Глава 53

Весна вошла в свои права. Нет, в эти дни эта красавица больше не отвоёвывала у холодной зимы свои владения. Пробуждённая ею природа, давно радовала зеленью полей, деревьев. Игриво щебетали полевые птицы, от них не отставали шустрые городские воробьи, кто-то из них весело прыгал по тротуарам, а кто-то прятался в густой зелени деревьев. Люди, занятые своими делами, уже не обращали внимание на эту красоту и весёлую суету никого внимания. Что и не мудрено. Приближалось лето и волшебница, пробудившая землю от зимней спячки, готовилась передавать свои права тому, кто обещал даровать трудолюбивым хлеборобам богатый урожай, то есть, тяжкий, монотонный труд по его уборке. Заодно, с этим существовала радость купания в реке, неудержимой беготни во время игры в салки, походов в лес и прочие, прочее, прочее…, это уже детям. Но. Как уже говорилось, не все люди обращали своё внимание на эту смену времён года, несущих свои радости. Не был исключением и граф Мосальский-Вельяминов, младший.

Именно сегодня, уделив максимально возможную толику внимания как жене, так и своему первенцу — сыну. Посвятив этим радостным хлопотам всё доступное для него время — до завтрака. Саша, впервые после ранения сев в седло, а не в подаренный отцом, по поводу удачного исцеления после ранения фаэтон, отправился с инспекцией по своим новым цехам заводика, расположенного в имении где по обоюдному согласию братьев, давно, и прочно обосновался Виктор.

Заранее, предупреждённый гайдуком о предстоящем везите брат, встретил Александра радушно. Братья обнялись, похлопав друг друга по спине и по устоявшемуся, негласному протоколу, приличествующему таким мероприятиям, прошли в столовую, для совместной трапезы. Пусть оба родича, а с недавних пор ещё и компаньоны, ещё не успели проголодаться но, всё равно, отдав должное традициям слегка пригубили все поданные яства. Что ещё можно сказать об этом втором завтраке? Сидели братья на противоположных концах стола, дабы подчеркнуть этим их равенство, дегустировали угощения молча и небольшими порциями, и только перейдя к лёгкому десерту, соизволили начать беседу. Таковы правила этикета, и нечего здесь не поделаешь. Невольно будешь их соблюдать, если эти стереотипы поведения впитывались с молоком матери. Разговор начал Виктор. Он, слегка кивнув прислуживающему мальчишке, который наполнил его бокал светлым вином. Затем, задумчиво посмотрев ему вслед подождал, пока прислуга отойдёт на положенное расстояние от стола и замрёт там, в ожидании новых распоряжений, заговорил:

— Да брат, наделал ты со своим жидом-ювелиром дел. Даже не знаю, как после такого мне к вам и ко всему этому безобразию относиться.

— Ты это о чём, Викто́р? — Саша недоумевающе посмотрел на брата.

— Алекс, не строй из себя святую наивность. Это тебе не идёт. Как будто я не знаю что вы оба, планировали наказать неких Американских дельцов и послали в САШ его людей, приручённых убивцев. Мне даже известно, что для этого дела, ты изготовил несколько карабинов своей, особой конструкции, аналогов тех, что сейчас испытываются в моём полку. Только как мне сказали, у них сильно укорочен ствол и они, как это не странно, пистолетного калибра.

— Да, это так. И я этого от тебя не скрывал, разрешив мастерам отвечать на все твои вопросы. Как и то, что боеприпас к ним был секретный, начинённый бездымным порохом.

— Только умолчал что карабин необычный и его ствол пистолетного калибра. Так?

— Так.

— Во-о-от. Ты ничего не отрицаешь. Значит та бойня, произошедшая в САШ, ваших рук дело.

— Не планировали мы там никакой бойни. Так. Призвали к ответу некоторых наглецов, в смысле отсекли их загребущие ручонки, вместе с дурными головами. Сделали так, чтоб остальным было не повадно.

— Не стоит со мною хитрить, вы решили уподобиться тем мерзавцам, что ради устранения конкурентов согласны пустить под нож множество невинного народа! Ведь на предупреждение для кого либо это не похоже, ибо всё сделано инкогнито.

— Стоп Виктор, не стоит извергать на меня свой праведный гнев. Погоди выдвигать свои нелепые обвинения. Мы с Кацем, не планировали никакого геноцида невинных и он не был устроен. А тайно это только для тех, кто не при делах. Остальные догадываются что ответный "подарок" прилетел из нашей империи, только ничего доказать не могут. Да и кто именно так с ними поступил, они не знают.

— Разве? Хотя да, про то что в этом виновны русские, там не говорится ни слова. Но всё равно. Ты возьми свежие периодические издания, да почитай те статьи, что пишет вся европейская пресса о вашей резне. Даже с учётом того что многое в этой писанине преувеличено, всё равно, то что вы там устроили, это страшно. Признайся, ты с этим евреем в отместку за нанесённую обиду, на самом деле собираешься задушить всё прогрессивное, что есть в Америке, а затем взяться за островитян?

— Не пойму. Почему ты так решил? Даже американцы утверждают, что это обычная криминальная резня местных конкурентов. И вообще, я не самодур, и не желаю стоять на пути мирового прогресса. Это всё равно, что стать на пути мчащегося паровоза и надеяться что он тебя объедет. Проще говоря, ни я, ни Авраам, не желаем притормаживать экономическое развитие этих держав, если они не желают для достижения своего успеха ограбить нас. Зря ты нам ставишь в вину то, чего нет и быть не может. Наша цель одна, жёстко пресекать любые попытки нашего уничтожения. И не смотри на меня с таким упрёком. Если меня ударят по правой щеке, я не собираюсь подставлять левую, а нанесу бьющему сокрушительный удар в челюсть. А если кто-то идёт мимо и никого из близких мне людей не трогает, то бог с ним, пусть живёт как хочет лишь бы этим он нам не мешал.

— То есть, если я тебя правильно понял, ты не стремишься к физическому уничтожению всех своих конкурентов и не собираешься действовать по принципу: "Око за око, зуб за зуб". — И как тогда прикажешь воспринимать то количество невинных жертв утроенного вами отстрела прохожих и пожара в банке?

— А ты Виктор, почитай внимательнее. Меткими выстрелами убиты только те, кто напрямую виновен в наших бедах, или те, кто остервенело лепил из нашего народа образ чудовища, которого необходимо срочно уничтожить. Да и на каждом месте покушения имеется только одна жертва — не было никакой беспорядочной, не прицельной стрельбы. А насчёт пожара в головном офисе того банка, то с клиентами там не работали. Пострадали только его сотрудники и были обращены в пепел те документы, в которых имелись и планы по нашему уничтожению. Кстати, наличие этих планов подтверждается документально.

