Копье

Глава 12

– Черт возьми, вертолет! – Стив с беспокойством взглянул на своего более опытного напарника, затем наклонил голову, чтобы лучше разглядеть через ветровое стекло красные сигнальные огни вертолета, готового подняться в воздух. – Он находится почти рядом с домом, я уверен!

Блейк лишь бросил короткий косой взгляд в окружающую их темноту.

– Возможно, что это личный вертолет Ганта. Но мне хотелось бы еще знать, куда он на нем отправляется?

– Если он вообще на нем. В темноте нельзя ничего толком увидеть, можно лишь разглядеть, что около него находится четыре или пять фигур. Как ты думаешь, мистер Стедмен может быть среди них?

– Я полагаю, что этого не может знать и сам Бог. Хотя и нам от этого не легче. Видимо, нам все-таки придется что-то предпринять в ближайшее время.

Стив кивнул в знак согласия. Он замерз, все части его тела сводила судорога и ему хотелось хоть немного размяться, но Секстон не разрешил покидать автомобиль.

– А что мы, по-твоему, можем сделать? Въезжать прямо в ворота и требовать встречи с ним? Или обращаться в полицию?

– В полицию? Это еще зачем? Насколько я знаю, внешне здесь все выглядит очень пристойно. Наш хозяин приехал к предпринимателю, чтобы обсудить с ним дела по вопросам закупки оружия. Что мы еще можем сказать полиции?

– Извини, я слегка дрожу, это, видимо, всего лишь нервы.

– Ничего, сынок. Я чувствую примерно то же самое. Гарри находится там уже достаточно долго. Мне кажется, первое, что мы должны сделать, это подобраться поближе к воротам, чтобы попытаться хоть что-нибудь разглядеть...

– Подожди! – Рука Стива резко опустилась на руку Секстона. – Что-то происходит. Смотри, фары!

Два мощных луча света прорвались через решетку стального ограждения и осветили часть окружающего леса, пока автомобиль стоял около закрытых ворот. Когда они наконец открылись, автомобиль, который оказался большим грузовиком, пропустив идущий по главной дороге транспорт, выехал на нее и вскоре исчез в западном направлении. Как только сигнальные огни грузовика скрылись в темноте, наблюдатели быстро покинули свое укрытие и перебежали через дорогу ближе к воротам, и, укрывшись в темноте кустов и поеживаясь от холодного ночного воздуха, приготовились наблюдать за дальнейшими событиями.

Стедмен поднес руку к затылку и неожиданно ощутил резкую боль. Он все еще лежал на полу, где и свалился некоторое время назад, оглушенный ударами по голове и потерявший остатки сил от той жуткой сцены, которая здесь только что разыгралась. Голова очень медленно возвращалась к восприятию окружающей обстановки, и когда он захотел подняться, опираясь на один локоть, то комната закружилась перед его глазами и он вновь опустился на пол. Тогда, не пытаясь больше подняться, он стал осторожно вращать головой, то замедляя, то ускоряя движения. Его глаза с трудом могли различить согнутую фигуру человека в темном костюме, того самого, который встретил его днем на стоянке около дома, а потом сопровождал к Ганту. Он тащил что-то по полу, оставляя густой темный след. Это подстегнуло память детектива. Он вновь сделал попытку подняться, переворачиваясь по полу и упираясь в него обеими руками, и наконец его попытки закончились успехом: он уже полулежал, опираясь на локоть. Теперь он смог получше разглядеть комнату. Где-то за стенами дома он услышал знакомый звук, который напомнил ему о вертолете.

– Ну, ты, сволочь! – крикнул он Кюнеру, увидев наконец его в дальнем углу комнаты, стоящим около стола. Стедмен попытался встать, но, видимо, это было слишком рано, и вновь свалился на пол.

