Крестовый поход

Часть 8

Снова наступило утро, и впервые за последнее время наступающий день не сулил нам суровых испытаний. Я вошла в командный отсек и спустилась к резервным пультам, глядя на безжизненную Чёрную звезду, вокруг которой летали два небольших, похожих на пираньи, ригорских катера. Крейсер «Железнопёр» всё так же двигался вокруг, облучая скованного льдом монстра, а на его повреждённом крыле кипела напряжённая работа. Приглядевшись, я заметила, что ригорцы не латают, а капитально ремонтируют свой звездолёт. Впрочем, у них не было базы и доков, куда они могли доставить свою подбитую «птичку», потому и ремонтировали её там, где имелась такая возможность.

Потом от крейсера отделился ещё один звездолёт, судя по форме, похожей на диск, транспортный, и полетел к поверхности планеты.

— Командир, — обернулся ко мне Вербицкий, сдвигая наушники. — Капитан Бронт просит вас отдать приказ находящимся на «Сангриле» десантникам, чтоб они подготовили ему ангар для загрузки песка, на котором стояли камни, из которых сделана Чёрная звезда.

— Свяжитесь со старпомом, капитан, — кивнула я. — На «Сангриле» остались инженеры. Пусть поговорит с ними и окажет полное содействие ригорцам.

Антон кивнул и снова надел наушники.

Через полтора часа грузовик вернулся и скрылся в недрах «Железнопёра», а те два катера, что кружили вокруг Чёрной звезды, выпустили кинжальные лазеры, начали резать её на блоки и с помощью жутковатого вида манипуляторов, затаскивать их в открывшиеся в бортах люки.

Звезда оказалась полой и её оболочка была достаточно тонкой, поэтому дело у них шло быстро. Через пару часов Чёрная звезда уже напоминала скорлупу от грецкого ореха.

Я связалась с Бронтом, чтоб выяснить, что он собирается делать с фрагментами звезды-убийцы. Он ответил, что их уложат в трюме «Железнопёра» и пересыплют тем самым радиоактивным песком, который с гарантией удержит их в стабильном состоянии, а затем блоки будут развезены по разным концам галактики кораблями флота Барбада. Часть из них будет передана Старшим братьям Великого кольца для изучения и хранения в полной и абсолютной недоступности.

Убедившись, что ригорцы знают, что делают, я решила, что пока на орбите могут обойтись и без меня, и приказала Дэну Кроу подготовить десантный бот для полёта на планету. Дакоста изъявил желание отправиться со мной, и я не стала возражать.

Сначала мы приземлились у «Сангрила». Мне хотелось самой осмотреть звездолёт раймонитов. Хок устроил нам экскурсию. Судя по всему, он уже успел облазить его от киля до мачты и от носа до кормы. К тому же он сообщил мне о том, что ему так и не удалось сразиться с графом Клермоном, потому что тот не дожил до их встречи.

— Он точно мёртв? — с мучительным недоверием спросил Дакоста. — Не случится так, что он снова воскреснет?

— Не в этом веке, — ответил Хок. — Его тело кремировано вместе с телами погибших при посадке раймонитов. Не беспокойтесь, все они отправлены в печь после того, как госпитальеры констатировали смерть, так что никаких случайностей быть не может.

Мы вернулись в нижнюю галерею, по которой прохаживались ратники-сварожичи в начищенных до блеска кольчугах.

— Судя по всему, на «Сангриле» установлен полный порядок, — заметила я, осмотревшись. — Как обращаются с пленными?

— Нормально, — кивнул Хок. — За раненными присматривают три врача-госпитальера. На борту имеются запасы продуктов и воды.

— Значит, нам тут делать больше нечего?

— Думаю, что мы вполне можем оставить «Сангрил» на попечение местных, — кивнул он.

— Хорошо, тогда отправляемся в Камень-город.

Боты мы на всякий случай посадили за воротами, потому что я уже успела заметить, что княгиня Млада не любила, когда земляне вторгались на её территорию без спроса. Впрочем, нам навстречу тут же выехал на коне инспектор Куренной. Я с изумлением смотрела на его красный кафтан и саблю в узорчатых ножнах. В этом наряде он был краше прежнего и, по блеску глаз было видно, что этот образ нравится ему несравненно больше.

— Анджей Адамович, — представил мне его Хок. — Пан Анджей оказал нам неоценимую помощь при захвате «Сангрила».

— Княгиня Млада и государь Ясноок приглашают вас в город, командор, — сообщил инспектор, спешившись, и уже тише добавил: — Похоже, необходимо ваше вмешательство, поскольку княгиня вознамерилась взорвать «Сангрил» и казнить всех генералов Ордена. Попробуйте отговорить её от этого.

— Сделаю всё возможное, — кивнула я и обернулась: — Старпом, пойдёте со мной.

Вслед за инспектором мы вошли в распахнутые ворота.

Оршанин прискакал в город после полудня и, промчавшись по улицам, спрыгнул с седла возле крыльца княжеского терема. Молодой конюх подхватил поводья, а он стремительно взбежал по ступеням.

Слуга провёл его в высокий зал с расписными сводами, где за широкими накрытыми столами сидели княгиня с супругом и княжич, а также их приближённые. На почётном месте Кирилл увидел командора Северову и старпома де Мариньи. В стороне сидел Игорь Куренной. Несмотря на праздничное убранство стола, вид у присутствующих был серьёзный, словно они обсуждали за столом какие-то важные дела.

Увидев его в дверях, княгиня подняла руку, призвав всех к молчанию, и вопросительно взглянула на него.

— Гарнизон крепости капитулировал, — доложил Кирилл и, подойдя к столу, положил перед княгиней меч коменданта Карнача. — Раймониты уже вышли из крепости и через пару часов будут под стенами для того, чтоб сложить оружие.

— Молодец, голубчик, порадовал, — улыбнулась княгиня. — Жаль, что слово твоё заветное так засекречено, а то б просила тебя поделиться им.

— Рад стараться, государыня, — поклонился Кирилл и посмотрел на княжича, который поглядывал на него, прикрыв плащом забинтованную правую руку.

— Награда за нами, — сообщил Ясноок. По нему не видно было, что ещё ночью он лежал в постели раненный. — А пока иди, отдохни с дороги. Барсук о тебе позаботится.

— Благодарствуй, государь, — поклонился Кирилл и направился к дверям, на ходу обменявшись взглядом с Куренным.

Тот вышел следом.

— Что за собрание? — нахмурился Оршанин, указав ему на закрывшуюся дверь зала.

— Северова пытается отговорить княгиню от глупых выходок, — проворчал тот, и, обняв Кирилла за плечи, отвёл к окну, подальше от чужих ушей. — Нужно отдать командиру должное, уговаривать она умеет. Уже убедила эту упрямицу, что взрыв такой махины, как «Сангрил», приведёт к экологической катастрофе, от которой пострадает и степь, и Камень-город, и Коруч. Млада согласилась отдать эту рухлядь тем, кто пожелает её забрать. С генералами — хуже. Здесь полный аут. Млада упёрлась, говорит, что генералов казнит. Дескать, итак остальных пощадила, забирайте всех и делайте, что хотите, а этих шестерых — на плаху.

— И Бризара? — нахмурился Оршанин.

— Меня больше Йорк интересует. У него сходились все контакты раймонитов с криминальными элементами во многих мирах. Такой источник информации…

— К чёрту Йорка! — прошипел Кирилл, сверкнув глазами. — Это бандит и убийца, как и остальные. Меня интересует Бризар.

— Прости, я забыл, что он беленький и пушистенький, — съязвил Куренной. — Привязанность для разведчика — чувство опасное, Черкес.

— А как насчёт простой человеческой благодарности? Он мне жизнь спас, информацию дал, на волю отпустил. Мало?

— Не ори! — шикнул Куренной, покосившись на дверь. — С Бризара у неё особый спрос. Она знает, что он у Клермона в любимчиках ходил. У неё разведка работает не хуже нашей. Бризара она не отдаст.

— Игорь, — Кирилл взглянул Куренному в глаза. — Бризар не из наших, но он первый, кто за эти годы ко мне по-людски отнёсся. Если он погибнет, я себе этого не прощу. К тому же, у него тайна какая-то есть. Он тоже много знает, не меньше Йорка!

— Меньше, — с досадой прошипел инспектор. — Я это ещё в крепости понял. Но кое-что знает…

— Игорь…

— Не ной, — инспектор нерешительно обернулся к дверям. — Не отдаст его княгиня. Других ещё можно попытаться выцарапать, но его и Йорка — не отдаст…

Он глянул на Оршанина, который, не отрываясь, смотрел ему в глаза.

— Взгляд твой собачий, — проворчал Куренной. — Ладно, мне этот парень тоже симпатичен. В конечном итоге, если б не он, мы б сейчас все вместе в космическом пространстве свои молекулы искали. Пошли.

Он развернулся и решительно направился к дверям зала. Когда они вошли, в зале снова стало тихо. Куренной остановился возле входа и отвесил княгине низкий поклон. Кирилл поспешно отступил в сторону.

— Благодарю тебя за гостеприимство, государыня княгиня, — проговорил Куренной, — но вижу, что дела мои тут закончены и пора мне дальше лететь.

— Что ж, витязь, — улыбнулась княгиня, — хоть и рада я тебя в тереме своём привечать, а удерживать не смею. Только забыл ты, что награду я тебе обещала за спасение супруга моего дорогого.

