Космическая странность

13. Дина. Возвращения

Все было нормально, пока я не осталась с мистером Оуэном Брюсом наедине. До этого, в кабинете Магистра, я чувствовала себя почти счастливой: наконец-то, точно, домой! Но очень скоро стало ясно, что этим спокойствием я обязана присутствию Андрея — оно испарилось, как только мы с Брюсом и еще тремя Магистрами вышли из кабинета, в котором велись переговоры. В тот миг покровительства Перворожденных я лишилась, попав под власть незнакомого человека.

От беспокойства я слабо помню, чем был заполнен промежуток между переговорами и перелетом к Земле, и даже когда я сказала себе, что Оуэн Брюс — лицо официальное и поступит со мной в соответствии с какими-нибудь правилами, то есть правильно, успокоиться до конца я не смогла. Мы, вроде, сидели с Магистрами за большим столом, вроде, что-то ели и пили, вроде, какие-то трехмерные изображения мелькали посреди зала, но все это пронеслось мимо моего сознания.

Перед окончанием приема ко мне подошел гвардеец, и, быстро отсалютовав консулу, вручил небольшой черный сверток. Я автоматически взяла, начала разворачивать, но потом вспомнила, что Димка обещал передать родителям письмо и свою одежду. Сам он, слишком на меня похожий, не стал рисковать, появляясь рядом со мной, наводить консула на некоторые нежелательные сравнения.

А консул бы заметил наше сходство. Мне казалось, что он, куда бы не смотрел, и как бы внимательно не слушал переводчика, ни на секунду не выпускал меня из поля зрения. Когда у меня в руках появился черный сверток, он сразу изобразил на своем худом гладко выбритом лице ожидание объяснений. Я сказала по-английски, что это мои вещи. Он улыбнулся и кивнул.

Ни Ася, ни Денис, ни Командор не вышли со мной попрощаться, и если с Командором было все понятно, то отсутствие Аси меня беспокоило. Она ведь тоже хотела на Землю! Неужели трудно было придумать повод навязаться нам с консулом в попутчики? Как я буду на Земле без нее?

Когда я оказалась внутри земного корабля, меня опять одолела паника.

Корабль был достаточно большим, приблизительно таким же, как корабль-разведчик Кристо, но оценить его размеры изнутри возможности мне не дали. Из маленького коридора консул сразу провел меня в отдельный отсек, где усадил в одно из трех кресел, застегнул прижимной механизм, попросил не волноваться и ушел. Двери отсека сразу закрылись за ним.

Я осталась одна в шести гладких, искривленных, холодно светящихся стенах.

Конечно, мне стало страшно. Я тут же подумала, что это для Магистров консул — лицо официальное, но на Земле ведь об этом никто не знает! Судя по его хитрому лицу и постной мине Магистров во время переговоров, он что-то вкусное выцыганил из истории с моим похищением, но вряд ли ему нужны хлопоты с возвращением меня домой… Мне хана.

Передумав все это, я вспомнила слова Кристо: «Ты трусишка», и его голос, когда он это говорил. Потом его глаза, такие серые и серьезные, но со странным светлым оттенком безмятежности… Его губы, на которые хотелось бы смотреть вечно… Его волосы, взъерошенные пряди над ушами, блестящие в свете звезд…

Неужели я насовсем его потеряла?! Неужели мне уготовано пострадать несколько лет от тоски, а потом, когда любимые черты сотрутся из памяти, решить, что он мне приснился? О!

Вот где действительно трагедия, а что со мной сделает Оуэн Брюс или Брюс Оуэн — совершенно неважно!

Двери справа от меня плавно разъехались в стороны, и в отсек вошел консул. Не один. На корабле, кроме нас с ним, еще были обитатели. За Брюсом, с ноутбуком под мышкой, вошла красивая средних лет женщина с тщательно уложенными, медового цвета, волосами.

— Олл райт? — спросил меня консул, отстегивая крепления и садясь рядом.

Наверное, мы уже в космосе. Точнее, в канале. Великий Магистрат далеко позади. Надо же, старт прошел незаметно.

— Ага, — грустно ответила я.

Женщина положила ноутбук на низенький столик перед всеми тремя креслами, заняла оставшееся и включила его.

Консул, подбирая слова, попросил меня рассказать о себе более подробно. Ну что ж, опять пригодилась вызубренная в школе тема «Май фэмили». На этот раз я брата не упомянула. Нет брата. Говоря о родителях, я напряглась, вспоминая, как по-английски называются их профессии, — чтобы уважаемый консул понял, что имеет дело не с бомжатиной какой-нибудь, а с приличной девочкой из приличной семьи. Кажется, он понял. В его загадочной улыбке добавилось сочувствия.

