Красавчик. Часть 1

Глава 3

— У нас к тебе очень простое дельце, — сообщил Порошин. — Никакого риска для тебя. Так что не волнуйся. Сядешь в поезд, скроешься от мести этого фээсбэшного генерала в нашем советском прошлом. Выполнишь там нашу просьбу. Видишь ли, Серёга, мой отец загорелся идеей вернуться в семидесятый год не только потому, что мечтал стать богачом. Он хотел изменить прошлое.

Сергей Петрович указал пальцем в покрытый трещинами потолок.

— Сразу тебе, Серёга, скажу, — произнёс он, — в спасении СССР папа не видит никакого смысла. Говорит, что всё в нашей истории и так случилось успешнее, чем могло бы. Примером тому гражданская война, что началась в семнадцатом году. Помнишь? В девяностом такого не было. Поэтому батя решил: в двухтысячном году он вернётся на том поезде в прошлое и исправит только свою ошибку.

— Какую ошибку? — поинтересовался я, невольно снова взглянул на паспорт и на деньги.

Порошин ответил:

— Мой батя вынашивал идею, что отправится в семидесятый год и помешает самому себе молодому «натворить глупостей». «Глупостями» он называл свою интрижку с тётей Валей. Интрижку, из-за которой с ним и развелась моя мама. Папа говорил, что отношения с тётей Валей были его «большой ошибкой». Грозился, что сам себе молодому это доходчиво разъяснит. Не допустит того ненужного развода.

Сергей Петрович дёрнул головой, сообщил:

— В семидесятом году мы поехали на море вместе с двумя мамиными подругами: с тётей Валей и с тётей Ритой. Они обе к тому времени остались без мужей. Вот тогда, в пансионате, батя и замутил интрижку с тётей Валей. За спиной у моей мамы. Не устоял, как он сам признался, перед соблазном. Потому что был молодой и глупый. Да и тётя Валя была недурна собой…

Порошин указал на фотографию.

— … Симпатичная была женщина. В этом я с батей согласен. Я так понял, что это именно она тогда положила на папу глаз. А потом и не только глаз. Потому что осенью того же года тётя Валя явилась к нам домой и заявила, что любит моего отца. Сказала, что хочет с ним жить, и что скоро у неё будет от моего бати ребёнок. Для мамы это было словно гром среди ясного неба. Да и для отца тоже.

Сергей Петрович ухмыльнулся.

— Я плохо помню, что тогда происходило, — сказал он. — Знаю только, что отец от нас съехал ещё до ноябрьских праздников: мама его выставила за дверь с одним чемоданом. Родители развелись. Папа в семьдесят первом году женился на тёте Вале. А мама замуж до сих пор так и не вышла. Но она не вернулась к отцу, даже когда тот развёлся. Ребёнок у тёти Вали, к слову, так и не родился.

Порошин пожал плечами.

Он накрыл ладонью пачку советских купюр, скрыл изображение Ленина от моих глаз.

— Поначалу мы с папой хотели вернуться в прошлое вместе, — заявил Порошин. — Но потом я женился, родились дочери. Я сказал отцу, что в прошлое не хочу. Потому что я люблю своих девчонок. А тёплое море и богатство я обеспечу им и здесь. Может, даже, и в Америке. Вот только я пообещал бате, что всё же вернусь в семидесятый год, если сам батя по какой-то причине вернуться туда не сможет.

Сергей Петрович вздохнул.

— Вот. Сложилась именно такая ситуация, Серёга. Батя сейчас с трудом разговаривает и еле двигает левой ногой и рукой. В таком состоянии он не то, чтобы в прошлое — в туалет без посторонней помощи не ходит. Я виделся с ним вчера в больнице. Поездку на поезде он не осилит. Я сказал ему, что ты — наш единственный вариант. Заручился батиной поддержкой. Забрал у него вот этот вот рюкзак с вещами.

Порошин толкнул рюкзак ногой.

