Красный Кристалл

Глава 15

Ещё не проснувшись, он почувствовал на своём лице чей-то пристальный взгляд. Едва открыв глаза, Лён увидал у своей постели герцога Даэгиро — тот сидел в кресле, подперев щёку, и смотрел на своего гостя.

— Да, да, я понимаю, — сонно забормотал Лён, понимая, что значит это внимание. — Я скоро уезжаю.

— Я не к тому, — качнул головой герцог. — Я вообще пришёл извиниться за ночной разговор — я был очень зол, к тому же устал до чёрта.

Гость так удивился этому примирительному тону, что тут же проснулся и сел в постели, недоумённо глядя на библиотекаря, с которым несколько часов назад имел неприятный разговор.

— Что это значит, Кореспио? — недоумённо спросил он, не понимая причины столь внезапной перемены в настроении магистра.

— Есть дело, — уклончиво ответил герцог. — Давай, поднимайся, ещё успеешь выспаться в дороге. У меня есть к тебе одно маленькое предложение, не думаю, что захочешь отказаться.

С этими словами герцог покинул комнату, давая маркизу возможность одеться и выйти к завтраку, который по обыкновению им подали в библиотеке. Способность Даэгиро почти не спать, напиваться каждый день и при том оставаться с ясной головой, изумляла. Заинтригованный Лён поскорей умылся, собрался и вышел к завтраку почти в добром самочувствии.

— Присаживайся, маркиз Румистэль. — радушно пригласил его герцог, сдёргивая с приборов салфетки и жестом отпуская слугу.

— В чём дело? — поинтересовался гость, садясь за стол, с одного конца которого были навалены горой книги и бумаги, небрежно сдвинутые магистром, как будто он разочаровался в их полезности.

— Я тут подумал… — туманно распространялся Кореспио, намазывая тосты утиным паштетом. — А почему бы не помочь тебе в твоей проблеме?

— Ну да? — усомнился маркиз.

— Ну да, — подтвердил герцог. — В конце концов, у нас с тобой одна цель: выяснить, откуда взяло начало бедствие и что происходит в природе и людях. Ты волшебник, следовательно, тебе удастся больше выяснить, потому что, я уверен, вся зараза имеет магическое происхождение. Так что, я организую тебе экспедицию за море, иначе тебе будет весьма сложно добраться до Дерн-Хорасада с твоим спутником.

— Ага, а я должен в ответ прислать тебе отчёт, — догадался маркиз, соображая, что едва ли сможет выполнить задание герцога.

— Вовсе нет. Я не собираюсь утруждать тебя такими мелочами. — отмахнулся тот. — Я дам тебе корабль, команду, финансирую экспедицию, так что об отчёте можешь не беспокоиться — я так и так всё узнаю.

— Я не могу обещать успеха, — ответил Лён, пристально глядя на герцога.

— Я понимаю, — кивнул тот, — И всё же…

— Никаких обязательств, — нагло добивался своего гость.

— Замётано, — согласился герцог.

Теряясь в догадках относительно такой подозрительной сговорчивости Даэгиро, Лён был вынужден согласиться — в самом деле, что ему мешает принять соглашение? Ему это даёт много, а обязательств никаких — он не подпишет никакой договор и ничего не будет обещать. Но в успехе данного предприятия у него были большие сомнения: был ли вообще смысл затевать экспедицию? Ведь, если Дерн-Хорасад разрушен, то, кроме развалин там ничего не будет. И разве что только чудовища найдутся в тех местах.

Что он думал делать до этого заманчивого предложения магистра? Признаться, планы были неопределённы и не слишком нравились Лёну. Он думал о том, сколько дней займёт путешествие вдвоём с Ксиндарой к тем местам, где может быть выход из зоны аномалии. Сам-то он на Сияре мог бы всего за пару дней отыскать такой выход, а с новым товарищем это было бы сложнее. Мысль же покинуть Лавара его приводила в печаль — Лён успел привыкнуть к своему приятелю. Так что, он ухватился за предложение герцога, хоть это путешествие через море задержит его. Больше времени или меньше — это неважно: его путь к Красному Кристаллу однажды завершится успехом — в этом Лён был уверен.

— Я должен тебе сказать, что путешествие через море весьма опасная штука, — признался герцог.

Маркиз понимающе кивнул.

