Кошмары из серы

в горле.

— Было время, когда я тоже так думала, но потом родилась ты, и это все изменило.

— Что? — К моей чести, мой голос ни разу не дрогнул, но внутри… Зверь молчала. Наблюдала. Это беспокоило меня.

— Ну, Дочь Люцифера, эта история началась очень давно. Тогда, когда я была всего лишь девочкой, а твой отец был всего лишь Королем — тем, кто украл мой титул. — У нее были заостренные зубы и ногти, похожие на когти, но в ту короткую долю секунды я увидела женщину с глазами цвета ртути, а не золота. Это осознание пришло слишком поздно. И все же я продолжала с ней разговаривать.

— Видишь ли, твой отец был не демоном, как многие верили, а изначальным. Точно так же, как Книга Бытия. Точно так же, как Бог. Одна из забавных маленьких причуд их вида заключается в том, что они могут привязать себя к планете и, следовательно, к ее власти. Но когда это существо умирает… что ж, умирает и планета. Если только нет другого изначального, который мог бы связать себя с ним. — Это чувство страха теперь усилилось. Оно поселилось у меня в животе и проложило себе путь к горлу, вцепившись в мое сердце, как паразит, намеренный никогда не отпускать.

— Ад начал взрываться, точно так же, как и сейчас — за исключением того, что в прошлый раз Люцифер связался с ним. Он спас планету, и люди сделали его Королем. Не ты. — Эти последние слова были произнесены шепотом, как прощание.

Если она предполагала то, о чем я думала… Мышцы моего пустого желудка свело судорогой, когда я боролась с желчью.

— Ты умница, — сказала она и радостно захлопала в ладоши, но все это был фарс. Ее зрители тоже это видели? — Да. Первоначальная Шестерка, созданная Генезис, заключила сделку с твоим дорогим папочкой, и только после того, как я избавилась от своей сестры Евы, он даже счел меня достаточно компетентной, чтобы впустить в Грех Гордыни, низведя меня до одной из своих шлюх вместо того, чтобы предоставить мне мое законное место Королевы. — Ее рука сжалась в кулак, и я задалась вопросом, видела ли она, как на самом деле ее гложет гордыня. Если бы мне пришлось гадать, мой отец, вероятно, не был хорошим человеком, но я не могла представить его хуже этого. Хуже, чем она. — Я потратила столетия, пытаясь убедить его

избавиться от остальных Шести, но твой папа… у него просто было слишком много любви, как он сказал бы. Я ждала, выжидая момент, пока он в конце концов не обрюхатил одну из них. Оглядываясь назад, я должна была догадаться, что это будет Лола. Он всегда хотел того, чего не мог получить.

В этой истории было так много вещей, которые казались мне неправильными, но я не перебивала, потому что мне нужна была каждая секунда, чтобы попытаться найти выход из этой ситуации. Скорее всего, если у нее был иммунитет к пламени, то у нее был иммунитет и к другим вещам, и даже если бы я смогла уложить ее, все равно были сотни демонов, с которыми мне тоже пришлось бы бороться. Мне нужно было подумать.

Думай… думай… По моей коже пробежало легкое онемение. В моем мозгу все помутилось, пока я пыталась найти выход из этой ситуации. — Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? — спросила она, выводя меня из ступора. Я покрылась потом, когда жара действительно навалилась на меня. — Должна сказать, я волновалась, что это не сработает. Но твой отец попался на ту же уловку.

Я попыталась открыть рот, но не смогла произнести ни слова. Мой язык опух, а голова стала слишком тяжелой. Я прищурилась, когда за ее спиной вспыхнул свет. Мои ноги подкосились, хотя я и стояла на ногах… затем мои колени ударились о пол пещеры, а сердце заколотилось с бешеной скоростью.

— Лилии, выращенные на почве измельченного чистого черного лотоса в городе Бримстоун, приобретут те же качества, за исключением того, что они гораздо более действенные. Одного прикосновения к коже или вдыхания ее запаха достаточно, чтобы убить среднестатистического демона в течение нескольких минут, вот почему никто не осмеливается их выращивать. Как бы то ни было, это, скорее всего, выведет тебя из строя максимум на полчаса. — Она сделала паузу, чтобы рассмеяться… и смеяться, и смеяться. В этом было настоящее безумие, и у меня скрутило желудок. Я подумала о детях, которые принесли их нам. Их руки были голыми.

— Дети… — В глубине души я знала, что мои поиски ни к чему не приведут, если я буду искать в толпе ту маленькую девочку по имени Элисса. Мое отвращение к этой женщине, которая хотела короновать себя Королевой, только усилилось.

— Были сиротами. Низшие демоны без родителей, которые заботились бы о них, и без собственной цели. Я дала им цель. Они несли мою корону. — Как только она это сказала, несколько лиц в толпе отвернулись. Среди них была Иона, ее глаза были прикованы к земле. Она так бесстыдно презирала меня как и отца, которого я никогда не знала, и все же…

Меня тошнило, но желчь не поднималась. Лилит с отвращением сморщила носик, закатив золотистые глаза и откинув с лица прядь волос.

— Ты монстр, — выплюнула я изо всех сил.

— Я такая, — признала Лилит. — Но разве не все мы такие? — Она указала на демонов.

Я покачала головой, и, казалось, сама земля пришла в движение. Я стиснула зубы, тяжело дыша сквозь нахлынувшую на меня волну тошноты. Мир замедлился.

— Не такая, как… ты, — прохрипела я, изо всех сил пытаясь заставить свои губы шевелиться. Слюна летела, когда я отплевывалась и дрожала.

— Почти пора, — сказала она и улыбнулась. — И тут ты подумала, что я говорю, потому что хочу развлечь твои детские представления. Жалкая девчонка. — Она присела на корточки и приблизила свое лицо на уровень моих глаз. — В отличие от нас с Евой, ты родилась со Зверем. Твой отец знал это, поэтому он связал твои силы и монстра в попытке скрыть тебя от меня, чтобы я сосредоточилась на нем. Какое-то время это работало, пока я кое-что не поняла. Зачем ждать, чтобы контролировать тебя, когда я все равно могла заполучить Зверя? — В своем неуклонно ухудшающемся состоянии я увидела чудовище под ее кожей. Настоящая Лилит — и это было ужасное зрелище. — Ну, я пыталась, и у меня ничего не вышло — в процессе я убила и его, и чудовище, — но ты, Руби, мой второй шанс. Я узнала от него, в чем ошибалась, и в то же время вывела тебя из укрытия. — Она глубоко вдохнула мой аромат, прежде чем выпустить его со вздохом облегчения. — Теперь я обрету силу изначального и верну себе трон, и ты, дорогая девочка, единственная, кто мне поможет.

Она запечатлела на моих губах целомудренный поцелуй, который заставил меня поежиться. Ее язык скользнул по моим зубам, и она резко прикусила мою нижнюю губу, оттягивая назад, чтобы размазать

мою кровь по своей нижней губе, как будто это было величайшее из деликатесов. Всего несколько часов назад мы с Райстеном занимались примерно тем же, но от того, как извращенно она это сделала, у меня снова скрутило живот.

— Мммм, ты даже на вкус как он, — задумчиво произнесла она. Сумасшедшая. Я не знала, всегда ли Лилит была чокнутой или, как Ева, время изменило ее, но мне нужно было найти способ выбраться отсюда прямо сейчас. Сдавленный крик возмущения сорвался с моих губ, когда она встала, чтобы уйти.

В тот момент речь шла о том, чтобы сделать или умереть, и, как и в случае с Дэнни и бесом, я обратилась к своему последнему подарку. Моргнув один раз, я открыла глаза и попыталась отыскать ее душу. Это может сработать. А может и нет. У меня не было выбора, а Всадники явно не собирались приближаться.

Я сосредоточилась на этой бурлящей черной впадине в ее груди и потянулась к ней.

Только для того, чтобы быть заблокированной. Невозможно.

По крайней мере, я так думала. Казалось, чем больше я узнавала, тем больше понимала, как мало я знаю. Или насколько глубокими могут быть узы предательства. Краем глаза я заметила, как вперед шагнула вторая фигура, и все мои надежды на побег полностью испарились.

— Сиииин, — простонала я. Аллистер предупредил меня. Он сказал, что Син не заботится ни о ком, кроме Син, и я по глупости поверила ей, а не ему. Я тупо прислушивалась к эмоциям, которые испытывала, вместо слов, которые слышала.

И теперь это будет стоить мне всего.

Она прошла мимо, не удостоив меня взглядом, и опустилась на одно колено. Склонив голову, она произнесла:

— Мама.

Лилит улыбнулась, и все стало так ясно.

— Моя дорогая, — промурлыкала она. Ее руки с когтистыми концами с неоспоримой нежностью погладили волосы Син. — Я знала, когда ты родилась, что именно ты освободишь меня, и теперь я освобожу тебя. Синампа, Наследница Неблагих, Дочь Каина, Мое Дитя — ты освобождена от своей кровной клятвы служения.

Лилит сделала порез от уголка глаза Син до ее щеки, оставив алую слезу. Кровь выступила на кончике ее когтя, когда она порезала ладонь. Рана на щеке Син покраснела и затвердела. Шрам.

— Ты свободна, Синампа, по правилам нашей клятвы. Однако этот день так печалит меня, и отныне ты будешь носить это на своем лице, дочь. — Мои губы бесконтрольно дрожали от попытки заговорить, но я не могла контролировать свое тело.

— Спасибо тебе, мама, — пробормотала Син. Она наклонилась, чтобы поцеловать ноги Лилит, и к горлу подступила тошнота. Это ее мастер. Женщина под маской. Зло, которое пряталось у всех на виду. Предвестник моего собственного уничтожения.

Зверь зарычала, мечась в моем сознании. Любой контроль, которым я обладала, давно исчез, но что бы ни воздействовало на мое тело, мы обе были пленниками здесь, в моем сознании. Мое сознание угасало, даже когда толпа демонов начала расступаться, чтобы показать… их. Мои Всадники.

Они были здесь, но спасти меня было невозможно. Они даже не смогли спастись сами.

*РАЙСТЕН*

Всю нашу жизнь нам говорили, что наше предназначение — служить следующей Королеве Ада. Служить. Преклонять колени. Сражаться. Защищать. Отдать свои жизни, и еще до того, как мы встретили ее, мы были готовы к этому дню. К тому дню, когда мы могли не выжить.

Мы были готовы сделать все, чтобы обеспечить ее выживание, даже ценой наших собственных жизней.

Но никто не подготовил нас к сокрушающему душу отчаянию, которое обрушится на нас, если неудача станет неминуемой. Никто не говорил нам, что единственная причина нашего существования может быть уничтожена щелчком пальцев.

Никто не предполагал, что мы полюбим эту женщину так сильно, что это причинит боль. Так глубоко, что это обожжет.

Нам этого не говорили. Защищай. Служи. Защищай. Это был наш долг, и мы были счастливы выполнять его за счет всех… до сих пор.

Я жалел, что мы никогда не возвращались в Ад.

Я жалел, что мы не дали этому сгореть и не держали ее подальше. Я хотел бы, чтобы у нас было больше времени.

Я желал многого, что никогда не сбудется, и теперь я знал это. Я был достаточно умен, чтобы лелеять те моменты с ней, как будто они никогда не повторятся. Потому что маленькая часть меня знала, что возложенный на нас долг приведет нас к гибели.

И теперь мы стояли на коленях на холодном каменном полу с ядовитыми цветами на шеях, призванными убить даже сильнейшего из демонов. Даже первобытного.

Если Руби проиграла, то правда заключалась в том, что у нас не было ни единого шанса.

— Мальчики мои, — проворковала Лилит. Мы для нее ничего не значили, и мерзкая старуха знала это. Хотя она, возможно, и помогла нам родиться, она не была нашей матерью.

Ее когти нежно погладили меня по щеке, обвились вокруг подбородка. Она подняла мое лицо вверх, но я не сводил глаз с Руби. На свет. Что бы ни случилось сейчас, ей нужно было выжить.

— Ты будешь смотреть на меня, когда я буду говорить с тобой, Мор. — Уколы от ее ногтей были ничем по сравнению с непреодолимой

паникой перед тем, что должно было произойти.

Мы были теми, кто нашел тело Люцифера, когда она пыталась это сделать в последний раз. Или то, что от него осталось.

Я сплюнул, и переливающийся голубой шарик шлепнулся ей на кожу. Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что ее черты исказились от ярости; хватило пощечины, от которой я пошатнулся.

— Правда в том, Лилит, что ты не Королева, и кража силы изначального не сделает тебя ею. — Она взмахнула ногой, и крик Руби пронзил воздух, когда моя голова снова и снова ударялась о каменный пол. Хрустнула кость, но я все еще чувствовал только намек на то, что она делала, благодаря ее проклятым ядам.

— Стой! Убери от него руки! — закричала Руби, но слова были едва различимы.

Лилит замерла, отстраняясь от меня.

— Что ты мне сказала? — ответила она певучим голосом, который звучал искренне, до безумия. Она восприняла это как вызов, и Руби не придумала ничего лучшего, как бросить вызов Темной Королеве.

— Убери свои чертовы руки от моего Всадника, — прорычала Руби. Ее руки сжались в кулаки, ногти царапнули камень под ней, окровавившись и посинев, когда она издала самый нечестивый из воплей. Она могла бы потягаться с Мойрой.

— Ну-ну. Ты просто полна сюрпризов, не так ли, Маленькая Утренняя Звезда? — Лилит усмехнулась. Это только еще больше раззадорило Руби. Ее спина оторвалась от бетона, когда пламя полностью поглотило ее, становясь все ярче и ярче. Я не отводил взгляда, даже когда она стала слишком яркой, чтобы по-настоящему видеть.

Ее фигура расплылась, когда пламя обвилось вокруг нее, как живое, дышащее существо. На этот раз она не закричала. Она изгибалась и гнулась, корчилась, но все это время боролась, и пламя бушевало. Она заставила себя поднять руки и удержаться на коленях. Она встала с удвоенной силой и пошла с определенной целью.

— Ты действительно думала, что я буду лежать и смотреть, как ты это делаешь? — прорычала она.

А потом… она взорвалась.

Огонь, не похожий ни на что, что я когда-либо видел, хлынул из нее, выгорая наружу и проникая в пещеру. Он мчался над каменными берегами и светящейся водой, взбирался на шпили каждой башни,

переползал через каждый изгиб стен пещеры, пока не превратился во все, что существовало, — и все равно она горела.

Она горела сильнее, чем когда-либо горел Люцифер, даже в самых глубоких приступах ярости.

