Контрабандисты во времени

Глава 26. Предательство № 3

– Ну что, ляпаш,[55] раньше я тебя уважал, как человека, но вот пришла пора расставить наши точки над «и», давай разроем помойку[56] и покончим. Я сначала сам хотел пустить тебе кровоту, выпустить твои гнилуши на волю, отдать мухам на бесплатный харч… Но чувствую, сука, не могу! Старый, видать, стал, размяк душой и сердцем.

Желваки на скулах у Семы Молотка бугрились и ходили, словно под кожей извивалась небольшая змея.

– Но ты не воодушевляйся, я тебя своим бультерьерам отдам. Брошу им тебя, как вошь поднарную… Они вмиг тебе душник разберут по косточкам. У них нет гнилых привязанностей…

Всё это Сема прокричал не переводя дыхание, будто боялся, что остановившись, не сможет продолжить. И только прохрипев последнее слово, облегченно перевел дух. Лицо подергалось от нервных конвульсий.

– Лукни, бесогон[57], что-нибудь, дай шмальца мазы, прогони за свою гнилую душонку, чтобы я тебя, сейчас, сразу же, не отправил в земельный отдел.[58]

Демьян стоически выдержал натиск бандита. Даже не опустил трусливо голову и не отвел взгляда, хотя страх сковал сердце и в животе образовалась некая слабина, передававшаяся в ноги, вдруг сделав их ватными. Он знал, что сейчас главное выдержать, не сломаться – потому что в ином случае его слабость означает смерть. И еще он знал, что, пока Сема Молоток не выяснит настоящее происхождение Библии Гутенберга, он его не тронет.

– Я не предавал тебя, – тихо сказал он.

– Да ты меня коридорами водил[59], бесогон! Фуфло загонял! – начал снова заводится Сема.

– Я тебя не предавал, – твердо сказал Демьян, и действовал согласно своему плану, который обозначил для себя заранее, – правда настолько невероятна, что ты бы мне не поверил, принял за дурака и сумасшедшего. Я сам до сих пор не верю в то, что происходит. Это за гранью научного понимания мира, – Демьян посмотрел ему прямо в глаза, – выслушай меня и сам поймешь, что я не имел умысла тебя предавать.

Сема Молоток удивленно уставился на Демьяна. Потом вскинул в его сторону ладони, словно намеревался принять его в свои объятия.

– Говори! Я весь во внимании. Обоснуй все, так чтобы я тебе поверил. Только не вздумай попросту так елдачить боталом. У меня еще к тебе очень серьезные вопросы по твоему корешу, который уже пару недель, как должен в лесу лежать глубоко в земле глину охранять. И если сочту твои разъяснения ровными, то предположу, что ты его чутка, придержал мне на десерт.

Сема поднял указательный палец и направил его прямо в лицо Демьяну, давая понять, что вопрос решен и Бруно должен умереть в любом случае.

Демьян перед тем как пойти на встречу с бандитом, строжайше запретил Бруно появляться в современном мире. Тот, конечно же, как всегда, отмахнулся от него со словами:

– Да ладно тебе, братишка, не пыли, я понял, все будет чики-пики. Меня никто не заметит, я буду как тень, как ниндзя. Успокойся, и не из таких передряг выходил…

Но Демьян грубо схватил его за шиворот, швырнул к стене, что было сил, и прижал к ней.

– Слушай меня, придурок, – прошипел он, приблизившись к его лицу вплотную, – хоть раз в своей дурной жизни сделай так, как я тебе сказал или ты, кретин конченый, погубишь нас всех. Если ты не сделаешь то, что я тебе сказал, то именно твой окровавленный и изуродованный труп будет лежать в лесу. Меня заставят его закопать, и меня же потом превратят в животное, которое будет сидеть на цепи. А я останусь жить лишь только для того чтобы я обеспечил транзит артефактов из Средневековья.

Демьян легонько, но чувствительно стукнул его головой об стену.

– Ты меня понял, идиот? Это не шутки, не глупый бздеж… На кону реально стоят наши жизни, – злобно процедил он.