Женщина, слушавшая, не глядя на меня, набрала на клавиатуре ноутбука строчку английского текста, потом нажала на голубую кнопочку, и на экране появился тот же текст по-русски: «Расскажи, пожалуйста, об обстоятельствах твоего похищения». Текст помещался в прямоугольной рамке, под которой нарисовалась русская клавиатура. Женщина подвинула ноутбук ближе ко мне, предлагая воспользоваться ее методом общения. Я не смогла подавить глубокий вздох, прицелилась к тадчпаду и принялась набирать свою грустную историю. Это оказалось недолго и несложно. Всё, касающееся Димки, Аси, Дениса и Командора само собой выскользнуло из рассказа, и получилось, что я не знаю цели, ради которой была похищена, что сразу с планеты Кесс Кассэт я вместе с ней и Кристо попала на флагман Черного Капитана, а с него — в Великий Магистрат.

Зная о выкрутасах электронных переводчиков, я упаковывала части истории в короткие предложения, и, закончив, подвинула ноутбук мистеру Брюсу. Они со светловолосой женщиной одновременно склонились к экрану, а я стала наблюдать за выражением их лиц, пока они читали.

Читали внимательно, недоуменно и со значением поджимали губы, вскидывали брови…

Вдруг стена перед нами окрасилась в оранжевый цвет, потом стала прозрачной, и за ней я смогла разглядеть кабину управления: два пилотских кресла перед пультом с несколькими экранами. На центральном экране мигала надпись большими красными буквами: «DANGER!» и еще ряд слов помельче, которые я не успела прочитать. Опасность? Какая в беспространстве может быть опасность?

Женщина слабо вскрикнула. Оуэн Брюс вздрогнул. Сделать он, по всей видимости, ничего не мог, и только, не мигая, смотрел на монитор. Секунды две от обоих исходило такое физическое напряжение, что мне даже послышались щелчки электрических разрядов.

Но надпись исчезла — так же внезапно, как появилась. Вместо нее возникли желтые буквы: «normal». Стена вновь проявилась, вернув себе прежний цвет темного металла.

— Стрендж, — произнес консул. — Ин вис ченнэл, вэр ваз энэвер шип, энд хир дестройд.

Я решила, что если бы консул адресовал фразу мне, он бы написал на ноутбуке, и не попыталась самостоятельно перевести ее на русский, хотя уловила знакомые слова.

Консул и его женщина были растеряны. Они явно продолжали думать о моей дальнейшей судьбе, но странное событие тревожило их и сбивало.

— Ви персуд? — спросила женщина.

— Пробебли э коинсиденс, — с натянутой небрежностью ответил консул.

Наверное, тем самым он убедил себя хотя бы временно не думать об инциденте.

Что касается меня, то за свою внеземную жизнь я насмотрелась такого, что даже неотвратимая угроза гибелью не впечатлила бы меня слишком сильно.

Оуэн Брюс дочитал. Набрал: «Ты не чувствуешь себя нездоровой?» и подвинул ноутбук ко мне. Я ответила, что здорова, и что похитители давали мне антибиотики. Брюс одобрительно кивнул и спросил, готова ли я сразу отправиться домой. Я сказала, что, конечно, готова. Он стал задавать вопросы о том, какие последствия моего длительного отсутствия наиболее вероятны, и как можно их нейтрализовать. Я подумала, что он имеет в виду последствия в моем окружении, и написала, что родители заявили в милицию, и там надо будет что-то объяснять, чтобы мне не приписали склонность к бродяжничеству, и похищение инопланетянами за объяснение не прокатит, что в школе я отстала, но это не проблема — вот и все. Консул снова кивнул и спросил, возможны ли последствия для моего психического состояния. Я сказала, что не понимаю. Он глубоко вздохнул и написал: «Тебе там понравилось? У тебя появились друзья?». Дочитав, я моментально вспомнила о Кристо, Великом Командоре и Ветрах, об Асе с Денисом, которых на Земле вряд ли увижу. У меня, естественно, тут же защипало в глазах, и я громко всхлипнула. Словесный ответ консулу не понадобился. Он написал: «Ты сможешь вернуться в Великий Магистрат». Я замотала головой — только из упрямства, ведь на самом деле уже хорошо понимала: я хочу быть там, среди Ветров, и еще хочу как-нибудь попытаться убедить Магистров простить Кристо. «Когда захочешь,» — появилось на экране.