И она горела для меня.

Это продолжалось в течение некоторого промежутка времени, когда я не был уверен, прошли ли секунды, минуты или даже часы. Черное, синее и все промежуточные цвета поглотили мое зрение самым великолепным пламенем, но, несмотря на ее великую мощь… несмотря на ту огромную силу, которая была похоронена внутри нее…

Несмотря на все это, она не могла продолжать вечно — и Лилит все еще стояла.

— Ты сильная, дитя мое, — крикнула она, облизывая губы. — Я отдам тебе должное. — Огонь поредел, показывая, сколько Руби потратила впустую. Лилит бросила оценивающий взгляд на сталактиты, падавшие с потолка в прозрачную воду внизу. Башни почернели и осыпались. Каждый кусочек ткани сгорел дотла, и все же… люди не пострадали.

Была только одна вещь, которая делала демона невосприимчивым к пламени.

— Бримстоун, — пробормотал Ларан рядом со мной. Должно быть, он пришел к тому же выводу.

— Почему ты не умираешь? — Руби зарычала голосом, который был наполовину ее, наполовину звериным. Ее глаза потемнели, но не совсем черные. Она боролась за контроль в битве, которую ей не выиграть.

— Я потратила столетия на планирование, дитя. Ты действительно думала, что я не приму во внимание твою изначальную силу? — Лилит слегка хихикнула. — Нет, девочка, я подумала обо всем. Включая возможность того, что ты можешь быть благословлена дарами своей матери.

Лилит щелкнула пальцами, и в ее ладони появился серебряный кинжал. Ноги Руби задрожали, когда она сделала еще один шаг вперед. Излияние силы сделало ее слабой, когда Лилит кружила вокруг нас четверых.

— Что ты делаешь? — Зверь огрызнулась. Тело Руби задергалось взад-вперед, пока они боролись за власть. Лилит наблюдала с легкой

улыбкой на губах, когда она остановилась перед Лараном.

Она наклонилась и схватила прядь волос, туго обернув их вокруг ладони, когда рывком подняла его вверх и встала у него за спиной, приставив серебряное острие кинжала к его горлу. Мы оба знали, что кинжал пропитан магией крови. — Не дай ей сломать тебя. Ты должна выжить, малышка. Для меня, — позвал ее Ларан.

— Преподаю урок, — бодро сказала Лилит. — Мне нужны только двое.

В глазах Руби потемнело, и Зверь сделала два дрожащих шага. Она знала, что сейчас произойдет. Мы все знали.

И было уже слишком поздно.

Все, что для этого потребовалось, — легкое движение ее запястья. Ларан издал сдавленный звук, и ноги Руби полностью подкосились, когда его кровь потекла прямо из вены на сверкающий пепел у ее ног. — Ларан, — выдавила она. — Ларан, пожалуйста, не уходи, — дрожь пробежала по ее плечам, когда она сдалась. — Пожалуйста, не надо. — Она умоляла умирающего демона, подползая к нему. — Ларан, пожалуйста… пожалуйста! — умоляла она, и слезы катились по ее щекам. Она повторяла его имя снова и снова, пока бульканье не прекратилось и свет в его глазах не померк. — ЛАРАН! — взревела она голосом, который мог бы разбудить мертвого.

Лилит подошла к Аллистеру с кинжалом в руке, и всякая борьба, которая была в Руби, исчезла к тому времени, как Лилит сказала:

— Ну вот. Ты ведь не собираешься сопротивляться, правда?

Она покачала головой, когда кусочки внутри нее окончательно рассыпались на части. Я видел по ее глазам, она знала, что умрет, и Лилит знала это. Она знала, что Руби отдала бы за нас все, что угодно. Включая само сердце, которое билось в ее груди.

— Отведи их к кромке воды, но не позволяй им прикасаться к ней, — приказала Лилит. Демоны пришли в действие, выполняя каждую ее команду, и дрожащие пальцы схватили меня за бока. Я узнал их даже спустя три тысячи лет.

— Мне так жаль, — прошептала Иона. У меня не осталось сил плюнуть в нее. У меня не хватило силы воли сказать ей, что я скорее умру, чем прикоснусь к ней. Больше всего на свете я хотел только одного — увидеть, как Иона сгорает в тот момент.

— С-спаси к-к-ее, — прошептал я сквозь сломанную челюсть, сквозь сочащуюся кровь и туманную дымку. Цветы Лилит препятствовали заживлению.

— Я не могу, — пробормотала она в ответ. — Это была цена, которую я заплатила за жизнь.

— Сааааа… — Остальные слова так и не прозвучали. Мне удалось держать глаза открытыми, когда Лилит подошла к Руби.

Моя девочка. Ее глаза остекленели, когда Лилит подняла ее, как ребенка. Она не сопротивлялась. Она ничего не говорила. Искорка в ее глазах… она исчезла.

— Руби, — прохрипел Аллистер рядом со мной. — Продолжай… бороться… маленький… суккуб, — простонал он. Она не ответила. Я почувствовал, как мое тело сдвинули с места, частично приподняли и частично потащили. После того, как Лилит ударила меня по лицу, я должен был чувствовать каждое движение, но, похоже, ее ядовитые цветы приглушили боль, по крайней мере, физическую.

Иона усадила меня на каменистый край берега, откуда мне было видно, как Руби опускают в воду в первом ряду. Она была обнажена, и ее метки слабо светились, голубые лозы обвисли.

— Соберитесь, мои верные последователи, ибо сегодняшняя ночь — начало. Этой жертвой мы создадим новый мир. Мир, построенный на костях наших врагов. — Слова Лилит прозвучали в пещере, и все молча наблюдали за ними.

— Руби, — прорычал Джулиан. — Ты сражаешься с ней, Руби! Ты не останавливаешься. Ты понимаешь меня? — Его слова были бессмысленны. Она бы и пальцем больше не пошевелила. Даже если бы это означало смерть одного из нас.

Лилит начала петь. Сначала тихо, когда подняла кинжал над головой.

В глазах Руби не было ни проблеска страха, когда Лилит ударила ее. Прямо в грудь.

Воздух наполнил тошнотворный треск. Потом еще раз.

Потом еще раз. Потом еще раз.

Лилит колола ее до тех пор, пока вода не стала кровавой, а кожа у обеих не посинела.

Она колола ее до тех пор, пока Руби не перестала дергаться при каждом ударе ножа.

Она колола ее до тех пор, пока контур пентаграммы на ее груди не был срезан, и Руби… Она держалась только на волоске. Раздались крики. Так много криков. Не самой Руби, а нас троих, связанных и неспособных остановить это. Крик боли, такой глубокой, что разум не мог ее осознать.

Моя жизнь была такой длинной. Такой очень длинной. Никогда еще она не казалась такой длинной, как сейчас. Я не хотел существовать в мире, где ее не было. Она была моим светом. Моей душой. Всей моей гребаной вселенной.

И она не могла умереть.

Что-то оборвалось внутри меня, когда Лилит начала вырезать себе на груди, ни разу не сбившись с ритма в своем пении. Темная магия наполнила воздух. Настолько мерзкая и порочная, что это грозило погасить ее свет, но я отдал ей все это.

Моя магия. Моя сила. Моя воля к жизни. Я был сильнейшей из когда-либо созданных шейдов, и я использовал эту силу, чтобы удержать ее вместе. Чтобы сохранить целостность ее тела. Попытаться залечить все повреждения, какие только смогу.

Даже когда тени напали на нас, я отдавал. Когда темная пустота поднялась из Руби, я отдавал.

Когда вода потемнела, я сдался.

Только когда Лилит предстала передо мной, я узнал правду. Эта безнадежность окончательно поглотила меня.

Она выкрасила мою грудь кровью моей пары… И мне больше нечего было дать.

Я уступал до последнего содрогания сердца Руби… когда мир погрузился во тьму. По-настоящему темно.

И в темноте со мной заговорил голос. Темнота, которую я знал.

Зверь древней силы, наполненный такой яростью, что его невозможно было успокоить после причиненного ему зла. У него отняли вторую половину души.

У нас обоих.

ГЛАВА 13

СУЩЕСТВОВАНИЕ — ТАКАЯ СТРАННАЯ ШТУКА.

В одно мгновение вы есть, а затем вас нет. Большинство верит, что миры Рая и Ада — это то место, куда вы отправились после — в следующую грань существования, — но правда в том, что никто на самом деле не знает. Даже Смерть, который одновременно жил и умер на этой зыбкой грани между ними.

Завеса была местом существования, меньше похожим на Ад, а больше на состояние души. От которого ты никогда не проснешься. И я не хотела просыпаться. Не сейчас. Никогда.

Она забрала его у меня, но чего она не знала, так это того, что я последовала за ним задолго до того, как последний вздох покинул мое тело. Я использовала ту крошечную частичку магии, которую Смерть завещал мне, чтобы отправиться за завесу и удержать его. Здесь мы существовали вместе. Но по ту сторону, за завесой… Я не знала. Я не хотела знать.

— Ты не можешь удержать меня, детка, — прошептал он мне на ухо. — Ты должна идти дальше. Ты должна выжить.

— Я не отпущу тебя, — сказала я, прижимаясь к нему крепче.

— Она убила меня, Руби. Ты не можешь этого изменить, — мягко сказал он, прижимая подушечки пальцев к моей челюсти и обхватывая ладонями мое лицо. — Все в порядке. Мы все были готовы к этому. — Я тяжело сглотнула и впилась ногтями в волосы у основания его шеи. — Я. Не. Ухожу. Ты, — прошептала я резким голосом. — Этого не будет. Я отказываюсь. Ты понимаешь меня? — Моя нижняя губа задрожала, когда слезы чуть не потекли. Его взгляд смягчился, когда он наклонился вперед и поцеловал меня в лоб. Я наклонилась, борясь с эмоциями, подступившими к горлу, когда поняла, что не чувствую его запаха; того привкуса дров и дыма. Этого я больше никогда не почувствую.

— Если ты останешься со мной, ты оставишь их позади. Ты знаешь это, верно? — он спросил меня.

— Они есть друг у друга. Я не оставлю тебя здесь одного.

— Ты оставляешь Мойру и Бандита. Они не выживут без тебя. — Его тон был мягким, даже ласковым. Я ненавидела это.

— Прекрати, — рявкнула я. — Прекрати пытаться заставить меня бросить тебя. Ты не можешь! Я не буду! — Я сильнее потянула его за волосы, но это вызвало только смешок на его губах.

— Я ни к чему тебя не принуждаю, детка. Я не смог бы, даже если бы попытался, — прошептал он мне в волосы. Это успокоило меня, но только на мгновение. — Я просто говорю тебе то, что ты уже знаешь, и ты не хочешь этого слышать, потому что правда в том, что ты могла бы пережить это, если бы оставила меня, но каждая минута, которую ты проводишь здесь, — это еще одна минута, когда твое тело умирает все больше. — Мои руки дрожали, когда я прижимала его к себе, боясь, что, если я дам слабину хотя бы на секунду, он может ускользнуть в великую пропасть за ее пределами.

— Я не хочу делать это без тебя, — выпалила я, прерывисто дыша. — Я не хочу драться с Лилит. Я не хочу сражаться за Ад. Я не хочу ничего из этого делать, если это означает делать это без тебя. Я не хочу быть одна. — Теперь текли слезы. Большие. Крупные. Мерзкие слезы. Они стекали по моему лицу на его грудь.

— Ты никогда не будешь одна, детка. Ты это знаешь. — Но он был так неправ. Я этого не знала. Я не знала, что будет дальше и когда. Я никогда не знала, когда может наступить следующий раз, когда кто-то, кого я любила, умрет.

Люблю. Не любила. Он все еще был здесь. Все еще со мной. — Я никуда не уйду, Ларан. Не без тебя.

— Вообще-то, — вмешался другой голос. У меня кровь застыла в жилах. — Так и есть.

— Син, — выплюнула я. Ларан замер, когда я развернулась, обеими руками схватив его за руку у себя за спиной. — Ты меня перехитрила, Син. Это твоя вина, — прошипела я. Она сузила свои ртутные глаза и склонила голову набок.

— Я предупреждала тебя. Не вини меня за то, что ты сделала выбор и тебе не понравился результат. — В ее тоне был намек на осторожность, но мне было уже все равно. Она думала, что это игра, и она была той, кто передвигал фигуры, но для меня это была не игра. Это была моя жизнь, и она закончилась, и ни у кого из нас не было выхода.

— Ты предала меня, Син. Мне все равно, как ты это повернешь. Ты привела меня сюда, накормила ровно настолько, чтобы я подумала, что

ты на моей стороне. Ларан мертв из-за тебя! — Я закричала, наконец-то найдя в себе ярость. — Мы оба мертвы!

Син сделала глубокий вдох и тяжело вздохнула.

— Я сожалею о том, чего тебе уже стоила эта война, Руби. Я действительно сожалею. Я с самого начала говорила тебе никому не доверять. Даже себе. — Ее глаза… они были такими старыми и наполненными такой болью. При других обстоятельствах я могла бы пожалеть ее. Я могла бы понять.

Но я была мертва. Она сама это сказала.

— Ты недолго будешь мертва, Маленькая Утренняя Звезда, — сказала она так тихо, что я чуть не пропустил это мимо ушей.

— Не называй меня так, — прорычала я, и это была на сто процентов я. В моей душе больше не было и намека на Зверя. Син кивнула.

— Попрощайся, Руби. Нам еще многое предстоит сделать, если мы собираемся спасти Ад.

— Что? Нет…

— Я взываю к клятве крови за оказанную услугу. Ты будешь жить, Руби, и мы будем сражаться.

Кожу на моей груди защипало, когда по ее команде активировалась частичка магии крови. Давление заполнило меня, толкая и притягивая. Это дезориентировало мой разум и давило на мое тело. Если бы у меня здесь были кости, они могли бы раздробиться под тяжестью клятвы на крови, когда она заставляла меня повиноваться ее зову.

— Ларан, — выдохнула я, поворачиваясь к нему. Я обняла его за плечи и отказалась отпускать.

— Ш-ш-ш, — прошептал он. — Все будет хорошо, детка. Отправляйся к Грехам. Они знают, что делать. — Затем начались удары. Я снова почувствовала свое тело. Каждый мускул дернулся, пытаясь расколоться, как будто сами атомы, которые составляли меня, не могли удержаться. И все же я цеплялась за него, когда магия начала тянуть меня обратно.

Это могло забрать меня, но я не собиралась отпускать. Я бы сохранила его. Я зашла так далеко не для того, чтобы потерять его навсегда.

