Проклятие Бессмертных: Король в Чёрном

Глава 25

Сайлас

Я прислонился к синим мраморным колоннам великого зала. Я знал, что разделяю сходство со статуями, застывшими рядом со мной. Многие были склонны проводить это сравнение, и я должен был признать — они не ошибались в своих наблюдениях.

Медленно и безмолвно великая оррерия вращалась в куполе над нашими головами. Она мерцала в свете, отбрасывая медные блики на бледно-синий камень позади. Янтарное пламя свечей отражалось в стеклянных сферах всех цветов домов. Всех без исключения.

Лириена стояла напротив меня, облачённая в роскошное сапфировое платье с чёрными вставками. Она зажигала ряд свечей одну за другой длинной деревянной лучиной, и её отсутствие обычного зрения ничуть не мешало ей в этом деле.

— Когда же ты наконец расскажешь нам то, что знаешь? — нетерпеливо спросила Элисара, устроившись верхом на спинке статуи метрах в трёх над тем местом, где стоял я.

Она всегда хотела быть выше и дальше от всех остальных. Словно большая кошка, примостившаяся на ветке.

— Когда прибудет Владыка Каел, — напомнила ей Лириена. Снова.

Элисара издала тяжёлый рык и лениво покачала босой ногой, свесив её с плеча статуи давно почившего героя Нижнемирья. Святилище какой-то почитаемой души, чьё имя я, признаться, не мог вспомнить, теперь служило насестом для госпожи-оборотня.

— Будь терпелива, Элисара, — укорил её Торнеус с того места, где сидел на резной деревянной скамье у стены. — Не спеши так быстро навстречу измене.

— Я нетерпелива провести наше голосование и покончить с этим. Однако я не вижу, чтобы ты жаловался на отсутствие Томина, — подначивала она учёного.

У Торнеуса и Элисары были странные отношения. Он находил её неохотно забавной, а она, в свою очередь, любила проводить время, дразня и провоцируя его. Хотя Торнеус был на многие-многие столетия младше Элисары, он вёл себя так, словно был для этой дикой женщины чем-то вроде старшего брата.

— Одного этого достаточно, чтобы я согласился на этот предательский кворум, — ответил Торнеус в своей обычной сухой манере. Элисара фыркнула в ответ.

Я закрыл глаза, вслушиваясь в перепалку между Госпожой Лун и Владыкой Слов. Это была попытка избежать того, что заставляло всех нас нервничать, того, что все мы видели, но никто не упоминал.

Бирюзовая сфера, покоившаяся на медном кольце, подвешенная в оррерии вместе с остальными. Она была безжизненна, как те, что соответствовали четырём дремлющим королям и королевам, но она была здесь. И одного этого было достаточно, чтобы волосы на моём затылке встали дыбом.

После того как Нина сообщила новости об истинных намерениях, стоявших за жестокими исследованиями Самира, открыв, что он желает восстановить Дом Грёз, казалось слишком большим совпадением, что стеклянная сфера вернулась таким чудесным образом. Король в Чёрном имел к этому самое непосредственное отношение, предположил я. И, если Лириена сочла нужным созвать нас всех здесь — за исключением колдуна, который был нашим законным правителем — значит, она тоже это знала.

Несмотря на всё то, чего Самир ей стоил, Лириена была известна своим нейтралитетом. Оракул всегда таким и оставался. Те, кто служил Судьбе, не отвечали ни перед кем, даже перед собственным Королём Балтором. Те, кто носил синее, служили Нижнемирью и только Нижнемирью. Значит, это должно быть в интересах нашего мира, что мы теперь собрались, чтобы обсудить её видение без присутствия Самира.

Я старался не углубляться слишком в эту цепочку мыслей, ибо я пережил Великую Войну и не желал видеть, как ещё одна разыграется на душах тех, кто жил здесь, какими бы грешными и жаждущими они ни были.

Вопрос оставался прежним: какое отношение ко всему этому имела Нина? Я не мог представить, что девушка играла сознательную роль, если вообще играла хоть какую-то. Но загадка отвержения девушки Древними и её продолжающееся пребывание рядом с Самиром были фактами, которые остро намекали на то, что она каким-то образом была ключом к возвращению бирюзовой сферы на её орбиту.

Двери в зал распахнулись, и мне не нужно было поворачивать голову или открывать глаза, чтобы понять, кому принадлежали эти тяжёлые шаги. Каел не был неповоротливым зверем. Он был проворен для своих размеров. Но когда он не считал нужным скрывать свои шаги, он производил больше шума, чем кто-либо из нас. Его многослойная кожаная одежда не помогала делу — с её звенящими пряжками и ремнями.

Хотя я не слышал женщину, шедшую рядом с ним, мне не нужно было гадать, что Илена тоже здесь. Её голос, подхваченный эхом огромного зала, подтвердил это.

