Край Ветров: некроманс

Железный конь Эль-Марко, начищенный до блеска и без единой царапинки, отчаянно бликовал. Сам его хозяин возился с чем-то в гараже.

Я оглядел «коня». Понял, что он мне нравится. Понял, что не разбираюсь в марках мотоциклов и в мотоциклах вообще. Предположил, что втроем на этом агрегате нам будет… не слишком комфортно.

— Эй, Кападастер, — позвал я, — ты долго еще? А нас же оштрафуют, да, если мы на него втроем влезем? И это, наверное, опасно, да?

— Привет! — прозвучал, вместо ответа, звонкий чужой голосок.

Из тьмы гаража, прикрывая глаза от яркого света, к нам вышла девочка, одетая в промасленный комбинезон и синюю футболку с закатанными рукавами. Она была невысокой (ростом примерно с Ромку), но казалась постарше. Я бы дал ей, на вид, лет пятнадцать.

— Меня Никола зовут, — представилась она.

— Привет, Никола, — улыбнулся я. — А где это ты так испачкалась?

Она без особого энтузиазма глянула на свой комбинезон:

— Помогала Марко. Я люблю с ним в гараже возиться. Много чему научиться можно.

Я краем глаза отметил, что Ромка, делающий всеми силами бесстрастный вид, отчаянно краснеет. Это ж что должно твориться в голове, чтобы такой ответ девчонки тебя смутил! Ай-яй. Никола на это внимания не обратила вообще. Она отбросила с лица рыжую челку и глянула на меня чуток исподлобья:

— Вы со мной поедете.

— А? — удивился я.

— Марко попросил меня помочь, — она выплюнула жвачку куда-то в пыль.

— Понятно, — протянул я — А на чем?

— А пойдемте со мной, тут по лестнице вверх и за угол повернуть. Там я вам мою прелесть покажу.

— А сколько тебе лет? — решил уточнить я. — Права есть?

— Обижаете! — скривилась девочка. — Права у меня были еще раньше паспорта!

— Вот как, — протянул я. — Значит, тебе, как минимум, шестнадцать?

Она нахмурилась и никак не подтвердила моей догадки, но и не опровергла, кивнула в сторону куда-то, развернулась и пошла. Я двинул следом.

Никола, значит… Так вот ты какая — загадочная воспитанница Эль-Марко. Я о девчонке слышал раньше, но ни разу ее не видел. Как-то не случалось.

Мы быстро поднялись вверх по каменным ступенькам между домов и оказались на параллельной улице. Никола уверенно свернула налево, к закрытым дверям примерно такого же, как у Эль-Марко, гаража. Двери были выкрашены в бордовый цвет и отбрасывали яркий рефлекс на лицо и одежду девочки, возящейся с тяжелым навесным замком.

Наконец она сняла замок с петель и стала разводить створки дверей, в чем я ей немного помог, как умел. В темном зеве гаража смутно поблескивал лакированный бок какого-то неимоверно выдраенного и явно кем-то очень любимого агрегата типа «мотоцикл — машина для самоубийств».

Я залюбовался бликами, как и Никола. Ну, она-то наверняка не бликами любовалась, а просто своим сокровищем, или думала, можно ли что в нем улучшить — кто их, этих маньяков, знает, о чем там они думают, глядя на свои объекты страсти.

— Эй, девочка, — послышался голос откуда-то сзади.

Никола обернулась:

— А? Кто тут «девочка»?

— Девочка, а где мальчик?

Незнакомая мне девушка в розовом пляжном бикини держала Николу за локоть, который та попыталась вырвать, но не тут-то было.

— Какой, напрочь, мальчик? — возмутилась Никола.

— Дамочка, отойдите-ка, — решил вмешаться я, поняв, что барышня какая-то странная. В тот же миг до меня дошло, что если странная барышня при мне спрашивает мальчика, то есть большая вероятность, что барышня — та самая. Такая же, как тогда. И плевать, что в этот раз — блондинка с вьющимися спутанными космами.

На мою реплику она не отреагировала вообще.

— Дамочка, отпустите девочку, — я положил ей руку на плечо, но она даже не посмотрела на меня.

— Где мальчик? — повторила она вкрадчиво.

Никола была явно не из робкого десятка, так что такой подход ее, очевидно, только разозлил.

— Марьян, или как вас там, сделайте что-нибудь! — она переводила гневный взгляд с меня на странную блондинку и обратно. — Ну, что стоите? Эта тетка — бродяжка какая-то непонятная! Я ее не знаю!

Когда Никола обратилась ко мне, женщина тоже глянула в мою сторону, но куда-то мимо, совсем не в глаза и даже не в лицо.

— Просто скажи, где мальчик, — проговорила она, снова сосредоточившись на Николе, чуть тише и немного шипя.

— Да чтоб тебя, какой мальчик? Кого тебе надо, кошелка ты старая? Да отпусти ты меня! — Никола, наконец, с силой вырвала свой локоть у незнакомки. — Я сейчас… я сейчас опекуна позову! Или охрану!

Блондинка не стала снова хватать Николу за руку, а как бы замерла, прислушиваясь. И медленно повернула голову к морю.

— Никола, это она за Ромкой пришла, — сказал я, пригибаясь. — Она… сумасшедшая. Лучше спрячься где-то.

— Ага, — бросила девочка, явно пропустив мой совет мимо ушей.

Но я ее уже не слушал. Я пытался понять, как именно поступить, и все еще сомневался, а не ошибся ли я. Но когда барышня рванула крадущимся шагом, как бы бегом и как бы на цыпочках, вниз по лестнице (а смотрелось это крайне странно и совсем не по-человечески) я понял, что сомневался зря. Сиганув за ней, я в два прыжка перемахнул лестницу, оказался рядом и повалил ее на дорогу. Мы снова сцепились и покатились кубарем куда-то вбок, по наклону земли. Я отпустил ее и отпрыгнул в сторону, она прокатилась еще несколько раз кувырком и застыла в пыли на четвереньках. По-змеиному поведя головой, она уставилась вправо, на выкаченный из гаража мотоцикл Эль-Марко и восседающего на нем Романа.

— Судьбоплет! — радостно воскликнула девушка, поднимаясь на обе ноги. Протянула к Ромке руку и начала медленно идти к нему. — Вот же он!

— Рома, прячься в гараже, закрывай двери! — на бегу проорал я, снова сбивая девушку с ног в прыжке. Эта была не такой тяжелой, как прошлая, но для своей внешности имела тоже очевидный перевес.

В первый раз, когда мы катились по дороге, она как будто бы не замечала меня, и была в недоумении, отчего это ей не удается подобраться к мальчишке. В этот раз она, кажется, начала что-то понимать и отвесила мне пару неплохих затрещин, хоть и явно — наугад. Барышня не была слепой. Отчего же она меня не видит?..

Я, наконец, зафиксировал ее на асфальте, но держать ее мне стоило больших трудов. Мне, казалось, банально не хватает массы. Я глянул влево: Ромки видно не было, а из гаража вышел Эль-Марко со своим несменным цилиндром, но не на голове, а в правой руке.

— Мйар, отпускай ее, — крикнул он. — Отпускай и беги сюда!

Я не стал спорить и отпрыгнул в сторону, позволяя тем самым девушке встать.

Она заметно ускорилась. Прямо на наших глазах у нее стали удлиняться голени и предплечья. Она шла к гаражу чуточку неуверенно, но очень целенаправленно. Когда она подошла к Эль-Марко почти вплотную, то уже заметно возвышалась над ним, а волосы ее подметали дорожную пыль.

Эль-Марко задрал голову, смотря на нее, но она на него не смотрела. Ее целью был Роман, который, как я ему и сказал, укрывался в гараже.

— Эль-Марко, блин, ты что задумал? — закричал я, подбегая. — Она же сейчас!..

— Тихо, — оборвал меня Кападастер. — Смотри.

Девушка с непропорционально длинными ногами, похожими теперь больше на задние лапы животного и такими же уродливо-длинными руками пыталась улыбаться Ромке. Она на самом деле пыталась приветливо улыбнуться мальчику, вот только это я понимал, что это у нее такая улыбка, а видел ли это Роман — еще вопрос, потому как по-звериному вытянулось и ее лицо, а улыбка обнажала теперь ряд острых желтоватых зубов.

— Ромочка, — различил я за невнятным полурыком и ужаснулся. Что же она такое? Может, это сам Роман призывает этих монстров? Неудачные попытки начинающего чародея создать… идеальную девушку?.. Бред!

— Я тебе не Ромочка, — угрюмо и зло ответил мальчик, отводя протянутую к нему длинную жилистую руку с желтыми неровными когтями.

Они недвижно стояли друг напротив друга в холодной темноте гаража, и пока никто не решался двинуться, откуда-то сверху раздался оглушительный рев мотора. Я инстинктивно повернулся на шум: Никола в прыжке преодолела лестницу на своем стальном «коне» и, тормозя, развернула его полукругом.

Дальше все происходило даже как-то слишком быстро, как во сне.

Плечи и так уже мало похожей на человека блондинки стали дергаться и морфироваться, из нее полезли дополнительные руки и шипы, позвоночник ощетинился острым гребнем и вытянулся в длинный узкий хвост. Она снова потянула все еще меняющуюся руку к Ромке, и в этот же миг со звуком выстрела ее откинуло вглубь гаража. Над ее левой грудью дымилась дыра от насквозь прошедшей пули. Не медля, Эль-Марко разрядил в нее еще половину обоймы. Я, повинуясь инстинкту, схватил опешившего Ромку и вытащил на улицу, и мы вместе с ним тут же закрыли двери гаража снаружи на большой железный засов.

Через две секунды тварь стала колотить в двери изнутри так, что, казалось, все здание трясется.

— Мйар, она вырвется оттуда очень скоро, так что нам нужно срочно зажать тебе струну, — Эль-Марко небрежно сунул парабеллум в за пояс сзади.

— Понял, — кивнул я. — Значит, я с ней. А вы?..

— Мы с Ромкой и Николой рванем, как и намеревались, к маяку. Камориль звонил. Там и встретимся.

— Ждите меня, если что, — попросил я перед тем, как Эль-Марко запечатлел у меня на лбу свой особенный поцелуй, открывающий во мне ранее сокрытые таланты. Я почувствовал, как его рука входит мне в живот где-то в районе солнечного сплетения, легко, как тесто, перестраивая что-то там, внутри. Затем он поцеловал меня в закрытые веки, прикасаясь очень легко, едва ощутимо.

— Достаточно, — порешил он, сграбастал в охапку пацана и усадил на свой мотоцикл.

И пока моторы ревели, никто не слышал моих криков. Потому что я, похоже, от той странной твари мало чем отличаюсь. Или она от меня. По крайней мере, по ней не скажешь, что ей больно… А вот меня трансформация скручивает так, что сознание затуманивается и я забываю, как дышать. И это хорошо, да, очень хорошо, что Ромка уехал и не увидит меня таким, в моей «боевой» форме.

Я меняюсь не так значительно, как эти странные чудовища, но на себя обычного я мало похожу. У меня тоже искажаются пропорции, становятся не совсем человеческими. У меня отрастают прочные острые когти, я начинаю хотеть мяса и крови, все мышцы выступают рельефно и остро. Камориль говорит, что я похож на большую дикую кошку, которую не кормили с месяц, но он горазд приукрашивать. Голые кошки на редкость уродливы, а я при трансформации шерстью не обрастаю. Но все это — внешне. Главное — оно внутри. И это не только нестерпимое желание свежего мяса, сейчас же и побольше, нет. Меня самого более всего удивляет, что в таком измененном состоянии я воспринимаю любую поверхность, как горизонтальную, людей — медлительными и мягкими, а время и пространство — растяжимыми и не линейными. Пребывание с «зажатой струной» — это ни с чем не сравнимый опыт. И это Эль-Марко еще меня пощадил. Или — ту тварь пощадил… Потому как сейчас все эти эффекты не так остры, как могли бы быть, и мир, который я вижу, все еще более-менее похож на привычную реальность. Да и я более-менее похож на себя самого. И я все еще помню, что можно, а что нельзя.

И когда волшебство отпустило меня, будто бы собранного заново, мощный толчок выгнул металлические двери гаража, а следующие два вынесли их напрочь.

Разгоряченная и обезумевшая тварь смотрела на меня и теперь уже, кажется, видела. Хотя, нет. Она не видела меня, но она, наверное, научилась различать, где нет ничего вообще (там, стало быть, я), и где все — существует. Да, так и есть. Я понял это отчетливо.

И она, не разбирая пути, набросилась на эту пустоту, которой я ей виделся, со всей своей бесстрастной яростью и бездумной покорностью силам, которые ею руководят.

И я понял, что в этот раз мне незачем бежать, и что тут, хочешь или нет, а нужно… убить ее. И я не испытывал к ней ни ненависти, ни жалости, мне только было чуточку горько от того, что в мире есть такие чудовища, явно живые и наверняка уж сколько-нибудь разумные, которые не нужны никому, вообще никому.

И пока я думал о вечном, тварь нанесла удар. Я вовремя блокировал его рукой.

И — о чудо! — на моем предплечье не осталось ни следа от удара. А била тварь явно не слабо. Она тут же набросилась снова, а ее вытянутые челюсти щелкнули прямо у меня перед носом. Пахнуло гнилью и, почему-то, больницей. Я наотмашь ударил когтями, и по ее туловищу прошли полосы, начав сочиться алым. Тварь дернулась. Но, ежели её пулевые ранения не смутили, то, что ей те мои царапины? Она отпрянула, прогнулась, повела головой и, присев, прыгнула на меня, ощетинив все свои несчитанные руки, ручки, когти, шипы и зубы. И я бы мог ступить в сторону, но я решил встретить ее удар.

Она промахнулась. Как будто бы скользнула по мне, как по льду, не задев меня вовсе.

И вот тогда меня затрясло.

Меня что, не существует? Только для нее или… вообще?

Пока тварь вертела головой, разбирая, где же я теперь, я стоял недвижно и думал. Потом нагнулся и подобрал полутораметровый металлический засов, оторванный от дверей гаража. В таком состоянии я поднял его, как пушинку, но инерция никуда не делась и меня слегка повело, когда я размахивался им для удара. Металл вгрызся в плоть. Жуткое существо отшвырнуло к стене, и, судя по звуку, удар переломал ей пару костей. Пока она вставала, явно путаясь в множестве своих рук, я ударил с разбега еще раз. Тупой кусок железа в кровь калечил и так больное уродливое существо, а я бил и бил. Раз пять, а то и десять. У меня все руки уже были в крови, и меня все еще яростно трясло, но я остановился только когда тварь затихла.