Я не могла этого сделать. Я бы не стала этого делать. Я была сильнее этого. Я была сильнее всего этого.

И каким-то образом я бы тоже спасла его.

— Я люблю тебя, — прошептал он. Это прозвучало как прощание.

— Ты не сделаешь этого, Ларан. Ты не бросишь меня. Я прав… Внезапная тупая боль наполнила меня, как будто меня сбросили с высоты ста этажей, а затем протащили по улице. Моя спина уперлась во что-то твердое и липкое. Я сжала пальцы, но почувствовала лишь царапанье ногтей о камень.

Нет. Нет. Нет. Где он был? Я не отпускала его. Где был Ларан?

Мои глаза распахнулись, когда я согнулась, и приступ тошноты и головокружения наполнил меня.

— Эй, ты там…

— Успокойся, Рубс…

— Где он? — Прошептала я. Сломленная. Расколотая. Я повернулась к Мойре, и ее глаза закрылись. — Где он, Мойра? — Я зарычала, на этот раз громче. Сильнее. Мышцы моей груди снова сводило вместе, чем больше я говорила. Чем дольше я находилась здесь, тем больше кости и хрящи изгибались, меняли форму и соединялись заново. Но это был он, его потеря, которая наполнила меня так глубоко, так остро, что каждая боль, порез и перелом были ничем.

— Мне жаль, — сказала она. Ее глаза-пентаграммы наполнились эмоциями, когда она открыла их, чтобы посмотреть на меня. — Мне так жаль, Руби. Ларан… он… ушел.

Ушел. Ушел. Ушел.

Это зазвенело у меня в ушах, как последний гвоздь в крышку гроба, и я закричала. Моя голова моталась взад-вперед, пока я искала его тело на обугленных берегах Сада. Лилит исчезла, как и другие мои Всадники.

Но Ларан, он был мертв.

Я поползла на четвереньках, пробираясь по застывающей крови. Его прекрасной загорелой кожи больше не было. Его тело было бледным и лишенным тепла, его глаза смотрели широко открытыми и непоколебимыми даже перед лицом смерти. Хриплый звук вырвался из моего горла, когда я начала колотить его по груди. — Я говорила тебе не оставлять меня, — закричала я. — Я говорила тебе не уходить!

— Руби…

— Оставь ее в покое, — прошептал ей Джакс. — Она только что потеряла свою пару, остальных забрали, а Зверь у Лилит. Дай ей

немного погоревать.

Что они говорили, я не поняла. Они звучали далеко и туманно. Сквозь туман, который поглощал меня, плыло смутное чувство, когда я била его в грудь, кричала и рыдала.

— Пожалуйста, не умирай… Мне жаль… пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо. Мне так жаль…

Мои слезы текли по моему лицу на его тело, смешиваясь с его кровью. Я просила и умоляла его, а когда это не сработало, я просила и умоляла за кого-то другого. Любого другого. Спасите его. Это было все, чего я хотела.

— Если есть кто-нибудь в этом мире или на том свете, кто может услышать меня, — у меня перехватило дыхание, когда началась гипервентиляция, и я захлебнулась словами, — спасите его, — всхлипнула я. — Это все, о чем я прошу. Верните его… обратно ко мне. — Слезы и сопли текли по моему лицу, горло перехватило от избытка эмоций. Я не знаю, что побудило меня произнести эти слова, но в тот момент я бы помолилась самому Богу, если бы он спас его.

— Ты звала меня? — спросила женщина. Ее голос звучал здесь странно. Слишком легко для тяжести потери, которую я испытывала. Я развернулась, прикрывая его своим телом, насколько могла.

Человек, которого я видела… — Ты…

— Морваен. Ты освободила меня, Дочь Ада.

Срань господня. Я действительно вызвала Благого в ад? Я попыталась разглядеть что-нибудь сквозь слезы, но мои опухшие веки затуманивали зрение. В пещере воцарилась тишина, как будто они только что осознали, что существо среди нас не было тем, кто ходил по этому миру очень долго.

— Почему ты здесь? — мой голос дрогнул, и черты ее лица смягчились.

— Вы призвали меня, миледи. Руна на вашей руке была активирована. О чем вы просите?

У меня перехватило дыхание. Был ли на самом деле шанс… Был ли это способ Вселенной сказать мне, что это еще не конец? Что это еще не конец…

— Спаси его, — выдавила я. — Мне все равно, что тебе придется делать. Просто спаси его.

По комнате прокатился шепот, когда Морваен опустилась на колени рядом со мной. В ее серебристых глазах было сострадание, когда она потянулась к человеку, которого я защищала даже после смерти. Я отползла в сторону, наблюдая за каждым ее движением, когда она начала рисовать.

Символы. Так много символов она нанесла ему на грудь. Его лицо. Его руки.

Воздух был наполнен магией, но на этот раз она не была темной или жестокой.

Как теплый ветерок в конце зимы, я почувствовала первый луч надежды.

Морваен потянулась ко мне, и я без колебаний подчинилась ей, когда она начала наносить те же символы на мою кожу. Она нарисовала оранжевые руны на каждом дюйме моей спины, в пространстве вокруг меня нарастала тяжесть, которая давила на меня.

В тот самый момент, когда ее руки оторвались от моей кожи, я почувствовала, как давление, которое сформировалось вокруг меня, ослабло. Воздух замер. Мое горло сжималось каждый раз, когда я пыталась сделать вдох, и когда перед глазами начало темнеть, я услышала это.

Биение сердца.

ЧАСТЬ II

ГЛАВА 14

ЛАРАН ИЗДАЛ сдавленный хрип, и тиски на моем горле разжались. Меня затопил приток кислорода, и я рухнула вперед на него. Медный привкус крови, смешанный с его запахом дров и дыма, наполнил меня… покоем. Я боялась, что это никогда не вернется. Что он никогда не вернется. Что эта душераздирающая потеря будет настолько глубокой, что я, возможно, никогда не преодолею ее, потому что частичка меня ушла за завесу и дальше.

Но эта частичка вернулась, когда его руки крепче обняли меня. — Я же говорила, что не отпущу тебя, — выдохнула я.

— Я никогда не сомневался в тебе, — прошептал он.

В мире было не все в порядке. Пропали трое моих мужчин. Лилит ушла, и она забрала Зверя с собой.

Я пришла сюда за своей короной и поплатилась жизнью. Итак,… Я шла за всем этим, и на этот раз…

Я посмотрела на свою лучшую подругу и энигму, который тщательно присматривал за ней, на моего енота и то, как он сидел у ног Ларана, на четырех лошадей, которые теперь присматривали за нами, на толпу демонов, державшихся как можно дальше — и, наконец, на темнокожего фейри, сидящего напротив меня

— Спасибо, — сказала я ей.

— Я была у тебя в долгу, Руби Морнингстар. Теперь он оплачен. — Ее глаза блуждали, пока она осматривала наше окружение. — Но я должна спросить, где мы? — Слишком частое столкновение со смертью выбило меня из колеи, и все, что я смогла сделать, — это изобразить усталую гримасу.

— Ты не знаешь? — Она настороженно посмотрела на меня, и я восприняла это как «нет». — Мы в аду.

У нее отвисла челюсть, и она спросила: — Ты вызвала меня в Ад?

— Похоже на то.

Она помолчала, затем спросила: — Как?

Я застонала, прижимаясь щекой к постоянно разогревающейся коже груди Ларана.

— Я не совсем уверена. — Грубые руки вцепились в мой бок, его ногти впились в кожу, когда он держал меня, как будто боялся отпустить.

— Понятно, — сказала она в конце концов. Ее темные губы изогнулись, прежде чем она повернулась и начала оценивать демонов, съежившихся в углу. — Стоит ли нам беспокоиться о них? — спросила она.

— Возможно, — я стиснула зубы от боли в мышцах, пытаясь подтянуться. Ларан был рядом, помогая мне, хотя его собственные конечности дрожали от напряжения. Стук копыт и мокрый нос, прижатый к моему лицу, заставили меня остановиться и посмотреть на смехотворно большую кобылу. Ее проникновенные глаза заглянули глубоко в мои, когда она прижалась мордочкой ко мне, а затем потерлась о Ларана.

— Привет, девочка, — пробормотал он Эпоне. Его нежные руки скользнули по ее бокам, когда он пробормотал что-то приятное себе под нос. Это наполнило меня какой-то сладкой горечью. Я была так благодарна, что он был здесь и жив, чтобы успокоить своего фамильяра, но когда я посмотрела на остальных троих лошадей, мое сердце снова разбилось.

Слезы грозили потечь из моих глаз, но я не могла погрязнуть в своем горе. Я глубоко вздохнула и подхватила Бандита, позволив его когтям уколоть мою обнаженную кожу, когда он вскарабкался мне на плечо. Легкие вспышки боли успокаивали меня, напоминая о Джулиане и о том, что я могу потерять, если потерплю неудачу. Эмоции подступили к моему горлу, заставляя меня с трудом сглотнуть.

Шарканье ног привлекло мое внимание к толпе, когда она расступилась, и вперед вышла Иона с ввалившимися глазами. В одно мгновение что-то сдвинулось внутри меня. Я зарычала, ожидая ехидных замечаний Зверя о том, чтобы содрать с нее кожу заживо, в то время как огонь танцевал прямо под кожей моих пальцев. Но не было ни Зверя, ни огня. Только сверкающий пепел и воспоминания.

Это разозлило меня еще больше. Я шагнула вперед, рычание сорвалось с моих губ, и у Ионы хватило сил вздрогнуть, но она не сделала ни малейшего движения, чтобы заблокировать меня, когда я нанесла дикий хук правой, который пришелся точно в цель. Ее дыхание

сбилось, когда она повернула шею. Хруст эхом разнесся по пещере. Она упала передо мной на колени и зарыдала.

Я стискивала зубы, борясь с желанием запустить руку в ее волосы и вспомнить, сколько раз мне приходилось ударять ее лицом о камень, чтобы ее голова раскололась. Насилие не было моим первым выбором. Его никогда не было, пока не появилась Зверь.

И теперь казалось, что она необъяснимым образом изменила меня. Призыв к возмещению ущерба задел меня за живое, даже когда она разразилась ужасными рыданиями, кровь, сопли и слезы размазались по ее лицу.

— Мне так жаль, — заплакала она. Я хотела убить ее, но в глубине души знала, что это не она виновата. Не совсем.

— Она ударила меня ножом в грудь шесть раз. Она убила меня. Она убила Ларана. Теперь у нее Зверь и она забрала моих Всадников черт знает для чего, — резко выплюнула я. — Немного поздновато извиняться, Иона.

Я повернулась к ней спиной. Тому, что она сделала, не будет прощения. Не сейчас. Не через сто лет. Может, я и не убью ее, но она могла бы жить с чувством вины.

Слабые пальцы схватили меня за лодыжку. Я замерла.

— Мы с Райстеном выросли вместе. Я люблю его не как пару, а как брата, и он любил меня.

— У тебя прекрасный способ показать это, — язвительно ответила я. Она поморщилась, но не стала мне противоречить.

— Твой отец увидел, что я ему небезразлична, и бросил меня в пылающее озеро Инферны. Я бы умерла… Я действительно умерла… но Лилит спасла меня. Она дала мне жизнь в обмен на мою душу, и этот долг был оплачен только тем, что я привела тебя сюда. — Она снова вздрогнула, ее зубы лязгнули, когда уровень адреналина в ее организме упал. — Я не знала, что он полюбит тебя, — прошептала она. — Я… я не знала, что она возьмет и его тоже.

— Если ты говоришь мне это, потому что надеешься вызвать у меня сочувствие, то тебе чертовски не повезло. Ты не только сама навлекла это на себя. Ты навлекла это на меня и моих близких, и за это… — Из-за того трясущегося беспорядка, которым она была, я была воплощением безразличия. Оставалось либо это, либо развалиться на части, и я не могла сделать это снова. Не здесь. Не в этот момент. — Я

могла бы понять твою ненависть ко мне после того, что мой отец сделал с тобой, но ты продала свою гребаную душу. Как ты думала, что из этого выйдет?

— Я не знала, — всхлипнула она.

Я холодно улыбнулась, потому что это была ложь. У меня больше не было способностей эмпата, но мне и не нужно было, чтобы знать, что она чувствовала.

— Ты знала. Тебе просто было все равно. Ты думала, что в конце концов получишь Райстена, а я стану отродьем Сатаны, о котором тебе говорила Лилит. — Я повернулась и зашагала прочь, даже не вздрогнув, когда ее вопль эхом разнесся по пещере. Звук отчаяния укрепил меня в тот момент. Ее боль не дала мне сойти с ума. Это успокоило меня. Даже несмотря на то, что мои руки дрожали от желания что-нибудь сломать. Потребность что-нибудь сжечь.

У меня больше не было даже следа силы. Я чувствовала это так же прочно, как связь между Лараном и мной. Она забрала все, и хотя я, возможно, бессмертна… Я была бесполезна.

Я была слабее, чем когда-либо в своей жизни. Я потеряла три части своего сердца. Я потеряла часть своей души в Звере. Я потеряла свои силы, и в следующий раз, когда я столкнусь лицом к лицу с Лилит, я, черт возьми, зарычу.

Но сначала мне нужно было найти способ выбраться отсюда.

— Нам нужно уходить. Здесь небезопасно, — начала я, остановившись, когда поняла, что Джакс все еще здесь.

После того, как я сожгла каждый дюйм пещеры… сейчас он должен был превратиться в пепел. Но это не так.

— Нам нужно добраться до Инферны, — сказал Ларан.

— Найти Грехи, — согласилась Мойра. Я продолжала наблюдать за Джаксом, пока она говорила, анализируя каждое его движение. — Руби, почему у тебя такой вид, будто ты собираешься кого-то зарезать? — Ее голос был усталым.

— Ты должен был умереть, — сказала я Джаксу. Его глаза сузились, глядя на меня, но я не могла сказать, было ли это замешательство или что-то более темное.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила Мойра, переводя взгляд с меня на него.

— Я имею в виду, что выпустила все это наружу. Зверь и я использовали все остатки огня, которые были во мне, чтобы попытаться уничтожить Лилит, но она и ее приспешники не умерли, а огонь убивает все, к чему прикасается. — Глаза Мойры расширились, и она отступила от него на шаг. — Как ты все еще жив?

— Бримстоун, — ответил он, когда Мойра начала кружить вокруг него. — В пунше, который они пили, была сера. Это единственное вещество, невосприимчивое к пламени, но оно также является ядом. — Он многозначительно посмотрел на Мойру. — В отличие от здешних демонов, которые, я уверен, веками вырабатывали терпимость, Мойра — нет.

