Красавчик. Часть 1

Глава 2

— Это твой новый паспорт, Серёга, — сказал Порошин. — Теперь ты Сергей Юрьевич Красавчик. Рабочий. Гражданин СССР сорокового года рождения. Прописан в городе Владивосток на улице товарища Ленина.

Он улыбнулся и добавил:

— Фамилия тебе подходит, между прочим. Красавчик — это про тебя, Серёга. Так тебя и в клубе многие называли. К фамилии ты быстро привыкнешь. Как и к новому отчеству.

Я указал на паспорт.

— Бог с ней, с фамилией, — сказал я. — Но это же… советский паспорт старого образца. Он давно не действителен. Куда я с таким документом подамся? К тому же… по этому паспорту мне шестьдесят лет.

Я усмехнулся и заявил:

— Не очень-то я похож на шестидесятилетнего деда. Тебе так не кажется, Сергей Петрович?

— Ну… не шестьдесят, а тридцать, — ответил Порошин. — Этот паспорт ведь для меня подбирали. Потому и выбрали человека постарше. Хорошо, что в документах меня сделали на четыре года моложе. Плюс-минус пять лет… не страшно.

Я покачал головой.

— Какие тридцать, Сергей Петрович? Считать не умеешь? Сейчас двухтысячный год. А моя новая дата рождения в паспорте — тысяча девятьсот сороковой. Посчитай. Шестьдесят лет. Не тридцать. Это притом, что мне всего лишь двадцать пять.

— Да нет, — сказал Порошин. — Всё правильно. Тридцать. Ты просто ещё не всё знаешь. Сейчас поймёшь.

Он вынул из сумки мятую газету и положил её передо мной на стол.

— Вот, Серёга, почитай эту любопытную статейку.

Он припечатал газету к столешнице указательным пальцем в том самом месте, где красовался заголовок: «История исчезновения советского поезда». Я опустил на страницу взгляд и прочёл: «В тысяча девятьсот пятьдесят втором году в СССР поезд с пионерами бесследно исчез и переместился на сорок лет в будущее…»

По утверждению авторов статьи летом пятьдесят второго года из Ленинграда в сторону станции Каннельярви выехал пассажирский поезд. Он повёз детей в пионерский лагерь. Поезд не прибыл на место назначения — бесследно исчез. К расследованию инцидента присоединились сотрудники УВД и КГБ. Об этом происшествии проинформировали даже Сталина.

Сотни милиционеров и добровольцев исследовали железнодорожное полотно на пути следования железнодорожного состава с пионерами. Никаких следов поезда не обнаружили. Только трое суток спустя поезд вновь появился на железной дороге — там, где его уже несколько дней безуспешно искали. Поезд остановился на станции — пассажиры рассказали странную историю.

Пассажиры и сотрудники Министерства путей сообщения, ехавшие в том поезде, сообщили, что поезд долго ехал в тумане, пока ни добрался до места, откуда много часов назад выехал: до Финляндского вокзала. Вот только на перроне они узнали, что приехали не в Ленинград, а в Санкт-Петербург. И не в пятьдесят втором году, а переместились в девяносто второй.

Испугавшийся произошедшего машинист поезда самостоятельно принял решение: он «поехал вкруговую через депо, а затем уехал обратно». Мужчина «твёрдо решил, что вернётся в своё время». Дальше снова было «путешествие в тумане», и поезд всё же вернулся в советский Ленинград. Где машиниста и всех взрослых, что ехали в том железнодорожном составе, арестовали.

Автор статьи упомянул о том, что «в архивах Финляндского вокзала действительно есть запись о прибытии на станцию в июле тысяча девятьсот девяносто второго года неучтённого поезда». Якобы, на станцию действительно прибыл в указанный день «раритетный советский паровоз ИС20 с деревянными вагонами, украшенный красными флагами и портретами Ленина-Сталина».