— Нет, ты не понял, — покачал головой магистр, — Уже много лет навигация через море проходит только в пределах береговой линии, а через море не путешествовали уже сто лет.

— Почему? — коротко поинтересовался гость.

— Потому что море полно всяких странностей, — чуть поразмыслив, ответил герцог. — Не знаю, верить ли, но вот тебе отрывок из заметок некоего морского путешественника. Хотел бы знать я, сколько в этом правды.

И Даэгиро достал из стола ту книгу, которую просил у него маркиз. Это были записки Скарамуса Разноглазого.

— Плывя же морем, — начал читать герцог, — мы видели множество морских чудовищ, некоторые из которых были столь велики, что могли своими многопалыми руками охватить корабль и послать его себе в пасть, словно мелкую щепку.

«Спустя немало времени после отплытия, на закате разверзлась посреди ровной морской глади огромная воронка, по краям которой с чудовищной скоростью несло морские воды вместе с обитателями глубин. Наш капитан пытался избежать ужасной участи быть захваченными этим морским водоворотом, и попытался вывести судно стороной. Но сколь мы ни пытались, не могли спастись от этой воронки — её края быстро расширялись, захватывая всё новые и новые воды. Очень скоро наше судно стало сносить назад, и мы, не в силах противиться подобному природному явлению, взмолились о спасении наших бедных душ и предоставили нашу участь року. Однако из того, что эти строки были предоставлены очам любого желающего их прочесть, можно заключить, что всё же как-то мы оттуда выбрались, о чём и спешу рассказать так ясно, как умею.

Итак, как говорил я, стало сносить наш корабль в глубину воронки, и мы помчались, как безумные, по краю гигантской чаши, причём наш парус выгнулся в обратную сторону, словно тормозя движение, от этого корабль стал заваливаться на корму, и капитан крикнул, чтобы обрубили снасти. Тогда корабль выровнялся и полетел, как птица, по спирали. Нас неумолимо сносило в узкое горло воронки, где не было ничего, кроме тьмы. И вот в некоторый ужасный момент, когда видение нашей смерти уже было перед нашими глазами, мы влетели в узкое горло преисподней, сопровождаемые страшным рёвом ветра.

В какой-то миг все лишились чувств, а были люди на нашем корабле весьма не робкого десятка. Когда же очнулись, то решили, что попали мы на тот свет и плывём теперь по подземельям нижнего мира — такие чудные зрелища нам представлялись. Я затрудняюсь описать, что видели мы там, поскольку нет слов на языке, чтобы дать названия всему, что встретилось на в этом плавании. Временами плыли мы по узким протокам меж высоких скал, а над головами нашими клубились фиолетовые тучи. А временами нам казалось, что широкие просторы окружают нас, и небо светит с высоты. Но было это всё так чудно.

Что за странные создания крались по камням, нависающим над мачтами! Не то змеи, не то ящерицы, не то ещё чего! Какие-то светящиеся существа, сплошь покрытые огнями, выныривали из воды и смотрели на нас, застывших от испуга. Блестящие создания порхали над головами, и некоторые твари пытались достать людей с борта судна.

Временами свет менялся, а иногда менялась и вода, превращаясь во что-то, напоминающее кровь. Мы видели видения, что проносились над нами, и падали в ужасе ниц, и некоторых из нас похитили чудовища, а некоторые умерли от страха. Мы видели странные моря, похожие на живой песок, мы переходили из царства вечной ночи и молчаливых льдов в пространства ужасающей жары. Мы видели каменные острова, плывущие по морю, подобно кораблям. Мы видели диковинных женщин-змей и сладкоголосых морских сирен, завлекающих путников своим пением.

И вот, когда наш разум уже отказывался впускать в себя видения, мы неожиданно вдруг оказались перед краем земли, и дальние горы возвышались позади узкого перешейка, на окончании которого стоял великий город Дерн-Хорасад, куда и было наше путешествие, ибо непостижимым образом перенеслись мы с середины моря на край его»

— Вот так, — сказал герцог Даэгиро, закрывая книгу и передавая её маркизу.

Тот молчал, не зная, что сказать по поводу этих фантастических морских заметок, написанных не менее полутора веков назад, в те дни, когда Дерн-Хорасад был ещё великим.

