь что-то объяснить, а затем резко выдохнул.

«Ах, но если бы ты знала, у тебя был бы мой рейтинг, не так ли?» Он снова моргнул и посмотрел на нее, проницательно прищурившись.

«Не обязательно», — ответила она. «Я бы предпочла петь хрусталь...»

Энтор перевёл взгляд с неё на восьмиугольник из роз. «Да, возможно, ты так и скажешь. Однако я узнаю огранку Дута, как только увижу её. Когда – если – ты будешь огранять хрусталь, ты узнаешь кристалл такой прекрасный, такой редкий».

Обеими руками он положил тяжелый драгоценный камень на весы, провел двумя пальцами по губам и наблюдал, как меняются и стабилизируются конфигурации.

«Мне казалось, ты сказал, что есть избыток розового хрусталя...»

«Не такого веса, цвета и не восьмиугольной формы», — сказал он, отстукивая пальцами последовательность. «Я случайно слышал», — и Энтор понизил голос, — «что кто-то очень высокопоставленный в Федеративных Планетах ищет крупные куски такого оттенка». Он поднял восьмиугольник к стойке для нанесения покрытия, где тёмно-розовый цвет быстро скрыли из виду пластиковой сеткой, и одним прикосновением пальца к терминалу на затвердевающей поверхности появился идентификационный код.

К концу первого дня сортировки Киллашандра чувствовала себя такой же усталой, как после разгрузки во время шторма. Она сказала об этом, когда Шиллон и Римбол присоединились к ней в усталом путешествии в свою гостиную.

«Нам платят за наши усилия», — сказала Шиллон, подбадривая их.

«Вчера мы тоже получили премию за опасность», — сказал Киллашандра, не желая отставать.

«Ты пользуешься базами данных, да?» — спросил Римбол, ехидно ухмыляясь. Киллашандра не призналась ему, что взяла

вечером накануне шторма он вышел из воды, но он знал.

«Нам сказали, что да. Данные у нас есть». Киллашандра так точно передразнила внушительный тон Туколома, что рассмешила остальных.

«Я пойду в душ. Увидимся позже в гостиной?»

Римбол кивнула, Шиллон тоже.

В окошке для еды у её кровати стоял ещё один стакан с лимонной жидкостью. Она выпила её и приняла душ, к концу которого почувствовала себя достаточно бодрой, чтобы насладиться тихим вечером за игрой в кости с Римбол и Шиллоун.

Хотя в течение следующих трёх дней сварливые огранщики кристаллов больше не добавляли волнения в процесс сортировки, Киллашандре всё же повезло. В середине второго дня Ланзеки и привлекательная женщина, которая, как предположила Киллашандра, должна была быть директором по маркетингу, быстро вошли в сортировочную и направились прямо к Энтору.

«Горрен в сознании. Бормочет что-то о чёрном кристалле. Вам уже передали хоть одну из его коробок?»

«Клянусь, нет!» Энтор был потрясён и изумлён. Позже он признался Киллашандре, что черенки Горрена хранились отдельно, и был изумлён, потому что не знал о его возвращении. Он почти ожидал услышать, торжественно продолжил Энтор, что Горрен был одним из Певцов, запертых в горах бурей. Чёрные кристаллы Горрена всегда доверялись Энтору для оценки.

В сортировочной спешно собралась группа рабочих, проверявших этикетки на многочисленных коробках, всё ещё ожидавших оценки. Группа, разгружавшая корабль Горрена (именно его корабль перевернулся), была опознана и вызвана. К счастью, грузчики были штатными сотрудниками ангара, и, зная, что коробки принадлежали Горрену и представляли собой ценность, они разместили их на верхнем, пятом ярусе, с буферными ярусами по обе стороны.

Одиннадцать ценных коробок были с благоговением переданы. Поскольку Киллашандра постоянно убеждалась, что эти специально изготовленные коробки или их содержимое практически невозможно повредить, и видела, как некоторые из этих же мужчин равнодушно перебрасывали коробки друг другу, она подумала, что присутствие Ланзеки и директора по маркетингу Хегланы оказало благотворное воздействие.

Она была еще больше удивлена, увидев, как двое чиновников взяли по картонной коробке, и обрадовалась, когда Энтор, с суровым выражением лица, крепко прижал одну из коробок к ее телу, ожидая, пока она крепко схватится за ручки.

Киллашандра, воодушевленная доверием Энтора, прошла короткий путь до сортировочной, прижимая к груди чёрный кристалл. Необъяснимым образом она дрожала от напряжения, когда благополучно опустила свою ношу рядом с остальными.

Позже она вспомнила, что Энтор отправился в путь со своей обычной скоростью, чтобы распаковать вещи: вероятно, это было просто потому, что так много важных людей были

Наблюдая за ними, она сама уловила их сдержанное волнение от того, что Энтор, похоже, медлит. Напряжение может передаваться, и, несмотря на тишину, в сортировочной комнате царил настоящий треск. Те, кто сидел за соседними сортировочными столами, сумели занять позиции, чтобы наблюдать за распаковкой, в то время как те, кто не находился в поле зрения мастера гильдии, полностью прекратили работу, наблюдая.

Когда Энтор поднял первый черный кристалл из защитной пены, среди наблюдателей пронесся вздох.

«Он же перевернулся, да?» — заметила Хеглана и издала щёлкающий звук. Ланзецкий кивнул, не сводя глаз с рук Энтора.

Второй чёрный кристалл был больше, и, к удивлению Киллашандры, Энтор поместил его не отдельно от первого, а напротив первого, где тот, казалось, надёжно держался. Она почувствовала покалывание у самого основания головы, которое распространилось по всему черепу. Она покачала головой, и ощущение рассеялось. Ненадолго. Третий, самый большой кристалл, прижался ко второму, четвёртому и пятому.

Покалывание в голове переросло в натяжение кожи головы. Или это кости черепа сильно давили на кожу, растягивая её?

«Пять одинаковых кристаллов. Горрен и представить себе не мог».

Голос Ланзеки звучал ровно, но Киллашандра почувствовала его удовлетворение от такого результата. «Качество?»

«Высоко, Ланзеки», — спокойно ответил Энтор. «Не самый удачный вариант, но, смею сказать, эти изъяны, пусть и незначительные, не помешают работе, если блоки не слишком далеко друг от друга».

«Пять — это солидное звено для межпланетной сети», — сказал Хеглана.

«Где изъяны? В королевском кристалле?»

«Нет, Ланзеки», — пальцы Энтора погладили самый большой из пяти, словно успокаивая его, — «в первом и пятом участке разреза». Он указал в обе стороны.

«Маргинальный». Он ловко перенёс переплетённый квинтет на гаммы и упорядочил свою последовательность. На дисплее появилась цифра, которая заставила бы Киллашандру вскрикнуть, не окажись она в такой компании.

Кем бы ни был Горрен, он только что сколотил состояние. Она мысленно вычла необходимые 30 процентов десятины. Итак, у Горрена было небольшое состояние, и оставалось распаковать ещё десять коробок.

Энтор вынул содержимое трёх контейнеров, пока Ланзеки и Хеглана наблюдали. Киллашандра была несколько разочарована этим, хотя двое наблюдавших кивнули с удовлетворением. Меньшие комплекты не произвели такого впечатления, хотя один комплект состоял из двенадцати взаимосвязанных деталей, «король».

кристалл не длиннее ее руки при растяжении на октаву и не толще ее пальца.

«Возможно, он уже дошёл до основания этой выемки», — сказал Ланжецкий, когда опустел четвёртый контейнер. «Продолжай, Энтор, но передай всё в мой кабинет для немедленного показа, хорошо?» Кивнув Энтору, он и Хеглана быстро покинули сортировочную.

По залу пронесся всеобщий вздох, и за остальными столами началось оживление.

«Не думаю, что мы уже добрались до цели, Киллашандра», — сказал Энтор, нахмурившись. «Волосы на гребне м'некио…»

«Что?» Киллашандра уставилась на него, потому что он описывал в точности ее ощущения.

Энтор удивлённо взглянул на неё. «Чешется кожа головы! Спазм в затылке?»

«У меня начинается симбиотическая лихорадка?»

«Как долго вы здесь?»

«Пять дней».

Он покачал головой. «Нет! Нет! Слишком рано для лихорадки». Он снова прищурился, повернув голову набок и прищурившись, посмотрел на неё. Затем он указал на семь оставшихся контейнеров.

«Выбирай следующего».

"Мне?"

«Почему бы и нет? Тебе лучше привыкнуть обращаться… — он помолчал, потирая коротко стриженные волосы, — с кристаллами. Лично я не согласен с мастером Ланзецки. Не думаю, что Горрен уже исчерпал свой чёрный лик. Горрен умён. Достаточно основательно, чтобы убраться с планеты, и понемногу. Таким образом, он загонит Ланзецки в ловушку и даст ему возможность улететь с планеты в любой момент. Выбирай коробку, девочка».

Вздрогнув от приказа, Киллашандра потянулась к ближайшему ящику, замешкалась и, повинуясь странному порыву, положила руки на соседний. Она подняла его и хотела отдать Энтору, но он жестом велел ей поставить ящик на стол, повернув его этикеткой к сканеру.

«Так открой же!»

«Я? Черный кристалл?»

«Ты сам это выбрал, не так ли? Ты должен научиться с этим справляться».

«А если я упаду?»

«Не выронишь. У тебя очень сильные для девушки руки, пальцы короткие и гибкие. Ты не уронишь то, что хочешь держать».

Напряжение, словно холодная кожа на ее торсе, расползлось по ее бедрам.

Она почувствовала то же самое, стоя за кулисами перед входом в Музыкальном центре, поэтому она сделала три глубоких вдоха, прочищая легкие и диафрагму, как будто собиралась спеть длинную музыкальную фразу.

И действительно, когда ее ищущие пальцы сомкнулись на большом мыльно-мягком предмете в центре плазменной пены, она выдохнула долгое, тихое «ах» удивления.

«НЕТ!» — Энтор возмущенно повернулся к ней. «Нет, нет», — и он рванулся вперёд, зажав ей рот рукой. «Никогда не пой рядом с необработанным кристаллом! Особенно…»

– и его тон был полон гнева – «почти черный кристалл!» Он был так взволнован, что моргал, включая и выключая линзы, и красные глаза его незащищенных глаз

Киллашандра была успешно запугана. Энтор лихорадочно огляделся вокруг, проверяя, не слышал ли её кто-нибудь за ближайшими столами. «Никогда!»

В тот момент она не осмелилась сказать ему, что черный кристалл в ее руках завибрировал от ее спонтанной ноты, а косточки ее пальцев вторили реакции других, еще не упакованных сегментов.

С трудом Энтор взял себя в руки, но его ноздри раздувались, а губы шевелились, когда он пытался обрести спокойствие.

«Никогда не пой, не свисти и не напевай возле необработанного кристалла, независимо от его цвета. Остаётся только надеяться, что ты не подавил магнитную индукцию кольцевой связи этим неуместным… э-э… восклицанием. Если меня спросят, скажу, что это было восклицание». Он ещё раз вздохнул без придыхания и кивнул ей, чтобы она вынула кристалл.

Киллашандра закрыла глаза, освобождая тяжёлый блок. Энтору это не понравится, если она действительно повредила необработанный кристалл. Туколом подробно и со значительным акцентом рассказал ей о тонком и деликатном процессе, при котором сегменты чёрного кварцевого кристалла подвергаются синхронизированной магнитной индукции, что приводит к мгновенному резонансу между сегментами, находящимися на расстоянии пятисот световых лет друг от друга. Этот резонанс обеспечивал самую эффективную и точную сеть связи, известную в галактике. Мысль о том, что она могла непреднамеренно повредить толстый блок, который теперь предстал перед изумлённым взглядом Энтора, тяготила её.

