Копье

Глава 18

Стедмен постепенно приходил в себя. Его глаза, еще с трудом, но уже могли различать раскачивающийся пол: голова все еще гудела и кружилась от полученных ударов.

Он начал припоминать свои ощущения, и смог вспомнить только как его волокли, ухватив за руки, по длинному коридору, а его ноги все время ударялись о темный деревянный пол. Он слегка повернулся, чтобы разглядеть окружающую обстановку, как в этот же момент услышал знакомый голос, принадлежавший Григсу.

– Он уже пришел в себя, дальше пусть идет сам.

Детектива подняли на ноги, и, первое, что он увидел, было свирепое и мрачное лицо Поупа.

– Я очень рад, что вы вновь среди нас, Гарри, хотя думаю, вам бы очень этого не хотелось.

– Продолжаете выпендриваться, Поуп? – произнес Стедмен, все еще пытаясь стряхнуть головокружение. Григс и Бут поддерживали его с обеих сторон, чтобы он не свалился вновь.

– А у вас, я вижу, осталось все то же высокомерие. Я бы даже мог восхищаться вами, не будь вы таким дураком.

– Это вы дурак, Поуп, если верите, что весь этот бред может действительно осуществиться. – Стедмен сделал попытку распрямиться, но его руки были по-прежнему блокированы.

Толстяк издал утробный звук, отдаленно напоминающий усмешку.

– Посмотри на все это с другой стороны, Гарри. Разве есть какая-то альтернатива? – произнес он, но уже без тени юмора, и отвернувшись, сделал знак своим людям идти вслед за ним.

Стедмена развернули в нужном направлении, и он подчинился, чувствуя себя еще не готовым к новому сопротивлению. Его любопытство, тем не менее, возрастало по мере того как на протяжении их пути менялась отделка коридора. Сейчас она напоминала убранство средневекового замка. Стены были выложены серым камнем темного оттенка, в отдельных местах дверные проемы были занавешены гобеленом. Двери были сделаны из старого дуба и украшены сложной резьбой. На них были укреплены ручки из тонко обработанного металла. И хотя его наблюдения были весьма поверхностные, но он заметил, что на дверях были изображены разного вида гербовые щиты, украшенные инкрустациями из дерева и металла, напоминающими отделку драгоценными камнями, и снабженные краткой надписью.

Вскоре коридор превратился в своего рода галерею, открытую с одной стороны, откуда как с балкона можно было видеть большой темный зал. Они остановились перед каменными ступенями широкой лестницы, и глаза Стедмена округлились от новой тревоги, которая начала подниматься внутри него как только он смог подробнее рассмотреть возникшую перед ним картину.

Огромная комната по внутреннему убранству напоминала античный зал для застольных пиров. Здесь было много дорогих мягких ковров, а стены увешаны гобеленами с тонким и причудливым рисунком. Вокруг с почти идеальной симметрией были размещены толстые свечи черного цвета. Их пламя придавало этому месту своеобразную атмосферу, сливаясь со светом, который падал из огромного, в человеческий рост камина, выполненного в виде пещеры, в глубине которой полыхало яркое пламя. Главным символом, украшавшим все предметы в этой обстановке, был знак золотого копья.

В самом центре этого зала стоял большой массивный круглый стол, сделанный, как показалось Стедмену, скорее всего из дуба. Вокруг стола были расставлены деревянные же стулья с высокими спинками. Со своего места он смог разглядеть, что на наружной стороне спинки каждого стула была прикреплена серебряная пластинка с надписью. Все стулья, за исключением может быть двух, были заняты, а лица сидящих на них, были повернуты в его сторону.

– Добро пожаловать в наш Вевельсбург. – Это был голос Эдварда Ганта, и глаза Стедмена обежали стол, чтобы видеть место, откуда он прозвучал. В центральной части стола поднялась высокая фигура, и Стедмен увидел, что это и есть Гант, который продолжал: – Спустите его сюда!

Стедмена грубо толкнули в спину, и он, потеряв равновесие, скатился вниз по каменным ступеням. Сзади раздались шаги, и его вновь поставили на ноги. Он попытался сбросить державшие его руки, чтобы стоять самостоятельно.

– Кажется, Кристина не справилась со своей задачей. – Голос Ганта был холодным и жестким, в нем не было и намека на насмешку.

– Вы что, действительно могли поверить, что меня может соблазнить это... существо? – грубо оборвал его Стедмен.