— Помню, государыня, — Куренной одарил её полной очарования улыбкой. — Помню, что обещала ты мне всё, что я пожелаю. И прошу тебя, просьбу мою исполнить. Едва увидел я красоту твою, солнце для меня угасло, и мир померк, потому что краше тебя я на свете никого не видал. Сердце моё переполнилось любовью к тебе, государыня, а потому прошу тебя лететь со мной.

Княгиня застыла, и румянец медленно схлынул с её щёк. Она замерла с приоткрытыми алыми губами, и в её глазах появился нешуточный испуг. Присутствующие обомлели от такой наглости чужестранца. Только Ясноок с любопытством поглядывал то на пана Адамовича, то на свою жену.

— Лестно мне слышать такие речи, пан Анджей, — слегка придя в себя, произнесла княгиня. — Только улететь я с тобой не могу. Муж у меня есть, да и народу своему я нужна.

— Государыня, — покачал головой Куренной, — разве слово княжеское так мало стоит, что его теперь отговорками разбить можно? Ты обещала, и слово твоё есть слово княгини.

— Проси, чего хочешь, — возразила Млада. — Золота, камней самоцветных…

— Да на что мне золото, на что камни! — воскликнул Куренной. — Разве сравнятся они с красотой твоей? Ты мне нужна, государыня. Без тебя не будет мне жизни. Летим сейчас со мной, и вся галактика ляжет к ногам твоим.

— Пан Анджей…

— Ты обещала, — покачал головой он.

Княгиня нерешительно взглянула на Ясноока.

— Слово княжеское крепче железа, — вздохнул тот. — Лучше б мне погибнуть там, да не дожить до этой минуты. Но уж что Боги судили, тому и быть.

Млада изумлённо смотрела на супруга, опустившего в печали голову. Боян тоже понурился, должно быть, обдумывая, как тяжела доля княжеская, что свалится теперь на его плечи.

— Пан Анджей, — потерянно проговорила княгиня, — пожалей ты меня. Не сгоряча дала я тебе слово, а потому что спас ты самого дорогого мне человека, жизнь без которого не мила мне. Не жить мне без него. Если поеду с тобой, то умру я с тоски по нему.

— Вот как, — вздохнул Куренной и в отчаянии покачал головой. — Что ж, придётся мне и правда одному лететь и тосковать по тебе вдали, потому что забыть твою красоту небесную не дано сердцу моему осиротевшему. Но зла я тебе не хочу. Только тогда докажи мне, государыня, что и правда готова ты дать мне всё, что ни попрошу. Золота да каменьев у тебя много. Им цена невелика. Если и правда, благодарность ко мне чувствуешь, то отдай за жизнь супруга твоего другую жизнь.

— Какую другую? — насторожилась княгиня.

— Жизнь того, кого ты хочешь на плаху отправить. Отдай мне одного из генералов Ордена Святого Раймона Аквитанского. Живым и невредимым. Кого назову.

Княгиня снова нерешительно взглянула на мужа.

— Соглашайся, лада, — кивнул он. — Не велика цена за такую милость. Или моя жизнь тебе не так дорога, что ты чужую за неё пощадить не можешь?

— Кого же ты хочешь, пан Анджей? — спросила княгиня.

— Даниеля Бризара.

— Выбирай другого, — велела она.

— Я ночью не выбирал, кого спасать. Что ж теперь выбирать буду?

— Забирай, — сдалась она и обернулась к воеводе. — Отдай ему генерала Бризара, Ворон.

— Благодарю, государыня, — поклонился Куренной и вышел.

За ним выскользнул Оршанин.

— Высший пилотаж, Акела, — рассмеялся он, хлопнув друга по плечу.

— Игра на грани фола, Черкес, — усмехнулся тот. — А если б полетела?

Кирилл почесал затылок.

— Женщины бывают непредсказуемы, — заметил он.

— К счастью, не в этом случае…

Дверь распахнулась, и из зала вышел воевода Ворон. Он отвёл друзей в темницу, столь хорошо знакомую Оршанину. Бризар без лат и плаща, в простой полотняной одежде понуро сидел на лавке. Увидев пришедших за ним, он поднялся.

— Уже? Я готов.

Воевода открыл решётку и ушёл.

— Идёмте, монсеньор, — проговорил Кирилл. — Княгиня подарила вашу жизнь пану Адамовичу.

— Только я пока не решил, что с ней делать, — добавил Куренной.

Они вывели Бризара и через весь город провели к воротам, за которыми стояли десантные боты. На открытый люк одного из них указал ему Оршанин. Бризар покорно поднялся и сел на лавку в салоне. Куренной с невозмутимым видом достал из контейнера лёгкие наручники и пристегнул бывшего генерала к скобе, укреплённой на стене салона.

— Думаешь, сбежит? — с сомнением спросил Кирилл.

— Думаю, что лишним не будет, — отрезал Куренной и вышел.

После странной выходки инспектора Куренного переговоры относительно сохранения жизней оставшимся генералам Ордена зашли в тупик. Растерявшаяся было княгиня очень быстро пришла в себя, а потом разозлилась. Должно быть, ей очень хотелось разделаться именно с этим Бризаром, которого так ловко увёл у неё из-под носа Куренной. О том, чтоб пощадить остальных, речи уже не было. К тому же она явно сердилась на супруга, который теперь лишь улыбался в усы, поглядывая на неё. Даже мне было ясно, что он подыграл залётному витязю, и Младе явно не терпелось выяснить с ним отношения.

А тут ещё призывно пискнул мой радиобраслет, и появившийся на экране Вербицкий сообщил, что у нас снова гости. В систему вошёл линкор космической полиции Торгового Галактического Союза «Георгин». Решив на этот раз доверить ведение переговоров профессионалам, я поспешила откланяться. Княгиня заверила меня в своём расположении, но удерживать опять же не стала.

Мы с Хоком вышли на крыльцо и увидели идиллическую картину. Во дворе прямо с подвод было свалено свежее сено, видимо предназначенное для княжеских лошадок, а на нём с блаженным видом устроились наши стрелки, греясь на солнышке. Увидев нас, некоторые из них слегка приподнялись, ожидая очередного приказа.

— Домой! — скомандовала я.

— Домой! — подхватил Донцов и спрыгнул с копны.

Остальные с радостным смехом скатились за ним. Белый Волк, правда, проявил некоторую сдержанность, но и по его лицу было видно, что он рад окончанию этого затянувшегося приключения.

Последним из сена выбрался Киса. Я удивлённо смотрела на него, пытаясь понять, как он оказался на планете.

— Он включил себя в десантную группу, — прокомментировал Хок, глядя, как кот подбежал к нему, потом взял его на руки и посадил на плечо.

Мы направились к выходу из города. Настроение у нас было хорошее. Я могла полюбоваться красивыми деревянными домами, в которых жили симпатичные приветливые люди. Они махали нам руками, а иногда даже выносили кувшины с киселём и мёдом, или завёрнутые в вышитые рушники караваи и пироги.

Ребята ни от чего не отказывались и к ботам подошли нагруженные всякой снедью. Неподалёку от ботов прямо на траве расположились Куренной и Оршанин. Вид у них был вполне довольный. Я подошла к ним.

— Пан Анджей, мы возвращаемся домой. Вас подвезти?

— С благодарностью принимаю ваше приглашение, ясновельможная пани, — улыбнулся он.

— Эй, что за парень прикован в боте? — поинтересовался Мангуст, выглянув из салона.

— Это добыча пана Адамовича, — усмехнулся Оршанин. — Он выменял его на княгиню.

— А я б оставил себе княгиню, — сообщил Мангуст.

В это время я заметила толпу рыцарей, стоявших неподалёку под охраной нескольких разомлевших ратников. Рыцари были безоружны, их оружие, сваленное в кучу, поблескивало, отражая солнечные лучи металлическими частями. Впрочем, если они и были пленными, вид у них был вовсе не подавленный. Скорее, они напоминали группу туристов, которые собрались на космодроме далёкой планеты, где провели отпуск, перед отлётом домой.

Какое-то время я смотрела на них, пытаясь понять, откуда такая беззаботность в столь плачевном положении, пока не заметила высокого красавца с шикарными, разобранными на прямой пробор чёрными кудрями. За прошедшие с нашей последней встречи шестнадцать лет он превратился из симпатичного юноши в красивого, уверенного в себе мужчину, чуть раздался в плечах, но не утратил некоторого снобизма в одежде и манерах.

Наверно, я за эти годы изменилась немного больше, потому что, взглянув на меня, он невольно начал вглядываться, соображая, я это или нет, а потом уже делать вид, что он меня не узнал, и отворачиваться было поздно.

Я очаровательно улыбнулась и поманила его пальцем. Он нехотя подошёл.

— Карнач? — всё так же мило улыбаясь, проговорила я. — Что вы здесь делаете?

— Служу, — проговорил он, отважно взглянув мне в глаза.

— Кому?

Он слегка сник и попытался оправдаться:

— Командор, если б после того инцидента меня не выбросили на пирс…

— Мне должно быть стыдно за командование космофлота? — уточнила я.

Он опустил голову.

— Нет. Стыдно мне.

— Надеюсь. Или я зря потратила на вашу подготовку полгода. Не надоело шататься, чёрт знает где? Не пора вернуться на службу?

— Кому я нужен? — невесело усмехнулся он.

— Звёздному Отечеству, Карнач. Если у Инспекции не будет к вам претензий, то не позднее, чем через месяц вам следует явиться в кадровую службу поисково-спасательного флота. Всё ясно?

— Так точно, — кивнул он. — А можно мне явиться с друзьями?

— Вы же знаете, Карнач, что дружба в нашем космофлоте приветствуется.

