Крестоносец

Константинополь, 18 августа 1147 года от Рождества Христова

Северный ветер лениво шевелил волны Золотого Рога и навевал приятную прохладу на разогретые за день камни Влахернского дворца. Солнце уже начало клониться к закату, но до наступления сумерек оставалось ещё немало времени и ничто не мешало разглядывать город, залив со снующими по нему кораблями и лодками, древнюю Стену Феодосия, насчитывающую уже 700 лет, и 400 лет назад укреплённую после землетрясения. Впрочем, люди, находившиеся на балконе личных покоев Василевса[1], не обращали внимания на давно привычные виды, может быть лишь немного радуясь, что ветер уносит в сторону от дворца городские запахи, весьма далёкие от благоухания. Сейчас их волновали совсем другие вещи.

Людей этих было двое. Один, сидевший в кресле из палисандра и эбена, привезённых из глубин Африки, и облачённый в пурпурные одежды, был высоким, худощавым мужчиной лет под тридцать, со смугловатой кожей, тонкими чертами лица, большими серыми глазами, русоволосым, как весь его род, с такого же цвета усами и коротко стриженой бородой. Любой обитатель дворца, да, пожалуй, и всей столицы, сразу узнал бы в нём императора Мануила Комнина, первого этого имени, уже четыре года занимающего престол Империи Ромеев.

Другой, примерно одного возраста с императором, стоявший перед ним, был здоровяком со светлыми глазами и золотисто-рыжеватыми волосами, свидетельствовавшими о том что в нём течёт кровь жителей Готских Климатов[2]. Одет он был в шёлковую придворную одежду с богатой золотой вышивкой, и производил впечатление рубаки и жизнелюба. Глядя на него, далеко не сразу можно было разглядеть в этом любителе охоты и тонкой кухни одного из влиятельнейших государственных мужей Империи.

Это был севаст[3] Иоанн Каматир. Род Каматиров не принадлежал к самым древним в Империи, он был довольно молодым, насчитывая немногим более трёх веков, впрочем, как и вся высшая знать при нынешней династии. Каматиры поднялись вместе с династией Комнинов, оттеснив прежних вельмож, растерявших богатство и влияние в смутные времена предыдущего столетия, что наступили после императора Василия II Болгаробойцы, прозванного так за свирепость в войнах с Болгарией.

Конечно, возвышению семьи Иоанна сильно способствовало родство с императорской семьёй, с которой Каматиры связались выгодными браками. Но Иоанн занял должность логофета дрома[4] отнюдь не только за родство с Василевсом. Ведая внешними делами Империи, он оказался на своём месте, проявив немалую энергию и старание. Во всяком случае, сеть шпионов, раскинутая им в странах Европы, Азии и Африки, а также послы, регулярно отправляемые к христианским, мусульманским и языческим властителям, исправно поставляли разнообразные сведения в Константинополь.

Между ними стоял прямоугольный столик на низких изогнутых ножках. На большом серебряном блюде горкой возвышались фрукты: гроздья винограда, инжир, гранаты… Рядом в небольшой и глубокой чаше, наполненной мёдом, покоились кусочки дыни, которые следовало подцеплять специальной двурогой вилкой из серебра. Кувшин был полон вина, здесь же стояли два кубка, выполненных из стекла, оправленного в золото с самоцветами. Один из них был наполовину полон.

— Ну, выкладывай! — обратился к Иоанну император, протягивая руку к кубку. — Я же вижу, что у тебя припасено для меня что-то интересное.

— Божественный Василевс как всегда проницателен, — учтиво поклонился Каматир.

— Иоанн, хоть здесь обойдись без лести и церемоний, — поморщился Мануил, возвращая кубок, в котором вина стало на пару глотков меньше, на прежнее место. — Мне их и без того хватает во дворце и в городе, но у себя, наедине, не хочу терять на них время. Император, конечно, раб церемониала, но и рабам надо давать отдых.

— Например, на войне, — улыбнулся Каматир.

— Да, на войне, — мечтательно протянул император. — Там всё куда проще и свободнее…

— Да и безопаснее, — снова улыбнулся логофет дрома.

— За что я тебя ценю, Иоанн, — вернул улыбку император, — так это за умение сочетать образ почтительного слуги с откровенностью. Редкое искусство… Ладно, к делу. Что там за новости?

— Довольно любопытные, — сразу посерьёзнел Каматир. — И неожиданные. Они касаются крестового похода латинян.

При этих словах Мануил помрачнел. Латиняне… Та ещё заноза в заднице Византии, если честно. Нет, нельзя сказать, что император ненавидел латинян, да и довольно странно было бы ждать таких чувств от сына венгерской принцессы и мужа свояченицы германского кайзера, дочери графа фон Зульцбах, приходящейся родной сестрой жене того самого Конрада Третьего, который сейчас собрался в этот крестовый поход. Опять же, на службу к императору ромеев поступило много западных рыцарей, это началось ещё при его отце, и доверия к ним, откровенно говоря, у него было куда больше, чем к собственной знати, погрязшей в интригах и заговорах.

Латинские купцы не жалеют денег на щедрые подношения и выгодные займы под символический процент, в обмен на льготы от императора, ограниченные сроком его царствования. У его наследников их придётся выпрашивать по новой. Это не местные скопидомы, из которых добровольно и обол[5] не выдавить. Да и вообще, императору импонировали рыцарские обычаи Запада, как воин он чувствовал с ними некое духовное родство.