— Это ничего не объясняет, энигма, — ответила я. — Ей не нужен был бримстоун. Она невосприимчива к моему пламени, и это не имеет к тебе никакого отношения.

— Ее легион, — сказал он, как будто это все объясняло. — Ей можно причинить боль, но она вернет ее семикратно. Мойра проснулась с жаждой мести, и когда она прикоснулась ко мне, сера, которую она поглотила, перешла. — Я нахмурилась, когда понимание мелькнуло на лице Мойры.

— Что значит перешла? — Спросила я.

— Метка Каина, — медленно произнесла она. — Я не знала, правда ли это. Что она может вернуть боль в семикратном размере. Все, что мне нужно было сделать, это прикоснуться к нему, хотя… — Она прикусила губу, глядя между нами. — Я не знаю, что сказать, когда я сама едва понимаю это. Сера перешла от меня к нему, а потом ты превратилась в сверхновую.

— Это спасло меня, — ответил Джакс. — Если бы ты не проснулась, я бы погиб от огня. — У него не было никаких явных признаков лжеца, но после того, что я только что пережила, я не хотела рисковать.

— Когда мы уедем, ты вернешься в бутылку, пока мы не доберемся до Инферны. — Это был не вопрос и не просьба, и я могла сказать, что он понял это по тому, как сжалась его челюсть.

— Здесь я тебе не враг. — Его взгляд с беспокойством остановился на Мойре.

— Ты мне также не друг. И прямо сейчас я не могу себе этого позволить. — Я скрестила руки на груди и тупо уставилась на подземное озеро, которое больше не было ни светящимся, ни

прозрачным. Темно-синяя вода окрасила берег там, где кровь покрывала камни.

— А если на вас нападут, когда вы будете добираться до Инферны? — спросил энигма.

Мой тон был ровным, когда я ответила:

— Что ж, на этот раз от тебя будет примерно столько же помощи, сколько и раньше.

— Это совершенно…

— Это не будет проблемой, — вмешался Ларан. Он обнял меня одной рукой за плечи и притянул ближе. — Лилит забрала Зверя и связалась с Адом в водах Сада. Это означает, что ландшафт больше не будет меняться, и пожары должны быть погашены, — я моргнула, глядя на него снизу вверх.

— Ты хочешь сказать, что мы можем прямо сейчас переместиться туда? — Спросила я, переводя дыхание.

— Так и есть.

Мы могли бы добраться до Инферны за считанные минуты. Я могла бы увидеть Грехи всего через несколько минут. Эта мысль больше не пугала меня, но в моем нынешнем состоянии было трудно что-либо чувствовать. Вместо того чтобы выместить свою ярость на Ионе, я поддалась апатии, чтобы нормально функционировать. Боль все еще была там, горе, гнев и извращенные чувства, которые я даже не понимала, все еще были со мной.

Позже, пообещала я себе. Я разберусь с этим позже.

Я отвернулась от этих мыслей и сосредоточилась на людях. На уколах когтей Бандита, когда он защитно обвился вокруг меня, тихо мурлыкая себе под нос. Теплая рука Ларана, обнимавшая меня и крепко державшая. В голубых пентаграммах глаз Мойры, смотревших на меня с такой неприкрытой грустью, что я отшатнулась. Ларан посмотрел на меня с таким же беспокойством, и я просто сказала:

— Открой портал. Здесь для нас ничего не осталось.

Какое-то тяжелое мгновение он смотрел на меня. Я разрывалась между желанием узнать, что он чувствовал, и принятием одиночества, которым вполне может стать остаток моего существования — если я не смогу вернуть свои силы — каким бы коротким оно ни было, если Лилит узнает, что я жива.

— Как пожелаешь, — кивнул он, протягивая руку, чтобы вызвать огненное кольцо.

Оно ярко горело от алых усиков до сердцевины, похожей на солнечный ожог. Я посмотрела на цвета и почувствовала тепло, но на этот раз тепло не успокоило меня.

Морваен скорчилась на полу, выглядя очень неуверенной во всем этом. — Ты не можешь просто перенестись домой, не так ли? — Я не могла заставить себя чувствовать себя виноватой за то, что вызвала ее, когда она спасла Ларана, но я могла понять, почему она была не в своей тарелке. Я слишком хорошо знала это чувство.

— Я так не думаю, — ответила она. — Не моя магия привела меня в этот мир, а твоя. — Ее пальцы начертили в воздухе руну, но независимо от того, сколько магии она призвала, портал не сформировался. Ее руки опустились, когда она в отчаянии сжала их в кулаки, голова низко опустилась. — Портал не открывается, — прошептала она. Тревога окрасила ее голос, а темно-серая кожа побледнела.

Я протянула руку, и она посмотрела на меня. Ее губы приоткрылись, когда она проследила за наклоном моей головы к пылающему кольцу. На короткую секунду нерешительность боролась с горечью оттого, что я оказалась в ловушке, прежде чем она протянула руку и ее пальцы сжали мои.

— Аду не нравятся такие, как я, — сказала она, когда мы оказались перед порталом.

— Похоже, я ему тоже не нравлюсь, — сказала я, не оборачиваясь. — Может быть, вместе нам удастся остаться в живых.

Ларан подошел с другой стороны и крепко сжал мою руку. Первыми вошли четыре лошади. Затем Мойра и Джакс, и, наконец, настала наша очередь.

Когда я впервые прошла через огненный портал, мне показалось, что я девушка в огне.

Хотя я больше не была той девушкой и во мне не было огня, я обнаружила, что все еще горю. Даже в глубине горя. В самых глубоких уголках моей души все еще тлели угли, но на этот раз, когда я воспламенюсь, это будут костры возмездия, которые я зажгу.

После того, что Лилит сделала здесь сегодня вечером, наступала расплата, и когда я закончу, Ад уже никогда не будет прежним.

ГЛАВА 15

Я СТУПИЛА в огненный портал и не знала, чего ожидала, но это был не глухой рев толпы, атаковавший мои чувства. Свет лился на нас, ослепляя меня, когда порыв теплого воздуха окутал мое тело. Сверкающий пепел моего прошлого разносился по ветру, оседая на обожженную землю вокруг меня. Я вдавила в нее пальцы ног. Мои руки дрожали по бокам, когда я осматривала то, на что смотрела.

— Где мы? — крикнула Мойра.

Красновато-коричневая земля расстилалась передо мной, переходя в камни разной высоты, а затем за ними, дальше, были трибуны… для сидения. Я повернулась в обе стороны, одновременно благоговея и ужасаясь бесконечным рядам демонов. Они окружили меня так плотно, и их радостные крики были оглушительными.

Я вспомнила то, что рассказали мне Всадники, о том, что именно представляли собой врата в Инферну. Только когда Бандит издал какой-то ужасный предупреждающий вопль, я поняла, где мы находимся.

— Колизей, — пробормотала я. — Мы в Колизее!

— Беги! — Крикнул Ларан. Морваен сорвалась с места на бешеной скорости. Я лишь мельком увидела что-то большое и темное, когда мои ноги споткнулись, и она наполовину потащила, наполовину понесла меня. Бандит крепко прижался к моей груди, как раз в тот момент, когда я вцепилась в него, отчаянно пытаясь подтянуть колени, но только для того, чтобы почувствовать ожог кожи, разодранной ударом о каменистую землю. Я издала стон и вложила все, что у меня было, в то, чтобы поджать ноги под себя и набрать максимальную скорость.

Я нашла опору как раз в тот момент, когда перед нами замаячила массивная скала.

— Нам нужно разобраться с этим, — выдохнула я, изо всех сил сжимая руку Благой женщины и молясь, чтобы Ларан смог справиться с тем, что это было. В битве между демонами и монстрами я больше не была самой крупной из всех. Я была слабым звеном, и я ненавидела это.

— Мы должны прыгнуть. — Морваен говорила так, словно для нее это была обычная прогулка в парке, и мне пришло в голову, что она идет медленнее, чтобы я не отстала. Я буду перед ней в неоплатном долгу, прежде чем все это закончится.

— Я не… великий… прыгун, — выдохнула я, совершенно запыхавшись. Ее сливового цвета губы изогнулись в дикой усмешке. — Не беспокойтесь, миледи, — крикнула она. Ее рука крепче сжала мою, когда она ускорила шаг. Я только начала останавливаться, когда она согнула ноги и взмыла в воздух, увлекая меня за собой. Когда мы поднимались в воздух, мне показалось, что мою руку отрывают от моего тела. Я беспомощно болталась рядом с ней, а Бандит испустил крик ужаса, когда плоская вершина скалы приближалась слишком быстро.

Морваен легко приземлилась на ноги, в то время как мое собственное тело грохнулось о камень. Бандита, несмотря на всю его силу, отшвырнуло от моей груди в тонкий слой пыли, который заполнял Колизей под нами.

Я не могла видеть его, но чувствовала, что он здесь. Учитывая, что Бандит был лучше подготовлен к самозащите, чем я, это не должно было беспокоить меня так сильно, как беспокоило.

Я с трудом поднялась на ноги, несмотря на пробирающее до костей истощение. Мои свежие раны пронзила боль, но даже без моей силы они заживали невероятно быстро. Небольшие благословения, предположила я. Слабая или сильная, по крайней мере, меня было трудно убить.

Я подтянулась так, чтобы мое колено не было согнуто под странным углом, вздрогнув, когда оно громко хрустнуло. Легкий ожог, распространившийся вокруг него, говорил мне, что все, что испортила моя аварийная посадка, скоро будет исправлено.

— Твоя пара сильна, — прокомментировала Морваен, когда пыль осела достаточно, чтобы можно было разглядеть Ларана. Обнаженный и покрытый с головы до ног своей и моей собственной кровью, он стоял один против адского пса эпических размеров. По сравнению с этой тварью тот, что в Новом Орлеане, казался совсем маленьким, когда она возвышалась над ним, с ее подбородка капала слюна. Багровые глаза наблюдали за ним со злым умыслом, пока она ходила вокруг него кругами. Адская гончая не сделала ни малейшего

движения для атаки, но ее вздыбленная шерсть давала понять, что она может напасть в любой момент.

— Эта тварь могла проглотить его целиком, — ответила я голосом, который звучал гораздо спокойнее, чем я чувствовала.

— Он и есть Война, не так ли? — Спросила Морваен. Она не казалась обеспокоенной, но теперь мы были достаточно далеко от места боя, чтобы быть в безопасности, насколько это возможно на арене адских тварей.

Я с трудом сглотнула и кивнула. Я должна была доверять ему, так же как он доверял мне.

— Он — Война.

Над головой клубились грозовые тучи, небо потемнело и появились первые намеки на дождь. Ветер усилился, сметая пыль, и стало видно, что Мойра и Джакс ведут свои собственные сражения по другую сторону от нас. Морваен ахнула, когда стало видно существо, которого они загоняли в угол.

— Это что…

— Цербер, — ответила я серьезным кивком.

Адские псы — это одно. Проклятые твари были злобны до мозга костей и подчинялись только зову своего хозяина. Цербер принадлежал к совершенно другой категории. В отличие от диких Адских псов, приручить Цербера было практически невозможно. Легенда гласила, что каждая голова обладала разными способностями и собственным разумом. Добиться согласия всех трех разумов относительно хозяина было непросто. Это привело к их почти полному исчезновению.

По крайней мере, я так думала.

Судя по всему, этот был в тяжелой форме. Кровь капала с его бока, где кожу рассекли следы когтей. Мойра стояла перед ним, уперев руки в бока. Отсюда я не могла видеть выражения ее лица, но у меня сложилось отчетливое впечатление, что она не хотела убивать его. Исчадие ада или нет, она питала слабость к собакам… даже к тем, у кого было по три головы.

Приглушенный вой вернул меня к адской гончей. Зверь больше не выглядел так, словно хотел убить Ларана, скорее, он хотел… поиграть. Огромный гигант сел на задние лапы и опустил голову. Он протянул руку и погладил его по морде. Я не могла слышать его с того места, где

стояла, но я бы не удивилась, обнаружив, что он разговаривал с ним так же, как с Эпоной.

— Где лошади? — Я вздрогнула. Они ушли первыми. Был ли шанс, что он их съел? Я содрогнулась от ужаса как раз в тот момент, когда Морваен указала на другую вершину справа от нас.

— Они убежали вон туда. — Я выдохнула и кивнула, но кое-кто все равно остался.

Бандит.

Я оглянулась назад, но там не было ровной земли, только зазубренные камни, и ни на одном из них не было черно-синего енота или каких-либо признаков крови или меха. Мой пульс участился, когда я повернулась к остальной части арены. Он не был известен тем, что избегал неприятностей. Внезапно адская гончая навострила уши, посмотрев на точку слева от нас.

О нет… клубок меха и ярости пролетел через Колизей.

— Нет! — Я закричала, когда собака бросилась наутек, как гончая на охоте. Бандит, однако, был быстр, нырнув между ее ног — едва не задев лапы, которые могли убить его одним движением, когда он направился прямо к Мойре. Нет. Не к Мойре… кровь отхлынула от моего лица, когда он направился к Церберу.

Три пары больших зеленых глаз повернулись к Бандиту, когда он бежал на полной скорости, остановившись прямо перед ним. Страх наполнил меня, когда я оценила расстояние. Мы были на высоте добрых двадцати футов и в нескольких сотнях от земли. Есть у меня силы или нет, мне нужно было слезть с этой чертовой скалы. Опустившись на задницу и не сводя глаз с Бандита, я скользнула вперед. Более острые края камня легко рассекли мою обнаженную кожу, но падение было тяжелее. Удар прошел прямо сквозь меня, когда мои ноги коснулись земли. И все же я бежала.

Хромая. Сломленная. Истекающая кровью. Но бежала. И тут Бандит сделал самую странную вещь из всех.

Он повернулся к Мойре и Джаксу, щелкая зубами. Джакс сделал шаг вперед, и изо рта Бандита вырвалось голубое пламя, когда он начал увеличиваться в размерах. Пять футов. Десять футов. Двадцать. Он продолжал расти. Его тело стало таким большим, что превзошло Цербера, который сгрудился позади него. С этого ракурса я могла

видеть его хвост, то, как он взмахнул назад, чтобы обернуться вокруг трехголового зверя.

Он защищал его.

Но Мойра была здесь не самой большой угрозой. Адская гончая наблюдала за ним.

