Команданте

Глава 15 — Засада на живца с подстраховкой

Бесшумных засад, как известно, не бывает. Армейцы нет-нет да и лязгнут железом, полиция собачится между собой громким шепотом, парамилитарес придавленно ржут над дурацкими шутками, а контрразведка непременно что-нибудь роняет.

Потому-то и выбрал Искай с Габриэлем место прямо в самозастроенном пригороде Кочабамбы, где крики разносчиков, вопли хозяек и визг детей могли заглушить все, кроме реактивных самолетов, да только кто их тут видел.

Но все равно, второй день сидеть в маленьком доме, ничем не выдавая своего присутствия — занятие мало того что скучное, так еще и сложное. Тем более в компании десяти потеющих и сильно вооруженных мужиков, каждому из которых хочется есть, пить или наоборот, спать, сходить по бабам и совершить еще десятки прочих дел, мало совместимых с пребыванием в засаде.

Касик организовал наблюдение и смены, в свободное время заставлял разбирать и собирать оружие и тщательно, шаг за шагом, проговаривал со всеми предстоящие действия. Но по большей части ребята просто спали, используя выпавший шанс на всю катушку. Еду и воду доставили в дом заблаговременно, чтобы никто из соседей не обратил внимание на слишком большое количество провизии для четырех номинальных жильцов, до ветру ходили или днем в ведро или ночью во двор, а от любопытных соседей их защищала наклеенная на дверь бумажка с врачебной печатью «Дизентерия! Дом на карантине!».

Доктор Дуке провернул «осмотр» и опломбирование по заранее выбранной схеме так, что противнику оставили всего три дома. Так-то места вокруг было навалом, но только из этих трех хорошо просматривалась закладка. Если, конечно, Габриэль все рассчитал правильно. Он-то и руководил всем оркестром, а Вася напросился на операцию исключительно из-за того, что под подозрение попал один из его людей, Саури, командир отдельного отряда, действовавшего ближе всех к Кочабамбе. По счастью, Гильен тогда настоял, чтобы Саури занимался только безличной связью через «почтовые ящики», а вся остальная коммуникация с городским подпольем шла по другим каналам.

План операции с двойной засадой предложил Габриэль — подозреваемому поручили сделать очень важную закладку для «большого человека», и объяснили, что контрагенту это нужно прямо позарез, забирать он приедет около полудня. Искай отобрал три десятка бойцов, приученных не шуметь в разведке и они вместе с Васей и Габриэлем скрытно разместились в «карантинных» домах вокруг, да так, что никто из местных, похоже, ничего не заподозрил — приходили и уходили многие, потом еще доктор навел шухер, мало ли, за всеми не уследишь. Теперь, если Саури действительно работает на противника, нужно ожидать, что Департамент контрразведки МИД или Второй департамент Генштаба выставят засаду на получателя.

Обычно «почтовые ящики» обученные бойцы делали ночью, но ввиду важности дела Саури должен появиться сам. Если он чист — то сделает закладку, уйдет, а контрагент ее спокойно вынет. Если нет — то настучит по команде, контрики примчатся в засаду, отследят Саури и будут ждать получателя, чтобы повязать его с поличным. Вот тогда и захлопнется ловушка и сработает вторая засада, которая свинтит уже контриков.

Движуха началась вечером, когда на сцене появились полицейские в сопровождении неприметного человека в штатском. Они чуть было не влезли в опечатанные дома, но вовремя заметили бумажки, да и хозяин одного из них начал издалека кричать про карантин. После короткого осмотра места действия выбор пал именно на те три удобных дома, откуда немедленно вывезли жильцов, перебудив половину квартала. Около полуночи у «ящика» появился Саури и сделал закладку.

Значит, все-таки предатель.

Габриэль взял со стола радиостанцию, вызвал передового наблюдателя и отдал короткую команду. В отряд выдвинулась группа захвата.

Ближе к утру в опустевших домах появился противник, по три-четыре человека в гражданке.

Теперь оставалось подать сигнал получателю и ждать.