Всё это было. Но было и другое. Императора частенько выводило из себя отношение свысока у этих немытых невежественных варваров, к подданным Империи — цивилизованным людям, унаследовавшим культуру Эллады и Рима. И не только у пропахших конюшней и псарней безграмотных графов и баронов, но и у низкорождённых торгашей из западных городов, которым такое уж совсем не по чину! Да и их духовенство, упёршееся в вульгарную латынь и редко знающее греческий, ненамного лучше. И это даже не касаясь нежелания латинян последние два с половиной века признавать ромейских Василевсов законными наследниками императоров Рима! Таковыми они объявили германских королей — варваров и узурпаторов. Наглость какая! А ведь пришлось смириться и признать, чтобы не увеличивать и без того многочисленные внешние проблемы Империи!

Ещё и свои подданные недовольны. Торговцы и ремесленники жалуются, что де латинские купцы их разоряют. Ромеи разучились торговать! Рассказать кому лет сто назад — сочли бы за глупую шутку. Да и литераторы с учёными сравнивают сытую жизнь ремесленников со своей, и сравнение это не в пользу служителей Муз. Аристократия недовольна «засильем» латинян на императорской службе. Оттирают их, видите ли! Мало дед, отец, да и сам Мануил роздали проний[6] этим бездельникам! Теперь они фактически превращают пожалованные за службу земли в наследные владения, и требуют таких же прав, как у италийских и венгерских баронов. Ещё бы воевали так же хорошо… И не отмахнёшься от этих недовольных. Если не обращать внимания на их скулёж, живо устроят восстание и подсадят на трон очередного претендента, как было при Дуках[7].

— И что же нового с этим походом? — отвлёкшись от этих грустных мыслей, поинтересовался император. — О нём говорят уже не первый год, со времён падения Эдессы, так что это не новость. И откровенно говоря, меня это не радует. Нет, ослабить мусульман было бы неплохо, случившийся полвека назад крестовый поход позволил нам отбить у сельджуков половину Малой Азии. Но как подумаю, что эти варвары пойдут с грабежами по моим владениям, я готов объединиться против них хоть с турками! Я родился через два десятка лет после того похода, но достаточно почитал о поведении этих «воинов Христа» в книгах тётки Анны[8]. Не думаю, что за полвека они стали цивилизованнее и законопослушнее.

— Чего нет — того нет, — усмехнувшись, кивнул Каматир. — Но всё же новость весьма интересна, и заслуживает царственного внимания. Папа Евгений прислал письмо, в котором от имени Римского Престола предлагает некую сделку.

— Что за сделка? — насторожился император.

— Она касается маршрута крестового похода, — сообщил логофет дрома. — Как я уже докладывал, советники короля франков вначале предлагали ему идти через Италию и, соединившись с Рожером Сицилийским, переправиться морем в Сирию.

— Помню, — кивнул Мануил. — Разумное предложение, и король Сицилии его поддерживал. Но ты докладывал, что Людовик выбрал иной путь.

Каматир со вздохом развёл руками:

— Увы! Король франков изменил решение, дав себя уговорить кайзеру Конраду.

При слове «кайзер» император и логофет дрома обменялись ироническими улыбками. Это в землях латинян и славян цезарь-кайзер-кесарь, независимо от произношения, был полным аналогом императора, а в империи ромеев кесарь всего лишь третий по значению титул родичей Василевса, ниже деспота и севастократора. Это была тонкость, малоизвестная в варварских латинских и славянских землях, но понятная любому в Константинополе, не говоря уж об императорском дворе. Так утончённые культурные ромеи квитались с заносчивыми невежественными варварами, принижая незаметно для них их скороспелые титулы.

— А кайзер Конрад, — при этих словах Мануил снова невольно улыбнулся, — судя по известиям твоих людей, хочет идти через Балканы и главным образом через Империю. Видимо, в надежде пограбить мои земли не хуже, чем его предшественники полвека назад. А то мало ли как там сложится с неверными… И нас же при этом обвинить, что мы не захотели снабжать армию, идущую воевать за Христа.

При этих словах улыбка с лица императора исчезла, и он резко помрачнел.

— Да, именно так, — подтвердил Каматир. — Но теперь, похоже, всё изменилось. Во всяком случае, Папа сообщает, что ему и его учителю, а также главному вдохновителю похода, аббату Бернарду из монастыря Клерво, удалось уговорить Людовика и Конрада на несколько иной путь.

— Благословенные Небеса! — воскликнул император. — Неужто этих болванов всё же убедили плыть из Италии морем?

— Нет, в Италию они не пойдут, — покачал головой Иоанн, — но плыть всё же будут. Папа пишет, что Римская Церковь зафрахтовала множество речных судов на Дунае, собрав их в Ульме, Регенсбурге, Линце и Вене, городах в германских землях, где на суда будут погружены войска крестоносцев и припасы для них. А затем они спустятся вниз по Дунаю через Венгрию и далее мимо берегов Империи до устья реки.