В голове у меня застучало, я боролась с головокружением от потери крови и перенапряжения, пока бежала изо всех сил. Мои кулаки сжались так сильно, что ногти впились в ладони. Я едва почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Моей единственной целью было добраться до него. Добраться вовремя. Я не знала, что я могла сделать, но я просто не могу снова стать бесполезной. Я не могу. Я бы не стала.

Шепот чего-то незнакомого пробежал по моим венам. Удары продолжались, становясь такими громкими, что это было все, что я могла слышать. Это было все, что я знала. Вспышка боли пронзила меня, начиная с ладоней и распространяясь по всему моему телу. Я стиснула зубы, мчась так быстро, как только могу. Это произошло в мгновение ока. Невозможное.

Только что я была более чем на сто футов от него, но уже стою в нескольких дюймах от рычащего адского пса.

Каждый из его зубов был размером с мою голову. Я с трудом сглотнула, борясь с желанием убежать, и сделала шаг назад. Он издал громкое хрюканье, его прогорклое дыхание сдуло с моих волос липкие, запекшиеся от крови клочки.

Он сделал шаг вперед, а я отступила. Мех коснулся моего обнаженного тела, и я сразу узнала запах Бандита. Я не знала, что только что произошло. Я не могла осознать этого, но каким-то образом…

— Руби? — Спросила Мойра, резко повернув голову туда, где я была мгновением раньше. — Как ты…

— Я не знаю, но на данный момент у нас есть проблемы посерьезнее. Мойра кивнула, поднеся два пальца к губам. Я нахмурилась, когда Джакс зажал уши руками. Ее свист прорезал толпу, как нож масло. Толпа замолчала. Адская гончая остановилась. Все на арене, казалось, замерло.

Раздались медленные хлопки. Я огляделась, пытаясь понять, откуда они доносятся, когда облака над головой рассеялись. Единственный луч света упал в центр Колизея, и именно тогда я увидела ее. Одетая в

боевую кожу, с огромным боевым топором за спиной, с той странной полуулыбкой, которую я не видела два года.

— Дина? — Спросила я, недоверчиво прищурившись.

— Привет, Руби. Прошло немало времени с тех пор, как я видела тебя в последний раз.

ГЛАВА 16

ЛАРАН ЗАСТОНАЛ, проводя рукой по щетине на лице. — Ты ее знаешь?

Я кивнула.

— Это Дина. Она была моей наставницей. Она научила меня всему, что касается татуировки…

— Нет, детка. — Он покачал головой, глядя на нее, и сказал: — Это Хела, Смертный Грех Гнева.

Я переводила взгляд с одного на другого, мой рот приоткрылся, когда медленно пришло осознание. Мои губы сжались, когда мои ноги начали двигаться. Я не была точно уверена, что собираюсь делать, когда встану перед женщиной, которая была моим учителем и другом. Женщина, которая дюжинами покупала апельсины, потому что они были ближе всего к человеческой коже, на которой новичок мог сделать татуировку. Женщина, которая потратила бесчисленное количество часов, формируя меня как личность и художника.

Нет. Я понятия не имела, что буду делать, но гнев внутри меня вскипел.

Воздух рассек треск, и я перевела взгляд со своей руки, движения которой даже не осознавала, на темнеющий синий отпечаток ладони на ее щеке. Я не могла найти в себе сил сожалеть или бояться.

— Это за то, что ты солгала мне обо всем, — сказала я.

В Колизее было тихо. Какая-то мертвая тишина заполнила его. Я уже умирала дважды. Завеса меня не пугала. Второй удар вырвал меня из моего собственного сдерживающего себя гнева, когда на другой ее щеке появился второй ярко-синий отпечаток ладони. Дина — или Хела — теперь не выглядела такой уж счастливой.

— Это за то, что ты ушла, не попрощавшись. Ее глаза смягчились, в них навернулись слезы.

— Я заслужила это, — прошептала она, обнимая меня за плечи и притягивая ближе. Я позволила ей это не потому, что простила ее, а потому, что мне нужно было что-то чувствовать — что угодно, кроме этого гнева, горя и отчаяния, таких острых и глубоких, что я боялась истечь кровью изнутри, прежде чем смогу оправиться.

Итак, я позволила ей обнять себя и яростно обняла ее в ответ, но я не плакала. Время слез закончилось. Я потеряла все это, и в глубине души я восстанавливала это по кусочкам. Мне нужно было держаться вместе, и если бы я заплакала, то разошлась бы по швам.

— Я скучала по тебе, Блу, — нежно прошептала Хела мне в волосы.

— Почему ты солгала мне? — Спросила я язвительным тоном. Она отстранилась и обрела хоть какое-то подобие покоя. Голубизна ее глаз сияла так ярко, гораздо ярче, чем когда-либо на Земле.

— У меня не было выбора. Ни у кого из нас не было. — Она улыбнулась, хотя одинокая слеза скатилась по ее щеке. Она смахнула ее и повернулась, чтобы обнять меня за плечи. Другой рукой она лениво очертила двумя пальцами круг, и появилось огненное кольцо. Я напряглась. — Оно ведет к моему дому, — сказала она, отвечая на мой невысказанный вопрос. Я настороженно посмотрела на нее, а затем повернулась, чтобы поискать остальных. Ларан наблюдала за Хелой с нейтральным выражением лица. Мойра выглядела совершенно взбешенной, и это, вероятно, было по той же причине, что и я. Морваен медленно направлялась к нам, разглядывая адского пса, который не сдвинулся ни на дюйм с тех пор, как появилась Хела.

— У тебя дома есть одежда и ванна, и никто не попытается нас убить? — Спросила Мойра. Хела смотрела на нее с угасающим весельем, когда она действительно оценила наше состояние. Что-то похожее на вину мелькнуло в ее глазах, но я не была уверена.

— Конечно, — сказала она, прежде чем снова посмотреть на меня. — Другие Грехи хотели бы увидеть тебя. Если ты готова к этому?

— У меня есть реальный выбор? — Спросила я, уже зная, что собираюсь сделать, но все равно должна была спросить.

— Да. — Напряженность в ее глазах показало мне, насколько этот вопрос причинил ей боль, но в нем также было понимание. — У тебя всегда был выбор. Точно так же, как мы всегда наблюдали.

Я нахмурилась.

— Что ты хочешь этим сказать?

Она улыбнулась, но в ее улыбке чувствовалась тревога. У меня не было того чувства, которое я испытала в Саду; неведомое чувство надвигающейся гибели, которую у меня никогда не было шанса предотвратить. Вместо этого я почувствовала… беспокойство.

— Ты увидишь, — ответила она, шагнув вперед, в пламя. Она оставила меня там решать самой, адский пес последовал за ней. Я оглянулась на Бандита и жестом пригласила его подойти ко мне. Обычно для этого требовался всего один раз, но он выглядел неуверенным, оглядывая нас, прежде чем в конце концов уменьшиться до своего обычного размера. Цербер заскулил, коснувшись его, прежде чем подойти ко мне.

Я выгнула бровь, переводя взгляд с них двоих, когда Бандит подскочил ко мне.

— Конечно, ты выбираешь чертово исчадие ада, чтобы подружиться с ним. — Бандит пошевелил бровями, бросив последний тоскующий взгляд через плечо. Я подхватила его на руки и повернулась к порталу. Если ему нужна девушка, ему придется подождать.

Мойра подошла ко мне и сжала мое плечо.

— Это был долгий день, Рубс. Тебе просто нужно продержаться еще немного, — пробормотала она себе под нос, только для моих ушей. Я кивнула, глядя на ярко-желтое пламя.

— Я беспокоюсь не о себе.

Мы все как один последовали за ней в портал. Когда мы вышли, там не было ни толпы, ни Колизея. Внезапно воцарившаяся тишина, если не считать шлепанья босых ног по гладкой поверхности, была неприятной. Высокие колонны служили лишь напоминанием о том, какой маленькой я была. Хела стояла перед нами, протягивая несколько тонких халатов. Я молча взяла один, но это не помешало ей взять меня под руку и повести по коридору. Я слегка повернула голову, чтобы убедиться, что за нами никто не появился.

— Время изменило тебя, Блу. — Это было простое заявление, но оно пробило мою броню, пусть и всего на мгновение.

— Ты понятия не имеешь, — огрызнулась я, пытаясь сбросить ее руку. Хела не отпускала. Она была напористой. Она всегда была такой. — Я месяцами надрывала задницу, чтобы выжить, в то время как ты делала что? Пряталась здесь? Играла в гладиатора в проклятом Колизее? Какого хрена?

Ее кожа прижалась к моей, а в ее глазах вспыхнули молнии. Адская гончая, следовавшая за нами, зарычала, и Бандит ответил ей тем же.

— Есть много вещей, которых ты не понимаешь, Руби. Я не могу винить тебя за это, поскольку именно мы решили держать тебя в

неведении, но я могу попросить, по крайней мере, выслушать нас.

— Ты ушла, — сказала я резко. — Ушла. Пуф. — Я щелкнула пальцами. — Ты была мне нужна, а ты исчезла за ночь, даже не оставив записки или слова прощания. Ты знаешь, как это больно? — Я грубо дернула рукой, и она, наконец, отпустила ее. — Ты не имеешь права ничего от меня требовать.

Хела шла впереди меня, гибкая и грациозная даже в доспехах.

— Ты не хочешь меня слушать? — крикнула она через плечо. — Прекрасно. — Она остановилась перед парой дверей высотой в десять футов, черных, как оникс, в центре которых красовалась серебряная пентаграмма, разделенная швом. Она взялась за ручки и распахнула их, сломав звезду. — Может быть, ты послушаешь их.

Мое сердце пропустило удар, остановившись на мгновение, которое потребовалось мне, чтобы взглянуть на четырех женщин, стоящих вокруг самого длинного обеденного стола, который я когда-либо видела.

— Ни за что, черт возьми, — выпалила Мойра. — Сэди?

— У вас двоих было слишком много неприятностей с тех пор, как вы переехали из моего дома, — с улыбкой сказала зеленоглазая тень. Кончики ее клыков играли с пухлой нижней губой. Она была воспитательницей в приюте, где мы с Мойрой познакомились.

Другая женщина усмехнулась. Эту я не узнала.

— У них было слишком много неприятностей в твоем доме. Есть причина, по которой Руби приходила каждую неделю именно ко мне. — Она улыбнулась, и это было жестоко. Ее красота была слишком велика, чтобы быть настоящей. Из-за ее белокурых волос и бледной кожи трудно было сказать, кем она могла быть.

— Это только потому, что меня там больше не было, — отрезала другая женщина. Я приняла ее. Ее черные волосы ярко выделялись на фоне бледной кожи и рубиново-красных губ. Я знала эту девушку. Мерэ. Она была одной из матерей приюта, с которыми я провела большую часть своего становления, пока не уехала в Портленд.

— О, пожалуйста, — ухмыльнулась жестокая красавица. — Хела и я — единственные, по кому она действительно скучала. — Ее проницательные карие глаза остановились на мне. — Разве не так, Руби?

— Э — э… — я подавила зевок — Я не знаю, кто вы.

— Кошмарный сон, — легкомысленно сказала не-Мерэ.

— Я бы предпочла быть кошмаром, чем призраком, — отрезала красавица. Всадники сказали, что Грех Жадности — это кошмар. Ее настоящее имя было Сарафина. — По крайней мере, меня не преследуют души, которые я отправляю за завесу.

— Что ты об этом знаешь, — пробормотала не-Мерэ себе под нос. Четвертая женщина, банши, сидевшая в углу, хихикнула, откинувшись на спинку стула и задрав ноги кверху. Тяжелые ботинки с глухим стуком ударились о длинный деревянный стол, грязь и трава комьями посыпались вниз, когда она наклонилась и, схватив горсть винограда, отправила ее в рот.

— Вы все ревнуете, но я зеленая. О, ирония судьбы, — ухмыльнулась она. Кошмарная блондинка закатила глаза, и ее фигура медленно изменилась…

— Марта? — Спросила я. Потеряла дар речи.

Остроглазая владелица моей любимой закусочной в Портленде моргнула и одарила меня улыбкой, скрестив руки на груди.

— Тебе, должно быть, очень тяжело в этих краях без бекона и кофе, — протянула она. Ее голос изменился на голос женщины, которую я знала больше десяти лет. У меня перехватило горло.

— Я оставила тебе все, — прошептала я, пятясь назад. Фигура старой женщины мгновенно исчезла, и это снова была блондинка… Сарафина стояла передо мной. На этот раз ее глаза были не столь поразительны, скорее в них появилась мягкость.

— Ты добрая девушка и сама о себе заботишься, — сказала она. — Да будет тебе известно, я никогда не сомневалась, что ты зайдешь так далеко. Я знала это с самого первого дня, как ты вошла в мою закусочную.

— Я тоже, — согласилась Хела, хотя по выражению ее лица было ясно, что она не часто соглашалась с этой женщиной во многом.

— Она всегда была обречена на величие, — согласилась не-Мерэ.

— Она была предназначена для чего-то, тут я с тобой соглашусь, — сказала банши с набитым виноградом ртом. Я приподняла бровь, и она свирепо ухмыльнулась, ее фигура на моих глазах превратилась в… Джо…

— Ты, должно быть, чертовски издеваешься надо мной, — сказала я, в основном самой себе. Коп средних лет с залысинами и пивным животом слегка улыбнулся.

— Ты действительно думала, что мы позволим дочери нашей сестры расти одной? — спросил он, качая головой, как обычно. В мгновение ока банши появилась снова с печальной усмешкой. — Ты умнее этого, Морнингстар, — сказала она, насмешливо используя мою фамилию, как это делал Джо во время наших частых встреч.

Я обвела взглядом присутствующих в комнате женщин, которые были вовлечены в это дело без моего ведома на протяжении всей моей жизни.

— Я не знаю, что на это сказать, — честно призналась я.

— Может быть, спасибо? — предположила банши, заставив Сарафину-Жадность закатить глаза.

— Она в шоке, — сказала не-Сэди.

Я повернулась к Ларану, не уверенная, был ли это гнев или просто удивление, когда я спросила:

— Ты знал?

— Кто они были? — спросил он, потрясенно оглядываясь по сторонам. Я кивнула. — Нет, — он покачал головой. — Никогда.

— Конечно, нет, — сказала банши и зевнула. — Мы должны были скрыть это от таких, как Лилит. У вас четверых действительно не было шансов. — Она рассматривала свои ногти, выглядя весьма гордой собой и слишком сильно напоминая мне одну другую банши. Я повернулась, чтобы взглянуть на Мойру, которая, прищурившись, наблюдала за демоницей за столом.