Сменившись с поста у задернутого занавеской окна, Вася в который раз занялся чисткой и смазкой «узи», дежурно удивляясь, как Узиэль Галь ухитрился сделать пистолет-пулемет таким тяжелым. Новые «скорпионы», виденные в Праге у стибовцев, сконструированы под тот же самый парабеллумовский патрон, но короче «узи» раза в полтора, а легче чуть ли не вдвое. Понятное дело, что Галь разрабатывал свой образец лет на десять раньше и не имел такой промышленной базы, как Ческа Збройовка, но ведь «Узи» весит даже больше, чем полноразмерный ППС!

Кстати, надо бы подергать Барбароху и узнать, нельзя ли заполучить десяток-другой «скорпионов», они для городской герильи поудобнее. Хотя дареному коню в зубы не смотрят, и с «узи» неплохо получается.

За спиной Габриэль гонял по плану операции двух бойцов — они тихо бубнили последовательность действий, но тут тихо скрежетнула моторолка, Вася тут же схватил рацию и приложил к уху.

— Выехал. Всем готовность.

В карантинных домах появились простенькие сигналы подтверждения — вывесили белую тряпку сушиться на перилах патио, поставили белую эмалированную кастрюлю на окно, задернули белую занавеску… Бойцы спокойно и без суеты разобрались по местам, проверили оружие и сектора, Вася последний раз посмотрел, хорошо ли навернут глушитель на кольт и защелкнул магазины.

— Дыхалку.

Все глубоко вдохнули, на счет четыре выдохнули, потом еще раз, и еще… Ровное дыхание и спокойствие никогда не помешают перед сшибкой.

Рация ожила снова — второй наблюдатель подтвердил, что машина получателя свернула с главной улицы в пригород.

— Полная готовность.

В конце улочки показался джип, поднимавший за собой столб пыли, за ним увязались ребятишки. Докатившись до «ящика» — мусорной кучи — автомобиль встал, из него неторопливо, поправляя портупею на толстом пузе выбрался «получатель». Разумеется, никто не стал рисковать настоящим подпольщиком, на дело втемную был послан прикормленный полицейский-взяточник, уж бабки-то забрать он подорвался почти мгновенно.

Стоя у края кучи, он величественно обозревал разнообразный сор и хлам, пока не разглядел искомое — мятую банку из-под консервированных бобов, внутри которой предполагались банкноты и, ругаясь под нос, полез ее доставать, к полному обалдению мальчишек.

Но еще больше они обалдели, когда полицейский взял грязную жестянку в руки и вернулся к машине — с криками «Стоять! Контрразведка! Руки вверх!» из трех ближайших домов высыпал десяток человек, размахивая пистолетами и жетонами.

«Слаба еще оперативная подготовка у местных, действуют кучей.»

Полицейский замер, прижимая к груди вожделенный контейнер с деньгами, только глаза его в ужасе метались от одного набегавшего к другому. А потом его скрутили, выдернули пистолет из кобуры и врезали под дых для сговорчивости. Двое побежали за оставленными на других улицах машинами, четверо попытались разогнать мгновенно собравшихся посмотреть на бесплатный цирк ребятишек — еще бы, не каждый день у них на глазах бьют полицейских, на шум высунулись хозяйки…

И тут у одного из державших арестованного под руки подогнулись ноги. Еще один, почти не слышный за общим гамом хлопок — и ноги подогнулись у второго. Два хлопка за углом — и вот уже никто никуда не бежит, а водителей из машин выдернули сразу же, как только все началось. Так что пока до оставшихся в живых контриков дошло, что происходит, троим уже тупо врезали рукоятками пистолетов по затылку.

И нет бы им, дуракам, спокойно сдаться — вдвоем против тридцати никак не вытянуть — но один, видимо, главный и потому более сообразительный, схватил подвернувшуюся под руку девчонку и приставил ей пистолет к голове.

— Все назад! Застрелю! Оружие на землю!

На истерические крики контрика и рев девочки из домов повалил народ. Габриэль выбежал на улицу — остановить, следом сорвался было боец с винтовкой, но касик вернул его к окну:

— Стреляй, как только он откроется. Я его отвлеку.

Вася выскочил наружу с криками «Назад! Все назад!» и внешне спокойно пошел к контрикам, хотя внутри все тряслось. Второй, оставшийся без живого щита, дергал пистолетом из стороны в сторону и таращил белые от ужаса глаза. Бойцы отходили к домам, утаскивая за собой рвавшихся вперед жителей, оставив на свободном пятачке три оглушенных тела, двух контриков и девочку-заложницу.