— Мимо наших берегов, — задумчиво произнёс Мануил. — Что ж, мне это нравится больше, чем переход по нашим землям. Наши города на берегах Дуная укреплены, латинян туда не пустят, а в сельской местности за городскими стенами грабить особо нечего. Всё уже разграблено до них куманами[9] и прочими дикарями. Думаю, можно даже заплатить разумные деньги капитанам кораблей и предводителям отрядов крестоносцев, чтоб приставали на отдых на левом берегу, в земле валахов. Пусть о своих вассалах болит голова у короля Венгрии.

— Благоразумное и осмотрительное решение, Божественный. — кивнул Каматир.

— Ну вот, опять начал льстить! — усмехнулся император.

— Нет, я действительно так считаю, — поднял руки ладонями вперёд логофет дрома и улыбнулся. — Про подкуп я не додумался.

— Ты мне лучше вот что скажи… Вот доплывут они до дельты Дуная, а дальше что? Как это «войско Христово» попадёт в земли неверных?

Каматир снова улыбнулся, доставая из сафьянового тубуса папское послание с золотой печатью, на которой были скрещённые ключи и тиара, и протянул его императору.

— Что это?

— А вот тут как раз Папа Евгений обращается с просьбой к Божественному Василевсу.

На некоторое время Мануил углубился в чтение.

— Ну что же, — заметил он после некоторого раздумья, — Евгений просит меня прислать флот к дельте Дуная и взять на корабли франков и германцев, чтобы перевезти через Понт Эвксинский[10] и высадить воинство крестоносцев в Азии. Причём откровенно пишет, что в случае отказа Конрад и Людовик вернутся к старому плану похода через Болгарию и Фракию, «мимо славного своим богатством Константинополя». Какой простодушный шантаж!

Он покачал головой, вздёрнув брови, а его губы исказились в саркастической усмешке.

— Вряд ли это шантаж, — возразил Каматир. — Судя по посланию Евгения, он заинтересован в отсутствии конфликтов между Империей и крестоносцами. Потому и стремится их направить в обход имперских владений — пограничной рекой и морем. А упоминание Константинополя и его богатств — это не угроза, а предостережение. В конце концов, жадность этих западных полчищ, и их, так сказать, «дисциплинированность» нам известны. Так что мы не меньше Евгения, если не больше, заинтересованы в том, чтобы Конрад и Людовик с их армиями не ступили на земли Империи А перевозка водой — лучший способ этого избежать без какого-то серьёзного ущерба и даже с выгодой для Империи.

— И в чём же ты видишь выгоду? — поинтересовался Мануил, отщипывая несколько виноградин и бросая их в рот.

— Во-первых, как я уже сказал, земли Империи не пострадают. Кхм…

Иоанн было закашлялся, но, взглянув на кивнувшего императора, наполнил вином из стеклянного кувшина один из стоявших на столе кубков и сделал несколько глотков.

— Ну, положим, это не совсем так, — заметил император, к тому времени расправившийся с виноградинами. — В Азии их всё равно придётся высаживать в моих владениях, чтобы они могли добраться до турецких земель. Не через Босфор же их везти! Как раз это нам не нужно.

— Именно! — кивнул Каматир. — Наш интерес в том, чтобы направить этих западных варваров на сельджуков. Сначала на Конийского султана, потом, если всё получится, на Данишмендидов и прочих. А другого пути к ним из Понта Эвксинского, кроме азиатских земель Империи, нет. Решать, конечно, Василевсу, но как по мне, то стоило бы высадить крестоносцев на севере Вифинии, у устья реки Саггарион[11]. Войскам для похода нужна вода, а вдоль реки они без проблем дойдут до турецкой границы. Ради этого можно пренебречь некоторыми неудобствами для местной деревенщины. В конце концов, можно временно отселить их со всем добром в города. За их стенами опасности не будет. Зато франки и германцы быстро окажутся во владениях Конийского султана. Это вторая выгода.

Василевс протянул руку, взял с блюда покрытый бархатистой светло-зелёной кожицей инжир. Надкусив, неторопясь покатал во рту медовую мякоть, чуть отдающую кислинкой.

— Как уж у них там дальше пойдёт — известно только Всевышнему, но султан не сможет игнорировать их приход, — продолжил Каматир, непроизвольно сглотнув слюну, но не решаясь потянуться к блюду. — Местность там достаточно ровная, в крепостях не отсидишься, придётся вступать в открытое сражение. А как показал первый поход, шансы рыцарской конницы в таком бою весьма неплохие. Особенно у объединённой армии франков и германцев. Если крестоносцы разобьют неверных, Конийский султанат упадёт в руки Василевса как спелый плод. Это третья выгода. Ведь Империя сохранит свои силы, и сможет отнять у ослабевших сельджуков нужные земли, навсегда изгнав род турок из Малой Азии и смыв позор Манцикерта[12]. Ведь ещё и восьми десятилетий не прошло с тех пор как это были владения Империи, населённые христианами, да какие владения — со времён Лукулла и Цезаря! Кому владеть ими, если не Василевсу Ромеев?

— Меня радует твоя убеждённость, друг мой, — улыбнулся Мануил и отпил вина. — Увы, далеко не всё в мире устроено справедливо. Я более чем уверен, что крестоносцы ведь захотят свою долю добычи. Вспомни первый поход. Мы едва не лишились Никеи. А Антиохию латиняне увели из-под носа у моего деда. Как бы и теперь они не захотели заменить сельджуков в наших бывших владениях. Это если они вообще победят. Конийские сельджуки не простой противник, уж кому как не нам с тобой это знать. Помнишь, как в том самом первом походе Кылыч-Арслан наголову разбил германцев и свионов[13], которые после завоевания Святой Земли двинулись на готовенькое?