Смотря на кровавое месиво, отвратно бликующее на полуденном солнце, я подумал, что где-то уже видел такое… много, много раз я видел такое. А когда я выпустил железный засов из рук и тот упал в дорожную пыль, капли чужой крови на моей коже стали дымиться. Они стали нагреваться и жечь меня! Они как будто бы вонзались мне в кожу, в мясо, в кости, а тварь, размазанная на дороге, стала собираться в целое, она стала регенерировать прямо на глазах.

— Да что ж ты за жесть такая, — тихо взмолился я, отступая на пару шагов. Так быстро никто на моей памяти не регенерировал. Даже в руках у целителя.

Все, куда попала кровь существа, было у меня теперь в болезненных ожогах, а собравшаяся воедино тварь стала еще меньше походить на человека, чем раньше. Это было что-то отдаленно напоминающее морского ската, только собранное из почти что людских рук и ног разных размеров, покрытое кровяной коркой вперемешку с изодранной кожей. Оно вспучилось, стало из плоского выпячиваться куда-то вверх, силясь, кажется, сложиться в человеческую фигуру. Это фантасмагорическое зрелище лишило меня способности соображать и двигаться. Что это вообще? Это надо убивать? Как это убивать? Как?

На, предположительно, голове существа открылось множество звериных зеленых глаз, из плечей снова полезли руки, многосуставчатые, с разным количеством пальцев, из разных мест стали расти волосы. Существо было похоже на бурлящий суп: из него все росло, очень быстро, и, кажется, совершенно хаотически.

А я стал чувствовать, как на меня наваливается холодная, отупляющая усталость, совсем не характерная состоянию «зажатой струны». Я посмотрел на свои руки в ожогах — и это были руки дряхлого старика.

— Да что ты такое вообще?! — уже громко прокричал я, снова хватаясь за железный засов.

Ответа мне не было, засов показался неподъемным, а бурлящая масса, видом своим повергающая меня в ужас, медленно двигалась ко мне, отращивая новые конечности одну за одной и, как будто, желая обнять меня.

И тут я услышал стук ее сердца. До этого сердца не было, — но вот оно появилось. Аритмичное, многокамерное, неясно как вообще работающее, оно звучало внутри головы этого существа, и именно поэтому каждый животный зеленый глаз ее слезоточил кровью. Вот оно что. Сердце — в голове. Нарочно не придумаешь!

Зачем тебе сердце в голове, чудовище? Это же так… непрактично.

И я собрал все силы вместе и прыгнул, налету вцепившись когтями в эту самую голову, стал резать тысячу ее глаз, рвать артерии и вены, а потом резким рывком сломал позвоночный столб и отпрыгнул, пока сотня ее когтей не вонзилась в меня.

Голова чудовища оторвалась и покатилась по дороге, зловонная масса стала оседать и дергаться в агонии.

Я оглянулся на дергающуюся бардовую массу.

— Мага бы… сюда… элементалиста, — прошептал я, дрожа, — сжег бы все это… напрочь.

Но мага не было. Мне же не хотелось трогать эту массу более ни одним пальцем. Мне даже смотреть на нее не хотелось. Я, пошатываясь, прошел пару шагов, а потом меня все-таки вырвало.

Потом… весь мир, как в тумане, хотя светит яркое солнце. Я иду, и я все еще не похож на себя самого, у меня все еще длинные острые когти и слишком широкие плечи, мое тело постепенно наполняется силой, которую дает, кажется, сама земля и воздух, но разум мой закрыт, я почти ничего перед собой не вижу. Я сажусь на камень, и постепенно начинаю видеть. Передо мной — море, что есть глаз, синее, хрустальное. Во всей физической силе этого тела я остаюсь маленьким испуганным зверьком. Я так боюсь того, чего не понимаю.

— Ну Мйар, ну полно те, ну ты же победил ее, — говорю я сам себе.

— Кого — ее? — спрашиваю сам у себя.

— Ну, эту… кровососущую тварь… кем бы она ни была. Все враги, в конечном итоге — мясо на костях, так какая разница, которое резать? Все равно, что курицу разделывать.

— Ты не понимаешь, — ответил я, — я слишком долго жил там, где не было никаких потрясений, и я открыл себя для того, чтобы лучше чувствовать эту тишину и различать оттенки этого покоя. И эта кровь — это как острый перец, имбирный чай — она меня обожгла.

— Не ной, — приказал я себе и замолк.

Посмотрел на руки. Ожегов не было — уже затянулись. Но костяшки белели отчетливо, и очень явственно проступали вены на обтянутых кожей костях. Ничего… Когда музыка перестанет играть… когда мир успокоится… меня отпустит и я снова стану таким, как был. Пара тортов с вишней и пирогов с рыбой — и я есть я, никто не заметит подмены.

Я заставил себя встать и потащился по пыльной дороге на север. В двадцати минутах ходьбы ждет автобусная остановка, с которой я смогу уехать на маяк. А пока я иду по обочине, она пылит, меня обдает воздухом от проезжающих мимо фур, надо мной летают чайки и ласточки.

Я не уверен, убил ли я тварь во второй раз, ведь я не знаю точно, на что она способна. Может быть, она трижды оживет. А может быть, это та же самая, что и той ночью. Тогда — не страшно. Если мы с ней встретимся третий раз, быть может, я уже привыкну ее убивать.

Через двадцать минут Мйар и правда дошел до остановки, одиноко притаившейся среди песка и солончаков. Он сел на металлическую лавочку и стал ждать. Автобуса все не было и не было. Мимо остановки прошел старик с вяленой рыбой на проволочных кольцах, и, в меру своей сердобольности, сообщил Мйару, что на дворе выходной день, а это значит, что последний автобус на маяк был с час назад. Вероятно, симпатию старика Мйар заслужил крайне потрепанным видом и крайне печальным взглядом, а может, просто человек хороший попался.

Мйар, вздохнув, слез с лавки и поплелся пешком дальше. Так он шел часа два, по привычке размышляя о все том же пресловутом «вечном», а так же о том, как забавно мозг интерпретирует любые выходящие за рамки обыденности инциденты, превращая их в простые сновидения. Ведь не раз и не два люди видели и его собственные сверхъестественные проявления, и никак не стереть из памяти человеческой былые времена, когда магов и чудовищ было куда как больше, а вот на тебе — все живут спокойно, и в ус не дуют. Толерантный век. Люди, как будто бы, не хотят видеть и вспоминать. Открещиваются от всего этого, как от бездомных, нищих и умалишенных. А если инаковость все же напомнит о себе, проявившись слишком ярко, то… Кто-то забывает об ужасе столкновения с необъяснимым тут же, кто-то воспринимает это как сон и шутки воображения, кто-то пишет об этом романы. И в то же время вера в чудеса присуща детенышам человеческим с самого рождения и лет этак до десяти. Она, бывало, и после остается, сплетенная неимоверно тесно с тоской по несуществующему и страхом избавления от этой тоски. Только вот тем, кто раскопал истину, — правдивую историю и действительное настоящее — им, пожалуй, не позавидуешь.

Мимо идущего по обочине Мйара несколько раз проезжали легковые автомобили, обдав его мелкой пылью, дорогу ему перешло уже не одно стадо кудлатых рыжих коров, а однажды мимо него, обогнув по бокам, с возгласами и улюлюканьем проскакали двое ребят на лоснящихся от пота гнедых лошадях. Ребята были тоже лоснящиеся, тощие, загорелые и на вид оба еще не разменяли и десяти.

Всю дорогу по правую руку дышало море, а солнце немилосердно припекало плечи и голову.

Когда на самом пределе зрения Мйар различил белое марево маяка, его обогнал раздолбанный автобус с пыльными мутными окнами, бывший некогда лазурным, а теперь — грязно-голубой. Он проехал немного вперед и зарулил на обочину. Мйар поравнялся с транспортным средством, даже не надеясь, что владелец оного как-то поможет ему добраться до места назначения.

— Ну, чего смотришь, залезай! — окрикнул Мйара водитель с пышными усами.

Мйар забрался на ступеньку и уточнил:

— До маяка довезете?

— Довезет, довезет, — послышался знакомый голос.

Мйар с удивлением опознал в самом конце автобуса рассевшегося на целых два сидения Камориль.

— Мйар, не тупи, заходи, мы и так человеку выходной испортили!

— Деньги — они в выходной день особенно не лишние, — не согласился водитель. — Счас вас с ветерком довезу! Я туда, на маяк, часто парапланеристов вожу, там же обрыв, гора, и ветры хорошие, подходящие!

Подойдя к Камориль, Мйар рухнул на сидение впереди него и, обернувшись, произнес с нескрываемой радостью и изумлением:

— А я думал, такого не бывает! Ну, чтобы вот так…

— Я тоже рад, что мы с тобою снова встретились, — кивнул Камориль.

— Камориль, ты не поверишь…

— Да уж куда я денусь. Рассказывай. У меня тоже новости есть кое-какие.

— А как ты так быстро успел?..

— Чего это быстро? Сейчас уже почти вечер, вон, часа через два солнце сядет. Пить хочешь?

Мйар отхлебнул предложенного лимонада и… его наконец совсем отпустило. Чувство реальности вернулось. Вот он — Камориль, его немного покачивает, когда автобус подпрыгивает на неровностях дороги, все живы и здоровы, а лимонад — сладкий.

И так это было хорошо, что Мйару захотелось это как-то выразить, вот только разборчиво он не смог.

— Эх! — сказал он. — Ух!.. Как же… Все-таки… ох, как же, а!

Камориль рассмеялся, забрал у Мйара лимонад и углубился в чтение состава, пытаясь найти там запрещенные вещества.

— Ну, чего там у тебя? — спросил он, наконец, ласково.

— Мне пришлось бороться с похожей тварью снова, — со вздохом ответил Мйар. — Если в прошлый раз она как-то сама издохла, то в этот раз мне пришлось ее два раза самому убить, вот этими руками. И будь я проклят, если мне это хоть каплю понравилось! Вот уж не хотел бы я повторения такого опыта!

— А я… — медленно протянул Камориль, глядя куда-то вниз, — ездил к сестре. И она сказала, что некая «Богиня» во сне приказала ей меня убить.

— У тебя есть сестра? — удивился Мйар.

Камориль посмотрел на него тяжело и молча, как обычно он смотрит на людей, задающих глупые вопросы, но все-таки ответил:

— Вообще-то, у меня есть два брата, но один из них сменил себе пол хирургически.

— О-о, — Мйар поднял брови, — вот оно как… Так это, значит, у вас семейное…

— Порою ты охренительно нетактичен, — серьезно сказал Камориль. — Но я не могу тебе чего-либо не прощать. Будь добр, пожалуйста, не шути об этом. Хотя бы при мне.

— Да я… ладно, ладно, — Мйар почесал лоб. — Прости.

— И как тебе удалось убить ту тварь? — поинтересовался некромант, меняя тему. — Струну зажимали?

— Угу. Чуть-чуть. Как Эль-Марко это делает, понять не могу… Но, не суть. В общем, эта меняющаяся субстанция обрызгала меня своей кровью и, видимо, через нее выжрала у меня силы, а потом собрала себя снова из каши, в которую я ее размазал. И собралась она в нечто настолько мерзкое, что я даже описать не могу. Но у нее сердце было в голове, и я ее оторвал.

— М-да, — протянул Камориль. — И что, все это мясо теперь там, на улице, валяется?..

Мйар скривился, как будто лимон съел:

— Угу. Если не ожило и не убежало.

— Понятно, — Камориль уставился в мутное окно. Через мгновение перевел взгляд на Мйара, выждал пару секунд и спросил задумчиво: — А вот скажи мне, Мйар… Ты в бога-то веришь?

— В Утраченного? — переспросил Мйар.

— В Потерянного…

— Ну, тогда уж в Потерявшегося, — он немного подумал и просто ответил: — Да, пожалуй. А почему бы и нет, а? Ну, ходит где-то по суше парнишка, который не может умереть и потенциально способен творить чудеса, и сам не в курсе, и никто больше. А может, он где-то там живет, где никто о нем и не знает? Где нет никаких храмов с пламенем самоубийц. Ходит и, например, даже писать не умеет. А ты веришь?

— Не очень, — признался некромант, — я же и так нашел себе «солнце в щели». Кто ж им, верующим, виноват, что они его не знают.

— Ты о чем?..

— Ну, в смысле, последователям Потерявшегося бога нужно что-то, во что верить и для чего жить, а мне ничего такого не надо извне. Но я не о том. А в «двоих» ты веришь?

— Двое? Это которые Ключник и Затворница, Путь и Цель…

— Ага, и тысяча остальных диад, все из которых не упомнишь. Так как насчет них?

— Ну, Йер, насчет них я объективно считаю, что это — просто такие местные сказки, традиционные, что ли… Мифы и легенды, в общем. И, думаю, вряд ли у них были какие-нибудь по-настоящему серьезные прототипы… То есть, ты что узнать хочешь? Могут ли они представлять собой реально существующие сверхъестественные силы, вот прямо сейчас и здесь существующие, которым есть дело до жалких людишек и сочувствующих?..

— Типа того.

— Думаю, это архетипы, не более. Да, славные у нас с тобой темы для беседы в транспорте.

Некромант хмыкнул:

— Как всегда. Знаешь, я просто не могу понять, выдумала ли моя сестрица ту «Богиню», или, может, и правда что к ней пришло… Может, это было вовсе не сверхъестественное существо, а чья-нибудь вполне себе логически объяснимая уловка. Шутка какого-нибудь мага из этих… Которым подвластны сны. Ведь «Богиня» являлась к ней именно во сне. Роман тоже страдал от страшных снов. А ты, когда пришел ко мне тогда, в тех своих светло-голубых стрейч-джинсах, рассказывал про свой собственный страшный сон, где ты был бесперспективно влюблен в какое-то невообразимое чудовище женского пола. Что-то мне подсказывает, что все это — звенья одной цепи, клянусь твоей аппетитной…

— А-а, вот еще что! — спохватился Мйар. — Та тварь, с которой я дрался, она же меня не видела! Как и первая.

— А в том твоем сне чудовище тоже было слепым?

— У него были глаза, похожие на красные яблоки, а видело или нет… — Мйар замер. — У меня мурашки по коже побежали, Йер. Вот прям сейчас. В том моем сне монстр тоже меня не видел!

— Отлично, — Камориль откинулся на сидении. — То есть, к тебе наяву приходят существа из кошмаров?

— Выходит… что так. Но… проклятье. Это разве возможно?

— Ты это спрашиваешь у меня? Ты, внимание, у меня? — Камориль захохотал. — Нет ничего невозможного, Вирамайна Мйар!

— Ага, есть только ключ от всех дверей, кроме одной, — Мйар не разделял его веселья.