Мне показалась странной настойчивость Брюса. Будто он точно знал, что я захочу вернуться. Почему?

«Как твои родители воспримут правду?» — между тем поинтересовался он. Я отписалась, что должна быть с ними честной. Пусть считает это издержкой воспитания. Не могла же я сказать, что они и так узнают правду из письма Димки… Кстати, а почему не могла? Напрямую мне никто не запрещал рассказывать официальным лицам полную версию моей космической одиссеи, я лишь сделала такой вывод из отсутствия Димки, Аси и Дениса на встрече с консулом и из явного нежелания брата появляться перед ним рядом со мной… Но не могла. В моей голове словно поселился микропроцессор, контролировавший речь и пресекавший любые попытки проболтаться об остальных землянах.

Все страньше и страньше, как сказала девочка Алиса в моем любимом, старом совсем, аудиоспектакле «Алиса в стране чудес».

Консул предложил телепортироваться прямо к моему дому, и я не сдержалась, чтобы не захлопать в ладоши от восторга. Брюс сдержанно улыбнулся и сообщил, что будет меня сопровождать, чтобы лично убедиться в благополучном исходе. Против этого я ничего не имела.

«Так мы и поступим,» — решил консул и встал. Ни разу не встрявшая женщина закрыла ноутбук. Консул поморщился и, сказав для ясности всего два слова: «Отдыхай, жди,» — вместе с женщиной вышел за дверь.

Я стала ждать. Теперь, когда у меня появилось четкое представление о ближайшем будущем, это стало легко.

Кажется, я уснула, но не совсем. Между сном и явью меня удерживала красная надпись «DANGER!» и произнесенная Оуэном Брюсом фраза «энэвер шип дестройд», рассылавшие тревожные импульсы от мозга к сердцу, от чего оно стало слишком громко биться. Решив, что взвинчена предстоящей высадкой на Землю, я бросила попытки расслабиться. Именно в этот момент к моей руке прикоснулась женщина консула.

Я открыла глаза и поняла, в чем причина моей тревоги.

Невесомость. В отличие от инопланетных кораблей, здесь искусственная гравитация была слабой. Надежно прижималось к полу только то, что было к нему ближе: ноги держали нормально, а желудок уже потерял ориентацию, да и сердцу было не очень комфортно. Волосы мои вообще взлетели на всю длину, и я пожалела, что не стянула их резинкой.

Женщина освободила меня от крепления, и поманив за собой рукой, вышла. Я последовала за ней в кабину управления, где четыре центральных монитора транслировали изображение голубой планеты.

Оуэн Брюс указал мне на свободное кресло и, когда я села, соединил все четыре изображения в одно большое. Я различила очертания Европы. Ой. А уважаемый консул вообще знает, где находится Челябинск?

Я нетерпеливо ткнула пальцем правее и поняла, что граница Европы и Азии просто уже скрылась в ночи. Консул побарабанил по кнопкам пульта, и сектор, в который попал мой палец, заключился в квадратную рамку, а затем приблизился, вытеснив с мониторов все окрестности.

Так. Если бы я заранее знала, что буду искать крышу родного дома из космоса, то рассматривала бы карты лучше… К счастью, уже сориентировался консул. Он детализировал картинку, осветлил ее и предложил мне выбрать из трех крупных городов, попавших на отдельные мониторы. Это значительно облегчило задачу. Из этих трех, по четким пятнам озер и водохранилища, я легко узнала Челябинск.

Когда изображение города заняло четыре центральных монитора, найти квартал, в котором прошли последние девять лет жизни, никакого труда уже не составило. К моему удивлению, изображение удалось детализировать до очертаний дома, и, не сдержав восторженного возгласа, я показала свой двор.

…Интересно, а как инопланетяне искали Асю по адресу?..

Это хорошо, что в Челябинске ночь: во-первых, наше внезапное появление на улице никого не шокирует, а, во-вторых, родители дома. Ключиков-то у меня нет. А от зимнего уральского холода магистратские штаны и кофта не спасут.

Консул нажал несколько клавиш, и около выбранной точки пробежала змейка латинских букв. Закончилась она вопросительным знаком. Кивнув монитору, консул быстро набрал еще ряд значков. Изображение замигало.

На экране появилась надпись «Teleport: ready» и большая цифра 10, очень быстро сменившаяся на девятку.