Сделав глубокий вдох, которым она могла бы отплатить ему за осторожность в отношении звука, Энтор благоговейно взял у нее додекаэдр.

«Сколько еще с ним?» — спросил он неровным голосом.

Киллашандра уже знала, сколько их должно быть.

Их было двенадцать. Она вынула их из паутины и осторожно передала Энтору, хотя они были не такими массивными и высокими, как королевский кристалл. Они так же плотно прилегали к центральному блоку, как и жили с ним, пока Горрен не вырезал кристаллы из кварцевой поверхности.

«Ну!» — Энтор посмотрел на совпадающие цифры на весах.

«С ними все в порядке?» — наконец-то Киллашандра нашла в себе силы задать насущный вопрос.

Маленький молоточек Энтора издал чистый звук, который разнесся по её ушам до пяток, словно прощающее благословение. Даже без словесных заверений Энтора она знала, что кристалл простил её.

«Удачи, дорогая. Похоже, ты воспользовалась той купюрой, на которой они были вырезаны.

Мне повезло».

Киллашандра прислонилась к сортировочному столу, чтобы удержать равновесие.

«Такой набор обеспечит множественную связь с тридцатью или сорока другими системами. «Великолепно!» К этому времени Энтор изучал тринадцать кристаллов своим улучшенным зрением. «Он сделал разрез прямо под изъяном», — сказал он.

пробормотал что-то себе под нос, а затем вспомнил о присутствии Киллашандры.

«Как и следовало ожидать от Горрена».

Резкими, но точными движениями он положил кристаллы на весы.

Киллашандра позволила себе тихо вздохнуть, представив себе размер огромного состояния в кредитах, которое только что приобрел Горрен.

«Великолепно!» — воскликнул Энтор. Затем он усмехнулся, лукаво взглянув на Киллашандру. «Только Ланзеки придётся потратить кучу времени, чтобы убедить Горрена хоть что-то сократить в ближайшие два галактических года. Не так уж много чёрного сокращают. Ещё и находят. В общем, это проблема Ланзеки, а не моя.

Не твоё. Принеси ещё коробку, дорогая. Похоже, ты умеешь их выбирать.

«Удача», — сказала Киллашандра, имея в виду оставшиеся коробки, ни одна из которых, казалось, не привлекала ее так, как та.

Она предпочла бы ошибиться, но остальная часть стрижки Горрена была неинтересной. Небольшие кластеры были неинтересными. Небольшие кластеры, абсолютно безупречные, вполне подойдут для крупных публичных развлекательных мероприятий, создающих реалистичные чувственные эффекты, сказал ей Энтор.

В тот вечер большинство новобранцев настояли на том, чтобы она рассказала им о чёрном кристалле, Ланзецки и директоре по маркетингу, поскольку они мало что слышали и не могли смотреть. Она пошла им навстречу, включив в рассказ слегка преувеличенную версию разноса Энтора, которая, по её мнению, была бы полезна. К тому же, рассказ снял напряжение, которое она всё ещё испытывала от того, как близко она была к тому, чтобы срубить достаточно кредитов для выкупа планеты.

«Что бы они с тобой сделали, если бы ты это сделал?» — спросил Шиллаун, нервно сглотнув, словно представив, как он промахнулся в похожей ситуации.

"Я не знаю."

«Что-то странное, я уверен», — сказал Бортон. «Эти Певцы никого не щадят, если с их черенками обращаются неправильно. Мне повезло быть тем сортировщиком, который обрезал Уйада», — ухмыльнулся Бортон. «Я спрятался на складе за множеством коробок, так что удар сзади меня почти не коснулся».

«Так вот где ты был», — поддразнил Джезерей.

«Чёрт возьми, ты правильно сказал. Я здесь не для того, чтобы лезть в чужие дела».

Разговор продолжался о разнообразии огранок, размеров и цветов кристаллов с хребтов Бреррертон и Майлкей. Киллашандра ничего не добавила, посчитав, что благоразумнее промолчать. Когда она смогла сделать это, не привлекая внимания, она встала и пошла в свою комнату. Ей хотелось подумать и вспомнить ощущения, когда она держала в руках этот массивный чёрный кристалл. Он не был по-настоящему чёрным, совсем не чёрным, и не таким прозрачным, как роза или любой другой кристалл. Она приняла это название тогда, ведь Энтор наверняка знал свои кристаллы, и чёрный кварц, безусловно, был другим.

Она воспользовалась поиском данных, чтобы получить всю информацию о кристаллах чёрного кварца и их образцах. Данные включали чёрные кристаллы в сегментированных единицах, ни одного.

Совсем как додекаэдр. На другом дисплее был виден восьмиугольник в его светящемся, неизменённом состоянии, затем та же форма постепенно переходила в матово-чёрный цвет, реагируя на искусственно вызванные температурные изменения. Данные начали погружаться в лекцию, прочитанную Туколом, и она выключила экран, откинувшись на спинку кресла и вспомнив ощущения от первого контакта с чёрным кристаллом.

На следующий день спасательные бригады доставили груз с саней, которые не добрались до безопасного места в комплексе Гильдии, и в сортировочной комнате воцарилась уныние, когда помятые, поцарапанные и обесцвеченные коробки были выложены на сортировочные столы. Настроение отчасти разрядилось, когда из двух контейнеров вывалились несколько образцов качественного тройного и четверного чёрного кристалла.

«Что с ними происходит?» — тихо спросила Киллашандра у Энтора.

«К чему?»

«Кристалл Певца, который не смог выжить».

«Гильдия», — лаконичный ответ Энтора, казалось, подразумевал, что это было бы справедливо.

«Но разве член Гильдии не имеет права распоряжаться... вещами, которыми он владел после смерти?»

Энтор помедлил, прежде чем открыть коробку перед собой.

«Полагаю, что да», — наконец ответил он. «Проблема в том, что большинство певцов живут на сотни лет дольше своих предков; они, как правило, очень жадные; у них мало друзей за пределами планеты, и они вряд ли их помнят, если и помнят. Полагаю, некоторые помнят. Немногие».

В середине следующего дня, когда накопившиеся коробки с кристаллами значительно сократились, новобранцам было поручено помочь команде ангара почистить и пополнить запасы саней Певцов, поскольку шторм постепенно стихал. Раздавалось некоторое недовольство, но офицер ангара не показывал вида, что его можно спровоцировать. Киллашандре показалось, что необходимо проявить осмотрительность.

«Я не собираюсь убирать чужой мусор ради халтурных кредитов, которые он даёт», — сказала Каригана. «В космосе за меня никто никогда не убирался, и на Земле я этого делать не собираюсь. Они просто стая паразитов, вот и всё, что они собой представляют, несмотря на всю свою важничанье и высокомерие». Она сердито посмотрела на остальных, призывая их последовать её примеру.

Когда она ушла, ее презрение было очевидным.

Помня, в каком состоянии находились некоторые сани, Киллашандра испытала бы сильное искушение последовать их примеру, если бы пример подал кто-то другой, а не Каригана.

«Нам платят. И это лучше, чем бездельничать!» Шиллон схватил Киллашандру за руку, словно угадав её мысли.

«Для меня это не имеет значения», - продолжил офицер ангара, забыв о Каригане, как только она скрылась из виду, - «но за каждый завершенный ранг полагается бонус.

Первые восемь уже готовы. Певцы могут сделать жизнь невыносимой для тех, кто им не помогает. Шторм почти стих, и певцы будут рваться к своим рубежам. Метрополитен даст им разрешение завтра к полудню.

Давай, давай. Приведи их в порядок, наполни запасы и отправь певцов туда, где они есть.

принадлежать."

Он вернулся на своё место за пультом управления, оглядывая огромные стройные ряды воздушных саней, где постоянные поставщики уже приступили к работе. Он нахмурился, мельком бросив взгляд на колеблющихся новобранцев; гримаса стала ещё шире, когда он увидел, как повреждённые сани поднимают на ремонт.

«Должен же быть какой-то способ, которым Гильдия справляется с такими придурками, как Каригана»,

Бортон, прищурившись, посмотрел вслед космонавту. «Ей это не сойдет с рук!»

«Нам не нужно убирать за кучей паршивых «Зингеров», — сказала Джезерей, и в её глазах читалось бунтарство. — Я помню некоторые из этих саней.

Фу!» — и она зажала нос двумя пальцами.

«Я хочу поближе взглянуть на кое-какое оборудование внутри саней», — сказал Римбол, поворачиваясь к стойкам саней.

«И запах поближе?» — спросил Джезерей.

«Со временем к любой вони привыкаешь», — сказал Римбол, отмахнувшись от этого аргумента. «К тому же, это отвлекает меня от других мыслей».

«Эти сани отвлекут тебя от многих мыслей», — резко ответил Джезерей.

Все на мгновение замолчали, прекрасно понимая, что Римбол имеет в виду.

Они были близки к самому раннему дню начала симбиотической лихорадки.

«Нам платят. И офицер ангара упомянул премию…» Шиллон не договорил, нервно сглотнув.

«Эй, вы, новобранцы. Мне нужна помощь».

Поставщик, судя по оттенку его униформы, высунулся из окна верхнего этажа.

Джезерей продолжала ворчать, но последовала за остальными к ряду уборочного оборудования.

С тех пор, как Киллашандра покинула небольшую семейную лесную ферму на Фуэрте, ей не приходилось убираться в таких масштабах. К пятым саням, как и предполагал Римбол, она уже привыкла к различным зловониям. Кроме того, как он и сказал, стоило лично осмотреть воздушные сани Кристальной певицы: в худшем состоянии, а после надлежащей реставрации – в лучшем.

Пульт управления саней занимал носовую часть, вместе с креслом безопасности пилота. В подлокотники кресла был встроен набор кнопок ручного управления. Рядом с главным люком находились пустые кронштейны для гранокатора; приборы обслуживались после каждого рейса на полигон. Главный отсек служил жилым помещением «Зингера» на полигоне, вполне достаточным, хотя и компактным. Толстая сетка отделяла передние секции от грузового отсека и отсека привода.

Её поставщик, если называть старика по праву, был настолько глух, что Килашандре пришлось его сильно трясти, чтобы привлечь внимание. Однако, как только она задала вопрос (он хорошо читал по губам), она получила энциклопедический ответ и историю конкретных саней и их Певца.

Хоть он и был пожилым человеком, но он работал так быстро, что Киллашандре было трудно выполнить свою часть работы за то же время.

Поставщик, поскольку в ответ на вежливый вопрос Киллашандры он не назвал своего имени, по-видимому, питал страсть к опрятным, блестящим, хорошо укомплектованным автомобилям.

Киллашандра удивлялась его преданности, ведь порядок, который он так лелеял, так скоро превратится в слизь и дерьмо.

«До кристалла всегда можно добраться», – сказал старик. Он неизменно указывал на пять люков: один в главный отсек, нижний через приводную зону и два по бокам и сверху в отсеке для хранения. «И самая прочная часть саней. Конечно, нарочно, ведь кристалл важен. Если Сингер получит ранение, или что похуже», – и он почтительно замолчал, – «особенно если Сингер получит ранение, кристалл можно будет спасти, и он не потеряет кредит. Певцы очень злятся, знаете ли, если заканчивают с кристаллом. Может, и ты. Ты же новобранец, да? Так что всё это для тебя в новинку. Может, ты и не видишь сани в первый раз. А может, и нет…

Никакая страховочная сетка не всегда закреплена». Он сделал себе лёгкий упрек в адрес её расторопности, с которой она расставляла пустые хрустальные сосуды. «Нельзя, чтобы они, полные или пустые, болтались в полёте или в шторм».

Он сверился со своим наручным устройством, оглядывая люк, чтобы подтвердить номер саней.