— Вы все это время следили за ней? — Неожиданно спросила Мойра. Грехи посмотрели в ее сторону и кивнули. Губы Сэди сжались, как будто она знала, к чему это приведет. — Тогда вы либо справляетесь со своей работой хуже, чем те четверо ублюдков, которые привели нас сюда, либо вы намеренно отворачивались все эти годы, потому что ни разу, черт возьми, когда ей кто-то был нужен, никого из вас там не было.

Хела выглядела так, словно проглотила что-то кислое, но банши — не-Джо, имени которой я не знала, — просто с тяжелым стуком опустила ноги на пол и поднялась, скрестив руки на груди.

— Ты действительно думаешь, что она все эти годы избегала неприятностей с законом? Хранение? Нападение? Поджог, правда? Против нее никогда не выдвигали обвинений, и она никогда не встречалась с судьей? И все же ты пришла и внесла залог. И она всегда имела дело со мной. Все это работает не так. Не будь такой тупой, — отчитала она Мойру, закатывая глаза, прежде чем моя лучшая подруга смогла ответить. — Отвернулась в другую сторону? Пожалуйста. Если бы она не совала нос в чужие дела, это значительно упростило бы мою работу. Я могла бы весь день сидеть на заднице и есть пончики, одновременно очаровывая себя тем, что занимаюсь всякой ерундой, но нет. Я постоянно копалась в этих чертовых файлах, чтобы отделаться от нее всего лишь пощечиной, — простонала она и прислонилась спиной к столу. — Это было утомительно. Я чертовски рада вернуться сюда.

Что ж, по крайней мере, это давало ответ на вопрос, кто она такая. Только ленивица стала бы ныть из-за того, что я доставляю ей больше работы, когда у нее меньше всего практической роли из всех.

— Лентяйка, — проворчала не-Мерэ… — Завидую, — улыбнулась банши.

— Мы можем перейти к сути? — Прямо спросила Мойра.

— Суть в том, — сказала Грех Лени, — что все эти годы мы были на заднем плане. Растили тебя так, что ты не знала, что это были мы. Мы присматривали за тобой, отгоняя худших монстров, чтобы ты прожила достаточно долго и однажды смогла сделать это сама.

— Но кто ты? — Спросила я, и чем больше я думала об этом, тем сильнее во мне начинал зарождаться гнев. Они казались застигнутыми врасплох, но как они могли не понимать, что это был не просто шок. Нет, это было предательство. Мне нужно было знать, кто они такие — с кем именно я имела дело все эти годы.

— Мы те же люди, какими были всегда, Блу… — Кто ты на самом деле? — Перебила я. Хела вздохнула.

— Ты уже знаешь, что я — Грех Гнева. — А ты? — Спросила я банши.

— Лень — ответила она. — Но ты можешь называть меня Анника. Я посмотрела на кошмар.

— Жадность? — Спросила я.

Печаль исходила от нее, когда она посмотрела на меня и кивнула.

— Зовите меня Сарафина. — Ее губы были сжаты, чтобы скрыть нахмуренность, а опущенные уголки щек выдавали ее напряжение.

— А ты? — Я спросила не-Сэди.

— Ламия, — сказала женщина с милым лицом. — Грех Разгула. — Она с восхищением погладила темно-синий сапфир, висевший у нее на шее.

— Не чревоугодие? — Спросила Мойра.

— Я обжора по натуре, но мой вкус — ко всему прекрасному в жизни, — сказала Ламия. — Тебе бы понравилось мое царство, — добавила она. — Я устраиваю лучшие вечеринки.

— Ты поступаешь, как Сатана, — проворчала не-Мерэ. — Не нужно быть ревнивой дурочкой, Мерула…

— Зависть? — Спросила я, обрывая Ламию без всяких извинений. У меня не было времени на их препирательства.

— Во плоти, — ответила женщина, воспитывавшая меня в годы моего становления.

Я мысленно подсчитала Грехи…

— Вас всего пятеро, — сказала я. Шесть грехов. Раньше на этот счет все было предельно конкретно. Не семь. Не пять. Шесть. — Кто пропал?

Все они, казалось, обменялись взглядами друг с другом, не сдвинувшись ни на дюйм, и независимо от того, кем были для меня эти женщины, я застыла. Еще гребаные секреты?

Я открыла рот, чтобы сказать это, когда раздался голос, и лед растекся по моим венам.

— Я вижу, вы все начали вечеринку без меня.

Позади меня стоял один из последних людей, которых я когда-либо хотела видеть снова. В мгновение ока я отреагировала, развернувшись на каблуках и ударив ее ладонью в висок. Она легко уклонилась, блокируя мой отскок, и после этого я нанесла следующие три удара. И только когда блестящий металлический арбалет материализовался у меня в руке с уже взведенным болтом, ее рука поднялась, чтобы схватить меня за запястье, не давая мне выпустить его.

Я издала рык, но слова произнес Ларан: — Какого хрена ты здесь делаешь?

— Отличный вопрос, — сказала она небрежно. Я двинулась, чтобы ударить ее другой рукой, и она была вынуждена отпустить арбалет, чтобы уклониться от удара. Я ни в коем случае не была плохим бойцом, но встреча с противником, которому несколько тысяч лет, не совсем верный путь к победе, если играть честно. Я сосредоточилась на ней изо всех сил и щелкнула запястьем, готовясь выстрелить. Остальное было предоставлено случаю.

Болт пролетел точно, ударив ее в грудную клетку с достаточной силой, чтобы сломать кость. Син сделала шаг назад и сердито посмотрела.

— Тебе уже лучше?

— Хм, — саркастически протянула я. — Трое моих мужчин пропали без вести, а моя душа была разорвана пополам, так что я собираюсь ответить твердым нет. — Она вздохнула, вытаскивая болт из груди. Ее кровь немного охладила мою собственную.

— По крайней мере, они не мертвы, — усмехнулась она. — Не благодаря тебе! — Взревела я.

Мои пальцы дрогнули, и я снова почувствовала это, признаки того, что внутри меня что-то зашевелилось. Как тлеющий уголек силы, который, если бы я только могла ухватиться за него, мог бы вырасти во всепоглощающее пламя. Я потянулась к нему, но уголек ускользнул от меня.

— Эй? — Она откашлялась, глядя через мое плечо. — Можно мне здесь немного помочь?

— Тебе повезло, что в ней не осталось Хелы, — ответила Мерула. Син бросила на нее равнодушный взгляд и щелкнула пальцами. Окровавленная одежда была мгновенно заменена чистой.

— Что она здесь делает? — Сердито спросила я. Растущее беспокойство начало наполнять меня.

Их было пятеро… Теперь их шестеро.

— Руби, — вздохнула Хела. — Познакомься с заменой твоей матери. Синампа — смертный Грех Похоти.

ГЛАВА 17

Я ТРИЖДЫ ОТКРЫВАЛА рот и закрывала его, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы сказать. Но в том-то и дело, что их там не было. — Замена? — Тихо спросила я, но мой голос прозвучал глухо. Холодно. — Ты хочешь сказать, что заменила ее той сукой, из-за которой убили меня и Ларана?

Снова Грехи переглянулись, но Синампа — она просто смотрела на меня. Ее глаза слегка сузились, когда она скользнула по мне взглядом от макушки до босых грязных ног. — Они ничего не заменили, — сказала она.

— О? — Я приподняла обе брови. — Они этого не сделали? — Я бессердечно усмехнулась. Бандит крепко обхватил меня. — Тогда, пожалуйста, скажи мне, кто именно сделал тебя Грехом Похоти? Синампа вздохнула, и ее плечи чуть опустились.

— Твоя мать.

— Чушь собачья.

— Правда? — спросила она, осмеливаясь мне возразить. — Ты была совсем крошкой, когда я нашла вас обеих в Атланте. Твоя мать знала, в чем дело. Она все еще умоляла меня пощадить тебя. Не ее. Тебя. — Я с трудом сглотнула, потому что не хотела слышать о своей матери несколько дней назад и не хотела слышать это сейчас. — Она передала свой титул мне, чтобы у меня была власть прятать тебя, пока не придет время тебя найти. Ты знала об этом? — Она расстегнула четыре верхние пуговицы на блузке и отодвинула материал в сторону. — Ты знала, что она заклеймила меня, прежде чем приказала мне убить ее и изуродовать ее тело, чтобы моя мать поверила, что ее тщательно допрашивали и она умерла во время пыток, отказываясь выдать, где она спрятала тебя? — Там, на ее коже, было темно-пурпурное клеймо, состоящее из закрученных линий, которые накладывались друг на друга. — Ты знала об этом, Руби? Ты…

— Я поняла, в чем дело, — выплюнула я, прикусив внутреннюю сторону щеки. Бандит оперся о мое плечо, оскалив зубы на женщину-фейри.

— Нет, — продолжила Син. — Я не думаю, что ты понимаешь. Единственный способ стать Грехом чего бы то ни было — это если

последний Грех передаст тебе свое клеймо и титул. Лола отдала мне свое, когда я нашла тебя в Атланте. Я была той, кто спрятал тебя до того, как пришли остальные дети Лилит. Я была той, кто выслеживал каждого монстра, который подходил слишком близко, чтобы остальные пятеро могли присматривать за тобой, не теряя своего очарования. Я была той, кто помогал тебе жить двадцать три года, так что не говори мне, что ты поняла, о чем я. — В конце ее небольшой речи у меня не осталось безмерной благодарности, которую, как я предполагала, она ожидала от меня.

Вся моя жизнь была ложью, но этого было недостаточно. Недостаточно было воспитывать меня так, чтобы я никогда не знала правды. Им также приходилось лгать мне о том, кто они такие. Из-за этого время на Земле и те впечатления, которыми я дорожила, казались дешевыми.

«Обманута» — недостаточно сильное слово. Больше похоже на окончательное предательство.

— Что-нибудь из этого было настоящим? — Спросила я. На этот раз мой тон не был холодным. И не обжигающим. Он был пустым. Как дыра в моей груди, из которой были вырезаны мои друзья. — Или все это было просто подготовкой, чтобы сохранить наследнику жизнь, только для того, чтобы я потерпела неудачу, потому что никто мне ни хрена не сказал?

— Мы не хотели держать тебя в неведении, — сказала Сарафина. Я не хотела называть ее Мартой. Она таковой не была. Она никогда не была на первом месте. Сарафина была незнакомкой — точно так же, как лицо, которое смотрело на меня в ответ, — и мне это нравилось. — Но у всех нас были свои роли. Роли, которые были согласованы до смерти Лолы. Даже Люцифер не знал, что мы ушли к тебе.

— Почему? Зачем вообще утруждать себя присутствием там, когда ты могла бы просто вернуть меня обратно в Ад, или отправить Всадников раньше, или еще много чего, что не закончилось бы так, как закончилось сегодня. — Я опустила голову.

— Ты не потерпела неудачу, — сказала Хела. — Сегодняшний день прошел именно так, как мы ожидали, за исключением Войны, когда нас чуть не убили. — Моя шея хрустнула от того, как быстро я подняла голову, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Ты знала, что это должно было случиться со мной?

— Мы запланировали очень многое, — сказала банши-Анника. Она подняла виноградины высоко над головой, отправляя их в рот одну за другой. — Если вы все присядете, мы, возможно, даже сможем начать с самого начала, — лениво продолжила она. Она приподняла бровь, когда упала еще одна виноградина, ее зубы лязгнули, когда она разломила ее пополам, а второй ломтик упал на землю. Она, казалось, ничего не заметила.

Я глубоко вздохнула, взглянув на Мойру и на то, как она скрестила руки на груди. Рядом с ней Джакс выглядел разрывающимся между желанием остаться здесь и разделиться. В конце концов, он выполнил свою работу. Он доставил меня в Инферну живой. За ним Морваен стояла у двери, наблюдая за всем вокруг прищуренными глазами. Она не доверяла этому месту, и в этом она была права. Я все еще не поняла, что мы собираемся с ней делать, но в данный момент получение некоторых ответов и возвращение моих Всадников были главным приоритетом.

Ларан подошел ко мне и нежно сжал мое плечо, оставляя колючий поцелуй на виске. Это придало мне сил перед тем, что должно было произойти, и я отошла, чтобы сесть на противоположный конец стола от Анники.

Я скрестила ноги, откинувшись на мягкую подушку. Моя правая рука покоилась на подлокотнике кресла, изогнувшись вверх так, что я могла опереться подбородком на сжатый кулак. Арбалет оставался взведенным, выступающим достаточно далеко, чтобы, если я выстрелю, стрела прошла мимо меня и все равно пролетела точно. Я не ожидала, что она понадобится. Черт, я не думала, что это принесет что-то большее, чем гнев того, кого я ударю. Правда, у меня не было энергии, и эта металлическая штуковина вернула мне ее часть. Я вцепилась в него, хотя мои пальцы так похолодели, что онемели.

— Ты хотела поговорить, так говори. С самого начала.

Брови Анники на мгновение сошлись вместе, прежде чем ее ноги опустились, и она наклонилась вперед, опершись на локти, сплетя пальцы домиком. Теперь я завладела ее вниманием.

— Хорошо, Малышка Утренняя Звезда. С самого начала.

Она кивнула один раз, и остальные Грехи заняли свои места. Спокойствие овладело мной, когда я наклонила голову. Внутри была Руби, которой причиняли боль. Руби, которая кровоточила. Я не могла

позволить себе быть ею прямо сейчас. Я не могла позволить себе потерять голову. Больше не было Зверя, которая уравновешивала бы меня, и для этого я должна была уравновесить себя. Прямо сейчас это означало отбросить все свои чувства, потому что чувства никого не спасут.

Но правда может быть. Итак, я прислушалась.

ГЛАВА 18

— В НАЧАЛЕ, когда Эдем был создан, возникла изначальная, обладающая великой силой. Ее звали Генезис, — начала Анника.

— Я уже слышала эту историю, — вздохнула я.

— Вы слышали версию этой истории от Лилит, но она была едва ли младенцем, когда Эдему пришел конец и возник Ад, — ответила Хела. Я закрыла рот и наклонила голову, чтобы они продолжали.

— Генезис была первоисточником творения. Она создала нас первыми, включая Лолу, как первоначальную шестерку. В каждом из нас была какая-то ее черта, и эта черта стала тем, чем мы были известны, когда она создавала других. Она разделила наш мир на провинции и дала каждому из нас по кусочку, поручив наблюдать за ним, пока она присматривает за всеми нами, и какое-то время это было хорошо. — Анника наклонилась вперед и бросила пустую виноградную лозу на тарелку перед собой.

