Колыбельная для ночницы

Глава 15

Филонида Паисьевна увидела Таню несмотря на непрогляд.

И это осложняло задачу.

Таня рассчитывала, что сможет быстро нейтрализовать бабку и приступить к ритуалу призыва сестер.

Теперь же следовало что-то срочно придумывать, чтобы усыпить бдительность ночницы и воспользоваться полученной от Чуры булавкой.

— Филонида Паисьевна! К вам можно? — Таня подтолкнула незапертую дверь и ступила в небольшие сенцы.

Её никто не встретил, и потоптавшись на порожке, Таня двинулась дальше, готовая в любую секунду дать отпор неожиданному нападению.

Но ничего не случилось.

Тане позволили пройти.

Комната, в которую она попала, выглядела нежилой и запущенной. Несмотря на солнечный день здесь было сумрачно и стыло. Вся в пыли и паутине выступала из стены нетопленная печь. По углам залегли чёрные тени, на потолке лепилось недостроенное осами гнездо.

Хозяйка стояла возле окна и исподлобья смотрела на Таню из-под нависших складками век.

Если бы Зося оказалась здесь сейчас, то ни за что бы не узнала в угрюмой согнутой старухе улыбчивую и приветливую Филониду Паисьевну. На самом деле в последний Зосин приезд бабка выглядела точно так же, просто отвела Зосе глаза. На Таню же подобные уловки не действовали. И она хорошо видела и длинные ногти-крюки на руках, и коричневую всю в пятнах кожу лица, и босые когтистые ноги, покрытые то ли пухом, то ли мехом.

— Здравствуйте, Филонида Паисьевна! — Таня изобразила улыбку. — А я вот проездом в Патрикевичах. Гостинцы вам привезла от сестёр. Помните девчонок-близнецов? Знаю, что помните.

Бабка ничего не ответила, но Таня продолжила игру. Стащила рюкзак, и покопавшись в нём, положила на грязный стол пачку печенья и несколько конфет. Расчёт был простой — Таня понять, насколько изменения, случившиеся с бабкой, фатальны для неё. Если Филонида проявит к гостинцам хоть какой-то интерес, значит не всё потеряно и можно будет попытаться вытравить из неё Авигею. Хотя, судя по тому, что Таня уже увидела — процесс полного превращения почти произошёл, и Филонида растворилась в черноте сестрицы. Она запустила дом, не вела хозяйство, держалась равнодушно и отчужденно, никак не среагировав на Танино появление. К тому же она отлично видела скрытое непроглядом. И это, пожалуй, было самым главным доказательством необратимых перемен.

Как Таня и предполагала — подарки не произвели на Филониду должного впечатления, она даже не посмотрела на них. Только лишь голодный цвыркун откликнулся благодарным стрекотаньем на Танин добрый жест.

— Филонида Паисьевна…Так я чего приехала к вам… Хочу предложить сотрудничество. Если надо и договор заключим. Мне по работе нужно. Чтобы простаков ловить… У сестёр прям хорошо пошло. Я тоже так хочу! — Таня продолжила беззаботно болтать, чтобы не выдать ночнице своих истинных намерений.

Сама же медленно продвигалась к окну, крепко зажав в ладони булавку.

Чтобы не спугнуть тварь, она заставила себя не спешить и пыталась отвлечь бабку разговором.

И всё же Филонида разгадала её манёвр. Когда Таня подошла совсем близко, бабка быстро шагнула в угол и растворилась среди теней.

Мысленно обругав себя, Таня включила фонарик на сотовом и подсветила темноту.

Филониды в углу не оказалось. Только на стене шевелились и подрагивали чёрной кляксой скрученные в клубок щупальца. Сжавшись от яркого света, они метнулись в сторону и втянулись в щель под следующей дверью.

Всё это очень не понравилось Тане. Ей даже сделалось немного не по себе от прыткости и неуловимости ночницы. Похоже, её план провалился и усыпить бдительность твари не удалось. А если Авигея так и останется тенью, нейтрализовать её с помощью булавки тоже не получится.

