Контрабандисты во времени

Глава 20.Предательство № 2

Демьяну показалось, что стиральная машина поперхнулась от смрадного запаха средневековой одежды, но современная техника, поднатужившись, в итоге успешно справилась. Да и химические вещества, входящие в состав стирального порошка, не подкачали. Отдушка с ароматом весенних цветов беспощадно отбила зловонный запах, заменив его на тонкое амбре углеводородных соединений, имитирующих запах альпийских луговых цветов. Он сам, стоя под душем, намыливался гелем с десяток раз, и каждый раз оставлял гель на себе не меньше пяти минут для полноты воздействия. Через некоторое время упорная борьба со зловонием принесла свои плоды, тошнотворный аромат, что он принес с собой из анатомического театра, стал ощущаться гораздо меньше. Демьян с наслаждением лег на диван, расслабился и вытянул ноги.

«Господи, как же хорошо», – потягиваясь, подумал он.

Рядом на лежащем с ним смартфоне засветился экран, и заиграла музыка имперского марша из кинофильма «Звездные войны». Улыбка медленно сползла с его лица. Демьян осторожно повернулся на бок и долго смотрел на экран смартфона, не нажимая кнопку ответа. Звонил Сема Молоток. Смартфон настойчиво подавал сигнал и не «думал» умолкать. Демьяну хотелось накрыть его подушкой и больше никогда не слышать. Но он решился. Протянул руку и провел пальцем по экрану, отвечая на вызов, одновременно коснулся кнопки громкой связи.

– Ну, здравствуй гнилая дыхалка[27]. Очень долго я пытался до тебя дозвониться, – Демьян услышал голос бандита, – молчишь крысиное сердце? И правильно делаешь.

Демьян еще никогда не слышал от своего криминального приятеля голоса с такой жуткой интонацией. От нее в груди все сжималось от страха и возникло неконтролируемое желание перестать дышать. Он инстинктивно подтянул сначала ноги, потом локти рук к груди, приняв позу эмбриона, и затаил дыхание.

– Я думал ты батушный[28] человек и между нами все ровно, все чисто, – продолжал Сема Молоток, – но ты решил заминехать[29] наши отношения. Опаскудил их, загоняя мне фуфло про букварь, что ты мне приволок. Нет, он настоящий, даже вызывал настоящий гандель[30] среди таких же яйцеголовых как ты. Хотя у всех на первых порах зашевелились сомнения относительно его ровности,[31] но поповская ксива от немчуры прошла все экспертизы.

– Так что ты хочешь от меня? Ты получил все что хотел. Деньги…, – сказал Демьян, выдавливая из себя слова.

– Я поясню тебе. На меня вышли очень серьезные люди. Они притащили своих лепил из области истории, те напрягли свои гнилуши[32] и вот что поведали. Букварь самый настоящий, подлинный и отпечатанный лично этим хером Гутенбергом, мало того что это очень редкий экземпляр отпечатанный на настоящей шкуре, инкунабула. Видишь, Дема я даже выучил несколько ваших терпильных слов. Так он еще и лично иллюминированный[33] самим Гутенбергом. Сука, я никогда не любил раскраски. М-да-а…Так вот там даже есть несколько десятков листов, где этот мужик делал записи собственной рукой.

У Демьяна перехватило дыхание, он держал в своих руках и сам лично отдал в руки бандита единственный в своем роде, экземпляр Библии Гутенберга с его личными правками, что делало его самым редчайшим из всех существующих Библий. Он притащил из средних веков двадцать вторую полную Библию, мало того – она хранит на своих листах записи сделанные рукой самого Иоганна Гутенберга. Это по-настоящему сенсация в мире истории, атомная бомба в мире исторических артефактов.