— Это ещё как? Вы перед пожаром выкрали все документы? Ведь так рисковать было никчему.

— Нет. У Абрашки есть специалисты которых он называет "форточники" и "медвежатники". Так они в ночь перед операцией, выкрали из сейфов наших недоброжелателей все бумаги. Как они проникали в частное домовладение, каким образом узнали где спрятаны сейфы, я не ведаю. Да мне это и не интересно. Главное, если верить условным посланиям, эти бумаги существуют и они уже в пути, так что, скоро мы их получим.

— Хорошо Алекс, будем считать что ты меня убедил. Остаётся ещё одно дело, точнее два. Первое, буквально за час до твоего приезда, к нам прибыл курьер от Каца. И он просит чтоб ты как можно быстрее прибыл к нему. Не смотри ты так на меня. Я сам удивлён этому известию не меньше тебя. Так как с тобою приглашают и меня. Второе, организованные тобою ветераны, узнали об одном крупном мероприятии, которое организуют наши господа революционеры, и мы должны поспешить в столицу, чтоб отставники по своей наивности не натворили какого-либо непотребства.

Как оказалось, Кац, и ветераны, вызывали братьев по одному, и тому же делу. Оказывается, в Россию прибыл мистер Шимин и вновь занялся своими "грязными" делишками. Правда, Авраам узнал о появлении этого дельца благодаря слежке за юристами, с помощью которых американец воплощал в жизнь свои жульнические махинации. А отставники, узнали о том, что революционно настроенная молодёжь, желает устроить грандиозный якобы литературный диспут, для чего, эти господа, арендуют столичный театральный зал. И это не сулило ничего хорошего.

Начнём с того, что возмущённые ветераны негодовали и желали устроить некое подобие "Варфоломеевской ночи". Впрочем в этом мире, страшной резни гугенотов не произошло и по отсутствию прецедента, такого понятия просто не существовало. Нет, французские католики резали этих добрых людей, но не было огромного количества жертв, да и то, что это "богоугодное" мероприятие началось в канун дня святого Варфоломея, не сильно отпечаталось в сознании обывателей. Так как, из-за ничтожно малого количества активных участников этого шабаша, бойня была растянута на две недели. Да и гугеноты успели сплотиться, поэтому смогли дать достойный отпор религиозным фанатикам, по этой причине, жертвы имелись с обеих противоборствующих сторон. Но всё это было отступление, не относящееся к нынешним событиям. Главное, что отставные солдаты буквально жаждали устроить то, что позднее имело все шансы получить такое обозначение как "Павловская ночь длинных ножей". Допускать этого было нельзя. Поэтому братья и спешили.

Небольшой, можно сказать уютный кабак, расположенный недалеко от центра столицы, сегодня вечером не пустовал, хоть и был закрыт для посторонних посетителей. Все столы этого заведения были сдвинуты вместе, образуя букву П. и как это не странно, отставной унтер Ермолкин, хозяин этого заведения, не сидел за своим небольшим столом, контролируя работу половых, или встречая особо дорогих — постоянных клиентов. Сегодня, он находился с посетителями за одним столом, и принимал активное участие в обсуждении одной проблемы, как, и поиске путей её преодоления. Как не странно, не смотря на большое количество людей собравшихся вместе, в обеденном зале было тихо. Все они внимательно слушали молодого человека, который был одет как богатый дворянин, но без показушной аляповатости. При этом, во время беседы, молодой человек никак не выражал своего превосходства над слушателями, но и не опускался до панибратства.

— Повторюсь ещё раз. — Александр выдержал небольшую паузу, обведя всех присутствующих требовательным взглядом. — Бить, или не приведи господь калечить этих оболтусов, не стоит. Все они выходцы из уважаемых, обеспеченных семей. Поэтому, их адвокаты, добьются суда и будут требовать для вас пожизненной каторги. Как никак, вы подняли руку на святое, обидели любимых чад власть имущих.

— Это ещё как? — возмущённо поинтересовался седой как лунь Ермолкин.

— Очень просто. Как мне удалось прочесть на афише, у этих "Гавриков" заявлено что они собрались на закрытый литературный вечер. И если вы "приласкаете" наглые морды этих господ, то они, эти юные революционеры, будут утверждать что в этот день лили потоки слёз, слушая стишки про цветочки, лютики, бабочек, птичек и прочую дребедень. А тут вы аспиды, ворвались в зал пьяными и размахивая дубинками и брызжа во все стороны вонючей слюной. И произошло это в тот момент, когда автор очередного опуса декламировал…

— Чего вы сказали, ваше высокоблагородье? Чего делал ентот ахтор?

— Никита, как тебе это объяснить. Я хочу сказать, что по их словам, некий автор будет читать своё очередное сочинение. Например про неразделённую любовь к прекрасной, но при этом жестокой девице и какие это жуткие муки, испытываемые его разбитым сердцем. И сколько литров слёз, он пролил страдая от этого.

— Нашли с чего страдать. Коль ты своей крале не мил, то надобно искать другую, а не разводить сырость. Правильно я говорю, мужики?

— Правильно… Во истину так… А как же, разве можно иначе… — со всех сторон послышались единодушные ответы, а слушатели согласно кивая, простодушно заулыбались.

— Это вам братцы до этого бреда нет дела, приходится постоянно работать чтоб было на какие гроши́ существовать. А золотой молодёжи делать нечего, вот они и придумывают чем бы себя любимого занять. Но. Сейчас мы должны говорить не об этом. Литературный вечер это всего лишь причина, а наши подопечные будут обсуждать совсем другие вопросы. Тем более, если судить по тому словесному описанию что я сегодня услышал, вы столкнулись с одним иноземным господином, который по вашим словам, слишком часто встречался с организаторами этого сборища. Мне он уже знаком, правда заочно. И поверьте, в любви к поэзии этот мистер даже не подозревается. Это специалист другого профиля, по нашим данным именно он, через своих людей, то есть руководство банка "Империя" организовал те Павловские погромы. А сейчас, решил затеять нечто более масштабное. Этот вывод можно сделать исходя из того, что такую большую аудиторию идейных террористов он собирает впервые. Так что, в день их сходки действуем так…

В назначенный день, в нескольких доходных домах стоящих на узкой улочке, ведущей к театральной площади, собралось немногим более сотни крепких на вид мужчин, все, как на подбор, были людьми чуть старше среднего возраста — за сорок. Сосредотачивались они незаметно подходя по одному, парами, иногда тройками. Кто-то из удальцов пробирался к месту сбора воспользовавшись проходными дворами и чёрными ходами, кто-то входил в арендованные на несколько дней квартиры через парадные подъезды. Не в этом суть. Главное, что к моменту как солнце скрылось за горизонтом, отставные солдаты заполнили все комнаты и коридоры так плотно, что на ум приходило только одно сравнение: "Как селёдка в бочке". — А от духоты больше не спасали распахнутые настежь окна и двери. Впрочем, про окна так сказать было нельзя, так как они были предусмотрительно занавешены шторами, дабы кто любопытный не заметил это несанкционированное властями чрезмерное скопление народу. И эта мера предосторожности, немного затрудняла процесс проветривания помещений. Так что отставные солдаты, привычные к бо́льшим тяготам, терпели как могли. Правда, вынужденное бездействие давило и они всё чаще, и чаще выходили во двор покурить, или просто размять ноги. И пока что, им везло, на это никто из бдительных соседей не обращал особого внимания.