— Филонида Паисьевна! — Таня поскребла в дверь ногтями. — Вы меня очень впечатлили. Правда, очень! Может, пора прекратить развлекаться и обсудить наше будущее сотрудничество?

Ничего. Только тоненький стрёкот-вздох из-за печи.

Ну, что же, войдём без приглашения.

Выждав минуту, Таня рывком распахнула дверь шагнула внутрь комнаты.

Темнота подалась ей навстречу, обволокла липкой влажной прохладой, дохнула в лицо затхлостью и пылью.

Луч фонарика потерялся в ней, а потом отключился и телефон.

И за спиной снова тоскливо и пронзительно прострекотал цвыркун.

— Хотите поиграть в прятки? Филонида Паисьевна? Пусть будет по вашему. Я иду искать!

Таня прищёлкнула пальцами, пытаясь высечь огонь. Подобный трюк давался ей очень легко, но именно сейчас произошла осечка.

Таня несколько раз повторила попытку, пока на кончиках ногтей на задрожал слабый золотистый огонёк.

Давай же! Расти! — мысленно подбодрила его Таня, но чей-то вздох из темноты с легкостью погасил не успевшее разгореться пламя.

— Филонида Паисьевна! Перестаньте шалить! — Таня мягко укорила бабку, старательно маскируя нарастающую растерянность. — Ну зачем вы от меня прячетесь? Так гостей не встречают.

Из темноты не донеслось ни звука, ни шороха. Лишь печальной коротенькой трелью вновь напомнил у себе цвыркун.

Опыта взаимодействия в полуночными духами у Тани не было. Никогда раньше ей не приходилось сталкиваться с ними напрямую. Неужели она что-то сделала не так? Неужели в чем-то совершила ошибку? Недооценила их возможности и силы?

Что ж, придётся действовать по-другому. Тане не хотелось открыто демонстрировать свои умения, но ей не оставили выбора.

Она прислушалась к себе, пытаясь «нащупать» доставшуюся от ведьмы силу, а потом зажмурилась, представив как растворяется среди темноты, как сливается с ней, становясь её частью. Сила тотчас откликнулась на это желание, приподняла Таню над полом и мягко повлекла внутрь комнаты.

Тело сделалось невесомым, Таня совсем не чувствовала его, зато обострилось зрение, позволяя разглядеть и неубранную кровать с ворохом тряпок, и стоптанные тапки на запылённом половичке, и перевернутую кверху ножками табуретку. На стене над кроватью расплылось большое подрагивающее пятно. Щупальца-отростки то вытягивались из него длинными плетями, то снова скрывались в колышущейся массе. Вот вместо щупальца изломанным силуэтом промелькнула человеческая рука, вот вынырнула голова с рогами и тут же, схлопнувшись, убралась назад. Что-то напоминающее длинный хвост с мохнатым комком на конце описало дугу, прочертив через стену короткую лаконичную надпись: УБИРАЙСЯ!

Авигея давала понять, что сразу раскусила Таню и теперь предлагала ей отступить. Это было хорошим знаком, поскольку ночница не пыталась противостоять ей. Только интересно — почему? Не хотела связываться или просто не могла? Опасалась ведьминой силы?

Разбираться в причине было некогда, да и не за чем, Таня не собиралась терять на это время.

Подлетев к кровати, она проворковала почти с нежностью:

— Филонида Паисьевна! Или мне называть вас Авигеей? Почему вы так недружелюбны со мной? Я ведь на вашей стороне!

Таня повторила вопрос, а сама мысленно приказала силе вернуть себе чувствительность. И когда тело налилось привычной тяжестью — быстро разворошила груду тряпья на кровати, надеясь обнаружить под ними бабкино тело.

Сверчок разразился на это пронзительной трелью, предвещая ей неудачу.

Так и случилось.

Тела под тряпками не оказалось.