— Документы для возвращения в СССР батя приготовил давно, — сказал он. — Для себя и для меня. Я был его запасным вариантом. Батя сказал, что этот Сергей Юрьевич Красавчик на самом деле существовал. Тогда. Жил во Владивостоке. Так что ты не появишься ниоткуда. Во Владивосток ты вряд ли поедешь. Поэтому с настоящим владельцем паспорта не встретишься. СССР — большая страна, не переживай.

Сергей Петрович улыбнулся.

— Серёга, я рассказал своему бате, какой ты красавчик и любимец женщин. Не в последнюю очередь именно поэтому он и согласился на такой вариант. Все советские деньги, документы Красавчика и наши заготовки для счастливой жизни в семидесятых годах теперь твои. Как говорится: получите, распишитесь. Нам нужно от тебя взамен совсем ничего: чтобы ты не позволил моему молодому отцу увлечься тётей Валей.

Стул под Сергеем Павловичем жалобно скрипнул.

Порошин развёл руками.

— Вот и все наши условия, Серёга, — сказал он. — Ничего сложного. Для тебя. Я тебя не ограничиваю в средствах. Хочешь, утопи её в море. Тётю Валю я никогда не любил. Мне её не жаль. Хочешь, вскружи ей голову. Чтобы она ни о ком, кроме тебя не думала. Либо придумай иной вариант. Разберёшься. Но чтобы она не смотрела в сторону моего бати. Для тебя это плёвая задача, я в этом не сомневаюсь.

Сергей Петрович ехидно оскалился.

Он заявил:

— Тётя Валя — не жена генерала ФСБ. С ней у тебя проблем не возникнет. Влиятельных родственников у неё нет. Насильно тебя на ней не женят. Так что всё в твоих руках. Предохраняйся. Тогда не встрянешь, как мой батя. Да что я тебе, говорю. Женщин ты знаешь лучше, чем я. Ты давно не маленький мальчик. Медные трубы тебе пока не по зубам. Но с огнём и с водой ты прекрасно справишься сам.

Порошин сощурился.

— Что скажешь, Серёга? Согласен на мои условия? Ничего невыполнимого я от тебя не требую.

Сергей Петрович чуть склонился вперёд.

Я пожал плечами.

Краем глаза заметил, как вновь покачнулись за дачным окном ветви дерева.

— Меня сейчас больше не твои условия беспокоят, Сергей Петрович, — признался я. — Меня насторожил весь твой рассказ. Честно тебе скажу: вся эта история с путешествием в прошлое выглядит очень неправдоподобно. Это ещё мягко сказано. Я инженер по образованию, между прочим. Неплохо знаком с наукой. А твой рассказ о поезде из прошлого попахивает не наукой, а чертовщиной.

Я покачал головой.

— Это неважно, чем он пахнет, Серёга, — сказал Порошин. — Важно, какие возможности он перед тобой открыл. От ночной прогулки на станцию «Пороги» ты ничего не потеряешь. Ведь так? В крайнем случае, посмеёшься утром надо мной и над моими бредовыми фантазиями. Но ты только представь, что рассказ моего отца окажется правдой! Вообрази, что ты вернёшься на тридцать лет в прошлое…

Порошин хмыкнул.

Он указал на меня пальцем и продолжил:

— … Попадёшь туда без фээсбэшников и ментов за спиной. Денег в этом рюкзаке достаточно для долгой и безбедной жизни. Купишь на них всё, что только захочешь. Они настоящие. Мой батя проверил каждую купюру. Лет через пятнадцать подашься за границу, когда Горбачёв начнёт свою перестройку. Пара удачных ставок на спортивном тотализаторе — и ты уже долларовый миллионер!

Сергей Петрович развёл руками.

— Ведь круто же! — сказал он. — Разве не так?

— Круто, — согласился я.

— Только пообещай мне одно, Серёга: что мои родители не разведутся из-за той истории с тётей Валей.

Порошин вздохнул и сказал:

— Я не требую с тебя, Серёга, никаких письменных клятв и подписей кровью. Я знаю, что ты честный человек. Я давно в этом убедился. Я поверю тебе на слово. Только пообещай, что выполнишь мою просьбу, Серёга — и я отдам тебе документы, деньги и всё остальное, что пригодится тебе в семидесятом году. Сам тебя сегодня ночью отвезу на ту станцию. Посмотрю на флаг, на газету, на советский поезд…

Порошин сделал секундную паузу и добавил:

— Посмотрю на своего молодого батю. Хотя бы со стороны.