Была ещё пара частных, богатых домовладений, в которых так же находились участники предстоящих событий. Одно из них принадлежало одному известному стряпчему, Карлу Крицгеру. Стояло оно по правую сторону от здания имперского театра и обычно использовалось хозяином для амурных встреч с его содержанками. Что ещё? Этот достойный муж, давно, и весьма плотно сотрудничал с ювелиром Кацем, поэтому, за определённую сумму, уступил на пару дней жилплощадь своему постоянному, и весьма щедрому клиенту. И именно сегодня, по уже известной нам причине, в этом "амурном гнёздышке", внепланово гостили сразу пятнадцать человек, если не считать Авраама, и графа Мосальского-Вельяминова, младшего. Что касаемо этой парочки, то она, в компании с тремя амбалами, сидела за столом в одной из комнат, той откуда можно было лицезреть фасад театра и мирно о чём-то беседовала. Идиллия. Признаться, и из окна этой, шикарно меблированной комнаты, было на что посмотреть. Зодчий, создавший величественную красоту стоящего рядом храма искусства постарался на славу. Про то, что это самый настоящий храм, говорили ступени из серого мрамора, величественные колонны из белого камня и ниши на стене, в коих находились статуи веселящихся муз, а самое главное, всю эту красоту венчал барельеф, изображавший древних лицедеев в характерных балахонах и масках. Но не стоит увлекаться описанием здания, в которое под вечер стали собираться прилично одетые молодые люди, если судить по их внешнему виду, в основном они были студентами. Вот именно за ними, и наблюдала троица людей Каца. Да — да, наблюдала, а не праздно любовалась красотой архитектуры.

Что касается второго дома, так он принадлежал доверенному человеку некого иноземца, бывшему городовому Склярову Михаилу. Ныне, это был весьма уважаемый человек, а для истинных аристократов, обыкновенный выскочка, открывший первое в империи охранное агентство. То есть, он собрал под своим началом бывших сослуживцев, пригласил нескольких специалистов из САШ и обучил своих подчинённых ремеслу наёмных телохранителей. Как это ни странно, но у Семёнова сына, может быть из-за новизны его дела, а быть может и по какой-либо другой причине, от денежных клиентов не было отбоя и он уже подумывал о существенном увеличения штата своих служащих. Только вот незадача, на эти две недели его отвлекли от всех важных дел и заставили заниматься непонятно чем, прислуживать строптивому немцу. Дело в том, что его благодетель, давший денег, организовавший работу агентства и прикрывший от ненужных вопросов относительно внезапно свалившегося на голову богатства, прибыл в империю по своим делам, и соизволил остановиться на постой именно в его доме. И вот он, Михаил, стоял у окна, и слегка сдвинув плотную штору, наблюдал за подступами к театральной площади. Нужно было определить, не взяла ли охранка это собрание под наблюдение. Пусть деньги для развития у служб безопасности приступа "внезапной слепоты" были уплачены, но всё равно, по мнению Иосифа, подстраховаться стоило. И вот, этот иноземец ужинал не соизволив попросить хозяина составить ему в компанию, и с надменной улыбкой, читал какую-то литературу на своём непонятном языке.

"У-у, немец проклятый, — на мгновенье отвлёкшись от наблюдения, подумал Скляров, мельком взглянув на Шимина, — расселся в моём доме как хозяин, а меня заставил наблюдать за театром как последнего, самого никчёмного филёра. А сам, чурка неотёсанная, сидит как барин, распоряжается. А я, между прочим, уже давно отработал все те деньги, что он на меня потратил. Столько информации для этого урода добыл, и уверен, раздобуду ещё не меньше, а он…, тьфу. Одно слово, нехристь иноземная, змея подколодная…".

И вновь, немного раздобревший, ставший даже излишне холёным мужчина переключился на наблюдение за улицей. Однако, через пять минут его внимание стало рассеиваться, а мысли вновь переключились на неблагодарного Иосифа. Ведь это по его прихоти, сегодня, не было задействовано ни одного сотрудника агентства и он, Михаил, вместо встречи с одной молодой, милой, вдовушкой, должен сам выполнять самую неблагодарную работу. Видишь ли, проворачиваемые этим иноземцем делишки, требуют повышенной секретности, а значит, увеличивать число посвящённых не стоит. Вот так и стоял бывший городовой у окна, как истукан, пока вечер не накрыл город ночной тьмой и фонарщики, не начали зажигать свои керосиновые фонари.

А в доме по другую сторону площади, двое оппонентов мистера Шимина, пока не стало темнеть вели свою неторопливую беседу, временами выслушивая доклады сменившихся наблюдателей о том, что известный им иноземец пока что не появлялся. То есть, дефилирующие по площади богато одетые пары "мирных обывателей", не подавали условного сигнала, подтверждающего опознание искомого господина иноземца.

— Да, Александр Юрьевич, — посмотрев на собеседника не по возрасту зрячими глазами, поинтересовался Кац, — я слышал вы добились успехов в разработке некой новинки. Это так?

— Да Авраам, ты всё правильно услышал. И в этом вся твоя сущность. Она, эта сущность, не может спокойно существовать, если ты не влезешь своим горбатым носом в чужую тайну.

— Не такая уж она и чужая, эта твоя тайна. И вообще, для своих это не может быть каким либо секретом. Ведь многие материалы и отливки ты в последние время заказываешь в наших, не так давно приобретённых литейных артелях и прочих мастерских. А я, даже не прилагая усилий для разгадки некой тайны, только взглянув на заготовки, был осчастливлен озарением о их назначении. Думаю ты сам понимаешь почему оно на меня снизошло.

— Ну что же, можешь считать, что убедил меня в своей невинности, прозорливый ты наш.

Саша знал что Кац намекал на то, что только для выходцев из другого мира, конечный продукт новых изысканий является секретом Полишинеля. И только другие люди, никогда не сталкивавшиеся с этим изделием, могли гадать о том, чем это будет.

— И всё же. Каковы результаты твоих изысканий? Как далеко ты в них продвинулся?