Там лежали лишь сбитые комом подушки да старое скрученное в узел одеяло.

Тени на стене вновь всколыхнулись, будто насмехаясь над Таней. Тонкая длинная плеть руки отделилась от них и острым загнутым когтем вывела на побелке неровную надпись: Убирайся пока отпускаю.

— Филонида Паисьевна! Авигея! Нельзя грубить гостям!

Истерический громкий взвизг цвыркуна почти заглушил Танины слова. И она успела обернуться, чтобы перехватить у подкравшейся сзади бабки тонкую, но прочную сеть-паутину.

Таня рванула её в стороны, но сеть не поддалась. Таня рванула еще, а потом скрутила в комок и спрятала в карман куртки. Возня с сетью помешала ей сразу вытащить булавку, и это дало бабке фору.

— Сильнааа… — прошелестела она с уважением. — Да толку с твоей силы в моём доме. Не захотела… не ушла… теперь меня не виновать… Посмотри-ка на меня, деточка… Посмотри на меня!

Последняя фраза прозвучала приказом, и Таня невольно взглянула в черные дыры-глаза.

Все звуки стихли, а перед Таней возникала её комната в старом родительском доме. Детская кроватка с одеялом в цветочек, деревянная этажерка с книгами. Уставший фикус в горшке на полу. И старое кресло в углу, оставшееся от бабушки. Родители почему-то не стали его убирать, просто накрыли белой простынёй сверху. И сейчас эта простыня слегка шевелилась, словно под ней притаилась жуткая тварь… спряталась другая, неправильная бабушка.

Это кресло пугало маленькую Таню до судорог. Но родители отказывались понимать страхи дочери, считая их глупостью и блажью. А Таня частенько просыпалась ночами от шёпота и тихих смешков, доносящихся из-под простыни, и глубже зарывалась в одеяло, боясь увидеть бабушку такой, как в тот день, когда Таню привели с ней попрощаться. Лежащая на спине со скрещенными руками на груди бабушка выглядела чужой и страшной. Совсем не такой как раньше.

— Таняяя… Танечкааа… Таняяя…

Таня отчётливо расслышала характерный скрип кресла, и шаркающие неуверенные бабушкины шаги.

— Таняяя… Танюшааа…

— Нет! Пожалуйста… Не надо!!

Таня не узнала собственный голос. Неужели это кричала она?

Она! Которая давно ничего и никого не боялась! Которая без страха и сомнения провела опасный ритуал по оживлению ведьмы! Которая спокойно прошла через лес с нечистью движимая интересом и азартом…

Ночнице удалось с легкостью обнаружить её слабое место и оживить детские кошмары и переживания.

— Таняяя… Танюшааа…

Таня зажмурилась, чтобы отгородиться от жуткого воскового лица с запавшим ртом и безжизненными глазами.

Бабушка всё же пришла за ней! Бабушка её заберёт!!

Кресло покачивалось — скрип-скрип-скрип… Шоркали приближающиеся шаги…

— Таняяя… Танюшааа…

Шаги звучали всё ближе и ближе…

Бабушка подошла почти вплотную и тихо засмеялась.

Пахнуло удушающей сладостью.

Что-то мягко коснулось Таниных волос…

Бай да бай,

Поскорее помирай!

Помри поскорее!

Будет хоронить веселее.

На погост повезём,

Вечну память пропоём.

Захороним, загребём,

Да с могилы прочь уйдём.

Бай, бай да люли!

Хошь сегодня помри…

Надтреснутый старческий голос куплет за куплетом медленно и старательно выводил жуткую колыбельную песню.

Таня хотела заткнуть уши, но в этой реальности тело отказывалось ей подчиняться.

С каждым новым словом силы убывали. Таню потянуло присесть, а следом и прилечь…

Наверное, она бы так и поступила, если бы сквозь монотонные слова не прорвалось громкое стрекотание цвыркуна.

Оно грянуло прямо в ухо и оглушило оцепеневшую Таню, а потом потянуло прочь из тягучего морока ночницы.