Консул поднялся (его место тут же заняла женщина), взял меня за руку и поставил в очерченный оранжевым цветом квадрат позади кресел. Через три секунды свет погас.

В следующий миг мне в лицо легонько подул ветер.

Была ночь.

Зимняя безветренная ночь. Не такая и поздняя — свет в некоторых окнах еще горел.

Обнаружив себя во дворе, я мгновенно опьянела от замечательно родного, насыщенного выхлопными газами и солями тяжелых металлов, воздуха и упала на четвереньки. Материализовавшийся рядом консул Оуэн Брюс помог мне встать, и минут пять я висела на его локте, пытаясь унять головокружение.

Господи, я дома!

Мы стояли посреди утоптанной детской площадки. Двор был пуст, и я могла быть уверена, что наше появление осталось незамеченным.

— Олл райт? — спросил мистер Брюс.

— Ес, — ответила я.

Наверное, он спешит. Наверное, добропорядочному гражданину Великобритании жжет пятки земля, на которой он находится нелегально.

Я подошла к подъезду. Сколько ж сейчас времени? Какое сегодня число и день недели?

Под ухающие удары готового сорваться вниз сердца я набрала на домофоне две цифры…

Я думала, придется подождать — светящихся окон вокруг становилось все меньше, значит, уже очень поздно, и люди ложатся спать. Папа с мамой, наверное, тоже…

Я думала, что услышу недовольное папино бурчание: «Кто там?», и после того, как назову свое имя, придется ждать снова…

Но почти моментально из динамика раздался звенящий мамин голос:

— Дина?

Сердце рухнуло вниз.

— Да, мам, — с трудом произнесла я. — Открывай.

Сию секунду по ушам резануло пиликанье открывшегося замка, и мы с Брюсом вошли в тепло подъезда. Лифт я вызвала автоматически и даже не заметила, когда открылись его створки.

Сразу из лифта я попала в мягкие родные руки, по которым так скучала в звездной космической тьме, а папины глаза — единственное, что я увидела из-за плеча мамы — сказали так много, сколько я за всю жизнь от него не слышала.

— Малышка… — выдохнула мама. — Что с тобой случилось?.. Как ты? Кто это?

Консулу Земли удалось выбраться из лифта, уже раза три клацнувшего створками, только когда папа сильной рукой подвинул нас с мамой в сторону квартиры.

— Май нэйм из Оуэн Брюс, — с самым серьезным видом представился он и протянул папе позолоченную визитку. — Вис из май кард. Плиз колл ми вэн ю а реди.

Папино лицо отразило напряжение, но он понял. Они кивнули друг другу, и мистер Брюс вернулся в лифт. Папа сгреб маму и меня в квартиру.

— Где ты была? Что случилось? — повторяла мама.

А! Их новогодняя записка! Они чувствуют себя виноватыми! В прошлой жизни я нашла бы способ этим воспользоваться… А сейчас не до того.

Я поняла, что начинать нужно не с рассказа о невозможных событиях, а с демонстрации доказательств, и что одно из них могу сейчас упустить. Взяв за локти, я подвела родителей к окну.

— Смотрите внимательно. Это важно.

Окно выходило во двор, пока еще освещенный двумя фонарями и светом из редких окон. Вышедший из подъезда Оуэн Брюс был виден достаточно хорошо. Он прошел в центр детской площадки, встал точно на то место, где приземлился, повернулся к нам и махнул рукой. Это был не жест прощания — это была команда оставшейся на корабле спутнице. Тонкий голубой луч протянулся из космоса, и одиноко стоявший на детской площадке человек исчез.

Родители, естественно, решили, что им померещилось (выражения их лица не поменяли, но глаза нехорошо затуманились), поэтому, пока они не выкинули непонятное событие из памяти, я прокомментировала:

— У мистера Оуэна Брюса нет российской визы. Он прибыл и убыл, не пересекая границ. В новогоднюю ночь я ушла из дома точно так же.

Родители пристально посмотрели на меня. Теперь они оба заметили, во что я одета, и вряд ли даже папе эта одежда показалась нормальной. Я чуть задрала рукав и показала блеснувшую пластиком «этикетку» на запястье.

— Кто этот Брюс? — спросил папа.

Ответить «Консул Земли» прямо сейчас я не смогла.

Я протянула родителям черный пакет, который до сих пор крепко сжимала в левой руке.