«О, да, для этого есть специальные заказы. Никогда не ест животный белок. Предпочитает некислые напитки». Он жестом пригласил Киллашандру следовать за ним в магазин.

Он провёл её мимо секций, где пополнялись запасы, в отдел, оформленный в невыразительно розовых тонах. Она очень надеялась, что еда там была другого цвета. Этого было бы достаточно, чтобы полностью отбить у неё желание есть.

В пищеблоке саней не было большого разнообразия, но поставщик заверил ее, что качество всегда было наивысшим из возможных, даже если певцы порой не осознавали, что именно они едят в пылу работы.

Киллашандра решила, что «безумие» — неадекватное описание состояния, в котором осталось большинство саней, хотя поставщик снова и снова напоминал ей, что шторм, заставивший всех Певцов спрятаться, стал причиной некоторой внутренней утечки.

После очередного утомительного дня она помогла почистить и наполнить десять саней, что, как отметил ее поставщик, на три больше, чем он смог бы сделать сам.

Технически следующий день был днем отдыха, но офицер ангара сообщил новобранцам, что любой, кто захочет продолжить, получит двойные баллы.

Шиллон первым поднял руку; Римбол, скорчив гримасу Киллашандре, последовал его примеру; и она, волей-неволей, тоже вызвалась. Однако офицер ангара был удивлён, когда все присутствующие выразили готовность. Он хмыкнул и вернулся в свой кабинет.

«Почему мы вызвались добровольцами?» — спросила Джезерей, качая головой.

Мысли о двойных кредитах, которые нужно заработать, чтобы избежать мук и неопределенности долга!» Римбол закатил глаза. «У моего поставщика был пунктик насчет долгов».

«У меня тоже так было», — ответила Киллашандра.

«Такими темпами», — и Бортон потянул себя за ноющие мышцы на плечах, —

«Мы опередим Гильдию еще до того, как подхватим лихорадку».

«Тогда они будут брать с нас плату за отгулы без уважительной причины», — кисло сказал Джезерей.

«Нет», — поправила её Шилаун. «Всё лечение бесплатно».

«За исключением того, что вам не заплатят за работу, которую вы не можете выполнить».

«Пусть вы никогда не стоите снаружи во время всей Пасхи», — сказал Римбол, произнося свое благословение сочным голосом.

«Кажется, я не работал так усердно с тех пор, как в детстве работал на рыболовном траулере отца, — продолжил Бортон. — А рыбалка на Аргме ведётся о-о-очень старомодным способом».

«Именно поэтому вы изучали космические полеты?» — спросила Киллашандра.

«Слишком верно».

«Ну что ж, ты опять вкалываешь», — сказала Джезерей, и усталость сделала ее угрюмой.

«Но мы же члены Гильдии», — издевался над ней Римбол.

«Сокращаем наш первоначальный долг», — со вздохом облегчения добавила Шиллон.

«Все зеленое и вперед!»

По насмешке Римбола они добрались до вершины пандуса и зала.

Римбол сделал Киллашандре знак пить, задумчиво улыбнувшись.

«Нет, пока не стану чистой, по-настоящему чистой!»

«Я тоже», — сказала Джезерей, и все ее тело охватила дрожь.

Все направились в свои личные покои. Когда Киллашандра проходила мимо, её взгляд упал на освещённую красным светом дверь Кариганы.

«Не волнуйся о ней, Килла. Она заперта не только в Гильдии».

Римбол взял ее за локоть и повел дальше.

«Мне ее не жаль», — ответила Киллашандра, смутно раздраженная собой и замечанием Римбола.

«Здесь никто никогда ни о чём не извиняется», — почти грустно заметила Шиллон. «Никто никого не благодарит. Ни у кого нет хороших манер».

Это была чистая правда, подумала Киллашандра, купаясь в дымящейся воде –

горячая, ароматная вода, смывающая смрад дневных трудов с тела и дыхания.

Долг и одержимость старого поставщика не давали ей покоя. Она придвинула к себе консоль, лениво лежа на кровати после ванны.

Поставщики зарабатывали больше, чем помощники кейтеринговой компании. И бонусы за быстрое выполнение своих обязанностей. Она открыла счёт и обнаружила, что её труд покрывает расходы на проживание и пропитание в шаттле.

Стоимость проезда. Если ей дадут двойную оплату на следующий день и, возможно, премию за скорость, она расплатится с долгами. Только тогда она вспомнила о двух ваучерах Гильдии. Если она их предъявит, то, возможно, сможет оплатить снаряжение, необходимое для её ранга после симбиоза. Успокаивающая мысль. Быть на шаг впереди Гильдии. Не это ли побудило поставщика?

Из любопытства она попросила список членов Гильдии по рангам. Он начинался с Ланзеки, Мастера Гильдии, затем следовали руководители Управления, Маркетинга и Исследований, а затем шли имена действующих Певцов. Эта информация была не в том виде, который требовался Киллашандре. Она подумала немного, а затем спросила о порядке зачисления. Барри Майлки был первым членом Гильдии. Имена с указанием планеты происхождения проносились по экрану. Должно быть, все они мертвы, подумала она и удивилась, что таких пометок нет. Кристальная Певица – всегда Кристальная Певица? Нет, некоторые из них, должно быть, были вспомогательным персоналом. Если верить статистике Бореллы, ведь в первые дни Гильдии скорость адаптации к симбионтной споре была низкой.

Что её действительно удивило, так это то, что почти каждая планета Федерации Разумных Планет, населённая её формой жизни, была представлена в списке Гильдии. На некоторых планетах их было больше, чем следовало, но это были густонаселённые миры.

Там было даже два Фуэртана. Это стало открытием. Чего не было в списке, так это когда они вступили в Гильдию. Имена должны быть перечислены в порядке членства, потому что он определенно не был алфавитным. Мелькнуло имя Бореллы, затем Малейн и Каррика. Она подумала, не прошло ли уже имя Энтора, но, как по команде, появилось его имя. Он родом с Гипериона, одной из первых планет, заселенных в Альфа Проксима во время Великой Волны исследований и оценок, которая привела к организации Федерации Разумных Планет. Был ли он моложе Бореллы, Малейн или Каррика? Или он вступил уже взрослым? А поставщик, который не захотел назвать свое имя – когда он вступил?

Она вздрогнула. «Сортировщик» как нельзя лучше соответствовало навыкам Антора, тогда как «поставщик» — слишком эффектное название для работы, которую можно было бы выполнить механически, но не сделали.

Слово «Cutter» в применении к Хрустальному певцу, конечно же, не подразумевало ранг, который подразумевало это обозначение.

Она выключила консоль. Компьютеры не сильно изменились с момента своего изобретения; даже самой сложной системе нужно было знать, какой вопрос задать. Огромные банки данных Гильдии, использующие кристаллы Баллибрана с их естественной структурой, подобной синапсам, хранили данные в энергонезависимой памяти неограниченный срок, но Киллашандра была гораздо более искусна в поиске малоизвестных композиторов и исполнителей, чем в разгадке галактических загадок.

Позже она присоединилась к остальным в гостиной, чтобы выпить, размышляя, не обнаружил ли Шиллон каких-нибудь поразительных интерпретаций, проведённых им с банками данных. Он был слишком увлечён разработкой механического способа очистки саней, и Киллашандра обрадовалась, когда Римбол похлопал её по руке и подмигнул.

«Кажется, я слишком устал для чего-то, Килла», — сказал он, когда они добрались до его комнаты.

«но мне хотелось бы обнять что-то теплое, дружелюбное и подходящее мне по возрасту».

Киллашандра ухмыльнулась ему. «Мои чувства полностью совпадают. Твой аккаунт выдержит пиво «Ярран»?»

«И тебе тоже», — ответил он, намеренно неверно истолковав ее слова.

Они спали крепко и в гармонии, словно их компания действительно была взаимовыгодной. Когда компьютер разбудил их, они сытно поели, почти не разговаривая, но всё ещё сохраняя согласие, а затем доложили об этом дежурному офицеру.

Так как они прибыли первыми, мужчина с некоторым беспокойством оглянулся на пандус.

«Они придут», — сказал ему Римбол.

«У меня есть сани, которые должны быть готовы к полудню. Вы двое, начните с этих.

Другие цифры появятся на табло, когда я узнаю, какие пламенные певцы сегодня поднимут свои задницы со стоек».

Киллашандра и Римбол поспешили уйти, надеясь оказаться вне зоны его досягаемости, если другие добровольцы не прибудут. К полудню они вычистили и загрузили восемь саней. Номера периодически исчезали с дисплея, поэтому Киллашандра и Римбол знали, что другие новобранцы уже ушли на работу.

Почти в 12:00 послышались громкие голоса, эхом разнесшиеся по просторам ангара, предупредившие Киллашандру и Римбола о наплыве.

«Мне не нравится тон этого», — сказала она, напоследок ударив по кронштейнам резака на санях, которые они только что подготовили.

«Вдалеке слышен шум разъяренной толпы», — сказала Римбол и, потянув ее за руку, потащила в складские помещения, за полупустую секцию, откуда открывался вид на стеллаж позади них и на вход в ангар.

Раздавались удары, ругательства, металлический стук и глухой стук пластика.

Заработали двигатели, слишком быстрые для такого замкнутого пространства, сказала Римбол Киллашандре. Она заткнула уши пальцами. Римбол поморщилась от одного особенно громкого визга и последовала её примеру. Исход продлился недолго, но Киллашандра широко раскрытыми глазами наблюдала за пилотированием и удивлялась, как Певцы не сталкиваются с такими выходками. Столь же внезапно, как началась суматоха, она и закончилась. Последние сани свернули к хребту Бреррертон.

«Мы проехали восемь саней?» — спросил Римбол Киллашандру. «Хватит, хватит. Пошли. С меня хватит!»

Когда они добрались до гостиной, она была пуста. Дверь Кариганы была закрыта и горел красный свет. Римбол всё ещё держал Киллашандру за руку. Теперь он притянул её к себе, и она покачнулась, прижавшись к его худому телу.

«Я уже не устал. А ты?»

Киллашандра не была такой. Римбол обладал особым шармом, несмотря на всю свою наивность и обманчиво невинную внешность, который был очаровывающе неотразим. Она знала, что он рассчитывает на её привлекательность, но, поскольку он не разочаровал её и не проявил собственнических чувств, она охотно подчинилась.

Он был похож на пиво «Ярран» — прохладный, с приятным вкусом и послевкусием: сытный, но не перенасыщающий.

Они присоединились к остальным, когда те побрели обратно в гостиную, утешая себя мыслями о двойных кредитах, которые теперь будут начисляться на их счета, из-за исцарапанных и иссохших от раствора пальцев.

«А знаешь, на что способна Гильдия?» — начал Шиллон, садясь напротив Римбола и Киллашандры. Он сглотнул, а затем быстрыми глотками отпил свой напиток.

«Что делает Гильдия?» — спросили Бортон и Джезерей, присоединяясь к остальным.

«О таких придурках, как она», — Шиллон кивнул в сторону Кариганы.

«Что?» — спросила Джезерей, опускаясь в шезлонг; ее глаза горели от предвкушения.

«Ну, они могут уменьшить ей рацион».

Джезерей не был высокого мнения об этой дисциплине.

«И другие удобства могут быть прекращены в любое время».

«Например?» Джезерей заметил, что лицо Шиллоун искажено скорее весельем, чем попыткой заговорить.

«Ну, например, холодная вода вместо горячей: то же самое с едой. Знаете, холодная – горячая, горячая – холодная. Потом компьютер начинает шуметь и двигать спальное место. Другая мебель рушится в самый неожиданный момент, и, конечно же, дверь не всегда реагирует на ваш отпечаток. И, – Шиллон воодушевился восторженной реакцией аудитории, – а поскольку распечатывать нужно любой приём пищи, а это не примут, – он широко развёл руки и снова ухмыльнулся, – может произойти всякая коварная, неприятная и неприятная вещь».