— Владыка Каел приносит извинения за своё опоздание.

— Нет, не приносит, — сказала с хихиканьем Элисара. — Ты снова плохо подбираешь ему слова, Илена.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь, пусть и едва заметно, этому замечанию. Это была правда. Каел не видел бы никакой необходимости извиняться за своё поведение. Илене часто приходилось делать всё возможное, чтобы смягчить куда более прямолинейные наклонности великого короля.

Я помнил Каела ещё в те времена, когда тот владел языком и мог говорить сам. Он был быстр на расправу и ещё быстрее смеялся. Когда-то он был шумным, сочувствующим созданием, которое не поколебалось бы размозжить вам череп о мостовую или защитить тех, кто в этом нуждался. Каел всегда был, среди всех своих прочих недостатков, честным человеком.

— Владыка Каел отказывается от ответа, но интересуется, планируешь ли ты слезть со своей когтеточки для этого обсуждения, — сказала Илена с тонким оттенком собственного веселья.

Элисара захохотала, не обидевшись на комментарий. Напротив. Она всегда получала удовольствие от обмена словами, если не кулаками, с куда более крупным воином.

— Нет, я думаю, мне здесь больше нравится, спасибо. Отсюда мне лучше видно лысину, которая растёт на твоей голове, старик.

По лёгкому вздрагиванию плеч Каела было ясно, что он нашёл шутку забавной. У него не было никакой лысины, да и признаков старения он не проявлял. И всё же Элисара была одной из немногих, кто осмеливался называть Каела чем-то иным, кроме положенных титулов. Она также была одной из тех редких личностей, чьи зубы после этого не оказывались немедленно разбросанными по полу.

Неудивительно, что Каел и Элисара были хорошими союзниками и друзьями. Воины в доме Каела и жестокие оборотни были ближе по природе, чем большинство домов.

Хотя каждый дом оставался автономным и союзы настоятельно не поощрялись — отсюда и моя собственная необходимость отказаться от своего владычества, чтобы жениться на оборотне — всегда существовала негласная традиция, что Дома Лун и Пламени всегда были единомышленниками.

И неудивительно, что Каел и Элисара называли друг друга любовниками долгие годы и даже всё ещё время от времени. Меня это нисколько не беспокоило, ибо только я один владел сердцем тигрицы. Таков был обычай Нижнемирья.

Действительно, единственными другими домами, которые могли бы претендовать на дружбу, были дома чёрного и моего собственного — жрецов в белом. Именно по этой причине, а не только из-за его отвратительного поведения, Томин отсутствовал. Не пройдёт и мига, как этот болван помчится к Самиру рассказать о том, что узнал.

Я когда-то называл Короля в Чёрном своим дорогим другом, но я не мог простить колдуну его действий во время Великой Войны или боли и мучений, которые он причинял всем в этом мире. Мысль о том, что он может сделать это снова, была достаточной, чтобы обеспечить моё молчание. Самир был беспокоен и опасен, особенно в последние столетия своего правления.

— Теперь, когда мы собрались... — Торнеус вернул нас к текущему вопросу и встал. Он потянул вниз полы своего тёмно-серого жилета, чтобы расправить его. Он поднял трость с серебряным набалдашником со скамьи рядом с собой и шагнул вперёд. Металлический наконечник издал гулкий звук по камню, когда он шёл. — Можем ли мы обсудить это? — Он указал пальцем на оррерию над головой.

Каел повернул голову, чтобы проследить за его указанием, и когда он увидел бирюзовую стеклянную сферу, висящую в воздухе, его руки сжались в крепкие кулаки по бокам. Язык тела безмолвного человека изменился, и он превратился в раскалённую, напряжённую пружину. Даже сквозь слои кожи и звериных шкур было ясно, как мгновенно он разозлился.

— Да, вы видите правильно, Владыка Каел, — Лириена опередила Илену. Ибо если и был в этом мире человек, который мог предсказать, о чём думал великий Король в Красном, даже раньше его эмпата, то это была Лириена. И на то было несколько причин. — Прошлой ночью сфера, представляющая Дом Грёз, вернулась. Как вы можете видеть, она остаётся в спящем состоянии. Но она вернулась и, следовательно, может пробудиться.

— Как это возможно? — задал вопрос, который мучил всех, Торнеус.

— Всё в этом мире стремится к равновесию. И, возможно, теперь Древние сочли нужным позволить этому произойти, — ответила Лириена, её голос был ледяным и лишённым всяких эмоций.

— Но как? — переспросила Элисара. — Как именно Король Влад собирается вернуться из мёртвых?

— Он не вернётся. Король Влад был возвращён в кровь, из которой он произошёл. Древние не сочтут нужным воскресить его.

— Тогда... кто возглавит дом? И как они спонтанно обретут дары, которые так долго лежали мёртвыми? — спросила Элисара.

Лириена вздохнула и не ответила.