– Ее сила в ней самой, мистер Стедмен. Да, надо признаться, я удивлен, что вы устояли против него. Это означает, что ей следует еще продолжить занятия со своим наставником, доктором Шеером.... Гант сделал короткое движение рукой, и из темноты выплыл стул, который был установлен примерно в двух футах от круглого стола, и Стедмену было предложено на него сесть. Теперь, прежде чем остановить свой взгляд на Эдварде Ганте, он смог как следует рассмотреть свое окружение, включая и одетую в форму вооруженную охрану, которая занимала все стратегические точки комнаты. Взглянув в сторону бизнесмена, он обратил внимание, что сегодня на его лице присутствует искусственный нос, придавая ему тем самым человеческий облик. Одет он был в серый костюм, с оттенком, напоминающим древесный уголь, белую рубашку и черный галстук. Детектив был несколько удивлен отсутствием на собравшихся средневековых костюмов, более соответствовавших бы атмосфере этого темного зала, оформленного в духе замка древних баронов. На столе перед каждым из присутствующих лежал короткий ритуальный кинжал, а на пальцах тех из присутствующих, чьи руки лежали на поверхности стола, можно было видеть пестни с печатками. Среди сидящих за столом Стедмен мог видеть несколько гостей, с которыми он встречался еще днем, а другие, незнакомые ему, вообще-то мало чем от них отличались. Доктор Шеер тоже был здесь, и казался еще более постаревшим в этой необычной обстановке. Стедмен постоянно ощущал присутствие этого человека, который пожирал его своим взглядом. Удивление детектива вызвало и то, что один из стульев за столом занимала массивная фигура Поупа.

– Вы здесь являетесь очень почетным гостем, мистер Стедмен, – голос Ганта резонировал в громадном пространстве зала.

– Почетным? Для того чтобы быть частью этого спектакля?

– Чтобы быть одним из немногих непосвященных, которым представляется честь посетить наш Вевельсбург.

– Я потрясен.

– Не стоит издеваться над нами, мистер Стедмен! – Рука Ганта потянулась к кинжалу, лежащему перед ним. – Ваша смерть будет ужасной, я обещаю вам это, но она может оказаться и еще более мучительной. Все убранство этой комнаты и ее дух, которые окружают вас, являются почти точным воспроизведением того замка, который рейхсфюрер построил в Вестфалии. Эта святыня была посвящена тевтонским рыцарям. И лишь двенадцать человек, наиболее приближенных к нему офицеров СС, были удостоены чести посещать это место. Там они обсуждали свои планы, вспоминали историю и своих нордических предков. У каждого была своя комната, которая была посвящена одному из великих рыцарей или императоров. В частности, Адольф Гитлер должен был размещаться в комнате, посвященной Фридриху Барбароссе, а комната рейхсфюрера была посвящена Генриху Первому. Но Гитлер отказался посетить Вевельсбург! Он отвернулся от тех сил, которые обеспечивали его успех. Он даже запретил Гиммлеру перенести Копье в такое, наиболее подходящее, словно созданное для него место! Это было начало падения фюрера, что теперь для вас должно уже стать очевидным. Потому что в конце концов он потерял Священное Копье, которое вырвал у него Генрих Гиммлер! – Гант повернулся на стуле и указал рукой на возвышение, напоминающее алтарь. – И с тех самых пор им обладаем мы!

Стедмен смог разглядеть кожаный футляр, находящийся на алтаре, и догадался, что это был за предмет. Так вот где теперь находится Хайлидж Ланс!

Бизнесмен вновь повернулся к Стедмену, но его глаза были устремлены к верхней галереи.

– Входи, Кристина, присоединяйся к нам. Ты потерпела поражение, но так было и с настоящей Кандрой, если быть точным и следовать легенде. Сейчас это уже не имеет большого значения, поскольку финальная победа будет принадлежать нам.

Стедмен услышал шаги на каменных ступенях сзади себя, и двуполое существо, соединяющее в себе мужчину и женщину, предстало перед его глазами. Ее лицо опухло в том месте, где он нанес удар, а красота ее теперь казалась непристойной грязной. Она стремительно обошла стол и села на стул рядом с доктором Шеером. Тот не обратил на нее никакого внимания, полностью поглощенный созерцанием Стедмена.

Из тени возникла фигура Бренигана, глаза которого наполняла лишь одна ненависть. Он бросился прямо к Стедмену, вытаскивая на ходу оружие.

– Майор!

Брениган застыл, услышав резкую команду Ганта.

– Держитесь подальше от него, майор Брениган, и заберите с собой своих солдат. Они нам здесь не нужны.

– Вы говорите о Стедмене? Ведь вы же знаете, как он опасен. – В голосе майора слышалось возмущение.

– Я уверен, что Григс и Бут вполне могут позаботиться о мистере Стедмене, если в этом будет необходимость... А теперь отправляйтесь на площадку и ждите вертолет. Наш гость должен быть с минуты на минуту, и я хочу, чтобы вы проводили его прямо сюда.

Брениган повернулся и, скомандовав солдатам, вместе с ними покинул зал. Только эхо от их тяжелых шагов по каменным ступеням еще некоторое время стояло в воздухе.

– Вы должны извинить его, мистер Стедмен, – заговорил Гант, вновь поворачиваясь к детективу. – Он очень переживает за Кристину. Вам не кажется, что это несколько патетично – огорчаться при подобном заблуждении?

Голова гермафродита резко поднялась вверх, и она бросила на Стедмена взгляд, переполненный злобой.

– К сожалению, – как можно мягче продолжил бизнесмен, – она крайне необходима для нашего дела. Она очень хорошо помогает доктору Шееру, здоровье которого не в лучшей форме, и, я боюсь, что он не задержится долго на этом свете. Или, как мне кажется, он предпочитает тот?