Распахнув глаза, Таня увидела перед собой покачивающуюся Филониду Паисьевну. Поводя руками перед лицом девушки, она продолжала петь, но колыбельная больше не действовала на Таню. Непослушными еще пальцами она нащупала в кармане булавку и быстрым движением прицепила её к подолу бабкиного платья.

— Что это?.. Зачееем… А…ааа….ааах… — у Филониды выкатились глаза, она попыталась схватиться за воздух, попыталась вздохнуть, но лишь захрипела и застыла поломанной куклой. Тени на стене скукожились до размеров клубка и, сорвавшись вниз, втянулись под пол.

— Спасибо! — Таня осторожно нащупала на плече сухое крошечное тельце сверчка. — Если бы не ты, блуждать бы мне вечно в своем кошмаре!

Цвыркун прострекотал что-то тихо и спрыгнул ей на руку.

Он был совсем крошечным, со щепку величиной. На приплюснутой голове-яйце блестели человеческие слезящиеся от старости глаза. Длинные тонкие нити усов неожиданно переходили в редкую длинную бороду, на кончиках лапок торчали едва различимые пальцы.

Цвыркун пошевелил лапками, снова засвиристел, рассказывая Тане о чём-то, и она осторожно погладила его по поблекшей с годами хитиновой спине.

— Прости. Я не смогу тебя вернуть. Слишком поздно.

Цвыркун затих и съёжился, переживая услышанное. И Тане стало так жалко несчастного старика, томящегося в теле сверчка, но всё ещё остающегося человеком.

— Прости. К сожалению, не всё можно исправить колдовством. Мне очень жаль. Правда, жаль. Если хочешь, я заберу тебя с собой. У меня уже живёт двоедушница… Уверена, что вы с ней поладите.

Сверчок отреагировал на это предложение взволнованной трелью и быстро скакнув к печи, залез под неё и чем-то зашуршал. Высунувшись, повёл усами, прострекотал и снова скрылся, и Таня наклонилась посмотреть, что он там прячет.

В подпечье возле стены лежал жестяной коробок. Цвыркун пытался вытащить его, но не хватало силы.

Стараясь не вдыхать пыль, Таня подтянула жестянку к себе и осторожно потрясла.

Ни звука. Ничего.

Коробочка была лёгкая и скорее всего пустая.

Но цвыркун продолжал стрекотать, словно предлагая Тане её открыть.

— Хорошо, хорошо. Раз ты настаиваешь, давай посмотрим, что в ней.

Тугая крышечка подалась не сразу, а когда коробочку удалось открыть — на дне обнаружился обрывок черного кружева и прядь волос такого же цвета.

— Это же… Это якорьки близняшек! — Таня восхищенно присвистнула. — Ты мой герой! Я как раз думала, чем мне их притянуть сюда. А тут такая удача!

Кружева скорее всего когда-то принадлежали Полине, а прядку срезали от волос Владиславы. Это случилось той ночью, когда девчонки разломали обережных маковушек и стали лёгкой добычей для ночницы. Вещи привязали их к Авигее, а её чары полностью изменили сестёр.

— Спасибо! — снова поблагодарила Таня цвыркуна. — Там на столе печенье и конфеты. Угощайся. А я займусь обрядом. Ты помнишь — в какой из комнат ночевали девчонки?

Цвыркун конечно же помнил и с готовностью провел Таню в нужную комнатенку. Но за конфетами не поскакал — присел возле стены, внимательно наблюдая за её действиями.

Таня не стала прогонять старика — пожалела. У бедняги нет никаких радостей в жизни, так пусть хоть косвенно поучаствует в процессе.

Медленно обойдя комнатку, Таня постояла в каждом из четырёх углов, что-то пошептала. В одном оставила на полу полосочку кружев, наискосок, в другом углу, положила прядь срезанных волос. Каждую из вещей заключила в круги, прочертив их пальцем по толстому слою пыли. Кружева и прядка должны были притянуть сестриц на эти места, и Таня позаботилась о том, чтобы они не смогли их покинуть.

