Красная Ярость

Глава XIV

ЭТО было одновременно самым красивым и самым ужасающим, из всего, что Рафен когда-либо видел. В тишине — зрелище каждого поразило до немоты — Кровавые Ангелы спустились с последнего участка спирального ската и собрались на дальнем краю платформы гробницы.

Аргаст, исполняя свой долг, опустился на колени, склонил голову и начал молитву. Слова были настолько тихими, что Рафен едва мог их разобрать, но никому из них этого не было нужно. Каждый воин знал молитву так же как собственные имена, и они тоже преклонили колени и, отведя глаза, беззвучно изрекали стих.

Мефистион обернулся через плечо и незаметным жестом приказал встать. Рафен подчинился, борясь с дрожью в ногах, поскольку укоренившаяся выучка говорила, что он все равно должен оставаться на коленях перед лицом такого величия.

— Смотрите, — прохрипел лорд Смерти, указывающей на дальний конец круглого возвышения. — Мы не отворачиваемся как девственные паломники. Покажите вашему повелителю лица. Позвольте ему увидеть вас.

Каждый снял шлем, и позволил янтарному сиянию нахлынуть на них. Они словно стояли в солнечном свете в прекрасный безоблачный день. Цвет был манящим, божественным. Множество ощущений проникли в душу Рафена, вызывая эмоции, которые он не мог описать словами. Краем глаза он видел, что Пулуо вытер слезу радости с покрытой шрамами щеки.

Казалось вечность назад, когда Рафен взял в руки Копье Телесто — древнее оружие, которым когда-то владел примарх — была секунда, когда астартес полагал, что некая частица Великого Ангела открылась ему. Видение, возможно. Некая связь на миг пробудилась, а потом ушла прежде, чем ее сила могла сжечь плоть воина. Призрак того ощущения теперь вернулся к Рафену, и он чувствовал страх, словно мог бы быть поглощен этой близостью, обращен ею в пепел.

Рафен хотел протянуть руку и коснуться ауры полубога, но он не мог. На всех воинах словно лежали чары, которые держали их на месте перед таким великолепием. Трепет, благоговение, удивление — каждое из этих слов было лишено цвета и смысла чистой силой божественного сияния, которое текло сквозь Кровавых Ангелов.

Сердцем великой гробницы был монолит на другой стороне платформы, высеченный из трех высоких блоков красного гранита. Они были отполированы до яркого зеркального блеска, каждый добыт из нетронутых скал Ваала и двух его лун, увенчаны одиноким терранским рубином размером с кулак Рафена. Гранит и драгоценный камень являли миры рождения Сангвиния, его детства и возмужания. Из монолита выходило два огромных распахнутых ангельских крыла, которые изгибались вверх и в стороны, образуя защитный капюшон. Перья были сделаны из стали, серебра и меди, на каждом запечатлены памятные слова. Хроники Ордена говорили, что они вырезаны из корпусов звездолетов лоялистов, которые сражались в эпоху Ереси, приведенные братьями примархами, такими как Жиллиман, Дорн и Хан, Легио Кустодес, и даже адмиралов и генералов войск, которые сражались в тени Сангвиния и считали себя в долгу перед ним.

И между крыльями, гигантский обруч из меди, отполированной до цвета гигантской красной звезды Ваала, подвешенный на прутах молочного кристалла, которые пересекали кольцо как точки компаса, напоминая убранство на полу Великого Придела.

В медном ореоле лежало пылающее сердце, живое и одновременно мертвое, вечно в движении, но вечно неподвижное. Золотой Саркофаг не был гробницей в любом обычном значении слова. Это была сфера жидкого золота, колеблющаяся и текущая, кулон висящий в невидимой оболочке стазиса, порожденный непостижимыми технологиями, погребенными под камнем. В приливах и отливах текучего шара можно было бы представить, что видишь, как краткие движения волн являют, пречистый и прекрасный лик.

Заключенной внутри сферы застывшего времени, мантии жидкого металла никогда не позволяли остыть и затвердеть за все десять тысяч лет. Ведь под ней покоилась плоть сына Императора, Великого Ангела и Лорда Крови, Повелителя IX Легиона Астартес, примарха среди примархов, благороднейшего Сангвиния.

