Копье

Глава 10

– И что нам теперь делать, мистер Блейк? Должны ли мы просто продолжать наблюдение, или нам следует попытаться войти туда? – Стив взглянул на Секстона, пытаясь разглядеть выражение его лица в темноте автомобиля.

Секстон хотел было повернуться, чтобы хоть немного подвигаться, но профессиональная выдержка взяла вверх над нетерпением, и он остался сидеть в прежней позе.

– Нет, малыш, мы должны подождать еще немного и посмотреть, что произойдет.

Их машина стояла сбоку от дороги, и в окружающей темноте ее было трудно заметить от ворот поместья. Стив провел большую часть дня, наблюдая за въездом в это поместье, и порою от скуки даже терял контроль над собой. Единственным разнообразием для него были посещения телефонной кабины и переговоры с Секстоном по поводу происходящего. А вскоре он и сам присоединился к нему.

– Как ты думаешь, с мистером Стедменом все в порядке? – спросил он бывшего полицейского, когда тот вышел из-за деревьев и сел к нему в машину. – Может быть, в одной из этих машин, которые выезжали отсюда, увезли именно его?

– Я так не думаю, Стив. Происходит что-то очень непонятное. Поэтому хотелось бы, чтобы Гарри рассказал мне немного больше об этом деле.

Да, все очень запутано, подумал про себя Секстон. И все началось с этого ужасного убийства миссис Уэт. Был ли этот Гант причастен к этому? Большую часть дня Секстон потратил на расспросы старых друзей, которые так или иначе были связаны с разведкой, но они не могли сказать ничего определенного относительно Ганта. Да, загадки были кругом. Только телефонный звонок от Стива прервал его размышления. Ему пришлось срочно выехать за город, где они должны были встретиться около имения Ганта и обсудить все происходящее в деталях.

Стив, как и было решено заранее, снял комнату в том же самом отеле, где проживал Гольдблат и женщина. Поскольку его комната была на другом этаже, он проводил большую часть времени в холле отеля, читая газеты и стараясь находиться как можно ближе к лифтам и лестницам, чтобы его подопечные не могли покинуть отель незамеченными. Наконец в дверях одного из лифтов он заметил свою пару. Внешне они выглядели так же, как большинство гостей, но все-таки было заметно, что женщина нервничает. Ее спутник был более сдержан, но беспокойство проглядывало и в нем. Стив ждал, пока они, подойдя к столу дежурного, предупредили того о своем отъезде.

Стив и сам нервничал, кроме того он был еще и возбужден тем, что участвовал в настоящей детективной работе, о которой так много читал. Он уже понял, что происходит что-то серьезное, и не стал терять время на звонки в агентство или домой к Стедмену, боясь потерять людей, покидающих отель. Его малолитражка стояла здесь же, в подземном гараже, и если он хотел следовать за ними, то лучше уж подготовиться заранее. Он свернул газету немного подрагивающими руками, и, стараясь выглядеть можно естественней, направился к вращающимся дверям и вышел на улицу. Там Стив проследил, как мужчина и женщина сели в серый «Даймлер», стоявший прямо против дверей отеля, и бросился к гаражу за своей машиной, надеясь, что в общем потоке он вполне успеет догнать их. Когда уже сидя в машине, он выезжал на проезжую часть, то заметил, как в «Даймлер» сели еще трое мужчин. Несмотря на то, что они уже вынули руки из карманов пальто, он понял, что по крайней мере двое из них вооружены, и почувствовал внутри неприятную пустоту.

Автомобиль очень медленно выехал из внутреннего двора отеля и влился в поток машин на оживленной дороге. Стив не испытывал сколько-нибудь заметных трудностей с преследованием «Даймлера» пока они ехали по городу, но как только они выбрались из переполненных улиц, темп езды изменился, и теперь Стив прикладывал неимоверные усилия, стараясь не потерять серую машину из вида. Он все еще продолжал ехать вперед после того как заметил, что «Даймлер» свернул вправо, к большим металлическим воротам, где Стив краем глаза увидел охрану и двух овчарок. Остановился же он только тогда, когда по его представлениям его уже не было видно от ворот. Припарковав машину с краю от дороги и стараясь держаться в тени деревьев, он приблизился к усадьбе, чтобы получше рассмотреть ее. Вся территория была обнесена высокой стеной, в которой был только один въезд. Он укрылся в тени и стал думать о своих дальнейших действиях. И тут ему на память пришли слова его наставника: «Если ты сомневаешься, – любил говорить старина Секстон, – сядь и жди, пока что-нибудь не произойдет. Запомни, что ты наблюдатель, а не главный участник происходящего».