– Самое дурное в этой канители то, что самого букваря не должно существовать. Слышишь меня? По понятиям этот полный, правильный экземпляр, взялся «из ниоткуда». Его потеряли еще пятьсот лет назад, есть записи в архивах, которые держат мазу,[34] что этот экземпляр сгорел во время пожара. Ты все время валил на безглазого[35] втирая мне туфту. Не было никогда нафталинового склада[36] – музея, в Германии, где хранилась эта Библия. Не было геройских похождений твоего деда старого хрыча Евсея. Вместо того чтобы батушить, как человек, ты лживый мутила, вола вокруг меня водил. И по твоей милости… Так у вас говорится? За меня взялись даже мусора из Интерпола. Какие-то порхатые гансы из немецкого города Майнц настолько ошалели, что обратились к ним. Хотят вернуть этот экземпляр, на их фашистскую родину. Обратились к нашим мусорам. И пока тут вокруг меня закручивается весь этот гандель, я узнаю, что ты спихиваешь бабаю[37] Крысе две желтые пшенички[38] по несколько десятков лямов каждый.

– Это не совсем было так! О чем ты говоришь?!

Демьян схватил смартфон и сел на диване.

– Я смотрю, ты очухался духарик, пытаешься басить на академика[39]. О том, что – ты крыса. Дема, барную[40] комбинацию ты набакланил[41], чтобы подставить меня. Я оценил, сученок. По-братски оценил. Решил сыграть со мной на заманку, а потом запереть, забагрить меня всей мировой мусарне, а сам нашел источник, из которого по-тихому будешь жиры нагонять без помех.

– Ты не прав, – пролепетал Демьян.

– Нечего баланду травить. У тебя есть два путя, вернее, один. Ты выкладываешь мне все. И я потом решу, что с тобой делать, был бы ты благородным человеком, я устроил бы тебе правило, но ты этого не достоин. Поэтому у меня к тебе есть вопросы. И еще дружку своему ты уже подписал смертный приговор. Это плата за твой косяк. Не вздумай его отмазать и тише дыши[42] с ним, иначе я тогда лично накину тебе гаврилу[43] на шею и перемешаю гнилуши в твоей черепушке вашим подарком. Отличная вещь кстати. Черепушку раскрывает на раз.

– Постой Сема! Ты просто не понимаешь. В это очень трудно поверить!

– Базар окончен, Дема. Мы с братвой отдыхаем здесь по-черному, еще не всех европейских лакшовок[44] отжарили по полной, поэтому у тебя есть время, чтобы я поверил. Но твой дружок бажбан[45] уже мертвец… Ты знаешь что делать. Полкан там, на хозяйстве, он в теме. Или у тебя есть вариант, выбирай – ты!

Сема Молоток завершил вызов.

Демьян встал с дивана, руки тряслись так, что он выронил смартфон. Он прекрасно понимал угрозу – Сема Молоток не шутил и не играл с ним. Он убьет или Бруно или его, а возможно их обоих. Все будет зависеть от того что решит Демьян.

Он поднял смартфон и набрал в поисковой строке Флорин короля Эдварда III.

«Во время правления Английского Короля Эдуарда III в 1343 году была возрождена чеканка золотых монет. Эта новая золотая монета равнялась флорину по французскому образцу Florin, или Double Leopard (двойной леопард). Изображение на аверсе – Сидящий на троне Король, держащий державу и скипетр, по обеим сторонам – два Английских геральдических леопарда, над Королем – готический балдахин с геральдическими лилиями, что прямо указывает на его претензии, на Французский трон, включая титул в легенде: Король Франции. Чеканка золотого флорина была произведена в начальном периоде "Столетней войны" 1339–1453. В связи с небольшим периодом чеканки "Двойные леопарды" являются исключительно редкими: они имеются всего в трех экземплярах, причём два находятся в Британском музее, а третий был продан на аукционе в июне 2006 года за 460 тыс. фунтов стерлингов».

Демьян посмотрел курс английского фунта к рублю, ноги подкосились, он сел обратно на диван и ударил себя со всей силы ладонью в лоб.

«О Господи! Ну как же можно быть таким идиотом!», – завопил он про себя.

Стоимость одного флорина английского Короля Эдуарда III колебалась в пределах от пятидесяти до шестидесяти миллионов рублей. Сема Молоток решил, что Демьян его подставил, всучив ему туза, Библию Гутенберга баснословной стоимости. Продать такой экземпляр просто так не получится слишком высока цена книги, вернее, она совершенно бесценна. А Демьян тем временем, пока Сему заметут и замотают правоохранительные органы, откроет торговлю уникальными артефактами. Сема убежден, что у Демьяна с Бруно открылся неизвестный источник супердорогих исторических предметов.