— Моя жизнь может сейчас закончиться, и я буду доволен, — Аджир заставил слабый шепот сорваться с сухих бледных губ. — Ибо я не смогу увидеть большего великолепия, чем это.

— Не нам это выбирать, — сказал Мефистион, приложив видимое усилие, чтобы отвернутся. Он снова указал на саркофаг. — Это решать ему.

— Во имя его, — произнес Рафен, без колебаний.

— Во имя его, — повторили остальные воины, их глаза сияли и каждый был готов остановить сам ад, чтобы сохранять это место неприкосновенным.

ВЫСОКО над ними поток ярости обрушился на защитников трех ворот.

Смерть Даггана склонила весы не в пользу космодесантников и вынудила их перегруппироваться, чтобы затянуть разрывы в боевых порядках. В воротах жрецов содружество воинов из пяти Орденов сражались в сомкнутых рядах, красный с красным, пурпурное с пурпурным, болтеры и плазменное оружие, встречало всех врагов.

Оружие лорда Орлока разрядилось, и он превратил его в дубинку, обрушив на Демона Крови, размахивающего парой ножей. Мутация клона зашла дальше, чем у многих из его вида, конечности, странно деформировались став больше похожими на щупальца, чем человеческие руки. Тварь зарычала, оскалив зубастую пасть, и попыталась укусить.

Клинок силового меча вырвался из груди монстра и прошел вверх вдоль грудины, разрубив кость и вывалив внутренности на плиточный пол. Жидкость брызнула на лицо Орлока, и он отшатнулся, когда лезвие закончило свой путь. Клон развалился на куски, открыв стоящего за его спиной лорда Армиса, он усмехался.

— Эти проклятые чудовища, — сказал Магистр Легиона Крови, — они цепкие. Кажется, знают нашу тактику наизусть!

— Я ценю помощь, — ответил Орлок, быстро перезаряжая штурмовой болтер. Астартес слизнул с губ темно-красную каплю, и проанализировал сущность. — Любопытно… — сказал он, — тут есть странный оттенок.

Армис поднял бровь.

— Пока эти твари кровоточат, остальное меня не заботит.

Демоны Крови двигались как океанские волны, врезаясь в ряды защитников, отступая, возвращаясь и атакуя снова. Они не давали много времени, чтобы успеть среагировать на каждый бешеный штурм.

Кровопийца нацелился на движение и штурмовой болтер запел. Помогавший ему лорд последовал примеру, дав волю своему пистолету.

— Они снова входят! — прокричал Орлок, когда орда багровых фигур вломилась через арку ворот жрецов.

Армис крутанулся и вспорол шею зверя острием меча.

— Сколько на сей раз? — крикнул он.

— Все они, — прорычали Орлок, когда ударила волна убийц.

Великие ворота гробницы были самыми большими из трех, и поэтому, там было больше всего Демонов Крови, которые рвались внутрь. Клоны перепрыгивали друг через друга в безумном порыве, движимые отчаянной жаждой.

Сет знал беспорядок, дикую схватку рукопашного боя так же как любой Сын Сангвиния. В сердцевине такого побоища было не до тактики и предусмотрительности. Постепенно бой становился ни чем иным как упражнением в непрерывной бойне. Война Магистра сжалась до покрытого кровью камня, на котором он стоял, победа или поражение колебалась в пределах досягаемости руки или взмаха меча. Расчленитель оправдывал свое имя, рассекая любого мутанта, который оказывался слишком близко, разрывая плоть, раздирая, разрезая.