— Эй, отпусти ее! — крикнул Вася.

— Оружие на землю!!! — заорал доморощенный террорист.

— Хорошо-хорошо, вот, смотри, — Вася медленно вытащил пистолет, держа его двумя пальцами и вытянул руку вправо, понемногу смещаясь туда же.

Контрик поворачивался и следил за пистолетом, не забывая бросать быстрые взгляды по сторонам:

— На землю, я сказал! Считаю до трех! Раз!

— Все-все, кладу, — Вася дошел до стены дома, по прежнему держа пистолет в вытянутой руке и плавно начал опускать его.

Хлоп!

В правом виске контрика образовалась небольшая дырочка, следом зазвенело разбитое стекло, сквозь которое и пролетела пуля.

Второй нажал на спуск только один раз — его тут же пристрелили остальные бойцы, но успел попасть в Габриэля.

Игнасио Дуке закончил перевязку и собрал свое хозяйство в саквояж:

— Да, думал ли я тридцать лет назад, что все придется делать снова…

— Доктор, вы лучше скажите, что с Габриэлем.

— Частично раздроблена бедренная кость, часть осколков я вытащил, нужна операция по удалению оставшихся.

— Наши могут ее сделать?

— Без рентгена — нет.

На узкой кровати застонал и потянулся Габриэль, затем открыл глаза и первым же делом спросил:

— Живых взяли?

— Троих, утащили в горы, к Антонио на потрошение.

— Местные все целы?

— Да, все целы.

— Саури?

— Взяли, прямо в отряде.

— Наши как?

— Все в порядке, ты единственный раненый, но мы тебя вылечим…

— Поделом мне, — поморщился Габриэль, — сам дурак, не учел, что жителей много. Счастье, что дети не пострадали…

— Ты бы помолчал, старина, — положил ему руку на грудь Дуке. — Побереги силы.

Вася тяжело вздохнул. Пожалуй, он дал бы прострелить себе ногу, но не так лопухнуться с выбором командира. С чего вдруг Саури предал? Чем его купили?

Утренняя летучка в штабе прошла на удивление быстро, Вася даже ни разу не призвал к порядку и соблюдению регламента и порадовался, что сможет выкроить время на чтение, но его обломали.

— Ну что же, если это все, то собираемся и айда достраивать школу, — захлопнул блокнот Инти.

— Школу???

— Ну да. Школу имени касика Тупака Амару Третьего. В той же общине, где праздновали твой приезд.

Голый по пояс Че с закрученным вокруг шеи платком подсел под брус и вместе с остальными подал стропило на крышу. На стройку собрались полсотни партизан, гости из других общин, присутствовали даже специально отфильтрованные корреспонденты — один из кубинской Prensa Latina, приехавший из Перу нелегально, второй из Аргентины, по рекомендации самого Гевары. Работали дружно — увидев, что сам касик не брезгует вкалывать вместе со всеми, присоединились и гости, и солидные отцы семейств и даже малакку. Школу решили построить тут, с каждым днем учиться приходило все больше и больше детей, и старый маленький домик уже не вмещал всех желающих. Можно было растащить учеников по лагерям, но штаб решил построить полноценную школу. С точки зрения кечуа, разумеется — с родным трехэтажным зданием школы имени Эрнандеса на угло Столового и Ножевого переулков, которое ностальгически вспоминал Вася, возводимое никак было не сравнить. Здесь, по сути, строился малость благоустроенный одноэтажный сарай, но и это для Альтиплано немалое достижение — настоящие, полноценные школы в Боливии можно найти только в городах. Так что будет и где учиться, и где собираться общине. Еще бы больничку построить…

— Что там с Габриэлем? — дернул касик на перекуре Марио, кубинского врача из новеньких.

Люди все прибывали и прибывали, но как ни тряс Вася Гевару, до сих пор не было ни офицера-оператора, ни офицера-контрразведчика, может, ранение Габриэля подстегнет приезд так нужных людей. Не было бы счастья, как говорится.