У Бруно дрогнули губы, он сглотнул, как рыба, выброшенная на берег.

– Да понял я, понял. Мы же всегда выходили из самых навороченных ситуаций…

– Нет, ты не понял, – Демьян хотел, чтобы он не просто осознал всю важность момента, а проникся тем страхом, что сейчас двигал им самим.

Но Бруно предложил свой вариант разрешения ситуации.

– Если так все серьезно… Мы можем просто остаться здесь и не возвращаться. Исчезнем во Франции пятнадцатого века, никакой Сема Молоток нас не найдет.

– Ты совсем идиот? Мы не можем разорвать свою связь с современностью! Мы не можем лишиться тех материальных вещей, что тащим из одного времени в другое. Потому что зависим от этого.

Он выложил следующий довод.

– И еще… Ты видел глаза своей дочери пекаря, когда она держала в руках ворох средневековой одежды, понимая, что ей сейчас придется снимать джинсы, футболку и влезать в жесткий корсет грубого шерстяного платья, а вместо кроссовок надевать деревянные сабо? Видел? Ты видел, с какой она тоской смотрела туда?! Ты ее туда потащил! – он указал на гобелен, скрывающий дверь в современность, – Удивительно, что она смогла так быстро адаптироваться в нашем с тобой времени. Но это случилось… Ее душе уже нет здесь места. Она в своем сознании опередила на двести лет Софию де Кондорсе! У нее уже в глазах решимость Симоны де Бовуар и улыбка Коллонтай![60]

– Кто это?

– Неважно, мать твою! Важно то, что мы уже не можем включить заднюю передачу. Все, поздно! А твоя дочка пекаря уже не сможет сохранить в тайне то, что видела своими глазами. Придет время и все неизбежно выплывет наружу. Это потащит нас, и ее тоже, на костер… Даже если мы сделаем, как ты говоришь, то мы рано или поздно все равно угодим или на костер или сдохнем здесь от нищеты, потому что нам придется бегать по всей Европе от инквизиции!

– Зачем ты так о ней? – обижено протянул Бруно.

– Речь сейчас не только об Анне, сколько о нас.

Демьян выдержал паузу.

– Я дам тебе письмо, адресованное преподобному Томазо. Я же уйду на встречу с этим упырем Семой, а ты через пару дней отнесешь это письмо этому сумасшедшему святоше…

– Братишка ты посылаешь меня в лапы…

– Заткнись Бруно! И слушай! Ты отнесешь это письмо ему и отдашь в руки.

Демьян посмотрел ему в глаза.

– Если ты не сделаешь этого: забудешь, потеряешь его, испугаешься или найдется еще какая-либо причина, мне плевать, насколько она будет веской – я буду считать, что ты меня предал. Знай же, я сдам тебя Молотку без сожаления и колебаний, потому что если ты меня подведешь, как ты это делаешь всегда, речь пойдет о моем выживании, о моей жизни. Убивать будут меня, так как ты не сделал самого простого – не передал письмо. Поэтому я клянусь – я отдам садисту Молотку тебя взамен себя и мне плевать, что они с тобой сделают, потому что ты меня предал.

По ответному испуганному взгляду Демьян понял – Бруно проникся ситуацией и все крепко уяснил.

– Я все понял, – подтвердил он, – я сделаю так, как ты сказал.

Демьян отпустил ворот его камзола.

– Что ты задумал? – спросил Бруно.

– Я хочу сдать Сему Молотка инквизиции, из ее лап он не вырвется ни за что. Это не коррумпированный начальник полиции, не продажный мент из областного управления с которым они обделывают свои дела.

– Но ты же думал попросить помощи у Гастона?

