Кредо Хилицера

Глава 16

Тяжёлый шлем, украшенный трофеями поверженных врагов, отражал последние лучи заходящего солнца. Я, как великий завоеватель, стоял на вершине самой высокой башни в столице, которую некогда считал неприступной. Ветер нес шепот и стоны погибших, которых я сделал бесславными, но в глубине души я чувствовал не торжество, а пустоту. Я достиг вершины, но вокруг меня раскинулась опустошенная земля, покрытая руинами и телами павших. В моих руках была карта мира, разрисованная красными, черными и желтыми цветами, отмечающими мои победы. Но эта карта не приносила мне удовлетворения, она напоминала о стоимости моей власти.

Я посмотрел на свое отражение в полированной стали чужого шлема. И видел не лицо завоевателя, а тени прошедших битв, страх, гнев, безумие и, наконец, скуку от победы. Я подчинил целый мир, но теперь мне предстояло управлять им. Я поймал себя на мысли, что хочу вернуть время назад, отказаться от власти и жить себе мирно, где не нужно было бы проливать кровь. Но это была только мечта, а реальность была такова, что теперь я отвечаю за каждую жизнь в этом мире.

Вспомнил о своём контракте и клятве, которую я дал всем своим подданным. Она была записана на тонком пергаменте, пропитанном магией. Я каждый день видел её и чувствовал её тяжесть. Клятва обязывала меня служить подданным, защищать их, быть справедливым и мудрым правителем. Но она также накладывала на меня ограничения. Я не мог оставить престол, уйти в отставку или просто жить как обычный человек. Я был их защитником, но в то же время был пленником договора. Любая сила имеет свою цену.

Этот магический контракт, заключённый со всеми подданными, был одновременно и источником силы, и источником ограничений. Он даровал мне власть и величие, но в то же время связывал меня обязательствами. Я был их королём, защитником, но одновременно и их рабом. Я не мог отказаться от этой ответственности, не мог избежать своей судьбы. Я был заложником своей же победы, и она же была моим проклятием.

Однако в глубине души я ощущал горечь от своей победы. Она была сладкой, но не приносила истинного удовлетворения. Я помнил о своей главной миссии, о том, что покинул свой родной мир. Я был поглощён войнами и завоеваниями, забывая о своей истинной цели. И теперь я чувствовал невыносимую тоску по тому, что оставил позади. Я скучал по своим друзьям, по своей семье, по своей земле.

Сердце колотилось, будто хотело вырваться из груди и пуститься в бега. Я прислонился к холодному камню башни, словно искал утешения в его непроницаемом безразличии. Внизу, у ног, раскинулся город, покоренный мной, но не подчиненный. Мое завоевание не было ни славной победой, ни великим подвигом. Это было отвратительным, запахнутым болотом, покрытым лишь тонким слоем блестящей пыли от былых побед.

В моих руках была карта мира, обагрённая кровью и пропитанная отчаянием. Каждое красное пятно на ней символизировало загубленную душу, а каждая чёрная линия — разрушенную жизнь.

Я стал их богом, но они видели в моей власти лишь проклятие. Моё лицо, как всегда, было скрыто под шлемом, украшенным знаками победы, но я видел себя не героем, а отвратительным пауком, плетущим паутину из страха и отчаяния. Сверху, с высоты башни, мир казался опустошенным. Я ощущал себя не завоевателем, а мусорщиком, который перебирает разрушенные мечты и забытые надежды.

Но я не забывал о своём доме и земле, которую оставил, чтобы прийти сюда. Я отрёкся от своей судьбы, заблудился в лабиринтах войны и забыл о том, что победа не всегда достижима. Теперь тоска по дому стала невыносимой. Я снял шлем и бросил его на каменный пол башни. Он упал с глухим звуком, словно тело павшего воина. Затем я разорвал карту на кусочки и бросил их на ветер, позволяя ему унести все мои победы в небытие. Я был изнурён, я был сломлен.

«Цель оправдывает средства», — повторял я себе, как мантру, чтобы усмирить грызущие сомнения. Эта фраза, когда-то бывшая маяком на пути к моей великой цели, теперь звучала как ехидная усмешка. Я заходил слишком далеко, отбрасывая моральные принципы, как ненужную одежду.