«Как, во имя всего святого, вы заставили компьютер сказать вам это?»

Киллашандра потребовала. Остальные поддержали её просьбу.

«Я не спрашивал компьютер», — признался Шиллон, отводя взгляд. «Я спросил поставщика, с которым работал вчера».

Римбол расхохотался, хлопая себя по бёдрам. «Лучший компьютер — это всё ещё человеческий мозг».

«Это все, что осталось от человека у моего поставщика», — с отвращением сказала Шиллоун.

«И то же самое происходит с Кариган?» — спросила Джезерей, и на ее лице появилась надежда.

«Пока нет, но может, если она продолжит в том же духе. А пока она уже два дня просрочила постель и печенье, а мы впереди на четыре».

«Однако правила Гильдии гласят…» — начал Бортон.

«Конечно», — и Римбол снова хмыкнул, — «но они не лишили никого крова или пропитания, просто сделали их чертовски труднодоступными или неудобными».

«Меня ужасает мысль о будущем в качестве торговца товарами или поставщика», — сказал Джезерей, выражая невысказанную тревогу, царившую во всем квинтете, судя по унынию, повисшему над ним.

«Думай позитивно», — предложила Шиллон, слегка заикаясь и мешая совету. «Мы здесь уже восемь дней».

«Ну, скоро мы всё узнаем», — сказал Римбол. «Мы здесь уже восемь дней».

«Почти девять», — автоматически поправила Шиллон.

«Завтра?» — в голосе Джезери послышался ужас.

«Может, это займет гораздо больше десяти дней, если я правильно помню, что Борелла говорил об инкубационном периоде», — успокоила ее Шиллоун притворно-радостным тоном.

«Достаточно, друг», — твердо сказала Киллашандра и осушила свой стакан.

«Давайте есть, пить и веселиться –»

«Ибо завтра мы умрем?» — брови Римбол взлетели вверх.

«Я не собираюсь умирать», — ответила Киллашандра и заказала двойной стакан пива «Ярран» для себя и Римбола.

Они выпили немало, прежде чем лечь спать. Проснувшись в своей комнате, Киллашандра решила, что они там и оказались, но Римбола уже не было. Свет был слишком ярким для её глаз, и она приглушила пласглас на открытых окнах. После бури и сопутствующего ей тяжёлого труда было приятно смотреть на холмы. Она усмехнулась, что упустила «вид». Дождь, должно быть, способствовал росту, поскольку склоны были окрашены яркими красновато-фиолетовыми цветами, а серо-зелёная растительность стала ярче.

Несомненно, она полюбит смену времён года в Баллибране. Пока она не отправилась с Карриком осматривать достопримечательности Фуэрте, она не могла по-настоящему оценить природные пейзажи, слишком привыкнув к голограммам, используемым в представлениях.

Каригана была первым человеком, которого она увидела, войдя в зал.

Киллашандра надеялась, что с этого момента день наладится. Космический работник обладал способностью игнорировать людей, так что Киллашандре не приходилось обращать на неё внимание. Упрямство женщины раздражало её. Никто не заставлял её обращаться в Гильдию Гептитов.

Новобранцы отставали, и к тому времени, как все собрались, Туколом явно проявил нетерпение.

«Сегодня предстоит многое сделать», — сказал он. «Основные уроки, которые были отложены, —

"

«Что ж, будет легче, если я посижу и расслаблюсь», — сказал кто-то из центра группы.

«Расслабление — это не размышление, а размышление должно быть серьёзным», — ответил Туколом, его взгляд пытался найти что-то непочтительное. «Сегодня мы изучаем географию. Весь Баллибран. Когда ты приспособишься, тебя могут отправить на другой континент».

Преувеличенный вздох смирения Кариганы подхватили и другие, хотя Туколом только смотрел на неё, увидев такое публичное проявление дерзости.

Текучие объяснения Туколом в течение всего утра прерывались односложными словами, пока кто-то не зашипел на нее, требуя прекратить это.

Тот, кто организовывал лекции, обладал чувством юмора, и хотя Киллашандра билась об заклад, что Туколом не мог заметить забавных моментов в его заученной речи, она, как и другие, ждала этих оживляющих фраз. Юмор часто подчёркивал более важные аспекты уроков. Туколом мог терпеливо повторять то, что терпеливо выучил, или переключать мысленные рамки в эйдетическом обзоре, но он также научился регулировать темп речи. Зная, как тяжело говорить без перерывов, Киллашандра также была впечатлена его выносливостью.

«Я бы не отказался заняться фермерством в Северном Баллинтире», — признался ей Римбол за обедом во время обеденного перерыва. «Прекрасная, продуктивная жизнь, зимние виды спорта…»

Киллашандра уставилась на него. «Фермер?»

«Конечно, почему бы и нет? Это было бы на несколько метров впереди поставщика! Или сортировщика.

На открытом воздухе...»

«Во время штормов?»

Вы же слышали урок географии. Плодоовощные площади «тщательно расположены на краю основных штормовых поясов или могут быть укрыты при необходимости».

Римбол хорошо имитировала голос и манеру исполнения Туколома, и Киллашандре пришлось рассмеяться.

В этот момент она увидела группу людей, двигавшихся с угрожающей неторопливостью, которые загородили один угол, окружив его одинокого обитателя. Заметив её озабоченность, Римбол резко обернулся и тихо выругался.

«Я так и знал», — он вскочил со стула.

«Зачем беспокоиться, Римбол? Она этого заслуживает».

«Она не может быть другой. А я-то думал, ты в своём мире так ревностно относишься к приватности. В моём мире мы не допускаем подобных различий».

Киллашандре пришлось признать ценность этого ответа и присоединиться к нему.

«Какое мне до этого дело?» — резкий голос Кариганы перекрыл сдержанный гул, обращённый к ней лидером группы. «А вам-то какое дело? Всем? Они только и ждут, пока мы заболеем. До тех пор ничто не имеет значения: ни ваше сотрудничество, ни внимание, ни хорошие манеры, ни волонтёрство», — и её презрение усилилось, — чтобы убирать за собой в санях. Не я! У меня был приятный день… Что?» Она резко повернула голову к вопрошающему. «Дебет?» Она запрокинула голову и хрипло рассмеялась. «Они могут снять с меня шкуру — позже. Сейчас я могу купить всё, что захочу, в магазинах. Будь у тебя хоть капля ума, ты бы сделал то же самое и забыл об этом тупом болване…»

«Ты помогал разгружать кристалл...» — услышала Киллашандра голос Джезери.

«Конечно, хотел. Я хотел увидеть этот кристалл, как и все остальные... Только»

– и её тон насмешливо звучал над ними – «Я тоже поумнела. Они будут работать с тобой в любое время

Им приходится заниматься подлой, неприятной, грязной работой, пока споры не поглотят тебя. После этого ничто не будет иметь значения, кроме того, для чего ты пригоден.

«А на что ты рассчитываешь?» — спросил Джезерей.

«Кристал Сингер, как и все остальные!» Выражение лица Кариганы словно высмеивало их амбиции. «Одно точно. Я не буду ни сортировать, ни поставлять, ни месить грязь, ни… Вы подыгрывайте, как добропорядочные граждане, готовые вносить свой вклад. Я буду делать то, что захочу, пока у меня есть глаза, уши и нормально функционирующий разум».

Она быстро поднялась, проталкиваясь сквозь толпу недоброжелателей, и побежала по коридору в свою комнату. Загорелся красный свет.

«Ты что-то говорил о конфиденциальности?» — не удержалась Киллашандра от вопроса к Римболу, когда они бесцельно отвернулись от молчаливой группы.

«Она действительно является исключением», — невозмутимо ответил он.

«Что она имела в виду, говоря о разуме, который функционирует нормально?» — спросила Джезерей, присоединяясь к ним. Она уже не была так уверена в себе, как во время столкновения с Кариганой.

«Я же говорил тебе, не беспокойся об этом, Джез», — сказал Бортон, подходя к ней сзади.

«У Кариганы, как ни крути, космическая гниль. Я же тебе это говорил, когда увидел её в первый раз».

«В одном она права», — добавила Шиллон, почти не в силах выговорить «th». «Ничто не имеет значения, пока не сработает симбионтная спора».

«Лучше бы она не говорила «больной», — и Джезерей с содроганием подчеркнула своё отвращение. — Вот чего нам не показали… медицинского обслуживания…

.”

«Вы видели шрам Бореллы», — сказала Шиллон.

«Верно, но у нее ведь полная адаптация, не так ли?»

«У кого-нибудь болит голова, болит живот, озноб, температура?» — спросил Римбол с наигранным любопытством.

— Еще не время. Джезерей надулся.

«Скоро. Скоро». Тон Римбола стал замогильным. Затем он взмахнул рукой, призывая к молчанию, и дёрнул большим пальцем, давая понять, что Туколом вернулся. Он тяжело вздохнул и ухмыльнулся, невольно повторив слова Кариганы. «Я бы лучше провёл время, занимаясь чем-нибудь…»

Такое единодушное настроение царило среди новобранцев, когда они обратились к своему инструктору.

Испытание симбиотической адаптации больше не было объяснением, даваемым в отдаленном и стерильном зале на лунной базе: оно стало неизбежным и ощутимым.

Спора была в воздухе, которым они дышали, в пище, которую они ели, возможно, в контакте со всеми, с кем они работали в течение последних десяти дней.

Десять дней, что ли? – подумала Киллашандра. – Кто же первый? Она огляделась, пожала плечами и заставила себя вслушаться в слова Туколома.

Кто будет первым? Этот вопрос был у всех на глазах на следующее утро, когда новобранцы, за исключением упрямого Кариганы,

Собравшись на утреннюю трапезу, они искали друг в друге общества, чтобы обрести уверенность и проявить любопытство. День был ясный и яркий, краски холмов стали мягче и насыщеннее, и никто не возражал, когда Туколом объявил, что они посетят дома преемников на плато Джослин, где выращивали деликатесы.

Прибыв в ангар для транспортировки, они стали свидетелями возвращения тяжёлого эвакуатора, свисающего с подъёмника, словно скрученный узел саней. Единственной частью воздушных саней, которая напоминала первоначальную форму, был отсек для хранения, хотя нижний и правый люки были погнуты.

«Они все это планируют?» — тихо спросил Римбол у Киллашандры обеспокоенным голосом.

«Найденные сани? Возможно. Но буря… Давай же, Римбол.

К тому же, какую функцию будет выполнять такое представление? Мы застряли здесь и будем Певцами... или кем-то ещё. — Киллашандра говорила строго, скорее чтобы успокоить себя, чем Римбола.

Он хмыкнул, словно угадав ее тревогу, а затем бодро поднялся по трапу к транспортному средству, даже не взглянув больше на обломки.

Они сидели рядом, но во время поездки не разговаривали, хотя Киллашандра несколько раз указывала на прекрасные группы цветущих кустарников с яркими, часто контрастирующими оттенками красного и розового. Серый цвет полностью исчез с поверхности почвы, а её насыщенный тёмно-зелёный цвет теперь был окрашен коричневым. Римбол был погружен в свои мысли, и она чувствовала, что фантазии о флоре будут вторжением в его личное пространство.

Влажность и пышные ароматы огромных теплиц напомнили Киллашандре тропики Фуэрте и Каррика. Агроном продемонстрировал перегородки, отводящие мощные ветры от пластиковых крыш, а также гидропонную систему, которая может работать без участия человека. Он также прочитал лекцию о разнообразии фруктов, овощей, трав, лишайников, грибов и экзотических растений, доступных для поставщиков продуктов питания Гильдии. Объяснив, что исследования – это часть агрономического факультета, где улучшены сладость, текстура или размер плодов, где это возможно, он вывел участников за пределы помещений с контролируемым климатом.