– А вот и мистер Стедмен. Рад видеть вас вновь бодрствующим. – Кюнер направился в его сторону, держа руки за спиной и изображая на лице приятную улыбку. Человек, который перетаскивал по полу тело Гольдблата, бросил любопытный взгляд в сторону детектива и продолжил свое занятие. Когда он добрался до дальнего угла комнаты, то свалил тело возле стены как темную бесформенную массу. Кюнер остановился перед лежащим детективом, и красноватые отблески огня, отражаемые полированными ботинками немца, падали тому в глаза. В комнате было уже не так холодно, но сейчас Стедмен содрогался от поднимающейся внутри него ярости. К какой разновидности людей можно было отнести человека, способного на такое хладнокровное убийство, и который сейчас стоял перед ним?

– Теперь мы здесь почти одни, Стедмен. Вы, я и Крейвен, – он показал на маленького человечка, который вытирал носовым платком кровь со своих рук, – да еще несколько сторожей. Остальные отправились в Вевельсбург. Ведь завтра будет великий день, как тебе уже известно, и нужно хорошо подготовиться к нему. – Ботинок резко опустился на ребра детектива. – Так что всю ночь ты будешь в моем распоряжении. – По-прежнему улыбаясь, Кюнер поднял ногу и еще раз ударил Стедмена, после чего отошел.

Вопросы бесконечным хороводом загружались в голове детектива, сплетаясь в мозаику причудливых форм. Что такое «Вевельсбург» и почему Гант отправился туда со своими приближенными? И что должно произойти завтра? Вел ли Гант себя действительно как сумасшедший, разглагольствуя о Гитлере и об этом копье? Если он был сумасшедший, то все это опасное и ужасное безумие. Но насколько опасное? Действительно ли они являют собой лишь маленькую группу фанатиков, или это широко разветвленная организация? Поуп говорил, что Гант имеет много влиятельных друзей, многие из которых занимают важные посты. Боже мой, человек, которого он видел в БМВ сегодня днем! Был ли он одним из них? А Холли? Почему они похитили ее? Что они собираются с ней сделать? И почему, в конце концов, они оставили его здесь с этим маниакальным убийцей Кюнером?

Его мысли внезапно оборвались, мозаика рухнула, так и не сложившись в законченную картину, когда он увидел своего тюремщика, стоящего сзади Ханны. Его руки лежали на ее плечах, пальцы вдавливались в кожу. Она все еще плохо держалась на стуле, но уже пришла в себя и неподвижно смотрела на темную массу, сваленную в углу комнаты.

– А теперь продолжим, Стедмен, – произнес Кюнер, вновь изображая приятную улыбку на лице. – Давай, присоединяйся к нашей компании. – Он взял соседний с Ханной стул, на котором только что сидел Гольдблат, и поставил его на некотором расстоянии прямо перед ней. – Приведи его сюда, Крейвен.

Маленький человек побежал через комнату, доставая пистолет из внутреннего кармана пиджака. Не говоря ни слова, он схватил Стедмена за локоть, поставил на ноги, и коротким ударом направил в сторону приготовленного для него стула. Стедмен споткнулся и упал, но толчок пистолетом в спину заставил его снова подняться. Он стоял перед стулом, еще некоторое время, покачиваясь и собираясь с силами, а потом неожиданно тяжело рухнул на него. Теперь он смотрел прямо на Ханну и видел в ее глазах только тоску, смешанную с раскаянием.

– Мне так жаль... – начала она, обращаясь к детективу, но Кюнер резким ударом оборвал ее.

– Заткнись, ты, еврейская потаскушка! Ты будешь говорить только со мной, а не с ним!

– Оставь ее, Кюнер, – слабым голосом произнес Стедмен. – Она всего лишь женщина, она... – Кюнер вновь ударил свою жертву.

На этот раз она закричала, и раскаяние в ее глазах сменилось ужасом. Кюнер сладко улыбнулся, глядя на Стедмена.

– Как видишь, ты будешь здесь только зрителем и тебе не причинят никакого вреда. Ты расскажешь нам все, что мы хотим знать, иначе страдать будет эта женщина. – Он разорвал ее одежду и достал из кармана нож, тот самый, который Стедмен уже видел в его руках. Детектив приготовился к прыжку, как только нож придет в движение, но Кюнер задумчиво посмотрел в его сторону.

– Лучше все-таки привязать его, Крейвен, – наконец сказал он. – Могут быть очень сильные потрясения, так что бедный человек может и не выдержать.