— Ну что ж, — произнёс магистр, поднимаясь с места и видя, что не дождётся от своего собеседника скорого слова. — Пойду отдавать распоряжения, чтобы собирали экспедицию. Вашего друга я освобождаю от обязанностей камаринга — пускай отдыхает и готовится в дорогу.

Этими словами герцог решил судьбу Ксиндары, которому теперь было невозможно избрать какой-либо иной путь, кроме того, что предначертала ему судьба. А ничего не подозревающий волшебник порадовался про себя: он опасался, что Ксиндара захочет остаться при дворе короля Киарана Железной Пяты и выслуживаться к дальнейшему повышению.

Спустя всего три дня двоих товарищей призвал к себе герцог Даэгиро. Все три дня Лавар Ксиндара отсыпался — до того его вымотали ночные дежурства. Для отдыха магистр Кореспио с непонятной любезностью предоставил младшему камарингу свои собственные покои, чем немало удивил прислугу. Но Лён сообразил, что хитрый Даэгиро желает держать своих гостей под постоянным присмотром — во избежание распространения слухов. И лишь ночами Лёна выпускали на волю вместе с его конём. Принцессу Фантегэроа он больше не видал, и так остался в его памяти её необыкновенный образ, как некоторая невозможная химера — девушка-кентавр.

Наконец, герцог Даэгиро явился к ним, запылённый и усталый, сказав, что все приготовления закончены и то случилось это столь скоро лишь потому, что он сам мечтал отправиться в плавание, и только дела не позволяли ему это сделать. Лён понимал, что это за дела такие, но помалкивал, помня своё обещание герцогу, так что Лавар Ксиндара так и не узнал про тайну принцессы Фантегэроа — ни в те дни, ни потом.

На утро следующего дня все трое сели на своих коней и выехали из города без всякого сопровождения. Их путь лежал к гавани, где дожидался путешественников полностью снаряжённый корабль, с командой, провиантом, морскими картами и прочими необходимыми вещами. Причиной задержки стало непременное желание маркиза Румистэля взять с собой в дорогу обоих коней: белого жеребца Сияра и гнедого коня Ксиндары, который за городом как-то незаметно превратился снова в крапчатую кобылу, что немало потешило герцога и оконфузило камаринга.

Через сутки пути все трое прибыли в портовый город, где в гавани их ожидал большой корабль.

— Да, кстати, я забыл тебе сказать, — вспомнил спутник Лёна, — Та девушка, эльфийка, велела передать тебе, что то, что ты ищешь, находится за морем.

— Спасибо, — поблагодарил приятеля волшебник.

Лён думал, что им снарядят в дорогу какую-нибудь купеческую каракку, и был изумлён при виде щедрости герцога Даэгиро, который предоставил им великолепный галеон с королевскими вымпелами на мачтах. Надо ли удивляться, что на носу этого прекрасного судна красовалось выполненное в золоте имя — «Фантегэроа». Герцог назвал корабль по имени принцессы!

Уже на борту судна два друга имели возможность убедиться в щедрости герцога, когда увидели изумительно дорогие гардеробы, ждущие их в шкафах кают, и страшно дорогую мебель, и множество тех мелких предметов, которые делают жизнь морского путешественника сказкой. Их представили капитану адмиральского судна, ибо герцог Даэгиро ещё носил помимо прочих, адмиральский титул, и каюты были его собственные. Надо ли говорить, насколько были изумлены офицеры, когда увидели, какие почести оказываются двоим неприметным пассажирам. В сопровождении капитана Саладжи магистр-аристократ провел своих гостей по важным помещениям корабля, показывая и припасённые в трюмах продукты, и запасы свежей воды, и птицу в клетках, и ящики со свежими фруктами и овощами взамен обычных вяленых и сушёных, и тщательно упакованные бутылки с его любимым вином. Им были даны слуги, чтобы исполнять все желания. Была и небольшая судовая библиотечка, собранная самим герцогом. Была дана большая сумма денег, чтобы по прибытии на иные берега, не иметь ни в чём недостатка. Были вручены рекомендательные письма и объяснено, куда можно обратиться. Наконец, Кореспио отослал Ксиндару и обратился на прощание только к Лёну:

— Надеюсь, волшебник, то, что ты ищешь, найдётся на том берегу, — сказал ему герцог, дружески хлопая по плечу. — Иди, Румистэль, найди причину этого и покончи с этим раз и навсегда. Пойди и сделай это.