– Ты полагаешь, мы собрались здесь на торжественный прием, Эдвард? – Это заговорил сэр Джеймс Оукс, промышленник, которого Стедмен видел еще днем. – Время идет, Эдвард, и ракета должна быть скоро запущена.

Со всех сторон зазвучали аналогичные протесты, и Гант поднял руку, мрачно улыбнувшись.

– Да, сейчас мы все находимся в ожидании, и в этой комнате все в состоянии большого волнения, – обратился он к детективу, будто пытаясь объяснить ему свою позицию. – Однако мы не должны мешать работе доктора Шеера! Наши люди... Кстати, что вы о них сказали в последний раз?

– Они такие же сумасшедшие, как и вы Гант, – беспристрастно произнес Стедмен.

– Да. Именно так. А вы здесь в эту ночь единственный нормальный человек. – Издевательские искры вновь появились в глазах бизнесмена. – Я был бы удивлен, если бы вам удалось умереть, оставаясь в своем уме.

Мысли Стедмена пришли в движение. Что же произошло с Секстоном и Стивом? Они не выдержали сопротивления официальных властей? Или они все еще пытаются сломить его? Или, что еще хуже, их схватили люди Ганта в Гилдфорде? Они были его единственным шансом, но теперь все выглядело так, что и его не оставалось.

– Ну хорошо, Гант, – сказал он. – Мне бы хотелось услышать что-нибудь о вашей организации. Вы относите себя к наследникам общества «Туле», но, насколько я знаю, такие общества были уничтожены в послевоенной Германии.

– Во время войн убивают всего лишь людей, а отнюдь не идеалы. Некоторые из нас сохранили эти идеалы для будущего.

– И вы были в Германии во время войны?

– Безусловно. – Гант коротко рассмеялся, наслаждаясь явным замешательством, отразившемся на лице Стедмена. – Я не был солдатом в общепринятом смысле, но я служил Рейху более значительным образом. Я уже говорил, как Гитлер предал нас, и как, после его бесславного конца, все могущество сосредоточилось в руках рейхсфюрера Генриха Гиммлера. Благодаря планам, разработанным еще до начала войны, герр Гиммлер и я смогли избежать плена и не попали в руки союзников...

Четверо мужчин торопливо шли, растянувшись цепочкой вдоль размокшего поля. На каждом шагу их ноги погружались в вязкую грязь. Люди тяжело и надрывно дышали. Особенно плохо чувствовал себя третий в цепочке человек. Но несмотря на усталость, они продолжали упорно идти вперед, направляясь в сторону Киля, где их должна была ждать лодка... и свобода.

Они удачно обошли передовые части 9-ой американской армии, заранее поменяв свой бронированный «Мерседес» на менее заметный и, следовательно более безопасный серый «Фольксваген». Маленький автомобиль помог им уехать достаточно далеко, хотя они и пользовались только небольшими дорогами, стараясь держаться в стороне от автобанов. Но теперь им пришлось идти пешком, потому что в спешке они забыли захватить запасные канистры с бензином. Может быть это и к лучшему, поскольку дороги в этот период были опасны, и полковник СС фон Кюнер считал, что и в этом им будет сопутствовать удача.

Неожиданно один из них, тот самый третий человек, споткнулся, и фон Кюнер осторожно помог ему встать, поддерживая за локоть. Тут же он предложил рейхсфюреру свою помощь, чтобы нести его кожаный футляр. Но Гиммлер отказался. Он не мог допустить, чтобы кто-то другой нес эту драгоценную реликвию, которую он не на секунду не выпускал из своих рук. Остальные трое – Мюллер, Эрик Гантцер и полковник СС фон Кюнер несли деньги, которые открывали перед ними путь к свободе, и, конечно, секретные документы, эти драгоценные папки, содержащие списки всех его людей в других странах. Он же, Генрих Гиммлер, нес их главное сокровище, их священную реликвию.

Все четверо были одеты в гражданскую одежду: Гиммлер, Мюллер, Кюнер сбросили свою военную форму еще задолго до путешествия, а Эрик Гантцер, идущий впереди Гиммлера, вообще никогда не принадлежал к армии. Он был необыкновенной личностью и обладал большим влиянием в промышленных кругах. Рейхсфюрер с каким-то внутренним почтением всегда относился к нему. Его дед, Отто Гантцер, много лет проработал мастером на оружейных заводах в Шпандау, близ Берлина, пока не открыл свое собственное дело в Ростоке, которое потом продолжил его сын Эрнс. Эрик Гантцер тоже продолжил традицию семьи как военный промышленник, обновляя и расширяя производство оружия, а, кроме того, он много сделал для привлечения Гитлера в «Туле Гезельшафт», где пользовался большим авторитетом. Теперь же, после падения Германии, преданной их незадачливым фюрером, он направлялся вместе с ними на север, в Киль, где их дожидалась спасительная лодка. В этом путешествии роль Эрика была такой же важной, как и в период его деятельности в «Туле». Из Киля они должны были перебраться в Данию, где уже должны были начать действовать его международные промышленные связи и откуда на заранее зафрахтованном судне они должны были отправиться в Канаду. По мере стабилизации обстановки в мире они предполагали перебраться из Канады в Соединенные Штаты, а оттуда, по иронии судьбы, проделав обратный путь через океан, добраться до Англии.