Поэтому он решил продолжать наблюдение за этим местом, одновременно приводя в порядок записи об утренних передвижениях. Он только собирался отвлечься, чтобы выпить пива и проглотить сэндвич, как знакомая машина, свернув с дороги, подъехала к воротам. Это была машина Гарри Стедмена! Он уже собрался выбраться из своего укрытия, когда заметил, что к воротам с внутренней стороны подошел охранник с собаками, и Стедмен протянул ему что-то через решетку ворот. Он боролся искушением, пока Гарри стоял около своей машины, и только возвращение охранника расставило все по местам. Теперь уже ничего не оставалось, как ждать.

Он проследил, как автомобиль Стедмена въехал в ворота, а еще через некоторое время к тем же воротам, но уже со стороны дома, подъехал БМВ и некоторое время стоял, ожидая, когда их откроют. В тот момент, когда автомобиль уже выезжал на главную дорогу, Стиву на какой-то миг показалось, что он знает пассажира, сидящего на переднем сиденьи. Подождав еще минут двадцать, Стив отправился на поиски телефона, чтобы позвонить Секстону: он наверняка подсказал бы, что делать дальше.

Телефонную будку он нашел в нескольких милях дальше по дороге, и, к счастью, застал бывшего полицейского на месте. После разговора по телефону Стив вернулся на свой наблюдательный пост, обрадованный тем, что Секстон через некоторое время присоединится к нему. Через час или чуть позже знакомая «Кортина» медленно проехала по дороге, но он не сразу вышел из укрытия, желая убедиться, что приехал именно Секстон.

– Как ты думаешь, не попал ли мистер Стедмен в какую-нибудь неприятность? – уже третий раз задавал он один и тот же вопрос бывшему полицейскому. – Он уже давно въехал в эти ворота.

Секстон опять промолчал, оставляя его без ответа, но через некоторое время все же сказал:

– Давай подождем еще час. А потом пойдем и начнем искать.

– Приходилось ли вам слышать, мистер Стедмен, об обществе «Туле» или «Туле Гезельшафт»? – Теперь Гант стоял над детективом, держа руки в карманах пиджака. Он держался очень прямо, а улыбка на его лице была скорее надменной, чем издевательской.

Стедмен старался собраться с мыслями. Его не связали, но ствол «Вебли» калибра 9 мм майора Бренигана постоянно упирался в его шею и удерживал его на стуле лучше всяких веревок. Он видел в глазах Ганта поднимающуюся ненависть, когда израильтянин смотрел на бизнесмена. Тело Ханны все еще было бесчувственным и держалось на стуле только за счет веревок. Гольдблат скорее всего пришел в себя за несколько минут до этого и громко дышал, когда увидел Стедмена, разглядывающего его лицо. Он пытался что-то сказать, но резкий удар, который нанес Кюнер, заставил его замолчать. Мерцающие тени, отбрасываемые ярким дрожащим пламенем, метались на высоком потолке, создавая силуэты и целые картины, которых никогда не существовало даже в воображении. Сама комната была достаточно большой и освещалась только красноватым пламенем камина и единственной лампой, расположенной в углу. Всю мебель комнаты составляли лишь длинный стол в дальнем ее конце и стулья с высокими спинками, на которых сидела женщина, старик, Стедмен и двое израильтян. Гант, Брениган и Кюнер стояли вокруг них в угрожающих позах.

– Я уверен, мистер Стедмен, что за годы службы в военной разведке и сотрудничества с Израилем вы хоть что-то, но должны были слышать об этой организации?

Стедмен пытался освободиться от обволакивающего его страха. Вокруг возникал холод, которого не должно было быть, хотя бы потому, что огонь, горевший в камине, давал достаточно тепла. Холод бросал его тело в дрожь, которую он уже не мог сдерживать. Он начал смутно припоминать, что упоминание об этом обществе встречалось во многих лекциях по Второй мировой войне, которые он посещал во время службы в разведке. Подобные общества носили ярко выраженный оккультный характер и возникли задолго до войны, хотя всплыли на поверхность именно перед началом, потом, правда, постепенно исчезли.