— Мой отец мне рассказывал, да и в летописях это позорное поражение варваров описывается довольно красочно, — кивнул логофет дрома и улыбнулся. — Даже если сельджуки разобьют латинян, во что, честно говоря, я не особо верю, мы от этого ничего не потеряем. Западные рыцари бьются крепко, и даже в случае поражения сумеют нанести неверным немалые потери. Мы же, сохранив силы, сможем напасть на ослабленных турок и урвать своё. Конечно, надо приготовиться на такой случай, и привлечь союзников, которые сумеют отвлечь вражеские войска. Тут первым напрашивается Капан[14]. Царь Григорий уже полвека сражается с сельджуками, хоть и не особо удачно, сильно от них потерпел, и ненавидит их всей душой. Он не откажется от возможности вонзить меч в ослабевшего врага, да и мысль освободить своих соплеменников от ига неверных его несомненно привлечёт.

— Думаешь, нам это надо? — поднял и без того высокие брови император. — Я не про Капан в союзниках, а про западных армян под властью Григория.

— Почему нет? — пожал плечами Каматир. — Всё лучше, чем под властью сельджуков. Да и что плохого, если армяне прикроют новые границы Империи от мусульман на востоке? Не стоит повторять ошибку вековой давности, допущенную Дуками, лишившими Империю надёжного армянского щита. К тому же, уверен, что Григорий ради удержания захваченных у сельджуков земель согласится стать вассалом Империи.

— Хорошо коли так, — задумчиво произнёс Мануил, глядя, как вино в кубке играет в лучах крадущегося к горизонту солнца. — А кого ещё ты предложишь пригласить поживиться за счёт ослабленных сельджуков?

— Самый логичный выбор, конечно, Грузия, — быстро ответил Каматир. — Страна эта весьма усилилась при прежнем царе Давиде, а сельджуки — её естественные враги. Им принадлежат земли, на которые Грузия хочет распространить свою власть. К тому же, грузинские цари с некоторых пор притязают на власть над всей Арменией. Вряд ли того же Григория это приводит в восторг. И если он сумеет завладеть армянскими землями, что ныне находятся под сельджуками, то грузинские притязания заставят его теснее примкнуть к Империи.

— Мне нравится твоё предложение, — кивнул Мануил. — Но если западные армянские земли достанутся Григорию, что получит грузинский царь? Не боишься оттолкнуть союзника ещё до вступления в союз?

— Если честно, Божественный, то не особенно, — ответил Каматир. — В конце концов, что стоит кинуть куропалату[15] какую-то кость между Понтийским хребтом и верховьем Евфрата? Нам даже выгодно будет играть на противоречиях армян и грузин. И те, и другие будут искать поддержки Империи, а Василевс станет арбитром, диктуя свою волю как одним, так и другим. Кроме того, в Грузии мечтают о завоевании Ширвана, и для этого им нужен союз с Империей, чтобы не опасаться за другие свои границы.

— Как бы такой союз не привёл нас к войне с султаном Санджаром, — проворчал Мануил, снова отщипнув виноградину от кисти на блюде. — Она нам сейчас совсем не нужна.

— Убеждён, войны не будет, — уверенно заявил Каматир. — Великому сельджуку Персии сейчас не до конфликтов с Империей. После разгрома в войне с гурханом кара-китаев[16] шесть лет назад положение его державы стало шатким. Растут проблемы со своевольными племенами огузов. Ему бы своё удержать.

Император довольно усмехнулся:

— Да, гурхан нам изрядно помог, о его победах даже латиняне прослышали, и по невежеству приняли его государство за Царство Пресвитера Иоанна, идиоты. Но, возвращаясь к нашим делам… Ты уверен, что Грузию удастся толкнуть на сельджуков?

От последних слов Мануила Каматир невольно сморщился, словно съев лимон. Однако, вопрос Василевса требовал ответа.

— Будь сейчас на троне Грузии отец нынешнего царя, я бы не раздумывая поручился головой. Но царь Деметре не отличается воинственностью, и доволен тем, что имеет. Да и его отношение к мусульманам никак не назовёшь враждебным.

— Это да! — ухмыльнулся император. — Я помню доклады послов. В Грузии почитателям Магомета живётся не хуже, чем в какой-нибудь Мекке. В христианской стране, четыре века отбивавшейся от неверных! Деметре отдал свою сестру Русудан в гарем Санджара, сам по пятницам захаживает в мечеть и слушает их завывания. Позор!

— Не к лицу говорить такое о царственной особе, но священник или поэт из него получился бы куда лучше царя, — согласился Каматир. — Впрочем, всё может измениться.