Он отделился от Данте. Сет смутно осознавал мелькание пятна золотой брони где-то справа. Он видел быстрые удары ужасного удара топора, и снесенную прочь крутящуюся голову. Сет махнул мечом по стремительной дуге, плазма-пистолет в другой руке снова и снова плевал солнечно-белой смертью в толпу нападавших. Но, тем не менее, несмотря на нанесенные врагу потери, строй защитников прогнулся под массой нападавших. Удары, которые разбили бы ряды орков или эльдар, мало что дали для того чтобы удержать звериные пародии на космодесантников. Они были просто одержимы до такой степени, что боль не имела для них значения. Жажда чистой крови, внизу в шахте, блокировала все остальное. Сет думал о людях, которых он знал, тех, кто впал в Черный Гнев, волевые воины, разрушенные генным проклятием и осужденные сражаться до конца жизни в Роте Смерти, под зорким оком его капеллана, Карнарвона. Эти Демоны Крови разделили подобное безумие, но не уравновешенное долгом и укоренившимися обязательствами, врожденными в каждом Адептус Астартес. Мутанты были природной стихией, дикие даже по меркам Сета.

Плазменное оружие шипело в руке, жар затуманивал воздух вокруг, когда отчаянно замигали руны перегрузки. Он опустил пистолет в тот же миг, когда с ним столкнулся жилистый Демон Крови. Сет едва успел среагировать прежде, чем его толкнули на спину, ботинки заискрили, когда воин скользнул по камням. Жилистая рука со слишком многими суставами схватила его запястье, предотвращая мощный ответный удар меча. Мутант надвигался и надвигался, подталкивая Сета к краю шахты, к падению. Змеиная шея твари, удлиненная и извилистая, двигалась назад и вперед, голова скалилась на воина.

Плазма-пистолет застопорился, дух оружия из страха взрыва отказался выпустить следующий выстрел, пока он не охладится. Разъяренный Расчленитель зарычал и всадил раскаленный добела ствол оружия в мясо голой груди клона и прижал его там.

Плоть захрустела и задымилась, из мутанта вырвался ухающий крик. В яростной боли тварь ударила по броне Сета и бросила воина на пол, толкая Расчленителя на край, на порог стремительного падения.

В течение одного головокружительного мига Сет смотрел в глубины пропасти, и заметил золотую сферу мерцающую там. Момент восторга от лицезрения саркофага собственными глазами был прерван, когда искривленные фигуры помчались мимо него, прыгая в яму на полотнищах толстой, деформированной кожи.

АРГАСТ закричал, указывая вверх сверкающим жезлом крозиуса.

— К оружию, Кровавые Ангелы! Они прорвали рубеж!

Рафен взглянул на устье пропасти высоко над ними, его губы скривились от ярости, когда вниз упали темные тени. Они летели в свете фотонных свечей, кружась и поворачиваясь, чтобы избежать выстрелов лазерных турелей, скрытых в стенах гробницы. Кейн издал победный крик, когда один из мутантов взорвался, лазеры, сошлись, чтобы вскипятить того очередью попаданий. Но убита была только одна тварь из многих.

— Крылья! — прорычал Аджир. — Проклятые твари могут летать!

— Они планируют, — поправил Мефистион, вынимая меч. — Плоть между их конечностями только замедляет падение.

Он нацелил силовой клинок, и синяя молния затрещала вокруг психического капюшона. Меч содрогнулся и импульс эфирной энергии сорвался с острия, направленный пылающим умом псайкера. Тот взметнулся и поразил мутанта сбив тварь в воздухе.

— Это делает их более удобными целями, — закончил он.

— Отряд! — крикнул Рафен. — Открыть огонь!

Каждое оружие выстрелило, заряды, словно гроза, громыхали о стены шахты.

ДЕМОНЫ КРОВИ обрушились на них, как хищные птицы на добычу. Тяжелое орудие Пулуо пожирало патронташи зарядов в ярких медных лентах. Сверкающее дуло, посылало выстрелы, разрывая плоть и кость. Рядом Кейн смотрел в автоприцел болтера, аккуратно отправляя очереди по три заряда в любого мутанта, который оказывался в пределах досягаемости. Воин хмурился, он никого не убил — выстрелы только замедляли нападавших — но юноша не колебался, механически перезаряжая оружие быстрыми движениями.