Мама взяла. Развернула. Достала белую футболку с сетчатым карманом, синие тренировочные штаны и два черных носка. Перевела взгляд на меня, потом — на стену. Я забрала у нее пакет, выудила с его дна пенал, раскрыла и передала папе сложенный в восемь раз лист.

Они читали долго. Очень долго. Папа хмурился. Мама держалась двумя пальцами за лоб, кусала губы и постоянно поглядывала на стену, за которой находилась Димкина комната.

Потом они стали задавать вопросы.

И я все рассказала. Кроме байки про Перворожденных — сейчас они бы в это не поверили, и под угрозой оказалась бы прочая, более реалистичная, часть рассказа. Соответственно, я не обмолвилась об Асе и Денисе.

Я ни в чем их не убеждала и не клялась. Это бы не помогло.

Я пошла в ванную, залезла в горячую воду с пеной, но долго просидеть в ней не смогла. Отвыкла. Прошла на кухню и выпила кружку кофе. Заметила, что ничего вкусного в доме нет, даже шоколада, будто траур родителей касался и еды, и тут почувствовала, какой тоской наполнена вся квартира.

«Жив он, жив! И я жива, чего же вам еще надо?!» — хотела крикнуть я, но промолчала.

Они поймут.

Пришла мама и снова крепко меня обняла. Она плакала.

— Значит, я его когда-нибудь увижу?

— Да, — переждав резь в глазах, ответила я.

Официальная версия моего отсутствия была не очень внятной, но приемлемой: в Новый год меня уломала поехать в гости некая полоумная родственница, причем моим родителям она об этом сообщить забыла, а мне сказала, что они в курсе. Якобы на машине она увезла меня в какую-то деревню, куда даже автобусы ходят раз в неделю, а о сотовой связи вообще никто не слышал.

Проверять никто не стал. В милиции, то есть, в полиции, рады были прекратить дело, а в школе я считалась хорошей девочкой.

Было начало февраля. Я пропустила совсем немного. И это было странно, ведь на самом деле для меня прошла целая жизнь.

Целая жизнь с такими событиями, такими мощными потрясениями, что возвращение к прежнему оказалось невозможным.

Да, я сидела за партой, да, заставляла себя кое-как учиться, разговаривать с друзьями, но во мне все сильнее росло возмущение такой убогой действительностью. Я не хотела так жить. Сначала мы думали, что это действие лекарств: папа написал по электронке Брюсу письмо с просьбой подтвердить мой рассказ, и тот ответил, что я все восприняла правильно, добавил подробностей для достоверности, и предупредил, кстати, что не мешало бы мне провести небольшой курс таких-то антибиотиков. Бедная мама, опять начавшая курить от переживаний, накупила лекарств и тщательно следила за процессом их приема. Но курс антибиотиков закончился, курс витаминов — тоже, а на душе моей легче не становилось.

Мне казалось неправильным, что я вернулась, ненастоящей — нормальная, размеренная земная жизнь баз глобальных катаклизмов и борьбы за существование, и она раздражала все больше.

Я попробовала наркотики, навестив в соседнем подъезде брата одной давней дворовой подруги, о котором все знали, что он наркоман. Оценивая на следующее утро результат, поняла: это то, что надо. Но это конец.

Надо еще раз попытаться жить. Я попросила родителей отпустить меня в Великий Магистрат. Они отказались. Я снова пошла в соседний подъезд. Не сразу! Я понимала родителей, и ради них хотела держаться, но не получилось. Во второй раз оказалось дороже и слабее, но, тем не менее, организм вскоре потребовал новой дозы. Я заставила себя перетерпеть: ведь мало того, что мне придется красть деньги у родителей, да еще и замаячила явная угроза подсесть. Я и так не особенно нужна Кристо, а уж наркоманкой…

Мама все заметила и набрала еще лекарств, на этот раз антидепрессантов, однако эффект от них был почти нулевым.

Тогда она повела меня по магазинам, пообещав купить абсолютно все, что мне понравится. Но я-то знала: родители не богаты, и на нынешнем этапе жизни это уже имело значение, поэтому привлекавшие раньше дорогие отделы радости мне бы не доставили. В тех же, что были по карману, я выбирала вещи, удобные в холодном Великом Магистрате. И еще те, которые удивили бы Кристо… Все купленное я аккуратно сложила в чемодан. Подумав, упаковала туда же любимого игрушечного зайца и самую красивую куклу. Эти сборы меня действительно отвлекли от черных мыслей, но ненадолго.