«Так оно, конечно, и есть», – размышлял Демьян.

И еще бандит уверен, что Демьян решил его таким образом вывести из игры. Если он все узнает, а Демьяну придется ему все рассказать, то он точно убьет Бруно. Он не оставит лишнего человека знающего о временном портале. Тогда он, возможно, оставит в живых Демьяна так, как он еще будет ему нужен, если конечно он не станет спасать своего друга. В ином случае он «пустит в расход» их обоих. Куда не кинь, везде клин.

«Какой же я идиот», – повторил про себя Демьян, – «неужели нельзя было посмотреть, что это за чертовы флорины в Интернете. Как я мог так опростоволоситься? Даже не подумал, что пару каких-то небольших монет могут стоить больше ста миллионов!».

Он быстро собрал вещи и поехал в лавку.

Бруно сидел за прилавком и отпускал порошки из активированного угля какой-то старухе. Демьян ворвался в помещение аптеки и сразу поднялся по лестнице на второй этаж переодеваться. Через пару минут поднялся Бруно.

– Никак не могу привыкнуть к этой отсечке времени, когда ты уходишь туда, – он неопределенно ткнул в стену, – и возвращаешься через пару дней. Хотя говоришь, что отсутствовал всего два часа.

Демьян бросил на него взгляд, и хотел было уже поведать ему о разговоре с Семой Молотком, но, подумав секунду, промолчал.

– Братишка, ты чего такой? – спросил Бруно.

– Какой? – односложно в ответ спросил Демьян.

– Ну, я не знаю, – пожал плечами Бруно, – какой-то странный. Ничего не случилось? Молоток доволен?

– Да все норм, – ответил Демьян, заканчивая переодеваться.

Он выдавил из себя фальшивую улыбку, больше похожую на гримасу глиняной маски из древнегреческого театра, чем на характерное легкое движение мышц лица, выражающее доброжелательность.

– Братишка, тут такое дело…, – замялся Бруно.

– Что?

– Слушай, ты сам не свой, – перескочил с темы Бруно.

– Все хорошо, – Демьян развел руками, старательно демонстрируя благодушие.

– Ну, хорошо, так хорошо, – заключил Бруно, – я хотел тебе вот что сказать. Э-э-э, даже не знаю, как сказать… Дай слово, что ты не станешь сразу орать, а просто выслушаешь меня. Хотя ладно. Семь бед – один ответ. Ну, в общем, слушай! Я хочу жениться на Анне ле Шиньон.

– Женись, – спокойно ответил Демьян.

Бруно стоял перед ним с зажмуренными глазами, словно ждал мощного шквалистого ветра с дождем. Но реакция друга оказалась непредсказуемой. Он медленно открыл глаза шире, но уже от удивления. Сначала один, потом второй.

– Правда?!

– Да конечно.

– Я хотел бы, чтобы ты был моим дружкой. Ну, у них тут так свидетеля зовут.

Демьян, молча соглашаясь, кивнул, прошел мимо оторопевшего Бруно и спустился в торговую комнату аптеки. Бруно спустился за ним.

– Как раз после празднования дня святой Елизаветы, покровительницы пекарей. Думаю, ее папаша не против. Он сам мне пару раз уже намекал.

– Не сомневаюсь, – буркнул Демьян и прошел к полкам со ступками, чтобы приготовить порошки для кардинала.

– Она тебе очень понравится, – Бруно стоял рядом и тараторил без умолку, – она такая умница. Я даже удивляюсь, как среди всей этой грязи могла родиться такая девчонка. Она почти сама научилась читать и писать, знает немного математику. У нее очень передовые взгляды для своего времени. Братишка, я гарантирую, ты будешь ею очарован. А еще она читала Аристотеля и многих древних авторов. Мне кажется, что она могла запросто родиться в двадцать первом веке, среди нас, и мы бы даже этого не заметили…, – не унимался Бруно.

Демьян повернулся к нему.

– Что ты пристал ко мне? – прошипел он, – что ты все ходишь за мной? Прилип как банный лист к жопе.

– Да что с тобой!? – Бруно в недоумении уставился на него.

– Ничего, – злобно сказал Демьян.