Он вздохнул.

— Жаль, что маму не увижу: она в ту ночь спала и на улицу не выходила.

Порошин заглянул мне в глаза.

— Порадуюсь за того себя, — сказал он. — За того пятилетнего пацана из семидесятого года. Который тоже проедет через «Пороги» в поезде «Москва-Симферополь». Надеюсь, что хотя бы у него в будущем будет нормальная семья. Что он не будет встречаться с батей втайне от своей матери и прятать его подарки. У него будет нормальное детство. Если ты, Серёга, сделаешь всё то, о чём я тебя попросил.

Сергей Петрович снова качнулся вперёд.

Стул под ним скрипнул.

— Так что скажешь, Серёга? — спросил Порошин. — Мне нужен твой ответ. Прямо сейчас.

Он показал мне циферблат своих наручных часов и заявил:

— Времени на раздумья не осталось. Через пару часов нам нужно отсюда выехать. Решайся.

Мне показалось, что Порошин затаил дыхание.

— Ладно, Сергей Петрович, — ответил я. — Съездим в эти твои «Пороги». Я согласен.

— Я так понимаю, Серёга, что вещей у тебя с собой почти нет, — сказал Порошин. — Поэтому вот, держи.

Сергей Петрович вынул из сумки бумажный свёрток.

— Здесь десяток труселей, — сказал он. — Не такие, к каким ты привык, но нормальные. Батя закупился ими на Черкизовском рынке, срезал с них все бирки и этикетки. На первое время тебе хватит. Там же и семь пар носков — тоже новые и тоже без опознавательных знаков. В «Авроре» ты всё это добро не купишь. Ближайший магазин там находится в деревне Григорьевка, в пяти километрах от пансионата. Но я сомневаюсь, что тамошние трусы тебе понравятся. Вот тебе пять белых футболок.

На стол из сумки Порошина переместился ещё один свёрток.

— Футболки не найковские, конечно, — сообщил Сергей Петрович. — Но тебе подойдут: у тебя тот же размер, что и моего бати.

— Спасибо.

Рядом с двумя бумажными свёртками Порошин вытряхнул на столешницу содержимое полиэтиленового пакета.

— Вот тебе пара спортивных штанов, — сказал он, — и пара летних шорт. Всё это я вчера в «Спортмастере» на Кутузовском проспекте купил. Это найковские шмотки, фирменные, недешёвые. Я спорол с них этикетки и опознавательные знаки. Как посоветовал мой батя. Оставил только логотипы. Ты будешь на море самым модным парнем, Серёга, почти иностранцем. Джинсы я тебе не купил: укорачивать их, у нас нет времени. Вот тебе кепка с найковской «глистой». Чтобы ты не напёк под южным солнцем голову.

Порошин ухмыльнулся, спросил:

— Я так понимаю, что другой обуви, кроме кроссовок у тебя нет?

Я покачал головой.

— Нет. Все вещи дома остались.

— Я так и понял, — сказал Сергей Петрович. — Поэтому вот тебе до кучи ещё и пластмассовые шлёпки. Я себе их весной в Лужниках купил. По случаю. Для дачи. Но так пока ни разу и не надел. Вот только не надо, Серёга! Не криви губы. Это сейчас такие тапки тебе кажутся китайской дешёвкой. Но чтоб ты знал: такие шлёпки в Союзе тогда не делали. Это будет моднейшая вещь, вот увидишь. Не какие-то там советские сланцы. В пансионате эти шлёпки тебе точно пригодятся. Особенно на пляже. Точно тебе говорю.

Порошин поставил синие шлёпки поверх аккуратно сложенных спортивных штанов.

Я почувствовал, что от них запахло дешёвой резиной, хотя на тапках и красовался логотип «Адидас».