Оставалось разжиться какой-нибудь вещью Филониды, и Таня решила, что отрежет кусочек прямо от платья, которое было сейчас на бабке. Она только собралась попросить цвыркуна принести ей ножницы, как в окно громко и требовательно постучали.

— Тётка Фила! Почему дверь заперта? — позвал раздраженный мужской голос. — А ну открывай! Надо поговорить!

— Тётка Филонида! Вылезай из своей берлоги! Разговор есть! — продолжал орать голос. — Долго мне просить? Говорю же — за делом пришёл. Открывай по хорошему, Фила! Поговорим и разойдёмся. А не откроешь — тебе же хуже! Красного петуха подпущу!

— Андрюху… колдуна принесло… — встревоженно присвистнул цвыркун. — Против него на дому защита. Потому и не может войти. Но ежели подожжёт — все сгорим! Защита не поможет.

— Тётка Фила! — Андрей с силой долбанул в дверь. — Я не шучу. Ты меня знаешь. Считаю до десяти. Ррраз…

Мысленно помянув бранным словом и Андрюху, и всю его родню, Таня метнулась в комнату, где стояла оцепеневшая Филонида Паисьевна. Быстро оглядев ссутулившуюся унылую фигуру, зацепилась взглядом за торчащую из подола платья ниточку, схватилась за неё и потянула. А потом пошла в обход бабки, наматывая нить на запястье. Таня сделала так три круга, постепенно становясь всё ниже и худее, и, наконец, согнулась почти до земли.

Где-то в стороне изумленно просверчал цвыркун, увидев перед собой точную копию Филониды.

Копия резко оборвала нитку, потом оправила на себе длинное платье, перевязала потуже черный платок и неторопливо побрела к входной двери.

— Девять! — тем временем выкрикнул Андрей с улицы. — Открывай, тётка Фила! Иначе подожгу!

— Чего разорался? Чего припёрся? — проскрипела Таня в щелочку между досок. — Знаешь же, что внутрь не впущу!

— Очнулась, карга! — довольно усмехнулся колдун. — Напугалась, старая? Против огня у тебя защиты нету!

— Было бы чего пугаться. Я от огня вывернусь, в трубу тёмным дымом вылечу! В лесу день пережду, а ночью к тебе, Андрюшенька, заявлюся. Спать уложить да покачать. А после — все косточки пересчитать! — зловещий смех Тани прозвучал так натурально, что цвыркун не выдержал и юркнул за печку.

— Если не боишься — чего ж тогда отозвалась? — скривился Андрей.

— Дом жалко. Привыкла я к нему. Обжилася.

— Раз жалко — выходи. Дело есть. Срочное!

— Так и быть. Выйду на минуточку. Принесло же не ко времени тебя, иродищу. — недовольно бормоча, Таня распахнула дверь и остановилась на порожке. — Чего надо? Говори быстро. Я занята.

— Чем же? Пауков, небось, пересчитываешь? — натужно хохотнул Андрей. — Или, может быть, пыль взвешиваешь?

— Пересчитала уже. — в тон ему ответила Таня. — Теперь вот к твоим костям подбираюсь. Хочу одну, особенную косточку забрать. Ту, что в хвосте упрятана.

— Откуда знаешь… — вспыхнул багровым цветом Андрей.

— Про хвостик твой? — усмехнулась Таня. — Тоже мне, нашёл тайну великую. Не одна я знаю. Весь лес. Твоя бабка давно про твой хвост растрепала.

Таня, конечно же, блефовала. Мысль про хвост пришла ей спонтанно. Скорее всего о нём знала настоящая Филонида. А Таня, приняв её облик, смогла считать некоторые из бабкиных воспоминаний.

Судя по реакции колдуна, она попала в точку. И хвост у него действительно имелся.