Наконец он приготовил необходимое количество порошков, выдавил в фарфоровые баночки несколько тюбиков с мазями для растирания с обезболивающим эффектом, потом повернулся к другу и, не глядя ему в глаза, сказал.

– Бро, пока я буду перетирать наши дела в кардиналом Амбуазом. Ты не мог бы отвезти пакет?

– Да конечно, – согласно пожал плечами Бруно, – кому?

– Молотку, – спокойно сказал Демьян, протягивая небольшой пакет, приготовленный еще дома в двадцать первом веке.

Бруно замер и отдернул руку, которую протянул к нему, чтобы взять пакет.

– Братишка, я не знаю… Ты ведь понимаешь, он меня так ненавидит, что готов разделаться со мной, как только я ему попадусь на глаза.

– Не дрейфь, – хохотнул Демьян, – он сейчас в Европе, после продажи Библии Гутенберга по публичным домам таскается. Еще несколько дней там будет. Так что отдашь Полкану и всего-то делов.

– Ну-у-у, хорошо, как скажешь, – ноткой сомнения в голосе протянул Бруно.

Демьян быстро сгреб в кожаную плечевую сумку порошки, мази и молча вышел из аптеки. За дверью, он, мучимый тяжелой нервной одышкой, прислонился к стене, чтобы успокоится и восстановить дыхание. Руки тряслись от учащенного пульса.

– Черт, будь оно все проклято, – пробормотал он и пошел по направлению к рынку Мортен.

Примерно через час, намеренно петляя по улицам в обход, тем самым удлинив себе путь, Демьян пересек рынок. Но он натолкнулся на мрачную процессию, медленно движущуюся по одной из мощеных улочек. Клетка, стоящая на повозке, в которой его однажды отвезли в страшную тюрьму Большой Шатле, преградила ему дорогу. В ней, едва удерживаясь на ногах, стоял несчастный доктор Франсуа де Лорм. Он держался разбитыми пальцами с сорванными ногтями за перекладину и покачивался из стороны в сторону. Его лицо, перекошенное от страданий, все же, не смотря ни на что, имело вдохновенный вид стоика и свидетельствовало о том, что ему уже абсолютно все равно на свою судьбу и на судьбу окружающего его мира. И хотя в него со всех сторон летели кочаны гнилой капусты, порченые яблоки с треском разлетались на куски, попав в толстые прутья клетки, и рыночный люд, охочий до всякого рода ужасных развлечений, кричал ему вслед ругательства, состоящие из грязных оскорблений, эскулап стоял с гордо поднятой головой, обращенной к солнцу. Остроконечный колпак, расписанный рисунками в виде чертей, ведьм и всякой другой нечисти, съехал набок, открыв грубо остриженную клоками голову с подтеками запекшейся кров и следами жестоких пыток. Во главе процессии шел отец Томазо с одухотворенным лицом религиозного фанатика и несколько стражников из тюрьмы. За повозкой не спеша брели уважаемые люди города Парижа, богатые торговцы, священники, цеховые мастера, чиновники короля и магистрата города. Хвост процессии протянулся до конца улицы, ведшей на Гревскую площадь, где на небольшом помосте, рядом со столбом и кучами хвороста, его ожидал мастер Жиль Сансон со своим сыном, который должен ему помогать в деле и заодно учиться семейному ремеслу. Рыночная площадь почти опустела. Остались немногие крестьяне и торговцы для охраны товара и лавок, но и они вышли на середину улицы, привстав на цыпочках, вытянули шеи в надежде хоть немного захватить взглядом захватывающее зрелище казни доктора Франсуа де Лорма, обвиненного в колдовстве и сношениями с дьяволом.

Демьян проводил взглядом процессию, постоял минут двадцать в задумчивости, развернулся и со всех сил побежал обратно.

– Бруно! Прости меня! – прошептал Демьян, несясь по улице в направлении аптеки.

Он ворвался в пустую аптеку. Бруно нигде не было.

«Я опоздал! Будь я проклят! Где же ты, братишка?»

– Бруно! – заорал он и упал на колени.