— Отвечу просто, огромная куча первосортного метала, ушедшего в разряд вторсырья, много понапрасну потраченного времени сил и…

— Что и? Чего замолчал? Тоже мне, интриган доморощенный.

— Ну вот, нарушил торжественный момент моего триумфа. Так что злыдня, обойдёшься без подробного рассказа, получи и распишись. В общих чертах, я изобрёл двухтактной двигатель внутреннего сгорания, для самобеглой коляски. Правда он получился тяжеловатым и каким-то слабеньким, но всё же…

— И зачем это тебе нужно? Высшее общество, которое способно купить это изделие, воротит нос от нынешнего подобия машин на паровой тяге. Их не прельщает кататься на грохочущем и дымящем монстре, успели пресытиться железными "лошадками". А здесь…

— Не скажи мой хитрый друг. Всё намного проще и одновременно сложней. И не так уж громко шумит мой "конь", и почти не дымит. Для полного успеха, нам нужен высокий покровитель, и я кажется знаю кто нам в этом поможет. — Саша впервые за время беседы, позволил первой эмоции появиться на своём лице, это была лёгкая ироничная улыбка.

— Причём тут твоё изобретение и эфемерная возможность найти себе высокого покровителя?

— Всё очень просто. У меня есть друг, граф Мусин-Елецкий и у него есть тётушка, Анна Иоанновна Лопухина. Весьма умная и не смотря на свой молодой возраст, она является влиятельной особой, способной решать многие проблемы. Княжна является фрейлиной императрицы.

— Ух ты. Как ты высоко замахнулся. Сдюжишь?

— Постараюсь. Так что дело за малым. Ты помогаешь мне сделать красивую моторную карету, за художественное оформление отвечаешь именно ты, мой друг. А я, через Михаила выхожу на его тётушку с предложением первой из власть имущих ознакомиться с новинкой, и если ей понравится наш аттракцион, то пусть делает дар императорской чете. Пусть все завидуют тому, что именно она нашла талантливых подданных его величества, и взяла их под своё покровительство. Ну а мы, благодаря её заботливой поддержке, изготовили то, о чём во всём мире ещё даже не мечтают. Ведь в этом агрегате нет необходимости таскать за собою огромный тендер[86], долго раскочегаривать топку, дабы поднять пары́ и только после этого, куда-либо ехать.

— И ты думаешь что их императорское величество заинтересуются этим аттракционом?

— Уверен. — Саша утвердительно кивнул, стараясь лишний раз не распространяться про то, что в их мире именно так и было. — Наш император не упустит возможность опустить на землю слишком зазнавшихся иноземцев. Хватит этим пижонам летать в облаках своего величия и считать нас отсталыми варварами. Так что, необходимо разработать проект необычной кареты, заказать её в каретном дворе и красиво оформив, упросить некую особу принять "скромный" дар. Я правильно говорю, компаньон?

— Всё так. И от ныне, я окончательно убедился что в твоей родословной был достойный сын из богоизбранного роду-племени. Ведь она, эта особа, чтоб заработать некие бонусы, обязательно передарит императрице такое уникальное средство передвижения по аллеям дворца. Особо если оно не будет шуметь и безбожно коптить небо. Весьма оригинальный дар, который никто из её конкуренток не сможет повторить.

При этом, Авраам хитро улыбался, ибо только его собеседник знал, что сам Кац не очень то и гордится своей нынешней родословной. И для него, всё это всего лишь пустые слова, сказанные больше для поддержания привычного для всех образа.

Собеседники ещё какое-то время обсуждали технические особенности нового проекта, пока очередной, дежуривший у окна наблюдатель сказал, точнее радостно выкрикнул:

"Всё, господа, наш гость прибыл. Можно сказать, что птичка в клетке!"

"Никита, это точно он? — Кац, задавая этот вопрос, даже привстал со стула. — Никто, ничего не перепутал?"

"Не-е. Всё верно. — продолжая смотреть в окно, ответил рыжеволосый бородач. — Вон, уже третий наблюдатель церемонно поцеловал ручку своей даме. Знать и они его опознали — это точно он".

"И что там? Наш "друг" один, или его персону кто-то охраняет?" — Внешне оставаясь спокойным и невозмутимым, поинтересовался Александр, хотя его так и подмывало вскочить и самому взглянуть в окно.

"Охраняют ваше благородие. Как же без этого."

"Полно те голубчик, я не военный и ко мне не стоит так обращаться. Однако скажи. Сколько охранников сопровождают этого иноземца!"

"Ага. Тока некоторые ваши люди, из отставных служивых, — не оборачиваясь говорил наблюдатель, он знал что в данный момент, его поведение не будет воспринято как проявление неуважения, он должен был проконтролировать куда пойдёт объект наблюдения, — к вам тока так и обращаются. Знать именно так обращаться и положено. Вот".

"Это их дело, Никита, хотя я и им постоянно указываю на эту ошибку. Но ты так и не сказал, сколько "орлов" охраняют нашего немца".

"Ага, его точно охраняют, но только сторож при нём один. Вон, немного позади и слева от иноземца, плетётся некий господин. Идёт сторожко, да по сторонам постоянно зыркает. А вышли они, из соседнего дома. Того что напротив нашего стоит".

"Ну всё братцы. Отсылайте посыльных. Пусть через полчаса, все наши люди подходят к театру и окружают его. Да смотрите, чтоб после этого, мимо вас и мышь не проскочила. Ни туда, ни обратно…".

Думается, не стоит рассказывать как в указанное время к зданию театра начали выходить группы разнообразно одетых, хмурых людей. Стоп. Не стоит умалчивать о том, что перед этими суровыми мужами, к храму Диониса[87], вышли три пары неброско одетых амбалов Каца, которые без лишнего шума и суеты, скрутили нескольких студентов, охранявших покой заядлых "любителей литературы", естественно, в карманах пленённых юношей, нашлось огнестрельное оружие, которым те так и не смогли воспользоваться. И как это не странно, это были дамские пистолеты производства графской оружейной артели. Самое интересное началось после того, как в здание театра вошли Авраам и Александр, естественно в сопровождении гайдуков, амбалов и отставных служивых.

В сам зал, незваные гости вошли беспрепятственно. Видимо господа бунтари, ещё не выработали мер предосторожности, необходимых для успешной конспиративной работы, и считали что трёх вооружённых "пукалками" подростков, хватит для обеспечения их полной безопасности. Одновременно и весьма шумно распахнутые двери входов в зал ошеломили всех. А вид входящих в них хмурых бородачей, вооружённых револьверами, вызвали у "юных литераторов" жуткое оцепенение. Умолк на полуслове и стоявший на сцене американец, замер, как древняя статуя. Единственное что отличало его от изваяния, так это то, что наблюдая за входящими бойцами, иноземный "лектор" активно крутил головой и учащённо моргал. Увиденное, весьма позабавило графа, и он поддавшись эмоциям, не удержался от ребячества и больше не думая о том, как это выглядит со стороны, запел Варшавянку. Нет, всего текста этой песни Саша не знал, как и не был уверен что не переиначивает подзабытые со временем слова. И ещё, он не помнил название этой песни, совершенно. Но всё же, бодро вышагивая по направлению к ступеням ведущим на сцену, он, стараясь попадать в такт своим шагам, не очень громко, но и не слишком тихо запел:

Вихри враждебные веют над нами,

Тёмные силы нас злобно гнетут.