Он обернулся и посмотрел в толпу пленных раймонитов. Я тоже взглянула туда. Мне сразу бросился в глаза красивый высокий юноша с тонким лицом и огромными чёрными глазами, который настороженно следил за нами. А рядом с ним стоял ещё один, с длинными русыми волосами, которые мне были прекрасно видны, поскольку он повернулся ко мне спиной. Что-то знакомое увидела я в этом развороте плеч и упрямом наклоне головы. Я подошла ближе.

— Иван? — не веря удаче, спросила я, и, взяв его за плечо, развернула к себе. И не ошиблась. Передо мной стоял Ваня Валуев, сын моего старого друга, Звёздного инспектора Алексея Валуева, мальчик, который еще ребёнком играл у меня в саду со своим пуделем, когда его родители приезжали к нам на дружеские посиделки. — А ты что здесь делаешь? Отец с собаками разыскивает тебя по всей области Объединения, а ты…

— Я не ребёнок, — вздохнув, сообщил он.

— Вижу, — кивнула я. — Но папе ты будешь это объяснять отдельно. Волк, — я обернулась к своему стрелку, стоявшему возле ближайшего бота и наблюдавшего за нами. — Берём с собой этого, — я указала на Карнача, — этого… — ткнула пальцем на Ивана…

— И меня! — поспешно добавил тот черноокий красавец, явно обеспокоенный тем, что его забудут.

— И этого, — согласилась я.

— А остальные? — нахмурился Карнач, обернувшись к своим товарищам.

— Мы не можем забрать весь гарнизон, Алекс, — к нам подошёл Куренной. — С ними всё будет в порядке. Княгиня обещала всех отпустить. Полиция Торгового Галактического Союза уже на орбите. Инспекция на подходе. Их проверят и отпустят.

— А я выходит, бегу?

— От нас ещё никто не убегал, комендант, — заметил Оршанин, отряхивая с брюк прилипшие травинки.

— Это не приглашение, Саша, — кивнула я. — И до того, как ты будешь отвечать на вопросы инспекторов, я хочу, чтоб ты ответил на мои. Времени у нас не так много. Только полёт до Земли. А поговорить нужно будет о многом.

— Так мы арестованы? — поинтересовался Иван.

— Зачитать права? — улыбнулся Оршанин.

— Я помню, — успокоил тот и направился к боту.

Мы поднялись на борт. Дэн задраил люк и сел за пульт. Карнач, заметив прикованного наручником к скобе молодого красавца, остановился и посмотрел на Оршанина.

— Меня тоже пристегнёшь?

— Расслабьтесь, комендант, — проворчал тот. — Не думаю, что ваш послужной список произведёт на инспекторов столь неизгладимое впечатление, что у вас не будет шансов через пару лет оказаться моим командиром.

— Предусмотрительный парнишка… — усмехнулся Валуев, присев на скамью рядом с мрачным узником. — Возьмём на заметку.

Тот черноокий красавец внимательно и несколько настороженно смотрел на меня, а потом спросил:

— Ваш демон тоже возвращается домой?

Я изумлённо взглянула на него, а потом поспешно отвела взгляд, не зная, что сказать.

Всё время полёта до баркентины, я задумчиво смотрела в окно, хотя ничего интересного для меня там не было. Напротив меня сидел Хок с котом на руках. Я знала, что он смотрит на меня, и его интерес, или, может, участие, вызваны этим странным вопросом черноглазого юноши. Но мне не хотелось ничего говорить.

Боты вошли в расположенные в трюме баркентины ангары. Когда люк открылся, я первая выскочила по ещё не до конца опустившемуся пандусу и вышла из ангара. Мне самой хотелось знать ответ на этот вопрос. Я шла по коридору, удерживая себя от того, чтоб запросить сведения о наличии членов экипажа на борту, а потом подумала: «Какого чёрта!» И взглянула на экран радиобраслета, набирая запрос на панели. Ответ пришёл сразу. Интересующий меня член экипажа находился в восьмой каюте. В следующий момент я со всех ног побежала к ближайшему лифту и взлетела на восходящем потоке на жилой уровень.

Подойдя к двери каюты, я поднесла руку к звонку, а потом просто откатила створку в сторону.

Джулиан стоял в гостиной, поправляя воротник свеженькой госпитальерской формы. Повернувшись, он взглянул на меня, а спустя мгновение, я уже оказалась в его объятиях, и сама обнимала его так крепко, словно собиралась удерживать всю оставшуюся жизнь.

Мы задержались на орбите ещё на день. Инспектор Куренной перешёл на борт линкора «Георгин», чтоб передать необходимую информацию своим коллегам из Торгового Галактического Союза.

Мы, в свою очередь, нанесли визит на крейсер «Железнопёр», который внутри походил на небольшой город, где веками жили ригорцы Барбада, посвятившие себя борьбе с Вселенским злом. Жили они довольно аскетично, но оказались очень гостеприимными хозяевами. Вечер прошёл весело, а я услышала от капитана Бронта столько интересного, что хватило бы на трёхтомник, этакую антологию пилотских баек. Впрочем, не исключено, что многое из того, что он рассказал, было не далеко от истины, потому я слушала внимательно и мотала на ус. Неизвестно, что пригодится в работе.

Поздно вечером мы простились с ригорцами, пригласив их на следующий день нанести ответный визит, и вернулись на звездолёт.

Джулиана в каюте не оказалось, и я поднялась в медотсек. Я заметила, что вид у него после возвращения был слегка настороженный и очень виноватый, но усиленно не замечала этого, не задавала никаких вопросов, и вообще вела себя как пай-девочка.

Войдя в процедурный кабинет, я увидела там Джулиана и Кирилла Оршанина. Они стояли возле небольшого стола, на котором лежало что-то странное, металлическое и покрытое перьями.

— Прости, но я даже не знаю, что это такое, — проговорил Джулиан, глядя на странное устройство на столе.

— Это птица, док, — объяснил Кирилл. — Живая и очень несчастная. Я обещал вернуть её домой, и она мне поверила. Я даже выяснил, что она с Ригора. Но теперь, получается, я её обманул. Она умрёт одна, среди чужих…

Я остановилась рядом, и Джулиан обнял меня за плечи.

— Это живое? — спросила я удивлённо.

— Это ригорский железнопёр, — пояснил Кирилл, и голос его дрожал, как у ребёнка, который вот-вот заплачет.

Не знаю, что меня больше поразило, то, как расстроился Пёс войны из-за инопланетного маленького существа, или внезапная мысль, что, скорее всего, дом этой птицы здесь, совсем рядом, но я протянула руку и погладила его по мягким перьям. Мне очень хотелось, чтоб он вернулся домой и был счастлив. Наверно, в голову мне ударил ригорский грог, которым угощал меня капитан Бронт.

— Никто не должен умирать в одиночестве, — заявила я, взглянув на Джулиана.

— Возможно, ты права, — задумчиво кивнул он, снял руку с моих плеч и закатал рукава.

Я отступила в сторону, с волнением наблюдая за ним, потому что поняла, что он собирается сотворить маленькое доброе чудо. Мне отчаянно хотелось, чтоб у него получилось.

Он сложил ладони и опустил голову, потом посмотрел на меня и улыбнулся.

— Правильно, помогай мне.

Он развёл ладони и из них заструился прозрачный золотистый свет. Он поднял ладони и задержал их над птицей. Я видела, как мягкое тёплое свечение проходит внутрь серых перьев, поблескивает на металлических пластинках и подсвечивает это странное создание изнутри. И птица встрепенулась. Она потянула сперва серые лапы с большими загнутыми когтями, потом — крылья, потом шевельнула головкой с хохолком и, наконец, один из её маленьких круглых глаз открылся и оказался молочно-белым. Осторожно пошатываясь, птица попыталась встать, упала, звякнув о стол, потом всё-таки села, нахохлившись и посматривая по сторонам, зябко кутаясь в свои серые крылья.

— Гамаюн, — прошептал Кирилл, радостно глядя на неё. — Ты узнаёшь меня?

— Говори с ним по-ригорски, — посоветовала я. — Скажи, что крейсер «Железнопёр» здесь и завтра капитан Бронт придёт сюда и заберёт его домой.

Я говорила по-русски, но то ли птичка обладала телепатическими способностями, то ли выучила у сварожичей наш язык, но она меня поняла и, подняв голову, распустила свои крылья двумя железными веерами, и издала радостный крик, такой же пронзительный, как скрип железа по стеклу.

Кирилл рассмеялся и протянул руку. Железнопёр сел на неё, а потом, осторожно перебирая лапами, явно стараясь не поранить, перебрался на его плечо.

— Спасибо, док, — улыбнулся Кирилл.

— Пожалуйста, — улыбнулся Джулиан и снова обнял меня за плечи.

Кирилл направился к дверям, но вдруг остановился.

— Доктор, может человек превратиться в зайца? — спросил он.

— Может, — серьёзно кивнул Джулиан. — Это называется лепантропия. А что?

— Да так, — таинственно улыбнулся Кирилл и ушёл.

Джулиан уткнулся лицом в мои волосы, а потом проговорил:

— Меня несколько беспокоит твоё состояние после того, как ты вздумала таранить заминированный беспилотник. Может, поскольку мы всё равно здесь, проведём сканирование?

— Ты не это хотел сказать, — улыбнулась я, оборачиваясь. — И мне не хочется лежать на жёстком столе под этими объективами и щупами.

— А чего тебе хочется? — поинтересовался он.

— Мне хочется в тёплую, мягкую постель, где я, наконец, буду не одна. К тому же, как мне кажется, пришла пора извлечь пользу из того непреложного факта, что здесь очень… очень… длинные ночи…

Он усмехнулся, в глубине его глаз блеснул прозрачным изумрудом зеленоватый отблеск. Я надеялась, что мне это не привиделось.