Он хотел еще раз вскрикнуть, но его голос сорвался, нисходя в беспомощный всхлип раскаяния. Сверху из комнаты раздался подозрительный шорох и тихие голоса. Демьян вскочил и, склонив голову на бок, посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж. По ней осторожно поглядывая, спустился Бруно в одежде двадцать первого века.

– Ты чего орешь? Напугал, черт возьми, всех…

– Братишка, как я рад тебя видеть! – запричитал Демьян.

– Ты чего? Совсем умом тронулся?

Бруно смотрел на Демьяна, вытаращив глаза.

– Не надо отвозить пакет! – Демьян подбежал и обнял друга, – я его сам потом отвезу.

– Ну не надо, так не надо. Не очень-то и хотелось. Только чего орать-то?

Он внимательно посмотрел на Демьяна.

– Странный ты какой-то сегодня.

В свою очередь Демьян подозрительно посмотрел на Бруно.

– Это кого я «всех» напугал?

Бруно воровато оглянулся назад, взял его под руку и настойчиво потащил вниз по лестнице.

– Братишка, тут такое дело… Понимаешь… Ты попросил оттараканить пакет этому упырю Молотку. Ну, вот я и подумал. Я быстренько отвезу, всучу пакет Полкану, а потом… Что делать в свободное от дел время? Ну, как бы тебе это сказать? Мы с Анной… Я хотел показать ей город, наш мир, ну может, где-нибудь в кафешке посидели, потусили. Сам понимаешь дело молодое. Любовь и все такое.

– Ты охренел, что ли?! – Демьян отстранился от друга.

– Да не ори ты так, – зашептал Бруно, – странный ты какой-то сегодня, ей Богу. То молчишь, то орешь, то обнимаешься, снова орешь. Ты уже как-нибудь определись с линией поведения.

– Ты не понимаешь! Ей нельзя туда! – запротестовал Демьян.

– А что здесь такого? Скажи мне на милость. Кто сказал, что моей девушке туда нельзя?

Бруно встал перед ним, уперев руки в бока.

– А то, что она из пятнадцатого века и ты ее тащишь в двадцать первый!

– И чего? Мы с тобой из двадцать первого века приперлись сюда в пятнадцатый! И что? Реверсивное движение, да и только.

– А то, что у нас и так куча проблем! На нас наехали цеховые мастера, и если я не возьму охранную грамоту от кардинала, нам придется очень туго. Этот безумный фанатик преподобный Томазо так и смотрит, чтобы нас сцапать. Наша аптека не приносит нам никого дохода кроме постоянных трат и проблем. Мало этого, так Сема Молоток хочет убить нас, потому что считает, что мы его кинули. Что я его кинул. Причем он угрожает больше всего тебе! А я просто облажался и подставил нас обоих. И плюсом ко всему ты хочешь, чтобы ее озверелые пятеро братьев забили нас дубинками до смерти!

Бруно долго и молча смотрел на Демьяна, а потом тихо сказал.

– Так ты хотел меня…

– Нет, братишка я бы этого не сделал! Честно…, – воскликнул Демьян.

– Уже сделал. Ты хотел меня отправить прямо к нему в лапы. Ты заключил с ним сделку. Моя жизнь в обмен на твою.

– Нет, черт возьми! – завопил Демьян, – нет, я никогда так не сделал бы. Я не смог бы после этого жить.

Демьян сдался и сел на стул.

– Прости меня братишка. Я сам не знаю, что на меня нашло. Я так его боюсь. Он чудовище. Я просто испугался, не выдержал. Но я же вернулся, что бы этого не случилось.

– Как ты мог? Ты же знаешь, что он со мной может сделать. А если бы схватили не только меня, но и Анну? Ты хоть представляешь, что сделали бы с ней?

– Я не знал-л-л, – завыл Демьян, – ты меня тоже предавал, – он попытался припомнить своему другу старые грехи, – и вообще, зачем ты ее тащишь туда?

– Очень слабый аргумент, – парировал спокойно Бруно.

Демьян в отчаянии со всей силы ударил кулаком по столу. На полках звякнули склянки, а за их спинами раздался испуганный тоненький женский всхлип.

– Ой!

Они резко повернулись.

