Кости Земли

2 ЗАГАДКА АХИЛЛЕСА

Кристал-Сити, Виргиния: кайнозойская эра, четвертичный период, эпоха голоцена, современный век. 2012 год н. э.

Во время поездки Лейстер оказался единственным, кто не выглядывал из окна машины, рассматривая рекламные щиты и новые метробусы; его не интересовала грандиозная перестройка столицы. В Пентагоне им также вручили свежий выпуск «Вашингтон пост», и еще вопрос, какие страницы больше развлекали его попутчиков – комиксы или выпуски новостей. Лейстер понимал их ностальгические чувства.

Для него же окружающий мир был всего лишь Настоящим.

Сидевший рядом добродушный круглолицый мужчина повернулся и протянул палеонтологу руку:

– Привет! Я – Билл Метцгер. А это моя жена Кеделла. Мы из будущего, десять лет спустя! – Женщина, улыбаясь, поздоровалась. Она была заметно моложе мужа. Супруги походили если не на дедушку с внучкой, то уж определенно – на отца с дочерью.

– Я не участвую в программе, но Кеделла собирается прочесть доклад о носовых раковинах гадрозавров.

– Вот как? – удивился Лейстер. – Интересно. Я делаю доклад о носовых раковинах стегозавра, а также о строении его горла и языка. И чуть-чуть о мозге.

– Знакомо... – Кеделла пролистнула свои бумаги. – Это не то, что я собиралась... – Тут она осеклась. – О господи! Вы же Ричард Лейстер! Вы знаете, что ваша книга настолько...

Ее муж многозначительно кашлянул.

– Книга? – удивленно переспросил Лейстер.

– Ой, нет. Она еще не вышла.

Супруга Метцгера снова повернулась к окну.

– Правда нелепые костюмы? А в свое время они казались вполне ничего.

Кеделла говорила с очаровательным ямайским акцентом: густым, как карамельный пудинг, и четким, как алгебраическое уравнение. Лейстер слушал ее с явным удовольствием.

– А может, мне выскочить и поискать тебя? – спросил Билл. Сидящий впереди охранник бросил на него неодобрительный взгляд, но промолчал. – Ты, наверное, была прелестной девчонкой, несмотря на нелепую одежду.

– Что ты имеешь в виду, говоря «была»? – Кеделла шлепнула его газетой. – А если я позволю тебе сделать такую глупость, мой милый? Не думай, что я прогляжу все глаза, дожидаясь тебя обратно. Ты скончаешься от сердечного приступа – и поделом.

– По крайней мере умру счастливым.

– А я? Что я буду делать по вечерам после того, как «скорая» увезет твои бренные останки?

– Смотреть телевизор.

– Ты прекрасно знаешь, что по вечерам нет ничего интересного!

Они выглядели такими счастливыми, эти двое, им было так хорошо друг с другом, что Лейстер особенно остро почувствовал свое одиночество. Он позавидовал тому, как легко и непринужденно супруги перебрасываются словами. Сам палеонтолог с трудом находил общий язык с людьми; любая беседа становилась для него мучением.

Билл вновь повернулся к Лейстеру:

– Простите мою легкомысленную женушку. Это ее первое путешествие во времени. Я думаю, все мы немного взбудоражены.

– Не думаю, что все. Некоторые живут здесь постоянно.

– Да-да, простите. Все время забываю.

Билл вновь загляделся в окно, привлеченный рядом домов, на взгляд Лейстера, ничем не примечательных.

– Трудно поверить, что все изменилось за каких-то десять лет. Как много нового только еще должно случиться!

– Важного?

– По сравнению с этим? В смысле, с путешествиями во времени? Нет. Ничего примечательного.

Охранник, который, как им сказали, имел приказ стрелять в каждого, кто попытается выйти из машины без разрешения, выглядел очень недовольным.

Встречу организовали в отеле «Мариотт». И, по мнению Лейстера, он никогда не присутствовал на более странной конференции.

Конечно, кое-что оказалось просто восхитительным. Одним из преимуществ перемещения во времени было то, что протоколы заседаний издали еще до начала работы. На то, чтобы собрать, отредактировать и отпечатать тексты докладов, по-прежнему требовалось около года, но уже готовые брошюры привозили на конференцию из будущего и продавали около регистрационных столов. Доклады брали с собой на заседания и делали примечания по ходу выступлений.

С другой стороны, Лейстер не узнавал почти никого из присутствующих. Палеонтология – закрытый мирок, всего две-три тысячи профессионалов. На других конференциях он знал лично большинство присутствующих и по крайней мере читал об исследованиях остальных. Теперь же, когда состав приглашенных охватывал временной отрезок в двадцать лет, Лейстер столкнулся с множеством незнакомцев. Даже те, кого он вроде бы узнал, постарели и изменились так, что к ним неудобно было подойти. Ричард не мог угадать, кто есть кто.