— Кстати, о ключах, — Камориль вытащил из кармана телефон и стал там что-то проворно набирать. Потом замер, читая, покивал чему-то и с грустью резюмировал: — Итак, мне пришел ответ из гильдии некромантов. В архивах гильдии такого артефакта как «ключ от всех дверей, кроме одной» не значится. То есть, там его наверняка нет, и упоминаний в базе тоже нет.

Мйар скептически хмыкнул:

— Ну, надеюсь, Эль-Марко больше повезет.

Мы прибыли к маяку, когда солнце уже почти нырнуло в морские объятия. Скрипящий старый автобус, кренясь, развернулся и поплыл в закат, оставляя за собой шлейф потревоженной пыли.

Сам маяк располагался на невысоком каменистом мысе, в основании которого вальяжно почивали острые на сколах, массивные темные булыжники, поросшие водорослями и мидиями. Вокруг нарезали крутые виражи чайки и жирные, породистые голуби. Снизу к маяку тулился небольшой белый домик, возле которого, бесстыже сверкая на солнце полированными боками, были пришвартованы мотоциклы Эль-Марко и Николы. На фоне всего этого высилась одна из множества старых гор, свойственных этой местности. Гора как будто бы стремилась окунуться в море поглубже, и так уже похожая на собравшуюся полакать молока кошку.

Мы здраво рассудили, что искать Эль-Марко и ребят нужно внутри этого белого домика, а потому именно туда и направились.

Камориль что-то замешкался, а потом и вовсе остановился, уставившись на море и на закат.

— До ужаса романтичное место, — заметил он.

— Ага, — согласился я. — Сюда бы Мари как-нибудь вытащить, на камнях посидеть…

Камориль ничего не ответил. Не то чтобы с ним нельзя было поговорить о женщинах — обычно это вполне возможно, без проблем, но тут он чего-то решил не поддерживать тему.

— Пойдем, — позвал я.

Камориль снова смолчал и последовал за мной.

Дверь в дом при маяке была деревянной и побелена известкой. Я, на всякий случай, постучал и потянул ее на себя.

Батарея знакомой обуви на пороге меня крайне успокоила: вот кеды Эль-Марко, кроссовки Ромки и, кажется, мягкие бежевые ботинки Николы, ну и чьи-то еще башмаки, вероятно, хозяина (хозяйки?) дома.

Мы тоже разулись и, нырнув в тесный темный тамбур, вынырнули в такой же тесной, по-холостяцки аскетичной кухоньке, где Эль-Марко, к нашему удивлению, сугубо употреблял высокоградусный алкоголь в компании очень древнего (на вид) старика, движения которого, однако, были весьма бойкими.

— Таки и что это мы тут делаем?.. — осведомился Камориль.

— Пьем за встречу, — совершенно четко и по делу ответил Эль-Марко. — Ребята, знакомьтесь, это Павел Фруслов, здешний смотритель.

— Очень приятно и добро пожаловать, — Павел приглашающим жестом обвел кухоньку. — Присаживайтесь, отведайте с нами водочки!

— И нам приятно, Мйар, — я пожал Павлу сухонькую руку, — Эль-Марко, а где Роман?

— Они с Николой пошли по берегу гулять, — ответил Эль-Марко.

— Босиком, видать, — заметил Камориль.

— Да Мйар, не волнуйся ты, — Эль-Марко привстал, взял меня за локоть и стал усаживать на деревянную лавку: — Вот, с нами сядь, успокойся, все в порядке.

— Да я, как бы, не уверен, — хмуро ответил я. — Видать, потому как этих тварей крошить приходится мне, ты не осознаешь, насколько это все… омерзительно, омерзительно и плохо.

Эль-Марко поднес палец к губам, мол, «тшш» и одновременно покосился на смотрителя маяка.

— А ты все равно не волнуйся, — Эль-Марко подмигнул мне. — Там же Никола.

— Эль-Марко, я, как никто другой, представляю себе, насколько Роману не поможет девчонка пятнадцати лет, если за ним снова явится… то самое.

— Кажется, Эль-Марко нам чего-то не договаривает, — подал голос Камориль. — Ну-ка давай начистоту, а.

— Секундочку, — Эль-Марко поднялся из-за стола и стал выбираться к нам. — Пойдемте тогда, времени не теряя, их поищем. Заодно сверим часы. То есть, обмозгуем, что и как.

Он исчез где-то в других комнатах дома, а потом появился, неся в руках охапку шерстяных одеял, которую вручил мне. Потом Эль-Марко снова на мгновение исчез и вернулся, неся пакет с какой-то едой и подозрительно позвякивающим стеклом.

— Пойдемте, — скомандовал он. Прокричал в сторону кухни: — Павел Игнатьич, мы не прощаемся, мы еще вернемся, так что уговор в силе!

Старик ответил ему что-то утвердительное, и мы вышли в сгущающиеся сумерки.

— Эль-Марко, — начал я из-за охапки пледов, — ну слушай, ситуация правда серьезная, зачем ты отпустил…

— Мйар, успокойся, — повторил Кападастер. — Я при старике говорить не хотел, но ты, в общем, не заметил, что ли? Никола же — огонек.

— Кто? Что? — не понял я.

— Эль-Марко как бы намекает тебе, что девочка — юный элементалист из пирокинетиков, — разъяснил Камориль.

— Ох ты ж, да что ж такое-то! — возмутился я. — Вокруг меня что, нормальных простых людей нет? Откуда вы их берете, всех этих колдунов и волшебников? Где вообще нормальные обыкновенные люди?..

— Ну вот тебе Павел Игнатьевич, — он просто… старик, — пожал плечами Эль-Марко.

— И тем не менее, — продолжал я, — девочка очень уж юная, самоуверенная, конечно, но, Эль-Марко, ты же видел ту жуткую тварь, чего же ты Ромку от себя отпустил?..

— Мйар, я не могу его заставить рядом с собой быть постоянно, — немного обиженно заметил Марко. — Это он от тебя не отходит, а сюда мы как приехали — он очень живо выразил желание исследовать прилежащую местность, и Никола его поддержала. Они же дети, Мйар.

Я вздохнул.

— Ну ладно. Но сейчас я тебе расскажу, что потом стало с той блондинкой в бикини, когда вы уехали — ты поймешь, чего это я негодую.

Тут из-за камней показались, собственно, виновники нашей мелкой размолвки — Роман с Николой. Ромка был без футболки, в одной пайте на голое тело, а в красной тряпке, ранее служившей футболкой, он что-то тащил.

— Зубоскал! — радостно воскликнул мальчишка. — Смотри, мы с Никс мидий надрали! Давайте их жарить! И рапанов вот чуть-чуть!

У меня от сердца отлегло.

Через четверть часа в бухточке, защищенной от ветра, горел небольшой костерок, в котором, на найденной кем-то железной пластине, весело шкварчали и открывались одна за одной крупные черные мидии. Мы расположились вокруг. Ромка, я и Эль-Марко кутались в пледы, а Никола и Камориль, казалось, холода не замечают вообще. Я хотел, было, согнать Николу с холодного песка хотя бы на погнутую корягу, но девчонка на отрез отказалась, а я решил, что ей виднее.

— Ну, так когда будут известия из гильдии Целителей? — спросил я животрепещущее.

— Голубь вернется минимум на рассвете, — Эль-Марко отпил вина из горла. — Тут такое дело. А у вас какие новости?

Камориль отобрал у Кападастера бутылку и передал ее мне.

— Опять ты меня спаиваешь! — возмутился я.

— Захотел бы — споил бы, — как-то бесцветно ответил Тар-Йер и принялся рассказывать Эль-Марко о видениях своей «сестры». А потом он и про исход моего боя с той тварью рассказал, и хоть он пересказывал с моих слов не совсем точно, я был благодарен ему за это, ведь в его устах история звучала куда как менее обреченно, а я из живодера превратился в благородную жертву неправомерной агрессии.

— Из этого всего я делаю очевидный вывод, что на мальчика нападут снова, причем в ближайшее время, — наконец подытожил Камориль. — Но врасплох нас теперь не застать. Не знаю, насколько эти наши враги разумны. В целом нам известно мало. А значит, нам надо узнать больше.

— Совершенно согласен, — кивнул Эль-Марко.

— И у тебя уже есть идея, как нам это сделать? — обратился я к некроманту.

— Ну, не без того, — улыбнулся он. — Значит так, смотри сюда. Оба раза, когда тварь нападала, она сначала была нормальной человеческой девушкой, так?

— Так, — согласился я. — Ну, нормальной или нет, не знаю, но выглядели они, эти барышни, вполне себе по-людски.

— Вероятно, — продолжал Камориль, — существует какой-то «спусковой крючок», момент или событие, после которого тварь начинает морфировать. Может, это происходит тогда, когда она видит Ромку? В любом случае, изменившаяся тварь весьма агрессивна, и, полагаю, толку от нее будет не много. Таким образом, нам надо поймать ее до того, как она превратится.

— Поймать? — уточнил я. — Поймать и что?..

— И узнать, что это, в конце концов, такое. Оба раза, что ты с ними дрался, меня рядом не было. Так бы я хоть в момент смерти смог какие мысли считать. Ну так вот. В следующий раз мы должны добыть столько информации, сколько сможем. В идеале — мы должны заполучить тварь еще в образе девушки. Может быть, эти дамы теряют разум при трансформации. От боли, например.

— Или от шока, — предположил Эль-Марко.

— Или от болевого шока. Собственно, как ты предлагаешь действовать? — серьезно спросил я.

Камориль немного помолчал, потом продолжил:

— Тут есть два варианта. Или даже несколько. Первый: при встрече с существом (а это не обязательно будет девушка, мне кажется) мы с тобой будем ее удерживать, а Эль-Марко вколет ей чего-нибудь феерически-седативного.

— Даже если я не успею ей чего вколоть, мне достаточно коснуться ее, — добавил Кападастер, — чтобы быстренько провести диагностику, что там у нее как внутри.

— Страшный ты человек, — покачал головой Камориль.

— Почему страшный? — это спросил Ромка, до сего внимательно слушавший нашу беседу.

— Потому что целитель-целитель, а смертоносен как шаровая молния, — Камориль поцокал языком. — Практически, если брать в расчет нормального живого человека, Эль-Марко может убить его в два счета одни прикосновением.

— Эй-эй, ну полно тебе, — Эль-Марко замахал руками, — такие ужасы рассказываешь! Я бы такого никогда не сделал!

— Человек — он очень сложная машина, и, местами, хрупкая. Радостно выросшая лишняя перегородка в трахее скосит кого угодно в течение пары минут, — беспощадно продолжал Камориль. — Так что, Эль-Марко, если ты прикоснешься к ней и что-то пойдет не так, например, ты не успеешь вколоть седативное, или еще что, — не раздумывай, убивай.

— Скажешь тоже, — Эль-Марко сконфуженно отвернулся, пытаясь представить дело так, как будто бы он просто на море смотрит.

— Таким образом, так или иначе, мы, наконец, узнаем, против чего боремся, — продолжил Камориль. — Мы и так знаем немало о самом монстре: тварь морфирует; тварь не видит Мйара; тварь охотится за Ромкой; тварь не хочет Ромку убивать, скорее всего, она хочет его украсть; тварь способна регенерировать, вытягивая жизненные силы у оппонента. И, — но тут уж я могу только предполагать, — тварь эта является лишь инструментом в чьих-то руках, ибо заменима себе подобными несчастными существами.

— Вампирами запахло, — поежился я. — Камориль, помнишь, как на тебе кровь высохла тогда, у креста?

— Ну.

— А что это такое было? Это ты тоже жизненные силы впитал?

— Я-то? Это была кровь мертвеца, так что я впитал… нечто другое. Но, по сути, ты прав. Отличие лишь в том, что я впитал непосредственно то, что было в крови. А тварь наша, судя по всему, через свою кровь установила с тобой, Мйар, связь, и пила силы из самого тебя, вполне еще живого.

— Жесть какая-то, — поежился я, припоминая дневные события. — Так это не может быть связано с вампирами?

— Мне кажется, нет, но, если хочешь, можно заехать завтра к главе клана, узнать, так сказать, из первых уст, — Камориль пожал плечами. — Кстати, это вполне даже можно устроить, ибо глава нашего местного клана вампиров торчит мне коньяк.

— Сколько можно пить?.. — возмутился я. — Спиртное разрушает мозг!

Камориль рассмеялся. Видимо, с бутылкой вина в руках мне не стоило так категорично высказываться.

— Ну чего ты ржешь? А? — спросил я негодующе. — Ни капли в тебе серьезности, Камориль Тар-Йер!

Впрочем, негодовал я совершенно безрезультатно — «смешинку» съели теперь и остальные. В общем, серьезное обсуждение дел пришлось прекратить и заняться вплотную поеданием мидий.

Над морем потихоньку загорелась луна, а ветер стих.

— Никола, а ты сможешь, если что, сообразить нам заморозку? — спросил Камориль у девчонки.

— Эк вы загнули, будто не шарите вообще, — буркнула она. — Жарка и заморозка — это совсем разные вещи! Если я элементалист, это не значит, что я управляю тучками и могу собрать силу солнышка в средний палец!

— Полно те, — Камориль отмахнулся, — принцип же один и тот же! Только наоборот, разве нет?

Никола насупилась, обдумывая.

— Нет, — сказала она. — Это как если бы поглощающий маг стал энергию отдавать. Типа, вкачивать. Совсем другое. Так не делают. Если я — огонек, то и все! Точка.

— Хм.

Видно было, что Камориль не согласен. Ромка удивленным не выглядел — вестимо, Никола уже рассказала ему, кем является, а то и показала пару фокусов с огнем.

Я пошерудил в костре веткой:

— Камориль, а зачем нам заморозка?

— Это если снотворное не подействует на твоего очаровательного монстрика, — пояснил он. — Ну, нет так нет. Хотя, я уверен, что через пару десятков лет ты, Никола, вспомнишь эти наши посиделки, виртуозно сочиняя лед для коктейля в форме рогатой наковальни.

— Еще чего! — фыркнула девочка.

— Таки примерный план на завтра ясен, — подытожил Камориль. — Эль-Марко, а когда нам ждать вестей от целителей?

— На рассвете, — ответил Кападастер, пробуя пальцем, не обожжет ли его печеная сосиска на палке, — Я ж говорил уже.

— Ага, — Камориль, наклонив голову, смотрел, как Эль-Марко пытается есть сосиску так, чтобы жир не капал на штаны. — Хорошо… Допустим, у целителей тоже нет информации касательно ключа от всех дверей. У нас остаются элементалисты и чтецы. Николе сведений, скорее всего, не выдадут, мала еще.

— Эй! — не преминула возмутиться та.

— Что «эй»? Это даже не критика, а констатация факта, — Камориль набрал в ладони песка и стал пересыпать его из руки в руку. — Значит, надо искать помощи извне нашей теплой компании. У меня много знакомых магов.