Гиммлер неожиданно вновь почувствовал приступы боли в груди и начал опускаться на колени, когда фон Кюнер вовремя поддержал его. Франц фон Кюнер, один из немногих, на кого всегда можно положиться. Он бросил жену с маленьким сыном и, никому не говоря ни слова, отправился сопровождать Генриха. А еще раньше, во времена аннексии Австрии, он похитил в Вене для Гиммлера истинный Хайлидж Ланс, оставив там подделку из простого железа, которая потом и досталась дураку Гитлеру! И Гиммлер с тех пор держал оригинал Копья в своем Вевельсбурге, в неприступной крепости, построенной в Вестфалии в честь тевтонских рыцарей. Это место было самым достойным для легендарной реликвии...

Взрыв всколыхнул землю почти рядом, разбрасывая во все стороны грязь и камни. Они в ужасе смотрели в сторону поля, где на еще вздыбленной земле лежало два тела, одно неподвижно, второе извивалось и стонало в агонии.

Они бросились к ним, стараясь угадать, кто убит – Гантцер или Мюллер? Один из них наверняка наткнулся либо на мину, либо на неразорвавшуюся бомбу.

Они подошли к извивающемуся телу и только по одежде смогли определить, что это был Эрик Гантцер. Он прижимал колени к груди, зажимая руками нижнюю часть тела. Фон Кюнер едва удержался от рвоты, взглянув на лицо промышленника, или вернее на то, что от него осталось. Кровь вытекала из широкой рваной раны, находящейся на том самом месте, где когда-то был нос.

Генрих Гиммлер не был так крепок, как полковник СС, поэтому, глубоко втянув воздух, отошел в сторону, чтобы немного прийти в себя. Глядя вниз, на перепаханную взрывом грязь, он обратил внимание на нечто, что привлекло его внимание и заставило подойти поближе. Когда же он смог получше рассмотреть это, то его тело инстинктивно качнулось в сторону.

Это были две ноги, скорее всего принадлежавшие Мюллеру, одна из которых была еще в ботинке.

Гиммлер подхватил кожаный футляр, в котором хранилось Копье, и, спотыкаясь, бросился прочь. Когда же у него хватило сил остановиться и взглянуть по сторонам, то первое, что он увидел, была фигура фон Кюнера, который стоял на коленях около подергивающегося тела Гантцера, приложив к его виску ствол своего «Лагера».

Гиммлер опустился на колени. Гантцер не должен умереть, нельзя допустить, чтобы он так просто ушел из жизни. Если есть хоть один шанс на то, что он может выжить, этот шанс надо использовать. И никакая боль сейчас не имеет значения! Его нужно спасти!

Он отвел руку фон Кюнера в тот момент, когда палец полковника СС уже потянулся к спусковому крючку. Выстрела не последовало, но когда Гиммлер взглянул на тело Эрика Гантцера, на кровавую кашу, покрывавшую его лицо и часть тела, он подумал, что если бы он, рейхсфюрер, не был так мягкосердечен, то...

– Но ведь Гиммлер был арестован. Его личность идентифицирована еще до того, как он совершил самоубийство, – заметил детектив.

Гант рассмеялся, и его смех еще долго резонировал в пространстве зала.

– Это был совершенно другой человек, двойник, просто Хороший Немец, готовый умереть за своего рейхсфюрера. Конечно, его семья несомненно пострадала бы, если бы в последний момент его мужество изменило ему.

– Но ведь они устраивали экспертизу, чтобы быть до конца уверенными.

– Если вы только сможете, мистер Стедмен, то попытайтесь представить себе ситуацию в Германии тех лет. Тысячи, миллионы беженцев передвигались по стране, и среди них постоянно находились то Гебельсы, то Геринги или Борманы. А может быть, попадался и сам Гитлер!? Но об этом лучше всего спрашивать союзников. Когда беспорядок спал, было уже поздно. Тело рейхсфюрера было похоронено в безымянной могиле.

– Но если поверить вашему рассказу, то куда мог отправиться такой человек, как Гиммлер? Ведь, в конце концов, его могли опознать?

– Вы забываете, мистер Стедмен, как неприметно выглядел наш великий вождь. Он был одним из величайших героев Германии, но его появление где-либо ничем не отличалось от появления рядового человека.

– Мне приходилось читать, что он выглядел как типичный мелкий чиновник, – сделал уточнение Стедмен.

– Вот именно, мистер Стедмен, – сказал Гант, как бы делая своему собеседнику небольшой комплимент. – Мелкий чиновник, в котором текла настоящая нордическая кровь.

– Так значит, именно его внешний облик и обеспечили ему возможность побега из Германии?

– Точнее, выживание в другой стране.

– А можно мне узнать, где? Я думаю, что это была Южная Америка, как наиболее распространенное место для побега нацистов из Германии.

– Конечно, мы были и там, жили в нацистской колонии, но нам была нужна другая страна, где мы могли бы вновь начать работать, а не проводить время, сидя на солнце и вспоминая былую славу Фатерлянда.

– Так каков же был ваш выбор, Гант?