Лейстер присоединился к змеящейся из буфета очереди за кофе, Билл и его жена пристроились за ним. Метцгер хлопнул Ричарда по плечу, Кеделла приветливо улыбнулась. Было приятно увидеть хоть немного знакомые лица.

Сделав глоток, Кеделла скорчила гримаску.

– Кофе ужасен. Впрочем, как и всегда. Почему мы запросто посылаем человека на Луну или на тысячу лет в прошлое, но не в состоянии сварить приличную чашку кофе?

– Попробовала бы мой кофе без кофеина! Тогда не ругала бы свой.

– Как страдает этот человек! – Кеделла повернулась к Лейстеру. – Вы заметили, как он страдает?

– Не очень. Я размышлял о своей книге. Она почти готова, только с названием у меня не ладится. Может быть, «След времен»...

– А разве она называется не...

Билл многозначительно прочистил горло, и Кеделла запнулась.

– Ой, об этом запрещено рассказывать, – произнесла она извиняющимся тоном. – Простите, тут все очень строго.

– Пойдемте! Через несколько минут начнется вступительная речь. Надо занять места получше.

Лейстер поплелся за ними в так называемый Большой зал. Там царило приподнятое настроение, и собравшиеся с нетерпением ждали открытия конференции. После ее окончания они начнут готовиться к путешествию в прошлое, к тем существам, которых раньше встречали только в виде окаменелостей. Ученые напоминали только что оперившихся птенцов, стоящих на краю обрыва и предвкушающих первый полет.

Зал заполнился. Кто-то притушил свет. На трибуне появился Гриффин. Он постарел по сравнению с тем, каким запомнил его Лейстер.

– Первый слайд, пожалуйста.

На слайде был изображен персонаж из мультика – пещерный человек по имени Алле Оп со своим любимцем – динозавриком Динни. По залу пронесся смех.

– Через несколько минут мы перейдем к так называемой основной части. И нам будет что показать. Кроме докладов, вам представят документальный фильм о жизни динозавров триасского, юрского и мелового периодов[4]. Фильм выбран вашими коллегами, палеонтологами второго поколения, и они очень постарались, чтобы там участвовали все ваши фавориты. Сюрпризы гарантированы.

Кое-кто зааплодировал.

– Но перед этим я обязан ознакомить вас с правилами перехода из одного времени в другое. Многие уже предупреждены о необходимости строжайшей секретности и санкциях за ее нарушение. Сегодня я объясню, для чего понадобились столь драконовские меры. Кроме того, наши физики настаивают, чтобы я поделился с вами хотя бы минимальными сведениями о механике перемещений. Слайд...

Второй слайд демонстрировал густой частокол математических формул. Лейстер отметил, что они не похожи на обычные уравнения перемещений, хотя и не смог вникнуть в их содержание.

– Без комментариев. Смех в зале.

– Для того чтобы собрать вас на эту конференцию, нам пришлось прочесать отрезок времени от наших дней до конца следующего столетия. Возможно, кое-кому из вас уже пришла в голову мысль о том, сколько информации можно почерпнуть из газетного выпуска будущего года. Номера лотерейных билетов. Победители скачек. Цены на бирже. Что может помешать вам списать цифру-другую, а потом воспользоваться ими? Только одна вещь: парадокс. А это штука противоречивая и вместе с тем упрямая.

Например, существует парадокс «Севильский цирюльник». Про того, кто бреет в городе всех, кто не бреется сам. Бреется цирюльник или нет? Предположим, что да. Тогда фраза является ложной. Если нет – то же самое. Вернувшись к нашим динозаврам, можно привести следующий пример: человек едет в прошлое и убивает там своего дедушку, тогда еще ребенка, чтобы никогда не родиться самому. Но как он может убить дедушку, если еще не родился? Пока путешествие во времени не было реальностью, парадокс оставался милой логической загадкой, своеобразной зарядкой для ума. Ныне, когда жизнь дедушек и в самом деле в опасности, разрешение парадоксов стало жизненно важной задачей. И мы попытались над ней поразмыслить.

Наступила пауза. Гриффин нахмурился, разбираясь в собственных записях. Аудитория почтительно ждала. Лейстер не чувствовал симпатии к человеку, стоявшему на трибуне, но он явно оказался в одиночестве. Весь зал смотрел на Гриффина с обожанием.

– Дело в том, что парадокс тесно переплетается с реальной жизнью. Они просто неотделимы друг от друга. Третий слайд...

Очередная картинка изображала древнегреческого атлета в тунике и плетеных сандалиях, изо всех сил бежавшего по дороге вслед за черепахой.