Впервые долгая ночь не показалась мне бесконечной и тягостной. Напротив, утром мне вовсе не хотелось вылезать из-под одеяла, и только поданный в постель кофе, приправленный нежным поцелуем любимого мужчины, сподвиг меня на то, чтоб окончательно проснуться и отправиться в душ.

Я вошла на мостик как раз вовремя, чтоб увидеть направляющийся к нам от крейсера ригорцев челнок, напоминавший маленький утюжок без ручки. Капитан Бронт, явившийся к нам с ответным визитом, взял с собой только ближайших помощников, которых было десять. При этом он явно учитывал, что наша баркентина, несмотря на её немалые размеры, не является колонией, и обслужить огромный экипаж крейсера нам было бы не легко. Я была благодарна ему за такую деликатность, хотя в столь радужном настроении вполне могла бы закатить пир для всего флота Барбада.

Для начала мы устроили ригорцам экскурсию по баркентине. Бронт и его друзья с округлившимися от изумления глазами смотрели по сторонам, а потом поинтересовались, для чего здесь столько роскоши и как она согласуется с дисциплиной на звездолёте. Заверив их, что роскошь службе не помеха, мы проводили наших новых друзей в ресторан, который произвёл на них неизгладимое впечатление. Услышав, что это всего лишь помещение, где экипаж принимает пищу, Бронт с некоторой печалью признал, что мы всё-таки очень разные, что не помешало ему тут же сесть за стол и придвинуть к себе блюдо с яблочным пудингом.

Как и следовало ожидать, праздничный завтрак плавно перетёк в обед. Киса с коленей Хока как-то незаметно переместился на колени капитана Бронта, переключившегося с выпечки на синтетическое мясо. Бронту очень нравилось, как кот вежливо благодарит его после каждого съеденного кусочка, а тот этим беззастенчиво пользовался.

Потом два помощника капитана ушли на свой челнок и вернулись с необычным предметом, представлявшим собой склёпанный из металлических полос голубой щит. Несмотря на грубое, на первый взгляд, исполнение, щит этот был удивительно красив, наверно за счёт гармоничных пропорций каждого элемента, а также странного, похожего на изображение спиралевидной галактики, рисунка из круглых заклёпок.

Бронт сообщил нам, что это щит из голубой меди, знак отличия, которыми награждают звездолёты Барбада за проявленную ими доблесть в бою и за упорную и успешную борьбу со злом и защиту добра. Связавшись со своими соратниками этой ночью, Бронт рассказал им о нас, и флот Барбада принял решение наградить баркентину «Пилигрим» и её экипаж этим знаком отличия.

— Примите этот щит, как знак нашей братской дружбы, — проговорил Бронт, передавая щит стрелкам, — а также как свидетельство того, что с этого момента ваш звездолёт признаётся официальным союзником флота Барбада. Это значит, что где бы вы не находились, вам стоит только позвать нас, и любой из звездолётов нашего флота или наших союзников, находящихся поблизости, незамедлительно придёт к вам на помощь.

Вместе со щитом нам передали небольшой замысловатый прибор из металлических пластин, укреплённых на зеленоватом сферическом корпусе. Бронт объяснил, что это передатчик, с помощью которого мы можем послать сигнал вызова или принять аналогичный сигнал от своих союзников. Вербицкий тут же заинтересовался принципом его действия, и один из помощников капитана ригорцев с удовольствием принялся объяснять ему технические детали.

Я решила, что пора сделать ответный подарок и дала знак Кириллу Оршанину. Он кивнул и вышел из ресторана.

— У нас тоже будет для вас небольшой подарок, — проговорила я, поглядывая на дверь. — Очень часто на звездолётах землян бывают живые талисманы, которые приносят им удачу. Особенно часто это случается на звездолётах, которые носят названия, связанные с фауной. Например, «Тигр» или «Лунный кот». Ваш крейсер имеет название очень редкой птицы.

— «Железнопёр» назван в честь птиц, которые когда-то использовались в бою, — пояснил Бронт, — ещё в те времена, когда на Ригоре случались войны. Потом войны прекратились, но железнопёр остался символом отваги, героизма и верности долгу. Когда строился наш крейсер, эти птицы ещё жили на Ригоре. К сожалению, теперь их больше нет. Лишь на нескольких звездолётах Барбада живут семьи железнопёров, и каждый из них нам очень дорог. У нас тоже есть небольшое семейство из семи птиц. Ещё недавно их было восемь, но самый молодой, наш общий любимец Кур-Кур пропал. Мы даже не знаем, где и когда он вылетел. Мы до сих пор скорбим, как и его семья.

— Я думаю, мы можем помочь вашему горю, — заметила я, увидев, как открывается дверь.

В следующий момент раздался оглушительный скрип железа по стеклу, от которого у меня внутри всё похолодело. Железнопёр, которого принёс Кирилл, сорвался с его руки и с тем самым ужасающим криком пронёсся по воздуху. Он со стрёкотом маленького вертолёта кружился над головами ошалевших от счастья ригорцев, а потом принялся носиться по ресторану, сшибая светильники, обрубив острыми перьями половину веерной пальмы, стоявшей в зале, и превратив в кучу осколков стеклянный павильон, в котором располагался маленький зимний сад.

Наконец, он подлетел к Бронту, сел ему на плечо, и принялся тереться клювом о густые белые волосы ригорца.

Бронт смущенно смотрел на разрушения, произведённые его любимцем.

— Ничего, — добродушно проговорил Хок, осторожно забирая у капитана Кису, потому что тот уже хищно поглядывал на смертоносную птичку. — Мы как раз собирались сделать ремонт и изменить дизайн помещения.

— Я думаю, что вам лучше чуть убавить света и добавить металла, — заметил Бронт.

Проводив наших новых друзей и союзников, мы начали готовиться к отлёту. Вскоре на баркентину вернулся инспектор Куренной и сообщил, что через сутки к Светлозерью подойдут «Тюдор» и «Санта-Мария», так что оставшиеся раймониты останутся под присмотром полиции Торгового Галактического Союза и Звёздной инспекции.

— Ты не думаешь, что твоих пленников стоит передать на «Георгин»? — поинтересовался Мангуст, которому не нравилось, что на звездолёте снова кто-то заперт в камерах.

— Нет, не думаю, — беспечно отозвался инспектор. — Морган заслужил Мясорубку, и я хочу лично проследить, чтоб он туда отправился. Что до Бризара, так должен же я как-то оправдаться перед комиссаром Феркинсом после того, как нарушил его приказ докладывать о каждом своём шаге. Думаю, что такой бесценный источник информации, переданный из рук в руки, его умиротворит.

И вот наступил долгожданный момент, когда вахтенные заняли места за своими пультами, и Хок, сев за центральный пульт, развернул баркентину к выходу из системы Ярило. Наше приключение на Светлозерье закончилось, и мы отправились на Землю. Впереди было несколько дней спокойного полёта и возвращение домой. Нашу задачу мы с честью выполнили и, на сей раз, избежали потерь.

Через час «Пилигрим» вошёл в подпространство, и на звездолёте воцарился покой.

Честно говоря, едва мы вошли в скачок, у меня словно камень с души свалился, потому что, наконец-то, можно было успокоиться и не ждать никаких неприятностей и серьёзных проблем. Десять спокойных дней пути на Землю, а там — заслуженный отпуск, путешествие в Конго к гориллам, с которыми подружился Алик. Лучше гориллы, чем раймониты.

Я осмотрелась. На мостике всё было тихо и спокойно. Хок с задумчивым видом откинулся на спинку кресла, поглядывая на показания приборов, но мыслями был где-то совсем в другом месте. Вербицкий со скучающим видом, разглядывал картинку за окном, явно дожидаясь, когда я уберусь, и он сможет спокойно подключиться к информационной базе и выяснить, что нового в последних номерах журналов для мужчин. Булатов, выверял курс, хотя, как раз ему тут больше нечего было делать.

В командный отсек неторопливо вошёл Киса, покачивая роскошным хвостом, поднятым вверх, как знамя, и подойдя к хозяину, запрыгнул к нему на колени. Хок привычно опустил ладонь ему на загривок. Я поняла, что моё присутствие здесь больше не является необходимым, и вышла из отсека.

На баркентине, действительно, было спокойно и как-то даже уютно. Все свободные от вахт члены экипажа разбрелись по каютам, чтоб передохнуть после сложного задания, прежде чем отправиться в бассейн, спортзал или библиотеку.

В марокканском салоне я услышала голоса, и, войдя туда, увидела на диванах весьма колоритную троицу. Три рыцаря в блестящих доспехах и шёлковых плащах очень даже впечатляюще смотрелись в интерьере, напоминающем дворцы Магриба.

Мне почему-то показалось, что Карнач и Валуев были не слишком рады меня видеть, по крайней мере, они тут же отвели глаза, впрочем, Карнач тут же снова взглянул на меня, и на губах у него появилась лукавая улыбка.

— Устроились? — поинтересовалась я, подходя к ним.

— Да, — кивнул Карнач. — Нам отвели прекрасно оборудованную двухкомнатную каюту. А ваша баркентина просто — мечта скитальца. Теперь все звездолёты поисково-спасательного флота такие?

— Нет, пока только наш, — ответила я. — Но через несколько месяцев сойдут со стапелей ещё две баркентины этой серии. Экипажи пока не набраны, так что можете рискнуть…

— Рисковать придётся командиру, который захочет нас взять, — пробормотал Иван.

— Ну, кто не рискует, тот не пьёт шампанского, — усмехнулась я.