– Я не могу подвергать риску своего единственного друга из средневековья. Конечно, его ничем уже не испугаешь. Он, в отличие от нас с тобой, прошел через такие испытания, что нам и не снились. Он, друг, рыцарь бесстрашный, умелый боец, но ему придется столкнуться с двадцать первым веком. Тем более, что Молоток, придет не один и возможно вооруженный, я этого не знаю… Гастон, я боюсь, один не справится, а я или ты – самые херовые помощники в этом деле. Томазо приведет с собой целый отряд вооруженных людей, и они без труда скрутят Сему и всех его бультерьеров. Теперь тебе понятно, почему так важно, чтобы ты отдал ему письмо?

– Да.

Демьян вздохнул.

– И еще, теперь о хороших новостях… Я получил от кардинала бумагу. Она нас обезопасит от главы цеха аптекарей. Так что нам осталось лишь справиться с Молотком. И тогда нам уже ничто не будет угрожать.

Демьян молчал. Сема Молоток терпеливо ждал, смотря в упор на него. Пауза затянулась.

– Я слушаю, – напомнил он.

– Я думаю, нам надо поговорить с глазу на глаз, – сказал Демьян, кивнув в сторону стоящего рядом Полкана.

Тот все время стоял, рядом ожидая приказ от своего главаря.

– У меня нет тайн от своей братвы.

– Я расскажу тебе все наедине, а потом ты решишь, обсуждать это с остальными или нет. Это очень важно. Как говорил кто-то, что знают двое, знает и свинья.

Сема сделал головой движение словно разминал шейные позвонки.

– Ты прав. Некоторые вещи должны знать как можно меньше людей, – осклабился Молоток.

Он кивнул Полкану, указывая на дверь. Демьян понял, что означала его ухмылка.

«Черт, этот упырь ни за что не оставит в живых Бруно. Как только я ему расскажу, он только сильнее утвердится в своем решении его убить».

Полкан молча вышел. Сема вскинул брови и поджав губы процедил.

– Ну…?

– То, что мы обнаружили, не укладывается ни в какие рамки здравого смысла, – начал Демьян, – это противоречит всей современной науке, потому что это просто невозможно. Мы нашли пространственно-временную дыру.

– Какую еще, черт побери, дыру? – не выдержал Сема Молоток.

– Портал в прошлое, с выходом во Францию конца XV века, – терпеливо ответил Демьян.

– Ты что несешь, мать твою? – бандит привстал со своего кресла, – Вы нашли типа машину времени?

– Понимай как хочешь. Я не могу это объяснить. Но это так. Мы получили совершенно фантастическую возможность путешествовать на несколько веков назад. Я купил Библию Гутенберга в средневековой книжной лавке. А клевец мы купили у средневекового кузнеца. Я лично знаком с великим Леонардо да Винчи. У нас есть возможность переправлять исторические артефакты, которые пройдя через пространственно-временной портал, становятся здесь баснословно дорогими. Я получил два флорина за обычную работу средневекового лекаря, как две обычные монеты и даже не придал значения, что здесь они могут стоить несколько миллионов… И это все, правда, в которую, я сам до сих пор верю с трудом.

Сема Молоток долго сидел за столом не говоря ни слова. Потом встал, подошёл к Демьяну, схватил его одной рукой за шею и приблизил свое лицо к нему почти вплотную.

– Дема, ты же понимаешь, что если ты вдруг решил заныкаться от меня за юродивого,[61] и вскроется, что ты гонишь гнилой порожняк в очередной раз, делая из меня дешевого фраера[62], я лично потушу твои бебики и одену на тебя деревянный клифт?[63]

Демьян молча смотрел ему в глаза, ничего не отвечая.

Сема Молоток вернулся за стол.

– Ты покажешь мне эту блядскую дыру. И молись Дема…

«И ты молись Сема», – подумал Демьян, – «это будет твой последний вояж в Европу».

Как и предполагал Демьян, Сема Молоток решил взять с собой двух своих бойцов и своего верного «консельери» Полкана, которому он доверял, настолько насколько вообще можно доверять друг другу в преступном мире. Причем двух этих бойцов Демьян раньше не видел в его окружении. Молодые, сильные парни откуда-нибудь из промышленных окраин города, радостные от сознания того, что их приблизил к себе авторитет. Полные надежд, готовые проявить себя, лишь бы их заметили. Но тупые, чтобы понять, что они всего лишь расходный материал, от которого без сожаления избавляются в случае необходимости. Или безжалостно убивают, когда они уже становятся не нужными, или же равнодушно бросают в топку кровавого замеса, в котором они должны сгинуть, не оставив после себя даже имени в короткой памяти Семы Молотка.