– Например, первый парадокс Зенона[5]. Ахиллес, самый быстрый человек в мире, хочет перегнать черепаху. Он бежит за ней со всей доступной ему скоростью. Но к тому времени, когда Ахиллес достигнет места, где находилась черепаха, ее там уже не будет – она пройдет дальше. Ну что ж, атлет добежит и до этого места. Но обнаружит, что черепаха передвинулась вновь! Ахиллес никогда не догонит ее, сколько бы ни пытался.

Гриффин достал из кармана пиджака теннисный мячик, легонько подбросил его и поймал.

– Рассмотрим также третий парадокс Зенона. Ахиллес натягивает лук и пускает стрелу в растущее неподалеку дерево. Но для того, чтобы попасть в цель, стрела должна сначала пролететь половину расстояния между стрелком и деревом. А чтобы сделать это, она сперва должна преодолеть половину этой половины. И так далее. Чтобы куда-то долететь, стрела должна совершить бесконечное множество действий. Совершенно очевидно, что она никогда не двинется с места.

Внезапно оратор изо всех сил швырнул мячик. С глухим стуком тот ударился в закрытую дверь и, отскочив, покатился по проходу.

– И все-таки мы можем догнать не только черепаху, но и куда более быстрое существо. Загадка Ахиллеса состоит в том, что существует сам парадокс. Как столь противоречивые вещи так легко совмещаются в этом мире? Нет ответа. А теперь я собираюсь выйти из зала, чтобы поехать в Пентагон. Поездка займет минут тридцать. Приехав, я перемещусь во времени примерно на час назад. Меня будет ждать машина, и я вернусь сюда, в «Мариотт». Шофер высадит меня у парадного входа, через вестибюль и холл я пройду к закрытым дверям в Большой зал.

Головы вокруг Лейстера начали поворачиваться.

– И вот я вхожу...

Двери отворились. Гриффин, весело улыбаясь и помахивая рукой, прошагал к трибуне. Два совершенно одинаковых человека обменялись рукопожатием.

– Гриффин, рад вас видеть.

– А я рад видеть вас, Гриффин.

– Как видите, существование одного и того же объекта в одно и то же время, но в двух экземплярах вполне возможно, – обратился к аудитории первый Гриффин. Он передал второму Гриффину свой микрофон. – А теперь я должен вас оставить, чтобы совершить поездку, о которой я только что говорил. Потому что... Думаю, я-второй, будучи на час старше, объяснит вам почему. Сами знаете, мудрость приходит с возрастом.

Докладчик спустился в зал и, подобрав по дороге теннисный мячик, исчез за двойными дверями.

Второй Гриффин полез в карман, вынул оттуда тот же самый мячик и аккуратно положил его на трибуну.

– Вот вам и практическое решение нашей дилеммы. Прыгнув назад во времени, я смог наблюдать один и тот же момент с двух различных позиций. Но причинно-следственная связь не нарушена, никаких парадоксов не было. Точно так же все ваши действия в прошлом – все ваши будущие действия, которые вам лишь предстоит совершить, – уже случились миллионы лет назад и стали частью той истории, которая привела нас всех к нашему настоящему. Поэтому не бойтесь каких-нибудь элементарных поступков – ужасных последствий не будет. Наступайте на любое количество бабочек – настоящее останется незыблемым.

Тем не менее представьте себе, что я, войдя в этот зал, повел бы себя иначе, чем диктовали мне мои воспоминания. Предположим, что я, вместо того чтобы пожать себе руку, решил бы хорошенько вздуть себя самого. А Гриффин-первый так бы обиделся, что отказался путешествовать в прошлое. Что тогда?

– Такого не могло случиться! – крикнул кто-то из зала. – Ведь этого не было – значит и не могло быть.

– В вас говорит здравый смысл. Но посмотрите на слайд. Экран вновь заполнили непостижимые формулы.

– Здравый смысл, к сожалению, имеет мало общего с физикой, и парадокс все-таки возможен. Вообразите, что, войдя в зал с теннисным мячом в кармане, я бы хорошим пинком вышиб отсюда мой оригинал. Да так, что он пролетел бы над бескрайним морем ваших дружелюбных лиц и ни разу не наступил бы в проход. Таким образом, Гриффин-первый не смог бы поднять этот мячик. Тогда, скажите мне на милость, откуда бы взялся мой мяч? Представьте также, что я взял этот мячик и передал его более раннему своему варианту, чтобы тот забрал его с собой в прошлое. После этого я смог бы принести его сюда, чтобы он снова унес его отсюда в прошлое. И так до бесконечности.

Говоря это, Гриффин перекидывал мячик из одной руки в другую.