Мне захотелось поговорить с единственным человеком, который мог бы меня понять, но Аська не отвечала ни на письма, ни на звонки. Как будто не было ничего. В отчаянье я позвонила по скайпу Брюсу. Что сказать, к тому же по-английски, я не знала, мне просто очень надо было увидеть живое доказательство существования внеземной, бурной и яркой, жизни. Мне повезло дозвониться с третьего раза. Мы обменялись приветствиями, он спросил, как мои дела, я ответила, что нормально и поинтересовалась, когда он снова собирается посетить другие планеты… Не мог бы он взять меня с собой? Оуэн Брюс рассмеялся в ответ и напомнил: Великий Магистрат мне обязан, туда я могу отправиться, когда захочу. Я заревела и призналась, что родители не хотят меня отпускать. На том и распрощались. По большому счету, что ему до меня?

И я покатилась в свою депрессию дальше.

Невозможность узнать хоть что-то о Кристо, изоляция не только от него, но и от известий о нем, временами приводила меня в исступление. Я воображала самое худшее: что Черный Командующий выдал его Конфедерации или что ему просто отказали в защите, и он бедствует где-то в жарких джунглях чужой планеты и прочее в том же духе. Понятно, что спокойствия мне такие картины не добавляли. Наоборот, я становилась все злее.

Папа сказал: нужно потерпеть, пройдет время, воспоминания притупятся, и станет легче.

Нет. Я не хотела, чтобы воспоминания притупились, я постоянно вызывала из памяти внеземные события, спасаясь этим от разъедающей сознание скуки. Наконец, я спросила у родителей:

— Почему? Почему я должна так жить, если можно жить иначе? Чего вы боитесь? Ведь там же Димка! Считайте, что мы уехали в другую страну учиться, ведь это же нормально!

Родители помрачнели и ничего не сказали.

В мае приехал Оуэн Брюс. Совершенно легально — у него нашлись в Челябинске какие-то дела. Он сказал родителям, что я подхватила что-то вроде болезни, какой-то синдром, и в норму уже не приду. Родители насупились и заявили, что нужно еще подождать. Я не сдержалась и закатила истерику, вцепившись в руку мистера Брюса, а успокоиться смогла, только когда он пообещал выслать приглашение.

Я кое-как сдала экзамены за девятый класс, когда он сдержал обещание. Приглашение пришло.

В конечном итоге, родители решились. Они подали заявления на визы, а в ожидании обновили свой английский: мама — краткосрочными курсами, папа — интернетом.

Наконец, мы вместе отправились в Шотландию.

Брюс и Белинда (так, оказывается, звали любимую женщину консула) сделали все, что могли, даже устроили короткий вылет до Луны, и родители согласились меня отпустить.

Я снова оказалась в Великом Магистрате.

Доставила меня сюда Белинда, ибо негоже консулу курьером подрабатывать. Она известила встречающих Магистров, что консул Земли в скором времени наведается с визитом, помогла выгрузить чемодан с зайцем и улетела.

Димка, за каких-то полгода переросший меня на целую голову, против ожидания, никакого злорадства не выказал. Он, как само собой разумеется, взял на себя обязанности переводчика и помог устроиться. Я попросилась в казарму, к Ветрам, в комнату, которую в прошлый раз занимала Ася.

Магистры присвоили мне статус гостьи, подразумевавший полный пансион и абсолютное безделье с моей стороны. Когда я сказала, что хочу быть полезной, они заметно обрадовались, но предложили сначала поучиться. Видимо, проблема «чем меня занять» представлялась им очень серьезной, а моя готовность к активности ее решала.

Я начала учиться. Сначала — языку, на специальных компьютерных тренажерах, а потом, когда лексики оказалось достаточно, — остальному, тоже с помощью тренажеров.

Общалась я подчеркнуто только с Ветрами, и даже когда мне было что-то нужно от прислуги, я просила передать мою просьбу Димку или парней.

Великого Командора не было. По словам Димки, Магистры приказали ему выметаться с планеты сразу после отбытия нас с консулом, а Денис и Аська улетели еще раньше. Потом я поняла, что для Ветров он так и остался командиром, и они ждут его возвращения — Магистры не рискнули разжаловать его окончательно, без права призвать обратно в случае необходимости. А главное — Ветры были прежде всего его гвардией, а не Магистров, хотя официально значилось именно так. Они выросли вместе с ним, привыкли подчиняться только ему и без него своей судьбы не мыслили. Даже Димка, видевший его всего три дня, признавал в нем единственного возможного лидера.