После такого странного напутствия магистр сошёл на берег и удалился, не оглядываясь.

С мола отдали концы, и грузный галеон отчалил от берега, выбираясь из окружения мелких рыбацких суден и небольших торговых кораблей, как могучий левиафан из стада дельфинов, и двинул с попутным ветром в открытое море.

— Фу, наконец-то я от него избавился, — со вздохом облегчения сказал Лавар Ксиндара, стоя рядом с Лёном на корме и наблюдая удаление берега. — Ты не представляешь, какая же скотина этот герцог! Твоя удача, что ты не побывал в его подземельях и не видел всего того, что там творится!

Эти слова вызвали странное ощущение у Лёна. Действительно, герцог был очень противоречивой фигурой: с одной стороны талантливый учёный, мастер, с другой — жестокий инквизитор. Непонятное чувство привязывало Лёна к магистру: с одной стороны — восхищение его мужественным характером, с другой стороны — опасение перед его непредсказуемостью и коварством. Лавару Ксиндаре того видно не было: он знал герцога только как кровавого палача.

Оставленный берег ещё не скрылся в тумане, как Лён и его товарищ отправились в свои каюты — осваиваться в новом положении. Приятно было видеть то почтение, с которым к ним обращалась вся команда, в том числе и капитан Саладжи, старый морской волк.

— Скажите, капитан, — обратился к нему Лён, улучив минуту. — А правда в здешних водах так много чудес, как говорят?

— Кому как, маркиз, — ответил капитан, окинув его взглядом. — Я ещё был безусым мальчишкой-юнгой, когда путешествия через море прекратились. Много всяких домыслов произносилось на эту тему, только трудно верить им. С тех пор навигация ведётся только вдоль береговой полосы, не более сотни миль от суши. И то, в основном, лишь с рыболовецкой целью да ради перевоза товаров в соседнее государство.

— А правду говорят, что в дарах моря нет тех роковых изменений, что видны в продуктах местного земледелия? — встрял в беседу неугомонный Лавар Ксиндара.

— Да, действительно. — подтвердил капитан Саладжи. — Среди рыб и прочих морских обитателей не встречались какие-либо изменения, портящие их. Но это только потому, что рыба, лангусты, кальмары, крабы и прочее имеет способность удаляться от мест изменения среды. Они чувствуют, где становится плохо, и покидают такие зоны. Но в море появились, помимо прежних видов, ещё и новые — опасные и агрессивные. И чем дальше от берега, тем хуже. Твари, как говорили, иной раз столь огромны, что способны потопить корабль. Вот почему маленькие суда предпочитают не удаляться далеко от берега.

Лён вспомнил описание морских чудовищ, которое прочитал ему герцог Даэгиро.

— А вы сами видели этих тварей? — блестя глазами, выпытывал у капитана Лавар Ксиндара.

— Нет, не видел. — с едва уловимой насмешкой ответил тот.

— А матросы видели? — не понял этой мимики Ксиндара.

— Тоже не видели, и не советую к ним лезть с расспросами. Это на берегу герцог Даэгиро может командовать и распоряжаться, а здесь, во время плавания на корабле, я король. Так что, вам, господа, принадлежат две каюты, а остальное — моя вотчина.

Приятели переглянулись, сообразив, что им тут, на «Фантегэроа», совсем не рады и от предстоящего плавания ждут одних только неприятностей. Вот чем объяснялись косые взгляды моряков и явная неразговорчивость команды.

— Ну, хоть по палубе мы можем прогуляться? — любезно осведомился маркиз.

— Конечно, — без всякой насмешки ответил капитан, как будто и не понял дерзкого подкола. — Вы пассажиры, следовательно, ваш покой священен. Можете ходить где угодно, даже спускаться в трюм, только не пытайтесь что-либо взять без разрешения. Кстати, советую вам познакомиться и с нашим капелланом, отцом Корвином — весьма учёный человек.

С этими словами капитан Саладжи удалился на мостик, чтобы отдавать распоряжения, а это место было священно, и посторонние туда не допускались. Так что двум путешественникам ничего более не оставалось, как только искать знакомства с отцом Корвином. Едва его увидя, Лён понял, что капитан всё же посмеялся над ними, ибо отец Корвин был безусым мальчишкой с бледным лицом и косым левым глазом. Весь вид его являл глубокое волнение. Корабельный капеллан сидел на корме в круге свёрнутых канатов и явно страдал от слабой качки.