– Откуда бы тогда появился этот мячик? Куда бы он попал потом? Если он возник спонтанно, как чудо квантовой физики, почему на нем логотип фирмы «Сполдинг»?

Никто в зале даже не улыбнулся. Некоторые сдавленно прокашлялись.

– Любое из перечисленных событий – отказ повторить увиденное ранее действие или теннисный мячик, пришедший ниоткуда, – несет в себе огромную опасность нарушения причинно-следственных связей. Поэтому ничего подобного происходить не должно. Почему – я не имею права объяснять даже намеком. Однако можете быть твердо уверены – дело обстоит именно так. Подведем итоги. Возможно ли это – вернуться назад во времени и убить своего дедушку? И да, и нет. «Да» – потому что это может случиться, законы физики позволяют вам это сделать. «Нет» – потому что этого не позволим мы. У нас есть свои способы вычислить возникновение парадокса до того, как он фактически произойдет. И я не сообщу – какие именно. Но уверяю вас – все возможные остроумные авантюры будут подавлены в зародыше. А виновных накажут без всякой милости и безо всякого исключения.

Гриффин сунул теннисный мячик обратно в карман.

– Вопросы?

Пожилой джентльмен, годящийся Лейстеру в отцы, вскочил со своего места.

– А что, если, несмотря на все усилия, какой-то парадокс все же проскочит мимо вас?

– Весь проект будет немедленно закрыт. Ретроспективно. Это означает, что никому больше не представится волшебная возможность побывать в прошлом. Как уверяют те, кто знает о проекте больше моего, это жесткое, но совершенно необходимое условие.

Поднялась женщина.

– Что же в этом случае будет с нами?

– Вся наша история будет отрезана от существующей реальности, превращена во временную петлю и аннулирована.

– Как это, простите?

– Без комментариев, – улыбнулся Гриффин. Лейстер поднял руку.

– А, мистер Лейстер! Я так и знал, что вы окажетесь среди любопытствующих.

– Технология всего этого – она дорогая?

– Невероятно.

– Тогда почему именно мы?

– Это что, жалоба?

Пережидая раздавшиеся в зале смешки, Гриффин накрыл часы ладонью, взглянул на нее и опять поднял глаза.

– Еще вопросы?

Но Лейстер остался стоять.

– Я просто не могу понять, в честь чего эта технология предоставлена в наше пользование? Почему именно палеонтологи? Почему не военные, не ЦРУ, не... – он замялся, – не политики? Присутствующие здесь знают, как мало денег выделили во всем мире на раскопки в прошлом году. Так кому мы стали настолько нужны, что именно нам достался этот кусок пирога?

В зале послышались возмущенные возгласы. Гриффин нахмурился.

– Не понимаю, что вы имеете против?

– Я не против, я...

– Нет уж, выслушайте меня! Я пришел к вам с даром, подобного которому не получал никто и никогда. И отдаю его вам совершенно бесплатно. Да, есть несколько особых условий. Но, господи ты боже мой, они настолько незначительны по сравнению с возможностью изучать живых динозавров, что я думал, вы будете мне благодарны.

– Я только хотел...

Возмущенные голоса сделались громче. Зал явно симпатизировал Гриффину. И дело было не только в том, что от него зависели путешествия, которых палеонтологи жаждали более всего на свете. Как-то раз один продавец поведал Лейстеру, что, собираясь к потенциальному покупателю, он специально узнает его имя. Как только оно прозвучало в разговоре – считай, клиент наполовину готов. Гриффин сделал нечто подобное.

Они не хотят знать, подумал Лейстер. Они получили незаслуженный подарок, чувствуют это и не желают спрашивать о цене, опасаясь, что она окажется слишком высокой.

– Я просто считаю, что мы должны...

– Сядьте! – рявкнул кто-то из зала. Красный от смущения Лейстер занял свое место. Гриффин поднял руки, призывая к спокойствию.

– Тише, пожалуйста, тише. Давайте вспомним, что в науке нет запретных тем. Наш дорогой мистер Лейстер имеет полное право задавать свои вопросы. К сожалению, из-за режима секретности я не имею права ему отвечать. Итак, как я уже говорил, вечером вашему вниманию будет представлен фильм, и, кроме того, если вы заглянете в свое расписание, то увидите, что в три часа состоится обед. И прошу вас – не покидайте отель. А теперь прослушаем доклады тех, кто уже работал с материалами, доставленными из мезозоя!

Бурные аплодисменты. Гриффин подался вперед, почти что кланяясь.