В бой роковой мы вступили с врагами,

Нас ещё судьбы безвестные ждут.

Но мы подымем гордо и смело

Знамя борьбы за великое дело,

Знамя великой борьбы всех народов

За лучший мир, за святую свободу.

На бой кровавый,

Святой и правый

Марш, марш вперёд,

Угнетённый народ…[88]

Саша шёл по центральному проходу намереваясь как можно быстрее оказаться у ступеней ведущих на сцену. А в зрительском зале, были слышны только слова его песни, да дробный топот ног сопровождавших его бойцов. Правда, все они были одеты как обыкновенные горожане, кроме графа облачившегося по случаю в костюм, сшитый не так давно в ателье, по последней моде. И на данный момент он увлёкся своей игрой, изображая уверенного в себе триумфатора. Песня окончилась после второго куплета, так как дальнейший её текст Александр не помнил. Хотя, этого никто из присутствующих этого не заметил, так как молодой человек уже был на сцене, и стоял перед президиумом собравшихся в театре революционеров. И почти театрально, по-хозяйски скрестив руки на груди, Саша молча рассматривал сидящих за столом людей. После чего, решив что пауза слишком затянулась, ни придумал ничего лучшего как громко сказать:

"Ну здравствуйте господа! Вижу вы тут не амурными стишками балуетесь, а судьбу Российской империи и её замученного некоторыми тиранами народа решаете! А почему на это МУРАПРИЯТИЕ не позвали меня? Или думаете что я недостоин такой чести? Вот, я вижу что даже князя Шуйского удостоили вниманием, и мало того, выделили из общей толпы — в президиум посадили. Ну, здравствуй, тёзка. Давно не виделись".

Князь молчал, и только его взгляд, полный ненависти, говорил красноречивее любых слов, тех что можно было сказать в этой ситуации. Да и говорить здесь было не о чем, между бывшими друзьями не то что "пробежала чёрная кошка", их разделяла непреодолимая пропасть. Один не мог простить графу преданных идеалов их юности, другой, убийства людьми князя любимой женщины и не рождённого ребёнка.

Первым заговорил князь Шуйский. Он, всем своим видом показывал степень испытываемого им презрения, заговорил: "А мы, жалких рабовладельцев, а особо предателей наших идеалов, не приглашаем. Мы, таких как ты, призываем к суровому ответу, обрушивая на них наш праведный гнев. Сатрап! Так что жди и бойся того момента, когда до тебя дотянется карающий меч народного суда. Тебе не защитят твои жалкие холопы, которых ты с собою водишь".

В зале возмущённо загудели, послышались первые возмущённые выкрики молодых фанатиков, однако грянул выстрел, и послышался громкий окрик: "Молчать! Сукины дети! Кто будет бузить, пристрелим!" — Саша так и не понял, что помогло ему не вздрогнуть от прозвучавшего в стенах зрительного зала излишне громкого выстрела. Может быть то, что он ожидал нечто подобное, или просто думая что ответить на оскорбление, не успел ассоциировать этот звук как опасность. Поэтому, неспешно обернувшись, граф окинул зал взглядом. Юные борцы за свободу народа, выглядели подавленными и испуганными. Что было не удивительно, ибо они все находились под прицелами револьверов. Каждый отставник, гайдук, или амбал, держали по паре пистолетов, и судя по их взглядам, жаждали разрядить их по стоящим перед ними смутьянам.

"Господа, что вы стоите, право дело. В ногах правды нет, так что будьте так добры, присядьте в свои кресла и расслабьтесь. Разговор у нас будет долгим, и весьма содержательным. А вы, братцы, не сильно то с ними церемоньтесь. — обратился Саша к своим людям. — Кто будет сидеть смирно, пусть живёт и здравствует, а дуракам можно даже не мазать лобик йодом"[89].

"Александр Юрьевич, а это ещё зачем делать? Для чего надобно мазать лоб этой гадостью? И почему нам, сегодня, можно этого не делать?…" — Все вопросы задал немного растерявшийся Пётр Увельский и именно над его головой висело рассеивающееся облачко порохового дыма. Значит это он, пресекая возможную неконтролируемую бузу стрелял в "воздух". Первых два вопроса заданные гайдуком удалось более или менее разобрать, остальные потонули в шуме издаваемом присаживающимися на свои зрительские места пленниками.

"Пётр, всё очень просто. Перед тобою находятся сплошь благородные господа. Поэтому им необходимо обработать лоб йодом, дабы пуля, делая в нём дырку, не занесла в голову вредоносные миазмы" — Саша за малым не сказал: "Не внесла инфекцию" — Но вовремя вспомнил, что эти слова никто не поймёт, так как не смотря на то, что в этом мире, существовали первые зачатки правил санитарии и они успешно внедряются в жизнь. Но такая гадость как инфекция ещё ни для кого не существует.

"Так это сколько же времени надобно потратить на эту мазню по лбам этих господ? Да и нет у нас вашего этого… Тьфу ты… прости господи, на трезвый язык не выговоришь".

"Вот поэтому, я разрешаю стрелять сразу. Без предварительной обработки их высокородных черепов. Тем более они всех вас оскорбили. Точнее, не все здесь присутствующие господа, а именно князь Шуйский. Он назвал вас, вольных людей, моими холопами. Но думается, что на первый раз его можно простить. Этот господин мог не знать, что на меня работают только вольные люди".

По залу прокатилась волна шепотков. Однако звуки взводимых курков, пресекли её распространение. А князь Мосальский-Вельяминов, обрадовавшись тому, что никто из собравшихся не изъявил желание геройствовать и пока что всё обходится без ненужных жертв, обратился к стоящему на сцене оратору, который до сих пор продолжал стоять на сцене и непонимающе наблюдать за происходящими вокруг него событиями.

"Если я не ошибаюсь, вы и есть мистер Шимин?" — справедливо подозревая что иноземец не владеет русским языком, Саша заговорил на английском.

"Да, это я. А собственно говоря, что здесь происходит? По какому праву вы сюда ворвались? И вообще, кто вы такой?"

