Король-Наёмник. Кровь Ларингии

Глава 7. На страже границы

Город мы покинули через три недели. Этого времени хватило, чтобы обуздать необученных новобранцев и сделать из них хотя бы подобие войска. Теперь мы выглядели не как свора оборванцев, а как вполне себе серьёзная сила, способная на великие свершения. К тому же, уроки Фабриса даром не пропадали, и теперь я мог бегло читать на ларингском языке, что, вкупе со способностью быстро оперировать с числами в уме, делало меня чуть ли не самым умным человеком во всей нашей ватаге. Однако вовремя притвориться тупым у меня не вышло и Бернд припахал меня к подсчёту имущества и капитала «Кабаньей Головы».

Для солидности Бернд даже приобрёл для отряда знамя. Из-за сочетания ярких цветов он вышел очень дорогим и чуть не оставил отряд без средств, но капитан заявлял, что этот стяг на пике многократно повышает наш престиж, а значит — работает на будущее кампании. Что ж, а стоило признать, что этот усатый мужчина достаточно много понимал в маркетинге для средневекового воина. Но стяг был не единственной обновкой для «кабаноголовых», и эта покупка имела куда как больше практического смысла. Если раньше, когда численность отряда не превышала полутора десятков человек, то провиант и снаряжение можно было таскать на своих горбах, то сейчас, с повышением нашей численности в два раза, увеличилось и количество необходимых вещей, а потому Бернд раскошелился и на крепкого мула вместе с телегой, что стал нашим обозом. Да, водрузить на бедное парнокопытное много было невозможно, но даже так он значительно повысил нашу общую грузоподъёмность.

Однако нам пришлось покинуть город. Не смотря на нашу недавнюю громогласную победу, достойной работы для нас сейчас не было, особенно учитывая возросшую нашу численность. После некоторых раздумий Бернд решил, что нам нужно откочевать на север — ближе к пограничью с Ватанией. Из-за особенной агрессивности племён в последнее время, многие феодалы и даже некоторые из домов Рюгленда будут готовы оплатить услуги нашей компании. Если для первых была прямая выгода от поставок налогов от крестьян, то вторые были заинтересованы в безопасности на торговых маршрутах Ларингии, являющаяся для домов главным торговым партнёром, даже после её фактического развала. Вот и выходило, что регион может стать хорошей «кормушкой» для наёмничьего отряда.

Путь занял несколько дней. Проблема была не только в большом расстоянии между наделами наследников прошлого короля, но и из-за того, что каждый патруль беспокоили три десятка идущих куда-то вооружённых мужчин. Опасения их были оправданы, ведь, хоть официально в Ларингии среди наследников был мир, никто не отменял диверсионных отрядов, занимающихся грабежом пограничных земель. Хоть такие отряды не были большой военной угрозой, но из-за постоянного грабежа сильно истощались крестьянские земли, что сильно мешало нормальному налогообложению и последующему поступлению средств в казну. Правда, такие отряды были обычно конными для того, чтобы была возможность активного перемещения и оперативного возвращения обратно на свои земли, когда у нас из ездовых животных был только мул, прозванный в отряде с лёгкой руки Сезара Хохликом за характерный волосяной покров на голове.

Во время длительного перехода, отчётливо стало ощущаться, насколько различна ситуация в регионах некогда единой Лорингии. Если во владениях Мареля де Терзита, располагающихся далеко от всех границ, было всё относительно спокойно, если не брать в расчёт фанатиков Серого Бога, то здесь, в графстве Фарнат, всё было иначе. Заместо засеянных полей и лесных охотничьих угодий, здесь на каждой дороге были выставлены по несколько воинских застав с немалым контингентом на каждой и полноценные укреплённые лагеря, больше похожие на небольшие замки, но без родовых знамён.

Как поведал мне Фабрис, то герцогство жило за счёт торговли, а если быть полностью точным, то и вовсе за счёт взимания налогов за транзит товаров через свои территории. Это стало возможным за счёт того, что по землям Фарната пролегал большой тракт, построенный ещё в незапамятные времена. Даже не смотря на исходящую от соседствующих племён опасность, тракт был самой удобной дорогой, тянущейся от речных портов Рюгленда и практически до самых земель далёкой южной Гранасии. Все другие дороги были слишком длинными, и чтобы по ним добраться до столицы, нужно было потратить раза в два больше времени, а потому властители здешних земель активно брали деньги за проход, часть которых уходила на поддержание тракта в рабочем состоянии. Однако доход этот был очень сезонным и сильно зависел от отношений королевства с племенами горцев-ватанийцев, а те отлично знали о тракте и часто совершали набеги на проходящие здесь караваны. Но не одним трактом едины. Холмистая земля Фарната содержала в своих недрах многочисленные полезные ископаемые, до которых, впрочем, добраться было достаточно трудно.