Перед ними стояла Анна. Демьян и Бруно на время потеряли дар речи. Дочь пекаря стояла перед ними в голубых джинсах, в футболке в стиле Bad Romance. Поверх нее тонкая трикотажная толстовка кремового цвета на молнии. На ногах, с лососево-розовым верхом и серебристой подошвой, кроссовки Nike. Волосы светлой соломы все также заплетены тугой французской косой, как и в первый раз, когда они увидели ее на рынке Мортен. Ее свежий вид, красота и очарование могли в современном мире сделать ее весьма успешной фотомоделью. Ей даже не требовался макияж.

В руках он держала ворох своей серой средневековой одежды.

– Твою дивизию…

Все что смог сказать Демьян, глядя на Анну.

– Простите господин Демьян, – сказала она тихим голосом, едва не плача, потом опустила голову, не смея взглянуть на него, – сеньор Бруно не виноват, это все я. В вашей власти наказать меня. Я взываю к вашему милосердию, Господь наказал нам прощать и вы, следуя великодушию нашего Создателя, простите сеньора Бруно.

Не успел Демьян, что-либо сказать, как она встала перед ним на колени.

Он вскочил, от растерянности сначала схватил ее одежду на полу, потом они с Бруно бросились к ней, и как она не упиралась, подняли с колен и усадили на стул.

– Ты чего?! У нас так не принято!

– Черт возьми, ты чего удумала, Анна?!

Когда все успокоились и пришли в себя, Демьян нравоучительно сказал.

– Вот что Анна. У нас так женщины не делают. В нашем мире женщины равны во всем мужчинам. У них такие же права, как и мужчин. Каждая женщина или девушка имеет право высказывать свое мнение без опасения быть подвергнутой осуждению. Если раньше курили только мужчины, то теперь женщина тоже может курить, не прячась за углом, как стеснительная пэтэушница. Те времена, когда женщина занимала более низкую ступень в обществе, когда она была лишена возможности получать образование или принимать участие в голосовании давно прошли. Даже…, – Демьян вздохнул, понимая, что события разворачиваются помимо его воли, – раз уж этот идиот, втянул тебя во все это, тебе надо научиться вести себя, как современная женщина.

«Что я несу? Какие выборы, какое курение, какие, черт побери, социальные ступени», – подумал он.

Она посмотрела на Демьяна своим обезоруживающим взглядом – большими глазами с радужкой небесно-голубого цвета. Демьян сконфузился и чтобы не подать виду пару раз кашлянул.

– Священник, отец Ренье говорил, что мужскую одежду одевают только распутные женщины, одурманенные бесовскими кознями или колдуньи одержимые сатаной, – она быстро перекрестилась, – господин Бруно дал мне только такую одежду. Она больше похожа на мужское платье. Я правильно ее надела?

«Ты очень сообразительная, тут уж тебе не откажешь», – подумал Демьян, видя просвечивающий под футболкой бюстгальтер, – «сообразила, куда его приладить без подсказок. Титьки припарковала, так что даже «двери машины не поцарапала». Я бы если жил в пятнадцатом веке, наверное, его на голову себе надел. Интересно, когда этот «генератор неприятностей» успел смотаться за одеждой и заглянуть в салон женского нижнего белья?».

– Она тебе нравится? – спросил Бруно.

Анна густо покраснела и парой коротких стеснительных киваний дала понять, что очень.

– Да все правильно, – прервал ее Демьян, – у нас женщины носят мужскую одежду и им за это ничего не бывает. У нас даже некоторые мужчины с бородой носят женскую одежду. Потому что, как я уже тебе говорил, женщины у нас равны с мужчинами.

Стоявший рядом счастливый Бруно сиял, как хорошо начищенный медный чайник, но при этих словах он, молча в недоумении, развел руками, показывая своему другу, что это уже совсем лишнее.

– Анечка, я сейчас с братишкой кое-что решу, и мы с тобой отправимся в самое удивительное в твоей жизни путешествие, – проворковал Бруно, повернулся к Демьяну похлопал его по плечу, – бро дай ключи от тачки.

«Охренеть, мало у нас проблем, от которых у меня голова кругом идет, так он еще одну добавил. Вот теперь у нас полный комплект проблем. Втянул в такую авантюру, что просто слов нет. А ему все ему трынь-трава!», – с тоской подумал Демьян.