У Александра за малым не сорвалась с уст фраза из фильма про агента 007: "Бонд. Джеймс бонд". — Но он сдержался и сказал совсем другое: "Те же самые вопросы я желаю задать и вам. — Александр, говоря это, подошёл к столу президиума и бесцеремонно уселся на его краю, решив, чем больше странного и непривычного он будет делать, тем труднее будет ориентироваться его оппонентам во всём происходящем вокруг них. — Первый вопрос. Что за сборище вы здесь устроили? И второй, не менее для меня интересный. Зачем, лично вам, всё это надобно?"

"Всё объясняется очень просто. Здесь собрание литераторов и меня пригласили на нём выступить."

"Прелестно, прелестно. — негромко похлопав в ладоши, ответил граф. — Сбылась моя мечта. Всю жизнь стремился пообщаться с одарённым, умным человеком. А если вы находитесь на сцене, то вы точно писатель, или как минимум поэт. Будьте так добры, почитайте мне что-нибудь из своих последних сочинений".

"Нет, я ничего не пишу сам. Я всего лишь критик". - до сиз пор пребывая в растерянности, ответил Иосиф.

"Прекрасно. Это даже лучше, я давно ищу того, кто может оценить мои литературные страдания и указать на недостатки моих корявых сочинений. Вот, послушайте".

Александр встал со стола, и подойдя немного поближе к Иосифу, принял приличествующую по его мнению для декламатора позу и начал читать стих, который сочинил ещё в пору своей юности. Уже здесь, в этом мире, учась владеть своим новым телом, он перевёл стих на несколько языков, в том числе и английский:

Не пойму как сомкнулись объятья мой,

Помню в шею тебя целовал.

Не услышав то нет, что сказала мне ты,

Свою щёку к твоей я прижал.

После губы к губам — первый наш поцелуй,

Мимолётный как будто виденье.

Страсть и нежность любви, шёпот твой: "Не балуй"…

Как божественное наслажденье…

"Отличный стих. — догадываясь что над ним просто издеваются, с нескрываемой иронией ответил Шимин. — Вы мастер пера, только как это и подобает талантливым творцам, сомневаетесь в…"

"А вы, мистер Шимин, не тот за кого вы себя выдаёте. — Перестав паясничать, ответил Саша. — Успокойтесь и не нервничайте так. Не старайтесь испепелить меня своим взглядом, сейчас объясню, почему я так говорю. Первое. этот стих я сочинил ещё безусым юнцом. Произошло это не по причине наличия у меня хоть какого-то таланта, а от переизбытка нахлынувших эмоций и амурных переживаний. Второе. Перед тем как сюда войти, я некоторое время постоял у приоткрытой двери, послушал вашу речь. В которой вы, так горячо призывали своих слушателей бороться с царящим в империи рабством. Вот только призывали не к тому, чтоб эти уважаемые господа работали над тем, как лучше отпустить своих холопов на волю. А наоборот, вы требовали чтоб они брались за оружие и устраивали покушения на императора и его приближённых".

Иосиф, почувствовал, что к его счастью, варвар совершил большую ошибку, вступив с ним в полемику. Поэтому над ним, цивилизованным джентльменом, больше не весит острый дамоклов меч. Банкир приосанился, и привычно улыбнувшись решил подискутировать. В этом он был мастер. Поэтому голос его звучал спокойно, уверенно и в нём прослушивалось некое подобие по отечески заботливого тона.

"Дав, вы правы. Я не литератор а всего лишь друг вашего народа и стремлюсь ему помочь в борьбе за обретение свободы. Поэтому я здесь и как приличествует образованному мужу, делюсь опытом. Разъясняю, как лучше свергнуть диктатора, чтоб достойные люди имели возможность построить свободное, лишённое пережитков прошлого общество".

"Хороша свобода. — брезгливо сморщившись, ответил Александр. — Возьми пистолет и убей того, кто не разделяет с тобою своих убеждений, ибо он никто иной как враг".

"Не стоит переиначивать мои слова господин…, не имею чести знать ваше имя". - разведя в жесте извинения руки, ответил американец.

"Можете называть меня просто Алексом. Постоянно произносить мой титул и двойную фамилию, для вас будет сложно и утомительно. Но вы так и не ответили на главный вопрос, почему мы должны убивать тех, кто думает не так как мы?"

"Алекс, здесь вы не правы. Борются не с теми, кто думает иначе, а с теми, кто мешает обществу стать по настоящему свободным. Возвыситься над изжившими себя ложными ценностями и предрассудками".

"Золотые слова. Значит, тех кто мешает идти указанным вами путём, вы не убиваете, а всего лишь с ними боретесь. Так? Я правильно понимаю ваши слова? Лучше отсечь загнившую руку, зато, благодаря этому будет спасена человеческая жизнь". - на лице графа отразилась радость понимания, по крайней мере, именно так можно было понять его миму.

"Да. Всё именно так". — В этот момент, Иосиф был похож на почтенного отца семейства, чей несмышлёный отрок осознал свою ошибку и был готов принести свои извинения.

"Тогда скажите мне, такому неразумному. Почему ваши люди так часто со мною "борются"? Ведь я не являюсь опухолью или гангреной на теле государства. Я, к вашему сведению, пережил уже три покушения как на свою жизнь, так и на имущество. Поэтому, боясь повторения чего-то подобного, и именно по этой причине, служащие у меня свободные люди, в данный момент держат весь зал под прицелом своих револьверов".

"Это значит только одно, эти патриоты считают, что вы не желаете идти в ногу со временем и всячески препятствуете прогрессу. Мешаете движению вперёд, к светлому будущему. В общем, не желаете избавления русского народа от цепей холопства. Присоединяйтесь к нам, требуйте отмену рабства, и станете нам братом. Будете равным среди равных".

"Господин Шимин, всё это прекрасно, вот только можно задать вопрос залу? Пусть любой из собравшихся, поможет мне — ответит, что я делаю не так. Почему они видят во мне только врага?"

Иосиф задумался. Было видно что он почувствовал подвох в этой, казалось бы простой просьбе, и думал, как увести нить разговора в сторону. Но Александр не дал ему это сделать и не дожидаясь дозволения, обратился к аудитории: "Господа, подымите руку те, кто дал свободу хотя бы десятку своих холопов."

Удивительно. Но в зале поднялось около десятка рук. И Саша, заметив их, попросил этих людей подняться, чтоб их могли лицезреть все присутствующие. И обращаясь уже к ним, сказал: "Вы, и только вы, имеете право меня судить и указывать на допущенные мною ошибки. Ибо вы, друзья мои, решили действовать а не сотрясать воздух лозунгами. Только вы понимаете, что если желаешь что-то изменить, начинай с себя, а не ищи виновных там, где их нет. Я же, к вашему сведению, тоже борюсь с рабством, и делаю это как могу, по мере своих скромных сил. Представляете? Я составил десятилетний план, который позволит дать свободу всем холопам, которые у меня есть. И упорно его придерживаюсь, не смотря на возникающие препоны".