— А потом пришел Люцифер, — сказала Мерула. Она перекинула свои шелковистые черные волосы через плечо, ее вишнево-красные губы скривились в гримасе. — Во вспышке огня изначальное пламя пробило брешь в границах между мирами. Генезис была сражена в тот самый момент, когда увидела его, потому что Люцифер был первым существом, которого она не создала. Чем дольше он оставался, тем сильнее становилось влечение, пока оно не достигло точки одержимости. — Она согнула пальцы, демонстрируя кроваво-красный оттенок ногтей. — После разрыва с Богом Люцифер не хотел привязываться к одной женщине…

— Почему? — Спросила Мойра. Мерула бросила на нее укоризненный взгляд, но вопрос был обоснованным.

— Потому что он уже сделал это для Бога, — ответила Анника. — Он отдал ей все. Свое сердце. Свою душу. Они были созданы как равные — он, изначальный огонь, и она, изначальный свет. Идеальная гармоничная пара…

— Она хотела большего, — сказала Хела, вступая во владение. — Бог не был удовлетворен одной только любовью Люцифера и решил, что она больше не будет связана с ним. Ей будут поклоняться многие. Существо, стоящее выше него, — сказала она. — Бог.

— После этого Люцифер больше не был бы связан, — сказал Мерула. — Это свело Генезис с ума, и в своем безумии она восстала в одном из последних актов творения. Она так отчаянно хотела настоящих детей, что разделила себя надвое — создала фейри — и обрекла на гибель свой мир. — Она неодобрительно покачала копной темных волос.

— Мир начал трещать по швам, потому что Генезис была связана с ним, — объяснила Мерула. — Первородным не нужно связываться с миром, но, если они это делают, это значительно увеличивает их силу. И эта планета, то царство, с которым они связаны, становится зависимым от изначального в поддержании жизни. Если этот изначальный умрет, единственным верным способом предотвратить его взрыв было то, чтобы другой изначальный сделал то же самое. Люцифер был нашим единственным вариантом, вопреки тому, что Лилит могла тебе сказать. Без него Ада, каким мы его узнали, никогда бы не существовало, потому что Эдем — мир — умер бы. Мы вместе с ним.

— Это не значит, что твой отец был святым, — вмешалась Ламия. — Он вполне наслаждался поблажками, которые ему доставляли узы Ада, и он стал известен как Король. Лилит была всего лишь младенцем, когда он связался с планетой, и твой отец взял на себя заботу о ней и Еве. Она выросла маленькой эгоистичной дурочкой, думающей, что заслуживает править просто потому, что они с Евой родились после смерти Генезис. Во многом как и ее создатель, она сосредоточилась на неправильных вещах. Одержимая отсутствием у нее изначальной силы вместо тех самых людей, которых дал ей Люцифер, сделав ее одной из нас. Она злоупотребляла этим. Увлекаясь черной магией ужасной ценой, все это время он отказывался видеть в ней что-либо, кроме милой маленькой девочки, которая была так похожа на Генезис. — Она закатила глаза к хрустальным люстрам над нами. Поджав губы, она посмотрела прямо на меня. — Затем пришел Рагнарек. Банши такой огромной силы, что он возвестил не просто о смерти окружающих, но и о конце света. Он предсказал будущее, в котором Ад будет гореть так, как никогда раньше. Границы между этим миром и любым другим, через который перекинут мост Люцифера, были бы преданы огню. Погибли бы миллиарды людей, демонов и даже ангелов.

— Небеса тоже будут гореть? — Спросила я.

— Да, — ответила Хела. — Твой отец был чистейшей формой огня, выкованной в теле человека. Он мог перемещаться не только на расстояния в Аду, но и в сами миры. Это было то, как он попал сюда, и то, как неизбежно все, к чему он прикасался, умирало — если бы не ты. — Но я действительно умерла, — перебила я.

— Ты сделала это, — кивнула она. — Но ты вернулась. Рагнарек предсказал дочь, которая родится в огне. Что она будет обладать этой великой силой и, в конечном счете, станет ключом к остановке апокалипсиса. Четверо Всадников вернут эту девушку ее народу и положат конец сожжению.

— Но я не понимаю… — начала я.

— Ты сделаешь это, — остановила меня Мерула. — К тому времени, когда Рагнарек раскрыл свое пророчество, Лилит уже была такой же безумной, как женщина, которую она называла матерью, но в десять раз более безжалостной. Генезис была эгоистичным божеством, мало чем отличающимся от нас. В конце концов, мы были созданы по ее образу и подобию. Но ребенок, которого она создала, был настоящим чудовищем. — Она покачала головой. — Я была с ней, когда было произнесено пророчество. Я видела этот блеск в ее глазах. Я узнаю ревность, когда вижу это, и в тот момент, когда Рагнарек предсказал тебя, Лилит начала строить планы.

— И мой отец никогда этого не видел? — Скептически спросила я. Все они серьезно, но сердито покачали головами. У них были для этого все основания.

— Когда-то она была мастером обмана, — начала Синампа, взявшись за рассказ. — Но со временем она начала верить в ту ложь, которую рассказывала. Она впала в бред, попав в свою собственную паутину. Пророчество Рагнарека привело ее в отчаяние, потому что она знала, что однажды Люцифер падет, и когда это произойдет, найдется кто-то, кто сможет занять его трон — трон, который она с самого начала считала принадлежащим ей по праву. — Она приподняла брови, глядя на меня через стол. Ее ногти забарабанили по длинному деревянному столу с такой силой, что могли бы вырвать сердце из груди мужчины. — У нее в голове возникла идея, что если твой отец смог произвести на свет первородного, то и она могла бы родить его, если бы у нее был правильный ребенок с правильной родословной. — Я сглотнула подступившую к горлу желчь. Отвращение разъедало мои

внутренности. Синампа холодно улыбнулсась. — Я вижу, мой титул и происхождение не ускользнули от тебя в пещере. Синампа, Дитя Лилит, Дочери Каина. — Она выплюнула имя своей матери, как будто это был яд. — Примерно в то время, когда Лилит пришла в голову идея, что ей нужен Благой мужчина, один из отпрысков Евы прорвался через Ад с клеймом Каина на голове. Она поймала его в ловушку, а затем изнасиловала. Снова. И снова — пока не забеременела мной. Ребенок, рожденный из крови и боли. Девочка, воспитанная монстром, одетым как ангел. Мне стало жаль ее, пусть и всего на мгновение.

— Мой отец — Люцифер позволил это? — Ее губы сжались, когда я изменила фразу на полуслове.

— Люцифер не знал об этом. Как и о сотнях других мужчин, которых она удерживала в разные моменты на протяжении многих лет. И хотя я совершенно уникальна, я не первородная — в отличие от тебя. — В ее тоне не было ни намека на ревность, только глубокая усталость. Та усталость, которая не была вызвана плохим днем или неделей. Она поселяется в тебе день за днем. Растет. Разъедает тебя тем, кто ты есть, пока не остается только тупое чувство пустоты. — Каждого из них насиловали до тех пор, пока они не могли зачать ребенка женского пола.

— Почему именно женщина? — Спросила Мойра.

— Мужчины в Бримстоун-Сити низшие. Женщины Прайда использовали их в качестве рабов и племенных жеребцов. Она считала их слишком примитивными. Склонны поддаваться низменным побуждениям вместо разумного мышления, — ответила Синампа, даже не задумываясь об этом.

— Жестоко, — пробормотала Мойра. Синампа только пожала плечами. — Она создавала армию из детей, которые будут жить вечно. У некоторых были собственные дети, которые также были порабощены с рождения. Только этой ночью я заслужила свою свободу.

— Как ей удавалось скрывать свою беременность? — Спросила я. Женщины-демоны вынашивали своих детей в течение двух лет, прежде чем родить. Были ли фейри такими же?

— Она этого не делала, — ответила Анника. — Скрывала свою беременность, то есть. Твой отец не возражал против того, что у нее были дети. Они никогда не были… романтичными. В конце концов, он вырастил ее. Ему никогда не казалось странным, что она хотела детей,

учитывая, что ее матерью была Генезис. Только когда появились Всадники, он начал понимать, кем она была на самом деле. — Все Грехи кивнули, и разговор снова перешел на другое.

— Как и я, Лилит разделяет склонность к Жадности, — сказала Сарафина.

— Она действительно близка каждой из нас, если быть честной, — съязвила Анника. Жадность кивнула, явно не соглашаясь.

— Да, но ее Жадность взяла верх в тот день, когда Люцифер пришел к ней с предложением. — Она не улыбнулась, когда ее взгляд скользнул к Ларану. Он замер под взглядом этих проницательных карих глаз, которые в этом свете приобрели красноватый оттенок ночного кошмара. — Он верил в пророчество, которое изрек Рагнарек, что тебя вернут четыре Всадника. Но они еще не были демонами, которые существовали. Итак, он создал их. То есть создал тебя. — Я потянулась, чтобы взять Ларана за руку, цепляясь за его тепло. — Он хотел, чтобы вы были идеальными охранниками для его маленькой девочки, когда она появится на свет, поэтому он заключил сделку с монстром, которого вырастил. Четыре женщины вызвались стать матерями Четырех Всадников, зная, что они не переживут этого процесса. Я должна добавить, что четыре бесплодные женщины. Лилит оплодотворила их своей собственной магией крови и силой Люцифера. Ровно столько огня, чтобы они были неуязвимы, ровно столько силы, чтобы они могли сдерживать тебя. Не более.

— А что он дал ей взамен? — Спросила я, страшась правды.

Я подождала, пока Ларан глубоко вздохнет, а затем ответит мне.

— Наше детство, — сказал он. — У нее уже была свобода действий в своих владениях, и он не мог дать ничего, что на самом деле принадлежало кому-либо из Грехов, поэтому он заключил с нами сделку.

— Это было до того, как она убила одну из демониц, носивших ребенка, — вставила Синампа.

— Что? — Одновременно спросили мы с Мойрой.

— В то время я приближалась к тысячелетию, поэтому детали моей юности немного расплывчаты, — сказала она, поворачиваясь к Хеле, стоявшей рядом с ней. То, что она считала себя тысячелетней юностью, многое говорило о женщине, которую я начинала видеть более ясно.

— Она отравила одну из демониц, и Люцифер узнал об этом. Он был в ярости из-за этого, учитывая, что он должен был отдать младенцев, как только они родятся. Вынужденный заключить новую сделку теперь, когда так много было поставлено на карту, он поклялся на крови, что до тех пор, пока она не причинит физического вреда Всадникам или позволит причинить им вред, пока он жив, никто не сможет убить ее, не постигнув той же участи — включая его самого. — Ее губы сжались, показывая мне, что именно она думает об этой клятве на крови.

— Это был отчаянный шаг, на который ему не следовало идти, — заявила Анника.

— Но он это сделал, — вздохнула Хела. — И когда три демоницы родили, одна из них носила близнецов. Даже в то время он чувствовал, что это был его лучший ход для тебя и для Ада. Вероятность того, что одна мать умрет, а у другой родятся близнецы, была слишком велика, чтобы быть совпадением. По его мнению, Четыре Всадника означали, что пророчество Рагнарека было неизбежным.

— Это было самоисполняющееся пророчество, которое могло бы никогда не сбыться, если бы не были созданы Всадники, — отрезала Анника.

— Пророчество, которое, тем не менее, сбылось, — строго сказал Мерула.

— Пророчество, которое удерживало нас от уничтожения этой суки до того, как она соберет достаточно сил и поддержки, чтобы действительно стать проблемой, — ответила Анника.

— Может, прекратим спор и вернемся к истории? — Вмешиваюсь я, наклоняясь вперед над столом. Я взяла яблоко с блюда, стоявшего передо мной, и откусила кусочек.

— В течение многих лет мы сохраняли это неравномерное перемирие. Как и было обещано, Всадники были воспитаны ею и переданы в переходный период, после чего они были вольны делать все, что им заблагорассудится. Прошли годы. Прошли тысячелетия. Затем Лола забеременела. Это изменило все. — Хела посмотрела на деревянный стол перед собой, и выражение ее лица заставило меня подумать, что она увидела что-то, чего остальные из нас не могли видеть. — Ты все изменила. До тебя изначальные никогда не рождались. Они появлялись на свет, когда в них возникла необходимость. Твой приход означал, что грядут перемены, а вместе с ними и новая эра. — Я

подняла свободную руку, чтобы остановить ее, и Хела остановилась, наклонив голову вперед, чтобы я заговорила.

— Я слышу, что ты говоришь, но я не первородная. Только наполовину. Моя вторая половина — суккуб. — Я была совершенно уверена в этом, учитывая, что пила каму как наркоман, нуждающийся в дозировке.

— Это верно лишь отчасти, — нерешительно сказала Хела. — Тебе требуется поддержка суккуба, но твоя сила изначальна. Мы почувствовали это, когда ты родилась. Это было причиной, по которой Люцифер связал твоего Зверя. Он надеялся, что это сдержит силу, пока за тобой не придут Всадники.

— Всю мою жизнь у меня были способности низкого уровня, — сказала я. Мойра усмехнулась, но я проигнорировала это.

— Да, — согласилась Мерула. — Но это потому, что твоя сила — это не пламя, как мы думали.

— О чем ты говоришь? — спросила я.

— О, Маленькая Утренняя Звезда, тебе еще многому предстоит узнать о своем роде, — сказала Анника с хихиканьем. — Нет такой вещи, как наполовину изначальное существо. Так же, как способности, которые ты проявила, не были случайностью. Генезис держала в своих пальцах силу творения. Твой отец держал огонь. Бог нес свет. Другие приходили как на Землю, так и в другие миры, до и после смерти Генезис. И все же ты сидишь перед нами, совершенно не подозревая о том факте, что ты самая могущественная первородная, когда-либо известная на сегодняшний день. Я бы подумала, что ты притворяешься скромной, если бы я не знала тебя раньше. Ты совсем не та, кого я бы назвала великой лгуньей. — Несколько Грехов захихикали, без сомнения, с нежностью вспоминая о нашем прошлом, о котором теперь я думала с чувством предательства.

— О чем ты говоришь, Анника? — Спросила я.

— Пока твой отец не умер, никто не мог поднять руку на Лилит. К тому времени, как он пересек завесу, ее было уже не остановить. Она забрала твоего Зверя, думая, что это даст ей силу изначального — твою силу, — но твоя сила принадлежит не только Зверю.

— Ты говоришь загадками, которых я не понимаю. Конечно, моя сила заключается исключительно в Звере.

— Нет, Руби, — сказала Хела. — Это не так.

