Красные сестрицы

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ СКАРЛЕТТ

Молчание висит над нами словно удавка.

— Это я виноват, — бормочет Сайлас.

Я не отвечаю, опасаясь, что могу с ним согласиться. В утреннем воздухе церковные колокола звонят девять. Мы не ложились всю ночь.

Нам не о чем говорить и нечего планировать, остается только ждать. Меня разрывает пополам. Охотник внутри меня настаивает, чтобы я дождалась подходящего момента и только тогда нанесла удар. Та часть меня, которая хранит половинку сердца Рози, требует, чтобы я немедленно мчалась выручать сестру и сразилась с любым чудовищем, которое встанет у меня на пути. Где сейчас Рози? Ей не холодно? Почему-то я постоянно волнуюсь, что она замерзнет. Надеюсь, у нее найдется что-нибудь, чтобы согреться.

— Скарлетт, пообещай мне кое-что, — медленно начинает Сайлас.

Он сидит на диване и смотрит на меня. Я подпираю стену в противоположной части комнаты, покачиваю ногой, и Сайлас следит взглядом за моими шнурками.

— Ага, — неразборчиво отвечаю я.

— Если… Если фенрисы меня зацепят… Если я потеряю душу, превращусь в одного из них… Что бы ни случилось с Рози, если меня зацепят…

Он смотрит на меня, потом отводит глаза и нервно сглатывает.

Я прищуриваюсь.

— Сайлас, ты что, просишь тебя убить?

Он медленно кивает.

— А еще передай моим родным, что мне очень жаль нашего отчуждения. Не моя вина, что дом достался мне…

Сайлас отводит глаза.

— А что сказать папаше Рейнольдсу? — тихо спрашиваю я.

— Ничего. — Он качает головой. — Ничего ему не говори. Пусть забудет меня. И когда… когда тебе придется… В общем, не тяни.

Я делаю глубокий вдох. Справлюсь ли я?

— Да, Сайлас, конечно. Обещаю.

— Ладно.

Он кивает и снова опускается на диван, медленно, как больной, которому тяжело даются резкие движения. Мы сидим в молчании. У меня урчит в животе, но есть не хочется. Как думать о еде, если сестру держат в заложниках?

— Ей не холодно? — тихонько спрашивает Сайлас.

— Что? — переспрашиваю я.

Он оборачивается ко мне.

— А если она замерзает?

— Знаешь, я тоже об этом волнуюсь…