Космический дальнобойщик

1

Впервые я подцепил ее на Тау Кита-2. По крайней мере, я почти уверен, что первый раз было именно тогда. Все зависит от того, как на это посмотреть.

Она стояла последней в обычной очереди звездных хичхайкеров, ну, знаете, тех, кто пробираются всюду автостопом и стоят, выставляя большой палец вверх возле въезда на Космостраду, там, где выезжают на трассу Эпсилона Эридана. Высокая, с короткими темными волосами, она стояла в серебристом костюме из Всеклима, предназначенном для суровых условий. Костюм пытался спрятать ее фигуру, но совершенно и полностью потерпел в этом неудачу. Она скромно держала свой зонтик от ультрафиолетовых лучей против слепящего солнца Тау, а палец ее торчал кверху знакомым с незапамятных времен жестом. Она улыбалась непреодолимо, уверенно, чертовски здорово зная, что ее сгребет в охапку первый же водитель мужского пола, чья эндокринная система в этот день подключена к организму. Моя-то работала полным ходом, и она это знала.

— Как ты думаешь? — спросил я Сэма. Он обычно имел четкое мнение по таким вопросам. — Что, звездная девочка-прилипала?

Он рассматривал ее какую-то микросекунду.

— Не-а. Слишком хорошенькая.

— У тебя какие-то допотопные представления. Но чему тут удивляться, они у тебя всегда были.

— Собираешься ее подобрать?

Я затормозил и стал отвечать, но, когда мы проехали чуть мимо нее, улыбка ее чуть потускнела, а брови вопросительно поднялись, словно ей показалось, что она меня узнала. Выражение ее лица только наполовину успело измениться, прежде чем мы пролетели мимо. Это и решило дело. Я как следует затормозил, направил грузовик к обочине, довел до полной остановки и подождал, глядя в параболическое зеркало заднего обзора, когда она побежала к нам.

— Что-то необычное? — спросил Сэм.

— Э-э-э… даже не знаю. Ты ее узнаешь?

— Не-а.

Я потер щетину на подбородке. Ей-богу, никогда у меня не получается быть гладко выбритым, когда это имеет значение.

— Ты считаешь, что с ней будут проблемы и хлопоты?

— Женщина с такой внешностью — всегда проблема. А если ты считаешь, что это старомодное представление, то вытри с губ молоко и поумней.

Я глубоко вздохнул, уравновесил давление в кабине с наружным, потом открыл пассажирский шлюз. Там, в пустыне, было потише, но ее шаги заглушал разреженный воздух. Она все еще бежала к нам, я ее обогнал на хорошее расстояние, потому что я всегда с ревом проношусь мимо хичхайкеров, чтобы их немножко поприструнить, сбить с них спесь, так сказать. Кое-кто из них, бывает, ведет себя довольно настырно, выходит на дорогу прямо перед тобой и пытается таким манером остановить тебя во что бы то ни стало. Чуть раньше я размазал одного такого на полклика дороги, был такой развеселый парень, что выскочил прямо перед носом. Колониальные менты составили протокол, сказали, что, дескать, как мне не ай-яй-яй, и не велели больше так поступать, по крайней мере, во время их дежурства.

Я услышал, как она, запыхавшись, влезает по тяжеловозу и карабкается по лестнице, вделанной в бок. Голова ее показалась над сиденьем, и, право слово, это была очень хорошенькая головка. Темно-синие глаза, чистая светлая кожа, высокие скулы, словом, симметрична, как манекенщица. Такую мордашку не каждый день увидишь, мне как-то всегда казалось, что таких вообще не существует, вот только разве в фантазиях фотографов модных журналов, которые свои модели создают на компьютере. Макияж у нее был совсем легкий, но очень эффектный, бил он прямо в десятку. Я был уверен, что раньше никогда ее не видел, но когда она сказала: «Так я и подумала, что это ты!», я усомнился.

Она сняла свою пластиковую прозрачную дыхательную маску и с удивлением покачала головой.