В конце концов, мы пересекли условную границу меж землями потомков Людовика и оказались во владениях его сына Кловиса. Он был третьим сыном Людовика и третьим в порядке престолонаследия. Здесь действовало лестничное право, из-за чего и вывелось аж пять наследников, каждый из которых не хотел отрекаться от собственных желаний и претензий на престол Ларингии, но только четыре из них были сыновьями Людовика. Пятый же был его малолетним внуком, закрепившимся на небольшом полуострове на северо-западе королевства. Что же касается самого Кловиса, так это то, что был он человеком сугубо военным, готовым на объединение страны при помощи огня и меча с последующим возвращением былой славы Ларингии и изгнанием вторгнувшихся гранисийцев. Будучи сейчас ещё молодым человеком, показал себя умелым командиром в постоянных боях с племенами Ватании, территория которых отделялась только рекой, которая, не смотря на свою широту и глубину, постоянно племенами форсировалась. Среди жителей Ларингии он получил прозвище «Красный рыцарь» за характерный цвет своих лат, видимых на поле боя всегда и из любого угла сечи. В конной свалке он был искусен и мало кто мог бы с ним потягаться в умении биться в седле. В общем, Кловис был прямо-таки образцом ларингийского рыцарства и вовсю это показывал на людях.

В один момент нашего путешествия нужно было пересечь деревянный мост через одну из речушек герцогства. Как только мы вышли из леса к мосту, то Бернд резко приказал всему отряду остановиться. Сначала я не понял зачем он это сделал, но затем увидел одиноко стоящего на мосту человека. До него было около сотни метров и мне удалось разглядеть, что людей там было несколько, но живой был только он один. Вокруг неизвестного человека лежало несколько мертвецов, а человек продолжал стоять словно истукан. На мгновение даже промелькнула мысль о том, что это и вправду статуя или тело, насаженное на кол, но человек поднял голову, облачённую в шлем, с натянутой на него шкурой какого-то животного. Неожиданно, человек вздёрнул руки с зажатыми в них кривыми окровавленными мечами, напоминающими одноручные фальксы. Одиночка издал очень громкий звериный рык, наполнивший всё вокруг, и заставивший пробежаться по всему телу орды мурашек.

— Что происходит? — шёпотом спросил я у стоявшего рядом со мной Фабриса.

— Это Ватаниец. Старый и умелый воин. У горских племён есть традиция: когда знатные воины чувствуют, что их тело дряхлеет, то они передают все свои земли и богатства детям, после чего отправляются в другую страну в поисках достойных противников, ведь умереть с оружием в руках — честь для ватанийца. Этот язычник ищет смерти с честью.

Я посмотрел на Бернда. Командир был задумчив и молчалив. Он смотрел на одинокого человека, который успокоился и продолжил стоять как изваяние, опустив свои страшные мечи. Похоже было, что командир опасался человека на мосту. Это было странно, ведь нас было три десятка человек, и опытные воины в отряде тоже были. Да и вариант с тем, чтобы просто расстрелять с расстояния воина отрицать было глупо.

Командир поворачивается к нам и смотрит на Фабриса. Лекарь на несколько секунд затих, посматривая в сторону одинокого язычника, который вновь был недвижим. В конце концов Фабрис кивнул и протянул руку к поясу, расстёгивая ремешок, на котором он держал свой шлем.

Наконец меня осенило, и я посмотрел на друга, — Фабрис, не говори, что ты хочешь выйти на поединок!

— Он язычник. Никто иной, как воин Высоких Предков, не может его победить. Хоть я теперь не служу церкви, но я должен, согласно своим обедам, упокоить его душу.

Проговаривая свой ответ, Фабрис практически надел на голову свой шлем, но здесь я перехватил его руку, сильно сжав предплечье старого лекаря, — Нет! Пойду я! Вы спасли меня, и теперь я должен отдать вам долг жизни. Теперь это дело чести.