– Почему бы не Англия, например? Чем она не подходит?

Стедмен смотрел с явным выражением недоверия на окружавшие его улыбающиеся лица.

– Но разве это было возможно?

– Со временем – да, – сказал Гант, – а первой нашей остановкой в то время была Дания, где мы провели много месяцев, естественно, нелегально. У меня были ранения, вы знаете об этом, и именно рейхсфюрер спас мне жизнь.

Бизнесмен сделал паузу, как бы подтверждая тот факт, что память очень тонкий и точный инструмент, и продолжил:

– Мы покинули Фленсбург 10 мая 1945 года: рейхсфюрер Гиммлер, полковник Франц фон Кюнер, отец того дурака, с которым вы имели дело прошлой ночью, рейхскриминалдиректор Эрнст Мюллер и я. К несчастью, на пути к Килю, Мюллер погиб, наткнувшись на мину, а я остался еле жив. Только вмешательство Гиммлера смогло остановить фон Кюнера, который был готов всадить мне пулю в мозги. Гиммлер настоял, чтобы мы добрались до точки встречи, где, возможно, мне будет оказана помощь. Он даже решил расстаться со своими драгоценными бумагами в обмен на мою жизнь, и они были похоронены вместе с Мюллером на том же самом поле. Полковник Кюнер тащил меня, а рейхсфюрер позаботился обо всем остальном, включая и талисман, единственный предмет, который он не оставил бы ни при каких обстоятельствах: Хайлидж Ланс!

Когда мы добрались до точки встречи под Килем, я был уже едва живой, но и тут рейхсфюрер не дал мне умереть. Мои раны были обработаны настолько хорошо, насколько было возможно в тех условиях, и через некоторое время мы отправились морем в Данию. Это путешествие было очень тяжелым для меня, мистер Стедмен, и я не один раз обращался к рейхсфюреру с просьбой разрешить мне умереть. Но он отказал мне в этом. Потому что он видел тот самый момент, когда я стану новым лидером, Великим Мастером, и займу его место. Его предвиденье лежало за пределами человеческих возможностей.

– Через некоторое время, когда мои раны стали заживать, мы перебрались в Исландию, а уже оттуда, через несколько лет, в Канаду, а еще через семь лет мы оказались в Соединенных Штатах Америки. Наши связи и в Америке, и в Англии к этому времени были возобновлены, и наше передвижение происходило уже вполне легально.

– Так вы утверждаете, что Гиммлер был жив все это время?

Гант торжествующе кивнул.

– Да. Полковник Кюнер умер в 1951 году, когда мы были еще в Канаде. Его хватил паралич. Перед смертью он обратился к нам с просьбой отыскать его сына, которого он оставил где-то в Германии, и привлечь его к нашему делу. Его сын, после смерти жены, остался жить у родственников, которые, будучи бедными людьми, легко отпустили его к нам. Феликс присоединился к нам уже в Англии, когда ему был двадцать один год.

– Так когда же... когда вы... и Гиммлер прибыли в Англию?

Гант вновь улыбнулся, но эта улыбка заставила Стедмена вздрогнуть.

– В 1963 году, мистер Стедмен. Запомните эту историческую дату.

За столом раздались голоса, выражающие полное согласие с такой трактовкой этого события.

– Он был очень болен в то время. Но мы даже не представляли, насколько была тяжела его болезнь...

Стедмен был так ошеломлен этим фантастическим сообщением, что организатор массовых убийств, военный преступник и один из идеологов бесчеловечной политики геноцида жил в Англии, что даже прослушал часть рассказа бизнесмена, а когда его внимание вновь вернулось в этот зал, то он услышал, что Гант рассказывал о своей женитьбе в Америке.

– Луиза была очень богатой американкой с дальнего Юга. Она была экстравагантна, разделяла наши идеи и не требовала от меня физического общения. Она жила только во имя того дня, когда наши идеи начнут осуществляться. Было большой трагедией, когда нелепая дорожная авария забрала ее у нас в период нашего подъема.

Шум опускающегося вертолета неожиданно привлек внимание всех собравшихся.

– Этот звук предвещает прибытие нашего двенадцатого участника, – произнес Гант.

– Как раз вовремя! – с раздражением заметил лорд Ивинг.

– Генерал проделал долгое путешествие, – укоризненно заметил Гант, и за столом возникла пауза.

Пользуясь этим небольшим замешательством, Стедмен внимательно оглядел всех сидящих за столом и сказал в свою очередь:

– Но как могли вы последовать за человеком, который не скрывает своей принадлежности к нацизму, который всю свою жизнь помогал слугам дьявола, который воевал против вас в последней войне, а теперь ведет вас к разрушению своей собственной страны?

– Разрушению? Это вы один из тех, кто является предателями Англии, Стедмен, – вступил в разговор Тельгольм. – Вы говорите, что вы англичанин, а продолжаете сидеть сложа руки, когда страна катится в пропасть. Как по-вашему это можно еще назвать?

– Но послушайте... – начал было Стедмен.

– Прекратите! – вступил в разговор Гант. – Вы все знаете, каковы наши планы, и пока оставьте его в покое. Все в свое время. – Предложение было сделано относительно спокойно, но за столом опять установилась тишина.