После ленча Лейстер вернулся в Большой зал для участия в дневном заседании. Войдя, он поискал глазами Метцгеров. Большинство стульев пустовало, но в дальнем конце помещения множество людей работали за компьютерами или что-то обсуждали. Одни привалились к стене со скептическим выражением лица, другие яростно спорили с этими скептиками, доставая из бумажных пакетов то полированный череп троодона, то покрытое ярким оперением крыло или зубастый клюв археоптерикса.

Присоединяться к спорщикам не было смысла, пока Ричард не разобрался, кто есть кто среди присутствующих. Казалось, что здесь можно найти всех – от только что защитившихся студентов, которые проработают «в поле» не больше пары сезонов (ровно до тех пор, пока не поймут, что деньги добывают совсем в других местах), до влиятельных патриархов из серьезных институтов, проводящих так много времени в административных заботах, что им недосуг опубликовать хотя бы одну работу.

Неожиданно за спиной Лейстера вырос плотный мужчина со стриженной под машинку белобрысой шевелюрой, забавно стоящей торчком вокруг намечающейся лысины. Он хлопнул Ричарда по плечу:

– Ах ты, сукин сын! Поделись секретом – как тебе удается так молодо выглядеть?

– Секрет прост – я живу в этом времени, вот и не состарился. А ты... Монк? Верно?

Джеймс Монтгомери Каванаг – а для друзей просто Монк – учился вместе с Лейстером в Корнеле[6] и даже когда-то делил с ним одну комнату. (Впрочем, ни тот, ни другой не испытывали ностальгии по тем временам.) Но каким же усталым и изможденным Монк теперь выглядел! Скорее всего его перенесли сюда из будущего, в котором он был лет на двадцать старше Лсйстера.

Монк дружески стиснул плечо приятеля.

– Ну и утро! Кстати, я в восторге от твоего доклада. К сожалению, не мог присутствовать на обсуждении. Народа собралось не много?

– Бывает и хуже.

– Тебе перебежали дорогу спецы по тираннозаврам. Вот где настоящая мафия! Никто не воспринимал всерьез работы Хичкок, но у нее оказались потрясающие слайды, она ими и взяла. Если бы я не знал тебя лично, то тоже пошел бы слушать ее. Что ты собираешься делать днем?

– Я думал...

– Загляни на доклад о бариониксах. Полный бред. А еще Том Холтц будет выступать, помнишь его? Он приехал из Глэдстикса. Это что-то типа нового Нью-Йорка, там будет очень красиво, когда его построят. Здорово, что старина Том пока бодр и пишет очень неплохие работы. Ты-то небось думал, что к моему времени он уже будет на пенсии?

– А что ты знаешь о сегодняшней главной знаменитости?

– О Гертруде Сэлли? О, эта устроит шоу! Характерец еще тот! Любит блеснуть и шанса своего не упустит, доклады о находках пишет до того, как что-нибудь найдет. Ни на чем не хочет сосредоточиться, бросается от одного вида к другому... В общем, желает объять необъятное. И не особенно щепетильна... В плане того, где бы раздобыть свои материалы. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Держи ухо востро и следи за своими образцами, если Руди Сэлли бродит поблизости.

– Откуда она? Я никогда о ней не слышал.

– Лет тридцать или сорок спустя, точнее не скажу. Сейчас она, должно быть, в младших классах школы. Максимум – в средних. Следующее поколение ученых, а может, и через одно.

– Вот как? Тогда, выходит, мы не имеем права обсуждать ее в деталях. Гриффин сказал...

– Да брось ты! Никто не обращает внимания на невинную болтовню. Желание посплетничать – часть человеческой натуры. Главное, чтобы не проскочила действительно серьезная информация. Ну ладно, Дик, – без всякого перехода вдруг заявил Монк. – Я мог бы слушать тебя вечно, но пора подумать и о карьере. Знаешь, здесь есть пара задниц, которые нужно вылизать. Будь здоров! Увидимся.

И он исчез так же неожиданно, как и появился.

Метцгеры, которые подошли к Лейстеру где-то в середине разговора и молча стояли рядом, проводили Монка удивленными взглядами. Кедслла покачала головой.

– Это вы его еще в колледже не видели, – сказал Лейстер. – Сейчас-то он притих, повзрослел.

Гертруда Сэлли оказалась потрясающе красивой женщиной, одетой в зеленое шелковое платье с юбкой-миди и пуговицами на боку. Лейстер никогда не видел подобной одежды. Но что-то, может быть, нитка жемчуга на шее докладчицы, подсказало ему, что такой наряд невероятно консервативен для ее времени. Во всяком случае, он производил подобное впечатление.

Выступление Сэлли называлось «Движение регулирует полисмена», и, согласно протоколам, речь шла о параллельной эволюции мезозойских лесов и суперзауроподов[7] – сейсмозавров и титанозавров, гигантов, рядом с которыми даже камарозавр казался изящной ящеркой. Лейстер, честно говоря, не воспринял идею всерьез.