— А у вас есть вакансии? — поинтересовался молодой красавец с чёрными очами.

— Есть. Четыре.

— Думаете, пришло время побеседовать? — Карнач поднялся с дивана и откинул назад плащ.

— Успеем, Саша, времени нам хватит, — ответила я. — Пока отдыхайте, осваивайтесь, пообщайтесь с моими ребятами. А когда почувствуешь, что хочешь поговорить, придёшь. И, кстати, этот прикид вам идёт, но у нас не Константинополь, осаждённый сарацинами, а потому, потрудитесь снять этот маскарад. Второй помощник выдаст вам форму.

Он кивнул с той же улыбкой, хотя мне почему-то показалась, что из лукавой она превратилась в ласковую.

Я направилась к двери своей каюты, когда меня остановил всё тот же юноша.

— Извините, командор. Можно задать вам вопрос?

— Снова о демоне? — обернулась я и посмотрела в конец коридора. Дверь восьмой каюты открылась, и я увидела Джулиана.

— Вы знаете, о чём идёт речь, — кивнул юноша. — Мы все трое видели его, говорили с ним. Мы знаем, что он как-то связан с баркентиной. Где он?

Джулиан подошёл ко мне. Я невинно улыбнулась.

— Молодой человек интересуется неким демоном. Ты не в курсе?

— Его нет, — ответил Джулиан, взглянув на мальчика.

А тот вдруг изменился в лице, прямо впившись в него горящим взглядом. Карнач и Валуев тоже, не отрываясь, смотрели на него в явном замешательстве.

— Это неправда, — покачал головой юноша. — Он не мог меня обмануть. Он обещал, что будет неподалёку. Он обещал…

Джулиан слегка погрустнел, а потом улыбнулся.

— Вечерком загляни ко мне в каюту, Игнат. Посидим у камина, поболтаем…

— Я приду, — тут же кивнул тот.

Джулиан повернулся ко мне.

— А вас, командор, я прошу подняться в медотсек. И никаких отговорок. Это обследование нужно было провести ещё два дня назад.

— Два дня назад вас здесь не было, доктор, — заметила я.

— Теперь я здесь и в полном вашем распоряжении, чего жду и от вас.

Я не стала спорить, и пошла с ним. Мне совсем не хотелось проводить какие-то обследования, но я сама установила на баркентине порядок, при котором приказы судового врача, относящиеся к сфере его должностных обязанностей, не обсуждаются, а неукоснительно выполняются. Поэтому я вошла в процедурный кабинет, безропотно сняла куртку и легла на длинный жёсткий стол под объективами и датчиками медкибера.

Джулиан включил компьютер, и объективы закружились, внимательно осматривая меня со всех сторон. Между ними поблёскивали спицы датчиков, которые выдвигались ко мне, а потом уползали назад, неприятно напоминая лучи Чёрной звезды.

Когда мне надоело наблюдать за их движением, я посмотрела на Джулиана. Он стоял возле компьютера и смотрел на экран, что-то переключая на своём пульте.

— Жить буду? — поинтересовалась я.

— Да, если не будешь повторять подобные вылазки.

— Как ты меня вытащил?

Он недоумённо взглянул на меня.

— О чём ты?

Я вздохнула и снова вернулась к созерцанию движущихся спиц. И вдруг они замерли. Я посмотрела на Джулиана и увидела, что он неподвижно стоит, напряжённо глядя на экран.

— Что-то не так? — забеспокоилась я.

— Что? — он как-то неловко улыбнулся и провёл рукой по лбу. — Нет, всё нормально, просто…

— Что просто?

— Ты мне обещала рассказать, как умудрилась при такой работе завести двоих детей. Кажется, пришло время…

— Ты хочешь сказать?..

— Срок — две недели. Оставляем?

— Что? — опешила я.

— Если верить генно-биологическому прогнозу, это девочка. Совершенно здоровая. Судя по всему, у неё будут способности к гуманитарным наукам и боевым искусствам.

— Ты её видишь?

— С точностью около девяносто пяти процентов… — сообщил он, глядя на экран.

— Покажи!

— Нет, — он резко отвернул экран в сторону. — Сперва реши!

— Ты что, шутишь что ли? — возмутилась я и, соскользнув со стола, втиснулась между ним и пультом. Я смотрела на экран, спиной чувствуя, как он напрягся, а на моём лице помимо моей воли расплылась счастливая улыбка. — Попался!

С экрана на меня смотрело круглое личико трёхлетней малышки с прямыми светло-русыми волосами и кошачьими прозрачно-зелёными глазками, опушёнными густыми золотистыми ресницами.

— Её мордашку ты переделать не можешь…

— Не хочу, — прошептал он.

Я обернулась. Он измученно взглянул на меня и покачал головой.

— Прекрати, — проговорила я, обнимая его. — Это было глупо с самого начала, делать вид, что ты — другой. Даже дети заметили, что ты слишком похож на Сашу. Это бессмысленно. Мне нужен не двойник моего первого мужа. Мне нужен ты… Мой прекрасный зеленоглазый господин…

— Прости, — пробормотал он. — Я хотел, как лучше.

— Ты сам себя наказал. Теперь тебе придётся носить эту маску, потому что к ней уже привыкли все вокруг. Но для меня она не обязательна. Так что, когда устанешь, можешь стать собой.

Я как во сне увидела, как его глаза посветлели и заискрились, подобно прибрежной волне в солнечный день.

— Мы назовём её Джулианой, — шепнула я. — И не спорь. Тебе придётся взять заботу о ней на себя. Мои старшие дети выросли на «Эдельвейсе». Они летали со мной до трёх лет, пока не выросли настолько, что я смогла отдать их в детский сад. С ними нянчился весь экипаж. Не удивительно, что они вернулись туда командиром и старпомом. Джулиана тоже будет с нами. Надеюсь, она не будет летать по детской и поджигать взглядом занавески?

— Нет, не будет, — уверенно произнёс он. — Она моя дочь, а не демона. Может, у неё и будут какие-то способности, но проявятся они не сразу. И не факт, что это будет моё наследство. Тебе тоже есть, что ей передать.

— Не будем предвосхищать события, — улыбнулась я, вглядываясь в эти зелёные глаза, по которым так соскучилась. — Так как ты меня вытащил?

Глаза стали тревожными, и где-то в их глубине появилась боль.

— В последний момент, — ответил он тихо. — Никогда не делай так больше.

— Постараюсь, — кивнула я.

Его глаза стали слегка печальными, в них слишком явно читалось: «Клятва игрока…»

Пара дней полёта пролетели, и ощущение покоя полностью затопило баркентину. Уставшие члены экипажа потихоньку привыкли к неторопливому течению жизни, когда можно, особо не напрягаясь, отсиживать за пультами свои вахты, посвящая остальное время приятным занятиям и отдыху. Пассажиры тоже не упускали возможности воспользоваться высококлассным оборудованием звездолёта, что б восстановить расшатанные нервы и получить удовольствие.

На третий день Оршанин и Куренной добрались до камеры релаксации и устроились в мягких шезлонгах, созерцая горный ландшафт, где по склону гор к шумной реке спускался хвойный лес, а в прозрачно-голубом небе парила пара влюблённых орлов.

Воздух был прохладен и свеж, чуть разрежен, но щедро напоён запахом кедровой хвои с лёгкой примесью эвкалипта.

— Хорошо-то как… — пробормотал Кирилл, откинув голову на сведённые сзади руки и мечтательно глядя в небо. Этим утром доктор МакЛарен, проведя очередные тесты, сообщил, что состояние его крови, наконец, начало улучшаться. Это известие ещё более улучшило его и без того чудесное настроение.

— Неплохо, — прикрыв глаза, согласился Куренной. — Если не смотреть, а только дышать и слушать, кажется, что мы, действительно, дома.

— Скоро будем, а пока и так неплохо, — Кирилл покосился на друга и задал давно интересовавший его вопрос: — Как ты догадался про эти излучатели?

— Это же элементарно, Ватсон, — пробормотал инспектор, не открывая глаз.

— Ладно, насладись, — усмехнулся Оршанин. — Аудитория у твоих ног. Так как?

Игорь приоткрыл один глаз и с усмешкой глянул на него.

— Не сочти за нотацию, но разведчик должен интересоваться многими вещами и всё запоминать, потому что никогда не знаешь, какая информация окажется полезной. В данном случае, мне просто повезло. Я кое-что вспомнил, сопоставил факты… Это всё моё хобби. Если помнишь, моя извечная любознательность ещё в школе влекла меня к разгадыванию разных ребусов галактической истории. Я изучал историю разных планет. Так легче понять тех, кто их населяет и, при случае, поддержать разговор. Изучая историю Ригора, я узнал, что когда-то они воевали с рэтами Малота. Мерзкая, хотя и очень высокоразвитая цивилизация, объединяющая представителей расы, считавшей себя венцом творения. А остальных они просто уничтожали, как насекомых, чтоб освободить планеты для себя. Щитом встал не слишком развитый, но упорный в достижении целей и отстаивании своих идеалов Ригор. Рэты применяли против тяжёлых крейсеров ригорцев некое оружие, которое плавило бронированную обшивку кораблей, но не высокотемпературным способом, а разрушая кристаллическую решётку металла обшивки, делая его тягучим, нестабильным. После этого её можно было пробить без труда. Тогда ригорцы и придумали эти громоздкие излучатели, которые устанавливали на бортах крейсеров для взаимопомощи. Когда борт одного из ригорских звездолётов оказывался поражён, другой стремительно выдвигался вперёд, прикрывая собрата своим корпусом и огнём, тем временем облучая поражённое место обшивки стабилизирующим лучом, под которым материал снова кристаллизовался. Конечно, он был уже не так гладок и красив, но, по крайней мере, это был металл. Это несколько облегчило их борьбу, но выиграть войну они не могли. К счастью, вмешалось Великое кольцо. Я не знаю, что там у них произошло, и что их подвигло к такому решению. Может, они знали о рэтах что-то, чего не знаем теперь мы. Короче, Малот и все рэты были уничтожены. Необходимость применения стабилизирующих ремонтных излучателей отпала, и их перестали устанавливать на звездолёты. Но Барбада уже тысячи лет скитается по галактике. Я подумал, что, может быть, их крейсера ещё из тех, которые встали на пути рэтов. Современный Ригор уже не так склонен к борьбе с вселенским злом, как эти скитальцы. И я не ошибся. Ригор строит надёжно. Ригорцы бережно хранят боевые традиции, боевые корабли и боевое оружие.