— Вот к кому тебе надо было обращаться, — кивнул я Ромке, который тоже ел сосиску. — Когда ты хотел узнать о местных чародеях и прочей нечисти. Камориль у нас светская персона, говорят, у него харизма льется из ушей.

— В твоих устах, Мйар, этот комплимент звучит как-то… не очень, — Камориль состроил унылую физиономию. — За что ты так со мной?..

— Ай! Камориль! Лучше рассказывай, что там за маги! Считай, я ничего не говорил!

— Но я все запомнил, — покивал некромант. — Так вот, собственно, кандидатов на прошение о помощи не так уж мало, мне даже как-то сложно выбрать…

— Это должен быть старец в очках, — предположил Ромка, — по телевизору таких всегда показывают как самых умных, мудрых и знающих все-все-все. Да, в балахоне и с седой бородой. Бородой — лопатой.

Никола захихикала:

— И с совой, да!

— Ну, можно еще с вороном, — добавил Ромка. — С живностью какой-то, в общем. И в библиотеке чтоб.

Камориль помолчал, задумавшись. Видать, перебирал в уме знакомых чародеев.

— А ведь и правда, — медленно проговорил он, — знаю я один экземпляр с заявленными характеристиками. Правда, сдается мне, он немного… того.

— Сумасшедший? — уточнил я.

— Ну… скорее, рассеянный, — пожал плечом Камориль. Посмотрел на Романа внимательней: — Ромка, а где, собственно, пластырь? И тебе что, сияющий мир более не мешает?

— Ой, — мальчишка хлопнул себя рукой по лбу. — Не-ет… Не вижу ничего такого. А пластырь… Ну, наверное, смылся, когда я купался.

— Ты купался в такой холодной воде? — испугался я.

— Да не волнуйся, дядька Зубоскал, меня Никола потом высушила и прогрела!

— Я нагрела песок, никаких проблем, — довольная собой, заявила девочка. — Очень удобно. Почти не напряжно. Я себя сама всегда так сушу.

— Роман, иди сюда, новый прилепим на всякий случай, — скомандовал Камориль.

Пока он доставал упаковку пластырей из кармана и шуршал ею, Ромка осведомился:

— А что это за пластырь такой, кстати? Я всё хотел спросить. Как он мне «волшбу прикручивает»?

— Это подарочек поглощающих, — ответил Камориль, — считай, что он двусторонний. Ни твоя магия, ни магия извне не проходит через твою голову. Конечно, оттяпать ногу призрачным лезвием тебе можно, но раскроить им голову — нет.

— Так может, мне целиком этим обклеиться? — задорно предложил мальчик.

Камориль покачал головой:

— У меня эта упаковка совершенно случайно оказалась. Это ж их стратегические припасы. Может, стоит оно и не дорого, но достать это трудно. Так что, будь добр, последи, чтобы нам их реже менять пришлось, хорошо?

— Ну ладно, — Ромка кивнул, — попробую. Хотя, мне кажется, что оно мне не надо уже, но вам видней, могу пока и поносить.

— Будь так добр, — улыбнулся Камориль.

— Так что, идем завтра к местному, как ты там сказал, главе вампиров? Или куда-то за седативным? Или к этому мудрому бородачу? — спросил я, отхлебывая еще вина.

— За успокоительным — это ко мне, у меня есть. Можно, конечно, рассредоточиться и послать тебя, Мйар, к бородачу, а Эль-Марко к вампирам, но этого нам, я считаю, категорически нельзя. Иначе же будет, как в лучших образчиках жанрового кино.

— Сначала надо к тебе за препаратом, — порешил я, — чтобы при себе его иметь. А там — как пойдет.

— Отлично, — ответствовал Камориль.

А пока я глядел на луну и добивал остатки красного сладкого, ребята стали потихоньку собираться. Спать мы должны были в том самом крохотном домике при маяке. Там в самой большой комнате от стены до стены сооружена лежанка, упирающаяся прямо в стену с печью. Не совсем, конечно, удобно, и, несомненно, очень рисково для некоторых из нас, — но терпимо. Как оказалось, именно о ночлеге договаривался Эль-Марко со смотрителем маяка.

Никола сказала, что будет спать на кухне, на диванчике.

Эль-Марко сетовал, что Павел Игнатьевич будет храпеть, и раздумывал, а не подлечить ли старика ненароком, хоть и не известно еще, будет ли с этого какой прок.

Я слушал их, как в полусне.

Вот уже Эль-Марко, Ромка и Никола отправились к маяку, прихватив с собой пакет с мусором. А я, сидя на песке, смотрел на море и вспоминал о том, как скучал по нему, когда был на Севере. Там, конечно, тоже попадались выдающиеся водоемы и даже другие моря. Но у этого — свой особенный, непростой характер, этакая соленая сладость. Оно — как карамельный соус с белой рыбой или как соленые кальмары с горячим шоколадом. Мне почему-то кажется, что если я и умру когда-нибудь, то ни за что не утону.

А Камориль засыпал костерок песком, и от поленьев, все еще раскаленных, летели искры-бабочки — ярко-красные махаоны.

Мйар был пьяненький и тепленький, как разомлевший на солнце кот, а вокруг шумела ночь, лунная, звездная и совершенно невероятная, прозрачная и глубокая, как прибой.

— Что-то вдалеке тучи какие-то собираются, — заметил Камориль, покончив с костром. — Это молния там сверкнула, да?

Он присел на песок рядом с Мйаром, задев его слегка правым плечом.

— Угу, красиво так. Облака в фиолетовый красятся и в красный, но оно очень далеко. Может, и стороной обойдет.

— Ну да, это же по радио, кажется, передавали ухудшение погоды, — Камориль чуть подтолкнул Мйара в бок локтем. — Ну, что сидишь? Спать пойдем.

— Сейчас, погоди секунду, — Мйар, казалось, и не думал никуда идти. — Смотри, Камориль, в каком месте мы живем. Я вот, сколько смотрю — мне не надоедает, и восхищаться не устаю. Простор, свобода от края до края, и не холодно, и вообще.

— Ну, вообще-то довольно промозгло сегодня, если ты не заметил, — хмыкнул Камориль. — По крайней мере, вечером.

И они замолчали. Камориль было, что сказать Мйару, и этот сдержанный диалог о погоде никак не задевал интересующих его тем.

— Мне хочется, чтобы все это поскорей закончилось, — вдруг признался Мйар. — Хочу разобраться с этими Ромкиными проблемами, потому что мне нужно время и спокойствие. Я хочу еще раз к Мари в гости. Как думаешь, Йер, я же ей понравился, да?

Он повернул лицо к Камориль, слегка наклонив голову, и посмотрел на некроманта глазами алчущего ласки кота.

— Завидую тебе немного, — вздохнул Камориль.

— Чего это? То есть, чему это? — Мйар потешно нахмурился. — И ты мне не ответил!

— Ну, ты не теряешь надежды на лучшее. Я же помню, как минимум, трех твоих последних девочек, Мйар. А ты, как будто бы, не взрослеешь.

— Наверное, беда была в том, что они не были волшебницами, — Мйар снова уставился на море, подтянул колени к себе и положил на них подбородок.

— Но расставались-то вы не потому, что у тебя острые уши или клыкастая пасть.

— Не поэтому.

— Ну, скажи это, давай, Мйар.

— Ни я их не любил, ни они меня.

— И вот ты все еще веришь в успех этого безнадежного предприятия?..

Мйар помолчал, потом ответил тихо:

— Да я ж и не ищу себе никого для разбавления моего густого одиночества, я ж бросил. Но тут-то оно как-то само все получается, может, и выйдет что. Если стараться. Сейчас разберемся с врагами, а там я к ней снова зайду с конфетами, и цветов полевых нарву, весна же…

— Романтично до ужаса.

Мйар хохотнул:

— Ты так говоришь, что не понятно, нравится тебе это или нет!

— Да я и сам не знаю. Но, пожалуй, скорее нравится, чем нет. Есть в этом некий эстетизм. Рыжий ты, твои голубые стрейч-джинсы, облака чтобы белые в синем небе и охапка цветов разнокалиберных, перемежаемых изредка пшеничными колосками. Нравится, Мйар, нравится.

— Ну, и вот. А там начнется опасная, сложная игра, и да, это минное поле, но я пойду. Ведь интересно же. Ну и пускай опять подорвусь. Ну что мне уже, честное слово, терять?

— Это ты сейчас такой смелый, потому что пьяный, — улыбнулся Камориль, — а как протрезвеешь, мигом задумаешься, а надо ли оно тебе.

Они снова замолчали. Каждый думал о своем.

— Спасибо, — вдруг сказал Мйар, в свою очередь подтолкнув некроманта плечом.

— Это за что еще? — хмыкнул Камориль, поворачиваясь к Мйару и встречая уже вовсе серьезный и осмысленный взгляд. Видать, за эти несколько минут на холодке опьянение совсем прошло.

— За то, что ты не начинаешь рассказывать мне о том, что такое любовь на самом деле, и как я, например, не прав.

— Тем, кто рассказывает, как ты не прав, обычно нечего противопоставить твоим ошибочным планам, если дело касается отношений и прочих тонких материй, — Камориль положил Мйару голову на плечо. — Ничего, что я?..

— Да ладно уже, лежи, — Мйар вздохнул. — И еще хорошо, что с тобой можно об этом поговорить, и ты меня понимаешь, и утешаешь как-то по-особенному, не жалея, но и не порицая.

— Да вообще я такой офигенный, просто сил нет, — протянул Камориль устало.

— Ты настоящий друг, Камориль.

Некромант тянул воздух сквозь зубы, стараясь смирить сердцебиение и учащающееся дыхание, разрываемый изнутри драгоценными своими эмоциями, столь для него несвойственными и оттого столь желанными. Наконец ему удалось успокоить бурную реакцию организма на длительное статическое прикосновение к Мйару, и в застывшей над побережьем тишине он услышал свой собственный, но какой-то незнакомый, чужой голос:

— Можно, я тебя обниму?

— Ну, обнимай.

— Что, правда можно?..

— Ну да, ведь я сейчас как будто бы ничего не понимаю, — улыбнулся Мйар. — Если бы не шокирующие обстоятельства дня — я бы обязательно от тебя отбивался. Но мне-то что, жалко, что ли? Ну, нравится тебе меня обнимать — ну обнимай. Ну, в конце концов, это же хорошо, что я тебе нравлюсь, правда? Это значит, что я — хороший!

— И это значит, что я тоже вполне себе ничего, — Камориль ухмыльнулся, обнимая Мйара одной рукой, — раз выступаю мерилом. Эх, Мйар, — он вздохнул, — а ведь немного для счастья надо. Надо чтоб было легко, чтобы какое-никакое взаимопонимание и… теплота. Да, это самое главное.

— Ну кто ж тебе виноват, что ты пойкилотермная тварь, — Мйар повернул голову, желая, видимо, посмотреть некроманту в глаза, и тут, естественно, уперся ему носом в волосы.

Камориль тоже повернул голову и получилось так, что лица их оказались в опасной близости друг от друга.

— Ты виноват, что так долго не можешь понять, что я — это все, что нужно тебе, а не какая-то там миленькая малолетка, да к тому же еще и блондинка.

— Какой же ты самоуверенный и самовлюбленный сукин сын, — беззлобно проворчал Мйар, упираясь в лоб Камориль своим лбом.

Камориль улыбнулся. А потом поцеловал Мйара. Легко, нежно, внутренне готовый тут же получить по щам за такое нахальство. Но губы, горячие и все еще сладкие от вина, не сжались в тонкую полосу и не остались застывшими и неподвижными. Мйар ответил ему, так же мягко и ненавязчиво, очень ладно и очень так, как надо.

Казалось, этого не может быть, и то, что происходит — чудовищная ошибка мироздания, проглядевшего нечаянно проскользнувшее в реальность счастье, неположенный смертным кусочек высшего волшебства.

Это обжигало. Это испепеляло сердце в тонкий серый прах. И пускай он длился всего несколько секунд, — но поцелуй был, свершился, как отправная точка, как станция метро, как веха, верстовой столб, конец главы или выстрел в упор, — и отрицать его нельзя.

Мйар отстранился, смотря куда-то вниз. Потом поднял взгляд на Камориль:

— Это я так бодренько очень про «победить врагов» сказал, конечно. Но что-то нехорошее у меня предчувствие насчет завтра. Вот поэтому я и…

— Я понимаю, — Камориль сглотнул. — Да, пожалуй, я понимаю, что это значит и почему ты…

— Пойдем, — Мйар встал с песка сам и протянул Камориль руку. — Ветер поднимается. И, кажется, он все-таки принесет грозу.

Камориль принял помощь, в которой сейчас и правда нуждался в связи с переполняющим его волнением, встал на ноги и стал хлопать себя по карманам брюк:

— Эх, да где же мои сигареты? Выронил я их, что ли…

— Могли пачку в песок затоптать, — предположил Мйар. — Какой у них запах был? Айвовый? Хочешь, я поискать попробую?

— Да ладно, фиг с ними, пойдем уже.

Теперь нужно было вести себя как ни в чем не бывало, и с другими девочками и мальчиками это было обычно так просто, и непонятно было, почему именно с Мйаром — так сложно. И весь путь к маяку Камориль шел чуть дальше, чем следовало бы, и, кажется, потом всю ночь не спал, хоть и место на той большой лежанке ему досталось между Эль-Марко и Ромкой, а никак не возле Мйара. А если бы и вышло не так, то вряд ли бы Камориль попытался снова притронуться к Мйару в эту ночь. Ему казалось даже, что он больше вообще никогда не сможет коснуться Мйара, и что одно из объяснений сегодняшней взаимной близости состоит в том, что этот поцелуй — прощальный. Мол, точка в этих неопределенных отношениях, долгих, как героический эпос и непонятных, как восточная мудрость.

В небольшие мутные окошки застучал дождь, что называется, «как из ведра». Гулко зарокотал гром. Камориль смотрел прямо перед собой, ничего не видя, и, словно девчонка пятнадцати лет, в пятидесятый раз прокручивал в уме произошедший «пустяк».

Лежащий слева Эль-Марко приоткрыл один глаз, моргнул, смотря на Камориль, и сказал тихо, коротко и раздельно:

— Не. Думай.

Через несколько долгих минут Камориль уснул.

Я проснулся от холода. Вокруг царил полумрак. В комнатке с лежанкой больше никого не было, и, что греха таить, поначалу я испугался. Но тихий звон посуды и скомканные обрывки фраз, доносящиеся из кухни, мигом заставили все мои опасения исчезнуть.