– Да, я вижу, что вам доводилось слышать о нас. – В голосе Ганта появилось даже некоторое удовлетворение. – Но очевидно и то, что наше участие в попытках развязать эту войну не очень то впечатляет вас. – Он оглянулся на окружавшую его группу. – Кажется, наш рыцарь нуждается в некотором дополнительном образовании, если он собрался всерьез изучать своих врагов.

Кюнер, стоявший рядом со стулом, к которому был привязан Гольдблат, рассмеялся и презрительно взглянул на Стедмена.

– Я думаю, что наш рыцарь скоро сам превратился в дерьмо, – сказал он сквозь смех.

Гант присоединился к смеху, но само замечание оставил без внимания, как бы оберегая нервы детектива от лишних напряжений. Страх, охвативший Стедмена, постепенно перерастал в ярость, и он уже давно научился управлять ею в подобных ситуациях, подчиняя и направляя ее на поддержку самообладания. Любопытство тоже работало на это. Почему они используют в отношении него слово «рыцарь»? Это соответствует именно той роли, которую они ему отводят в этой странной пьесе?

– Я уверен, что вы слышали или читали, а возможно и изучали, что Адольф Гитлер был помешан на черной магии, сатанинских обрядах и тому подобных вещах, не так ли, мистер Стедмен? – Гант поднял брови и ожидал хотя бы реплики. Его плоское лицо стало еще более омерзительным, освещаемое красноватыми отблесками пламени.

– Я слышал только научные теории по этому поводу, – ответил наконец Стедмен, – но ничего, что давало бы конкретное подтверждение тому.

– Не слышали о доказательствах?! Ха! Отказ от принятия таких вещей просто изумителен! Держать эти доказательства в тени, даже не исследовав их должным образом, не выносить их на свет! Удивительно! Подобные заблуждения очень дорого обходятся обществу. – Воздух был наполнен сарказмом его рассуждений. – Мы лишь только усугубляем свое положение, принимая все, что мы достигли за период, начиная со Средних Веков, за чистую монету. Но посмотрите на эти достижения: нищета, голод и бесконечные войны! А что произошло с нашим духом? Мы верим, что мы двигаемся вперед, управляем обществом с помощью науки, развиваем прогресс и... оказывается, что совершаем непростительную ошибку, мистер Стедмен. Мы уходим все дальше и дальше от нашей духовной основы нашего эфира, от наших истоков! В этом и заключается наш грех, разве вы не поняли?! Наш Истинный Грех! Человеческое Скотство! И единственное величайшее преступление Гитлера против человечества, по мнению того же человечества, состоит в том, что он пытался увести нас от этого пути развития назад, к царству духа. Вот почему его отвергают, вот почему он был обречен. Они убили своего Христа по тем же самым причинам!

Стедмен содрогнулся от приступа безумия, которое он увидел в глазах Ганта. Он уже наблюдал такое состояние у фанатиков в разных странах, где ему доводилось быть: та же слепая страсть, та же слепая вера во все, что основано на извращенной морали и логике. Он знал и о том, что на многих это производило гипнотический эффект. Люди, захваченные речами своего вождя, пытались при этом еще и обрести какой-то смысл своего собственного существования. Стедмен оглядел комнату и присутствующих в ней. Он увидел на их лицах именно это состояние, увидел их воспаленные глаза, и эмоции, охватившие их от услышанного. Только глаза Гольдблата были наполнены ненавистью и отвращением.

– Гитлер пытался очистить свою расу от целых поколений, которые мешали ему вернуться к истинному Германскому наследию. Он пытался сделать шаг в сторону естественной человеческой эволюции. Подлинной его целью была биологическая мутация, появление человечества героев, полубогов, которые и поведут мир по дороге очищения. Его планы основывались на чистом оккультизме, и именно в этом ему смогло помочь общество «Туле», направив его по пути национал-социализма! Ведь даже идея нацистского флага, в последствии использованном Гитлером, родилась именно там! Свастика на белом фоне, окруженная красным полем. Это был символический образ, отражающий нашу движущую идеологию: белый цвет – национализм, красный цвет – его социалистический идеал, а свастика, сама по себе, знак борьбы за победу арийской нации. – Гант отвернулся от слушателей, его руки еще глубже погрузились в карманы пиджака, и подошел к камину. Он некоторое время неподвижно смотрел на пламя, затем быстро повернулся лицом к своему окружению. – А знаете ли вы значение символа свастики, мистер Стедмен? – резко спросил он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Это символ солнца, света и самой жизни. На протяжении тысячелетий многие народы использовали этот знак именно в этом смысле. Для «Туле» и для Гитлера этот знак определял символическую связь с нашей собственной эзотерической предысторией, когда мы еще не были теми, кто мы есть, но доказательством чего является исчезнувший остров Туле. Эта связь существует в виде энергетических теней, мистер Стедмен, которые вы можете принимать за духов.