И, поймав заинтересованный взгляд Мануила, с чуть заметной улыбкой самодовольства продолжил:

— Наследник царя, Давид, слеплен из совсем другого теста. Он силён, смел, энергичен, решителен, властолюбив, имеет немало сторонников среди грузинской знати. С отцом в плохих отношениях из-за того, что Деметре отдаёт предпочтение младшему сыну Георгию, и даже хотел бы завещать ему трон. На этом можно сыграть. Предложим Давиду сделку. От нас — золото на покупку сторонников и избавление от его братца. От него — отправка его родителя в монастырь (можно и в Империи, на том же Афоне, чтобы подданные легче смирились) и союз против сельджуков. Он наверняка и сам захочет повоевать, чтобы показать подданным, что как царь лучше Деметре, а с кем ещё воевать, как не с вековыми врагами?

— План хорош, — согласился Мануил. — Что ж, займись, не теряя времени!

— Исполню без промедления, Божественный! — поклонился Иоанн.

— Кстати!

Император с любопытством взглянул на логофета дрома.

— А как ты собираешься избавить Давида от его братца? Спрятать этого Георгия под землёй?

— Как пожелает Василевс, — снова поклонился Каматир. — Хотя я бы не торопился с крайними мерами. Их главный недостаток в том, что после нельзя отыграть назад, если ситуация изменится. Мои люди после свержения Деметре смогут тайно изъять Георгия и вывезти в Империю. Пусть поживёт в роскоши на каком-нибудь изолированном островке, а там видно будет. Заодно и Давид десять раз подумает, прежде чем портить отношения с Империей.

— Одобряю, мой хитроумный друг! — улыбнулся Мануил. — Однако, вернёмся от грузин к армянам. С Великой Арменией всё понятно, а что Киликия?

— Трудно, — сразу поскучнел после вопроса императора Каматир. — Архонт[17] Торос — заклятый враг Империи. Прежний Василевс лишил его дом власти, нынешний держал в плену, из которого он, к большому сожалению, сумел бежать. Сейчас он засел в Горной Киликии, в родовой твердыне Вакх, из которой его так просто не выковырять. Не думаю, что его можно будет привлечь посулами или дарами Он хочет вернуть всё что потерял его отец. Сил у Тороса сейчас не очень много, но дом Рубенидов имеет родственные связи и давние союзы с латинянами в Святой Земле, и архонт может получить оттуда помощь. Да и с Людовиком и Конрадом в случае их успеха наверняка захочет договориться. Но не с нами, увы. Равнинная Киликия пока под властью Империи, но, если Торос за неё всерьёз возьмётся, удержать её вряд ли удастся. Не говоря уж о требованиях крестоносцев в случае их победы.

— Ты всё же думаешь, что они победят?

В словах императора прозвучало больше утверждения, чем вопроса.

— Скорее да, чем нет. Война, конечно, полна случайностей, но если Людовик с Конрадом будут держаться вместе и не допустят каких-то невероятных глупостей, то их шансы выглядят предпочтительнее.

— Так может, нам лучше помочь сельджукам? — поинтересовался Мануил. — Чтобы они точно победили?

— Я думал, об этом, Божественный, — покачал головой Каматир. — Слишком рискованно. Если сельджуков всё же разобьют, то мы получим войну с Людовиком и Конрадом, которых поддержит Торос, а возможно и латиняне из Святой Земли. И это полбеды. С Запада на нас обрушится Рожер Сицилийский, который уже начал грабить наши берега, после того как Людовик отказался присоединиться к нему. И непонятно, как мы будем от него отбиваться, ведь большую часть армии придётся бросить против крестоносцев.

Лицо повелителя ромеев потемнело от гнева, напоминая про текущую в нём мадьярскую кровь.

— Этот сицилийский мерзавец нападает на побережье Империи от Далмации до Фессалии! Он уже замахивается на Афины, Фивы, Коринф, Эвбею и Корфу! Клянусь, если так пойдёт дальше, я не успокоюсь, пока не верну юг Италии и Сицилию под власть Империи, и не сотру это королевство потомков северных пиратов с карты Христианского мира, как Юстиниан стёр королевства Вандалов и Готов, а Василий Болгаробойца — царство болгар больше века назад!

— Будем молиться, чтобы планы Базилевса относительно норманских разбойников побыстрее исполнились, — ничуть не смутившись, отозвался Каматир. — Вот уж кого совсем не жалко! Те же болгары в своё время вели себя приличнее. Да и готы тоже. Однако, если мы поможем сельджукам, то в глазах всего Христианского мира станем пособниками врагов Христа, выступившими против защитников Святой Земли. И тот самый Рожер Сицилийский из разбойника и отступника превратится в героя христиан, да ещё и получит солидное подкрепление с севера.

— Что за подкрепление? — удивился Мануил, взяв себя в руки.

— Я докладывал Божественному Василевсу, что саксонский герцог Генрих Лев и маркграф Ангальта Альбрехт Медведь из-за плохих отношений с кайзером Конрадом, отказались идти в поход в Святую Землю, — деловито начал Иоанн. — Однако, соревнуя предполагаемой славе и добыче Конрада, вместе с несколькими епископами из северной Германии затеяли с позволения сказать, «крестовый поход» рядом с домом — чтобы ограбить своих соседей вендов, славян-язычников, живущих на южном берегу Балтийского моря. Сам поход, по донесениям моих людей, подготовлен из рук вон плохо, воевать намерены вразброд, растопыренными пальцами вместо кулака, планы этих, с позволения сказать, крестоносцев, обсуждали на рейхстаге ещё в прошлом году и продолжили в этом, так что в Германии о них не слышал только глухой. И уж конечно венды, не будучи дураками, заранее подготовились к войне в своих крепостях. Опытные военные, наблюдавшие за приготовлениями обеих сторон, не дают германцам шансов на успех…

— Это, конечно, интересно, — прервал логофета дрома император, — но при чём тут Рожер?