Фабрис, был, мягко говоря, удивлён. Впрочем, от себя такого решения я тоже не ожидал. Обычно я старался поступать согласно разуму, а тут просто отдался чувствам. Но у меня был ещё один принцип: быть верным своему слову. Пока ошарашенный Фабрис смотрел на меня, то я быстро надел на себя шлем и схватился за висящую на поясе саблю. Фабрис что-то попытался возразить, но я оттолкнул его и сделал шаг на мост. Доска отозвалась глухим стуком, и одинокий язычник поднял голову, смотря на меня.

Теперь я был гораздо ближе к ватанийцу, который держал свои мечи на плечах. Воин и вправду был стар — его седая борода лежала на груди. Мужчина был высок и крепок в плечах. Одежда его была сшита из звериных шкур. Грудь старика защищал крепкий панцирь, набранный из прямоугольных бронзовых пластин. Бронзовые наручи закрывали его предплечья, а за спиной он держал круглый деревянный щит. Старик смотрел на меня спокойно и даже с некоторым безразличием. Казалось, что он не воспринимал во мне противника. В принципе, он был не так уж и не прав, ведь если он и вправду настолько опытен, то во мне равного противника просто нет.

Я остановился в паре десятков шагов от старика, который вертел головой, разминая шею и вертя мечами в руках. Шагнув ещё ближе, я закрылся щитом, дожидаясь пока язычник попрёт в атаку. Кривые мечи ватанийца уж очень сильно напоминали немного укороченные фальксы, подобные тому, коими я пользовался в бою в лесу против фанатиков. Любая атака одним из этих мечей вполне могла разрезать мой щит, а значит, что подставляться под удар точно нельзя.

Я шагнул вперёд, сближаясь с язычником и пытаясь понять, как одержать победу в этом столкновении. Если у меня даже получится пробиться сквозь его защиту, то из доступных чистых от доспехов частей тела, остались только плечи, да голени. Хоть в руках у меня была страшная в ближнем бою сабля, но против доспеха она ничего сделать не сможет.

Неожиданно резко старик рванулся вперёд, рассекая воздух слитным ударом обоих мечей. Я едва успел шагнуть назад, чувствуя, как слетает срубленный с моей бороды волос. Ещё бы четыре сантиметра и бой бы закончился только начавшись. О том чтобы контратаковать у меня не было и мысли, ведь ватаниец попёр вперёд как гора, рассекая воздух мечами, превращаясь в смертоносную мельницу. Я отпрыгивал, пригибался, шагал и всячески старался убраться подальше от этого жуткого воина с ужасом понимая, куда я ввязался. Теперь я был не уверен, смог ли бы победить его даже Бернд, чьи навыки были в разы лучше моих.

Ватаниец шагнул в мою сторону и с невероятной силой рубанул мечом. Я успел закрыться щитом, но удар пришёлся вбок, из-за чего левая рука рванулась и кисть, до того удерживающая лямку щита, взорвалась болью. Я закричал от боли и сбросил щит в сторону, уворачиваясь от следующих ударов. Старик работал обеими руками просто на «отлично», не давая мне ни секунды продыху. В какой-то момент ему всё-таки удалось меня достать: я успел отбить саблей один из его мечей, но второй попал мне в голову. Благо, металл оказался крепким, а удар пришёлся вскользь, и мне удалось выжить. Не смотря на мягкий подшлемник, звон в голове от удара был подобен колокольному набату, и я чуть не упал на мостовую, лишь чудом устояв на ногах. Ватаниец попытался добить меня, но я увернулся, медленно приходя в себя. С каждой минутой язычник становился всё медленнее и медленнее, но мощь в его ударах не уменьшилась, отчего из-за врубавшихся в толстые доски мостового настила мечей бурей летели щепки. Но старость брала своё, и даже опыт не позволял ему взять верх над, хоть и молодым, но вёртким наёмником.

Однако мои силы тоже были не бесконечными. Уже несколько раз я был на краю перед смертью, едва не попадая под быстрые удары опытного воина. Недавно полученная в бою рана всё сильнее напоминала о себе, а отбитая левая рука и вовсе перестала подавать признаки жизни, плетью вися вдоль тела.