Дальше автор статьи рассуждал о природе того самого «странного серебристого» тумана, через который поезд с детьми перескочил на сорок лет вперёд, а затем вернулся обратно. Автор статьи упомянул, что подобные истории происходили и раньше. Он выразил надежду, что скоро «учёные разгадают природу этого явления». Сделал вывод, что путешествия во времени возможны.

— Что это за ерунда? — спросил я.

Уронил газету на стол.

— А если не ерунда? — сказал Сергей Петрович.

Я посмотрел на советский герб, что красовался на обложке паспорта.

Спросил:

— Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать: это всё произошло на самом деле?

Я улыбнулся и заявил:

— Чушь.

— Почему, чушь? — поинтересовался Порошин. — Почему ты так решил?

— Если бы поезд с пионерами появился в Питере восемь лет назад — его бы там встретили не только представители власти, но и сами бывшие пионеры. Сколько им исполнилось в девяносто втором? Чуть больше полтинника? В начале девяностых такое событие бы не скрыли. Гласность, все дела… Фотографии тех пионеров в центральных газетах бы промелькнули. Детишек бы по телеку показали. Отправили бы пионеров обратно к Сталину с кучей предсказаний и с коробками сникерсов и тампаксов в придачу.

Я постучал пальцем по газете и заявил:

— Ерунда всё это, Сергей Петрович. Без вариантов. Но даже если и не ерунда — сейчас двухтысячный год, а не девяносто второй. На поезд с пионерами мы уже опоздали. Или у него теперь регулярные рейсы?

Порошин потёр подбородок.

— Я… тоже думаю, что эта вот история с пионерами недостоверна, — сказал он. — Случись подобное на самом деле, всю эту историю бы наглухо засекретили. Особенно в пятьдесят втором году. При Сталине с такими вещами было строго. А тут… фамилии в статье указали, номер поезда… Ты прав, Серёга: ерунда всё это. Но дыма без огня не бывает.

Сергей Петрович накрыл газету рукой.

— Я точно знаю, что похожие вещи случались, — сказал он. — Теперь я в этом уверен.

— Теперь?

— Да, теперь, — сказал Порошин. — Вот.

Он вынул из сумки ещё одну газету, показа её мне.

— Что там? Снова гости из прошлого?

Сергей Петрович улыбнулся, покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Здесь статья об отравлении грибами в Воронежской области. Называется «Восстание грибов». Я эту газету сегодня утром в ларьке около метро купил. Но батя мне про это восстание грибов ещё лет восемь назад рассказал. Когда развалился Советский Союз. Красный флаг тогда сменили на триколор. Мой батя узнал об этом и сразу вспомнил про статью о грибах.

Порошин потряс газетой.

— Сегодня я сам её увидел. Название то же самое: «Восстание грибов». Понимаешь?

Я покачал головой и признался:

— Пока не очень.

Сергей Петрович ухмыльнулся, ладонью стёр выступившие у него на лбу капли пота.

— В общем, Серёга, такое дело… — сказал он. — Мы на море ехали. Папа, мама и я. В тысяча девятьсот семидесятом году это было. Я ту поездку, конечно, смутно помню. Родители тогда ещё жили вместе. Мне в том году всего пять лет исполнилось. Но отец мне о нашем путешествии в пансионат «Аврора» подробно рассказал. Тогда он вспомнил и название вот этой статьи про грибы.

Порошин всё же уронил газету на стол.

— Понимаешь, Серёга. Мои родаки развелись, когда я ещё и в школу не пошёл. Мама на отца сильно обиделась тогда. Так его до сих пор и не простила. Хотя я точно знаю, что мои родители любили друг друга. И по-прежнему любят. Но батя мой когда-то сглупил… и всё ещё за это расплачивается. Он говорил, что изменил бы свою жизнь. Если бы смог. А потом решил: сможет.

Сергей Петрович сунул руку в сумку и вынул оттуда чёрно-белую фотографию.

Показал фото мне и сообщил:

— Вот это мы. В том самом году. Папа, мама, я… и тётя Валя. С нами тогда ещё тётя Рита с Васей были.