— Все в порядке, команданте, — улыбнулся невысокий мулат, — заживление идет быстро, скоро сможет ходить. Пока с костылями, потом с палкой, а при хорошем раскладе через полгода и сам.

Габриэля они с Искаем привезли в указанную доктором Дуке больницу и без лишних разговоров продемонстрировали врачу два главных аргумента — Вася выложил на стол котлету денег, не доставшуюся полицейскому, а Искай глушитель. Добавлять пистолет не потребовалось.

— Я бы и рад помочь, — развел руками лекарь, — но у меня пленки почти нет, я не могу отменить запланированную рентгенографию!

— А если найдем? — совсем как гопник надавил Вася.

— В обрез! Буквально на пару снимков. Но что я потом буду делать с остальными пациентами, которым тоже жизненно нужен рентген?

— Мы заплатим. Хорошо заплатим, купите себе еще пленки.

Доктор криво усмехнулся:

— Без вас бы я никак не догадался об этом. Негде в городе ее купить, берегу каждый кусок, как последний.

— У нас товарищу нужна операция. Срочно. Без рентгена ее делать невозможно.

— Ну, будь у вас своя пленка…

— Давайте так. Я обещаю, что достану вам пленку.

— Я? А кто вы такой?

— Касик Тупак Амару Третий.

Лицо доктора отобразило гамму разнообразных чувств — удивления, сомнения, решимости, страха, а Вася дожимал:

— Сколько пленки вам нужно?

— Сто… нет, двести пластинок размером… я сейчас запишу, — засуетился доктор.

Резали Габриэля в новом партизанском госпитале, под яркой лампой, на стерильных простынях. Как уверял Марио, вытащили все осколки до единого и теперь все зависело от режима и организма Габриэля. А парагваец вовсе не желал отлеживаться и превратил свою «палату» в госпитале в рабочий кабинет, откуда руководил партизанской контрразведкой.

— Кончай перекур! — Че отбросил остаток сигары и работа закипела снова.

Стройка эта была совсем не первой в свободной зоне, как и во многих сельских обществах у индейцев была своя традиция взаимопомощи называемая «минка», полный аналог славянской толоки — собирались добровольно и совместно делали большую работу, которую одиночке не потянуть. Вот этот обычай и начали пользовать герильерос, возводя и ремонтируя школы, мосты, дороги и общинные здания.

За два года с момента появления Васи в этом мире многое изменилось в жизни айлью, и все больше в сторону коллективного труда. Касик Тупак Амару Третий восстановил миту — своего рода барщину, которую раньше выполняли для вождей, а теперь на благо общин. Обязательный труд для общей пользы он объединяет — почти как говаривал один известный кот. Уже работало свыше пятидесяти ткацких цехов, где производили на экспорт пончо, одеяла, пледы, шапки и прочее из шерсти ламы, викуньи и альпаки. Для каждого из сотни доставленных в горы мини-тракторов построены навесы, к ним восемь мастерских, в которых заправляли выпускники школы Ньико Переса. В восемнадцати поселках дымят общинные кухни, где под надзором партизанских докторов готовят еду всем, работающим на «колхоз», а еще недавно запустили две большие прачечные. Точнее, навесы у речек, но даже общая стрика позволила высвободить несколько человек для более важных дел. Да еще те уважаемые люди, что вернулись из Уругвая, очень сильно помогали продвигать кооперативы. Тем более, что к их словам относились с большим вниманием — еще бы, они ведь летали по небу!

Удалось даже пристроить тех студентов, кто приперся в горы «делать революцию», но не вытянул нагрузок курса молодого бойца — медиков определили деревенскими фельдшерами, остальных поставили учить детей и взрослых.

Самым большим знаком медленно, но верно меняющейся жизни, стало постепенное появление нижнего белья и сменной одежды, отчего, по докладам лекарей, поползло вниз число кожных заболеваний. Да и привычку обтираться ежедневно индейцы тоже перенимали — сперва бойцы от касика, потом их родня и так далее. «Год-два и можно начинать индустриализацию» — мысленно усмехнулся Вася, придерживая очередное стропило, пока плотники крепили раскосы.

— Воздух! — закричал часовой из охранения, выставленного вокруг деревни.