– Вот что друзья мои, – сказал Демьян, – вам придется отложить поход в Мак Дак, аттракционы в детском парке, кинотеатр, захватывающие катания на эскалаторе и лифте в ближайшем торговом центре. Потому что, во-первых мне нужно в замок Гайом для…

Но Бруно не дал ему договорить.

– Вот хорош тебе все усложнять братишка! Аня вырвалась всего-то на недельку. Официально она сейчас у своей тетушки в Арронвиле. А чего ей там сидеть у старухи.

– Ты с ума сошел! – не удержался Демьян, – ее пятеро братьев нас просто убьют. Мало тебе того что со дня на день объявится Молоток.

– Но ты же что-нибудь придумаешь. И кстати мы всего на пару деньков затусим, поколбасимся, а потом к той бабке сгоняем подтвердить алиби. Так что-то все будет шито-крыто!

Демьян покосился, на стоявшую потупив глаза Анну.

«Сама невинность. Господи, вот как ему удалось обработать несчастную девушку из пятнадцатого века, так что она не стала, вытаращив от суеверного страха глаза, отбиваться от нас распятием или не сдала нас инквизиции или своему папаше с пятью братьям?», – спросил он сам себя, и тут же сам ответил, – «хотя чего удивляться, он и меня сейчас уговорил».

Демьян протянул ему ключи от машины.

«Но с другой стороны, теперь уже все, она в курсе и хуже всего будет оставить ее любопытство неудовлетворенным, и пока я буду у кардинала, безопаснее будет их обоих отправить именно туда, в нашу современность».

Но тут же он вспомнил про смертельную угрозу, исходящую от Семы Молотка.

«Черт! Я совсем запутался! Ну почему снова я? Почему снова я должен искать выход?»

Пока он стоял, размышлял Бруно и Анна подошли к двери, выходящей в двадцать первый век. Но Анна остановилась, подбежала к Демьяну, слегка присела перед ним сделав изящный книксен и также потупив глаза в пол благодарно пролепетала.

– Мерси, господин Демьян. Да возблагодарит Пресвятая Дева Мария ваше великодушие! И подарит вам большую любовь.

Не успел Демьян хоть что-то сказать в ответ, как она быстро прильнула к нему и поцеловала в щеку. Потом так же быстро вернулась к Бруно. Это мимолетное касание так растрогало его, что он не нашелся ничего сказать, лишь вяло помахал им рукой и подошел к двери, чтобы запереть ее, потом закрыть прочной дубовой сдвижной панелью и завесить старым толстым гобеленом. Им с Бруно казалось что, предприняв такие меры, они закроют проход в двадцать первый век для посторонних глаз. Но как показала пример Анны они сами же стали инициаторами такого проникновения.

– Давай, – тихо сказал Бруно.

Девушка протянула подрагивающую от волнения руку. Они медленно вступили в черную темноту пространственно-временного прохода. Закрывая за своим другом и его девушкой дверь, Демьян услышал дикий визг Анны.

– А ты думала все так просто… – сказал он, закрывая дверь, – ты еще банджи-джампинг не попробовала.

Он устало опустился на стул и с силой приложил руку к щеке, которую она поцеловала.

Потом закрыв глаза, он медленно сдвинул руку к губам, немного подержал, стараясь уловить отголоски тепла и аромат от поцелуя девушки и, убрав ладонь грустно усмехнулся.

– Кто же ты?

В тишине Демьян достал из небольшого кармана письмо, которое ночью ему сунули по ошибке. Это письмо не давало ему покоя, оно создало в его душе призрачный подрагивающий образ девушки. Он видел ее лишь один раз, может быть во сне, а может быть в том паланкине на рынке Мортен.

Демьян со злости ударил рукой по столу. Стук гулко раздался в пустом пространстве аптеки, но даже склянки и ступки, обычно отвечающие на всякий стук дружным позвякиванием, не ответили ему, усиливая ощущение тишины и пустоты.

– Да чтоб тебя Бруно! Иди-ты к чертовой матери!

Демьян поднялся, вышел из аптеки и, заперев ее, отправился через рынок Мортен на аудиенцию к кардиналу Жоржу Амбуазу.