Через прицел он увидел, что клоны прилипли к стенам пропасти, некоторые из них спускались к земле по спиральному скату, другие вонзали когтистые лапы в скульптуры, чтобы уцепиться за них. Кейну было отвратительно видеть этих нечестивых уродов в сердце крепости-монастыря и он оплакивал каждое повреждение, которое неправедный выстрел или коготь мутанта наносил совершенству стен. Он чувствовал тепло Золотого Саркофага на спине, но не поворачивался, чтобы взглянуть на него, с трудом сопротивляясь искушению. Вместо этого он позволил сиянию руководить его вниманием, позволил нацелить себя. Он проигнорировал ноющую боль от срощеных костей в руке и выстрелил снова. На сей раз, он отправил заряды в существо, размахивающее парой коротких мечей, и увидел, что оно отвесно упало с края ската. К его отвращению пара приятелей мутанта окружила упавшего Демона Крови и начала того пожирать.

— Голод свел их с ума, — сказал Пулуо. — Чем ближе они подходят, тем острее будут это ощущать.

Кейн снова прицелился.

— Тогда это будет милосердием, избавить их от страданий.

— ПЕРЕЗАРЯДКА! — крикнул Туркио и выбросил израсходованный магазин.

— Я здесь, брат, — откликнулся Аргаст, прикрывая космодесантника выстрелами своего болт пистолета.

Туркио кивнул, в глубине души поражаясь в какой почетной компании он оказался, и сочетанию событий, которые привели его к этому месту. Его скелетная бионическая рука заскулила, когда он вбил новый магазин в открытый казенник болтера. Капеллан Аргаст был человеком из Книги Героев, как и Мефистион, и Данте, и все люди, которые сражались высоко наверху. Они были знаменитыми братьями, воинами железной воли и великих достижений, дела которых запечатлены на плитах и холстах хронистами Ордена.

«А я? Я — всего лишь брат Туркио, кающийся рядовой Астартес. Нет песен, написанных обо мне. Нет летописцев, воспевающих в стихах мои дела».

Аргаст кивнул ему и Туркио ответил тем же, вдвоем они направили огонь на группу мутантов штурмующих платформу с края ската.

Может быть, в другой день, он был бы опечален думая, что умрет невоспетым, если падет сейчас. Но он сражался в тени Сангвиния, в мерцании жидкого золота играющего вокруг него.

«Это мой долг. Этого достаточно».

— За Императора! — прокричал Мефистион, сильно и ясно.

Туркио возвысил голос, чтобы присоединиться к нему.

— И Великого Ангела!

АДЖИР следил за спуском Демона Крови, который спрыгнул со ската над их головой и, описывая круги, устремился к платформе. Тварь издавала очень человеческое рыдание от боли, когда в него один за другим попадали заряды Кровавого Ангела, каждый выстрел выбивал красные выделения из жесткой кожи мутанта. Зверь тяжело приземлился и попытался встать, монстр нащупывал болт пистолет, привязанный к его крепкому предплечью. Аджир усмехнулся и перевел оружие на полностью автоматический огнь.

— Вы не оскверните это место! — крикнул он, и поразил клона очередью, которая размолола туловище врага в почерневшую кашу.

— Брат! — он услышал тревогу в крике и развернулся. Инстинкт спас его жизнь от замаха когтистой лапы, ощетинившейся костяными шипами. Новый враг явился из ниоткуда. Это была какая-то ошибка репликации, все еще ходящая и дышащая. Костная структура гуманоида была гротескной, переразвитой, покрытая зубцами и кожей похожей на древесную кору. Аджир открыл огонь, кусочки окостеневшей материи откалывались от монстра без видимого аффекта. Быстрее чем это казалось возможным, огромный кулак твари ударил его в грудь и выбил воздух из легких. Космический десантник ощутил металлическую желчь во рту и попытался избавиться от шока.

Мутант качнулся назад для другого удара, и кинжалы боли в грудной клетке Аджира предупредили его, что второе попадание сломает кость и, вероятно, сокрушит жизненно важные органы. Он поднял руки, чтобы отразить удар, но тот так и не последовал.

Рев цепного меча прорезал какофонию сражения, и мутант завыл, упав на пол. Корвус рубил тварь дикими точными ударами, задыхаясь от усилий.