В один момент на мои глаза попал незащищённый от чешуйчатой брони бок, и я ударил в него, вложив в это единое движение все свои силы. Закалённый клинок сабли хоть и был придуман для рубящих ударов, а положение для атаки было не удобным, но здесь он смог войти в разгорячённое от битвы тело ватанийца, легко пройдя кожаный слой кирасы. Язычник глубоко вдохнул и стал заваливаться вперёд. Кровь потекла по клинку сабли, и я с усилием провернул клинок в ране, расширяя её.

Язычник ещё попытался схватить меня своей громадной рукой, но силы покидали его, вместе с выливающейся из раны кровью. Он смотрела на меня с неистовой злобой, но я видел, как уходит цвет из его зрачков. Рывком вытащив саблю из бока старика, я толкнул его ногой в грудь, отчего он с грохотом и звоном повалился на искалеченную временем мостовую.

Я встал над раненным воином, зажимающим пятернёй грубую рану в боку. Кровь сочилась между его сухих пальцев, красным пятном расплывающаяся по мостовой. Я посмотрел в его глаза и не увидел ни страха, ни былой ярости, а только одну единственную просьбу. Просьба страшная, но справедливая. «Добей» — это всё что я видел в его глазах.

Просьба его была священной и справедливой. Этот воин искал свою смерть в бою, и он её нашёл, а мучить людей я не привык, и потому решил исполнить его просьбу. Ватаниец понял это и отклонил голову назад, обнажая крепкую шею. Удобнее перехватившись за скользкую от крови рукоять, я с размаху вонзил её в шею, пробивая кожу, горло и вгрызаясь меж позвонков. Пара секунд, и, в последний раз выгнувшись, ватаниец перестал дышать, а я устало сел на мостовую, утирая пот со лба рукавом.

— В порядке? — подбежал ко мне Бернд и, получив ответ в виде утвердительного кивка, добавил, — Не ожидал. Я думал он тебя просто размажет.

Я ничего не ответил, просто поднялся и побрёл к Хохлику, в телеге позади которого был бурдюк с водой. Одной рукой орудовать было сложно, но тут мне помог Сезар, и я смог вдовль напиться, пока Фабрис осматривал руку, чувствительность которой практически полностью потерялась. Однако лекарь констатировал простой ушиб и убедил меня в том, что через несколько часов чувствительность должна будет вернуться.

Пока я переводил дух, воины занимались тем, что активно проверяли как мёртвого ватанийца, так и убитых им путников. Оказалось, что под доспехами язычника было уже много недавно полученных ран, которые должны были сильно его ослабить и спасли меня. Я же ещё раз осудил себя за очередной глупый поступок, который чуть не привёл меня к могиле.

Из трупов, лежащих на мосту и под ним, стало понятно, что горец смог вырезать целый караван со всей охраной из нескольких человек и самих купцов. Похоже, его не интересовали никакие богатства, поскольку животные были отпущены, и их следы в земле уходили куда-то в лес, а телеги с товаром сейчас валялись под мостом перевёрнутые. Новички было ринулись подбирать выпавший товар, но грозный окрик командира очень быстро заставил их остановиться, после чего отдал приказ собирать только снаряжение, деньги и съестные припасы. Решение было оправданным, поскольку появление вооружённого отряда с торговыми товарами и без обоза много у кого могло вызвать вопросы, а уж если потом найдут погибших торговцев, то у местных властей, может быть, появится легитимный повод выдать нам крепких оплеух, и такого исхода нам точно не хочется.

Собрав все полезные вещи, мы продолжили свой путь до столицы Кловиса. От места стычки до города оставалось всего пара дней пути, и меня сей факт сильно радовал. Всё-таки, не смотря на прожитый уже здесь срок, к таким длительным переходам я не привык, и по сей день каждый вечер с удовольствием снимая ботинки, разминал уставшие ноги. Да и желание увидеть настоящий большой средневековый город с каждым днём всё больше и больше усиливалось. А Орлаён, где и решил устроить свою ставку герцог Кловис, гремел славой по всей Ларингии. Некогда Орлаён был простой пограничной крепостью, которые во множестве строили на границах с тогда ещё диким Рюглендом, откуда постоянно лезли дикие племена. Со временем, благодаря обузданию Рюгленда и открытию многих месторождений, город перестал быть простой крепостью, превратившись в один из огромнейших городов. Судя по тому, как рассказывал о нём Зеф, который был родом из этих земель, увидеть что-то более прекрасное будет очень трудно.