За окном накрапывал мелкий дождь, мерзкий и промозглый, такой, при котором утро не отличить от полдня. Я натянул носки и пошлепал на кухоньку, чтобы присоединиться к ритуальному испитию кофе, которому уже предавались Никола, Эль-Марко и Роман.

— А где Камориль и Павел Игнатьевич? — спросил я у ребят.

— Камориль трагически страдает, гуляя под дождем, — сообщил Эль-Марко. — Правда, немного неудачно… вон, смотри, его из окна видно.

Я выглянул в окно: и правда, тоненькая фигурка некроманта очень драматично чернела на фоне серого неспокойного моря, композиционно уравновешивая своей строгой вертикальностью произвольно-хаотичные контуры больших гранитных валунов.

— Кстати, чего это он? — это спросил Ромка, жуя пряник.

Я почесал нос. Что ответить, я не знал. Ну, я, конечно, предполагал, что не стоит мне (никогда-никогда!) идти навстречу странным желаниям Камориль, но я и думать не мог, что, получив искомое, некромант внезапно загрустит.

— Может, опять русалок высматривает, — наконец ответил я. — Так, а Павел Игнатьич?..

— А он убирается в голубятне, — сообщил Эль-Марко. — И, предвосхищая твой вопрос, — да, голубь с ответом гильдии целителей прилетел.

— По дождю?.. — на автомате осведомился я, накладывая в чашку с кофе сахар и одним глазом поглядывая в окно.

— Угу, — Эль-Марко передал Николе бутерброд, который намазывал паштетом.

— Спасибочки! — ответила девочка и принялась оный бутерброд уплетать.

— Так и что там? — переспросил я. — Я так понимаю, если б все было хорошо, ты бы мне сразу рассказал.

— Так точно, — Эль-Марко намазывал второй бутерброд, видимо, себе. — Собственно, артефактов таких, как «ключ от всех дверей, кроме одной», в анналах гильдии не значится. Более того, мне пошли навстречу и сообщили, что у чтецов та же фигня.

Эль-Марко протянул бутерброд, который намазывал, мне. Я, обрадовавшись неожиданной заботе, поблагодарил его и принялся жевать на удивление свежий хлеб.

— А Камориль не простудится? — спросила Никола.

— А разве такие, как он, болеют? — скорчил недоверчивую гримасу Ромка.

— В любом случае, поесть ему бы не помешало, — заметил Эль-Марко. — Продолжаю открывать секреты: вылечить толстяка гораздо проще, чем такой суповой набор, как Камориль.

— Это почему это? — насторожился Роман.

— Я когда кого-то лечу, я ж не свои ресурсы использую, а того, на ком рана, — начал пояснять Эль-Марко. — То есть, я выступаю, так сказать… катализатором регенерации. Кое-какая трата энергии с моей стороны, конечно, идет, но она ничтожна по сравнению с теми ресурсами, которые задействует организм пациента.

И пока Эль-Марко ударялся в детали и живописал, как и на чем изучал строение человеческого тела (отчего глаза Романа лезли на лоб, а Никола, явно слышавшая уже эту историю, просто радовалась реакции мальчика и хихикала), я хлебал растворимый кофе и смотрел в окно, на неподвижную спину Камориль, который, зараза, явно торчал там не просто так, а, конечно же, для пущего эффекта.

Уйти и погрустить так, чтобы этого никто не заметил, некромант не мог. Вот уж… социальное животное!..

Надо мною навис испепеляющий и густой (до зубовного скрежета) стыд.

Ведь тогда, ночью, у меня был выбор: оттолкнуть его или ответить ему. И я не горжусь этой минутой слабости, когда нежность, которая во мне, определенно, есть, выплеснулась не на того и не тогда. Это же так просто и так естественно — обнимать того, кто приятен, и… поцеловать того, кто приятен. И я не скрою, да, что за многие годы успел привязаться к нему, и мне порою весьма импонируют его рациональные идеи, дерганные и одновременно плавные жесты, тембр голоса и странноватые шутки, и даже эта холодная наигранность и желчность иногда бывают прелесть, как хороши. Но… Мы же можем не видеться по году, а то и больше. И когда по прошествии времени я снова его вижу — я как бы со стороны, объективно осознаю, что он такое. И мне кажется, я позволил этот миг близости только лишь потому, что снова привык к Камориль и забыл, кто он такой и кто такой я, а так же о специфике нашего… товарищества. Я забыл, что он — определенно мужчина (несмотря на жеманность) и, к тому же, хладнокровный убийца, извращенец и та еще злопамятная мстительная тварь. А тогда, на берегу, он виделся мне почему-то просто очень близким, родным существом, рядом с которым хорошо, спокойно, тепло и безопасно.

Кажется, размышляющего так человека можно смело называть «тряпкой», а? А может, вру я все. Не знаю. Пока я был «в своем уме», еще до драки с той морфирующей штукой и до бутылки красного сладкого, — меня тянуло к Мари, и это притяжение казалось мне сильнее гравитации. Но когда меня немного тряхнуло, стукнуло по башке — я воспылал безотчетной нежностью к своим старым проверенным друзьям. Что в этом плохого? Вот только, вероятно, Камориль истолковал эту мою слабость совсем не так, как мне бы того хотелось.

Впрочем, пустое это все. Зря я так. Какую бы оторопь не вызывала у меня перспектива взять и поговорить с Камориль по душам и все ему разъяснить, — это не есть дело первостепенной важности. И, пускай это — малодушие, но я все еще всем сердцем надеюсь, что ошибаюсь, и грустит Камориль не из-за меня.

Тем временем еда на столе стремительно убывала, а чашки пустели. Я вызвался мыть посуду. Пока я возился у раковины, Никола успела поругаться с Эль-Марко по поводу своего грядущего времяпрепровождения: Марко настаивал на том, чтобы она ехала домой, а Никола хотела отправиться с нами, куда бы там наш путь ни лежал. Ей явно хотелось приключений, а перспектива оставить своего стального коня здесь, в сарае у маяка, ее, на удивление, не смущала. Ромка первое время хранил нейтралитет, а потом высказался в защиту Николы, мол, огненный маг — это основа основ, без него никуда, пускай сам он потенциала Николы в полной мере еще не видал.

— К тому же, — Никола подняла вверх указательный палец, — если мы пойдем к вампирам, то это же круто! Я еще ни одного не видела! Я только книжки читала…

— А это ты напрасно, — бодро прозвучал голос Камориль, наконец изволившего перестать мокнуть на улице. — Что за книжки хоть? Про любовь, небось?

— Ну, — замялась Никола, — не без того, но вы не подумайте что плохого…

— Уже подумал. В таком случае, повидать настоящих вампиров тебе необходимо, — важно кивнул Камориль, стягивая с себя насквозь мокрую рубашку. Подошел ко мне (точнее, к раковине, конечно же), в глаза не смотрел, начал выжимать рубашку. Потом стал выжимать волосы. Потом все-таки поднял на меня сияющие очи свои и заявил: — А мне тут, кстати, прислали добро на использование кое-каких низкоуровневых артефактов. Не фонтан, конечно, я на большее рассчитывал… но тоже ничего. Так что, будем у меня, — прихватим пару игрушек на всякий случай. С ними тебе всяко спокойней будет.

— Вот уж спасибо, — хмыкнул я. — В смысле, правда спасибо.

— Отлично, — некромант ловко своровал со стола оставшийся пряник. — Тогда выдвигаемся.

Выехать мы успели довольно рано, так что примерно к полудню добрались до особняка Тар-Йер. От маяка нас прокатил с ветерком такой же раздолбанный автобус, как накануне, только лишь обогащенный местными жителями и пресквернейшей музыкой типа «дорожный романс». Но даже это не смогло омрачить нашего пути, ведь небо снова расчистилось и ласковое солнце снова взглянуло приветливо на прибрежный край.

В центре города мы пересели на веселый и не менее раздолбанный трамвай, прокативший нас по старинной брусчатке и, затем, по плохой асфальтовой дороге, наверх, к окраинам, где мы вышли возле городского водохранилища. Перейдя арочный мост и поблуждав немного среди бурной местной флоры мы, наконец, чудесным образом очутились в саду, прилежащем к дому Камориль. Видимо, некромант провел нас каким-то тайным коротким путем, которым я сам еще ни разу к нему не ходил.

Мы расположились в просторной гостиной, а Камориль ушел искать требующиеся для его коварных планов вещи к себе в подвал.

Встретившая нас в дверях Кристина произвела фурор.

— Как бы мне хотелось узнать, каким образом это все получается! — приговаривал Ромка, осматривая суставы скелета, пронзенные тонкой темной проволокой, золотистой на сломах. — Дядька Зубоскал, а как оно работает? Как она двигается и почему не падет? Проволока же не удержит ей равновесия, так как оно?..

— Это магия, — я сделал большие глаза. — У Эль-Марко спроси, я не в курсе, честное слово. Может, проволока золатунная?

— Так и есть, — Кападастер подошел к скелету и, закатив Кристине рукав, обратил внимание мальчишки на проволочный клубок у костяного плеча: — Видишь вот здесь узел? Тут золатунь, а остальная проволока — что-то уже подешевле. И вот тут видишь сочленение и небольшой штырек, и тут вот петлю? И вот здесь… смотри, специальное покрытие, и вот тут вот, на сгибе, поршень… Это все позволяет скелету быть долговечным и уменьшает затраты сил создавшего его мага. При этом внутри себя ему не обязательно иметь гневный дух, но любой дух удерживается золатунью очень крепко.

— То есть, без золатуни она бы рассыпалась? — переспросил Роман.

— Угу, со временем, без подпитки, — кивнул Эль-Марко. — Многие подобные чародейства так работают. Я, впрочем, всех деталей не знаю, так, поверху кое-что могу рассказать. Но принципы-то везде похожи.

— Может, кофейку? — предложил я, начав маяться от безделья. Так бы угощением занялась Кристина, но она работала сейчас наглядным пособием по продвинутой некромантии, и ей такое пристальное внимание незнакомцев определенно нравилось.

Никола в это время, открыв рот, осматривала жилище Камориль, и, судя по выражению лица, девочка была в восторге.

И ее, наверное, можно понять. Кроме прочего, Камориль питает слабость к спорной ценности художествам, так что по стенам здесь в великом множестве развешаны картины в тонких, не отвлекающих на себя внимания рамах, сами же насыщенные деталями и бессюжетностью, преимущественно темных, густых тонов. Я никогда их особо не разглядывал, боясь обнаружить там что-нибудь слишком откровенное, да и эстетика «печальной красоты» меня особо не прельщает. Собственно, на созерцании одной крайне выдающейся размерами и детальностью картины Никола и зависла, все больше наклоняя голову вбок, чтобы лучше понять, что там изображено.

Так как на мое предложение никто не отозвался, я вздохнул и двинулся на кухню, соображать кофе для себя и, заодно, посмотреть, что есть у Камориль в холодильнике годного на «пожевать».

Кстати говоря, содержимое холодильника многое может рассказать о своем владельце. Как правило. Было бы, конечно, забавно, если бы у Камориль в холодильнике стояли баночки с кровью, какие-нибудь фаршированные морковкой мозги и фигурно нарезанное сырое мясо, однако же, это было не так. Вполне возможно, что обнаруженные мной залежи сладостей и нужны ему для каких-нибудь коварных целей, но более вероятно, что никакого смысла в этом прянично-пироженном изобилии нет. Кроме недоеденного торта и батареи пудингов, я, к счастью, обнаружил ломоть сала, банку сметаны, сливочное масло и сдобный белый хлеб, который бы стоило уже выкинуть, но, видимо, Кристина не доглядела. Кусок жирной красной рыбы оказался тоже очень кстати, так что я быстренько сообразил себе несколько бутербродов, и, радостный, принялся их употреблять.

— Ай-яй, Мйар, ну рыба же к рису была, — Камориль явился в проеме кухонной двери, прошел внутрь и сел за стол напротив меня. Я, жуя, не имел возможности оправдаться. — В общем, я все, что нужно, собрал, доедай и пойдем ко мне, посмотришь, что можно взять с собой или чем давно хотелось побаловаться.

— Я ж не всю, — наконец произнес я, — там осталось еще. Слушай, Йер, а зачем тебе столько сладкого? Ты что, только им одним и питаешься?

Камориль загадочно улыбнулся:

— У некромантов свои зловещие секреты. А что?

— Да так. В кафешках же ты обычно пироженки активно не заказываешь. А тут!.. Такое разнообразие!.. У меня аж глаза разбежались.

— Ну, — Камориль отпил из моей чашки, — видишь ли… Сладости и прочая калорийная пища позволяют мне быть в форме.

Мне подумалось, что это очень странное объяснение, но я жевал и потому не смог этого сообщить, только брови перегнул недоверчиво.

— Как ты мог заметить, с тех пор, как мы с тобой познакомились, я не слишком изменился, — Камориль поставил локоть на стол и подпер ладошкой голову.

— Угу, — кивнул я. — Только волосы отросли.

— Ну и вот. Если ты — сам по себе всегда огурцом, фиг тебя знает, почему (и именно это я бы хотел о тебе узнать, кроме прочего), то мне с этим сложнее. Я тебе как-нибудь потом объясню всю коварную схему, при помощи которой достигается неземная свежесть данного мне при рождении тела, но, коротко говоря, пирожные мне нужны именно для этого. Чтобы быть огурцом.

— Ты ими что, обмазываешься? — удивленно спросил я. — Но они же… сладкие и липкие…

— Доедай скорей и пошли, — Камориль очевидно развеселился. — Эх, Мйар, какой же ты бываешь… милый и… изобретательный.

— А?

— С пирожными, говорю, это ты интересно придумал. Ну что, пойдем?

Я наскоро проглотил последний бутерброд, и мы с Камориль прошествовали на второй этаж, в его спальню, ту самую, с дурацкой лепниной из гробиков и черепков.

Некромант присел возле кровати и, взявшись за ручку, выдвинул из-под нее что-то типа большого продолговатого ящика. Провел рукой по краю, смахивая пыль, чем-то щелкнул и открыл крышку. Здесь, на ярком красном бархате, лежали штуки средней опасности и важности, но достаточно функциональные для того, чтобы хранить их поближе к телу.

— Итак, Мйар, что на тебя смотрит? — поинтересовался Камориль.

— Да я в первый раз вижу это все! — ответствовал я. — Эти все штуки, что ли, первого уровня?

— Ну, холодное оружие — да, остальное, в принципе, тоже. Все заколдовано по минимуму, то бишь, по сути, это все лишь чуть опаснее твоих «клинков ярости». Кстати, я что-то не заметил, чтобы твои железки тебе какие-то бонусы давали, или это я что-то пропустил?