— Так ведь после провала похода на вендов его участники наверно захотят поправить свою репутацию и финансовые дела. А Империя в плане грабежа куда привлекательнее каких-то лесных полудикарей. Да и Евгений в случае нашего конфликта с Людовиком и Конрадом несомненно благословит и Генриха с Альбрехтом с их германскими союзниками, а может быть, и примкнувших к ним данов и сарматов[18] на войну с нами. Напасть на границы Империи на Балканах они не решатся — не будет надёжного тыла, придётся идти через Венгрию. После провала похода на вендов не станут они так рисковать. А вот присоединиться к Рожеру заманчиво — его преследует слава удачливого грабителя. Норманны те ещё разбойники, а уж вместе с северными мародёрами превратят запад Империи в преддверие ада.

— Пожалуй, твои доводы основательны, — задумчиво произнёс Мануил, кивая в знак согласия. — Значит, думаешь, надо поддержать крестоносцев?

— Это выгоднее, Божественный, — отпив из кубка, подтвердил Каматир. — Если после их победы мы вступим в войну с сельджуками, то окажемся в выигрыше несколько раз. Империя официально присоединится к крестовому походу и твои владения окажутся под защитой «Божьего мира», объявленного Папой. Никто из латинян не осмелится напасть на имперские земли. Тот же Рожер в глазах своих единоверцев станет не героем, а предателем Христианства. Придётся ему вернуть Корфу и отпустить пленников, чтобы не попасть под церковную кару. Ведь Сицилийский король — вассал Римского Престола, не считаться с Папой он не может. Не говоря уж о том, что Евгений состоит с Рожером в доверительной переписке и имеет на него влияние. Ну а если Рожеру будет мало вмешательства Папы, найдётся и на него сила. Дож Венеции согласился заключить союз с Империей и предоставить свой флот. Вместе с нашим этого хватит чтобы отбить Корфу и сполна рассчитаться за разбои. Так что королю Сицилии придётся смириться и проявить уважение к границам Империи. А успехи Людовика и Конрада в Азии наверняка вызовут у Рожера зависть, и он захочет опередить их в Святой Земле, что благодаря его флоту вполне возможно. Ещё и Генриха Льва с Альбрехтом Медведем и прочим зверинцем с собой в Сирию утащит. Они, конечно, могли бы нанять корабли в приморских городах Италии, вроде Генуи, Пизы, Амальфи, да той же Венеции, но эти италийские торгаши ломят такие цены за перевоз до Леванта, что проще удавиться! А Рожер может и даром подвезти в обмен на союз. К тому же, неверные рядом, и зарятся на земли Империи далеко не первое столетие. А латиняне как пришли, так и уйдут в свои далёкие страны. Кроме тех, кто осядет на отвоёванной у мусульман земле — а этим будет нужна наша поддержка, чтоб не повторилась Эдесса.

— Убедительно, ничего не скажешь, — одобрил Мануил. — Ты не зря занимаешь своё место, Иоанн. Но вот только притязания крестоносцев на земли в Малой Азии…

— Божественный, — вздохнул Каматир, — Бог сильнее нас. И не всё в человеческой воле. Иногда надо поступиться малым, чтоб выиграть большое. Как говорят варвары-русы по ту сторону Понта Эвксинского, не стоить делить шкуру неубитого медведя. Подождём, пока Конрад и Людовик его убьют. Посмотрим для начала, в каком состоянии будут франки и германцы после боёв с сельджуками. Возможно, они понесут такие потери, что вынуждены будут сильно умерить свои притязания. К тому же, если в разделе владений сельджуков примут участие грузины и армяне, латинянам придётся считаться и с ними. В крайнем случае бросим этим западным варварам кусок земли у границы с Сирией — пусть прикрывают Империю от сарацин, так же как армяне с грузинами. А взамен мы получим развязанные руки в Венгрии, Италии, Закавказье, да и в Африке, куда, между прочим, Рожер уже влез в прошлом году, отхватив немалую часть Туниса и Триполитании.

— Думаешь, крестоносцы удовольствуются куском земли рядом с Сирией?

Мануил испытующе взглянул на Каматира, который почтительно, но твёрдо выдержал взгляд Василевса.

— Уверен, что удовольствуются. Конечно, как всегда в таких случаях, не нужно жалеть золота и дорогих подарков. Говорят, «отступающему врагу построй золотой мост», но иногда для наступающего союзника построить его не менее важно. Им надо спешить в Сирию, отбивать Эдессу. Вряд ли Евгений позволит им задерживаться в Малой Азии после разгрома сельджуков. А если Рожер с северянами первый окажется в Сирии, это тем более заставит их торопиться. Ну и не стоит забывать, что в Азии они будут зависеть от нас в плане снабжения. В разорённой войной стране трудно добыть корм, а подвезти его могут только из Империи.

— Или от архонта Тороса, — буркнул император.