Я вижу их лица перед собой, убитые и раненые. Я слышу их крики, их просьбы о пощаде, их умоляющие взгляды. Я чувствовал ужас, пронизывающий меня до костей, но отгонял его прочь. Убеждая себя, что все это необходимо, что это часть большого плана. Я видел в зеркале своих действий отражение безумия. Я был превращен в чудовище, которое питалось страданиями других. Мое сердце, когда-то бившееся в такт с идеалами, теперь отдавало ритмом хаоса. Я видел в своих руках орудия уничтожения, а не символы справедливости.

«Аппетит приходит во время… войны», — повторял я себе, чтобы заглушить голос совести. Эта старая поговорка теперь звучала как зловещая песня, призывающая к дальнейшим злодеяниям. Каждая новая жертва усиливала мои амбиции, заставляла меня искать все более изощренные способы достижения цели. Я был пойман в ловушку собственных амбиций, не видя ничего, кроме неотвратимой цели. Я был слеп к моральным границам, к бесчеловечности своих действий. Я был уверен, что могу все контролировать, но на самом деле я был рабом своего же безумия.

Но это ничего не значит, когда ты стремишься домой!

Город застыл в ожидании, затаив дыхание. Кислотный дождь, недавно прошедший, оставил после себя мокрые, блестящие улицы и тяжелый воздух, пропитанный сыростью. Небо, до недавнего времени грозившее обрушиться на город свинцовыми тучами, неожиданно затрепетало. Спустя миг появились и просветы в тучах. Эти просветы были не просто дырами, а странным молочно-белым сиянием. Белизна была не яркой и не слепящей, а мягкой, молочной, словно в тучи влили целое море светлого молока. От этой белизны исходило непонятное ощущение. Не страх и не радость, а что-то необъяснимо тревожное, словно сам мир замер в ожидании чего-то великого и неизведанного.

В самом центре молочного сияния появился портал. Он был невероятно большим, и его контуры словно парили в воздухе. Из портала лилось ослепительное бело-голубое свечение, от которого создавалось впечатление, что даже тучи внутри него озаряются. В портале можно было различить нечто похожее на звёзды или огромные кристаллы, которые двигались в невероятном танце. Когда портал открылся, раздался не гром, а странный дрожащий звук, как будто сам мир вот-вот распадётся на части. А затем этот звук исчез, оставив после себя лишь белые облака и необычное, едва уловимое чувство перемен. Казалось, что что-то непостижимое вырвалось на свободу, и теперь всё будет иначе.

Время, казалось, остановилось. Город, замерев в ожидании, наблюдал за тем, как из портала, раскрывшегося в небе, словно небесный глаз, вырывается нечто невероятное. Молочно-белые облака вокруг портала сверкали и трепетали, а из него исходила не светлая энергия, а какая-то загадочная сущность, слишком тёмная и густая, чтобы её можно было назвать светом.

И вот в одном из вихрей этой темноты появилась тёмная клякса. Она была чёрного цвета и маслянистой. Словно капля смолы, она выпала из портала и с грохотом устремилась вниз, как выпущенная с высоты небесная гроза.

В последний момент я успел отступить в сторону, и клякса со всей своей неудержимой энергией врезалась в каменный пол. От удара по камню пошли трещины, а воздух задрожал от ударной волны. Клякса расплескалась, размазалась по камню, и из нее поползла не жидкость, а что-то более густое, более живое. Это было не вещество, а инородное тело, нечто из другого мира, не подвластное законам этой реальности. И каждое его движение вызывало тревогу, не страх, а глубокое, природное ощущение чего-то неправильного, недопустимого.

Мир вокруг закружился, как на карусели. Ударная волна от падения кляксы прокатилась по телу, лишив меня дыхания и заставив в ушах звенеть. Каменные плиты под ногами дрожали, а в воздухе стоял резкий неприятный запах, напоминающий горелый каучук и гниющие листья разом.

В мозгу еще путались отголоски недавнего зрелища, но всё же мне удалось собрать мысли воедино. Постепенно вернулось зрение, и я увидел её. Клякса, размазанная по камню, уже не была просто темной массой. Она изменилась, словно впитала в себя частицу самого каменного пола, обретя неровные края и странную рельефность. И вот из неё появилось нечто. Ни рука, ни щупальце, а нечто более бесформенное и ужасающее. Как живая тень, оно скользило по камню, не оставляя следов, но оставляя за собой следы разрушения.