— Значит, на «Железнопёре» установлен излучатель с частицами того минерала, который мы нашли на «Сангриле»?

— Нет. Я говорил с капитаном Бронтом. Их ремонтные излучатели созданы по другому принципу. Но для нас был важен не принцип, а результат. Их излучатель так же воздействовал на нестабильную материю, как и минерал. Чёрная звезда замёрзла. Это то, что было нам нужно.

— А я б не сообразил, — вздохнул Кирилл, снова откинувшись на спинку шезлонга.

Куренной с улыбкой взглянул на него.

— Может быть, ты придумал бы что-нибудь получше. На тот случай, если б на крейсере не оказалось ремонтного излучателя.

Оршанин усмехнулся:

— Что, Акела, как говорили у нас в школе, глупцам и хитрецам всегда везёт?

— Не всегда… — возразил Куренной. — Но мой опыт подсказывает мне, что очень часто.

Какое-то время они лежали молча, слушая плеск воды по камням, шум крон под ветром и гомон птиц. Оршанин снова посмотрел на Куренного:

— Слушай, Игорь, я вот думаю, насколько это справедливо, что Карнач со своей компанией шастает по звездолёту, развлекается на всю катушку, а Бризар сидит в четырёх стенах…

— Я думаю, что это справедливо, — отозвался инспектор. — Поскольку мне совершенно точно известно, что ни Карнач, ни Валуев, ни Москаленко не принимали участия в пиратских акциях раймонитов, не являлись соучастниками преступлений вроде захвата звездолётов, похищения людей, работорговли, грабежа и убийств. А Бризар был непосредственным участником всей этой деятельности, поскольку, по сути, являлся правой рукой графа Клермона.

— А у него был выбор?

— Выбор есть всегда, но не всегда хватает смелости его сделать.

— Мне тоже не хватило, — заметил Оршанин.

Куренной приподнялся и взглянул на него.

— Это разные вещи, Кирилл.

— Конечно, потому что я был без пяти минут Звёздным инспектором, получил соответствующее воспитание и подготовку, а он не имел ничего, кроме собственных представлений о чести и достоинстве, да образования инженера. Игорь, если б меня не схватили за руку, я бы убил старпома де Мариньи. Я хотел это сделать и сделал бы, если б мне не помешали. Тогда б мы сидели с тобой здесь? А Бризар вполне сознательно, рискуя своей жизнью, вытащил меня из застенков, дал полный объём информации об Ордене и выпустил за стены, объяснив, как дойти до баркентины. Он и тебе, как я понял, помог. И Карнача прикрыл, когда тот упёрся рогом, не желая отдавать своих парней на бойню под Камень-городом. Ну, неужели ты думаешь, что он что-то плохое сделает, если мы выпустим его из камеры? Ему же некуда бежать. И он нам не враг.

— А тебе известны мотивы его действий? — поинтересовался Куренной.

— Нет. Но, может, пришло время их выяснить?

Инспектор вздохнул и посмотрел в небо, где кружила, соединив крылья, пара орлов.

— Ладно, пошли, поговорим с ним…

Он поднялся с шезлонга и шагнул к красноватому стволу сосны, раскинувшей над ними шатёр пахучих ветвей. Ствола не оказалось. Он был лишь трёхмерным изображением на гладкой стене, в которой была почти незаметна створка двери. Отодвинув её, Куренной вышел из камеры. Кирилл поспешил за ним.

Они спустились в трюм, где располагались несколько камер. Открыв дверь одной из них, Куренной вошёл, за ним проскользнул Кирилл и остановился у двери. Бризар лежал на койке, глядя в потолок, но, увидев посетителей, приподнялся и сел.

— Добрый день, монсеньор, — кивнул Оршанин.

— Я рад, что для вас он добрый, — произнёс Бризар. — Только не называйте меня больше монсеньором.

— Господин Бризар? — уточнил инспектор.

— Так лучше, — кивнул Даниель. — А вы, я вижу, снова вместе. Такое чувство, что вы давно знакомы.

— Мы учились в одном учебном заведении, — пояснил Куренной.

— В пажеском корпусе? — спросил Даниель и перевёл взгляд на Оршанина. — Или в лагере для подготовки наёмников?

— Что-то среднее, — усмехнулся тот. — Нас там учили устраивать диверсии и танцевать мазурку.

Бризар задумчиво смотрел на него, пытаясь понять, был ли этот ответ шуткой, а потом обратился к инспектору:

— Пан Адамович, вы уже решили, что собираетесь делать со мной?

— Я передам вас в руки правосудия, — ответил тот и, подойдя ближе, присел на койку. — Вы же понимаете, что ваши руки в крови, и вам придётся за это ответить.

— Конечно, — губы Даниеля тронула едва заметная улыбка. — Я не ошибся в вас. Это будет мне последним утешением. Я готов ответить за всё. В конце концов, только моё малодушие мешало мне выйти из игры или начать противодействие…

— Вы начали, — перебил его Оршанин. — Вы же знали, что я не так просто попал на «Сангрил», но подарили мне жизнь.

— Я подарил вам жизнь только потому, что понял, что вы пришли на «Сангрил» в составе диверсионной группы землян и попали в плен из-за того, что вручную открыли люк ангара, выпустив своих товарищей на лайнере. Я проанализировал все записи с видеокамер, все команды, принятые автоматикой и понял, что только так им удалось вырваться. Ваша жертва спасла жизнь многим.

— Вы так восхитились его подвигом, что решили спасти ему жизнь? — уточнил Куренной.

— Я не столь впечатлителен, пан Анджей, — покачал головой Бризар. — Я действовал в своих интересах. Я намеренно начал содействовать агенту землян, чтоб заслужить их расположение.

— Вы хотели заслужить расположение землян? — изумился Кирилл. — Я не понимаю…

— И не поймёте, — перебил его Бризар. — Потому что у вас есть родина. У вас есть дом, наверно, есть семья, друзья. Вам есть куда стремиться, куда вернутся. А у меня нет ничего. И никогда не было. Мой отец… По-своему он любил меня. Он вырастил меня в особых условиях. Нам пришлось скитаться по разным планетам, но он всюду таскал за собой родовую рухлядь, вбивая мне в голову, что я — потомок славного рода, аристократ с голубой кровью, голубой, как планета, которую он когда-то покинул, как небо над этой планетой, как море на её поверхности, как глаза прекрасных женщин, живущих там… С детства я жил среди этих сказок, читал рыцарские романы, смотрел фильмы про королей и героев, влюблялся в красавиц с картин и гравюр. Я был высокомерен и романтичен. Я возомнил себя прямым наследником своих славных предков и мечтал однажды вернуться в их мир, чтоб продолжить этот бесконечный и красивый роман.

Он усмехнулся, но в глазах его блеснули слёзы.

— Я никогда и никому не говорил об этом, но теперь это уже неважно. Мне было пятнадцать лет, когда я решил, что пора осуществить мою мечту. Я сказал отцу, что шестнадцатилетие хочу отпраздновать на своей исторической родине. Его ответ был для меня даже не холодным душем, это был удар в сердце. Он сказал, что меня туда не пустят. Оказалось, что в молодости отец провернул одну сделку. На некой планете, где произошёл переворот, и присутствие консульства Земли было не угодно пришедшей к власти клике, он принял заказ на физическое уничтожение находившихся там землян. Он был довольно неплохим инженером и сумел устроить какую-то техногенную катастрофу. Я не знаю подробностей, а он тогда уже стыдился этого и не стал посвещать меня в детали. Короче, в результате этого, прорвало какую-то плотину, и консульский городок смыло в океан. Погибли все. Потом к власти вернулось законное правительство, заговорщиков казнили, а отца передали Звёздной инспекции. Но всё было сделано так ловко, что инспекторам не удалось доказать его виновность в совершении этого преступления. Его оправдали и отпустили. У них не было доказательств, но они знали, что это сделал он. И его объявили персоной нон-грата на Земле. И всех его родных тоже. Впрочем, из родных был только я. Вот и всё… Моя мечта оказалась неосуществима.

Оршанин посмотрел на Куренного, но лицо того оставалось непроницаемым.