Холодный ствол пистолета все время упирался в висок детектива, а свободная рука помощника Кюнера сжимала его шею.

– Не беспокойтесь, сэр, он никуда не денется, пока я держу его таким образом.

Видимо, удовлетворенный, Кюнер вновь повернулся к Ханне продолжал методично срезать с нее остатки одежды, а Стедмен сдерживал себя изо всех сил, стараясь дождаться подходящего момента.

В ее глазах стояли слезы, и она с трудом различала лица, находящиеся перед ней. Их дело было проиграно окончательно: Давид был убит и Барух, вероятно, тоже будет убит, даже несмотря на то, что он не причастен ко всему этому делу. Но у них не было выбора, вот почему они должны были использовать его.

Кюнер, видимо изменив свои намерения, подошел к столу в дальнем углу комнаты и что-то взял там. Когда он вернулся, то в его руках был предмет, показывающий Стедмену очень знакомым.

– Самый обычный электрический сушитель для волос, Стедмен, – сказал он, вставляя вилку в розетку, расположенную около двери. После этого он расправил длинный провод и щелкнул выключателем. Инструмент ожил, а Кюнер проверил выходную струю воздуха и вновь приблизился к Ханне.

Он ухватил ее за подбородок, повернул ее голову в сторону и вверх, направил воздушную струю в ее ухо.

– Да, пожалуй мы начнем с ушей. Холодный воздух, да еще под давлением, чертовски плохо действует на барабанные перепонки! А когда этот воздух начинает нагреваться...

– Но мне на самом деле нечего сказать, Кюнер. Ради Бога, оставь ее в покое! Я еще раз повторяю, что они наняли меня как обычного детектива, чтобы найти их пропавшего агента, и только! Это все, что я могу сказать тебе о связях с ними! – Руки Стедмена с силой сжимали края стула, так что побелели костяшки пальцев.

– Ну что ж, продолжим, – сказал Кюнер, включая подогрев воздуха. – Вы понимаете, Стедмен, что я не могу поверить в это. Я знаю, что ваши связи с Израилем намного шире и глубже. Мистер Гант ждет немедленных и точных ответов, и именно для этого оставил вас под моим присмотром. К сожалению, он слишком занят, чтобы дожидаться вашего признания прямо здесь, но он очень верит в мои способности. Он имел все возможности оценить их еще раньше. – Кюнер убедился, что воздух, выходящий из сушителя, уже достаточно горячий, проведя им несколько раз на некотором расстоянии от собственной щеки. – О, вот теперь в самый раз. Этот тип сушителя немного мощнее, чем те, которыми пользуются парикмахеры, но это даже и лучше. А после ушей мы сможем переместиться на грудь. А может быть и нет, что-то мы пропустили... А, глаза – вот что находится рядом с ушами. Да, именно к ним мы и перейдем после ушей.

– Кюнер!

Но тот делал вид, что не слышит этого окрика, а продолжал направлять струю воздуха в ухо Ханны.

– Пожалуйста, остановись! Я расскажу тебе все, что я знаю! – закричал Стедмен, и в его голосе просьба и отчаяние слились в один нечеловеческий вопль.

Кюнер выглядел разочарованным. Он отвернул сушитель в сторону, но не выключил его. Ханна пыталась освободить голову, но немец продолжал крепко держать ее.

– Что именно? – спросил он.

– Я не обманывал, когда говорил, что люди из Моссад действительно наняли меня только для поисков их агента по имени Барух Канаан. Было время, когда я работал на разведку Израиля, но прошло уже много лет, как я оставил их. Я не хотел больше иметь с ними ничего общего, но они, тем не менее, следили за мной, даже подсылали для этого специальных людей. Один человек, который занимался этим, переселился в Англию еще до начала войны.

– Ювелир.

– Да. Но как вы узнали об этом? – Стедмен в недоумении уставился на Кюнера.

– Это не имеет для вас большого значения. Теперь этот человек уже мертв. Его визит к вам прошлой ночью закончился для него трагически.

И, помолчав, добавил с усмешкой:

– Что-то напугало его там до смерти.