Демьяну было их жаль, но жертвенный процесс уже закрутился, исключив попытку повернуть все вспять, иначе его попросту убьют самого. Мало того, Сема не отпустил Демьяна, оставив его у себя на ночь в особняке. А этих двух тупых быков приставил к нему. На случай, как он выразился:

– Если ваш пациент вздумает заточить копыта,[64] – вырвите ему ходули без сожаления и не ждите моего приказа.

Парни молча кивнули и тяжелым взглядом посмотрели в сторону Демьяна, чтобы у того не осталось сомнений – они его переломают и прибьют, как только он вздумает «навострить лыжи».

Демьян не мог уснуть всю ночь. Он лежал на диване в одной из комнат в темноте и смотрел в потолок. Бруно, наверное, уже передал письмо преподобному и тот начал действовать, как они с ним договорились тогда, в резиденции кардинала. Демьян рассказал преподобному отцу Томазо душераздирающую историю о том, как ему, Демьяну Садко, пришлось покинуть Московию, бросив все свое имущество, скрываясь от одержимого сатаной ужасного чернокнижника и колдуна. Он рассказал как этот колдун, раздевшись догола и демонстрируя тело, разрисованное мерзкими рисунками, восхваляющими дьявола, проводил кровавые жертвоприношения в лесу и что он сохраняет результаты богомерзких шабашей в диковинной волшебной шкатулке, наподобие той, что была обнаружена у несчастного текстильщика Шарля Бонэ. В ту ночь Демьян так живописно и страстно преподнес образ Семы Молотка, что и сам практически уверовал в наличие у бандита бесовских рожек, хвоста и копыт.

– И вот любезный святой отец, я получил известия, что это богомерзкое чудище скоро прибудет сюда, в Париж, чтобы найти меня, убить и принести мою бессмертную душу, дарованную мне Спасителем, дьяволу! А ведь я только обрел покой и благость в лоне святой католической церкви. Он узнал, что я собираюсь сделать весьма щедрое пожертвование церкви в благодарность за обретение истинной веры, – и Демьян заплакав, схватил руку преподобного благоговейно целуя ее.

Преподобный не ожидал такого, он растрогался, обнял его и прижал к груди.

– Сын мой, как искренне вы полюбили веру нашу и как преданы вы чистым сердцем нашему Богу. Знайте же, что вы под защитой нашей. Тем более, Его преосвященство поручил нам вашу защиту… Я думаю, вы подробно расскажете ему о том, как я вас защитил от козней нечестивца. Ах, мерзавец, позарился на богоугодный дар! Да горит его душа в пламени адском до скончания времен!

Они условились, что Демьян приведет колдуна на рынок Мортен, а там преподобный Томазо с вооруженным отрядом схватит его.

– Святой отец, – зашептал Демьян, размазывая слезы по лицу, – это очень могущественный колдун и пособник дьявола.

– Уж поверьте, любезный сеньор Демьян, нет ничего сильнее карающей длани истинной веры. А от меня еще ни один слуга Сатаны не ускользнул. Всех зажарили на костре или утопили, – усмехнулся преподобный, потирая руки, – а пожертвование очень щедрое? – между делом поинтересовался он.