— Да не дают они ничего почти, — отмахнулся я, — это я их для красоты так называю, шутя наполовину. Ну, знаешь как, сковорода свободы там, или…

— …стринги сопротивления элементам, — кивнул Камориль. — Или двухместный саркофаг верности. Понял тебя. Ну, а тут у нас довольно серьезные штуки лежат. Вот, например… хорошая вещь. Да, ее мы в тебя и всадим.

— Что сделаем?.. — не понял я.

Камориль, не поворачиваясь ко мне, совершил какое-то едва заметное движение рукой. Что правда, мои рефлексы сработали быстрее, и я ухватил его за запястье за секунду до того, как в бедро мне вонзилось костяное лезвие.

— Ты чего делаешь? — возмутился я. — Камориль, ты совсем с ума сошел? Ты мне мстить, что ли, собрался? Но это же идиотизм!..

— За что мне тебе мстить? — моргнул некромант, спокойно глядя на меня. Потом на его лице отобразилось понимание: — А-а… Нет, Мйар, ну что ты. Руку мою отпусти. И дай мне завершить удар. Все будет хорошо. Доверься мне.

— Этому сложно довериться! — я аж поднялся на ноги, — у меня инстинкт самосохранения бунтует, не только я сам!

— Иди сюда, — некромант тоже поднялся и стал подходить ко мне. — Иди сюда и не бойся. Да я же еще давным-давно клятву тебе принес, ну, помнишь? Там, в том месте… ну, что же ты, забыл, что ли…

Я глубоко вдохнул.

— Ладно. Давай. Но… смотри мне!

Камориль улыбнулся, сделал два шага вперед и с размаху вонзил нож мне в бедро, сбоку, слева. Я даже предварительно зажмурился, но боли почти не почувствовал. Когда я открыл глаза, костяного ножа в руках Камориль уже не было.

— Ну вот, — сказал некромант, — пока что он поживет в тебе. В случае необходимости он сможет выйти из любой твоей кости. Ранка там небольшая осталась, но скоро ее не станет.

— Ты уверен, что он мне понадобится? — я потер бок, который слегка саднил.

— Нет, — Камориль пожал плечами. — Но кто ж знает, что там может с нами приключиться? Я не люблю рисковать… а тут, сдается мне, избежать риска практически невозможно. Так давай, хотя бы, припрячем пару козырей в рукаве.

— Далее… — Некромант достал из ящика небольшую шкатулку и вынул из нее золотистые серьги-полумесяцы.

— А что это? — заинтересованно спросил я.

— Это может наделать шороху, — пояснил некромант, надевая украшения. — Короче, срываешь, бросаешь — та-дам! — световая и шумовая бомба в дополнение к дымовой завесе, а, казалось бы, какие изящные штучки. Кажется, мне идет, а?..

Я оценивающе глянул на красующегося в опасных сережках Камориль и ничего не сказал. Сережки сидели на нем, как родные, и в их дополнительную функциональность мне вовсе не верилось.

— Были б у тебя дырки в ушах, я бы тебе тоже чего подобрал, — посетовал Камориль. — Ага! Вот еще, отличная вещь! Помоги застегнуть вот тут, на запястьях.

Он подал мне два странных резных браслета, отлитых из тяжелого темно-желтого металла, очень похожего на драгоценную золатунь. Но не могут низкоуровневые артефакты полностью состоять из золатуни, а значит, это всего лишь какой-то сплав.

— И что это? — поинтересовался я.

— Это на всякий случай, раз уж Никола не подсобит нам с заморозкой. В общем, в каждом браслете спрятана емкость, а в ней — три заряда синтетической обездвиживающей паутины. Браслеты отлично скрываются под рукавами! Надел — и как супер-герой! И еще я вот эту трость возьму, — Камориль вынул из ящика изящный предмет, давно вышедший из моды и обихода. — В ней, естественно, шпага, но это не основное ее достоинство.

— А какое основное? — заинтересовался я.

— Она невероятно прекрасна! — пояснил Камориль.

Я прикрыл лицо рукой.

— На самом деле, — сжалился надо мной некромант, — шпага слегка гипнотизирует противника, а при касании вызывает у живых неконтролируемый страх. Подарочек чтецов. Кстати, вот еще, от них же — свисток для успокоения и очарования животных!

— Для собак? — уточнил я.

— Не, я тестировал, почти всё неразумное ведется.

— А почему он на браслете?

— А потому, что браслет на ногу.

— Эм, прости, что?..

— Иначе не работает, — Камориль, пожав плечами, толкнул меня на кровать. — Давай надену!

Я, позорно не удержав равновесия, плюхнулся на шелковые простыни.

— Камориль, ты вообще страх и совесть потерял!

Некромант поймал меня за лодыжку и ловко защелкнул на ней «браслет».

— И как в это свистеть? — негодуя, осведомился я.

— Ты гибкий, у тебя получится! — заверил меня некромант.

— Вот уж бредовый артефакт!

Камориль ногой задвинул ящик под кровать и оперся коленом на край матраса.

Я попытался встать, но он мягко надавил мне ладонью на грудь так, что я снова откинулся на спину.

Потом он беззастенчиво оседлал меня сверху и стал перебирать пальцами край моей майки.

— Мйар, а почему ты не ругаешь меня, на чем свет стоит?.. — осведомился он, уже поглаживая мои бока.

— Торможу.

— А по-моему, тебе нравится, разве нет?

Я молчал. Но, не будучи любителем врать, все же ответил:

— Видишь ли, не ругаюсь я потому, что в этой пикантной ситуации виноват не ты один, а значит, я не имею права слишком-то возмущаться. Но ты, конечно, лучше слезь. В смысле, немедленно слезь с меня!

— Чего это, — хмыкнул Камориль, производя бедрами совершенно однозначные поступательные движения.

— Ты ведешь себя, как женщина, — фыркнул я.

— А ты думаешь, если бы я был женщиной, нам было бы проще?..

Тут мое терпение лопнуло, и я толкнул его набок, оперативно спрыгивая с кровати и перебираясь поближе к окну.

— Вот уж не думаю, — выдохнул я. — В общем… это… Камориль… давай больше не будем так шутить, а? И меня это все смущает, и нам обоим ясно, что ни к чему оно.

— … хорошему не приведет? — горько улыбнулся некромант, вставая с кровати.

— Ты ставишь меня в очень неловкое положение, — признался я, опять же, прямо и без иносказаний. — Камориль, я не могу оттолкнуть тебя достаточно мягко, чтобы не обидеть, но в то же время ты нужен мне. Но не так, понимаешь?.. Это что-то неправильное, все эти… нетрадиционные нежности. Это слишком для дружбы, я бы даже сказал, чересчур.

Лицо Камориль приобрело вид фарфоровой маски. Нет, ну а что он хотел?..

— Нас там ждут, — проговорил он тихо и безэмоционально. — Считай, что не было ничего.

— Да вроде бы сегодня ты и не перегнул своего обычного…

— Ну, вот и славно. А что будет, ежели перегну, ты уже решил?..

Он, не дожидаясь ответа, пошел вперед, позабыв трость и оставив меня в полном смятении и с начинающим вскипать негодованием.

Вот уж, как будто бы мне других проблем мало…

— Вовремя смылся, — процедил я ему вслед. Постоял немного, успокаиваясь, и тоже двинулся вниз.

В гостиной разворачивалось эпическое действо: Кристина упаковывалась в большую спортивную сумку. Конечности скелета сгибались под невероятными углами так, что в итоге Кристина стала занимать минимум места.

— А это зачем? — спросил я у Камориль, как раз застегивающего сумку на молнию.

— А мало ли, что, — некромант повел плечом, — может статься так, что вокруг будут только живые, которых убивать нельзя. Так что, Кристина нам не помешает. Да и легонькая она, я сам понесу.

— Камориль такой предусмотрительный, — протянул Ромка.

Мне показалось, или в его интонациях проскользнуло обожание?..

— Значит, сейчас идем к тому умному магу? — спросил я как бы у всех.

— Его зовут Абеляр Никитович, — ответствовал Камориль. — Его рабочий кабинет находится в часовой башне, что на центральной площади, на последнем этаже, под часами.

— А он какой маг? — спросил Ромка.

— Хороший вопрос, — похвалил Камориль. — Но… я не знаю. Очень уж загадочный господин этот Абеляр. Ходят слухи, что он де владеет всем спектром возможностей элементалистов. Это слухи. А сказки и байки ходят еще более занятные: мол, он сведущ и в некромантии, и в науке чтецов, и, говорят, даже тайны целителей ему известны.

— Типа, маг-универсал? — хмыкнул Эль-Марко. — Это, конечно, теоретически возможно, хоть и крайне… невероятно. Это у него в роду должны были такие люди быть… одни маги, причем, невероятных сочетаний. И даже если так, то его познания, а следовательно, и возможности, во всех заявленных областях крайне малы.

— Это если ему не больше ста лет, — заметил Камориль. — Если ему лет триста, то уж кое-какой уровень по всем дисциплинам он вытянуть мог.

— Не соглашусь, — Эль-Марко покачал головой. — Сам же знаешь, если долго ничего не колдовать, потом тяжело вернуться к ремеслу. Или ты думаешь, что он каждый день создает волшбу всех возможных типов?..

— Ну, я не буду ничего наверняка утверждать, ибо достаточно близко с Абеляром не знаком, — Камориль стал рыться в одном из карманов сумки с Кристиной. — На него мое очарование почему-то совсем не действует, вот вообще. О, нашел, — Он протянул Кападастеру три разноцветные колбочки.

— Это что? Тот самый препарат? — спросил Эль-Марко. — А почему не в шприце?

— Да я обмозговал это дело и решил, что со шприцами многовато возни, — Камориль почесал затылок. — А тут — просто пробку вынь и вылей, ну или об лоб неприятелю разбей. То, что оно цветов разных, ты не смотри, это оно просто на разных стадиях своей зельевой «жизни».

— Не буду, — кивнул Эль-Марко.

— И еще, — Камориль, поднимаясь, закинул сумку на плечо. — Если вдруг случится какая неожиданность, ты, Эль-Марко, первым делом зажимай струну мне, а не Мйару. Он-то и так достаточно быстр и силен, а вот я в спокойном состоянии для штурма амбразур не слишком годен.

— Без проблем, — снова кивнул Кападастер, пряча колбы в карман пиджака.

Потом Ромка спрашивал, всем ли Кападастер может «зажать струну», на что тот отвечал, что да, но только струну еще надо найти, а это совсем не просто и порою даже невозможно.

Никола все это время пропадала на кухне, так что, когда мы ее позвали на выход, она притащила с собой пакетик с бутербродами, подозрительно похожими на те, что делал для себя я. «Прощай, моя красная рыбка», — печально сказал Камориль и махнул рукой.

Мы выбрались из особняка Тар-Йер примерно в два часа пополудни, насквозь пересекли прилежащий тенистый парк, вышли из него через главные ворота (темные, высокие и наверняка чугунные) и, протопав еще чуток, сели на автобус до центральной части города. Оккупировав пять задних сидений, мы приговорили запасенную Николой снедь, нахваливая и рыбку, и заботливую Ник, и щедрого Камориль.

Центр города сверкал, нежась в лучах по-весеннему робкого солнца. Бесчисленные алые крыши бликовали и переливались позолотой ветряков и внимательными зенками телеантенн.

Мйар, Эль-Марко, Ромка, Никола и Камориль прогулочным шагом двигались по направлению к центральной площади, порою вклиниваясь в толпу спешащих пешеходов, а порой проходя по практически пустынным дворикам и скверам.

Наконец они вышли к южной оконечности площади, просторной и светлой, ярусами нисходящей к северу, где расположился большой фонтан с причудливыми медными скульптурами, позеленевшими от времени и воды, и здание с высокой часовой башней, анфиладой белых колонн и древним развесистым дубом, растущим ближе к правому крылу. Переход между ярусами площади осуществлялся при помощи длинных пологих лестниц, ослепительно белых, обрамленных тонкими золочеными перилами.

— Красиво тут у вас, — одобрила Никола.

— Почему это «у нас»? — спросил Роман.

— Да я редко в центре бываю, не осознаю его особо «своим», — пояснила девочка. — И что это за дом с часами? Нам туда?

— Раньше это был университет, — пояснил Камориль, — а сейчас, по большему счету, правительственное здание. Но там есть отличнейшая общественная библиотека, дешевая столовая и, собственно, наша ближайшая цель — личный кабинет Абеляра Никитовича.

Они начали спускаться по первой лестнице, когда поднявшийся ветер стал снова нагонять облака. На третьей череде ступеней белый мрамор и вовсе перестал сиять, как и вся площадь, укрытая от солнца слоем низких тучевых облаков. Ветер все нарастал, неся обрывки бумажек и, изредка, листву.

— А ну-ка всем стоять, — Камориль приподнял ладонь. — Скажи-ка мне, Мйар, тебе ничего не кажется странным?

Мйар сделал пару шагов, оборачиваясь вокруг. Прикрыл глаза, втянул воздух.

Ветер трепал его распущенные волосы и так, и сяк.

— Да вроде нет, ничего. Озоном пахнет. Опять дождь будет.

— Да, недолго нам природа дала погреться, — протянул Эль-Марко. — А что, Йер, ты чувствуешь что-то еще?

— Я, кажется, понимаю, о чем он, — подал голос Ромка. — Я людей, кроме нас, не вижу.

— Мы когда на площадь вышли, их уже не было, — заметила Никола. — Я думала, ничего такого, будний день же, полдень, работать надо…

— Лоботрясов тут в любое время в достатке, хотя бы школьников на роликах, — кивнул Эль-Марко. — Правда, странно как-то.

— Эль-Марко, прислушайся, — Камориль подошел к Кападастеру и указал ему в какую-то точку на западе. — Там. Ну, давай. Ты должен учуять.

Тот присмотрелся. Потом тоже, как Мйар, закрыл глаза.

— Заклятье. Это обширное заклятье типа «чаша», настолько большое, что неравномерное, а потому местами менее плотное. Поэтому нас не пропесочило при спонтанном росте его радиуса.

— То-то я думаю, что я его сразу не почуял, — Камориль был серьезен и немного раздосадован. — Эль-Марко, держи парабеллум наготове. Сколько там, патрона три еще есть?

— Есть, — кивнул Кападастер.

— А что это за заклинание — «чаша»? — спросил Ромка.

— Чаша — это его форма, а что за заклинание, я не знаю, — признался Камориль. — Может, оно погодное (судя по таким скорым тучам), а может — еще что, но колдовал его явно кто-то не из мякины деланный. Совсем… совсем кто-то не простой его колдовал, я чую присутствие древнего волшебства…

— Может, им как раз людей убрали? — предположил Мйар.

— Возможно. А ты, Мйар, будь наготове. Давай сразу точи когти, чтобы, если что, не мешкать.