Из зала прозвучал вопрос, заданный глухим, немного осипшим голосом: "А почему вы, граф Мосальский-Вельяминов, не отпустите сразу всех своих холопов? Неужели это так трудно сделать?"

"Судя по тому, что те кто стоит, не произнесли не звука, вопросы задал тот, кто сам не спешит давать своим холопам вольную. Но я, всё равно на них отвечу. Почему я не отпущу всех своих крепостных сразу? А куда прикажете их отпускать? Сделать это ради самого действия? Так этим я обреку большинство из них на голодную смерть. Как вы думаете, у них есть своё жильё, деньги? Отвечаю — нет. Именно по этой причине я основал училище, в котором, на данный момент, обучаются дети моих крестьян, как и сироты, подобранные на улицах нашей столицы. Овладев грамотой и ремеслом, эти отроки заключат со мною контракт, по которому они отработают те средства, что я сейчас трачу на их содержание и обучение. Затем, они будут вольны остаться работать на моих заводах, или уйти в поисках лучшей доли. Как быстро они отработают свой долг, зависит от их трудолюбия и прилежания. Что касается хлеборобов. Сейчас мои мастера уже давно думают об усовершенствовании орудий труда землепашцев. И как только мои заводы заработают в полную силу, я дам всем пахарям вольную. Пожелают, пусть арендуют у меня землю и сельскохозяйственное оборудование, Решат уйти, пусть идут в Сибирь, там говорят можно получить бесплатный надел. И после всего этого, кто-то осмеливается называть меня рабовладельцем и стараются меня убить. Не могу понять, логики своих обвинителей. Не кажется ли вам, что кому-то очень не хочется, чтоб мои мечты воплотились в жизнь? Ведь гораздо проще отстреливать якобы виновных, и при этом ничего не делать для того, чтоб принести русскому народу настоящую свободу. Ну да, ведь я не планирую выгнать бывшего холопа, дав ему вольную, снимая этим с себя всякую ответственность за его дальнейшую жизнь, и обрекая человека на мучительную голодную смерть. Я желаю предоставить ему шанс на достойную жизнь…".

Далее, Шимин "взял инициативу ведения диалога в свои руки" и начал ловко плести паутину выгодного для него разговора, мастерски уходя от прямых ответов. Делал он это так тонки и умело, что задав вопрос и не услышав никакой конкретики, Саша больше не имел возможности к нему вернуться, так как тема, незаметно менялась на другую, но не менее интересную. А самое обидное, Александр, постоянно отвечая на казалось бы животрепещущие, но ничего не значащие реплики своего оппонента, был лишён возможности общаться с аудиторией. И когда появилась пара пожилых служащих театра, с требованием покинуть помещение, так как время аренды зала истекло, граф Мосальский-Вельяминов окончательно понял, что своей главной цели он так и не достиг. Студенты так его и не услышали, продолжая считать его закоренелым контрреволюционером. Он по прежнему был для них приверженцем устаревшего образа жизни, с которым они должны бороться всеми доступными способами.

Зал постепенно пустел. Первым ушёл иноземный гость, сопровождаемый толпой своих ярых приверженцев. Затем начали расходиться что-то оживлённо обсуждающие между собою студенты. Служивые, пришедшие с Кацем, им в этом не препятствовали. Сам Кац, через какое-то время, когда зал полностью опустел поднялся на сцену и стал рядом с Александром. Просто подошёл и не произнёс ни слова. Так и стоял, молча, невидящим взглядом рассматривая будку суфлёра. Уподобившись статуе, Саша думал о чём-то о своём, о грустном, так как несколько раз тяжко вздыхал, а Авраам, безмолвно созерцал пустоту.

— Абрашка, а ты почему молчал? Чего не помог мне? Ведь видел, как юлила, изворачивалась эта иноземная гадина.

— А что я мог сделать, Сашенька? Его на этом поле не переиграешь.

— Что? Что ты говоришь? Признайся, ведь ты просто не захотел действовать против сородича? Да?

— Глупо, Сашенька. Он такой же истинный еврей как и я. В нём еврейского… ну не больше чем у меня, если даже не меньше.

— Хочешь сказать что он тоже переселенец? Да?

— Ничего подобного я не говорю. Как тебе это объяснить? Да и вообще, поймёшь ли…? Вот смотри, настоящий еврей прежде думает о продолжении своего рода, и возьмёт в жёны только иудейку. Он не пожелает раствориться в чужом этносе. Иосиф женился на женщине другой национальности, и исповедующую другую веру. Сделал он это потому что она богата, к тому же, является дочерью его босса. Я совершенно уверен, Иосиф женился на её деньгах. Каждый из этих фактов, кроме брака с иноверкой, может быть приемлемым для любого иудея. Юноша может влюбиться и "потерять голову", однако это не наш случай. Всё что я сказал, говорит о том, что Шимин сам, добровольно сделал из себя изгоя. Так уж вышло, что евреи хитрят, юлят, приспосабливаются с одной целью, чтоб выжить, и продолжить свой род. Их всё время гоняют, притесняют, вот у этого народа и выработался подобный образ жизни. А у Иосифа это… Ну как тебе это сказать? Ну… Он создал себе "Золотого тельца", которому и поклоняется, как может. И это показатель не его национальности, это сам человек такой — гнилой. И всё равно кем он родился, евреем, узбеком, русским, или англичанином.

— Так что ты предлагаешь?

— Всё очень просто, не надо изобретать ничего нового. Этот алгоритм действий применяли ещё за долго до нашего рождения, и звучит он так: "Нет человека, нет проблемы". — Кстати, так поступить стоит не только с ним.

— А кого ты ещё приговорил к смерти?

— Да бывшего твоего друга. Ну того, которого ты покалечил. Помнишь что он заявил перед тем, как объявить это сборище закрытым? Он сказал, что тебе не стоит надеяться скрыться от их праведного гнева на каторге или даже в ссылке. Про твою сегодняшнюю выходку полиция не узнает, но и они, революционеры, тебя в покое не оставят. И я уверен, он, зараза, не успокоится пока не добьётся своего. Или пока ты его не остановишь. Но ликвидируем мы его немного позже, не одновременно с исчезновением Шимина.

— Согласен. Я тоже обратил внимание на его красноречивые взгляды. Только не могу понять, где я ему "дорогу перешёл", чем обидел? Ведь он уже давно устраивает мне разнообразные козни.

— Не ты всему виной. Это человек такой. Записал тебя во враги, поставил цель тебя уничтожить, и не успокоится пока не выполнит поставленную задачу. Может быть, он в начале и не желал твоей смерти. Но, это уже в прошлом.