Наконец, на шестнадцатый день пути, мы вышли в предместья города. Торговое его начало показывалось уже здесь во множестве богато украшенных купеческих домов, у многих из которых ошивалась охрана. С небольшого холмика, на котором мы стояли, было отлично видно, что Орлаён в разы больше и богаче Мальеры. Сотни, тысячи домов, плотно застроенных вокруг городской крепости, были расчерчены паутинками улиц, составляя интересный и замысловатый узор. Также отлично виднелись несколько сине-зелёных речушек, простирающихся меж домов. Хотя, одна из них была вполне широкой и звалась Вериной. Река являлась притоком Рюга и сильно способствовала речной торговле.

Дома здесь выглядели совсем иначе. Если во владениях де Терзита, известных множеством лесов, дома в большинстве своём строились из дерева, то в Орлаёне примерно треть города была построена из камня, который в излишке добывался в многочисленных здешних шахтах, хотя небогатые дома многочисленных крестьян оставались сложенными из дерева, иногда облепленного внешне речной серой глиной. Интересной деталью было и то, что у города имелись несколько воистину широких улиц, на которых могли разойтись по меньшей мере по четыре телеги. Для небольших средневековых городов это было очень необычно, но здесь, похоже, старались делать всё, чтобы торговля жила. Особенно это были видно и слышно на нескольких торговых площадях, коими была усеяна территория города. Чем ближе мы подходили к городу, тем больше чувствовался идущий от города запах, и в этот раз он был отнюдь далеко не из приятных. От города откровенно несло помоями, запах коих проникал в тело через ткань одежды. Даже приятный запах еды не перебивал смрад.

Хотя, чему я тут мог удивляться? Средневековые города, по большей своей степени, не имели хоть какого-то подобия водопровода, а потому помои просто выливали на улицу, отчего поселения никогда фиалками не пахли. Хотя, для их жителей, столь неприятный запах уже наверняка стал привычным и не терзал их обоняния.

Но даже неприятных запах не смог отвлечь меня от восхищения городской стеной Орлаёна. Огромные, монолитные стены города, тянущиеся зубцами бойниц к небу, были не меньше трёх десятков метров и поражали высотой. Сверху и до низу стены, сложенные из искусно обтёсанного камня, были плотно побелены и от того сияли на солнце, отражая от себя тысячи лучей. По всему длинному периметру стены город опоясывали высокие квадратные башни, некоторые из которых не имели крыш. Заместо них на площадках были установлены баллисты на поворотных механизмах и даже несколько катапульт. Такая ранняя средневековая артиллерия сильно улучшала оборонную силу города, не позволяя потенциальным противникам спокойно подходить к стенам и строить осадный лагерь.

Столь великие стены решится брать далеко не каждое сильное войско. Даже взять в город в осаду будет очень проблематично, ведь поступление пресной воды перекрыть невозможно из-за проходящей внутри стен реки. Да, может закончиться провиант, но сколь же еды надо осаждающим, чтобы переждать и заставить голодать город, который изначально строился для того, чтобы защищать внутренние земли королевства от диких племён с востока?

Однако, стоит признать, что сейчас из диких племён остались одни только ватанийцы, да и те оставались свирепыми воинами. Заместо крупных племенных союзов, там образовались большие и мощные королевства, способные «дать прикурить» ослабленной феодальной раздробленностью Ларингии.

— Красота… — невольно сорвалось с моих уст.

— Орлаён — Белый Город Востока. — широко улыбнулся Зеф и хлопнул меня по плечу.

Это прозвище, как никакое другое отлично подходило Орлаёну. Даже плохой запах отступил на второе место, и теперь мне просто хотелось познакомиться с городом поближе. Всё же, по меркам средневековья, он и вправду был огромен. Даже не видя сторону города на другом побережье реки, я смело мог предположить, что здесь проживает по меньшей мере под сотню тысяч человек.

Наше появление здесь не вызвало такого ажиотажа, как было то в землях де Терзита. Впрочем, здесь видели отряды и побольше. Для местных сил сейчас мы были не больше, чем очередной бандой, пирующей на теле больного королевства. Бернд же явно намеривался изменить мнение местных о нас, и для этого у него уже был план.