Я взглянул на счастливые лица застывших на фото людей. Прочёл в углу фотографии: «Чёрное море, пансионат „Аврора“, 1970 год». Отметил, что пятилетний Серёжа Порошин тридцать лет назад мало чем походил на Сергея Петровича нынешнего.

Порошин положил фото на газету и сказал:

— К чему я всё это тебе говорю. В той поездке случилось кое-что необъяснимое. Отец об этом странном моменте вспомнил именно когда увидел на флагштоке в Кремле наш нынешний флаг. Он рассказал мне, что уже видел подобный флаг в прошлом. Во время той нашей поездки на море в семидесятом году. Папа увидел его тогда в четыре часа утра на станции «Пороги».

— Где это? — спросил я.

— Примерно в шести часах езды отсюда, — сказал Сергей Петрович. — Мы с отцом там побывали восемь лет назад. Флаг на станции тогда не обнаружили. Но триколор появился там три года назад, когда батя посетил «Пороги» уже без меня. Батя рассказывал, что в семидесятом году наш московский поезд остановился на той станции на пять минут. Примерно в четыре утра.

Сергей Петрович качнул головой и продолжил:

— Папа и ещё несколько пассажиров вышли там, чтобы покурить. В поезде было жарко и душно. Лето же. Вот они и пошли на перрон. Покурили, поболтали, посмотрели на странный флаг — тот трепыхался рядом с входом в вокзал. А потом папа подобрал с земли газету. Потому что увидел на ней забавный заголовок. Вот этот заголовок: «Восстание грибов».

Порошин кивнул в сторону газеты.

— Батя говорил, что на перроне было плохое освещение. Поэтому он прихватил газету с собой: решил, что почитает её утром. Ещё он обратил внимание на странность: на газете стояла дата выпуска — тринадцатое июля двухтысячного года. Число «две тысячи» бросилось ему тогда в глаза. Он подумал, что это забавная опечатка. Решил, что утром покажет её жене.

Сергей Петрович постучал по газете пальцем.

— Утром он эту газету на столе не нашёл. Мама завернула в неё мусор и выбросила. Теперь папа жалеет, что не кинулся на поиски той газеты. Но в семидесятом году он даже не подумал лезть в мусор. Решил, что дата на газете ему ночью померещилась. Да и кто бы так не решил? О газете и о триколоре батя позабыл. До того времени, когда у нашей страны появился новый флаг.

У меня над головой прожужжала муха.

Я отмахнулся от неё и спросил:

— Сергей Петрович, ты намекаешь: твой отец побывал в будущем, как те пионеры?

Порошин качнул головой.

Покачнулись и ветви дерева за окном.

— Похоже на то, Серёга, — ответил Сергей Петрович. — Понимаю: это звучит глупо и неправдоподобно. Но только как быть с тем флагом на вокзале в семидесятом году? Мой батя его не придумал, точно тебе говорю. Он мне никогда не лгал. Во всяком случае, в подлинность своих воспоминаний он верит. А я верю своему отцу. Предлагаю, чтобы и ты поверил мне. Это в твоих же интересах, Серёга.

Порошин чуть приподнял брови.

Я снова взял в руки паспорт и заглянул в него. Посмотрел на своё фото. Снова прочёл: «Красавчик Сергей Юрьевич».

Поднял взгляд на Порошина и признался:

— Сергей Петрович, я тебе, разумеется, доверяю. Но…

— Нет никаких «но», Серёга, — сказал Порошин. — Есть обвинения в терроризме и в торговле наркотой. Это с одной стороны. И возможность сбежать от этих обвинений уже сегодня ночью — с другой. Какую ты выберешь? Ты только подумай, Серёга: уже скоро ты будешь спокойно спать по ночам и не шарахаться в сторону при виде милиционеров. Начнёшь жизнь заново. Но не с чистого листа. Потому что… вот.

Сергей Петрович расшнуровал старый брезентовый рюкзак, который принёс с собой и выложил из него пачку денег: пачку советских денег — на верхней купюре я увидел изображение Ленина.