— Или от него, — согласился Каматир. — Но Тороса можно поссорить с крестоносцами, отдав им в вассальное владение Равнинную Киликию. Доходов особых она не приносит, ещё не оправившись от войны десятилетней давности. Во всяком случае, их меньше, чем расходов на её освоение. Удерживать её трудно, и тратить надо больше, чем получишь. А тут как раз удобный случай — подарить Конраду и Людовику в знак дружбы. Западные монархи вполне могут принести вассальную клятву за какое-то владение в другой стране, и не видят в этом ущерба для своей чести. Понятно, что ни Людовик, ни Конрад в Киликии не останутся, но раздадут эти земли своим людям. Мало ли в государствах франков и германцев младших сыновей всяких графов и герцогов, которым ничего не светит из отцовского наследства? За феоды в Киликии они ухватятся руками и ногами! А Торос такого не простит, крестоносцы станут его врагами. Ну а если и мы подбросим в этот костёр дровишек, поддержав князей Ламброна, главных соперников дома Рубенидов в Киликии, Торосу и вовсе станет не до вражды с Империей.

— А ты Змей! — не сдержавшись, расхохотался Мануил. — Тот, что соблазнил яблочком праматерь Еву в раю, тобой бы гордился! Представляю, какую богомерзкую рожу скроит Торос, увидев в Равнинной Киликии новоиспечённых графов и баронов, опекаемых королём франков и германским кайзером. Нет, право, Змей!

— На том стоим, Божественный, — довольно улыбаясь, поклонился логофет дрома.

— Между прочим, — отсмеявшись спросил император, — а ты уверен, что, убравшись из Малой Азии в Сирию, Людовик и Конрад сумеют отбить Эдессу и разгромить Нуреддина Занги, завоевав его владения в Месопотамии?

— Если будут действовать вместе, объединившись с Рожером и прочими, а также с Иерусалимом, Антиохией и Триполи, то должны. В первом походе у Готфрида[19] и его союзников сил было поменьше, но они завоевали всю Святую Землю от Эдессы до Иерусалима. Думаю, что и армяне помогут, их интерес тут вполне очевиден — лучше иметь на южном подбрюшье латинян, чем неверных. К тому же Занги враждует с Санджаром, тот ему не поможет. Багдадский халиф слаб и может только сыпать проклятиями в мечети, да призывать к джихаду. Кстати, Империи тоже выгодно отодвинуть сарацин подальше от наших границ. Возможно, даже не помешало бы послать на помощь Конраду и Людовику войско. Не слишком большое, чтобы они не могли ехать на нашей шее, но и не такое незначительное, чтобы можно было отмахнуться. В меру, чтобы показать флаг Империи и заявить о нашем участии. Возможно удастся и грузин убедить расщедриться на некоторый контингент. Впрочем, решать Божественному Василевсу.

— Да согласен я, согласен, — махнул рукой Мануил. — Показать флаг и правда нужно, чтобы эти варвары не слишком задавались и не приписывали все победы только себе. В конце концов, для истории победители те, кто остался в хрониках. А хроники писать мы ещё не разучились. Хотя, нелегко будет договариваться с бабами, что правят в Иерусалиме и Триполи вместо малолетних наследников. Да и Раймонд де Пуатье в Антиохии — тот ещё тип! Никакого доверия не вызывает. Ладно, решим всё это с Божьей помощью. Вот только не кажется ли тебе, что после падения сельджуков и мосульских атабеков в ближней Азии останется не так много земель, к которым империя могла бы приложить руки, а латинянам, напротив, достанется чрезмерный кусок, впридачу ко всей Сирии они заполонят львиную долю Месопотамии? Всё земли Империи в прошлом!

— Тут многое зависит от того, как посмотреть, Божественный, — пожал плечами Каматир. — На первый взгляд и правда кажется, что латиняне заполонят весь Восток. Но на самом деле, далеко не все там останутся после окончания похода. Многие вернутся в родные места с награбленным. Другие приживутся на новом месте и потеряют связь с прежней родиной, как сталось с латинянами в Святой Земле. Зато им тоже придётся отражать нападения магометан, которые, конечно, не успокоятся. И кто знает, какие ещё орды варваров извергнут необозримые азиатские пустыни вслед за сарацинами и турками? Так что при известной ловкости можно будет повернуть дело так, что эти короли, принцы и графы, осевшие на Востоке, сами запросятся в вассалы к Василевсу ромеев.

— Твои слова да Богу в уши! — вздохнул Мануил.

— Всё зависит от Империи, и тех, кто ею правит, Божественный, — жёстко усмехнулся Иоанн. — Будем сильны — сами придут и поклонятся. А не будем — ну тут жаловаться не на кого, кроме себя. Что до земель для приложения рук, то вся Африка перед нами.

— В которую уже забрался этот сицилийский грабитель., — пробурчал себе под нос император. — Смотри, Иоанн, мы не должны упустить своё!

— Не упустим, Божественный! — с чуть заметной улыбкой поклонился Каматир. — За сельджуками и сарацинами придёт черёд Египта. Халифат Фатимидов давно уже в упадке, а с недавних пор к нему прибавился религиозный раскол и свара в верхах. Этот дом уже прогнил — надо только толкнуть посильнее, и он сам рухнет. Умеючи, конечно толкнуть, хорошо подготовившись. — логофет дрома усмехнулся, — Думаю, пора вспомнить времена когда Египет был житницей и кошельком Империи, а ромейские корабли заходили в порты Индии и Тапробаны[20].