Но вот выступление началось.

– Я знаю так много того, о чем хотели бы узнать вы, – заявила Сэлли. – Так много! Я читала все ваши книги и доклады. В отпущенные мне сорок пять минут я могла бы представить вам гору информации, достаточной, чтобы сберечь десятки лет вашего труда. Но я не имею права этого делать. А если бы и имела, не стала бы по одной простой причине: все, что я знаю, базируется именно на ваших исследованиях. Каждый хороший ученый – настоящий трудоголик, и все, чего добились мы, представители второго и третьего поколения палеонтологов, основано на ваших работах. Если я расскажу вам о ваших собственных открытиях, потратите вы полжизни на их подтверждение или просто запишете и передадите нам? Боюсь, что тогда мы придем к одному из парадоксов Гриффина – информации, поступившей ниоткуда. А ведь информации, не связанной ни с какими реальными фактами, доверять нельзя. Что же я могу вам предложить? А вот что: не какие-то конкретные знания, а теории, которые смогут придать нужное направление вашей работе. Теории эти, увы, не доказаны, но, возможно, они натолкнут вас на правильные мысли. Что касается титанозавров – они господствовали в период позднего мела и столь сильно доминировали над всеми остальными, что леса в то время представляли собой скопления деревьев, окруженные жующими травоядными...

И ее речь понеслась, лавируя, как рыбка в горной реке, перескакивая с мысли на мысль, с идеи на идею. Эта женщина относилась, похоже, к той породе людей, которым доставляет удовольствие бросить камень в пруд устоявшейся мудрости, чтобы посмотреть – какая лягушка оттуда выскочит. И почти невозможно было угадать, какие из ее заявлений голословны, а какие подтверждены научными данными. Когда Гертруда заговорила о горах, танцующих под музыку зауроподов, Лейстер решил, что это всего лишь метафора. Однако, услышав, что хищные ящеры специально выращивали цератопсов, чтобы затем съесть, Ричард уже не знал, чему верить. Чепуху, которую докладчица несла о птицах, он просто пропустил мимо ушей.

Но Сэлли определенно сумела захватить его внимание, и, когда ее выступление подошло к концу, Лейстеру показалось, что это случилось слишком скоро.

– И если я больше ничего не могу вам сообщить, – заявила она, – я по крайней мере могу заверить, что ваша работа исключительно важна – или будет важна. Сэр Исаак Ньютон сказал: «Если я мог видеть дальше остальных, то это потому, что стоял на плечах гигантов». И сегодня у меня есть редчайшая возможность стоять на плечах гигантов в их присутствии. И еще более редкая возможность поблагодарить их. Спасибо. Спасибо за все, что вы сделаете.

Гертруду проводили бурными аплодисментами. На обсуждение она не осталась.

Кеделла наклонилась к уху Лейстера и иронически шепнула: «Я только что поняла, кем хочу стать, когда вырасту».

Остаток дня прошел в головокружительной, но приятной спешке. Подхватываемый волнами и потоками спешащих коллег Ричард носился туда-сюда, стремясь успеть как можно больше. Заседания шли одновременно в трех залах, и каждый доклад, который Лейстер хотел услышать, пересекался как минимум еще с одним, не менее интересным. К пяти часам голова гудела как пчелиный улей. Ричард выполз в холл, высматривая, с кем бы ему пообедать. Метцгеры или, может быть, Том Холтц. Но вестибюль оказался полон полиции и охранников.

Арестовали Метцгеров.

Кеделла прошла мимо собравшихся с высоко поднятым подбородком, глаза ее горели презрительным огнем. Билл, напротив, походил на сдувшийся воздушный шарик: маленький человечек в слишком большом для него костюме. Толпы встревоженных ученых стояли в дверях и провожали взглядом пару, уводимую полицейскими.

– Простите сэр, сюда нельзя, – произнес молодой полисмен, когда Лейстер попытался двинуться к своим друзьям. Чья-то рука предостерегающе взяла его за плечо. Обернувшись, он увидел Монка.

– Что стряслось?

– Попытка передать письмо. Женщину в буквальном смысле поймали за руку. Пыталась просунуть письмо в щель почтового ящика, пока муж изображал сердечный приступ. Грустная история.

Около упомянутого ящика, медного, вмонтированного в стойку для портье, суетился менеджер, пытаясь открыть его под надзором двух агентов ФБР и представителя почтового ведомства.

– Я ухитрился поговорить с одним из людей Гриффина. Представляешь, еще неделю назад этот человек получил подробное описание готовящегося преступления! Хитрость в том, что сегодня Гриффин соберет все рапорты об аресте, составит на их основании бумагу и перешлет ее своим людям на неделю в прошлое. Довольно остроумно, не находишь?