– Скажите мне кое-что, Гант, – обратился к промышленнику Стедмен со спокойствием, которого он даже не ожидал в себе. – А каким образом... вернее, где именно жил Гиммлер, когда он прибыл в эту страну?

– Он всегда находился именно в этом месте. Его очень восхищала легенда о рыцарях короля Артура. Он считал, что они в значительной мере основаны на легендах, связанных с Тевтонским Орденом, и именно с этой частью Англии. Он был безумно рад, когда я построил для него Вевельсбург.

«Туле Гезельшафт» очень сильная организация, мистер Стедмен. В нее вложены огромные деньги, в том числе и деньги, оставшиеся после моей последней жены. Мы, конечно же, откопали, документы, зарытые фон Кюнером на поле, где смерть настигла Мюллера, и они помогли нам отыскать... – он улыбнулся и оглядел присутствующих за столом, – ...так много нужных нам добрых друзей.

Стедмен начал уже понимать, какую важную роль играл шантаж, чтобы принудить к деятельности «этих добрых друзей и единомышленников».

– Рейхсфюрер, несмотря на болезнь, был очень счастлив в последние дни, – как можно мягче проговорил Гант. – В это время он верил в нашу победу.

– Он умер прямо здесь? – Стедмен задал этот вопрос чисто по инерции, скорее ожидая отрицательного ответа.

– Да, мистер Стедмен. И в полном сознании. Ему было шестьдесят семь лет, когда рак наконец забрал его жизнь. Но даже когда перестало жить его тело, остался жить его дух. Почти через год после смерти он послал нам материальный знак. – При этих словах Гант повернулся к доктору Шееру, сидящему рядом с ним. – Доктор Шеер был спиритологом в Австрии. Рейхсфюрер выбрал его в качестве своего посредника.

В этот момент в зале послышались шаги, в темноте одной из стен открылась боковая дверь, в которой появилась широкоплечая фигура человека, сопровождаемого майором Брениганом.

– Добрый вечер, джентльмены. – Голос без сомнения принадлежал американцу, и когда человек вышел на свет, чтобы занять свое место за столом по другую сторону от доктора Шеера, Стедмен издал глубокий внутренний стон, узнав его.

– Это тот самый человек? – Вновь прибывший неприязненно посмотрел в сторону детектива.

– Да, генерал, это наш Парсифаль, – стараясь говорить как можно спокойнее, ответил Гант. – Мистер Стедмен, я надеюсь вы уже поняли, что перед вами генерал-майор Катбуш, заместитель командующего американской армии.

На самом деле они не были сумасшедшими, как теперь понимал Стедмен. Они имели в руках реальную силу и средства влияния на национальное общественное сознание. За многие годы с помощью шантажа, денег и грубого насилия они создавали силу, способную вести общественное мнение, лавируя между двумя крайностями, к нужной им цели. Глядя на собравшихся в зале, он недоумевал над тем, что могло побудить этих людей участвовать в подобном безумии? Неужели только культ, возрожденный мертвым уже Гиммлером, и низменная потребность питаться падалью двигали ими? Неожиданно его охватил ужас.

– Хорошо, Эдвард, можешь считать, что я согласен с таким ходом дела, но только потому, что так хочет он. – Грузная фигура американца, лишенная на этот раз всех обычных характерных черт, производила странное впечатление на Стедмена, который привык видеть фотографии и хронику о нем, где тот был всегда в полной военной форме. – Но мне не очень нравится такой подход. Это слишком... – он подыскивал подходящее слово, – ...театрально.

– Я понимаю ваши чувства, генерал, но было бы неблагоразумно не использовать сейчас его просьбу, – сказал Гант.

– Возможно, – с неприкрытой грубостью сказал генерал, – но мне все равно это не нравится. Брениган! – Английский майор слегка вздрогнул. – Разве вам не следует сейчас быть около пусковой установки?

– Мы все только ожидали вашего прибытия, сэр, и теперь я немедленно возвращаюсь туда. – Брениган чуть ли не строевым шагом вышел из комнаты, стараясь держать как можно прямее свою спину.

– Идиот, – пробормотал Катбуш, уже ни к кому не обращаясь и с раздражением глядя на закрывающуюся дверь. – Ну, хорошо, давайте продолжим.

Гант встал и, выйдя из-за стола, направился к алтарю, когда его остановил громкий возглас Стедмена.

– Ради Бога, генерал! Ведь вы ветеран Второй мировой войны и воевали именно против таких людей, как он! – Детектив указал пальцем на Ганта, а двое агентов Поупа на всякий случай мгновенно схватили его за плечи, чтобы не дать ему подняться.

Генерал взглянул на него через стол сузившимися от гнева глазами.

– А вам... лучше бы закрыть... свой рот... мистер. Да, я действительно, воевал против других, подобных ему людей. Но это была моя ошибка. Я прошел с генералом Паттоном через всю войну и видел, как грубо и бесцеремонно с ним обходились так называемые свободомыслящие лидеры нашей страны. Во время долгих дней войны мы часто беседовали с ним, и я очень хорошо изучил этого мужественного человека. Он уже тогда видел русскую угрозу и хотел продолжить марш через Берлин до стен Москвы! И именно он пересказал мне легенду о Копье, потому что при всем том, что он был абсолютным прагматиком, он, тем не менее, глубоко верил в подобные вещи.