— Ты ранен?

— Буду жить, — Аджир оттолкнул его, — Я не нуждался в твоей помощи!

Корвус нахмурился.

— Из-за этого? — он указал на покаянное клеймо на щеке. — Разве ты не можешь смотреть дальше? Ты должен…

Шипастый мутант внезапно дернулся и, несмотря на полученные раны, приподнялся в каком-то последнем спазме ненависти. Прежде, чем воин мог отреагировать, коготь разорвал Корвуса через бок, разрезал руку и распорол горло, так что там появился второй рот с красными губами.

Палец, который Аджир держал на курке, рефлекторно дернулся, оставшаяся часть магазина болтера вылетела в Демона Крови, вбив тварь в каменные плиты.

Корвус рухнул, задыхаясь, его глаза наполнились мукой.

Аджир схватил его.

— Почему? — настойчиво спросил он. — Ты, кающийся дурак, почему ты сделал это?

Раненый астартес посмотрел на него, кровь собралась в розовую пену у него на губах, он зажимал горло, чтобы закрыть рану. — Ты… — прохрипел он, в гаснущем взгляде была оторопь от вопроса. — Ты мой родич…

Аджир начал сердитый ответ, но было слишком поздно, чтобы Корвус мог его услышать.

МЕЧ вырвался из хватки Сета, а пистолет все еще отказывался подчиняться, варпом проклятая машина плевалась и шипела. Расчленитель превратил ее в дубинку и много раз обрушил на голову Демона Крови. Удары вколачивались в череп жилистого клона, но тварь, казалось, не обращала внимания на боль. Изогнутые серпами когти, с отвратительным звуком проскребли по его броне, захватили шею и разодрали лицо.

Старый шрам на щеке вновь открылся и слился со свежей, яркой кровью. Мутант тряс и молотил его, когда рука Сета поднялась, пытаясь найти, что-то за что можно схватиться прежде, чем он упадет. Спиной Магистр ощутил, что каменная кладка вокруг края шахты сломалась и улетела вниз.

Сет отбросил плазма-пистолет и схватил Демона Крови, его ладони вонзились в плоть нападавшего, бронированные пальцы погрузились в желтое мясо, которое разошлось как толстая сырная корка. Если он должен упасть и погибнуть, то, по крайней мере, прихватит этого чудовищного выродка с собой. Сет много раз приходил сюда, к воротам смерти. Он не боялся, но было другое, кратко вспыхнувшее чувство. Сожаление. Он не дожил бы, чтобы увидеть финал событий, приведенных в движение родичами.

Клон приподнялся, густая слюна, слетела с бледных губ, глаза закатывались, показывая налитые кровью белки. Тварь была совершенно безумна, сломана и сожжена, сжирающим ее мерзким голодом.

Гравитация тянула Сета, он потерял точку опоры. И в этот миг карающий свет, мстительное солнце нахлынуло на него, луч сверкающей энергии, охватил жилистого Демона Крови, поразив того на полной мощности. Существо скрючилось и стало жидкой, оскверненной плотью, оплывающей с почерневших костей, потом сами кости, стали жидким и затем дымящимся пеплом. Сет схватился за пепел, и тот с рокотом камнепада полетел в пустоту.

— Брат! — за криком пришла вспышка измазанной сажей золотой брони, и рука протянулась, чтобы схватить его. Сет поймал чужую ладонь и падение остановилось. Расчленитель зарычал и оттащил себя в безопасное место, он моргал от заливавших глаза потоков крови.

Данте разжал хватку и Сет выплюнул полный рот рубиновой слюны. Лорд Кровавых Ангелов спокойно смотрел на другого Магистра, его тяжелый «Инферно», все еще дымился от выстрела, который уничтожил мутанта. Сет нагнулся, чтобы вернуть свое оружие.

— Благодарности ни к чему, — мягко сказал Данте.

Плазма-пистолет, наконец, охладился достаточно, чтобы снова стрелять.

— Вы назвали меня братом, — отметил Сет. — Не кузеном.

— Я полагаю, назвал.