— Благословите, падре, ибо я грешен, — шутовски изогнулся перед ним Лавар Ксиндара.

— Благословляю, сын мой, — слабо отозвался капеллан и осенил бывшего камаринга двумя пальцами и снова сосредоточился на своём беспокойном желудке.

Вечером, когда офицерский состав и гости собрались в кают-компании за капитанским столом, юный капеллан был там же, но ничего не ел и с паническим отвращением взирал на все проносимые мимо блюда. Ему вежливо предлагали лучшие куски, но он неизменно отказывался и так сидел перед девственно-пустой тарелкой, лишь для виду шевеля золочёной вилкой — вся посуда и вся утварь на столе имела герцогские гербы.

— Скажите, падре, — важно обратился к капеллану Ксиндара, отправляя в рот лист шпината, выращенного в герцогской оранжерее, на искусственной почве. — А вы верите в морских чудовищ?

— Не знаю, сын мой, — бледно улыбнулся юноша, поглаживая на своей впалой груди грубую рясу из верблюжьей шерсти.

— Не думаю, чтобы все эти сказки были правдой. Да и само запрещение плавать через море не что иное, как обыкновенный страх перед непонятным. — заявил высокий офицер с щегольскими усиками, изящно действующий золотыми приборами в своей тарелке — его Лён видел не раз среди придворной знати. Старший помощник Фродриго был человеком знатным и оттого надменным.

— Не скажите! — не согласился штурман Дидизак Гримбаро. — Тогда отчего же трюмы «Фантегэроа» заполнены таким количеством припасов, что хватило бы четыре раза с лишним пересечь море?

Лёгкий звон приборов о покрытые художественной эмалью тарелки прекратился, и все взоры устремились к капитану.

— Я предложил бы прекратить прения, — покраснев от явного гнева, ответил капитан. — Экспедицию назначил герцог Даэгиро, и все причины её известны лишь ему одному. Так что, давайте каждый выполнять те обязанности, которые на него возложены, и не задавать лишних вопросов!

После этих слов капитан внезапно бросил салфетку и вышел из кают-компании под взглядами всех офицеров и гостей.

— Возможно, есть в этом предприятии нечто маловразумительное, — расслабленным голосом проговорил юнец-капеллан. — И нечто, совсем необъяснимое обычными человеческими доводами. Но, думаю, все объяснения мы получим в пути.

Сказав эти совершенно ничего не значащие слова, юноша посмотрел на одного из гостей — человека с двумя именами, ибо герцог говорил о нём, как о человеке знатном, а спутник этого человека называл его просто Лён. Эти странности прошли мимо внимания молодого дивоярца, поскольку он был неопытен в делах светских. Зато Лавар Ксиндара подметил некоторые особенности плавания, но ничего не сказал об этом, а лишь наблюдал за развитием событий. Странности выражались в том, что все офицеры по возможности старались не вступать в беседу с двумя пассажирами и вообще вели себя так, словно не замечают их. Надо ли говорить, что это всё привело к частичной изоляции двух молодых людей от экипажа? Возможно, в этом имелось скрытое влияние герцога Даэгиро, или даже прямой запрет искать общения с маркизом и его спутником. Но, встречаясь за столом в кают-компании, Лён и Лавар оказались окружены стеной молчания, и лишь надменный Фродриго рисковал иной раз кидать в сторону гостей скрытые намёки. Капеллан был с гостями «Фантегэроа» приветлив, да что им эта простая физиономия мелкого служителя, выбравшегося из простонародья и получившего сомнительное задание лишь благодаря причуде герцога Даэгиро?! Никто не понимал ни смысла этого плавания, ни его конкретной цели.

Спустя три дня плавания никаких событий не произошло: не встретились им на пути чудовища, и не было никаких ужасов, о которых так много говорилось среди моряков на берегу. Море было спокойным, путешествие комфортным. Давно уже скрылись из виду берега, и лишь ровные волны слегка бились в борта галеона. Во всё время путешествия небо было чистым, лишь поутру проглядывались редкие перьевые облака странного серебристого цвета, и это вызывало в моряках суеверный страх.

— Капитан Саладжи, — обратился к командиру судна Лён. — Мы вышли за пределы той стомильной полосы, по которой обычно совершается навигация?