Событий было так много, и они чередовались с такой быстротой, что Стедмен не воспринял последнего замечания. Он покачал головой и продолжал:

– Они пришли ко мне две недели назад, Гольдблат и эта женщина, Ханна. Я отказался помогать им в розыске их пропавшего агента, но моя партнерша согласилась помочь им без моего ведома.

– Да, это была миссис Уэт. У нас с ней была содержательная дружеская беседа, но, к несчастью, женщина не смогла сообщить мне ничего нового. Мистер Гант был прав: она действительно ничего не знала.

– Ты... это был ты, кто...

– Прекратите пустые разговоры, мистер Стедмен. Только отвечайте на вопросы. Пожалуйста, я жду продолжения. – Теперь Крейвен еще внимательнее следил за своим подопечным и еще сильнее прижимал ствол пистолета к его виску, будто почувствовав его внутреннее состояние. А Стедмен ждал подходящего момента, чтобы его смертельный рывок не окончился полным поражением.

Тем временем Кюнер вновь направил струю горячего воздуха в голову Ханны, и Стедмен быстро заговорил вновь:

– После того как Мег... моя партнерша была убита, меня посетил человек по имени Поуп. Он представлял английскую разведку, знал многое об операциях Моссад в Англии, и он же занимался расследованием деятельности Эдварда Ганта.

Ханна перестала вырываться и двигать головой, а неподвижно, с округлившимися глазами уставилась на детектива.

– Стедмен, не...

Кюнер зажал ей рот рукой и прорычал сквозь зубы:

– Не мешай, еврейская проститутка. Наконец-то я услышал кое-что интересное. Продолжай, Стедмен.

Неожиданно Кюнер завизжал от боли, когда Ханна вцепилась зубами в его руку, на которой тут же проступила кровь. Он бросил сушитель и одновременно схватился за нож.

– Нет! – только успел прокричать Стедмен, как лезвие вонзилось в грудь женщины. В этот момент Крейвен, который все время не сводил глаз с ее тела, на несколько секунд застыл, будто превращаясь в ледяную глыбу от неожиданности всего происходящего. Нож уже поднимался вверх, двигаясь по кривой, направленной к подбородку Ханны, когда Стедмен ухватился за ствол пистолета и резко отвел его в сторону.

Теперь детектив был уже на ногах, и рука, пытавшаяся удержать его за шею, не могла противостоять его силе. Он все еще продолжал удерживать в руке ствол пистолета, когда понял, что охранявший его человек даже не сбросил предохранитель. Развернувшись, он резко выбросил вперед ногу, и Крейвен взлетел в воздух, наполняя своим визгом пространство комнаты.

Стедмен повернулся, оставив на время коротышку корчиться на полу, и бросился в сторону Кюнера, выбрасывая вперед руки, чтобы перехватить окровавленный нож, который теперь изменил направление и был направлен прямо на него. Ему удалось перехватить руку, сжимавшую нож, почти у самой рукоятки, и лезвие на мгновенье замерло в воздухе, а потом плавно стало отходить в сторону. Они оба начали падать вниз, и в этот момент Стедмен успел ударить руку противника об пол. Нож воткнулся в дерево, на какой-то миг лишая Кюнера свободы движений. Однако немец сумел свободной рукой нанести Стедмену удар, который заставил детектива откатиться в сторону. Кюнер тут же вскочил на колени, а нож уже вновь поднимался в воздух. Стедмен двумя руками ухватил его руку, удерживая ее над собой и пытаясь отвести в сторону, но чувствовал, как лезвие медленно опускается, врезаясь в его щеку, миллиметр за миллиметром разрезая кожу, постепенно, через угол рта, подбираясь к его горлу. В глазах Кюнера, устремленных на детектива, уже поблескивал триумф победителя и предвкушения кровавого конца.