«Мы также должны улучшить прихоти природы», — добавил он как раз в тот момент, когда новобранцы заметили рабочие бригады и повреждения соседнего здания.

Киллашандра переглянулась с Римболом, который улыбался. Они пожали плечами и присоединились к агрономам, завершающим ремонтные работы после бури.

«По крайней мере, это только конец», — пробормотал Римбол, нажимая на курок шуруповерта. «Что они делают, когда у них нет трёх десятилетий рекрутов, чтобы пополнить рабочие бригады?»

«Наверное, поставщики, сортировщики и все остальные, кто свободен. По крайней мере, здесь все по очереди», — добавила она, заметив, что и Туколом, и главный агроном таскают пластик так же охотно, как Бортон и Джезерей.

«Вот, теперь можешь отпустить, Килла». Он отступил назад, чтобы осмотреть панель, которую они только что закрепили. «Должно держаться... пока очередной валун не отскочит от угла».

Прикрывая глаза от яркого солнца слева, Киллашандра посмотрела на север, в сторону кристаллических гор.

«Даже не думай об этом», — сказал Римбол, опуская её руку и поворачивая. Он собрал инструменты. «Интересно, что нас ждёт завтра?»

На обратном пути он не шутил, как и все остальные. Киллашандра пожалела, что не догадалась спросить агронома о почвопокровных растениях и кустарниках. И забавлялась, размышляя, интересуют ли его столь распространённые сорта.

Напряжение в тот вечер окончательно испортило настроение новобранцев, и даже умеренное употребление спиртного не помогло. Римбол, бывший классным остряком, не был склонен вновь брать на себя эту роль.

«Ты в порядке?» — спросил его Киллашандра, глядя в свою полупустую кружку с пивом.

«Я?» Он поднял брови в притворном удивлении от её вопроса. «Конечно.

Я устал. Не больше, чем от накопившейся за последние несколько дней работы, больше, чем за все годы. Студенческая жизнь разминает мышцы.

Он похлопал её по руке, ободряюще улыбнувшись, и допил пиво, вежливо завершив эту тему. Когда она вернулась с новой порцией пива, его уже не было. Что ж, с грустью подумала она, у него такое же право на уединение, как и у меня, и ни один из нас сегодня не лучшая компания.

В ту ночь Киллашандре было нелегко заснуть. Она сомневалась, что была одинока в своей бессоннице, хотя это и не утешало. В голове постоянно крутились симптомы, которые Борелла описал для начала адаптации. Лихорадка? Узнает ли она хоть один, ведь у неё никогда не было серьёзных системных заболеваний. Тошнота? Ну, она время от времени ела что-то не то или слишком много пила. Диарея? Она испытала это, объевшись первыми сладкими жёлтыми дынями в детстве. Мысль о полной беспомощности, слабости в плену инопланетного вторжения — да, это было подходящее описание процесса — была отвратительна Киллашандре. Холод пробежал по её телу, холод страха и напряжения.

На Шэнкилле всё это казалось таким простым: симбиоз с инопланетной спорой обогатит её врождённые способности, наделит чудесными способностями к восстановлению, значительно увеличит продолжительность жизни, позволит путешествовать с роскошью, обеспечит престиж членства в поистине элитной Гильдии. Привлекательные стороны удачного исхода её адаптации к споре, до этой тёмной и долгой ночи, намного перевешивали невысказанные альтернативы. Глухота? Она бы всё равно не стала петь профессионально, особенно после того, что судьи сказали о её голосе, но решение не петь…

Быть её, не потому, что она не слышала себя. Быть сортировщиком, как Энтор, с его усиленным зрением? Сможет ли она это вынести? Ей, чёрт возьми, придётся, не так ли? И всё же Энтор казался довольным, даже завидовал его способности ценить кристаллы.

Разве она не мечтала о высоком положении? Стать первым сортировщиком в эксклюзивной гильдии Хептит. Сколько времени потребуется, чтобы стать первым сортировщиком? С такой же долгой жизнью, как у обитателей Баллибрана?

Сколько времени потребовалось бы ей, чтобы стать певицей звездного уровня, не говоря уже о сольной исполнительнице, если бы её голос прошёл проверку жюри? Эти мысли не давали ей покоя, и Килашандра приняла очередную позу, чтобы уснуть.

Ее действительно поймали, и винить ей некого, кроме себя самой.

Поймали? Что спросил старший Сингер у Бореллы на шаттле? «Как улов?» Нет, «Большой улов?» «Как обычно», — ответил Борелла.

«Сейчас этого никогда нельзя сказать наверняка».

Улов? Такие, как она, о которых предупреждали Каррик и маэстро Вальди, не говоря уже о чиновниках FSP, были добычей тех, кто променял твёрдую реальность на иллюзию – иллюзию богатства и власти, внушающую страх и отчуждённость из-за огромного бремени, связанного с кристальным пением.

И никакой гарантии, что станешь Певцом! Каригана была права. Ничто не имело значения до адаптации, поскольку ни лекции, ни работа не были специально ориентированы на роль Певца: ничего не объяснялось ни об искусстве огранки кристалла с торца, ни о настройке резца, ни о том, в каких диапазонах нужно работать.

Мечась, Киллашандра вспоминала искаженные черты Уйада, утверждавшего, что именно ему принадлежит честь вывезти его с планеты: запятнанные Певцы, спотыкающиеся о свои сани в продуваемом ветром ангаре, и состояние этих саней, дававшее слишком уж суровую картину условий, которые Певцам пришлось выдержать, чтобы нарезать достаточно кристалла и увезти его с планеты.

Однако в голосе Бореллы звучала тоска, когда она говорила о возвращении в кристальные хребты... как будто она не могла дождаться этого.

Будет ли поющий кристалл аналогичен главной роли в первоклассной межзвездной компании?

Киллашандра размахивала руками и качала головой из стороны в сторону.

Все лучше, чем прослыть безымянным руководителем хора.

Не так ли?

Она расположила свои конечности и тело в классическую позу для медитации, сосредоточилась на глубоком дыхании и отбросила все посторонние и коварные домыслы.

На следующее утро голова у неё была тяжёлой, а глаза чесались в глазницах. Она понятия не имела, сколько времени проспала, но яркий свет утра был оскорблением её душевного настроя; со стоном она омрачила

Окно. У неё не было настроения любоваться склонами холмов.

Да и остальные чувствовали себя не лучше: они молча заказывали завтраки и ели в одиночестве. Тем не менее, Киллашандра была возмущена тем, что не заметила их отсутствия. Особенно Римбола. Позже, терзаемая чувством вины, она решила, что была вялой от недосыпа и, конечно же, не так наблюдательна, как обычно. Люди потихоньку входили в гостиную. Первой заметила это Шиллон, сильно заикаясь.

«Киллашандра, ты уже видела Римбол? Или Мистру?» Мистра была стройной темноволосой девушкой, с которой играла Шиллон.

«Проспала?» — была ее мгновенная раздраженная реакция.

«Кто может спать под этим гулом? Его нет в комнате. Там слишком пусто».

"Пустой?"

«Его вещи. У него были вещи, когда он пришёл. Сейчас там ничего нет».

Киллашандра почти бегом побежала в комнату Римбола. Она была, как и сказала Шиллон, совершенно пустой, без намёка на недавнее присутствие, стерильно чистой.

«Где Римбол, бывший обитатель этой комнаты?» — спросила Киллашандра.

«Лазарет», — раздался отстраненный голос после ничтожно короткой паузы.

"Состояние?"

«Удовлетворительно».

«Мистра?» — удалось спросить Шиллон.

"Лазарет."

"Состояние?"

«Удовлетворительно!»

«Эй, смотрите, вы двое», — и Бортон отвлек внимание группы, ожидающей в коридоре, — «Каригана тоже ушла».

Запрещающий красный свет на двери не горел.

Шиллон сглотнула и виновато взглянула на Киллашандру. Состояние Кариганы тоже было удовлетворительным.

«Интересно, считается ли смерть чем-то удовлетворительным?» — сказала Киллашандра, кипя от разочарования.

«Отрицательно», — ответил компьютер.

«Значит, нас увезли ночью, и больше нас никто не видел?» — спросила Джезерей, цепляясь за руку Бортона, ее глаза были темными и испуганными.

«Чувствительные мониторы зафиксировали тревогу, немедленно начато лечение», — сказал Туколом. Он прибыл незамеченным. «Всё идёт как положено». Он одарил их почти отеческой улыбкой, которая быстро сменилась пристальным изучением лиц перед ним. Удовлетворённый, он жестом пригласил их следовать за ним в гостиную.

«Он заставляет меня чувствовать, что мне тоже следовало бы заболеть», — пробормотал Джезерей так, чтобы слышали только Киллашандра и Бортон.

«Как бы мне хотелось, чтобы это было так», — заверила её Килашандра. Она старалась не представлять

Римбол лихорадочно мечется или бьётся в конвульсиях.

«Сегодняшний день касается погоды», — многозначительно объявил Туколом и нахмурился, услышав стоны своей аудитории.

Килашандра спрятала лицо и сжала пальцы в кулаки так, что ногти больно впились в ладони. И ему придётся выбрать день, чтобы поговорить о погоде.

Кое-что из того, что он говорил о метеорологии в применении этой науки к Баллибрану и его лунам, проникло в её депрессию. Вопреки своей воле она узнала обо всех устройствах безопасности, предупреждениях, визуальных признаках надвигающейся турбулентности и обязанностях членов Гильдии в штормовых условиях. Весь имеющийся персонал, а не только неклассифицированные новобранцы, был отправлен на разгрузку воздушных саней Сингерса.

Затем Туколом провел своих кротких учеников в метеорологическую секцию диспетчерских Гильдии, где они смогли понаблюдать за другими людьми, просматривающими спутниковые снимки, трансляции с Луны и распечатки разнообразных и чувствительных приборов, регистрирующих температуру, взвешенные частицы, скорость и направление ветра из сети датчиков на планете.

Киллашандра не слишком высоко ценила себя как метеоролог. Клубящиеся облака завораживали её, и ей было трудно вспомнить, какой вид луны ей нужно наблюдать. Компьютер преобразовывал данные в прогнозы, постоянно обновлял, сравнивал, контролировал как человек, так и машина. Ещё один вид симбиоза. К которому она не особенно стремилась.

Туколом снова повёл их в ангар, чтобы вместе с ремонтной бригадой добраться до одного из ближайших сенсорных блоков. Они уже поднимались на борт транспорта, когда Джезерей забилась в судороге и упала на пласкрит, её лицо покраснело. Она застонала, когда её охватила судорога.

Бортон стоял на коленях рядом с ней, но тут появились двое незнакомцев, словно телепортировавшихся, поместили ее в мягкий кокон и унесли.

«Такие проявления адаптации совершенно нормальны», — сказал Туколом, всматриваясь в лицо Бортона, который с тревогой смотрел вслед своему другу.

«Задерживать этих техников дольше мы не можем».

«Им, чёрт возьми, всё равно», — злобно сказал Бортон, вскакивая на жёсткое сиденье рядом с Киллашандрой. «Она была для них целым пакетом. Они рады видеть, как мы болеем».

«Я лучше спущусь, чем буду смотреть на других», — ответила Киллашандра, смягчив голос из сочувствия к его страданиям. Она уже скучала по дерзким замечаниям Римбола и его неизменно хорошему настроению. Бортон был в паре с Джезерей всё время их долгого ожидания на Шанкилле.

«Незнание «когда» настигает тебя».

Бортон смотрел на холмы, проплывающие под транспортом, погруженный в свою заботу, и она не нарушала его уединения.

Крах Джезери ещё больше омрачил оставшееся путешествие.