— Господи, вот уж не ожидала… — она не окончила фразу и пожала плечами. — Ну, если хорошенько подумать, то такая встреча была неизбежна, пока я оставалась на Космостраде.

Она улыбнулась. Я улыбнулся в ответ.

— Тебе нравится эта атмосфера?

— А? О, извини, пожалуйста, — она протянула руку и захлопнула люк. — Воздух тут разреженный и попахивает озоном.

Она окончательно сложила зонтик, вывернулась из своего комбинированного рюкзака-респиратора и поставила его между колен на пол, потом открыла его и засунула внутрь зонтик.

— Попробуй постоять там пару часиков с непокрытой головой! Вся беда в том, что, — тут она натянула на себя капюшон костюма, — если ты надеваешь на себя эту штуку, никто не понимает, как ты выглядишь.

Что правда, то правда. Я включил мотор и выехал обратно на трассу. Мы ехали молча, пока я не выехал под выездную арку на Космостраду. Я приладил поток плазмы, и скоро мой тяжеловоз порол пространство со скоростью 100 метров в секунду, а может, и больше. Впереди Космострада простиралась черной лентой среди ядовито-желтых песков по прямой, уходя до линии горизонта, где и терялась. Примерно час езды до следующих постов дорожной службы, где взимают налог за проезд. Небо было чистым, фиолетовым, как это обычно на Тау Кита-2 и бывает. У меня в кабине сидела хорошенькая женщина, которая ехала на халяву, и мне было хорошо от всего на свете, пусть даже Сэм и я ждали неприятностей на этом маршруте. Если не считать мучительной загадки, почему она себя вела так, словно мы знали друг друга, в то время как я был уверен, что никогда в глаза ее не видел, все складывалось просто тип-топ. То, как она на меня смотрела, немного вгоняло меня в краску, но я все же хотел, чтобы она первая заговорила и подсказала бы мне, как себя вести. Я готов был играть эту музыку на слух и с импровизацией.

Наконец она сказала:

— Я ожидала, что ты можешь отреагировать на меня по-разному, но что ты будешь молчать… никак не думала.

Я проверил информацию носовых сканеров, потом дал сведения Сэму. Он принял управление на себя и подтвердил это.

Она повернулась к глазу Сэма на панели управления и помахала ему рукой.

— Привет, Сэм, — сказала она. — Сколько лет, сколько зим, и все такое.

— Как жизнь? — ответил он. — Приятно снова встретиться.

Сэм знал, как надо врать по нотам.

Я отклонил спинку капитанского кресла назад и повернулся на сиденье боком.

— А что ты ждала? — спросил я.

— Ну, сперва, может быть, приятной беседы, потом немного сожаления и досады в голосе. С твоей стороны, разумеется.

— Досада? С моей стороны? — нахмурился я. — Почему?

Она была озадачена.

— Ну… не знаю, мне так показалось.

Она медленно повернула голову и выглянула из иллюминатора, глядя на то, как катится мимо пустыня. Я внимательно изучал ее затылок. Наконец, не оглядываясь назад, она сказала:

— А разве… ты не растерялся, когда я взяла да и исчезла от тебя просто так, за здорово живешь?

Мне показалось, что я подметил нотку разочарования в ее голосе. Я проехал метров с тыщу, прежде чем ответить, и осторожно сказал:

— Так оно и было, но я это пережил. Я же знал, что ты — вольная птица.

Я надеялся, что это прозвучало хорошо и правильно.

Под нами пролетел еще один добрый кусок Космострады, и я от нее услышал следующее:

— Мне тебя не хватало. Правда. Но у меня были свои причины, чтобы просто так ускользнуть и оставить тебя. Прости, если тогда это показалось тебе бесчувственным поступком.

Она прикусила губу и неуверенно посмотрела на меня, пытаясь понять, что же я думаю. Она не смогла прочитать по моему лицу почти ничего и сдалась.