— Очень трогательная история, господин Бризар, — произнёс инспектор. — Впрочем, вы, я вижу, пошли по стопам своего отца…

— Нет, — покачал головой Даниель. — Вы не поняли, пан Анджей. Эта безумная мечта… Я окончил университет на Пелларе. Отца уже не было в живых. Я остался совсем один. У меня не было цели в жизни. Вернее, не было иной цели, кроме осуществления той самой, единственной мечты. Это меня и погубило. Я встретил Клермона. Я понравился ему, и он пригласил меня вступить в Орден. Поймите, они никогда не говорили своим неофитам о том, чем действительно занимается Орден. Мне он рассказал только то, что было на виду. И я увидел то, что показалось мне существенным шагом к осуществлению моей мечты. Это были земляне, они были рыцарями. Это был настоящий рыцарский Орден, совсем как в романах, которые я читал в детстве. Мне казалось, что я стану ближе к Земле, если приму это предложение, и я его принял. Когда я понял, во что позволил себя втянуть, было уже поздно. В первом же полёте я оказался соучастником преступлений, которые сделали меня кандидатом на отправку в Пиркфордскую мясорубку, а не на Землю. Поверьте мне, я понял это совершенно ясно. Но я не знал, что делать. Я растерялся, испугался за свою жизнь и, в конце концов, смирился. Меня несколько утешало, что Орден действовал вдали от Земли и Объединения Галактики и не посягал на землян и их звездолёты. Это создавало какую-то иллюзию того, что ещё не всё потеряно. Но когда на горизонте всплыл де Мариньи…

— Что значит, всплыл? — спросил Куренной.

— Клермон искал его, — ответил Даниель. — Де Мариньи был частью мифа, предначертания, предвестником достижения великой цели, которую я не понимал. Он был последним препятствием, и магистр стремился устранить его, чтоб достичь своей цели. Вот тогда мы впервые захватили лайнер землян. Остальное вам известно. Когда баркентина появилась на Свезере, я понял, что если оставлю всё, как есть, я уже никогда не смогу осуществить свою мечту. Мне нужно было принять решение, я должен был сжечь мосты, либо ведущие на Землю, либо связывающие меня с Орденом. Я сделал выбор и не жалею о нём. Я убил Клермона, я приложил руку к тому, что Орден уничтожен. Земляне, корсы, сварожичи, степняки, все живы. В конечном итоге, моя жизнь уже не имеет особого значения. Жаль только что…

Он опустил голову и посмотрел на напряженно стиснутые пальцы.

— Значит, единственной вашей целью было попасть на Землю? — спросил Кирилл.

— Да, — кивнул Бризар. — Просто попасть. Увидеть её хоть на мгновение, очутиться под её небом, вдохнуть её воздух. А там… Не важно. Даже если меня просто выведут из звездолёта и расстреляют на краю взлётно-посадочной площадки. Это будет логичный финал.

Оршанин посмотрел на Куренного.

— Ты слишком сентиментален, Черкес, — заметил тот.

— Я могу себе позволить эту маленькую слабость после восьми лет полной бесчувственности, Акела, — неожиданно разозлился Кирилл. — Наверно, будь я на твоём месте, я мог бы так же равнодушно относиться к подобным вещам. У тебя достаточно иных поводов для проявления нормальных человеческих чувств.

Куренной усмехнулся.

— Злобный щенок. Ладно, будь по-твоему. Я думаю, господин Бризар, мы можем оказать вам содействие в осуществлении вашей мечты, — произнёс он.

Бризар поднял на него взгляд, полный смятения.

— Это правда?

— Да, пожалуй. Но вам придётся пойти на сделку с правосудием. Вы должны будете передать Звёздной инспекции Земли весь имеющийся у вас объём информации об Ордене и его связях в различных мирах. Если необходимость предательства товарищей не смутит вас…

— Они мне не товарищи! — воскликнул Бризар с яростью. — Это шайка бандитов! Я ненавижу себя за то, что участвовал во всём этом и готов ответить за всё. Но я хочу, чтоб и они ответили. Я расскажу всё, что мне известно, и без каких-либо условий!

— Хорошо, — Куренной поднялся. — Значит, проблем нет. Никаких условий. Информацию можете начать выдавать прямо сейчас. А ты, Черкес, попрактикуйся в ведении допросов, в работе пригодится.

— Акела, — прорычал Кирилл.

Тот рассмеялся.

— Ладно, забирай своего генерала и веди его в свою каюту. Я — к командиру, объясню, что он не представляет опасности, и можно не ограничивать его свободу. Но на Земле я его заберу. Думаю, если он сдаст своих подельников, а ты составишь подробный и грамотный рапорт о том, какое содействие он оказал тебе при проведении этой операции, Мясорубка ему не грозит. Мы по-прежнему живём в очень гуманном обществе.

— Мы летим на Землю? — недоверчиво спросил Даниель, приподнимаясь с койки.

— На Землю, Даниель, — кивнул Куренной. — Кстати, вы ведь хороший инженер, не так ли? Если вас простят, я мог бы посодействовать вам в поисках работы. Какой-нибудь старый ракетостроительный комплекс в России вас устроит? Например, тот, где построен мой катер. Подумайте.

И он вышел из камеры, оставив дверь открытой.

— Ненавижу, когда он так делает, — проворчал Кирилл. — Идёмте, Даниель. Нам снова придётся жить в одной каюте. Может, это и к лучшему. Я расскажу вам о Земле, и сам лучше вспомню, что это такое.

Полёт пролетел незаметно. Стажёры блестяще сдали свой экзамен по безопасности полётов блестяще принявшему его старпому и с полным правом присоединились к постепенно расслабившимся членам экипажа.

Наши пассажиры, за исключением мрачного усача, сидевшего в своей камере в трюме, сдружились с экипажем. Я уже начала присматриваться к Карначу и его друзьям, прикидывая, не пригласить ли их в экипаж, тем более что, как выяснилось, Валуев и Москаленко по окончании космошколы получили ориентировки на замещение должностей инженера связи и астронавигатора.

Саша Карнач пришёл ко мне в отсек почти через неделю полёта. Мы просидели с ним до полуночи. Он, наконец, признался, что, поскольку привёл своего непутёвого приятеля Сергея Пегова на звездолёт, счёл себя обязанным взять вину за его выходку на себя. А когда его отчислили из космофлота, посчитал себя обиженным, поскольку надеялся, что хорошая характеристика и исключительные способности дают ему право на снисхождение.

— Глупо, конечно, — вздохнул он. — Сам себе всю жизнь поломал, но что теперь делать…

— Попытаться её наладить, — проговорила я. — Если хочешь вернуться во флот, я тебе помогу. Но ты же понимаешь, что начинать придётся с нуля. Твои сверстники уже капитаны и командоры, а ты будешь лейтенантом.

— Ну, это может пару-тройку лет, — пробормотал он задумчиво. — Потом всё равно очередное звание дадут. К тому же, сами знаете, работать я умею…

— Есть и другие варианты, — заметила я.

— На Земле — нет, — покачал головой он. — Только космофлот, причём не частный, а Объединённый. И не думайте, Дарья Ивановна, что я по прежним вашим ориентировкам на должность старпома или старшего стрелка претендую. Я ж понимаю, что теперь нужно всё по-новой доказывать. В поисково-спасательный я бы простым стрелком пошёл, механиком, техником, и за счастье бы это посчитал, потому что, все эти годы жалел, что ушёл. Да и снова по галактике мотаться… Я эти шестнадцать лет так бездарно потерял! Я хочу служить, и знаю, что могу.

— Ладно, — кивнула я. — Тогда по возвращении домой разбирайся с Инспекцией, улаживай семейные дела и — в кадровую службу. Вакансий и у нас, и у Громова достаточно. Без работы не останешься.

На этом наш разговор закончился, но, наблюдая за этой троицей, я с удовольствием заметила, что они уже стали своими в экипаже, и вместе с Оршаниным и Куренным, принимали весьма активное участие в нашей жизни. А перспектива заполнить пустующие вакансии приятно грела мне душу.

Сразу по возвращении на Землю я окунулась в семейные дела. Первым делом мы с Джулианом отправились навестить старших детей и, забрав с собой Алика, полетели в Конго. Две недели мы провели во влажных джунглях, издалека наблюдая за семейством горилл. Огромный самец, которого звали Папаша Джо, едва заметив проявляемый к нему интерес, неизменно разворачивался к нам широкой серебристой спиной и часами сидел так, демонстрируя полное презрение к чужакам, а его многочисленные отпрыски, носились вокруг, устраивая показательные выступления в классе драк и потасовок.

Чтоб не докучать слишком сильно семейству Папаши Джо, мы много гуляли по туристским тропам, купались в озёрах, сидели на их каменистых берегах, любуясь низвергающимися с гор водопадами. А вечера проводили на террасе уютной хижины, где на столе стоял начищенный до блеска самовар, а из кухни пахло кексами и печеньем с корицей.

Эта идиллия приобретала особое очарование из-за того, что все мы знали, что скоро нас ждёт прибавление семейства. Алик был в восторге от мысли, что у него появится сестрёнка, которую он сможет нянчить, а потом научит ухаживать за животными.

По окончании отпуска Джулиан и Алик отправились в наш дом во Франции, а я решила побывать на баркентине и узнать, как там дела, тем более что Алик просил привезти ему прибор, который назывался систематизатор животных видов. Летом он всучил его мне, провожая в первый полёт на «Пилигриме», и с тех пор эта штуковина валялась у меня в каюте, совершенно невостребованная. Теперь она понадобилась ему для работы в парке палеолита под Магаданом, куда он собирался ехать в составе экспедиции колледжа, чтоб понаблюдать за шерстистыми носорогами и мамонтами.

В России уже стояла снежная зима, в Конго начинался сезон дождей, а на нашем космодроме стояла удушающая жара. По словам биологов, приглядывавших за пасущимися неподалёку табунами диких лошадок, такой жаркой зимы здесь не бывало давно.

На звездолёт начали подтягиваться члены экипажа, отдохнувшие, набравшиеся свежих впечатлений и готовые к новым подвигам. Но в то утро, всё пошло как-то не так.