Она сидела напротив Киллашандры, охваченная таким ритмичным волнением, что не могла смотреть в его сторону. Эта привычка всегда раздражала её, а теперь стала настоящим испытанием. Она посмотрела в другую сторону, мимо Бортона, на стремительно меняющийся пейзаж. Цвета кустарников, чахлые деревья, даже блики солнца, отражавшиеся от скал, создавали восхитительное зрелище. Хотя она всегда остро ощущала сценическое движение, ритм и плавность, у Киллашандры не было возможности увидеть его в естественном состоянии. Поверхность этой суровой, неухоженной, древней планеты подчёркивала искусственность мира исполнительских искусств и его постоянный акцент на «новейших» формах выражения. Когда-то она считала исполнительские искусства вершиной и смыслом всех амбиций.

Баллибран, в своей вечной борьбе за выживание с гигантскими силами природы, воззвал к другому ее инстинкту.

Новобранцы осмотрели метеостанцию с полностью выдвинутыми датчиками и толстым корпусом, полностью выдвинутым из конструкции, куда он прятался, словно норный зверь, во время «ненастья». Фраза гида вызвала кривую усмешку. Он даже улыбнулся, услышав их ответ.

Баллибранеры показались Киллашандре людьми без чувства юмора, и она задавалась вопросом, не потеряет ли лихорадка чувство юмора. Римбол был бы другим человеком без своего чувства юмора.

Затем Туколом объявил, что они помогут техническому специалисту, нанеся на метеостанцию защитную пленку от частиц, переносимых ураганом.

Сначала новобранцам пришлось соскрести предыдущее покрытие, что было несложно, поскольку штормовой ветер унес большую часть вещества, которое не было ни желе, ни смазкой, ни настоящей краской.

Килашандра находила соскребание и покраску успокаивающими занятиями, ведь ей приходилось сосредоточиться на том, чтобы мазки кисти были ровными. Наложение было лучше, чем скупость. Она видела, где на сплаве руки, над которой она работала, образовались тонкие линии, свидетельствующие о том, что другие рабочие были не столь добросовестны. Сосредоточение избавляло её от тревожных мыслей, таких как «удовлетворительно» Римбола и судороги Джезери.

Бортон продемонстрировал свою тревогу, громко жалуясь на обратном пути, придираясь к Туколому, требуя больше подробностей, чем «удовлетворительно».

Прогноз. Хотя Киллашандра сочувствовала бывшему пилоту шаттла, переживавшему за друга, его тирады начали раздражать. Её очень подмывало сказать ему выключить, но царапанье и покраска утомили её, и она не могла собраться с силами, чтобы заговорить.

Когда транспорт вернулся в ангар, она постаралась спуститься последней. Ей хотелось только горячей ванны и тишины.

Купание её нисколько не освежило. Она заказала пиво «Ярран» и информацию о Римболе. Он продолжал «удовлетворительно», и пиво имело странный привкус. Другая партия, подумала она, не дотягивает до уровня…

Гильдия вообще не имела к ней никакого отношения. Но она пила его, наблюдая, как угасающий день окрашивает склон холма в глубокие пурпурные и коричневые тона теней. Она оставила недопитое пиво и растянулась на кровати, размышляя, была ли усталость накопившейся или это было проявлением симбиотической лихорадки. Пульс был нормальным, и она не покраснела. Она натянула на себя термоодеяло, повернулась на бок и уснула, гадая, что же ждёт оставшихся новобранцев завтра.

Пробуждающий гул заставил ее резко подскочить на кровати.

«Убавь этот грохот!» — закричала она, закрыв уши руками, чтобы заглушить невероятный грохот.

Затем она с удивлением огляделась вокруг. Стены её комнаты больше не были нейтральными, а сверкали множеством огоньков в слишком ярком утреннем солнце. Она увеличила светонепроницаемость окна, чтобы уменьшить слепящий свет. Она чувствовала себя необычайно отдохнувшей, с более ясным умом, чем когда-либо с того утра, когда поняла, что больше не обязана ни Фуэрте, ни Музыкальному центру. Направляясь в туалет, она почувствовала под босыми ногами странно жёсткое ковровое покрытие.

Она ощущала едва уловимые запахи в помещении – резкие, едкие, перекрывающиеся ароматом, который она использовала. Она не помнила, чтобы пролила содержимое контейнера вчера вечером. Вода, которой она умывалась, была мягкой, чего она раньше не замечала.

Когда она натянула комбинезон, он показался ей странно шершавым на руках. Она потерла их друг о друга и решила, что, возможно, в краске, которую она использовала накануне, было что-то абразивное. Но её ноги ничего не окрасили!

Едва дверь открылась, как она почувствовала шум. Она вздрогнула, не решаясь войти в коридор, который, к её удивлению, оказался пустым. Шум доносился из гостиной. Она различала каждый голос, отделяя разговоры друг от друга поворотом головы. Затем она заметила направляющую полосу в дальнем конце коридора – полосу, которая уже не была тускло-серой, а ярко-сине-фиолетовой.

Она вернулась в свою комнату и закрыла панель, не в силах осознать колоссальные личностные изменения, которые, по-видимому, преобразили ее за одну ночь.

«Я в порядке?» — воскликнула она, и её охватило дикое ликование. Она обняла себя за плечи. «Моё состояние удовлетворительно?»

Ей ответили стуком в дверную панель.

"Войдите."

Туколом стояла там с двумя медиками Гильдии. Это её не удивило.

Выражение лица Туколома изменилось. Наставник отступил в изумлении, и его привычную застенчивость сменили недоверие, смятение и негодование. Киллашандре показалось странным, что этот человек, несомненно, ставший свидетелем преображения тысяч новобранцев,

кажутся недовольными ею.

«Вас отведут в лазарет для завершения симбиоза».

Туколом нашёл спасение в машинальной формуле. Он отпустил руку ровно настолько, чтобы дать ей знак, что ей следует уйти вместе с медиками.

Удивлённая его реакцией и весьма довольная собой, Килашандра с готовностью шагнула вперёд, а затем повернулась, намереваясь взять лютню. Теперь, зная, что слух останется с ней на всю оставшуюся жизнь, она хотела инструмент.

«Ваши вещи вам позже принесут. Идите!» Гнев и разочарование Туколома не были явными. Его лицо залилось краской.

Между Туколомом и маэстро Вальди не было ни малейшего физического или философского сходства, но в этот момент Киллашандра вспомнила своего бывшего учителя. Она повернулась к Туколому спиной и последовала за своими проводниками к пандусу. Выходя из коридора, она услышала, как Туколом властно зовёт к себе. Оглянувшись через плечо, она увидела, что все головы повернулись в его сторону. Она снова совершила эффектный уход без зрителей.

ГЛАВА 6

Было достаточно плохо, чтобы её увезли, словно она совершила преступление, но медики продолжали спрашивать, не чувствует ли она слабость, жар или холод, словно она проявила халатность, отрицая какой-либо физический дискомфорт. Поэтому она едва могла признаться в чувстве жизненной силы, которого никогда прежде не испытывала, в том, что всё вокруг неё, даже их простые зелёные туники, обрело новый блеск, что её пальцы подрагивали от прикосновения, а уши вибрировали от малейших звуков. Больше всего ей хотелось кричать своё ликование в октавах, ранее недоступном человеческому голосу.

Крайняя степень разочарования наступила, когда главный медик, изящная женщина с темными волосами, заплетенными в сложную корону, захотела, чтобы Киллашандра подверглась физическому сканированию.

«Мне не нужен сканер. Я никогда не чувствовал себя так хорошо!»

«Симбионт может быть коварен, моя дорогая Киллашандра, и только сканер может нам это показать. Пожалуйста, ложись. Ты же знаешь, это не займёт много времени, и нам действительно нужна точная картина твоего текущего физического состояния».

Килашандра подавила внезапное желание закричать и подчинилась. Она была в такой эйфории, что клаустрофобное ощущение шлема её не беспокоило, как и укол болевого нерва, вызывающий лишь смех.

«Что ж, Киллашандра Ри», — сказала Антония, рассеянно приглаживая прядь волос, уложенную в корону, — «тебе повезло». Её улыбка, когда она помогала Киллашандре подняться, была самой тёплой, какую молодая женщина видела у члена Гильдии. «Мы просто позаботимся о том, чтобы этот прогресс не шёл наперекосяк. Пойдём со мной, я покажу тебе твою комнату».

«Я в порядке? Я думал, будет жар».

«Возможно, тебя ждет лихорадка», — сказала Антония, ободряюще улыбаясь, и вела Киллашандру по широкому коридору.

Киллашандра колебалась, морща нос от запахов, которые сейчас на нее обрушивались: влажный пот, моча, фекалии, рвота и столь же ощутимый, как и другие зловония, страх.

«Да», — сказала Антония, заметив её паузу. — «Думаю, тебе потребуется время, чтобы привыкнуть к обонянию. К счастью, это не входит в мои адаптационные способности. Я всё ещё чувствую запахи, это необходимо в моей профессии, но запахи меня не сбивают с толку. Я поставила тебя сзади, подальше от остальных, Киллашандра. Ты можешь запрограммировать кондиционер так, чтобы он всё это скрыл».

Киллашандра тоже наткнулась на шум. Несмотря на толстые звукоизолирующие стены, она узнала один голос.

«Римбол!» Она повернулась направо и открыла дверь прежде, чем Антона успела ее остановить.

Молодого Скартина, с выгнутой в конвульсиях спиной, прижимали к кровати двое крепких медиков. Третий распылял спрей на грудь Римбола. За два дня, прошедших с тех пор, как она его видела, он похудел, приобрел странный нежно-желтый оттенок, а лицо его было искажено охватившим его безумием.

«Не всем живется легко», — сказала Антонина, взяв ее под руку.

«Тихо!» — Киллашандра сопротивлялась попытке Антоны вытащить её из комнаты. «По факсу сказали, что состояние удовлетворительное. Это состояние считается удовлетворительным?»

Антония посмотрела на Киллашандру. «Да, в одном отношении его состояние удовлетворительное – он сохраняет свою целостность с симбионтом. Происходят серьёзные физические изменения: инстинктивное отторжение с его стороны, мутация симбионта. Прогноз компьютера даёт Римболу отличный шанс на успешную адаптацию».

«Но…» Киллашандра не могла оторвать взгляд от извивающегося тела Римбола. «Неужели и я так умру?»

Антонина опустила голову, скрывая выражение лица, но эта уклончивость раздражала Киллашандру.

«Не думаю, что ты это сделаешь, Киллашандра, так что не волнуйся. Результаты последнего сканирования ещё нужно проанализировать, но мои первые данные указывают на лёгкую адаптацию. Ты первая узнаешь об обратном. Утешение, возможно, слабое, но ты всё равно сюда ворвался».

Килашандра проигнорировал упрёк. «Ты подсчитал, сколько он ещё будет в таком состоянии?»

«Да, в другой день он должен преодолеть самую тяжелую часть проникновения».

«А Джезерей?»

Антонина непонимающе посмотрела на Киллашандру. «А, та девушка, которая вчера упала в обморок в ангаре? С ней всё в порядке — я это исправляю». Антонина примирительно улыбнулась.

«В настоящее время она страдает от предсказуемого приступа гипертермии и чувствует себя настолько комфортно, насколько мы можем ей обеспечить».

«Удовлетворительно, в самом деле?» Киллашандра была охвачена горечью из-за этой вводящей в заблуждение категории, но позволила Антоне вывести себя из комнаты Римбола.

«Да, с нашей точки зрения и по нашему опыту, удовлетворительно. Вы должны понимать, что существуют степени тяжести воздействия симбионта на хозяина, а также степени, при которых хозяин отторгает симбионта», — Антона пожала плечами. «Если бы мы знали все последствия и отклонения, было бы просто набирать только кандидатов с необходимым набором хромосом. Но это не так просто, хотя наши постоянные исследования всё ближе и ближе подходят к определению точных параметров». Она одарила Киллашандру ещё одной из своих тёплых улыбок. «Мы теперь гораздо лучше разбираемся в отборе, чем раньше».