— Достоин такого обращения?

Данте улыбнулся, когда клоны снова хлынули на строй космодесантников.

— А я? — спросил он, и обратил оружие на кричащую орду.

Сет рассмеялся, как волк, и присоединился к нему в сражении.

ВОЖАК стаи проигнорировал крики родичей, когда те умирали внизу от болтеров и мечей космодесантников. Замутненный ум Демона Крови только зафиксировал звуки убийства и разрушения. Все, что имело значение — цвет, красный цвет, рубиновые слезы. Аромат — сладкий, прекрасный, влажный запах меди, густое благовоние роскошной и сочной вита. Слюна затопила деформированный рот зверя и вскипела у него на губах. Убийство, которое тварь недавно совершила — мертвая старая плоть внутри механической громадины — в сравнении была слаба и безвкусна. Тварь хотела большего. Она стремилась насытиться, даже если на каком-то уровне едва человеческого разума тварь знала, что этого никогда не случится.

Невероятная, неудержимая потребность сокрушила любое соображение, любое чувство самосохранения. Мутанты текли через строй астартес, убивая, там, где прошли, катясь вперед потоком багровой плоти, которая перехлестывала за край шахты, и лилась через каменную трубу к трофею в ярком сердце гробницы.

На толстых, как колонны, мускулистых ногах, старшие и наиболее развитые из клонов бросились вниз. Они прыгали через пропасть от одной скошенной стены к другой, толкая меньшие, более медленные когорты под выстрелы лазеров. Уклоняясь или игнорируя мелькающие искры болтерного огня, который случайно достигал их. Вожак не мог отказать себе в пире, игнорируя мертвецов собственного вида и истекающие кровью тела павших Астартес, он устремился к саркофагу, охваченный призывом Крови Сангвиния.

Он пил бы и пил, пока ничего не осталось.

РАФЕН увидел, что мутант приближается и удушье сжало горло. Он сразу узнал тварь, которая вела орду после того, как «Громовой ястреб» разбился при посадке во внутреннем дворе. Тот, который сбежал прежде, чем Кровавые Ангелы смогли перегруппироваться и прикончить его.

Теперь монстр выглядел иначе. Больше и куда более свирепым, чем когда либо прежде. Его мысли снова вернулись к клону, которого он прикончил на арене. Эта тварь была тем, чем стал бы убитый, если бы ему позволили идти своим путем? Рафен задрожал от мысли, что такая извращенная мерзость как эта, может быть создана из благородного генного материала космодесантника. Он стрелял, нацелив на Демона крови болтерный огонь, но тварь была быстрой и сильной, соревнуясь с его усиленными чувствами астартес по всем показателям, она постоянно уклонялась от смертоносного выстрела.

Чудовищный вожак приземлился на пол платформы саркофага, подняв мощную воздушную волну, и сбил с ног капеллана Аргаста. Без малейшей растерянности высокий, как дредноут, Демон Крови схватил воина в черных доспехах и поднял его, воин казался тряпичной куклой в руках неуклюжего, жестокого ребенка. Рафен воскликнул, когда тварь бросила Аргаста через помост. Капеллан столкнулся с Мефистионом, остановив его безрассудный рывок, оба мужчины, так жестко врезались в стену, что оставили в мозаике вмятину.

Зверь рванулся вперед, каждый шаг, ломал под ним камни, чертя прямую линию к невысокому зиккурату ступеней, ведущих к медному ореолу и мерцающей золотой сфере. Рафен видел, что глаза твари были твердыми рубиновыми стеклами, затуманенными полной освобожденной силой красной ярости.

Только Пулуо и он стояли между Демоном Крови и саркофагом, остальная часть отряда, были заняты ордами меньших мутантов, или отягощены ранами. Космодесантник показал клыки и выпустил вихрь зарядов из тяжелого болтера, каждый выстрел сверкнувший из переносной пушки попадал в шкуру твари, разрезая плоть или вскрывая заросшие раны.