Кац и Саша выходили из театра последними. Авраам, со своими людьми шёл впереди, он спешил к знакомой путане, которая обеспечила ювелиру возможность остаться в столице на ночь. Ювелир желал как можно быстрее лечь спать, так как с утра он собирался поработать с новым узником. Слишком много вопросов у него возникло к этому человеку. А Саша, решил отправиться в родительский дом. Но, не тут-то было. Возле театральных ступеней его поджидала небольшая группа молодых людей, которые желали пообщаться по поводу открытых им училищ для крепостных и созданию для них рабочих мест. Оказывается, в столице про его необычные цеха уже ходят слухи. Поэтому, у них было много вопросов и они жаждали получить на них конкретные ответы — немедленно. Впрочем, граф их не разочаровал, и согласился провести эту ночь в доме одного из юношей, где предстояло продолжить общение с этими энтузиастами. Саша с радостью принял это приглашение. Тем более, на ближайшее время, ему нужно было алиби, так как полиция может заинтересоваться внезапным исчезновением мистера Шимина, как и внезапной кончиной господина Склярова. А так, для всех они повстречались на литературной вечеринке, граф даже прочёл один из своих стихов. Затем, он немного повздорил с князем Шуйским, затем подискутировали с сэром Иосифом, на интересные только им двоим темы, а вот расстались вполне мирно. Даже разошлись в разных направлениях. Пусть сегодняшнее сборище было тайным, но вдруг полиция каким-то образом узнает что на самом деле происходило в стенах столичного театра. Ведь наверняка, в зале присутствовали тайные агенты-осведомители. Так что, пусть золотая молодёжь резвится как хочет, безопаснее наблюдать за их забавами издали. А что касается самих революционеров, то больше одного раза не убьют. А там, может быть вообще забудут о своих намерениях, так как спокойной жизни у них больше не будет.


Передел

Напрасно Александр выматывал себя, ожидая появление в своём доме дознавателей. Революционеры остались верны своему решению, и в Зорянской усадьбе так никто и не явился. Как и не вызвали графа в следственный отдел, для дачи показаний. Да, была ещё одна причина для радости, в театре, никто не предъявил претензий по поводу ущерба, нанесённого выстрелом из пистолета. Саша был склонен считать, что пробоину в потолке, никто так и не заметил, так как не мог Пётр так рисковать, заряжая свой револьвер холостыми патронами. Но, жизнь продолжается и работа, решение различных проблем, семья, вытеснили последние остатки этих тревог.

Стоит упомянуть ещё об одном удачном стечении обстоятельств. После того, нелегального мероприятия, бесследно исчез мистер Шимин. Может быть его начнут искать, когда супруга обеспокоится его длительным отсутствием, но здесь, в России, этим фактом никто не обеспокоился. Как и не встревожились внезапной смертью господина Склярова. Газеты, в разделе криминальная хроника, сообщили что ранним утром, явившаяся на службу горничная, нашла труп своего работодателя, мещанина С., тело одетое в ночную рубаху, лежало при выходе из спальни, при первичном осмотре, следов насильственной смерти не обнаружено. Врач, констатировал у покойника внезапный разрыв сердца, так и не обнаружив на голени след от прокола, через который был введён в вену воздух. Как амбалы Каца умудрились сработать так чисто, Саша даже не задумывался. Для него осталось незамеченным и то, что некоторая собственность мистера Иосифа, в течении месяца поменяла своих владельцев. Как и то, что счастливыми обладателями пары мелких банков и нескольких артелей, стали люди Авраама. Хотя. О чём не знаешь, то тебя и не беспокоит.

Сейчас, Александра занимали совершенно другие вопросы. Так уж вышло, что неожиданно, немного увечилось количество обучаемых отроков в его училище. И их необходимо было не просто где-то разместить, а предоставить полноценное жильё для отдыха и учёбы. К этому добавлялось то, что этих детей нужно было обучать всему, и с нуля. И эти проблемы был следствием того, что та группа, поджидавшая графа возле театра, заинтересовалась его планами и напросилась на трёхгодичное обучение подростков из числа своих холопов. В этом деле, немного выручил купец Кокорин, решивший пристроить работников двух известных ему и недавно разорившихся артелей. Вот и эти мастера перешли в разряд школяров, по прибытию в имение к Виктору, осваивали новые станки. Точнее так. Саша продавал бывшим революционерам свои первые средства производства, не дорого. И пока бывшие революционеры строили цеха своего совместного предприятия, мастеровой люд проходил переобучение. Так что, в скором времени, под Трихой, негласной столицей русских мастеровых, должен появиться первый и как граф надеялся, не единственный в русской империи завод, по выпуску паровых двигателей. Если удастся, то дело может дойти до производства самих паровозов, своей, немного усовершенствованной конструкции. Только доработка и изменения в чертежах как парового двигателя, так и гипотетического локомотива, была заслугой нескольких переманенных из железнодорожных депо мастеров. Они не просто досконально знали устройство всех агрегатов, но и умели слушать и запоминать. Так что, рассуждения наших, и иноземных инженеров они запомнили, и смогли объяснить графу Мосальскому-Вельяминову, что необходимо переделать, то есть усовершенствовать.

Что касается вопроса: "Почему Саша отдал паровозостроение группе своих бывших оппонентов?" — Так ответ прост. Он, с самого начала не собирался налаживать массовый выпуск этой продукции, и без того, у него было много дел. А производить паровые агрегаты кустарно, было дорогим, изрядно накладным удовольствием. Так что, пусть молодые люди кооперируются, и зарабатывают деньги вкладывая свою энергию в созидание, а не в разрушение. Тем более, Авраам оформил им весьма хороший целевой заём, с невысокими процентными ставками.

Но это всё заботы об общественных интересах. Но были у Александра и более личные дела, из-за которых, ему пришлось покупать в столице дом и после небольшого, косметического ремонта, перебираться туда если не на постоянное место жительства, то на долгий период, это точно. И виновницей этого "переполоха", была его жена. Она так и не рассталась со своей подругой детства Ангелиной. Нет, девушка не стала матерью одиночкой, она родила находясь в законном браке. Спасибо, что Лиза подсуетилась и оженила на своей подруге сына управлявшего имением своих родителей, Акима. Может быть подражая мужу, а быть может и по другой причине, но, после рождения в новой семье сразу двух дочерей — двойни, новоиспечённые супруги получили вольную, но изъявили желание остаться при молодой барине. А на данный период, Аким осваивался в столичном доме, уже на правах управляющего. А Лиза со своею подружкой, наслушавшись Сашины рассказы о том что ухаживать за калеченными солдатами войны, это дело богоугодное, собирали средства для создания дома призрения для инвалидов войны. И "совершенно случайно", вовлекли в это начинание княжну Лопухину. Так что, пусть через супругу, но нужные контакты постепенно налаживались.

Загрузка...