«Как долго вы здесь?»

«Достаточно долго, чтобы понять, как вам повезло. И надеяться, что вам и дальше будет так же везло. Я обычно работаю с пациентами, которые лечатся самостоятельно, поскольку я нахожу

Беспомощность угнетает меня. Вот и всё.

Антонина открыла дверь в конце коридора и пошла обратно. Киллашандра схватила её за руку.

«Но Римбол? Я могу его увидеть?»

Ещё одно выразительное пожатие плечами. «Если хотите. Ваши вещи скоро прибудут. Устраивайтесь», — сказала она уже более дружелюбно. «Включите кондиционер и отдыхайте. Сейчас больше ничего делать не нужно. Я сообщу вам результаты анализа, как только получу их».

«Или я сообщу тебе», — с кислой усмешкой сказала Киллашандра.

«Не зацикливайся на этой возможности», — посоветовала ей Антонина.

Киллашандра не знала. Палата, третья за столько же недель, была спроектирована для удобства общения с пациентами, хотя никаких принадлежностей в ней не было. Из коридора просачивались стойкие запахи болезни, и комната, казалось, создавала антисептические маски. Киллашандре потребовался почти час, чтобы найти приятный встречный аромат, чтобы освежить свою комнату. В процессе она научилась перехватывать факсы с новостями о состоянии других пациентов. Никогда не болея и не навещая заболевших друзей, она не очень понимала, что означает эта распечатка, но поскольку пациенты были обозначены номером палаты, она могла изолировать Римбола. Его монитор показывал большую активность, чем у человека в соседней палате, но она не могла заставить себя узнать, кто его сосед.

В тот вечер к ней в комнату зашла Антонина, ее голова была небрежно наклонена, на лице сияла теплая улыбка.

«Прогноз отличный. Температуры не будет. Мы оставим вас на несколько дней на всякий случай. Мягкий переход не всегда безопасен». Звонок стер улыбку с её лица. «А, ещё один пациент. Извините».

Как только дверь закрылась, Киллашандра включила медицинский дисплей. Внизу мигающая зелёная линия предупреждала о новом поступлении. Так Киллашандра увидела, как Бортона везут в больницу. На следующий день Шиллон тоже поступила в больницу. Факс продолжал показывать…

«удовлетворительно» после оценки состояния всех. Она, казалось, согласилась, поскольку была заворожена графиками жизненных сигналов, пока тот, что был у соседа Римбола, неожиданно не показал вообще ничего.

Киллашандра побежала по коридору. Дверь комнаты была открыта, и над кроватью склонились полдюжины техников. Антоны среди них не было, но Киллашандра мельком увидела широко раскрытые глаза Кариганы.

Развернувшись, она ворвалась в кабинет главного врача. Антонина склонилась над сложной консолью, её руки изящно двигались даже при быстром нажатии на клавиши.

«Почему Каригана умерла?» — потребовал Киллашандра.

Не отрывая взгляда от мигающих огней на дисплее, Антонина заговорила.

«У тебя есть привилегии в этой Гильдии, Киллашандра Ри, но они не дают тебе права беспокоить вождя любого ранга. И меня тоже. Я хочу знать, почему она умерла, больше, чем ты!»

С полным правом смутившись, Киллашандра вышла из кабинета. Она поспешила обратно в свою комнату, отводя взгляд, проходя мимо открытой двери в комнату Кариганы. Ей было стыдно за себя, ведь её не заботила смерть Кариганы, а лишь то, что она умерла сама. Космический работник действительно был раздражителем, откровенно подумала Киллашандра. Смерть – это понятие, которое в Музыкальном центре трактовалось драматично, но Каригана стала для Киллашандры первым контактом с этой реальностью.

Смерть может коснуться и её, Римбола, и она будет очень расстроена, если он умрёт. Даже если умрёт Шиллон.

Сколько времени Киллашандра просидела, наблюдая за графиками жизненных показателей, пытаясь не обращать внимания на прерванный, она не знала. В дверь вежливо постучали, и тут же вошла Антона, и по её усталому лицу Киллашандра поняла, что прошло, должно быть, немало часов. Антона прислонилась к дверному косяку, испустив глубокий вздох.

«Чтобы ответить на ваш вопрос –

«Я прошу прощения за свое поведение –»

«Мы не знаем, почему умерла Каригана», – продолжила Антония, склонив голову в знак извинения. «У меня есть личная теория, не подкреплённая фактами. Интуиция, если хотите, подсказывает, что желание быть принятым, подчиниться симбионту так же необходимо для процесса адаптации, как и физическая выносливость, которой обладала Каригана, и те хромосомы, которые, как мы установили, наиболее способствуют благоприятной адаптации. Ты ведь очень хотела стать Хрустальной Певицей, не так ли?»

«Да, но и остальные тоже».

«Неужели? Неужели?» — Тон Антоны был странно задумчивым.

Киллашандра колебалась, слишком хорошо осознавая зарождение собственного желания стать кристальной певицей. Если бы теория Антоны имела хоть какой-то смысл, Киллашандра тоже должна была быть мертва, и уж точно не так явно здорова.

«Каригане ничего не нравилось. Она всё подвергала сомнению», — сказала Киллашандра, пытаясь хоть как-то утешить Антонию. «Ей не нужно было становиться кристальной певицей».

«Нет, она могла бы остаться в космосе». Антона слегка улыбнулась, отодвинулась от стены и взглянула на графики на дисплее. «Так вот как ты узнала. Ну», — и она коснулась активного графика в левом углу, — «это твой друг, Римбол. Он теперь более чем хорош.

У остальных всё хорошо. Можете собирать вещи. У меня нет медицинских показаний держать вас здесь дольше. Вам будет гораздо лучше, если вы научитесь методам выживания в вашей профессии, дорогая, чем сидеть здесь, дежуря на смертном одре.

Официально теперь ты — проблема Ланзецкого. Кто-то за тобой идёт.

«Я не заболею?»

«Не ты. У тебя был так называемый переход Майлки. Практически никакого физического дискомфорта и максимальная адаптация. Желаю тебе удачи, Киллашандра Ри. Она тебе понадобится». Антонина не улыбалась. В этот момент дверь распахнулась шире. «Траг?» — удивилась главный медик, но её приветливость вернулась, и этот краткий миг строгости продлился так недолго, что Киллашандра подумала, не померещилось ли ей это. «Я, несомненно, ещё увижу тебя, Киллашандра».

Она выскользнула из комнаты, когда вошёл неулыбчивый мужчина среднего телосложения. Его первый взгляд был пристальным, но она выдержала слишком много взглядов проводников, чтобы его это смутило.

«Мне нечего паковать», — сказала она без улыбки. Она соскользнула с кровати и быстро собрала свои вещи. Он увидел лютню прежде, чем она её подняла, и что-то мелькнуло по его лицу. Играл ли он когда-нибудь на ней? Она стояла перед ним, перекинув карисак через плечо, чувствуя, как колотится её сердце. Она взглянула на экран, её взгляд упал на график Римбола. Сколько ещё ждать до его освобождения? Она кивнула Трагу и вышла за ним из комнаты.

Вскоре Киллашандре предстояло узнать, что Траг по натуре скрытен, но, пока они шли по коридорам лазарета, она с облегчением почувствовала, что её ведут молча. Слишком многое с ней произошло слишком быстро. Теперь она поняла, что боялась, что её собственные жизненные показатели внезапно появятся на медицинском дисплее. Внезапное избавление от этой тревоги и повышение из лазарета ошеломили её. Лишь позже она осознала, что Траг, главный помощник мастера гильдии, отвечающий за обучение кристальных певцов, обычно их не сопровождал.

Когда панель лифта закрылась на уровне лазарета, Траг взял ее правую руку и застегнул тонкий металлический браслет вокруг ее запястья.

«Вы обязаны носить это, чтобы идентифицировать себя, пока не побываете на стрельбище».

«Опознай меня?» Браслет наделся, не стесняя движений запястья, но сплав показался ей странно грубым. Ощущение исчезло за считанные секунды, и Киллашандра подумала, не померещилась ли ей эта шершавость.

«Идентифицировать вас для коллег. И предоставить вам доступ к конфиденциальной информации Singer».

От каких-то интонаций в его голосе у неё щёки запылали, но выражение его лица оставалось нерешительным. В этот момент двери лифта открылись.

«И это позволяет вам попасть на уровни Зингера. Их три. Этот главный, со всеми общими удобствами». Она шагнула вместе с ним в огромный, сводчатый, слабо освещенный вестибюль. Она почувствовала, как нервы, натянутые в лазарете, начинают утихать в мгновение ока. Массивные колонны разделяют уровень на секции и коридоры. «Шахта лифта, — продолжил Траг, — является центром этих уровней комплекса. Кейтеринг, просмотр на большом экране, частные обеды и залы для собраний находятся сразу за шахтой. Отдельные квартиры расположены в цветовых квадрантах, с дополнительными лифтами меньшего размера на все остальные уровни в удобных точках внешней дуги. Ваши комнаты находятся в синем квадранте. Сюда». Он повернулся налево, и она последовала за ним.

«Это мое постоянное жилище?» — спросила она, подумав, сколько раз она жила там с тех пор, как встретила Каррика.

«С Гильдией — да».

Она снова уловила странные интонации в его голосе. Она предположила, что это как-то связано с тем, что её выписали из лазарета раньше всех одноклассников. Она была странно рассеянной. Она уже сталкивалась с этим явлением раньше, в Музыкальном центре, в те дни, когда никто не мог запомнить реплики, выходы или петь в нужном темпе. Просто приходилось пережить такие моменты, как мог. И в этот, безусловно, важный момент в её жизни, добиться согласия было трудно.

Она чуть не столкнулась с Трагом, который остановился перед дверью справа от зала. Она запоздало заметила, что они время от времени проходили мимо перерывов.

«Эта квартира закреплена за вами», — Трэг указал на пластину замка.

Килашандра прижала большой палец к чувствительной области. Панель отодвинулась.

«Используйте оставшееся утро, чтобы настроиться и запустить свою персональную программу. Используйте любой код, какой захотите: персональные данные всегда кодируются голосом.

В 14:00 Консера проводит вас к техническому специалисту по заготовке. У него не будет никаких оправданий, если он не даст вам быстрое снаряжение.

Киллашандра заметила загадочное замечание и задумалась, ответят ли все на её слова, которые она не понимала, но, по-видимому, должна была. Пока она размышляла о том, чего ей удалось добиться благодаря этому «должному», Траг шагал обратно по коридору.

Она закрыла панель, включила свет и осмотрела свои постоянные покои Гильдии. Размер здесь, как и на других мирах, мог указывать на ранг.

Главная комната здесь была в два раза больше просторного помещения для новобранцев.

С одной стороны находилась спальня, полностью занимавшая кровать. Дверь в одной из стен вела в зеркальную гардеробную, которая, в свою очередь, вела в санитарный узел с утопленным в пол бачком, из которого вырастало необычное количество кранов и циферблатов. С другой стороны главной комнаты располагалась кладовая, больше её студенческой комнаты на Фуэрте, и компактная столовая, где можно было готовить самостоятельно.

«Пиво «Ярран», пожалуйста». Она говорила ещё громче, чтобы создать шум в стерильном и звеняще-тихом помещении. Раздаточная щель открылась, и на стол подали бокал с этим неповторимым красноватым пивом.

Она отнесла напиток в главную комнату, сделала несколько глотков и нахмурилась, разглядывая утилитарную обстановку. Аккуратно положив лютню на стул, она позволила сумке-переноске соскользнуть с плеча на пол, охваченная желанием разбросать свои вещи по этой унылой квартире, чтобы она выглядела обжитой.