— Извини, — сказала она со смущенным смехом. — По-моему, даже слово «бесчувственный» не вполне тут соответствует положению. Грубость и жестокость — вот как бы я это назвала.

— Ну, жестокой ты мне никогда не казалась, — импровизировал я дальше. — Я уверен, что у тебя были веские причины так поступить.

Я сказал это более лукаво, чем сам намеревался.

— Все же, наверное, надо было тебе написать, — она быстро повернулась ко мне и хихикнула. — Вот только адреса у тебя нет.

— В конце концов, всегда есть адрес конторы Гильдии.

— В последний раз, когда я видела твой стол, он был завален на шесть метров письмами, на которые ты не ответил.

— А я никогда не умел поддерживать порядок на письменном столе. Врожденное омерзение ко всякой бумажной работе.

— Ну, все же… — казалось, она сама не знала, как продолжать беседу дальше. У меня же не было никакого представления, как ей в этом помочь. Поэтому я встал и сказал, что собираюсь поставить кофе. Она отклонила предложение присоединиться.

А я пошел в кормовую кабину, поставил кофеварку, потом уселся в крохотную столовую нишу и хорошенько подумал над всем этим.

— Похоже на то, что она подкинула тебе Времянку, сынок, — прошептал мне в ухо Сэм по тайной связи. — Или, мне бы лучше сказать, что мы вот-вот войдем во Времянку.

— Угу, — пробормотал я. Я все еще думал. Парадокс времени дает вам очень небогатый выбор — или, наоборот, слишком много выборов, — все зависит от того, как на это посмотреть. Как бы я на это ни смотрел, мне такие штуки не нравились. Я провел так довольно много времени, сидя за столиком в кабине, думая над самой проблемой с омерзением. Вообще-то, я сам не знал, сколько времени вот так сижу, пока голос Сэма не прозвучал из усилителя кабины:

— Впереди таможенный контроль, налоговая инспекция.

Я отправился обратно в кабину и пристегнулся на сиденье водителя. Женщина свернулась на одном из задних сидений, закрыв глаза, но открыла их, пока я пристегивался. Я велел ей сделать то же самое. Она подошла ко мне, уселась в сиденье стрелка, как мы его называем, и послушно выполнила приказание.

— Порядок, Сэм, — сказал я. — Дай мне скорость приближения.

— Один-один-два-запятая-шесть-девять-три метра в секунду.

— Проверь. Пусть на счетчике будут какие-нибудь круглые цифры, и чтобы нам было полегче.

— А чего ж не сделать, — весело сказал Сэм. — Выезжаем на один-один-пять… вот! Нет… Чуть больше… ровнее… О'кей, нашел самое оно. Зафиксировано. Один-один-пять, ровно.

— Порядок.

Теперь мне были видны здания таможенного контроля и сбора дорожной пошлины. «Посты ГАИ», как мы их звали. На самом-то деле они называются «объекты Керра-Типлера», но у нас для них множество имен и названий — это титанические темные цилиндры, которые торчат в небо, словно невероятно большие силосные башни, некоторые до пяти километров высотой.

— Шесть километров, и мы там, — сказал Сэм. — Мы на луче.

— Проверяем, — сказал я. Знаки уже надвигались на нас. Я дал сигнал на английский язык.

Карта — огромный овал покрашенного голубой краской металла — торчала из песка и выглядела новой и назойливой, точно так же, как и дорожные знаки, которые так разительно отличались от всего, что оставила древняя раса, построившая Космостраду. Строители Дороги не верили в дорожные знаки… да и карты тоже. Мы катились к въездной арке. Я оглянулся назад, чтобы проверить, правильно ли пристегнулась наша пассажирка. Правильно, как ни странно. Ветеран на дороге. Сэм продолжал считывать нашу скорость вслух, а я держал тяжеловоз наготове на въезд. Еще серия знаков засветилась на дороге.

— Прямо в яблочко, — сказал Сэм. — Зеленая волна на проезд.

— Понятно.