Она ползла по мне, не причиняя боли и не кусаясь, а просто поглощая. Мои доспехи из магически прочного эбонита таяли перед ней. Казалось, она проникает сквозь материал, как ржавчина в металл. Я чувствовал, как холод проникает сквозь броню, и осознавал, что она поглощает не только доспехи, но и саму ткань реальности, которая пытается противостоять её вторжению.

Холод, который проникал сквозь эбонитовую броню, становился всё более ощутимым и невыносимым. Он пробирался не только в тело, но и в разум, путая мысли и погружая их в туман. Я пытался противостоять ему, пытался отогнать это нечто, что ползло по мне, но оно становилось всё сильнее.

И вот уже в глубине мозга, словно из самого сердца тьмы, прозвучал голос. Не человеческий, не звериный, а нечто промежуточное, сотканное из эха и вибраций. Он проникал сквозь металл, словно самый тонкий шепот, и оседал в моем сознании, разрушая логические связи и заменяя их на свой мрачный шепот:

— Мы Веном! Мы тьма! Ибо имя нам легион… — звучал голос, и в нем слышалось не столько угрозы, сколько беспросветного отчаяния. Словно целая армия безликих существ кричала одним голосом и не просила, а утверждала свое право на существование.

«Имя нам легион», — повторялось в голове. В этих словах слышалась экспансия, которая поглощает всё на своём пути. Это была не атака, а поглощение, слияние, инфекция, которая распространяется по всему телу, по всем мыслям и по всей душе разом. И вот, в самом сердце этого мрачного хаоса, я уловил что-то близкое и знакомое. Это был запах. Слабый, но узнаваемый. Запах «Беломорканала» — табака, который часто курил мастер Крид. Он был заядлым курильщиком, и аромат его табака пропитал всё вокруг. Я закрыл глаза, и всё вокруг словно померкло. Остались лишь ощущения: холод, вибрация, запах. И в самом центре этого тёмного букета ощущений звучал голос.

— Мы Веном… — произнёс он уже не зловеще, а скорее как измученный шёпот. И в этом шёпоте я уловил не только отчаяние, но и какую-то безмолвную мольбу. Казалось, это существо просило о помощи, хотя и не могло выразить это словами.

Мир вокруг будто выцвел, лишился красок. Трава пожухла, листва на деревьях свернулась в коричневые трубки, а яркое солнце стало тусклым и холодным, как мертвый глаз. С каждым ударом сердца я чувствовал, как из меня вытекает жизнь, как волна магической энергии отливает от моих костей и мышц, оставляя после себя пустоту.

Это было похоже на попытку вытянуть воду из болота через очень тонкую трубочку. Сначала поток был едва заметен, но с каждым мгновением он усиливался и становился более явным. Я чувствовал, как он разрушает мои внутренние органы, как высасывает жизнь из каждой клетки моего существа. Мир вокруг отвечал на этот отток магии своей собственной смертью. Трава завяла и почернела, как отравленная ядом. Деревья осыпались листьями, а их стволы покрылись трещинами, словно умирающая кожа старика. Воздух стал густым и тяжелым, отравленным испарениями умирающей природы. Воины, стоявшие рядом, падали один за другим. Их тела иссушивались, становились жесткими, как древесина. Кожа обретала землистый оттенок, а глаза пустели, лишенные жизни. Они умирали не от ран, не от болезни, а от того же оттока магии, что пожирал меня изнутри.

Я видел, как мои собственные руки постепенно становились прозрачными, словно стеклянные. Мышцы ослабевали, а кости становились хрупкими, как сухой сучок. И всё это происходило с ужасающей скоростью, поглощая меня целиком. Я понимал, что умираю. Я чувствовал, как смерть окутывает меня холодной простыней, поглощая мою жизнь, мою силу, мою суть. И в этом процессе не было ни боли, ни страха. Была лишь глубокая печаль о потерянной жизни, о мире, который умирал вместе со мной.

Но я не сдамся! Собрав всю волю, перенаправляю поглощение магии с себя на мир и пробую подчинить сибиота. Я не знаю, как долго шёл этот бой, но в конечном итоге я одержал верх, и «клякса» подчинилась, став единым механизмом с моим телом.