— По одному вопросу за раз, Элисара, — напомнил ей Торнеус. — Лириена, кто восстанет, чтобы возглавить Дом Грёз?

— Я не знаю. В видениях эта часть неясна.

— Владыка Каел желает знать, это дело рук Самира? — вмешалась Илена.

— Да. Дом Грёз восстанет вновь рукой Самира.

Каел издал низкий рык в горле, рокот, который легко разнёсся по огромному залу. Мышцы на его шее подёргивались в искреннем желании причинить кому-нибудь значительный вред, но не было никого под рукой, на ком можно было бы выместить такие разочарования.

Илена положила нежную руку на его руку, и он издал долгий, гневный вздох и опустил голову, делая всё возможное, чтобы успокоиться. Двое могли общаться безмолвно, и между ними прошёл какой-то мощный обмен, чтобы утихомирить его кипящую ярость. Каел поднял голову после долгой паузы.

— Будет ли он стремиться контролировать того, кто восстанет в Доме Грёз? — спросила Илена у Лириены.

— Я не знаю. Если это произойдёт, Самир будет иметь большое влияние на грезящего, это очевидно. Но он не будет контролировать их напрямую, — чисто белые глаза Лириены закрылись, когда она сосредоточилась на том, что могла видеть в своём разуме.

Каел сделал шаг к Лириене, но остановился. Я мог сказать, даже с его полной маской и молчанием, что Каел хотел протянуть руку и коснуться Оракула. Хотел вспомнить время, давно минувшее, или, возможно, взять её за руки и настоять, чтобы она говорила ясно.

Ибо Госпожа Судьбы говорила загадками. Всегда отвечая буквально на заданный вопрос и ничего более. Ибо хотя Оракул никогда не лгал, он говорил спрашивающему только то, о чём их очень конкретно просили. Неосторожный вопрос приводил к падению целых родов. Тщательный — изменял мир. Делать что-то большее означало бы слишком глубоко погрузиться в бурные воды прошлого, настоящего и будущего, в стремительный поток всего того, что Оракул мог видеть. Целенаправленные вопросы и по одному за раз — это всё, что они были способны различить из хаоса.

— Стремится ли Самир возвыситься до абсолютной власти, как он это делал когда-то? — спросила Элисара.

Лириена слегка наклонила голову:

— Нет.

Каел зарычал, не принимая этого ответа. Он покачал головой. Илена говорила за него:

— Хотя он, возможно, и не стремится возвыситься таким же образом, его намерения явно те же. Если он будет оказывать влияние на грезящих, больше ничего не нужно знать о его мотивах.

Элисара пожала плечами:

— Просто вопрос, — ответила она, явно чувствуя себя не в своей тарелке в этом деле.

— Ты видишь в точности, как возвращаются грезящие? — спросил Торнеус.

— Да, — последовал ледяной ответ.

— Как же тогда?

— Через кровь.

Торнеус вздохнул. Бесполезный ответ. Он был слишком расплывчат, слишком широк в своём вопросе. Он провёл рукой по той части лица, что была видна вокруг фиолетовой маски.

Илена снова заговорила за Каела:

— Имеет ли девушка Нина какое-то отношение к этому?

— Да.

— Самир сделает её королевой Дома Грёз?

— Нет, — ответила Лириена с едва заметным наклоном головы.

Там было что-то ещё — что-то сбивающее с толку Оракула. Её брови на мгновение сморщились в едва заметную складку, прежде чем снова разгладиться.

Возможно, я был единственным, кто это заметил. Я шагнул вперёд от стены и заговорил впервые за весь вечер:

— Лириена... — Она повернула ко мне голову, но не открыла глаза. — Что ты только что увидела?

— Нину, лежащую на булыжниках. Её жизнь истекает кровью на землю вокруг неё. Самира, держащего её на руках.

Элисара рассмеялась:

— Вероятно, просто забирает её с места, куда сам же и положил.

Я не был в этом так уверен. То, как Лириена это сказала, содержало едва уловимый оттенок скорби. Словно в видении, которое она увидела, была печаль. Что это могло значить, что она почувствовала горе в этом видении? Несомненно, это была не её собственная эмоция. Она не чувствовала никаких эмоций, кроме тех, что улавливала из того, что видела. Следовательно, меланхолия принадлежала кому-то в видении. Самиру?

Больше никто, казалось, не заметил этого краткого проблеска.

Каел пересёк зал, чтобы встать перед Лириеной. Он не протянул руку, чтобы коснуться её, хотя было ясно, что он этого желал.

— Каел умоляет тебя, Госпожа Лириена. Скажи нам. Что нужно сделать, чтобы спасти наш мир? — произнесла за него Илена.

Лириена склонила голову, её совершенно белые волосы упали на бледную кожу. После долгой паузы она заговорила. Холодно и пусто, без радости и без страдания:

— Нина должна умереть.