Тем же утром Демьян отбыл в свите кардинала Жоржа де Амбуаза в Париж. Его витаминная терапия помогла настолько, что Его Преосвященство, несмотря на свое почти предсмертное состояние, решил заняться государственными делами, вернувшись к королевскому двору. И Демьян, с каждой милей приближавшей его к Парижу, понимал неотвратимость встречи с Семой Молотком, которой он так боялся, но подключив к своей схватке с бандитом святую инквизицию, уже избежать или изменить ее не мог. К счастью, Изабелль ехала рядом с паланкином кардинала и ему представилась возможность быть рядом с девушкой. Она скрашивала его тяжелые переживания своим присутствием и своим милым обществом. Он видел по румянцу на ее щеках, по ее ответному взгляду, полуоткрытым губам, в тот момент, когда она слушала его, что его общество для нее очень приятно. Еще он обратил внимание на то, как она подбирает слова и как произносит их. И на основании всего этого пришел к радостному выводу – она испытывает к нему не просто симпатию. И поэтому Демьян решил для себя – он должен, во что бы то ни стало избавиться от Семы Молотка, воистину сатанинского человека в своей жизни. Ведь с появлением в его жизни этой прелестной девушки, эта схватка сразу приобрела для него особый, очень важный смысл. Воображение создало в его сознании чудесную фантазию. Изабелль – его дама сердца, а он – бесстрашный рыцарь. И чтобы завершить в столь желанной фантазии свой образ, как рыцаря, он должен обязательно убить дракона, которым являлся Сема Молоток. Только вот голову дракона он получит с помощью чужих рук, впрочем, о методах и путях, он старался не думать.

Утром Сема лично растолкал его на диване, разрушив дремотные грезы, в которых он путешествовал в сверкающих латах в обществе Изабелль.

– Подъем, Герберт Уэллс. Разлепляй свои бельма, нечего бить пролетку на топчане,[65] давай, давай, пора отправляться к твоей дыре.

Они подъехали к зданию лавки. Сема вышел из машины и недоверчиво окинул взглядом ветхое строение.

– Это что? Вот эта бичхата и есть дыра, через которую мы будем фирму замшелую бомбить?

– А ты хотел увидеть вращающийся сгусток энергии, как в фантастических фильмах? – ответил Демьян, – просто заходишь в дверь и оказываешься в другом времени…

– Не баси, духарик, ты еще правило не прошел, чтобы квакушку свою равноправно раскрывать, – оборвал его бандит.

Он окликнул одного из быков.

– Давай, бугай, протарань вход, а мы за тобой, – он махнул всем остальным рукой, – Полкан, я заплыву в хату, а ты волоки Дему и свои мослы вслед за мной.

Один из бандитов, которому Сема поручил почетное право войти первым, открыл дверь и шагнул в черноту дверного проема и он тут же исчез, словно его и не было.

– Них…, – Сема удивленно посмотрел на черный, как космос дверной проем, – давай – ка, Дема, шагай вперед, – он толкнул Демьяна перед собой.

Демьян последовал за «быком». Он всегда испытывал странные чувства, когда проходил портал. Сначала легкая тошнота, как от резкого падения вниз и соответственно возникающей невесомости, а потом чувство словно вытянули все тело длиной ниткой и, наконец, восторг от воспарения, словно неведомая сила наделила тело способностью летать – это было приятное чувство.

Бандит, прошедший портал первым, стоял посреди лавки и удивленно осматривался по сторонам. Он кинул взгляд на Демьяна и глупо ухмыльнулся. За их спинами раздался легкий шелест и один за другим появились Сема молоток, второй бык и Полкан. Все удивленно смотрели по сторонам.

– А ничего, – усмехнулся, Сема Молоток, – берлога аутентичная, как сейчас принято говорить у этого писаки, как там его? Вязовский, что ли… Только не вижу, чтобы нас твой дружбан встречал с хлебом и солью. Ладно, позже порешаем. Дальше что?

Демьян сделал растерянное лицо и развел руками.

– Ну, я не знаю. Можно выйти в город, в Париж. Может пойти на рынок Мортен.

– Рынок это хорошо, – засмеялся Сема, – я на нем начинал свою трудовую деятельность, барыг ломил и блат-каинов на бабки ставил. Полкан, помнишь те барные[66] времена, – он хлопнул его рукой по плечу, – иногда вспоминаю молодость, аж слеза ностальжи прошибает.