Стедмен не чувствовал боли, а только ощущал безжалостную силу холодного металла. Он медленно повернул голову, чувствуя как разрывается кожа под стальным лезвием, оставляющим тонкий кровавый след на его щеке. Наконец он почувствовал, что ему больше не удастся отклонить голову, а лезвие ножа уже добралось до кости подбородка. Кость и металл на мгновенье блокировали друг друга, предвещая скорую развязку. Видимо это предчувствие заставило собрать последние силы. С диким стоном, переходящим в рев, он развернулся на полу, резко меняя положение, одновременно устремляясь вверх, используя остатки сил, чтобы нейтрализовать вес своего противника. Кюнер сопротивлялся, но движение детектива было столь неожиданным, что он на какое-то мгновенье потерял равновесие прогнулся назад. Стедмен, получивший в свое время хорошую практику рукопашного боя, решил не перехватывать руку, сжимающую нож, а сделал новый поворот, уворачиваясь из под ножа своего теперь удивленного противника, который явно не ожидал такого исхода, а рассчитывал на обычный захват руки с ножом, и поэтому приготовился к сопротивлению. Детектив, тем временем, сделав два или три оборота по полу, оказался уже на ногах в стороне от него.

Он скорее почувствовал, чем услышал, как нож с тупым звуком врезался в пол сзади него, и повернувшись в сторону противника, двинулся на него выставив вперед обе руки.

Кюнер тоже был на ногах, и оба молча смотрели друг на друга, ожидая, когда кто-то сделает первое движение. Стедмен непрерывно смотрел в глаза немца, не выпуская из поля зрения его руку с ножом. Глаза противника должны были сказать ему, что он сделает в следующий момент. Слева от него доносились стоны Крейвена, все еще лежащего на полу, и детектив понимал, что развязка должна быть короткой, если он не хотел иметь вместо одного противника двух. Пока, во всяком случае, ему вполне хватало и одного Кюнера. Глаза немца слегка расширились, прежде чем он сделал выпад, но этого было достаточно, чтобы детектив был настороже. Он бросился в сторону, стараясь согнуться как можно ниже, и лезвие прошло сзади его плеча. При столкновении Кюнер качнулся, но удержался на ногах и был готов к новой атаке. Стедмен же, не обращая на него внимания, бросился к темному предмету, лежавшему на полу в центре комнаты. Кюнер немедленно бросился за ним, уверенный, что его нож должен бы достигнуть спины детектива еще до того, как тот сможет схватить пистолет.

Стедмен тоже понимал это. Он остановился на мгновенье и, пригнувшись, ухватился за спинку им же перевернутого стула, на котором его удерживали во время допроса. Услышав сзади себя звуки приближающихся шагов, Стедмен выпрямился, разворачиваясь всем корпусом, и направил стул в сторону противника. Удар пришелся в плечо, и Кюнер отступил назад, но тут же, отклонившись слегка в сторону, сделал отчаянную попытку вновь ударить Стедмена ножом. Детектив изо всех сил в очередной раз резко развернул стул, опуская его на подбородок Кюнера. Немец поднял руку, прикрывая лицо, и в этот момент Стедмен ухватил обеими руками руку с ножом и рванул ее вниз, опирая о свое колено в расчете сломать. К сожалению, он не добился полного успеха, но зато нож теперь был на полу.

Детектив тут же двинул вперед локоть и нанес противнику сильный удар по ребрам, продолжая держать его руку в вытянутом положении. Но Кюнер использовал этот выпад и захватил второй рукой шею Стедмена, который, как бы продолжая движение вперед, удвоив усилие, и оба рухнули на пол, несколько раз перевернувшись.

В следующее мгновенье оба противника были вновь на ногах, и Кюнер, двигаясь подобно кошке, повернулся лицом к детективу и не сводил с него глаз. Но гнев, который только усиливался и теперь был отчетливо виден в глазах его пленника, не предвещал шансов на успех. Детектив врезался в него, выставив вперед руки, сжатые в кулаки, нанося ими удар в лицо и отбрасывая его назад, спиной к камину. Ужас отразился в глазах немца, когда Стедмен бросился на него. Он понимал, что ярость, проснувшаяся внутри детектива, не позволит остановить его. Помочь ему может только оружие. Он огляделся, прикидывая возможность вырваться из капкана, и понял, что ее нет. Нож валялся где-то в темноте дальнего угла, а пистолет Крейвена был в противоположной стороне комнаты. Но он заметил, что Крейвен начал подавать признаки жизни, пытаясь подняться. Только бы ему удалось добраться до пистолета!