— Да я уже, — Мйар перебрал когтистой пятерней. — Что я, дурак, что ли?

— Ромка, Никола, держитесь за нами, — Камориль перекинул ремень спортивной сумки через плечо. — А теперь идемте, как шли. У нас все еще есть шанс добраться до университета.

Они успели спуститься еще на два яруса и выйти к фонтану с бронзовыми скульптурами.

Ромку очевидно трясло, то ли от холода, то ли от нервов. Никола сосредоточенно терла ладони друг об друга. Эль-Макро держал пистолет наготове, скрытый отворотом пиджака.

Ветер становился по силе равным прибрежному. Захлопали незакрытые окна и форточки университетского здания. Шумно вздохнул древний развесистый дуб.

Минутная стрелка часов перешагнула верхнюю отметину, знаменуя начало пятого, и в этот момент из-за здания университета стали выходить фигуры в черном.

— Театрально-то как, — прошипел Камориль, оглядываясь по сторонам.

Сзади и сверху, на расстоянии в два метра друг от друга, как будто бы нарочито медленно спускались такие же смутные силуэты, замотанные в черное тряпье, бешено треплющееся на ветру.

— Эль-Марко! — крикнул Камориль.

Тот метнулся к некроманту, намереваясь срочно зажать его струну.

— Стой, Камориль! — пророкотал, перекрикивая ветер, грубый женский голос. — Не рыпайся, некромант! Силы очевидно не равны.

Камориль и все остальные оборачивались по сторонам, пытаясь понять, откуда доносится голос, и только Эль-Марко стоял недвижно, держа некроманта за руку. Через мгновение он ее отпустил, успев всего лишь уменьшить восприимчивость Камориль к боли. Для того чтобы зажать струну, нужно было предпринять еще некоторые манипуляции, но Эль-Марко не знал, как может на это отреагировать неприятель, а потому не стал рисковать.

Вокруг компании неспешно сжималось достаточно плотное кольцо из одетых в темные тряпки существ, лиц которых было не разобрать. Мйар насчитал примерно пятьдесят человек, если это, конечно, были люди.

Наконец, вперед вышел один из них, тот, кто уже говорил.

— Вера? — то ли спросил, то ли воскликнул некромант.

— Ничего личного, Камориль, — был ответ.

— Ты за мальчишкой пришла? — просто и без обиняков осведомился он.

Казалось, говорившая замешкалась.

— Мальчишка пускай идет, — наконец ответила та, кого Камориль назвал Верой.

— Ромка, гони отсюда, — Камориль грозно зыркнул на пацана. — Ну!

Тот неуверенно попятился. Никола схватила его за руку и потащила прочь.

— И девчонка пускай идет, — Вера кивнула своим.

Мйар и Эль-Марко смотрели, как нерешительно уходят ребята, пройдя мимо расступившихся и разорвавших кольцо в одном месте темных фигур. Камориль неотрывно смотрел на говорившую с ним женщину в черном, лица которой по-прежнему было не разобрать.

— Но-но, Камориль, погоди отращивать хелицеры, — проговорила она. — Давай, сдавайся без фокусов, и у тебя будут кости целы. У тебя и у твоих дружков.

— Камориль, кто это? Ты ее знаешь? — беспокойно переспросил Мйар. — Что это такое вообще?

— Это, Мйар, клан местных вампиров и его лучшие представители, — с не слишком-то уравновешенным смешком произнес Камориль. — А с нами говорит их глава, Вера. Или уже не вампиров, а упырей, а?

Несколько темных фигур справа и слева от Веры дернулись, но она предостерегающе подняла руку.

— Ты не в том положении, чтобы острить, — сказала она.

— Зачем я тебе сдался? — с наигранным недоумением вопросил некромант. — Ладно, Эль-Марко — это я могу понять, такие, как он, вам нужны позарез. Ладно, Мйар — он симпатичный. Но я-то тебе зачем? К тому же, ты все еще должна мне коньяк!

Все, что было дальше, казалось сумасшедшей фантасмагорией.

Какой-то вампир, вестимо, посчитал последнее заявление Камориль оскорблением достоинства Веры. А потому дернулся. Дернулся и успел проделать три прыжка, которые обычным зрением воспринялись бы как неясное смазанное движение. Но Эль-Марко успел всадить ему пулю в лоб.

Тело вампира, прокатившись, упало прямо к ногам Камориль. Некромант быстро наклонился и, не медля боле, подчинил себе его умирающий дух, тут же создав горячего зомби.

С поднявшегося тела вампира слетел капюшон, и его собратья увидели развороченное кровавое месиво на месте лица.

И тогда, несмотря на крики Веры «Стоять! Отставить!» дикие звери сорвались с привязи.

Эль-Марко точными выстрелами уложил еще двух, которых Камориль тут же подчинил и поднял одновременно, разом коснувшись обоих правой и левой рукой.

Пятеро накинулись на Мйара, но он сумел их раскидать, порвав заодно пару глоток. Разбежавшись, он сам набросился на кого-то из вампиров и вцепился зубами ему в горло, вырывая с мерзким треском черную ткань, а так же пищевод и трахею.

Вера что-то устрашающе орала, но уже, видимо, не пыталась приструнить подчиненных, а только лишь хотела как-то систематизировать их атаку. Тщетно.

Горячие зомби, оказавшиеся на стороне Камориль, активных действий не предпринимали, но выступали «живой стеной» для Эль-Марко.

И все-таки вампиров было больше, намного больше.

Около десяти кровопийц набросились на Мйара, как раз расправляющегося с одним из них, и упырям, наконец, удалось скрутить его по рукам и ногам. Кто-то начал избивать его по животу и месить кулаками лицо. Камориль попытался сбить держащих Мйара упырей парализующей паутиной, но было уже поздно. Вера подала знак, и бессознательное тело Мйара, похожее на кровоточащий мешок, водрузили на плечи и понесли в неизвестном направлении двое вампиров.

— Я же говорила тебе, сдавайся, — сказала Вера, перехватывая руку Камориль с «призрачным лезвием», которое некромант призвал при помощи вырванной у кого-то из кровососов лучевой кости.

— Женщина, ты вконец свихнулась?.. — вознегодовал некромант.

— Привыкай, — процедила Вера.

К Камориль тут же подскочили несколько упырей и вцепились ему в руки и ноги, надежно фиксируя пытающегося вырваться некроманта.

Вера сделала два шага по направлению к Камориль. Подняла вверх руку и согнула два пальца. Держащие Камориль упыри сначала заставили его опуститься на колени, а потом стали заламывать некроманту руки до хруста, пока, наконец, не раздался щелчок выходящего из правильного положения сустава. Там, где в обычной ситуации человек бы уже заорал, как роженица, Камориль лишь болезненно скривился:

— Разминаешь мой привычный вывих? За что?

— Это ты их друзьям скажи! — рявкнула Вера и смачно заехала Камориль по лицу с ноги. Некромант дернулся, что-то громко хрустнуло. Он скривился и выплюнул на асфальт темно-синюю кровь. — И матерям их скажи, которые им еду цедили с локтей по утрам!

Вера подошла к Камориль и сомкнула ладони у того на шее.

— Прямо сейчас бы тебя разделала по кусочку, — прошипела она, сдавливая худыми бледными пальцами его холодную плоть.

Некромант не сопротивлялся, только уголок его губ самопроизвольно подергивался, да играли желваки под тонкой кожей. Мгновения мчались одновременно стремительно и мучительно, издевательски медленно. Из приоткрытого рта Камориль потекла голубоватая кровь, а сам он провалился в глубокий обморок.

— Слабак, — сплюнула Вера. — Но это с самого начала было предрешено, — произнесла она, отнимая руки от шеи некроманта и переводя взгляд на Эль-Марко. Окружавшие его горячие зомби давно валялись внизу, — им подрезали ноги, так что прятаться за ними стало крайне проблематично.

— Понял-понял, — Эль-Марко поднял ладони вверх. — Сдаюсь.

Никола тянула Ромку за собой, больно вцепившись в руку, и прикосновение ее было очень, очень горячим.

Они сначала хотели сунуться в здание университета, но двери его были закрыты, потому ребята побежали вдоль колоннады на восток.

— Никс! — крикнул Ромка, пригибаясь.

Над ним пролетела черная туша, сбивая Николу навзничь.

У Ромки душа в пятки упала. Туша в черном тряпье движениями напоминала бешеного пса, и из-за тряпок не видно было, что она делает с Николой, казалось только, что тварь вцепилась девочке в горло и рвет его. Ромка беспомощно оглядывался в поисках чего-то, похожего на оружие, или палки, хотя бы, но на голых мраморных плитах не было ничего. Поэтому он, скрепя сердце, разбежался и хотел, было, столкнуть чудовище с Никс, но не успел, потому как что-то отбросило черную тушу прочь от Николы и без его помощи. В тот же миг Ромку «пропесочило», как выражаются друзья Мйара об ощущении магии, так, что он сам пребольно шлепнулся на пятую точку.

— А у тебя ресницы обгорели, — сказала Никс с напускным весельем, протягивая ему руку, чтобы помочь встать. Сама она тоже была порядком обожженная, и даже ее растрепанные темно-рыжие волосы кое-где тлели.

— Сама ты паленая кошка! — произнес Ромка со смесью восторга и беспокойства в голосе.

При помощи Никс Ромка поднялся и, пока они не сорвались дальше, бросил взгляд на нападавшую тварь: на ее месте был лишь обожженный остов, скорчившийся в неестественной позе.

— Да ты опасная вообще! — крикнул он несущейся впереди Никс.

Наконец они завернули за угол здания.

— Я маг… элементалист, — уточнила Никс, останавливаясь и тяжело дыша. — Конечно же я опасна! Фух, не могу больше. Все силы на ту тварь потратила. Это были вампиры, Ром! Но почему они напали на Камориль? И что нам теперь делать? А вдруг они не справятся без нас?..

— Я не знаю, Никс, — честно ответил Ромка.

Они стояли за углом университета, и еще большую тревогу приносила звенящая тишина вокруг.

— Смотри, — Ромка указал пальцем куда-то вбок, — это… люди идут!

Никс распрямилась и пригляделась:

— Точно.

Через две минуты звенящая тишина сменилась привычным шумом улиц, а мимо стали проходить обыкновенные горожане, изредка поглядывающие на обгорелых Ромку и Николу, как на беспризорных хулиганов, но действий никто никаких не предпринимал.

— Магия прошла, — сказала Никс. — Может, пойдем глянем… что там?.. Вдруг все кончилось?

Ромка поежился:

— Не знаю… Мне как-то все равно немного страшно.

— Да ладно. Может, Эль-Марко и его друзья справились. Я надеюсь на это, — она, крадучись, подошла к краю стены и заглянула туда. — Не вижу никого. Не… А, там ничего нет, просто люди, просто ходят. Как будто и не было ничего.

Ромка подошел к ней и тоже глянул за угол.

— И правда.

— Что будем делать, Ром? — Никс смотрела на него немного свысока (ввиду роста), но ясно было, что девчонке страшно.

— А кем тебе приходится Эль-Марко? — решил уточнить Роман.

— Он мой… опекун, — ответила Никс не сразу. — Но это… не важно. Блин. Я не знаю, что нам делать. Ясно, что надо их спасать. Но как? Я вообще не представляю.

— Но ты же «огонек»! Ты же волшебница! Разве у тебя нет друзей-волшебников?

— Да как-то… не срослось… — было ощущение, что Никола вот-вот заплачет.

— Ну, тогда… тогда не будем вешать нос раньше времени. Это вампиры были, мы это теперь знаем. И они не хотели их убивать. А я… Я тоже не знаю никого из магов, но есть же куча путей… Можно голубя послать тоже в гильдию целителей, мы теперь знаем, как, или к Мари пойти… Или… Никс, я же судьбоплет, — Ромка, стесняясь сделать что-то иное, положил Николе руку на плечо. — Ну, посмотри на меня. Говорят, что я — самый сильный из живущих ныне пророков. По идее, я знаю всё. Так? Наверное. Может, я как-то смогу открыть свою силу, как банку с газировкой. И тогда даже мы с тобой вдвоем сможем выручить Эль-Марко, Мйара и Камориль. Если мы будем знать всё! Знать всё… понимаешь, наперед!

Никола шмыгнула носом, так и не заплакав. Она смотрела на Ромку из-под паленой челки и молчала, думая о том, что он сказал.

— Судьбоплет? — наконец переспросила она.

— Угу.

— Никогда о таком не слышала. А ты не врешь?

— Прости, доказать никак не могу. Ну, разве что, ты же видела ту тварь в гаражах — так вот она была за мной, ну и, Мйар с Камориль вокруг меня именно поэтому носятся, судя по всему.

— А. Ну, тогда…

Ромка стоял спиной к площади и смотрел на Николу. А вот она увидела что-то такое за его плечом, что заставило ее замолчать и сжать зубы.

— А это еще кто? — агрессивно спросила Никс. Ромка обернулся и увидел против солнца силуэт женщины в темно-алом. Когда глаза привыкли к свету, он различил длинные волнистые волосы цвета воронова крыла, красивое скуластое лицо и фигуру, которую отец бы с легкостью мог назвать «шикарной».

— Никс… Ты не поверишь, но, кажется, я ее знаю, — проговорил Ромка.

— И..?

— Здравствуй, девочка, — произнесла женщина мягким, глубоким голосом. — Я — бабушка Ромы, меня зовут Варамира.

— Ничего себе бабушка! — воскликнула Никс. — Ромка, правда, что ли?

— Я не уверен, но на свои фотографии она очень похожа, — ответил Роман.

— Да, Рома, это я и есть. Наконец мы с тобой встретились. Ты не представляешь себе, как мне хотелось увидеть своего внука. Все эти годы… это же для любого счастье.

— Честно говоря, я даже не знаю, что сказать и что делать, — произнес Роман. — Я, как бы, в шоке. Я думал, что вы мертвы уже лет тридцать.

— Мне многое нужно тебе рассказать, — ответила Варамира. — И я смогу научить тебя пользоваться твоей силой.

— Очень… интересно, — Ромка колебался. — А может, вы — призрак?

Варамира протянула руку:

— Потрогай.

— Ром, я не знаю, как выглядела твоя бабка, но она мне не нравится! — заявила Никс. — По-моему, она хочет увести тебя от меня!

— Ну-ну, не ревнуй, девочка, — Варамира не опускала протянутую руку. — Незачем это. Рома и правда пойдет со мной. Должен пойти со мной. А ты должна возвращаться домой, потому что теперь тебе слишком опасно здесь находиться.

— То есть, вы предлагаете мне не лезть в то, что творится с Эль-Марко? — вспыхнула Никс. — Может, мне еще и одеться поженственней?!