Я ощутил, как холодный ужас отступает, как отток магии прекращается. Вместо него приходит прилив новой силы, новой энергии. В моём теле пробуждается нечто иное, нечто инородное, но при этом настолько родное, что становится частью меня самого.

Это был Веном. Симбионт, с которым я договорился, который принял меня в свою тьму, чтобы спастись от гибели. Он вплетается в мою сущность, становится моим внутренним органом, моей второй кожей. Я чувствую его каждую клеточку, каждый импульс, каждый вздох.

И в этот же момент я понимаю, что у меня появилась новая система магии. Не такая, как у меня была раньше. Эта система более темная, более мощная, более непредсказуемая. Она пронизывает меня изнутри, как грозовой разряд, заставляя трепетать каждый нерв, каждую мышцу. Мир вокруг меня изменяется. Я вижу теперь не только краски, но и потоки магической энергии, которые с былой силой заливают опустошенный мир. Я понимаю, что это Веном питает себя от окружающей магической среды, но при этом он не уничтожает ее, а трансформирует, делая ее более схожей с собой.

И в эту же секунду я уже могу открывать порталы. Я вижу перед собой черные пропасти, готовые проглотить меня и выплюнуть в другом месте. Я могу ощутить их тягу, их притяжение, их непроглядную глубину. И я знаю, что сейчас могу вернуться домой.

Мир вокруг меня, лишенный жизненных сил, остановился в ожидании. Трава не колыхалась, листья на деревьях замерли в полете, а ветер превратился в неподвижный воздух, густой и тяжелый. Все ожидало моего решения, моего шага. И вот перед моим лицом происходит что-то невообразимое. Не громкий взрыв, не ослепительная вспышка, а просто щелчок. Тихий, но четкий щелчок, словно замок от старого сундука отщелкивается после долгих лет забвения.

И в этот же момент воздух перед мной начинает дрожать, сгущаться. Он становится темным, как антрацит, и в этом темном мареве я вижу провал, непроглядную глубину. Она манит меня, притягивает к себе, как черная дыра в космосе. Я чувствую, как Веном пульсирует в моей крови, как он готов пройти через этот портал вместе со мной. Он превращается в союзника, мою силу, мою защиту. Он — моя тьма, которая помогает мне вернуться к свету. Я делаю шаг вперед. В провал, в антрацитовое марево. И меня окутывает темнота. Но это не просто тьма. Это туман, густой и тяжелый, который проникает в каждую пору моей сущности, заставляя меня чувствовать все свои органы одновременно, все свои клетки.

Секунда, и мир позади меня уже умирал не постепенно, а стремительно, как затухающая звезда. Его краски исчезали на глазах, уступая место глубокому черному пространству. Трава превращалась в пыль. Я ощущал, как Веном вытягивает из этого мира последние остатки жизненной силы. Он питался его угасающей магией и преобразовывал её в своё собственное топливо. Это было одновременно ужасно и прекрасно в одном и том же застывшем моменте.

Я выбираю направление, сосредотачиваю свою волю, и передо мной открывается невероятное зрелище. Это не просто портал, а проход в другую реальность, в другой мир. И в нем я уже вижу очертания родного дома, родной планеты. Я шагаю вперед, и меня окутывает темнота. Но я не боюсь. Я знаю, что я вернусь. Я знаю, что я остался жив. И я знаю, что это только начало. Я сделал ещё один шаг в темноту, в непроглядную тьму, которая будто притягивала меня. Я не мог и не хотел оборачиваться назад. Я больше не сопротивлялся этой темноте, этому призыву бездны.

И вот, в самом центре этой темной пропасти, я увидел свет. Он был ярким, ослепительным, но при этом теплым и ласковым. Это был свет дома, свет родной планеты. Я сделал последний шаг, и меня окутал этот свет. Я был дома.

Я спокойно моргнул пару раз и заметил, что касаюсь странного куба с древними рунами и идеально ровными гранями. Снова моргнув, я с непривычной радостью увидел искусственный свет и какой-то молот, который лежал рядом. Я спокойно поднял его и осмотрел, совсем не ощущая веса.

— Вы находитесь на территории, контролируемой правительством США! — прозвучало в громкоговорителе.

— Я дома… — нервно смеюсь, и мой зловещий смех эхом разносится по закрытому помещению.