– А то, – подхватил Полкан, – мы, когда на рынок заходили, так все барыги, еще не видя нас, уже на полусогнутых богонах[67] навстречу бежали, дары несли в клешнях. По запаху чуяли: братва в заповедник зашла.

Бандиты весело засмеялись.

«Это хорошо, – подумал про себя Демьян, – расслабились».

– Давай, начинай экскурсию.

Они вышли на улицу. Сема и его люди озирались по сторонам с детским любопытством, рассматривали окружающий мир.

– Так, хватит брызгать лупетками[68], давай, Дема, веди на рынок к местным барыгам, бубновый заход сделаем[69].

Мимо прошли двое горожан, с удивлением косясь на спутников Демьяна, с которым они почтительно поздоровались, сняв войлочные шапки. Тоже самое сделал крестьянин и женщина с корзиной шедшая с рынка.

– Да ты, духарик, здесь в авторитете! – захохотал Сема, – нам здесь серьезные подвязки будут нужны!

Бандиты окончательно потеряли бдительность и вели себя, как на аттракционе, что Демьяну было и нужно. Наконец, они вышли к рыночной площади. Вся компания замерла, как когда-то замер ошарашенный Демьян, обозревая средневековый Париж.

– Да ты… Дема, вол[70]… Лапшу не вешал… Твою мать…

Сема повернулся к нему, но Демьян, воспользовался общей растерянностью и отошел немного от них в сторону. Бандит внимательно посмотрел на него.

– Ты чего, гнедой[71], удумал? – с подозрением спросил он.

Демьян медленно попятился.

– Ты чего, сука-а? – прошипел Сема Молоток. – Соскочить решил?

Глаза у Семы забегали. Он поднял руку, подзывая его, но Демьян продолжал пятиться.

«Да где же этот святоша Томазо?», – лихорадочно соображал Демьян, – «Бруно, мерзавец, неужели ты меня снова предал?!»

Неожиданно Сема и Демьян одновременно увидели в толпе снующего рыночного люда лицо Бруно. Он стоял невдалеке и скрестив руки на груди беззаботно улыбаясь утвердительно кивал своему другу. Бандит перевел взгляд на Демьяна.

– Братва! – произнес Сема Молоток.

Он все понял – этот духарик затащил его в какую-то ловушку. Но было уже поздно. Неожиданно за его спиной раздался голос.

– Именем святой инквизиции!

Сема резко развернулся. Перед ним стоял преподобный Томазо рядом справа и слева грозные стражники в латах вооруженные алебардами.

– Ты что еще за клоун?! – удивленно протянул Сема Молоток, еще не понимая, что происходит, но уже чувствуя смертельную угрозу.

– Именем святой инквизиции и данной мне властью приказываю, схватить богомерзкого колдуна и препроводить в Большое Шатле для проведения дознания в колдовстве, ереси и других богохульных действиях, – повторил преподобный Томазо.

– Тебе что надо, водолаз?[72] – растерянно спросил Сема, отступая.

– Молоток, надо вязать концы,[73] – прошептал Полкан.

Но он и без него своим нутром понял, что дело плохо, как поняли и его бандиты. Но не успели они пуститься в бегство, как вокруг них появились еще несколько стражников, взяв их в кольцо. Преподобный Томазо хорошо знал свое дело.

– Дема, сучонок, ты думаешь, тебе помогут эти аборигены?! Ты заблуждаешься-я-я…, – закричал, подвывая от бессильной злобы, Сема Молоток.

Он огляделся вокруг.

– Братва! Атанда! Оголяй волыны, вали аборигенов! Я тебя сейчас на куски порву, сука! – заорал Сема Молоток и бросился в сторону Демьяна.