– Когда мы были в Германии, мы пытались отыскать это Копье, но безуспешно. Гиммлер уже давно сбежал вместе с ним! А что сделали с Паттоном после войны? Вы думаете, что та автомобильная катастрофа, в которой он погиб, была просто несчастным случаем? Почти то же самое они пытались сделать и мной, когда увидели, что я им больше не нужен. Но, в отличие от генерала, я начал строить свои собственные планы еще очень, очень давно, и это наша большая удача... – он обвел рукой стол, – ...что Эдвард Гант свел здесь нас всех вместе. Мы все верили в одни и те же символы, малыш, у нас одни и те же планы, и нам не нужна всякая чепуха, подобная тому, кто и с кем воевал на той последней войне!

Стедмен, прижатый к спинке стула вызывающе смотрел на генерала.

– Так, значит, они пустили вас на подножный корм.

– Ах ты, жалкий недоносок! Да я разобью... – Гант остановил поднимающегося генерала, положив ему руку на плечо. Тот сел, но по-прежнему бросал озлобленные взгляды в сторону детектива. – Я думаю, что в последующие несколько минут я все-таки получу наслажденье, ты сопляк.

Стедмену ничего не оставалось, как вернуть ему не менее содержательный взгляд.

Гант кивнул Григсу и Буту, и детектив почувствовал, что теперь держать его стали крепче.

– Наше время пришло, Парсифаль, – произнес Гант, подойдя наконец к алтарю. Он достал из кожаного футляра длинный темный предмет, с которым он вернулся к столу. Теперь Стедмен мог видеть, что это был наконечник копья, та самая реликвия, чья легендарная сила могла сокрушить миллионы во имя победы нескольких избранных. Черный античный металл не имел современного блеска, и единственным местом, отражавшим свет, было лишь узкое золотое звено. Но по-прежнему сохранилась форма боевого лезвия, все грани которого под заданным углом стягивались в смертоносной точке. Гант положил его на стол, направив вибрирующее в трепещущем свете пламени острие в сторону детектива.

Стедмен смотрел на эту древнюю реликвию, восстанавливающую связь прошлого с настоящим, и почувствовал необъяснимую внутреннюю дрожь. Это было необъяснимо, но ему казалось, что неведомая сила исходит от холодного металла, сила, которая, пытается пронзить его сердце. И он совершенно отчетливо представил уготованный ему жребий: он должен умереть от удара копья. Гант намеревается «переиграть» легенду о Парсифале, использовав это оружие, чтобы с его помощью уничтожить своего противника.

Он закрыл глаза, но картина не исчезала, отпечатавшись в его сознании: с дьявольским расчетом сведенные в точку грани лезвия и небольшие кресты, гравированные на темной поверхности металла. Он пытался освободиться от нее, но не мог. Его «третий» глаз все время передавал в мозг эту картину, излучавшую леденящий ужас, от которого в его жилах застывала кровь.

– Наконец-то ты почувствовал его силу, Парсифаль?

Стедмен открыл глаза и теперь, как ни странно, видел перед собой всего лишь простой кусок металла, холодный и безжизненный. Он перевел взгляд и посмотрел прямо в лицо Ганта, который все еще стоял, слегка наклонившись над копьем.

– Вам доводилось когда-нибудь слышать легенду о Парсифале Вольфрама фон Эшенбаха? Казалось, что в темноте комнаты глаза старого фанатика начинают светиться странным таинственным огнем. – Эту легенду даже использовал Вагнер для своей оперы. Парсифаль обещал тяжело раненому королю Амфортасу отыскать и вернуть Священное Копье. Точно так же, как вы пообещали отыскать его для своих хозяев-евреев!

– Но вы сами знаете, что это не так! Они хотели всего лишь разыскать их пропавшего агента по имени Барух Канаан. Вы знаете это!

– Это ложь, Парсифаль. Их агент шел сюда за Копьем, а когда он потерпел неудачу, они прислали вас.

Почему Гольдблат ничего не сказал ему? Только Ханна, уже умирая, просила его разыскать это Копье. Но почему они молчали об этом с самого начала? Может быть они думали, что если Барух будет найден, то он сам приведет их за Копьем? Возмущение нарастало внутри детектива. Они хотели использовать его так же, как и эти, сидящие за круглым столом. Обе стороны манипулировали им, причем одна использовала его как слепое орудие нападения, а вторая – как действующее лицо жертвенного оккультного ритуала.

– Ты должен убить меня точно так, как рыцарь Парсифаль убил Клингсора, который держал Копье в своем замке. Клингсор был злым волшебником, ставшим кастратом от удара мечом, так же как и я от взрыва мины. Рейхсфюрер спас мою жизнь, а когда он увидел мои несчастья в результате этого ранения, он знал уже тогда, что я был перевоплощенным Клингсором! Он верил, что я должен стать будущим хранителем Копья Лонгинуса!