Мутант ревел и колотил по себе там, куда попали жгучие выстрелы, иногда тварь спотыкалась под натиском, но никогда замедлялась. Пулуо стоял на месте, выкрикивая проклятия зверю, когда мутант столкнулся с ним, он все еще стрелял.

В свою очередь, тварь широко замахнулась толстой лапой и ударила молчаливого космодесантника кулаком, поразив его болтер с такой силой, что оружие развалилось. На этом удар не остановился, его сила бросила Пулуо на мраморный пол. Рафен увидел, что одна из ног его боевого брата вывернулась назад под неестественным углом, и Пулуо упал бессильной грудой.

Рафен отступил, пятясь к огромной пылающей сфере. Поморщившись сержант навел вниз прицел своего болтера и начал стрелять. Выстрел за выстрелом, направляя каждый заряд в творожистую, дергающуюся массу плоти, которая была вожаком Демонов Крови. Он метил в мягкую ткань глаз, стремясь ослепить зверя, если болтер не сможет его убить.

Тварь выла и стучала по телу, вычесывая попавшие болты, как будто они были назойливыми насекомыми. Рафен мог видеть, что клон покрыт сотнями ран — порезами от меча, плазменными ожогами и следами от пуль ни одна из которых, похоже, не замедлила его. Во всяком случае, боль, казалось, двигала Демона Крови дальше.

Казенник болтера клацнул и выбросил пустой магазин, боеприпасы Рафена закончились. Он бросил оружие в мутанта, и тот отбил его прочь, так что воин уже не смог бы дотянуться. Кровавый Ангел вытащил свой клинок из ножен на бедре, длинная отточенная полированная сталь ловила танцующие в воздухе янтарные отблески.

Выковыривая расплющенные болты из своей бугристой плоти, существо без страха надвигалось. Мясо на лице клона было двигающейся, дергающейся массой, которая, казалось, неспособна удержать какое-нибудь одно выражение, словно кости и мускулы под ним изо всех сил пытались определить, что оно, кто оно. Рот твари висел открытый, и впервые Рафен услышал волнение в ее мяукающем, воющем голосе, она булькала и хрюкала, нечто бессвязное, что, возможно, было словами.

В бесконечном движении морды он в течение одного краткого мига увидел лицо, знакомое по годам товарищества, поднявшееся на поверхность через мешанину скрученной, искаженной кожи. Старое лицо, лицо внушающее доверие, образ воина, который был наставником и товарищем ему, потерянный ныне, как и столь многие другие.

— Корис! — сплюнул он, неспособный поверить тому, что видел.

И все же он знал, что это не иллюзия. Цек взял генетический материал десятков Кровавых Ангелов, живых и мертвых, и использовал его, чтобы создать синтетические псевдозиготы, которые выросли в этих уродов. Мысль, что какая-то доля его старого наставника может быть частью Демона Крови, вызывала отвращение в самом сердце Рафена.

Как раз когда искривленное лицо стекло и изменилось, существо замахнулось на него — так быстро, так ужасно быстро — и он нырнул, хлестнув по толстой, жесткой шкуре. От этого было мало толку, только рычание и брызги слюны, когда чудовищный урод попытался заманить его в ловушку, укусить, впечатать в камни. Обратный ход булавовидного кулака поймал его врасплох и Рафен споткнулся, упал на широкую бритвенно-острую сталь.

Крылья. Он развернулся и вздрогнул, когда огромные скульптурные перья скрипнули и дернулись под силой его падения, древней метал перьев, скребся друг о друга. Потрясение Рафена было настолько сильным, что на миг он забыл о враге за спиной. Демон Крови прижал его к самому подножию Золотого Саркофага, в корону сияния, которое лилось через палату.

Взгляд Рафена проник в сверкающую сферу бурлящего цвета, и он увидел что-то в глубине жидкого металла. Туманный призрак фигуры, возможно человека с запрокинутой к небу головой, раскрытыми руками, поднятыми ладонями и тенью могучих крыльев за спиной.