— Да, вышли, — подтвердил капитан, стоя на мостике и глядя вдаль.

— Не могу ли я узнать, как долго продлится наше путешествие?

— Конечно, можете, — ответил Саладжи, давая знак человеку, стоящему у руля. — Герцог распорядился предоставлять вам все сведения, какие вы только пожелаете получить.

Удовлетворённый этим ответом, Лён подошёл к картам, разложенным на небольшом столе.

— Смотрите, вот курс, проложенный штурманом, — указал на толстую красную линию капитан.

Карта была среднего масштаба — больше, чем та, которую видел Лён в библиотеке, но меньше той, что висела в книжной лавке мэтра Клопфеникуса Лялямбра. Стилизованные картинки украшали углы этой карты: в юго-западном углу надувал щёки похожий на сказочного толстяка ветер, и от его раздутой головы исходили похожие на щупальца медуз волнистые пряди. В верхней части разевала полукруглый рот огромная рыба, в пасть которой плыли крохотные парусные кораблики, с бортов которых торчало множество рук — это впавшие в смертный ужас моряки прощались с жизнью. В юго-восточном углу клубящееся сотней щупалец чудовище пожирало человека, и в северо-восточном вставало над морем чёрное солнце.

Очень впечатлённый этими картинами Лён прикинул на глаз, сколько же ещё дней пути им остаётся до противоположного берега — до саблевидного выступа в заштрихованное волнистыми линиями нарисованное море, где располагался таинственный Дерн-Хорасад. Получалось, что при попутном ветре они достигнут пункта назначения через две недели.

— Не всё так просто, — покачал головой капитан Саладжи в ответ на предположение маркиза. — Видите ли, неспроста навигация через море прекратилась почти сто лет назад. Карта, которую вы видите, составлена примерно тогда же — это очень старая карта. С тех пор искусство составления карт пришло в упадок, поскольку пересечение моря стало опасным, а порой и невозможным занятием.

В ответ на удивление своего гостя он объяснил, что с некоторых пор составление морских карт стало делом бессмысленным — они перестали соответствовать действительности. Отчего-то стали меняться течения, не соответствовали сезонам ветры, появлялись новые и исчезали старые острова, менялись даже карты созвездий, отчего штурманская работа стала делом неточным.

— Мои офицеры не верят в чудовищ. Я тоже в них не верю, — признался старый морской волк, — Но я знаю, что чем дальше мы продвигаемся по долготе, тем больше странностей увидим.

Выйдя от капитана, Лён наткнулся на молодого капеллана — тот сидел по своему обыкновению на корме, спрятавшись за свёрнутыми бухтами канатов, и неотрывно смотрел в море. Услышав приближение человека, священник обернулся, и странное чувство охватило Лёна: казалось, будто парень смотрит сквозь него. Один глаз капеллана рассеянно блуждал по фигуре маркиза, второй же мечтательно обозревал морскую даль.

— Дышите воздухом, падре? — подражая Лавару, спросил молодой маркиз.

— Нет, сын мой, — тихо отвечал капеллан, — Не надо называть меня падре — это неподобающе. Зовите меня просто: ваше преподобие.

Сказав это, он отвернул своё бледное лицо и снова уставился в море. Почувствовав неловкость, маркиз отошёл, едва поклонившись. Путешествие утомило его, едва начавшись. Зря он согласился на предложение герцога — следовало обратиться с просьбой к Гранитэли, и она в один миг перенесла бы обоих путников на другой берег, а уж Лавару он бы как-нибудь всё объяснил. В конце концов, он дивоярец, а дивоярским волшебникам такие вещи — раз плюнуть.

Вернувшись в свою каюту, он завалился на роскошный диван и открыл книгу из личного собрания герцога Даэгиро. Читая жизнеописание какого-то давно почившего монаха, Лён задремал и накрыл лицо книгой. Приснилось ему, как корабль на полном ходу вплыл в пасть огромной морской рыбы, на спине которой расположилась целая деревня со всеми пашнями, дорогами, окрестными лесами. На голове левиафана гуляла свадьба, а на плавниках мирно удили рыбу местные рыбаки. По верхней же губе с баграми в руках гуляли бородатые мужики — они заглядывали вниз с головокружительной высоты и кричали на корабли: давай, давай!