– Я абсолютно ничего не понимаю. Они казались такими приличными людьми. Не могу представить, что их толкнуло на это.

– Так поэтому я и сказал, что история грустная. У матери Кеделлы тяжелая форма шизофрении. Через семь-восемь лет она совершит самоубийство. Всего за неделю до того, как будет изобретено новое лекарство. Вот они и купили несколько таблеток, узнав, что отправятся в прошлое, положили в конверт вместе с письмом к молодой Кеделле и... Ты сам видел, что случилось потом.

Лейстер пристально посмотрел на Монка.

– Когда ты это все успел выяснить?

– Так я же здесь не впервые. А людям рот не заткнешь, я тебе уже говорил.

– Сукин сын! Ты знал, что их арестуют, и даже не попытался предупредить!

– Эй, полегче! Ты же знаешь, я не имел права. Это могло привести к возникновению парадокса.

– Надо было только намекнуть! Подойти к Биллу и шепнуть на ухо: «Гриффин знает о ваших планах».

– Прелестно! И что дальше? Я бы остановил их, а вместе с ними и весь чертов проект! Ты и в самом деле хочешь этого? Прости, не верю!

Лейстер резко повернулся и почти бегом кинулся в бар.

Взяв кружку пива, Ричард уселся в самом дальнем углу, размышляя о Метцгерах, Монке и о своей собственной роли во всей этой истории. Чтобы отогнать тоскливые мысли, Лейстер достал ручку и начал царапать на салфетке: «Пылающая Женщина. Хищники. Мел. Смерть».

Кто-то скользнул на сиденье напротив.

Ричард поднял глаза и узнал Гертруду Сэлли. Несмотря на солидную разницу в возрасте – около двух десятков лет, – Лейстер не мог не отметить, как потрясающе она выглядит. Темнота, несомненно, играла ей на руку.

– Держу пари, вы придумываете заглавие для вашей книги.

– Как вы догадались?

Глаза Гертруды чуть светились, взгляд был пронзителен, как у сокола. Удивительные глаза, ничем не выдававшие спрятанного за ними блистательного интеллекта.

– Я знаю о вас довольно много, но откуда – мне не разрешено рассказывать.

Слова «не разрешено» прозвучали подчеркнуто иронично, с намеком на то, как мало власти имеют над ней эти глупые правила.

– Так же, как и о том, кто мы – или кем будем – друг для друга...

– И кем же?

Маленький серебристый полумесяц мелькнул в углу ее рта и увял вместе с хищной улыбкой.

– Через неделю вы отправитесь в прошлое. Я вам искренне завидую. Впервые увидеть, почувствовать, что окружающее так ново, так необычно!

– Это... – Слова давались ему с трудом. – Это действительно так прекрасно, как кажется отсюда?

– Ода.

Сэлли на секунду прикрыла глаза, а когда открыла, они вновь замерцали таинственным блеском.

– Воздух гуще, зелень зеленее и звезд в ночи столько, что захватывает дух. Мезозой просто переполнен жизнью. Вы не представляете, каким унылым и истощенным покажется наше время, когда вернетесь. Самые буйные джунгли – ничто по сравнению с тамошними лесами. Даже сравнивать нельзя. Протяните руку.

Ричард повиновался.

– Собственными глазами я видела рождение плезиозавра. Он лежал на отмели, а я гладила его вот этой рукой. – Она легонько провела пальцами по рукаву Лейстера. – Хотите – можете потрогать.

Полушутя он провел кончиками пальцев по ее ладони. Сэлли сжала их, и ее колено под столом коснулось его ноги. В первый момент это показалось Лейстеру случайностью.

– И лицо.

Он дотронулся до ее щеки. Кожа была нежной и упругой, как у юной девушки. Гертруда подняла подбородок и по-кошачьи потерлась о его ладонь. Лейстер почувствовал растущее внутри напряжение. Он хотел эту женщину.

Гертруда усмехнулась. Синхронно двинулись полные губы, тяжелые веки. Лейстер почувствовал исходящее от нее желание, как чувствуют тепло, исходящее от костра. Он пытался отвести взгляд. И не смог этого сделать.

– Так кто же мы друг для друга? Неужели мы...

– Тс-с... – Звук был тихим и ласковым. – Ты всегда задаешь слишком много вопросов, Ричард.

– Но мне не терпится выяснить.

– Так выясни, – сказала она. – Поднимемся в мой номер. Я знаю, что тебе нравится. Знаю, как ласкать тебя. И как сделать счастливым.