Но один из стражников сбил его древком алебарды с ног. Сема перекатился, вскочил и, упорно вытянув руки, ринулся к Демьяну. Стражник снова коротко замахнулся древком алебарды. Один из «быков» вытащил пистолет и выстрелил в стражника. Пуля со щелчком пробила латы на груди, и он осел, на землю, удивленно глядя, как из маленькой дырочки тонкой струйкой потекла кровь. Его товарищ быстро сообразил, что нужно действовать решительно, он молниеносно ударил острой пикой алебарды в грудь бандита. Раздался хруст проломленной грудины, и бандит, издав крик боли, повалился на землю. Второй бандит преодолел растерянность и вытащил пистолет, но выстрелить, не успел, так как один из солдат стражи отрубил ему руку мечом, едва он успел ее вытянуть и прицелиться. Бандит целой рукой ухватился за культю и, воя от ужаса и боли, упал на колени, стражник одним быстрым движением обезглавил его. Полкан и Сема попытались бежать, прорываясь через кольцо солдат, пока они расправлялись с двумя «быками». Полкан вытащил пистолет и выстрелил, дважды попав одному в голову, тяжело ранив его, а другому попал в плечо. Но к раненым солдатам стражи подоспели товарищи, один замахнулся алебардой, намереваясь зарубить бандита, но преподобный Томазо скомандовал.

– Живьем брать демонов! (Конечно же, преподобный Томазо не смотрел фильм Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию», хотя… – прим. автора).

Солдат перехватил алебарду, но такая заминка едва не стоила ему жизни. Он упал, раненый в живот.

– Завалю, суки! – вопил Полкан, стреляя из пистолета в разные стороны.

Часть людей на рынке в страхе побежали в разные стороны, а часть бросилась на помощь стражникам и преподобному Томазо. Полкана сбили с ног и один из солдат тупым концом алебарды по голове оглушил его. Сема Молоток смог улизнуть из кольца стражников, но, не зная куда бежать, очутился у крепостной стены, где метался, как загнанный зверь, в окружении солдат, которые удерживали его от побега, направив на него острые концы пик наконечников алебард. Он прыгал из стороны в сторону, хватался за древки алебард, пытаясь их отклонить, но каждый раз его отбрасывали к стене. Горожане присоединились к его травле. В Сему полетели камни, подгнившие кочаны капусты и яблоки.

– Дема, сука-а! Я буду зубами тебя рвать! На заманку взял, лакшовка грязная! Ты не уйдешь от меня, вошь поднарная! Я клянусь, доберусь до тебя! Я лично с тебя шкуру живьем сниму, сука-а-а-а!

Из-за спин солдат стражи решительно вышел преподобный Томазо с вытянутым в руках распятием.

– Именем Бога нашего Иисуса Христа заклинаю всех демонов сидящих в этом человеке подчиниться его воле и…

Но не успел он договорить, как Сема прыгнул к нему как ягуар и, схватив его за шею, зажал в локтевом зажиме. Преподобный Томазо захрипел и покраснел от натуги, глаза безвольно сошлись к переносице.

– Отойдите суки! Иначе я ему шею сверну, как петуху дырявому! Слово даю, я ему галстук повешу,[74] опомниться не успеете. Дайте дорогу, волки позорные…

Но не таков был преподобный Томазо. Он поднапрягся и со словами “Смирись, демон, перед волей Господней!”, одним быстрым движением разъединил деревянное распятие. Его нижняя часть оказалась ножнами острого тонкого кинжала, и, схватив за верхнюю часть, где находилась голова страдающего Иисуса, воткнул в ногу бандита. Тот завопил от боли и, отпустив священника, упал. Стражники тут же несколькими ударами оглушили Сему Молотка. Когда он уже перестал двигаться, они оттащили его обмякшее тело к лежащему без сознания Полкану.

Демьян вздохнул. Все было кончено.

«Ну, вот и все, Сема, кончилась наша с тобой старая дружба. Теперь ты молись».

Но Демьян не видел, как на пороге своей аптеки стоял, глава цеха аптекарей Франсуа ле Бертран и с интересом смотрел на разворачивающуюся драму. И Демьян еще не знал, что, пока он общался с Семой Молотком в своем времени, кардинал Франции Жорж де Амбуаз скончался. Глава цеха аптекарей улыбнулся каким-то своим мыслям и зашел в аптеку, довольно потирая руки.