Для начала я почти час искала в своей каюте аликов систематизатор, а когда, наконец, нашла его в самом нижнем ящике стола, оказалось, что он не работает. Это привело меня в уныние, и я решила попросить кого-нибудь из механиков посмотреть, нельзя ли его починить. Лин Эрлинг, долго изучавший схему, сказал, что в приборе использованы какие-то редкие кристаллы, реагирующие на биоволны. Поскольку у нас таких кристаллов нет, исправить прибор не представляется возможным.

Потом на мостике появился мрачный Хок и поинтересовался, что мы собираемся предпринять для того, чтоб заполнить вакансии в экипаже.

— Мы уже упустили трёх кандидатов, — сообщил он. — Между прочим, вариант был неплохой…

— О чём ты? — поинтересовалась я, нажимая все кнопки на панели систематизатора в тщетной надежде оживить прибор.

— Азаров увёл у нас из-под носа Карнача, Валуева и Москаленко.

Я изумлённо взглянула на него.

— Уже?

— Да, — кивнул Хок. — Он берёт под своё командование второй «Сенбернар», который спускают со стапелей через месяц. Говорят, что он внимательно изучил рапорт Дакосты, раздобыл у инспекторов донесения Куренного и Оршанина, поднял из архивов характеристики и ориентировки, которые ты когда-то давала Карначу, а потом вызвал к себе эту троицу, несколько часов беседовал с ними и, в конце концов, предложил Карначу место старшего стрелка, а остальных взял стрелками.

— Но Карнач только лейтенант!

— А Азаров — командир подразделения. Он наберёт в стрелковую команду лейтенантов и сержантов, после первого полёта досрочно продвинет Карнача на повышение звания, и всё пойдёт, как надо.

— Мне нужно было поговорить с ними во время полёта… — пробормотала я. — Впрочем, должность старшего стрелка у нас всё равно занята, и ниже лейтенанта званий в команде нет… За Карнача можно только порадоваться.

— И за Азарова тоже, — мрачно кивнул он.

— К нам гости, — сообщил стоявший у дублирующих пультов Белый Волк.

Он не принимал участие в разговоре, но я чувствовала, что он сильно сожалеет о том, что не уговорил этих ребят остаться на баркентине.

Я посмотрела на экран и убедилась, что из недр планеты на борт баркентины поднялся лифт. Подключив камеры наблюдения, я увидела, как из кабины вышел Кирилл Оршанин с небольшим чемоданчиком. Через несколько минут он появился на мостике и бодро произнёс:

— Салют, командоры!

— Салют, — кивнула я, рассматривая его форму Объединённого космофлота с лейтенантскими нашивками.

— Я подал рапорт с просьбой принять меня на службу в космофлот, — жизнерадостно сообщил он. — Её удовлетворили. Мне предложили несколько мест, но я хотел бы служить на «Пилигриме» стрелком.

— Берём, — тоном, не терпящим возражений, заявил Белый Волк, заметно повеселев.

— Спасибо, командор, — улыбнулся Кирилл и перевёл взгляд на меня. — Вы не против, Дарья Ивановна?

— Я — за, — кивнула я.

— Тогда свяжитесь с кадровой службой, чтоб они передали вам приказ на подпись.

— Ну, хоть что-то, — пробормотал Хок, когда Кирилл отправился в свою каюту разбирать вещи.

Не желая упускать такого стрелка, я сама спустилась в административные дебри под космодромом, проследила, чтоб приказ о зачислении Оршанина в экипаж баркентины был подготовлен незамедлительно, и подписала его.

Вернувшись в командный отсек, я увидела Белого Волка и Хока, стоявших возле лобового окна. Их явно заинтересовало что-то снаружи. Подойдя к ним, я увидела Оршанина. Он, голый по пояс, в светлых холщовых брюках бродил по степи, выискивая белые камни, а потом относил их на идеально ровную площадку и выкладывал широкий круг.

— Что он делает? — поинтересовалась я.

— Чем бы дитя не тешилось… — усмехнулся Белый Волк.

Наконец, круг замкнулся. Осмотрев творение своих рук, Оршанин вышел на середину образовавшейся ровной площадки, приподнял левую ногу и замер в классической стойке, после чего медленно и плавно двинулся, вычерчивая телом загадочные иероглифы древней восточной гимнастики. Какое-то время мы втроём, не отрываясь, следили за этим красивым и загадочным танцем.

Наконец, Белый Волк вздохнул и негромко констатировал:

— Хороший мальчик. Талантливый.

А к полудню к баркентине подлетел изящный серебристый флаер с мощным движком и бирюзовым грифоном на фюзеляже. Из салона появился высокий, широкоплечий человек в форме Звёздной инспекции. На несколько минут он задержался, наблюдая за Кириллом, а потом решительно двинулся к лифту, чтоб подняться на звездолёт.

Увидев его, Хок сразу же помрачнел и, безнадёжно махнув рукой, ушёл из отсека. Белый Волк задумчиво посмотрел на меня и отправился в свои владения, явно не собираясь участвовать в предстоящем разговоре.

Комиссар Рэм Дайк уверенно вошёл на мостик и, подойдя ко мне, остановился рядом.

— Я узнал, что он подал рапорт в космофлот, — вроде как издалека начал Рэм.

— Он хочет служить на баркентине, — сообщила я, уже поняв, о чём пойдёт речь. — Я взяла его в экипаж. А ты против?

— Послушай, у парня талант агентурного разведчика, блестящая подготовка, — проговорил Рэм, в упор взглянув на меня. — У нас такие на вес золота. У него готовая легенда, ничего выдумывать не надо. Отдай его нам.

— Нет, не отдам, — ответила я. — Он мне самой нужен.

— Микроскопом гвозди заколачивать?

— Много ты понимаешь в нашей работе!

Рэм обернулся и посмотрел туда, где Кирилл Оршанин продолжал на жёлтой песчаной площадке свой странный завораживающий танец.

— А если он сам захочет уйти? — спросил Рэм, взглянув на меня.

— Видишь, он же не привязанный. Скажет: «ухожу», держать не буду.

— Тогда дадим ему право выбора. Так будет честнее.

И Рэм, развернувшись, вышел из отсека. Настроение моё, чуть было улучшившееся, снова упало ниже плинтуса. А тут ещё на глаза попался этот несчастный систематизатор животных видов, который сиротливо лежал на пульте. Забрав его, я отправилась на улицу, чтоб подышать свежим воздухом, совершенно забыв о сорокаградусной жаре за бортом.

Тем не менее, я спустилась вниз и остановилась в тени баркентины. Ко мне подошёл Хок и, вздохнул.

— Опять облом? Не расстраивайся. Найдём стрелков.

— Может, это и к лучшему, — пожала плечами я. — Наверно, так честнее. Они его для себя готовили. У парня не просто способности, а талант. Там он больше пользы принесёт.

— Честнее, — проворчал Хок. — Мы парня нашли, из пекла вытащили, в чувство привели, а они — на готовенькое…

— А тебе что, жалко для родной Звёздной инспекции? — усмехнулась я, глядя на площадку.

Оршанин и Рэм стояли рядом, Рэм что-то говорил, а Кирилл слушал, поглядывая в нашу сторону.

— Такого жалко, — признался Хок. — Но, скорее всего, уйдёт. Уж больно лихой, любит риск, жаждет подвигов. А здесь, как у Бога за пазухой.

— У нас с тобой, а не у Бога, — поправила я, заметив, что теперь говорит Оршанин. И говорит, кивая, видно, соглашаясь.

Я поглядела на бесполезный теперь прибор, который до сих пор вертела в руках. Мне почему-то было обидно, что сперва Азаров увёл у меня Сашу Карнача, а теперь Рэм перехватил такого разведчика. К тому же у меня было чувство, что я в этого парня вложила часть своей души. Ведь приняла, как родного. А теперь он уйдёт, и, может быть, я никогда его больше не увижу. Хотя, Рэм прав. С таким потенциалом Кириллу в поисково-спасательном флоте делать нечего.

Разговор на площадке тем временем закончился. Оршанин кивнул комиссару и направился в нашу сторону, щурясь на раскаленное зноем небо. И совсем он был не похож на героя-разведчика, нового Шелла Холлиса. Маленький, щуплый, смуглый от загара, с прозрачным ежиком едва начавших отрастать тёмных волос.

— Салют, командоры, — произнёс он, останавливаясь рядом с нами.

— Уже здоровались, — напомнил Хок. — О чём говорили с комиссаром?

— Вы же знаете, — улыбнулся Оршанин. — В дальнюю разведку зовёт.

— И что ты ответил?

Оршанин посмотрел туда, где до сих пор посреди жёлтой площадки стоял комиссар.

— Что мне и дома хорошо, — Кирилл взглянул на меня. — Нагулялся. Я хочу остаться на баркентине. Мне нравится корабль. Шикарный. Ребята надёжные, командиры заботливые, дело нужное. Служба такая, что и здесь скучать не придётся. Если не прогоните, конечно.

— Не дождёшься, — усмехнулся Хок.

— Вот и ладушки, — Оршанин заметил у меня в руках систематизатор и протянул руку: — Разрешите, командор?

Я подала ему прибор. Он откинул крышку и быстро осмотрел схему.

— К вечеру верну. Как новый будет. Разрешите идти? — он вытянулся в струнку.

— Иди, — кивнула я.

Он какое-то время смотрел на меня ласковыми карими глазами, а потом произнёс:

— У вас чудесная улыбка, Дарья Ивановна. Улыбайтесь чаще.

И развернувшись, вразвалочку пошёл к лифту.

Конец