Они вышли из бара: пальцы переплетены, тела чуть касаются друг друга. Поднявшись на лифте, двинулись в глубь холла, по направлению к номеру Сэлли. Лейстер шагал точно во сне. Разница в возрасте добавляла ситуации пикантности, и это, как ни странно, ему нравилось. Он не мог назвать себя искателем приключений, так, несколько интрижек во время летних раскопок да кое-какие видеокассеты зимой. Происходящее же казалось чем-то абсолютно новым и невероятно волнующим.

Лейстер гадал, насколько серьезно складывались их отношения в то время, которое для нее являлось прошлым, а для него – будущим. Наверное, они – супруги, раз Гертруда поехала сюда, чтобы встретиться с ним. А может, она – его вдова? Ему почему-то захотелось, чтобы они были не просто любовниками.

Подойдя к двери, Сэлли освободила руку, чтобы достать ключ. Лейстер схватил ее за плечи, повернул к себе и поцеловал. Гертруда крепко прижалась к нему, откликаясь, ее язык проник в его рот, тело стало мягким и податливым. Он погладил ее по лицу, серебристому и таинственному, как луна. Она смотрела на него, не отводя глаз.

От этого взгляда у Лейстера перехватило дыхание.

Глубоко вздохнув, Гертруда чуть отодвинулась от него.

– А у меня есть для тебя подарок.

– М-м-м?

– Заглавие для твоей книги. Мне удалось провезти один экземпляр.

С этими словами она отворила дверь.

Заглянув в номер, Лейстер увидел журнальный столик, на краю которого в луче света стояла книга. На обложке красовалось его имя, но ниже книгу перехватывала черная лента, скрывавшая название. И только рассмотрев это, Ричард заметил сидящего за столом мужчину.

Это был Гриффин.

Он выглядел гораздо моложе, чем утром, во время выступления. Затем в холле внезапно материализовались три охранника. Двое из них взяли под руки Гертруду, третий втолкнул Лейстера в комнату и, войдя следом, захлопнул дверь.

– И снова, мистер Лейстер, вы устраиваете полную неразбериху. – Гриффин перевернул книгу и поднялся. – А наводить порядок приходится другим.

Рассерженный голос Сэлли доносился из холла, постепенно удаляясь.

– Что вы собираетесь с ней сделать? – возмущенно спросил Лейстер.

Он шагнул к двери, но серьезный охранник с глазами грустного спаниеля преградил ему путь. Лейстер никогда не умел скандалить и опять повернулся к Гриффину.

– Ничего страшного, – ответил тот. – Лимузин ждет у дверей, чтобы отвезти вашу новую знакомую назад, в Пентагон. Она вернется в свое время, вот и все. Да, еще в ее личном деле появится выговор за попытку пронести в прошлое недозволенную информацию. Но мисс Сэлли не обращает внимания на такие мелочи.

– Вы не имеете права! – Лейстер почувствовал, что дрожит от страха и злости. – Никакого права!

– Да вы, сэр, оказывается, полный идиот! – Гриффин полез в карман пиджака и достал сложенный лист бумаги. – Какая-то женщина вдвое старше вас наговорила вам кучу фальшивых комплиментов, и вы, задрав хвост, понеслись в ее номер! Вы думаете, доктор Сэлли – ваша лучшая подруга? Возможно, просмотрев вот это, вы измените свое мнение.

Развернув лист бумаги, он протянул его Лейстеру.

– Прочтите и зарыдайте.

Это была фотокопия страницы из «Сайнс»[8], датированная апрелем 2032 года. Название гласило: «Переоценка раскопок следов погони на хребте Пылающая Женщина». Под статьей стояла подпись: Г. К. Сэлли.

Не веря своим глазам, Лейстер прочел вступление. Ему показалось, что стены вокруг закачались, в ушах зашумело так, будто весь мир смеялся над ним.

– Эта статья – самая злобная из тех, что появятся после выхода вашей книги. А сейчас написавшая ее дамочка пыталась вас серьезно подставить. Можешь открыть дверь, Джимми.

Лейстер даже не двинулся к выходу.

– Вы отпускаете меня, сделав всего-навсего предупреждение. Почему вы не поступили точно так же с Метцгерами?

– С кем?

– Супружеская пара, совершившая попытку нарушения причинно-следственных связей, – быстро произнес охранник. – Арестованы в 2012-м, осуждены в 2022-м, вышли на свободу в 2030-м.

Гриффин обхватил запястье, опустил глаза.

– Жизнь – несправедливая штука, мистер Лейстер. – Он поднял на собеседника жесткий взгляд. – Мы поступили так, потому что существуют записи о том, что мы сделали именно это. Правила защиты от парадоксов связывают нас столь же крепко, что и вас. А может, и крепче.