Стедмен вновь вздрогнул. Температура в комнате понижалась. Или это было лишь его воображение? Казалось, что воздух наэлектризован, а силуэт бизнесмена стал более плотным и более темным.

– Знаки, символы и ритуалы – все это используется в оккультизме для передачи энергии, точно также, как обряд причастия и месса используется в этих же целях церковью. А для плохих или хороших целей используется энергия – об этом знает только тот, кто посвящен. Посмотрите, на что использовала католическая церковь свое влияние в течение последних веков? Она совершала преступления во имя Господа! Но есть прямой путь общения с демоническими силами! Гитлер первым был избран для того, чтобы познать истинную ценность вековых понятий: христианское Добро было носителем зла, а христианское Зло было воплощением добра! Гитлер был посвящен в то, как использовать эти силы, и чтобы сделать это, построил свою мистическую теорию. Он использовал знания, которые передавали ему такие члены «Туле», как Дитрих Экарт, специалист по оккультизму и черной магии, и Карл Гаусхофер, лидирующая фигура, профессор Мюнхенского университета, один из сторонников тибетской легенды. Именно ассистент Гаусхофера, Рудольф Гесс, позднее сбежавший в Англию, и установил первые контакты между ним и Гитлером...

Гант все еще продолжал говорить, понижая тембр голоса, но его слова превращались лишь в пустое шипенье, как только начинали распространяться по комнате. Стедмен взглянул на Гольдблата и вздрогнул от выражения отчаянья, которое он увидел на его лице.

– Но ведь Гитлер запретил все оккультные общества, разве не так? – неожиданно прокричал детектив в сторону бизнесмена. – Он даже запретил их в рамках Партии?

Головы всех присутствующих повернулись в сторону Стедмена, как если бы тот неожиданно пробудил их от сна. Гант тонко и протяжно рассмеялся, отступая от камина и направляясь к детективу. Он приближался медленными осторожными шагами и встал прямо перед ним, по-прежнему держа руки в карманах пиджака. Неожиданно он освободил одну руку и схватил его за волосы, с силой отворачивая голову назад, а сам, слегка согнувшись, неожиданно резко поддался вперед так, что его плоское лицо почти касалось лица Стедмена.

– Он не запретил нас, мистер Стедмен, – произнес Гант неожиданно потяжелевшим голосом. – Это мы, в конце концов, запретили его. – Он отпустил голову Стедмена и злобно ударил его. Детектив попытался привстать, но рука Бренигана обхватила его шею, а ствол пистолета еще сильнее уперся в нее.

– Я не буду этого делать, Стедмен, только в том случае, если вы будете сидеть спокойно, – предупредил майор.

Стедмен расслабился, и его шея освободилась от нагрузки. Гант улыбался, глядя на него, а затем вновь повернулся к камину, как будто именно там была сцена, где он упражнялся в ораторском искусстве.

– Гитлер, еще находясь в армии, участвовал во встречах и вечерах, которые отдаленно напоминали наши вечера в «Туле»! Он еще не знал нас, и мы еще не знали о нем. И благодаря таким людям, как Экарт и Розенберг, бывший ефрейтор получил основы знаний, которые помогли ему проникнуть в тайны тевтонского мистицизма. Именно у нас он обрел свою судьбу.

После многих лет борьбы, гонений и кровопролитий, мы наконец победили своих врагов внутри своей собственной страны, а в 1933 году Гитлер стал канцлером германии. Это был великий день для всех нас, объеденившихся в «Туле»! И это был самый трагический день для Гитлера. Он изменил нам. Он пытался очистить Германию от всех мистических обществ, и чисто внешне вместе со всеми пострадали и мы. Для остального мира это выглядело, как будто он боролся против подобных культов, отрицая их, но на самом деле он хотел идти своим путем. Он обнаружил новый источник энергии, новый Символ. Оружие, которым владели знаменитые завоеватели в прошлом! И он поставил своей целью получить его.