— Я тоже думаю, что пора.

Мануил поднял кубок с вином и сделал небольшой глоток.

— Но об этом мы подробно поговорим, когда крестоносцы разделаются с сельджуками. Впрочем, подготовку начинай уже сейчас. —

И помолчав, император добавил:

— Я доволен тобой, Иоанн. Очень доволен. Нечасто меня кто-то так радовал, скорее редко.

Он стянул с пальца богато украшенный драгоценными камнями перстень с немаленьким индийским алмазом в центре, и протянул Каматиру, подняв другую руку в предостерегающем жесте:

— Не благодари! Не золото и камни важны, а внимание. Пусть дворцовая свора захлебнётся собственной слюной от зависти. Завтра зайдёшь к моему секретарю — получишь хрисовул[21] на пронию. Ну а если всё выйдет как говорили, ещё одна награда тебя ждёт. Теперь иди, мне надо подумать. А ты принимайся за те дела, что мы обсуждали. Работы будет много!

— Божественный!

Каматир поцеловал алмаз и спрятал перстень за пазуху.

— Всё сделаю в лучшем виде! Прямо сейчас и возьмусь! А подарок надену с утра!

И, поклонившись императору, логофет дрома покинул балкон, а затем и императорские покои, направившись в сопровождении свиты из охраны и слуг в направлении своего секрета[22]. Настроение у сановника было самое чудесное, несмотря на бессонную ночь, ожидающую как его самого, так и доверенных людей в секрете. Впрочем, они тоже не останутся без награды, если сделают всё хорошо, а сам Каматир работы не боялся.

Этот долгий разговор на балконе, несомненно, ещё больше приблизил его к Василевсу, а очень скоро заставит подвинуться кое-кого при дворе. Императорский перстень и прония тоже дорогого стоят, хотя, конечно, один из высших сановников Империи и без того вовсе не бедствует, и это ещё мягко говоря.

Но Василевс прав, важно внимание. Интересно, что за дополнительную награду сулил Божественный, если всё выгорит? Неужели более высокий титул? Что ж, севаст Иоанн Каматир всегда старательно выполнял все поручения владыки Ромеев, а тут уж вообще, в лепёшку расшибётся!

Император же Мануил Комнин, оставшись на балконе, тоже пребывал в прекрасном настроении, потягивал вино, размышляя над тем, что принесут Империи ромеев и лично ему захватывающие дух перспективы, и обдумывая ответ на послание Евгения III. Он уже решил соглашаться на всё предложенное, конечно, постаравшись выторговать побольше в делах внешнеполитических…

— Одно-единственное письмо всё так изменило! — прошептал император, разглядывая письмо Папы. — Похоже, не такой простак этот Евгений, как думали после его избрания в понтифики! Или это Бернард из Клерво присоветовал? Впрочем, какая разница? Лишь бы сработало!

И повелитель Византии поднял кубок, приветствуя заходящее солнце.

[1] Василевс — титул византийского императора на греческом

[2] Готские Климаты — византийская провинция на южном берегу Крыма

[3] Севаст — один из высших византийских титулов, дававшийся родственникам императора

[4] Дром — аналог министра иностранных дел в Византии, также ведал почтой, разведкой и выявлением иностранных шпионов

[5] Обол — мелкая византийская монета

[6] Проний — в Византии 11–12 веков земельное владение, пожалованное на условиях несения службы — аналог лена, феода и бенефиция в средневековой Западной Европе

[7] Дука — византийский знатный род, занимавший императорский трон в 11 веке

[8] Анна Комнин — византийская писательница, дочь императора Алексея Первого Комнина, деда Мануила, автор «Алексиады» — биографии своего отца, рассказывающей и о Первом Крестовом походе

[9] Куманы — одно из названий половцев

[10] Понт Эвксинский (греч. Pontos Eyxenos, букв. — гостеприимное море) «Гостеприимное Море» — греческое название Чёрного моря

[11] Саггарион — ныне Сакарья

[12] В битве при Манцикерте в 1071 году византийцы были разгромлены турками-сельджуками, которые после этого завоевали почти всю Малую Азию и угрожали Константинополю, что стало одной из причин Первого Крестового похода

[13] Свионы — старое название шведов

[14] Капан, он же Сюник, Балк или Балкх — армянское царство, существовавшее в 10–12 веках на востоке Армении

[15] Куропалат — один из высших византийских титулов, был пожалован грузинским царям, когда Грузия была вассалом Византии

[16] Кара-китаи — племя маньчжурского происхождения, в 12–13 веках создавшее своё государство в Средней Азии

[17] Архонт — один из византийских титулов первого, затем второго ранга, присваивался в том числе иноземным владетельным князьям

[18] Даны — старинное название датчан. Сарматами в средние века в Европе часто называли поляков

[19] Готфрид Бульонский, герцог Лотарингии, руководитель Первого Крестового похода, первый король Иерусалимский

[20] Тапробана — античное название острова Шри-Ланка. Со времён португальского вторжения и до 1972 года в европейских языках страна называлась Цейлон

[21] Хрисовул — императорская грамота с золотой печатью Василевса

[22] Секрет в Византии — правительственное ведомство, занятое одной из сфер государственного или придворного управления, аналог министерства