Все тревожно вскинули головы, вглядываясь в небо и точно — из-за гребня донесся шелестящий рокот авиадвигателя.

— Все в укрытие! Быстрее!

Жители привычно кинулись к отрытым на задних дворах щелям, герильерос к оружию — летчики обстреливали и бомбили свободную зону регулярно, но бессистемно, следуя приказу Баррьентоса. Президент надеялся таким образом поднять боевой дух, но получалось только хуже, поскольку жертвами налетов в первую очередь становились мирные жители. А у них были друзья, родственники и знакомые, в том числе и служившие в армии. Плюс Инти после каждого такого налета требовал делать фотографии и наладил канал их пересылки в редакции и за рубеж.

Из-за гребня медленно вынырнул «тандерболт» и почти сразу открыл огонь — восемь дымных строчек потянулись к земле, прошив насквозь два домика и недостроенную школу. Корреспондент Prensa Latina сиганул в канаву самостоятельно, не иначе, имел опыт общения с неприятельской авиацией, а вот аргентинца пришлось тащить Васе и Геваре и теперь они все прижимались к земле, и надеялись, что летчик не сумеет скинуть бомбы прицельно. После первого захода к джипам, на одном из которых стояла спарка таких же «браунингов», как и на самолете, метнулись экипажи — если не вывести из-под обстрела, то хотя бы спасти вооружение. Вслед им вскочил было Гевара, но его повалили на землю и затолкали обратно в канаву. Пока он плевался и ругался, летчик безнаказанно сделал второй и третий заход, поливая общину свинцом, и только тогда Че удалось связно объяснить свой замысел. Палить в полубронированный «тандерболт» из винтовок смысла не имело, но попробовать взять его в бок из пулеметов…

Но получилось даже лучше — бойцы успели зарядить базуку и как только самолет закончил разворот и пошел на следующий заход, пальнули ему навстречу.

То ли заряд был старый, то ли с ним от долгого хранения случилось что, но летел он, оставляя заметный дымный след и пилот дернулся в сторону, подставив бок пулеметчикам. Два ствола выбрасывали двадцать пять пуль калибра 12,7 миллиметра за секунду и одна из них ударила в движок, пилот опять рванул штурвал, уходя от опасности, но это стало его смертельной ошибкой — резкие маневры в горах на малой высоте противопоказаны.

Сам ли не сумел вытянуть наверх или не позволил простреленный движок, но здоровенная туша штурмовика долбанулась в скалу примерно в километре от поселка, куда немедля помчались бойцы. Еще через полминуты там, где вставал дымный столб, рвануло два раза с небольшим интервалом.

— Бомбы, — флегматично заметил Инти.

— Вот козел, — в сердцах выругался Римак, — еще и мои пулеметы испортил!

Все с удивлением уставились на начхоза, но когда до штабных дошло, что «своими» домовитый индеец посчитал восемь потенциально трофейных браунингов, установленных на самолете, первым хихикнул Антонио, следом Инти и вскоре все ржали, утирая глаза от слез и держась за животы.

— Да, пора нам нормальную противовоздушную оборону строить, — отсмеявшись, закурил Че.

— Как?

— Да вот так же, ставить спарки на джипы.

— Лучшая ПВО — это наши танки на аэродроме противника, — выдал известную максиму Вася.

— У нас нет танков, chico. И вот еще что, надо такие выходы всем штабом прекращать, не более двух человек в одном месте. А то накроет случайной бомбой и привет, движение обезглавлено.

— Правильно, — поддержал Гевару Инти. — Собираться только в главном лагере, под прикрытием. Да, как комиссар считаю необходимым наградить сбивших самолет.

Предложение приняли единогласно, а Вася добавил:

— Кстати, мы уже можем вылезти из канавы.

Видимо, напряжение еще не отпустило до конца и всех снова пробило на истерический смех.

Бойцы вернулись через час, не оправдав опасений Римака — напрочь погибли только два пулемета, три были исправны и еще три ремонтопригодны. К ним, конечно, придется приделывать станки и гашетки, но все равно шесть авиапулеметов лучше, чем ни одного.

А когда штабные собрались уже уходить в лагерь, сзади раздался знакомый голос:

— Хорошо, что я вас застал, дети мои.