Варамира проигнорировала этот ее выпад и устремила взгляд на Ромку.

Мальчик колебался. Он смотрел на ожившую фотографию бабки, и его трясло от напряжения. Казалось, что в этот момент решается что-то очень важное, хотя казалось так же, что все уже давным-давно решено.

— Вы научите меня пользоваться моей силой? — наконец спросил он у женщины, назвавшейся Варамирой.

— Да, — ответила она.

— А как же Мйар?

— Сейчас ты не сможешь никому помочь.

— Но с ним же творится какая-то жесть! А он меня спасал! Несколько раз! Что мне, прямо вот так брать и с вами уходить?

— Тебе нужно обрести власть над своими способностями, Ром. Это на самом деле важно. Ты же чувствуешь, что стал сосудом для мощи, которая больше тебя? В твоих руках сила, способная изменить мир. И я научу тебя, как это сделать.

Ромка сжал кулаки, посмотрел на Варамиру, оглянулся на Никс.

— Ладно. Тогда я пойду с вами.

И он принял предложенную руку.

Уходя следом за Варамирой, Ромка оборачивался и видел, как удаляется здание университета и одиноко стоящая под ним Никола, нехарактерно обхватившая себя руками, как будто бы ей холодно. Обычно ведь Никс всегда тепло… Их взгляды встретились в последний раз, и Ромка увидел в ее глазах отчаяние.

— Никс, удачи тебе! — крикнул он, свободной рукой смахнув челку. — Тебе же везет, как проклятой! Всю жизнь!

Женщина, назвавшаяся Варамирой, немного крепче сжала его руку, позволяя понять, что сейчас не время для слезных прощаний.

И правда. Решение было принято. Сила важнее.

Никола стояла на том же месте еще минут десять. Она думала о том, что произошло и что же ей теперь делать. Можно было, как и сказала эта женщина, вернуться домой и не рыпаться. Но для человека действия, коим Никола, конечно же, являлась, — такой вариант означал участь хуже смерти. Если бы она бросила все на самотек, досада и сожаление отравили бы ее существование, а если бы из-за ее бездействия кто-то пострадал, Никс бы себя вовек не простила.

Еще это Ромкино «Удачи тебе!» и «…везет как проклятой»… Чем думал этот дурной пацан, говоря такое на прощание? И ладно, даже не так важен смысл этих слов, но голос… Так желания загадывают падающим звездам.

Вот уж… дела.

И тогда Никола приняла единственно верное решение, раз уж больше этого сделать было некому.

Она развернулась и пошла к парадному входу в университет, надеясь все-таки попасть на аудиенцию к загадочному магу по имени Абеляр Никитович, и сделать это она намеревалась во что бы то ни стало.

Никола оказалась лишь на полголовы выше, чем стойка ресепшена, так что ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы обратить на себя внимание женщины, увлеченно болтающей по телефону.

— Чего тебе, девочка? — спросила та на удивление участливо, прикрыв ладошкой трубку.

Никола не стала поправлять ее, просто вздохнула глубоко и ответила:

— Мне нужен Абеляр Никитович. Срочно. Очень, очень нужен.

— К нему нельзя, у него сейчас… — начала, было, отвечать женщина, но вдруг ее приятное круглое личико застыло, и даже улыбка на нем как-то странно замерла. Никола вздрогнула, когда правый глаз секретарши на мгновение сверкнул светло-голубым. Тут же лицо женщины оттаяло, и она, вздернув брови, сказала:

— Что ж, Абеляр Никитович ждет тебя в библиотеке, это вот за этой дверью, дальше по коридору и направо. Не забудь надеть бахилы.

— Х-хорошо, — кивнула Никс, опасливо косясь на секретаршу. Что это, во имя Потерянного, было?..

— Вон там бахилы, на полке возьми, — женщина указала Никс пальцем, куда смотреть.

Никола послушно взяла с полки означенную обувную одежку и, наклонившись, нацепила на ботинки. Оглянулась на просторный, ярко освещенный коридор с арочным потолком в три ее роста высотой. Внутреннее убранство здания располагало к умиротворению и созерцательности. Никс еще раз, для храбрости, вздохнула и потянула на себя большую деревянную дверь, сопротивлявшуюся поначалу, а потом все-таки поддавшуюся.

Еще один длинный коридор, но теперь уже совсем без окон и намного уже. А вот и означенная дверь в библиотеку, из проема которой струится теплый оранжевый свет.

Никс с опаской зашла внутрь, разом попав из прохлады университетских коридоров в яркое марево комнаты с высокими потолками и стрельчатыми окнами. Тут было много теплее, как будто бы она из воды вынырнула на солнышко. Книжные полки являли собой образец нетривиальных интерьерных решений и образовывали странную систему, более всего похожую на лабиринт, так, что Никола не сразу поняла, куда идти дальше и где искать Абеляра. Порою даже мелкое несоответствие привычному порядку выбивает из колеи похлеще чего-то объективно странного. Так, поставленные под острыми углами друг к другу, а иногда и вовсе расположенные полукругом стеллажи ошеломили юную волшебницу.

Но Никс плутала недолго. За лестницей, нашедшейся в дальнем углу библиотеки, она обнаружила что-то типа потаенного алькова, сформированного книжными полками, посредине которого разместились рабочий стол и большое удобное кресло. Еще там было окно. В него, собственно, и смотрел стоящий к Никс спиной мужчина довольно-таки крупных габаритов. На плече у него сидела летучая собака и жевала авокадо.

Мужчина обернулся.

— Ну, здравствуй, — произнес он. — Ты, все же, лучше того, чего я жду.

— А? — не поняла Никс. — Эм, а это вы — Абеляр Никитович?

— Я.

Абеляр Никитович казался пятидесятилетним, и, возможно, таким и был. Так же он являлся обладателем аккуратной седой бороды с бакенбардами, серого костюма-тройки и маленьких, глубоко посаженных глаз неопределенного цвета. Летучая собака спрыгнула с его плеча на дубовую столешницу, а потом на пол, где и принялась возиться, догрызая свой экзотический овощ.

— Меня зовут Никола Рэбел, здравствуйте, — представилась Никс. — Я… в общем, я к вам по… вроде как… странному делу.

Никс вдруг поняла, что совсем забыла подумать о том, как она будет рассказывать этому магу о своих делах и бедах, и не приготовила для этого вообще никаких слов. Что, вот этому серьезному, на вид безумно педантичному старцу просто так всё взять и рассказать? Но с чего начать? Тут же ей подумалось, а какое дело этому магу до всех ее бед? С чего вообще они решили просить у него помощи? Она смотрела на крепкого старика и молчала, собираясь с мыслями. Вот-вот что-то разумное и адекватное должно было придти к ней на ум, но с языка сорвалось иное:

— А… — Никс кивнула на крылана, — зверушке здесь не холодно? Я читала о таких. Они же южнее водятся.

— Да уж как-то два года живет, жива-здорова, — мужчина едва заметно склонил голову вперед и вбок: — Я чтец, Никола.

Никс сглотнула.

— Вот как… — она не знала, как реагировать, и с чего это вдруг маг решил вот так вот запросто открыть ей свою специализацию.

— У меня не так уж много времени, но, мне кажется, наша с тобой встреча — звено цепи, крепче которой только мои убеждения. Женщина, которая встретила тебя на входе — мой секретарь, и позволять мне видеть своими глазами — часть ее оплачиваемой работы. Именно поэтому ее глаза сверкали: тогда через нее смотрел на тебя я.

— Страшные вы люди, и правда, — проговорила Никс.

— Садись сюда, уж минут двадцать у нас с тобой еще точно есть… — Абеляр Никитович отодвинул для Никс кресло. Никола не стала спорить и умостилась на мягком кожаном сидении прямо с ногами, оставив ботинки с бахилами на полу.

— Чтобы сэкономить время — открой мне свою память, — просто и без обиняков предложил старый маг. — Раз уж ты все равно хотела мне все рассказать.

— А это… безопасно? — Никс было, мягко говоря, не по себе.

— Вполне. Не волнуйся. Представь себе, что я — врач.

— Легко вам говорить, — Никс потупилась. — А я, между прочим, если вы еще не заметили, девушка молодая! Но, и правда, чего мне стесняться. Девушка я самая обыкновенная, вы, наверное, и не таких читали. И вы, в конце концов, были нашей надеждой. Не зря же, наверное, мы к вам шли.

Маг подошел к Никс, протянул руку и осторожно коснулся ее лба указательным и средним пальцами. Никс ничего не почувствовала, успев распознать лишь слабый запах имбиря.

Маг отнял руку. Взгляд его, и без того нерадостный, стал еще тяжелее.

— Так вот оно что, — проговорил он.

— Что? — встревоженно переспросила Никс.

Маг даже немного ссутулился на вид, как будто бы то, что он сумел волшебным образом узнать, стало давить ему на плечи. Он оперся об край стола одной рукой, а другой стал тереть и массировать лоб, как будто бы пытался прогнать мигрень.

— Несовершеннолетний, необученный огненный элементалист в библиотеке университета — это, конечно, тот еще анекдот, — маг, взглянув на Николу, улыбнулся исподлобья (впрочем, вовсе не злобно), — но это ладно. И друзья твои — отрекшийся целитель в компании с отставным некромантом… неслыханные дела, толерантный век! Но, что уж тут… так, вестимо, сложилось, виновата ты, что ли… А я, вот прямо сию минуту, жду отряд поглощающих магов, который ворвется сюда под вой сирен, соображая образцово-показательное задержание предполагаемого отступника Заповеди. Но, как я уже говорил, еще пятнадцать минут у нас с тобой есть.

— Вы знаете, я уже перестала что-либо понимать, — призналась Никс. — Страшные вещи вы какие-то говорите… А Камориль же сказал, что вы очень мудрый и сильный маг! Тогда почему вас будут задерживать? Я же… думала, что вы сумеете мне помочь, у меня же… У меня опекун мой пропал, а он мне — как отец, и больше у нас никого нет! Это значит, что кроме меня его никто не спасет!

— Знаю, — голос мага был тихим. Он подошел к сидящей на кресле Никс и, подтянув брючины, присел рядом, перенеся вес на одно колено. — Так вот, слушай… все, что я могу сделать — это дать тебе информацию. Но ты, Никс, больше никого из чтецов к своей голове не подпускай. Хорошо?

Никола кивнула.

— Так вот… Полчаса назад город накрыло заклятие «Оторопь» — это я точно знаю. Хоть чтецы, как по мне, и калеки от магии, но кое-что мы умеем. Я, например, знаю по чуть-чуть теорию всех школ волшебства, причем даже кое-что из того, что давно позабыто истинными апологетами. Таланта, правда, ни к одной из прочих дисциплин у меня нет, и я ни разу не способен на шедевральные, безмолвные, многомерные чародейства типа тех, которыми вас развлекает ваш друг-некромант. Могу лишь так, сообразить кое-что элементарное, но совсем без огонька, если ты понимаешь, о чем я. Так вот. Это знание теории, тем не менее, помогает мне в определении чар. И я точно знаю, что сегодня была прочитана «Оторопь», — одно из заклинаний, производимых только при помощи речи и никак иначе, и последний раз его использовали в Войне Причин. Это же заклятие было кружевным, то есть, очень сложным, вычурно-персонифицированным. И сотворил его чтец. А я — единственный зарегистрированный чтец в этой части города.

— Но это не ваше заклятие?

— Не мое. Слишком оно сильно, и я бы отчаянно польстил себе, если бы предположил, что способен на такое. Я даже не знаю, кто ныне может такое прочесть… ведь исключительные чародеи давно перевелись. Но поглощающие уже в пути. Мои старые кости чуют сталь, с которой им придется иметь дело в скором времени. Но это не плохо, на самом деле. Я понял по тому, что ты видела, кто напал на твоих друзей. И я расскажу об этом поглощающим. И, уж поверь мне, они только рады будут расквитаться с оккупантами нижнего города. Они давно ищут повод.

— Расквитаться?.. — Никс заерзала на кресле. — То есть, как это? Поглощающие будут кого-то убивать? Прямо вот насмерть убивать? А они освободят Эль-Марко?

— Не знаю, — Абеляр покачал головой. — Я слышал о нем. Судя по всему, твой Эль-Марко — это тот самый целитель, отрекшийся от Пути, причем презрел свое предназначение он в самом детстве, что для целителя странно и неправильно. Не знаю, как поступят с ним поглощающие. Учитывая несанкционированную, практически нереальную «Оторопь» и такое вольное поведение вампиров… поглощающие будут жестоки. Я бы на месте Эль-Марко лишних встреч с ними избегал.

— Вот уж… — Никс засопела. — Увижу — поколочу! Мне он никогда не рассказывал ничего такого!

— И есть еще кое-что, что я должен тебе сказать, — Абеляр снова устремил на Николу тяжелый взгляд, от которого у девушки мурашки по спине побежали. — Не могу определить точно, откуда у меня это знание, ведь мой разум хранит в себе отпечатки многих чужих… Но я знаю кое-что такое, что должна знать ты: ключ от всех дверей, кроме одной — это не только вещь. Это еще и понятие.

— Понятие? — Никс недоуменно моргнула.

— Концепция, если угодно. Это все, что мне о нем известно.

— И на том спасибо, — пробормотала Никола. — А когда… поглощающие придут… что делать мне?..

— Ничего не делай. Особенно не делай ничего такого, что выдаст в тебе элементалиста. Ну, понимаешь, о чем я, да? Не поджигай библиотеку.

Никс хохотнула.

— Вы так серьезно это сказали, что я даже на секундочку представила себе, как бы я это сделала. Но… а они… им вас обязательно забирать? Ну то есть… вы уверены, что они прямо вот ворвутся и вас под стражу возьмут?

— «Под стражу», — маг вздохнул. — Романов ты начиталась, при этом известно, каких. Сейчас это называется «конвой». Но, да. Я почти уверен, что церемониться со мной не будут. Такова природа этих наших «коллег», — Абеляр поднялся и подошел к невысокой деревянной лестнице на колесиках, используемой, очевидно, для того, чтобы доставать книги с верхних полок. Щелкнул чем-то и неожиданно сложил лестницу в скамейку. Сел, подперев голову ладонью. — Знаешь, Никс, бывает так, что тебе просто кажется, будто кто-то завидует тебе черной завистью. Но здесь — нет, не кажется. Все поглощающие, которых я знал, были исполнены злобы, как незрело бы это ни звучало, и мне казалось даже, что в эту самую черную дыру в их сердце и утекает любая направленная на них магия.

— А раз… вы считали мою память… — Никола замялась, — вас разве не смутил… ну, Ромка. Мальчик. Судьбоплет.

Маг задумчиво глянул куда-то мимо Никс, будто бы в пустоту за ее плечом.