Только мы успели занять одну из таверн, стоящую на окраине города, Бернд практически сразу исчез, оставив Фабриса верховодить отрядом. Лекарь, бывший самым старым членом компании, спокойно перенял руководство, заставив наёмников тут же заняться тренировками на заднем дворе, направив меня как этакого спортивного тренера. Фабрис, похоже, заметил мою систематичность и необычность тренировок, которые уже сейчас смогли привести меня в намного лучшую форму по сравнению с тем, каким было моё тело больше месяца назад. Да и в целом, с каждым днём я чувствовал себя в отряде всё увереннее и увереннее. Этому способствовали не только стычки, в которых мне удавалось поучаствовать, но и та храбрость, с которой я в них бросался.

К вечеру, когда отряд только успел разложить свои пожитки, Бернд вернулся, причёсывая свои усы и радостно потирая ладони. Выбив ногой входную дверь и ворвавшись в таверну, командир махнул рукой, одновременно с тем кивнув, и стал подниматься на второй этаж, где у него и сержантов отряда имелись отдельные комнаты. Этот его жест был уже заучен всеми бойцами отряда и означал, что он собирает своих ветеранов на совет. Заметив это, я просто продолжил затачивать саблю, наслаждаясь скрежетом металла и с удовольствием трогал становящийся всё острее и острее клинок. Но, похоже, спокойно поухаживать за своим оружием мне давать не хотели. Сезар рывком за шиворот поднял меня на ноги и взглядом указал на второй этаж. Ничего хорошего можно было не ожидать. Сунув саблю в ножны, я последовал указанию бородача и вошёл в одну из комнат, где уже собрались остальные ветераны.

— А с чего мне такие почести? — нахмурившись, спросил я у командира, стоящего у стола и с удовольствием уплетающего кашу из деревянной тарелки.

— Ты… — Бернд с великим усилием проглотил не пережёванную кашу, — в четырёх боях выжил. Очень хороший результат, как для наёмника, который до того не воевал. Так что ты, учитывая нашу возросшую численность, стоишь здесь как кандидат к званию сержанта. — командир отставил тарелку и радостно потёр ладони, — Теперь к главному. Я встретился с одним из королевских офицеров, заведующих речными крепостями, и тот с радостью, по старой дружбе, предложил нам контракт, в качестве вспомогательного летучего отряда. Коней у нас нет, но и у варваров кавалерия — зрелище нечастое. Так что будем мы отлавливать просочившиеся банды ватанийцев. Платят по пятнадцать ломанов в день, и ещё по двенадцать людинов за каждую голову ватанийца. Если живого кого приведём, то можно будет с торговцами договорится и на этом ещё навариться. Всё добытое оружие и снаряжение остаётся у нас. Выступаем завтра.

— Уже?! — удивился Сезар, отчего его кустистые брови вздёрнулись вверх, — Мы больше двух седмиц шли, и теперь, без продыху, сразу в бой?

— Сезар, ты дослушай меня сначала. Я не сразу в бой бросаться хочу — сам устал. Мы жить будем в большой деревне к северу. Вот оттуда уже и будем по надобности выходить на службу. Доволен?

Бородач что-то буркнул в ответ, и небольшая планёрка закончилась. Новость о моём возможном повышении меня изрядно порадовала. Карьера наёмника строилась споро, хотя… это было не совсем удивительно, ведь солдаты удачи мало когда умирали своей смертью.

На следующий день мы уже выдвинулись из города. Это навевало на меня грусть, ведь нормально познакомиться с таким прекрасным городом у меня не получилось, а желание было великое. Ну ничего, вернуться в город рано или поздно придётся.

По пути Бернд закупил нам провианта, спустив туда последние деньги. Всю еду мы положили в телегу, сбрасывая всю их тяжесть на спину бедного Хохлика, отдувавшегося за ленивых двуногих. Впрочем, за это он каждый день получал по несколько добрых порций вкусного овса и кипячённой воды, так что сделку я считал честной.

Ещё через два дня пути мы наконец достигли назначенной деревни, от которой до границы было чуть больше одного дневного пешего перехода. Было странно, что столица герцогства расположилась в такой близости от опасной границы, хотя, вспоминая её прошлое, всё было вполне закономерно.