— Лилит в настоящее время действует, исходя из предположения, что ты мертва, но если бы она убила тебя, Зверь тоже умерла бы. Это симбиотические отношения, — сказала Синампа. Я не могла назвать ее Похотью. Это был грех Лолы, и это просто казалось слишком странным. Я не могла назвать ее Грехом, потому что мы не были друзьями. Мы были просто союзниками до тех пор, пока не была достигнута великая цель. — Она думала, что ты наполовину первозданная — нечто, чего не существует, — и поскольку она родом из Генезис, она думала, что знает все, что нужно знать о твоем роде. Она не понимала, что ты, дорогая девочка, не изначальная из пламени, как твой отец. Ты изначальная из магии. Ты впитываешь силы, с которыми соприкасаешься, делая их своими. — Ее ртутные глаза устрашающе светились, напоминая мне о том дне, когда она украла мою телепатию… которую я как бы украла у нее. Она сказала что-то подобное. Она улыбнулась, как будто знала, что именно об этом я подумала.

— Ты сделала это с помощью силы своего отца, когда была ребенком, — сказала Мерула.

— И силы твоей матери, — добавила Сарафина.

— И когда ты убила того мальчика в моем доме в шестнадцать лет, — добавила Ламия. Я на мгновение запнулась.

— Ты знала о Дэнни? — Спросила я.

— Дитя мое, — улыбнулась она. — Ты думаешь, что можешь убить кого-нибудь, а я бы этого не заметила? Кто, по-твоему, договорился с властями? — Я почувствовала, как рука Мойры под столом обвилась вокруг моего колена, нежно сжимая. Мне не хотелось думать о Дэнни. Что я делала той ночью. О том, как мы с Мойрой стали кровными сестрами.

— После того, как я принесла тебе клятву крови, ты продемонстрировала признаки моей магии, — вмешалась Синампа, вежливо умолчав о том, что она также заблокировала мне что-либо показывать, как только поняла это.

Я переводила взгляд с одного человека за столом на другого и поняла, что это все. Они действительно, по-настоящему верили, что я смогу остановить Лилит, потому что я была каким-то сверхсильной изначальной.

Мысль была такая… Я не смогла сдержать хихиканье, которое зародилось у меня в груди и переросло в полноценное хихиканье. Я смеялась так сильно, что слезы выступили у меня на глазах и покатились по щекам. Пока у меня не свело бок, и даже когда стало больно, я все еще смеялась… И когда это, наконец, прекратилось в тяжелой тишине, я заговорила.

— Вы, ребята, возлагаете свои надежды и мечты не на ту девушку. — С моих губ сорвался еще один смешок, граничащий с безумием. — Лилит убила меня. Она украла Зверя и мою силу. У меня ничего нет.

И я искренне в это верила.

— Ты ошибаешься, Блу, — сказала Хела. — В тебе течет твоя кровь.

— Что? — Я слегка покачала головой, не уверенная, что они действительно слушают, если мы вернемся к этому. Я пришла сюда в надежде получить ответы, чтобы я могла исправить то, что произошло. Не позволяя говорить, что я мессия, которого они ждали. Они что, не слушали?

— Твоя сила в твоей крови, Маленькая Утренняя Звезда, — сказала Анника. — Именно по этой причине мы проверили тебя таким образом. Ты должна была встретиться с Лилит. Синампу нужно было освободить от ее клятвы. Все это должно было случиться. Это был единственный способ.

Я уронила стул, когда мгновенно встала, радуясь, что они не могли видеть мои трясущиеся конечности под столом. — Единственный выход для кого? — Потребовала я ответа.

— Для любого из нас, — прошептала она.

— Почему? — Настаивала я. Ее ответы были недостаточно хороши. Пульсация в моем черепе от обезвоживания и потери крови усиливала праведный гнев.

— Потому что теперь ты обладаешь силой, необходимой тебе, чтобы победить раз и навсегда, — сказала Синампа. Я открыла рот, когда заговорила Мойра.

— Магия крови, — прошептала она. Ее голубые глаза-пентаграммы обратились ко мне, вращаясь, как всегда. — Убивая тебя, Лилит применила к тебе свою магию.

Я замерла. У меня перехватило дыхание, когда все, что они мне сказали, сложилось воедино, и я наконец поняла.

Лилит была достаточно могущественна, чтобы даже Грехи не могли одолеть ее. Если бы в моем распоряжении были ее сила и Грехи…

— Это не все, что у тебя есть, — внезапно сказала Синампа. Она указала на мою руку. Нет, она указала на… кольцо. Моя «карта на свободу от тюрьмы», как назвал ее Аллистер. Не думаю, что он имел в виду именно это. — Я вложила в нее крошечную частичку твоей магии. Все, что принадлежало твоим матери и отцу, будет здесь, когда ты будешь готова принять это.

Возьми это. Я прокрутила эти слова в уме.

Лилит забрала у меня все. Она забрала все у каждого человека вокруг нее. Мои Всадники. Грехи. Мой отец. Ее собственные дети.

Она укусила Дьявола. Пора ей понять, что Дьявол кусается в ответ.

ГЛАВА 19

Кап. Кап. Кап.

Я подтянула колени поближе к подбородку. Кровь, струпья, грязь и листья кружились по мощеному полу душевой. Округлые камешки неприятно касались моей кожи, когда я прислонилась спиной к стене позади себя, рассеянно прислушиваясь к шуму падающей воды. Холодные капли брызнули на мое тело. Образы перерубленной шеи Ларана промелькнули в моем сознании. Я опустила голову на колени, пытаясь унять бушующую внутри бурю.

Они исчезли. Не умерли, но исчезли. Украдены.

ДА. Вот кем они были. Похищены вместе с моим Зверем.

До этой ночи я даже не подозревала, что это возможно. С другой стороны, я тоже не знала, кем я была на самом деле — или на что я действительно была способна. Они сказали, что у меня все еще есть магия, что моя кровь сама по себе волшебна, что Лилит никогда не сможет отнять мою истинную силу.

Я была благодарна за это. Сейчас больше, чем когда-либо. Потеря всего была тревожным звонком. Никогда в своей жизни я не была такой самоуверенной, чтобы думать, что мои силы спасут меня. Я хотела сказать, что, если бы я была достаточно умна, этого бы никогда не произошло, но на самом деле я в это не верила. Грехи подставили меня, и в конце концов у меня не было выбора. Они подготовили сцену, и я танцевала, как марионетка.

В прошлый раз я принимала свои силы как должное. Я принимала свою безопасность как должное. Я приняла все это, надеясь, как ребенок, что все будет хорошо.

Эта надежда чуть не сломила меня.

Моя рука сомкнулась на железной ручке. Она протестующе заскрипела, когда я повернула ее. Поток воды замедлился.

Кап. Кап. Кап.

Я не собиралась прятаться здесь и надеяться. Я не собиралась сидеть на полу и плакать, или вопить, или молить. Все это имело одинаковый результат.

Ничего. Они бы ничего не сделали. Они бы никого не спасли.

Я втянула воздух, когда мои руки упали по бокам. Я уперлась растопыренными ладонями в пол. Я позволила своим рукам ощутить каждый неудобный дюйм, когда оттолкнулась от пола в ванной и встала. Ноги больше не дрожали.

И будь моя воля, они бы больше никогда не дрожали. Я встала перед зеркалом.

Кап. Кап. Кап.

Вода с волос стекала на пол, позади меня. Я стояла холодная и обнаженная перед зеркалом, рассматривая каждый шрам, который она оставила, каждую метку, которую она украла, каждый обнаженный безупречный дюйм… и я ненавидела это.

Я ненавидела шрамы не потому, что они были уродливыми, а потому, что каждый порез и укол ножа лишал меня Зверя. Каждый обнаженный дюйм кожи там, где должны были быть метки Всадников, был пустой пропастью в моем сердце, когда я поняла, что даже с моей магией я больше не могу их чувствовать.

Они ушли.

Но не мертвы.

Мне пришлось напомнить себе об этом. Что еще есть шанс спасти их. Что я все еще могу вернуть все, что потеряла, и даже больше, потому что, если я не буду напоминать себе, если я не сосредоточусь на этом… Может, я и обладала силой первородного, но у меня все еще было сердце женщины. Женщины, которая быстро проигрывала битву внутри себя. Раньше Зверь угрожала сжечь мир. Я боялась признать, что без нее я вполне могла бы это сделать, и ни одна душа не смогла бы меня остановить. Я была в ужасе от того, что Грехи могли увидеть правду в моих глазах, что я потеряла сегодня ночью больше, чем своих мужчин. Лилит украла Зверя, половину моей души, и это поменяло меня. Я хотела спасти Ад… но, если я потеряю их всех, я вполне могу стать той, кто разрушит его.

Кап. Кап. Кап.

Мои губы сжались в суровой гримасе, когда я провела пальцами по затвердевшей ткани шрама на груди. Она образовала собственную пентаграмму, кожа слегка приподнялась и неровно заживала. Голубые лозы, которые когда-то танцевали по всему моему телу, теперь туго обвились вокруг этой раны. Я тяжело сглотнула, мой взгляд скользнул вверх по зеркалу, туда, где стоял Ларан. Он прислонился к каменной стене, без рубашки, со стоическим видом. Руны, которые Морваен дала ему, чтобы спасти его жизнь, за последние часы стерлись с его кожи. Те, что были у меня на спине, все еще оставались — яркими и светящимися — радужно-оранжевого цвета, которые не выцвели.

Если бы я носила их целую вечность, я бы все равно встала на колени и поблагодарила ее. Эти отметины на моей коже были такой маленькой платой за то, что она вернула мне. Я бы никогда этого не забыла.

Кап. Кап. Кап.

Мы ничего не сказали друг другу. Мы оба были погружены в свои мысли, когда Хела проводила нас в нашу комнату, пообещав вернуться утром. Мы должны были подготовиться, сказала она. Из-за Лилит, вот чего она не сказала. Даже со всей властью в мире, однажды мне надрали задницу. Я не могла позволить этому случиться снова. Третьего шанса у меня не будет.

И снова мой взгляд вернулся к моему телу. Такое голое по сравнению с тем, каким оно было раньше. Они превратили меня в произведение искусства, но Лилит обнажила мой холст.

Мне это не нравилось. Отсутствие меток заставляло меня чувствовать себя более обнаженной, чем когда-либо могло отсутствие одежды. Не так давно сама идея клейма — пугала меня. Связать себя с этими обязательствами. Это, конечно, больше не имело смысла.

Кап. Кап.

Я вздрогнула.

Ларан оттолкнулся от стены. Что-то в его взгляде изменилось, трансформировалось во времени, и не так уж сильно отличалось от

тьмы, которую я чувствовала, сгущающейся вокруг моего собственного сердца. Сегодня вечером там был огонь, который, я знала, поглотит меня, если я позволю ему. Интересно, видел ли он то же самое в моих глазах. Видел ли он те же тени, что танцевали.

Теплые руки легли мне на плечи, когда он откинул мои волосы в сторону. Его пальцы прошлись по тем самым рунам силы, которые спасли его и мою жизнь. Я задрожала.

Он не остановился.

Он проследил каждую линию, и когда их больше не осталось, продолжил. Его пальцы жадно ласкали мою кожу, прижимаясь к каждой царапине, ощущая каждый порез. Его ногти впились в мои бедра с внезапной яростью, и, несмотря на все это, его глаза горели темным огнем. Я была не единственной, кто потерял все сегодня вечером.

— Мне так жаль, — хрипло прошептал он. Я отказалась закрывать глаза и уклоняться от интимности, которую увидела.

— Это была не твоя вина, — сказала я в ответ таким же грубым голосом.

— Я не должен был соглашаться позволить Лоле забрать тебя на Землю, — внезапно сказал он, удивив меня. — Я не должен был выпускать тебя из поля зрения. Я должен был упорно бороться, сделать больше…

— Вы ничего не могли сделать, — тихо сказала я. — Грехи решили мою судьбу еще до того, как вы все родились. Они выбрали, что сказать вам. Они прятали от самого Дьявола. Ни ты, никто-либо другой ничего не смогли бы сделать, чтобы предотвратить то, что произошло сегодня вечером.

Кроме, возможно, меня. Возможно.

Мои мысли были только об этом, просто мысли, и все же они казались такими громкими в тесноте ванной. Взгляд Ларана становился все мрачнее.

— Ты снова это делаешь, — прошептал он. Я увидела, как мои собственные брови в зеркале сошлись вместе, совсем чуть-чуть. В замешательстве образовалась морщинка. — Ты проецируешь свои мысли.

Дыхание со свистом вырывалось у меня сквозь зубы. Это означало только одно.

Мое молчание было нарушено.

Что-то ожесточилось внутри меня, что отразилось в его глазах. Я не спрашивала, что это было, потому что знала. Он, наконец, услышал все то, во что никто из них не был посвящен. Маленькие грязные секреты, которые я хранила против собственной воли. Сделки, которые я заключала. Выбор, который я делала. Неизбежный порок сокрушительного поражения, который тяготил меня, и горький привкус потери, который разъедал мое сердце. Он слышал то, чего я не говорила, и я не сделала ни малейшего движения, чтобы скрыть это от него.

Раскрывшись, как страницы книги, я позволяю ему слушать и позволяю себе чувствовать.

У меня перехватило дыхание, когда он наклонился вперед и нежно поцеловал мое обнаженное плечо.

— Я слышу тебя, — прошептал голос его мыслей в моей голове. — Я слышу тебя и хочу, чтобы ты кое-что знала. — Его губы скользнули по моей коже, когда он провел ими по ключице и вверх по изгибу шеи. Его дыхание овевало раковину моего уха, пока он смотрел на меня в зеркало. Я положила руки на стойку перед собой, когда он сказал: — Я люблю тебя, Руби. Я люблю каждую сломанную частичку тебя. Я люблю уродливые части. Я люблю красивые. Я люблю твою силу, и больше всего, детка, я люблю твой огонь. — Его зубы прикусили мочку моего уха, вырывая у меня низкий вздох. Мои пальцы сжались, обхватив край раковины.

— Ты собираешься поджечь этот мир, Руби, и мы собираемся сгореть ради тебя. — Передняя часть его тела крепко прижалась к моей спине, когда одна из его рук потянулась вперед и раздвинула нежную плоть у меня между ног. Я не сводила с него глаз, когда он начал водить двумя пальцами по моему клитору. Низкий стон сорвался с его губ, и мои зрачки расширились. — Скажи мне, чего ты хочешь. — Его тихие слова проникли в мой разум, гораздо более интимные, чем что-либо прежде. Я снова прижалась бедрами к его эрекции, когда один из его пальцев скользнул в меня.