— Ещё я тебе, Серёга, прикупил плавки для купания, — сообщил Сергей Петрович. — Тоже в «Спортмастере». Адидасовские. Наденешь их, и будешь на пляже в «Авроре» в центре внимания. Таких модных труселей там точно ни у кого не будет, гарантирую. Если спросят, откуда у тебя такая роскошь — говори, что купил всё это у моряков во Владивостоке. Главное, чтобы их у тебя не спёрли. Как и всё остальное. Поэтому присматривай за своими вещичками. Лишние шмотки с собой не таскай, запирай их в номере.

Порошин поднял с пола рюкзак, взвесил его в руке.

— Денег у тебя с собой будет много, — сказал он, — хватит, чтобы безбедно дожить до самой перестройки. Что с ними делать и где их хранить — разберёшься сам. Отдаю тебе всю советскую наличность, которую купил мой батя. Мне она ни к чему, а тебе пригодится. Ещё я собрал тебе небольшой паёк на первое время. Положил килограмм растворимого кофе «Нескафе Голд» — пересыпал его в пластмассовую банку без опознавательных знаков. Готовил его для себя… на случай, если всё же отправлюсь в прошлое.

Сергей Петрович улыбнулся.

— Понимаю, что это прозвучит не по-товарищески, — сказал он. — Но я рад, Серёга, что ты встрял с этой генеральской женой. Врать не буду. Не обижайся. Ты пойми: мне в прошлое возвращаться никак нельзя. Понимаешь? Как я оставлю здесь девчонок? Не тащить же их с собой. Поэтому я просто счастлив, Серёга, что спихнул эту поездку тебе. Ты справишься не хуже меня, я в этом не сомневаюсь. Глядишь… в будущем и ты мне деньжат подбросишь. Когда приедешь к нам в Москву в статусе долларового миллиардера.

Дачный посёлок мы покинули ещё засветло. Погрузили в машину Сергея Петровича набитый вещами (в том числе и пачками советских денег) рюкзак — я в него заглянул лишь мельком, положил в него и свой пакет.

В пути мой бывший коллега по работе то и дело сыпал воспоминаниями из детства. Он рассказывал мне о своих родителях и о непростых отношениях, что сложились между его матерью и отцом после их развода. Упоминал Порошин и о своей поездке с семьёй на море, что началась ровно тридцать лет назад: тринадцатого июля тысяча девятьсот семидесятого года.

Я слушал рассказы Сергея Петровича. Изредка задавал ему вопросы. Невольно задерживал дыхание всякий раз, когда мы проезжали мимо постов ГИБДД и припаркованных у обочин милицейских машин.

К железнодорожной станции «Пороги» мы подъехали в три часа ночи. Оставили машину около вокзала.

Газету я увидел сразу, как только вышел на перрон. Она лежала в двух шагах от ярко светившего фонаря, будто бы стыдливо прикрывала трещину на асфальте. Я подошёл к ней, взял её в руки, взглянул на дату: «четверг, 13 июля 2000 г».

Порошин заглянул мне через плечо и сказал:

— Та самая. Батя именно её тогда здесь нашёл. В семидесятом году.

Мне показалось, что Сергей Петрович повеселел.

Сердце у меня в груди тревожно дрогнуло. Я посмотрел на невзрачный фасад вокзала. Под надписью «Пороги» увидел едва заметно вздрагивавший от порывов ветра российский триколор.

— Видишь, Серёга? — сказал Порошин. — Вот газета, вон флаг висит. Всё в точности, как и рассказывал мой отец.

Сергей Петрович улыбнулся.

— Знаешь, Серёга, я тебе даже немного завидую, — признался он. — Завтра приедешь на море. В пансионат. Там хорошо — это я помню.

Порошин вздохнул и вдруг дёрнул плечами.

— Идём в машину, Серёга, — сказа он. — Посидим в салоне. На улице сейчас свежо. А я даже пиджак не накинул. Или это меня на нервной почве знобит? Разнервничался я. Что не удивительно.

Сергей Петрович посмотрел на меня и сообщил:

— До прибытия поезда почти час. Не переживай: мы его из машины увидим, не пропустим. Скоро ты сам во всём убедишься. А я увижу своего молодого батю. Хоть издали на него посмотрю. Интересно же.