Но эту интересную деталь я заметила вскользь. Мне на самом деле было здесь лучше, чем дома. Аська оказалась права: Ветры — классные. Я раньше и представить себе не могла, насколько легко и здорово жить среди людей, от которых ничего не надо скрывать, у которых нет понятий о постыдном и страшном, которые все принимают, как есть. Мне не сразу удалось поверить в их искренность, но, поверив, я многое поняла о собственном брате.

Большего и надо было бы счастья, кроме ощущения их единства и открытости рядом, но мое личное счастье все же состояло в другом.

Однажды я попросила Антона узнать о Кристо. Он охотно выполнил мою просьбу, причем не через Магистров, а по каким-то военным каналам, и выяснилось, что Конфедерация, не имея возможности дотянуться когтистой лапой, не спускает с моего любимого глаз. Оказалось, что из расставленных Конфедерацией ловушек ускользнуло много кораблей впавшего в немилость сообщества, и Кристо был одним из немногих, кто хоть как-то попал в поле зрения официальной власти, поэтому внимание к нему не ослабевало.

Сейчас он находился на базе для военнопленных, регулярно давал показания, и, по слухам, ему уже выдвинуто обвинение.

Хоть что-то знаю. Сделать ничего не могу, но уже спокойнее.

В мыслях о том, как бы добраться до Кристо, я проводила кулинарные эксперименты на кухне казармы, пытаясь состряпать что-нибудь, похожее на земную еду. Получалось похоже одно из двух: или по цвету, или по вкусу, но никогда и то, и другое одновременно.

Моя жизнь в великом Магистрате довольно скоро стала не только приятной и размеренной, а даже и привычной, когда все это резко закончилось. В один вечер.

На «ежевечерних заветах» в большом зале дворца я должна была присутствовать, как все. Это было что-то вроде проповеди: каждый вечер Магистры по очереди объясняли значение и важность справедливости, целесообразности и развития человеческой цивилизации в единстве всех основанных гуманоидами сообществ, придавая своей речи особый ритм и торжественность и сдабривая ее обширными цитатами на языках других сообществ. Можно было подумать, что они соревнуются друг с другом в выразительности — такие многообещающие паузы они делали и так театрально меняли интонации. В первое время мне даже жутко становилось от их пафоса, но постепенно я научилась не бояться Магистров и даже зевать, как Ветры, слушая их заклинания. Ошеломившие в первый раз, слова теперь перестали быть загадочными и больше не действовали гипнотически, так что в эти минуты я просто отключалась, думая о своем.

Я стояла, прислонившись к колонне, на всякий случай скрестив руки на груди и сцепив пальцы (было непонятно, что на чужом языке говорили Магистры, а доверия они у меня не вызывали) и стараясь как можно реже смотреть на монолитные скамьи во главе зала. Говорят, первый ряд Магистров восседает на них уже три или четыре человеческих поколения, понемногу каменея, во всяком случае, никто из Ветров и их наставников-слуг никогда не видел, чтобы они отрывали от скамей свои задницы. Не смотреть на Правителей мне было легко — большей частью их загораживали спины парней, стоявших в вальяжных позах.

Внезапно занудная монотонность проповеди была нарушена: кто-то открыл громадные двери и вошел в зал. Ветры обернулись и заулыбались. В вошедшем я узнала Командора.

Проповедь остановилась, и на секунду стало тихо. Потом резкий голос Магистра из центра второго ряда насмешливо выкрикнул:

— Воистину ваша наглость безгранична, Великий Командор Ветра!

Командор прошел вглубь зала и остановился рядом со мной. Я вгляделась в его лицо и вздрогнула. Я уже видела раньше такое тяжелое, такое подавленное выражение, и у меня до сих пор перехватывает дыхание от воспоминания об этом, — оно было у родителей, когда они потеряли Димку.

— Мне нет дела до Великих Правителей, — отчетливо сказал он скамьям. — Продолжайте обряд.

Больше он не сделал ни шага, и через секунду протяжные заклинания вновь разнеслись по залу. Однако внимание всех присутствующих, и даже читающего, что чувствовалось, осталось приковано к Командору. Он же повернулся ко мне и негромко заговорил:

— Мне нужно задать тебе один вопрос, Дина. На Землю Ася и Денис отправились следом за кораблем консула, по его же каналу. Скажи, по дороге ничего не случилось?