Кюнер уже собрался что-то крикнуть Крейвену, как новый удар заставил его забыть об этих намерениях и согнуться. Он узнал эту ненависть, отражавшуюся в глазах Стедмена, за которой последует только одно, единственно возможное в этой ситуации продолжение. Выставив вперед руки, немец пытался оттолкнуть от себя детектива, но тот без труда развел их в стороны. Он должен был вырваться отсюда, потому что уже ощущал жар, охватывающий спину! Огонь! Он стоял спиной к камину! Тогда Кюнер рванулся было в сторону, но Стедмен, схватив его за галстук, нанес новый удар, от которого у него из глаз посыпались искры. Он почувствовал, что падает, и инстинктивно пытался ухватиться руками за края камина. Но руки плохо слушались его, и он свалился в короткое пляшущее пламя, издавая дикий вопль. Как только огонь опалил его одежду и начал жечь тело, Кюнер начал умолять Стедмена вытащить его оттуда.

Стедмен же поднял ногу и резко опустил ее на уже охваченную слабым огнем грудь немца, заталкивая его внутрь, не обращая внимания на его вопли о пощаде. Кюнер продолжал вопить, переворачиваясь и делая отчаянные попытки освободиться. И только когда начали гореть его волосы, Стедмен рванулся вперед, схватил его за отвороты пиджака и вытащил его из камина. Крики, издаваемые Кюнером, глухим эхом отзывались по всей комнате, пока Стедмен сдирал с него обгоревшие куски одежды. Пока детектив сбивал с него мелкие очаги огня, немец стучал зубами, как будто провел изрядное время на морозе.

В этот момент раздался крик, который заставил Стедмена обернуться в сторону Крейвена, который уже был на ногах и направлялся в сторону все еще лежащего на полу пистолета. Крик этот принадлежал ему. Хотел ли он таким образом подтолкнуть к действиям Кюнера или просто старался подбодрить самого себя? Детектив бросился вперед, в сторону кричащего, но теперь уже от страха, человека. Этот миг, когда Крейвен проявил нерешительность, может быть, и определил все дальнейшее. Он замедлил свое движение и с ужасом почувствовал, как тяжелая рука опустилась на его незащищенную шею. Другая рука ухватила его сзади за брюки, и они обе потащили его вперед, в сторону лежащего пистолета, но теперь абсолютно бесполезного для него. Увлекаемый ими, он чувствовал себя беспомощным в этих железных объятиях, а все попытки зацепиться за что-нибудь ни к чему не приводили. Он уже летел, не касаясь пола, удаляясь все дальше и дальше от корчащегося на полу Кюнера, когда наконец вдруг врезался в гладкую поверхность стола и как пушечное ядро пронесся по ней.

Следующим его ощущением было разлетающееся вокруг него на сотни кусков стекло, но сам звук удара остался где-то за границей его ощущений. Земля рванулась ему навстречу, и, к счастью, он не почувствовал больше ничего, когда его голова врезалась в нее.

Стедмен стоял, опираясь руками о поверхность стола, глубоко вдыхая холодный ночной воздух, ворвавшийся через разбитое окно. Злость все еще кипела в нем, медленно выходя через жестокость, которую он только что проявил в отношении Крейвена. Но теперь эта ярость становилась холодной и уже не мешала хладнокровно и отчетливо воспринимать окружающее. Он знал, что отвращение к самому себе придет позже, когда он вновь начнет убеждать себя, что человек, с которым он разделался подобным образом, был не намного хуже его самого. Эти ощущения будут преследовать его некоторое время, но сейчас он был готов даже к этому.