Внезапные слезы потекли из глаз Кровавого Ангела и он сморгнул их, момент безвременья прервался, как лопнувшая нить. Зверь медленно приближался, наслаждаясь минутой. Сладострастная усмешка исказила пасть усеянную обнаженными клыками. Искривленные руки, пальцы, вытянувшиеся в игольчатые щупальца с открытыми ртами, тянулись к сфере. Бешеный голод сочился из каждой поры мутанта.

И он был единственным, кто стоял перед тварью, последней линией обороны между этой мерзостью и плотью примарха, между вампиром и последними остатками чистейшей крови его Ордена.

Рафен поднял боевой нож и усмехнулся в ответ, обнажая собственные зубы.

— Дальше ты не пройдешь, — выплюнул он.

Выставив клинок, Кровавый Ангел бросился на мутанта. Существо отреагировало внезапной неожиданной атакой, но слишком медленной, чтобы остановить Рафена, нашедшего свою цель. Он вдавил нож в рваную рану на груди, уже покрытую свернувшийся жидкостью, ощутил, как острие прошло сквозь мускулы и царапнуло по плотным костям грудной клетки. Игнорируя рев боли жертвы, он развернулся и вдавил оружие, пока оно не пронзило сердце Демона Крови, похоронив клинок по самую рукоять в складках волокнистой кожи.

Мутант отпрянул от саркофага, рвя и терзая когтями астартес даже когда густая, маслянистая кровь пульсировала из раны. Монстр шатался, рычал и, наконец, швырнул Рафена на пол.

Жидкость текла по багровой плоти, собираясь вокруг ног зверя, и все-таки монстр не дрогнул. Тварь сделала медленный, болезненный шаг к нему, назад к саркофагу.

Внезапная вспышка понимания поразила сержанта. Сердце… Это репликация, генетическая копия космодесантника…

И как у каждого Адептус Астартес, у Демона Крови было второе сердце, также как у Кровавого Ангела.

Рафен.

Гортанный голос пришел к нему не через безумие гудящего сражением воздуха, но молотом врезался прямо в мысли, яркий как алмаз. Он повернулся и сквозь схватку увидел Мефистиона вдали, с силовым мечом в руке. В глазах псайкера было полное понимание.

Прикончи его.

Рука Мефистиона широко размахнулась, и Клинок Разума Витарус покинул его ладонь. Меч, крутясь и вращаясь, рассекая воздух, полетел к Рафену. Воин отдался во власть чего-то сверхъестественного руководившего им. Длинное зазубренное оружие повернулось вокруг собственной оси и попало в Рафен ладонь, так легко, как будто меч был для него сделан.

Без невероятной силы псайкера, прозрачный металл оружия не мог направить эфирные силы варпа, но и без них, это был все еще меч почти несравненного качества. И его было более чем достаточно для Рафена, чтобы сделать то, что необходимо.

Рафен развернул оружие, закричал и атаковал Демона Крови.

— За Сангвиния!

Мутант запнулся разъяренный новой помехой. Тварь увидела приближающийся меч, на морде вспыхнула животная паника. Зверь ухватился за лезвие, отчаянно пытаясь его остановить. Рафен отбросил существо и всадил Витарус в испещренное кровью туловище, пронзив кожу над узлом пульсирующей плоти, которая была вторым сердцем. Инертный силовой меч прошелестел сквозь жесткое мясо, как будто это был пар, разрезал сердце пополам, и прошел дальше, пока не вырвался из спины Демона Крови оплетенный черной жидкостью. Тварь зашаталась, боль выдавила воздух из легких зверя, и монстр рухнул на ступени под медным кольцом.

Но некоторые вещи умирают не сразу.

Жизнь, сочилась из него в слабой пульсации. Клон сделала последнюю, отчаянную попытку подтащить себя ближе к саркофагу. Протягиваясь, поднимал себя, чтобы ощутить теплоту золотого сияния на дрожащей коже.

Рафен взял рукояти меча и ножа в каждую руку и нанес обоими завершающий страшный удар.

Последний хрипящий вздох вырвался с губ Демона Крови, когда смерть, наконец, забрала его. Для человека, стоящего рядом, для человека, повернувшего клинки, которые убили проклятое существо, тот вздох, возможно, был осмысленным словом.

— Брат?