Он смотрел на меня так, что я перестала ощущать все в самой себе, кроме памяти. И в тот же миг перед глазами вспыхнула красная надпись «DANGER», а в ушах зазвучал голос Оуэна Брюса: «Энэвер шип дестройд». По моей голове ударила молния. Господи! Ну что, что помешало мне раньше задуматься об этих словах! Ну почему я такая самовлюбленная идиотка, только и могу, что купаться в своих собственных переживаниях, почему я не привыкла беспокоиться о других?! Как?!.. Что со мной было?!.. Что? Да мне нашлось бы много оправданий: сначала некому было рассказать, а потом я почти помешалась, — но, проклиная себя, я не нашла ни одного достойного. Мне даже показалось, что читающий осекся при вопросе Командора.

— Другой корабль уничтожен, — полупарализованными губами произнесла я.

В наступившей тишине мои слова раскатом грома пронеслись по залу. Командор закаменел. Его лицо и его руки стали мертвенно-серыми. Парни замерли, глядя на меня. Ужас ясно и четко читался на лицах Правителей, к которым я беспомощно обернулась.

Кровь оглушительно отсчитывала секунды у меня в ушах, когда Командор вдруг вскинул голову и, глядя вверх, зловеще-медленно переспросил:

— Уничтожен?

Я не могла заставить себя смотреть в его, конечно, изменившиеся, глаза, но я почувствовала исходящую во всех направлениях, растекавшуюся волнами по залу, вибрирующую силу.

Голоса не было, и я только кивнула. И почти сразу просто физически ощутила его гнев. Слава Богу, не на меня он был направлен, хотя тогда я ненавидела себя настолько, что хотела умереть от него. Повернувшись к Правителям, Командор с уже знакомой мне, но небывало злой иронией повторил:

— Уничтожен!

Он двинулся к Магистрам, и его ярость расчищала перед ним дорогу. Он видел только Магистров, шел прямо в священную зону, к древнейшему из тронов, и остановился перед ним.

— Встань! — приказал он сидящей на троне мраморной статуе.

Тон этого приказа был пропитан властью, для которой границ не существует. Командор перестал играть в чужие игры и демонстрировал, что знает, насколько он сильнее всей сконцентрированной здесь политической власти.

По каменному лицу пробежали трещины, и в застывших глазах вспыхнул испуг. Магистры, не веря в конец своего владычества, кинулись на защиту святыни, и кто-то в панике заорал:

— Стража! Ветры! Взять его!

Никто из Ветров не двинулся. Я посмотрела на Димку. Его побелевшие от напряжения пальцы сжались в кулак, но лицо было спокойным и решительным. Ветры уже поняли, что произошло. Догадка стала пробиваться и в мой больной мозг…

Огромные окна распахнулись, и по залу прокатился шорох. Я увидела, что в оконных проемах, в каждом по двое, стоят люди в незнакомой мне белой форме, демонстративно направив оружие на Магистров.

— В сторону! — резко произнес кто-то, и в зал из окна прыгнул Белый Командующий.

Хотя я увидела его впервые, узнала сразу: только Ян-Натаном, Белым Командующим, мог быть этот, более чем двухметровый, богатырь в белой одежде, с серебряными волосами и жезлом, показавшим Магистрам, куда именно им надо убраться с его пути. Само его появление произвело на трусливых Магистров такое впечатление, что еле заметный жест убедил их мгновенно, и они рассыпались в разные стороны.

Командор, казалось, не заметил появления поддержки и даже не обернулся. Он оттолкнул ногой трон вместе с оставшимся сидеть изваянием, и тот плавно отъехал на несколько шагов назад. Под ним оказался люк. Ход на первый этаж и, возможно, ниже.

Командор молча прыгнул вниз, и сразу за ним последовал Белый Командующий. Магистры дернулись, но моментальная ответная реакция в виде предупредительного выстрела заставила их снова замереть, и больше никто не двигался, кажется, бесконечно долго, до тех пор, пока из люка не появился Командор. Он медленно поднимался по лестнице, и сначала я увидела его все еще каменное лицо, а потом то, что он бережно нес на руках — безжизненное тело Аси.

Свой собственный крик я услышала, только когда его эхо почти растворилось в воздухе, когда из проема в полу вышел Белый Командующий, несший тело Дениса.

Они были мертвы.

Совершенно точно.

Я никогда раньше не видела таких давно мертвых тел, но сомнений быть не могло. Их рты безвольно открылись, а лица и болтавшиеся руки уже тронуло разложение: черно-зеленые пятна покрывали местами надорванную кожу…

Мое сознание выключилось.