Мерцающие красные маркеры пункта стыковки пролетели мимо нас, и мы оказались словно в центре каната, который перетягивают гравитационные силы, между вращающимися цилиндрами материи в коллапсе, которые и составляли мост ЭР. Они пролетели мимо, огромные черные монолиты, которые стояли на различных интервалах на дороге, их основания висели в нескольких сантиметрах от истоптанной земли, вращаясь на невообразимой скорости. Вся штука состояла в том, чтобы поддерживать постоянную скорость, так, чтобы цилиндры смогли сбалансировать конфликтные приливные напряжения гравитации, которые они сами и порождали. Если вы замедляли ход или останавливались, могло бы статься, что у вас снесло бы крышу или половину правого борта. Еще хуже — можно было перевернуться или потерять управление и совсем сойти с дороги. В любом случае от вас не осталось бы ничего, что можно было бы отослать безутешным близким, кроме нескольких ядерных частичек и электронного газа, а для них порядочного гроба не подберешь.

В конце строя цилиндров было пятно размытой черноты, что-то вроде пространства, где ничего нет. Мы туда нырнули. И выбрались. Пустыня исчезла, и мы летели по густым зеленым джунглям под низким свинцовым небом. Перед нами был пятисоткилометровый кусок, прежде чем мы въедем в Маш-сити, где я хотел остановиться и проспаться. Сэм взял управление на себя, и я откинулся назад.

— Кстати, — прошептал Сэм, — ее звать Дарла. Я тут с ней маленько потрепался, пока ты ломал репу там, на корме. Я ей сказал, что меня прочистили и перепрограммировали, поэтому у меня в банке памяти не было ее имени.

Я кивнул.

— Ну что, — сказал я, повернувшись к ней, — как жизнь с той поры обращалась с тобой, Дарла?

Она тепло улыбнулась, и роскошные жемчужные зубки словно осветили кабину.

— Джейк, — сказала она, — дорогой Джейк. Ты еще подумаешь, что я хочу отомстить тебе за то, что ты все время молчал… но я совершенно измучена. Ты не будешь возражать, если я отправлюсь назад и постараюсь немного поспать?

— Черт возьми, конечно, нет. Будь моей гостьей.

Вот оно как, значит.

— Ты останавливаешься в Маш-сити? Мы поговорим за обедом. О'кей!

— Конечно.

Она секунду стояла и трепетала передо мной ресницами. Улыбка ее была, как вспышка сверхновой, но за всем этим мне виделась тень неуверенности, словно она сама сомневалась в том, кто я такой. Она явно не умела объяснить мое странное поведение. Дело в том, что почти невозможно притвориться, что ты кого-нибудь знаешь, когда это вовсе не так, или же, когда ты встретил человека, но не помнишь, кто он. На коктейль-парти это совершенно невозможная ситуация, просто невыносимая. Но в этом случае я совершенно точно знал, что раньше ее не встречал. Однако все ее сомнения были минутными. Она послала мне воздушный поцелуй весьма соблазнительным образом и пошла на корму.

И оставила меня в одиночестве смотреть на пробегающий мимо пейзаж и думать.

— Ну что, приятель? — Сэм предоставил мне докончить его фразу.

— Не знаю. Ей-богу, просто не знаю, Сэм.

— Может, она подсадная утка.

Я подумал над этим вариантом.

— Нет. Уилкс слишком тонок, чтобы сляпать такую грубую историю. И к тому же не станет ввязываться в такие штуки.

— И все-таки… — Сэм все еще сомневался.

— Она очень убедительно себя ведет для подсадной утки, — я зевнул. — Я бы тоже поспал.

Я откинул кресло и закрыл глаза.

Я не спал, просто думал о временах прошедших и будущих, о жизни на Космостраде. Может, на несколько минут я время от времени и засыпал, но слишком много мне надо было припомнить и пережить снова. Большую часть того, что мелькало у меня в голове, не стоит повторять. Обычные дорожные мыслишки. Однако я так убил почти час. Потом мимо пронесся знак, возвещающий Маш-сити, и я снова перенял управление.