Неожиданно тон, которым говорил бизнесмен, изменился, в нем проступила своеобразная доверительность, с которой он будто бы хотел поверить свои секреты друзьям.

– Как вы видите, эта легенда была не мифом и не пророчеством. Она была предостережением. Фон Эшенбах выполнял роль проводника по истории тринадцатого века. Он предупреждал нас о несчастьях, которые произойдут, если мы будем следовать ей. И он вновь предупредил нас об этом в подходящий момент через оперу Вагнера!

– Но ведь это всего лишь ваши фантазии, Гант. Разве никто из вас не может этого видеть? – Теперь в голосе Стедмена звучала безнадежность с примесью отчаяния. – Он всего лишь подгоняет факты, стараясь создать правдивый рассказ. На самом деле вам должно быть понятно, что я не ваш Парсифаль, а он не ваш Клингсор, а Копье не имеет никакой силы. Это все существует лишь в его воображении!

Грубая рука неожиданно зажала его рот, а его голова была резко прижата к высокой спинке стула.

– Нет, это еще далеко не все, что в моей голове, мистер Стедмен, – жестко произнес Гант. – Мы обратимся к тому, кто теперь хорошо знает вас, к тому, кто послал против вас танк в качестве проверки и предупреждения. Мы обратимся к тому, кто навещал вас в вашем доме две ночи назад, но был побеспокоен присутствием надоедливого старого еврея, к тому, кто хочет встретиться с вами вновь, – Гант коротко рассмеялся, – как говорится лицом к лицу.

В огромном зале установилась тишина, а по стенам продолжали метаться танцующие тени, подгоняемые дрожащим пламенем свечей. Гант сел на свое место, и теперь все тринадцать расположились вокруг стола, положив руки на его поверхность, как будто получили управляющий сигнал. Их глаза были закрыты, а лица сосредоточены. Прошло некоторое время, прежде чем он почувствовал, как его мышцы слабеют, как будто из них выкачивается сила.

Теперь его голову уже никто не держал, и он почувствовал, прежде чем увидел, что двое агентов из МИ-5, ранее удерживавших его на стуле, чуть отошли и заняли позицию прямо сзади него. Он хотел приподняться, но понял, что не может этого сделать: невидимая сила удерживала его на месте. Он пытался говорить, но звук почему-то не срывался с его губ. Неожиданная атмосфера оцепенения, установившаяся в комнате, превращалась в мощное нарастающее давление, навалившееся на него подобно физической силе. Он видел, что несколько человек из сидящих за столом превратились в обмякшие фигуры, их головы свешивались вперед, как будто их внутренняя энергия испарялась. Голова доктора Шеера так же отдыхала на его груди.

Постепенно комната замирала. Пламя свечей походило на застывший светящийся лед, их свет становился тусклым. Было холодно. Ужасный, леденящий холод схватывал кожу, вызывая дрожь. Странный запах наполнял воздух, отчего в комнате казалось еще темнее, а холод более пронзительным.

Стедмен с напряжением вглядывался в темноту, которая заполняла пространство сзади Ганта и доктора Шеера, где, как ему показалось, возникло какое-то движение, напоминающее изменение интенсивности самой темноты, словно в темном воздухе возникала невесомая еще более темная некая форма, напоминающая темную одежду. Но в какой-то миг она исчезла, и он успокоился, приняв все это за оптический обман.

Странная вибрация, напоминающая слабое жужжание, послышалось внизу. Она, как он смог определить, исходила с поверхности стола. Руки сидящих за столом слегка подергивались, а пальцы дрожали. Постепенно его глаза остановились на темном предмете, лежащем прямо против него, и каким-то внутренним инстинктом он понял, что было источником этой вибрации. Античное оружие лежало неподвижно, но казалось, что внутри него начинала пульсировать жизнь. Он покачал головой и понял, что это странное ощущение присутствует только лишь в его голове, но, тем не менее, эффект излучения от талисмана преследовал его. Он слабел, и ему приходилось прикладывать усилия, чтобы контролировать источники своих ощущений. Он заметил, что почти не отрываясь смотрит через стол на свесившуюся голову доктора Шеера, на его лицо, закрытое спустившимся плотным занавесом седых волос.

Стедмена охватило странное чувство, что вся энергия, еще недавно заполнявшая этот странный просторный зал, теперь исчезает, устремившись в ограниченное пространство, где находился доктор Шеер. Детектив продолжал бороться против усиливающейся слабости, пытаясь воздвигнуть стену, которая оградила бы его разум от волепожирающей силы. Но он никак не мог заставить себя оторвать глаза от склоненной головы доктора.

Пока он смотрел, фигура доктора начала распрямляться, опущенная голова очень медленно и очень плавно поползла вверх, и прошло еще несколько секунд, пока глаза, появившиеся из-за распавшегося занавеса, не встретились с глазами Стедмена. И тогда их внимательный и глубокий взгляд проник в глаза детектива, его кровь окончательно застыла, а волосы на затылке зашевелились, как будто невидимая холодная рука потащила их вверх, и он осознал, что не отрываясь смотрит на возникший перед ним ненавистный облик рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.