Вот она, Киллашандра Ри, восседает в величественном просторе, обретая статус Хрустальной Певицы, этого грозного и ужасного существа, силикатного паука, хрустальной кукушки с роскошным гнездом. Сегодня днём её должны были настроить на Резак, который позволит ей резать хрусталь Баллибрана, зарабатывая потрясающие…

сумма галактических кредитов, и она бы с радостью обменяла весь этот бардак на звук дружелюбного голоса.

«Не то чтобы я была уверена, что у меня где-то есть друг», — сказала она.

«Запись?»

Безликий голос, не тенор и не контральто, напугал её. Полный кружек пива дрожал в её руке.

«Персональная программа». Именно это имел в виду Траг. Она должна была записать те факты своей жизни, которые хотела бы помнить в будущем, когда поющий кристалл нарушит её память.

«Запись?»

«Да, записывать и сохранять только голосовые сообщения».

Сообщая такие факты, как дата и место ее рождения, имена ее родителей, бабушек и дедушек, сестер и братьев, объем и сфера ее образования, она расхаживала по главной комнате, пытаясь найти подходящее место, чтобы выставить свою лютню.

«После получения гранта я поступила в Музыкальный центр». Она замолчала, чтобы посмеяться. Как быстро человек начинает забывать то, что хочет забыть?

"Прямо сейчас!"

«Запись?»

«Конец записи. Сохраните». И всё. Она знала, что может передумать, но не хотела вспоминать эти десять лет. Теперь она могла стереть их. Она так и сделает. Насколько она могла знать, отныне и навсегда, ничего важного после получения гранта не произошло, пока она не встретила Каррика. Эти десять лет неустанного труда и самоотверженности в достижении амбиций никогда не приходили в голову Киллашандре Ри, резчице из Гильдии Хептитов.

Чтобы отпраздновать своё освобождение от бесславного прошлого, Киллашандра заказала ещё пива. Цифры показывали, что до встречи с Консерой оставался час. Она заказала то, что, по её описанию, было сытным, питательным супом из разных бобовых. Она проверила свой кредит – а это ей не следовало забывать регулярно – и обнаружила, что всё ещё в плюсе. Если бы она использовала оставшиеся ваучеры Гильдии и свой открытый билет, у неё был бы довольно солидный баланс. Чтобы его поглотило снаряжение Кристальной Певицы. Она бы оставила эти кредиты бесплатными.

Это напомнило ей о Шиллоне и других обсуждениях кредита и дебета. Она открыла магазин Гильдии, заказала дополнительную мебель, ковры у ткачей Гхни, и к 14:00, когда Консера коснулась дверного звонка, в Киллашандре появились настенные экраны, сочетавшие в себе самые невероятные элементы: от ледяного мира до буйной флоры прожорливых планет Эобарона. Поразительно, но это было полное изменение по сравнению с бесплодностью.

Консера, женщина среднего роста и стройного телосложения, вошла в главную комнату, воскликнула при виде настенных экранов и посмотрела

вопросительно посмотрел на Киллашандру.

«О, какой ты умный! Мне бы и в голову не пришло объединить разные миры». Ну же, идите. У него и так вспыльчивый характер, но без его мастерства нам, певцам, пришлось бы ужасно. Он мастер своего дела, поэтому приходится потакать его странному нраву. Вот так».

Консера покрывала довольно много места своей скользящей походкой, и Киллашандре приходилось вытягивать ноги, чтобы не отставать.

«Скоро ты всё поймёшь. Мне кажется, приятно быть одному, а не в толпе, но, с другой стороны, у всех разные вкусы», — и Консера искоса взглянула на Киллашандру, чтобы понять, согласна ли она.

«Конечно, мы приходим со всей галактики, так что найти кого-то подходящего обязательно получится. Это восьмой уровень, где выполняется большая часть технической работы — естественно, резчики создаются здесь, поскольку они самые технически подкованные из всех. Вот и мы».

Консера остановилась у открытого входа и с неожиданной вежливостью втолкнула Киллашандру вперёд в небольшой кабинет со стойкой в задней трети и дверью, ведущей в мастерскую. Её появление, должно быть, вызвало тревогу в мастерской, поскольку в дверях появился мужчина с загорелым от солнца лицом, искаженным кислыми морщинами.

«Ты эта Киллашандра?» — спросил он. Он поманил её и увидел, что Консера идёт следом. «Ты, я же говорил тебе, что тебе придётся подождать, Консера. Нет смысла, совершенно никакого смысла делать тебе ручку для трёх пальцев. Ты только перерастёшь её, а всей этой работе можно найти лучшее применение».

«Я подумал, что это может стать для тебя вызовом…»

«У меня есть все необходимые испытания, Консера», — ответил он с такой горячностью, что, когда он снова взглянул на Киллашандру, она засомневалась, не передастся ли его несогласие с женщиной и ей. «Покажи мне свои руки».

Килашандра держала их над стойкой ладонью вверх. Он поднял брови, ощупывая ладонь сильными, безликими пальцами, раздвигая пальцы, чтобы увидеть отсутствие перепонок от постоянных тренировок, твёрдые мышцы на ладонной стороне ладони и подушечке большого пальца.

«Ты правильно использовал свои руки», — он снова взглянул на Консеру.

Только тогда Киллашандра заметила, что первые два пальца на левой руке Консеры были отрезаны. Обрубки были розовато-белыми, с зажившей плотью, но странной формы. Киллашандра вдруг, отчего её затошнило, осознала, что два отсутствующих пальца регенерируют.

«Если останешься, веди себя тихо. Если уйдешь, не будешь соблазняться. Это займёт два-три часа».

Консера решила уйти, что не произвело положительного впечатления на угрюмого техника. Киллашандра наивно полагала, что настройка катера будет простым делом, но это был утомительный процесс, занимавший несколько дней. Ей пришлось…

Читала вслух для записи голоса скучную распечатку об истории и развитии режущих устройств. Она узнала больше, чем ей было нужно: некоторые из самых сложных механизмов оказались ненадёжными в экстремальных погодных условиях; некогда популярную модель обвинили в высоковольтном разряде, обуглившем труп, увиденный Киллашандрой на Шанкилле. Самый эффективный и надёжный резак, усовершенствованный на основе грубого оригинала Барри Майлки, требовал от пользователя абсолютного слуха. Это было пьезоэлектрическое устройство, преобразующее вокальную ноту и ритм Хрустального Певца в высокочастотные ударные волны на инфразвуковом носителе. Режущая кромка ударной волны была настроена Певицей на доминирующий тон «ударяемой» кристаллической грани.

После настройки на голосовой шаблон инфразвуковое устройство изменить было невозможно.

Изготовление таких резаков было ограничено Гильдией и опять же обеспечивалось компьютерной сборкой, причем кодирование программ было известно только Мастеру Гильдии и его помощнику.

Как и упомянул Консера, техник был темпераментным человеком.

Когда Килашандра читал вслух, он жаловался на различные претензии к Гильдии и её членам. Больше всего его сейчас беспокоила Консера и её просьба о трёхпалой рукоятке: «У Консеры всё равно неловкие руки, и она вечно разжимает хватку». Ещё ему нужно было ещё три недели порыбачить, прежде чем возвращаться к работе. Рыба только начала клевать, и не споёт ли она теперь октаву до мажор.

Она спела довольно много октав в разных тональностях и решила, что бывают зрители и похуже, чем, казалось бы, восприимчивые судьи на прослушивании. Она не пользовалась голосом с того дня, как встретила Каррика; у неё болел живот от вспомогательного тона, и она понимала, что звук резкий.

Когда Консера вошла в комнату, Киллашандра почувствовала огромное облегчение.

«Завтра в то же время. Сделаю слепки всех твоих десяти пальцев». И мужчина бросил лукавый взгляд на Консеру.

Консера поспешно вывела Киллашандру из мастерской и офиса.

«Он любит свои маленькие шутки», — сказала она, проведя меня по одному коридору и выйдя в следующем. «Я просто хотела получить небольшую услугу, чтобы вернуться на стрельбище, не теряя так много времени». Она вошла в комнату с надписью

«Тренировка», — вздохнула она, закрывая дверь и включая свет.

«Всё же», – и она одарила Киллашандру лучезарной улыбкой, скользнув взглядом от прямого контакта, – «мы должны взять твоё обучение под контроль». Она жестом указала Киллашандре на один из полудюжины стульев в комнате, стоявших напротив большого голографического проектора. Она взяла с полки пульт дистанционного управления, затемнив комнату и включив проектор. Перед ними парили крупные буквы правил, положений и заповедей Гильдии. «Ты, может, и пережил переход Майлки, но просто так это не оправишь».

"Туколом – "

«Туколом занимается только базовой информацией, подходящей для любого, кто вступает в Гильдию в любом качестве». В голосе Консеры слышалась нотка злобы. «Теперь вам придётся специализироваться, повторять и повторять». Консера вздохнула. «Нам всем приходится», — добавила она, и в её голосе слышалось терпеливое смирение. «Если это хоть как-то вас утешит, я бы сделала это сама, и мне всегда было гораздо легче объяснить, чем запомнить». Её голос смягчился. «Вы услышите, как даже самые старые певцы бормочут правила и ограничения каждый вечер в зале Общин. Конечно, вы никогда не оцените это упражнение, пока оно не станет жизненно важным! Когда вы достигнете этого момента, вы не вспомните, откуда вы знаете, что делаете. Потому что именно тогда вы действительно ничего больше не знаете».

Несмотря на убедительный тон Консеры, Киллашандра сочла эти доводы лицемерными. Не имея выбора учебной программы или преподавателя, Киллашандра принялась заучивать правила, касающиеся работы с исками, лиц, предъявляющих иски, вмешательства в иски, возмещения ущерба и наказания, штрафов и множества других правил, в которых она не видела необходимости, поскольку они были очевидны любому здравомыслящему человеку.

Вернувшись в уединение своих покоев, к аномалиям своих настенных экранов, она связалась с лазаретом и узнала, что Римбол слаб, но сохранил все свои чувства. Шиллон, Бортон и Джезерей были в удовлетворительном состоянии, в прямом смысле этого слова. Киллашандре также удалось извлечь из данных тот факт, что раненые певцы, такие как Консера и Борелла, взяли на себя роль наставника из-за предполагаемой премии. Это объясняло злобные замечания и двусмысленные позы.

На следующее утро, когда Консера проверяла сестру на понимание каждого раздела предметов предыдущего дня, у Киллашандры возникло ощущение, что Консера молча цитировала параграфы и разделы всего на один шаг впереди своей ученицы.

День прошёл в неуютной обстановке в мастерской рыбака, где делали слепки её рук. Рыбак ворчал, что ему пришлось сделать сотни слепков за всю жизнь Сингера. Он сказал ей, что ей не следует жаловаться ему на волдыри от хватов – недуг, который, по его словам, на самом деле был вызван работой мышц, в которой он не виноват.

В тот вечер Киллашандра занималась ремонтом своей комнаты.

Она провела утреннюю тренировку с Консерой, полчаса провела с Рыбаком, который без конца ворчал по поводу неудачной утренней рыбалки, низкого качества пластика, с которым ему приходится работать, и привилегий, связанных с рангом. Килашандра решила, что если она будет нервничать из-за каждого загадочного замечания, брошенного в её адрес, то будет постоянно находиться в состоянии возбуждения. Остаток дня Консера рассказывал ей о формах кристаллов, тонах и сочетаниях, пользующихся спросом в данный момент: чёрные кристаллы в любой форме всегда ценились выше всего.

Киллашандра должна была просмотреть каталог, запомнить, какая форма использовалась для какого конечного продукта, диапазон цен и параметры ценности.