Порошин сдвинул старые советские купюры в мою сторону.

— Таких пачек у меня полрюкзака, — сказал он. — Мой батя хорошо подготовился к путешествию в СССР. Он планировал, что сам вернётся в прошлое. Но сейчас он в больнице, приходит в себя после инсульта. О походе на станцию «Пороги» не может быть и речи. Я обещал отцу, что сам отправлюсь в прошлое, если он не сможет. Но… я тоже не могу, Серёга. На кого я оставлю своих девчонок?

Сергей Петрович развёл руками, заявил:

— Вернуться к ним не получится, сам понимаешь.

Он дёрнул плечом и сказал:

— А тебе, Серёга, возвращаться сюда нежелательно. Здесь тебя ждёт тюрьма. Разве не так?

Он не дождался моего ответа и продолжил:

— Тебя, Серёга, тут теперь ничто не держит. Семьи у тебя нет. Нет больше и никаких перспектив — здесь, в двухтысячном. Ты и сам это понимаешь. Даже через пятнадцать лет, когда освободишься из заключения, перспективы у тебя не появятся. Потому что из тюрьмы ты вернёшься уже не красавчиком, а сорокалетним инвалидом. Если вообще там выживешь — с твоим-то характером.

Порошин ухмыльнулся.

У него над головой покружила муха — словно нарисовала очертания нимба.

Порошин сказал:

— Я предлагаю тебе, Серёга, прекрасный выход из той хреновой ситуации, в которую ты угодил. Причём, совсем не важно, веришь ли ты в перемещения во времени. Потому что уже сегодня ночью сможешь убедиться в правдивости моих слов. Сегодня. Ночью. На станции «Пороги». Или поймёшь, что мы с отцом все эти годы занимались самообманом — в этом случае ты всё равно ничего не потеряешь.

Сергей Петрович покачал головой.

— Ты просто задумайся вот над чем, Серёга. Мы с тобой никогда не были большими друзьями. Это правда, не спорь. Но я тебе сейчас помогаю. Разве не так? Ты же понимаешь, что эта помощь мне выльется в крупные неприятности, если о ней узнают? Сколько лет мне дадут за помощь террористу? После прошлогодних событий с этим строго. А у меня семья. Понимаешь? Но я всё же вожусь с тобой. А почему?

Порошин выдержал паузу, посмотрел мне в глаза.

— Я делаю это потому, Серёга, что уверен, — сказал он, — тебя не поймают. Если ты сядешь сегодня ночью в тот поезд на станции «Пороги», то обратно вернёшься уже пятидесятипятилетним. Доберёшься сюда своим ходом: год за годом. Никто не спутает тебя «того», пятидесятипятилетнего, с тобой нынешним. К тому же, ты вернёшься в двухтысячный год обеспеченным человеком. Вот…

Сергей Петрович вынул из рюкзака толстую тетрадь.

— Помнишь, Серёга, фильм «Назад в будущее»? Герой того фильма… не помню в какой части… купил в будущем альманах с результатами спортивных событий. Папа такого альманаха не нашёл, но он записал результаты спортивных соревнований в эту тетрадь — все, которые сумел отыскать в библиотеке. Причём, здесь результаты не советских соревнований, а иностранных. Понимаешь, почему?

Я неуверенно повёл плечом.

Предположил:

— Твой отец хотел уехать за границу?

— Точно! — сказал Порошин. — Папа не планировал оставаться в Советском Союзе. Что здесь делать? Он рассчитывал, что свалит за границу, как только появится такая возможность. Думал, что быстро там разбогатеет: сделает удачные ставки на тотализаторе. Папа надеялся, что проведёт остаток жизни где-нибудь в Америке, купаясь в тёплом океане и в роскоши. Как тебе такая возможность?

Я кивнул.

— Нравится.

Порошин ещё чуть сдвинул в мою сторону пачку советских денег.

— У тебя она будет, Серёга, — сказал он. — Если пообещаешь, что выполнишь мою просьбу.

— Какую просьбу, Сергей Петрович? — спросил я.