Оттолкнувшись от стола, он пересек комнату, не обращая внимания на Кюнера, лежащего на полу и прижимающего грудь к его холодной поверхности. Часть его одежды все еще дымилась. Стедмен спустился на колени около Ханны, стараясь скрыть те чувства, которые вызывало в нем ее состояние. Пол вокруг нее был залит кровью. Но Стедмен предпочитал смотреть на него, нежели на ее рану, нанесенную обоюдоострым ножом. Сначала ему показалось, что она уже умерла, но когда он начал развязывать ее, то заметил, что веки слегка подрагивают, а в следующий момент она открыла глаза. Ее губы пришли в едва различимое движение, но он не слышал звуков.

– Не надо, лучше помолчи, – сказал он. – Я сейчас попытаюсь отправить тебя в госпиталь. Он понимал, что все сказанное им уже не имеет никакого значения, поскольку знал, что у нее больше нет шансов на жизнь.

Ханна и сама знала это.

– Стедмен, – с трудом произнесла она наконец, и ее голос слабел с каждой минутой, будто в такт с покидающей ее жизнью. Он наклонился ближе к ней, приближая ухо к ее губам. Очень трудно было разобрать слова, но она несколько раз повторяла их, будто желая убедиться в том, что он понял их. – Это... Копье... для Израиля, Стедмен... ты должен... для Израиля... отыскать его...

Наконец смерть подступила к ней, и голос медленно стих. Стедмен закрыл ее глаза, прикрыл ее тело остатками одежды и поднялся на ноги. Он взглянул в сторону Кюнера, и в его глазах застыл ледяной холод.

Обгоревший немец стоял уже на коленях, и опираясь руками на пол, пытался двигаться к двери.

Он повернул голову на звуки шагов приближающегося Стедмена, и его глаза округлились от ужаса, который охватил его, когда он увидел выражение лица детектива.

Стедмен поднял его на ноги и толкнул к столу. Кюнер закричал, почувствовав как его обгоревшая спина прижимается к жесткой гладкой поверхности.

– Сейчас ты захочешь кое-что рассказать мне, Кюнер, – сказал Стедмен. – Ты расскажешь мне о том, что должно произойти завтра. – Он приблизил свое лицо к немцу и продолжил: – Ты скажешь мне, где находится Холли Майлс и Барух Канаан.

Кюнер попытался вырваться, но все было напрасно.

– Я не могу ничего рассказать тебе, Стедмен. Пожалуйста, отправь меня в госпиталь.

– Только после того, как ты расскажешь мне все, что я хочу знать, Кюнер.

– Но я не могу этого сделать, ведь они убьют меня!

– Тогда тебя убью я.

– Но послушай, ведь нет ничего...

– Куда отправился Гант?

– Я не могу сказать это! – Стедмен прижал его к столу, подставил свой локоть под его подбородок, вздергивая его вверх, и схватив его правую руку, он выбрал на ней один из пальцев. Мизинец. Он аккуратно отвернул его в сторону и сломал.

Детектив старался не слышать крика обезумевшего немца, а отвлекал себя, думая о своем прошлом и настоящем.

– Скажи мне, Кюнер, куда они отправились? Где они держат девушку?

Слезы рекой текли из глаз фанатичного садиста, и Стедмен побаивался, как бы тот не потерял рассудок прежде времени.

– Вевельсбург! Они отправились в Вевельсбург! пожалуйста прекрати!

«Вевельсбург». Вновь это название. Стедмен взялся за второй палец. – Что означает это название, «Вевельсбург», Кюнер? – спросил он, начиная выворачивать палец, постепенно увеличивая давление.

– Нет! Это дом, точнее имение! Оно принадлежит Ганту!

– Где это?

– На побережье, на севере графства Девон. Пожалуйста, оставь меня...

– Где точно?

– Недалеко от местечка, называемого Хартландс. – Кюнер попытался вырваться, и детектив сильнее прижал его локтем. – Девушка находится там, Стедмен! С ней все в порядке! – Эти слова должны были, по его мнению, успокоить детектива.

Вест-Кост. Холли как-то сказала Стедмену, что у Ганта есть имение на Вест-Кост. Может быть, это и есть Вевельсбург? – Хорошо. А теперь скажи мне, что Гант собирается сделать? Что должно произойти завтра?

– Я не могу. Я не могу этого сказать.

И только шаги на лестнице позволили спасти очередной палец Кюнера.