Грубо выругавшись, Андрей снова заговорил о деле, но Таня его перебила.

— Дел у нас с тобой общих нет. И никогда не будет. Проваливай подобру-поздорову, пока мои тени не проснулись.

— Ладно, ладно! — примиряюще поднял руки Андрей. — Давай поговорим по хорошему. Помощь мне требуется. Девка одна мне нагрубила. Хочу её наказать. Но без тебя не справлюсь.

— Сам разбирайся со своими девками. Не по адресу обратился. — фыркнула Таня и повернулась, чтобы уйти.

— Отдай вещь, которую прячешь. — выкрикнул ей в спину Андрей. — С остальным сам справлюсь.

— Вееещь? — Таня сообразила, что речь идёт или о кружеве Полины или о прядке волос Владиславы. — Какую такую вещь?

— Не прикидывайся. Ты всё поняла. Или сама отзови сюда девок, или отдай мне то, что хранишь от них.

— Вееещь… — снова нарочно длинно протянула Таня. — И что ты с ней сделаешь?

— Спалю к бесам! В костре спалю! Или утоплю. Не решил еще, что надёжнее.

— Бесполезное дело. Эту вещь огонь не возьмёт. И вода не примет.

— Тогда закопаю!

— Земля обратно вытолкнет.

— Значит, бабке своей отдам. Пускай в совиное гнездо подложит. А птенцы клювами раздерут, лапами затопчут.

— Вещица и оттуда вернётся. Заговор на ней.

— Заговор… — Андрей прищурился на Таню и неторопливо стал засучивать рукава рубашки. — Тогда, может, с тебя, несговорчивой, начать?

— Хочешь обломаться, Андрюша? Или приготовил для меня песенку? Ну ка, напой мотивчик, а я послушаю.

Но Андрей петь не стал. Он сделал неуловимый выпад вперёд, собираясь схватить Таню. Однако она была к этому готова. Отпрыгнув назад, послала в колдуна облако из пепла и золы. Не ожидавший этого Андрей не успел зажмуриться и временно ослеп. Под его проклятия, Таня захлопнула дверь, на всякий случай начертив на ней парочку дополнительных защитных знаков.

— Убирайся к себе, колдунок! А если попробуешь поджечь дом — тебя навестят мои тени! Не досчитаешься тогда самой ценной косточки! А без неё ты никто!

Андрей разразился новой чередой проклятий, но Таня не стала вслушиваться и отвечать — вернулась в комнату, чтобы продолжить ритуал.

— Чем сильнее колдовство — тем страшней расплата за него. — проскрипел притащившийся следом цвыркун.

— Знаю. Только я вроде ничего плохого не сделала. Наоборот — прищемила хвост колдуну!

— Не ты… Сила за тебя прищемила… — вздохнул цвыркун.

И Тане нечего было на это возразить.

Она полностью доверилась силе, которую унаследовала от ведьмы. С её помощью переняла и внешность бабки Филы. Позволила силе решить самой, как противостоять Андрею и что за защитные знаки нарисовать на двери.

Если так пойдёт и дальше, то она может превратиться в придаток при чужих умениях и силе. А это позволит ведьме возродиться в её теле!

Таня только после слов цвыркуна подумала об этом. И даже слегка испугалась. Скорее всего, одаривая её картиной и помощницей-приживалкой, ведьма не предполагала, что Таня когда-нибудь вернётся назад и проведёт обряд вызова, добрав тем самым недостающую силу. Сама ведьма не помышляла о том, чтобы воскреснуть в новом теле. Но Таня неосторожными действиями могла поспособствовать этому превращению.

— Будь осторожна… — проскрипел цвыркун, и Таня пообещала, что будет держать силу под контролем.

Теперь к предстоящему ритуалу она подошла гораздо обдуманнее.

Проверила — не нарушились ли линии круга, не вылезают ли за их контуры вещи близняшек. Потом стала вспоминать слова, что услышала от ведьмы — хотела произнести их от себя, а не от спрятанной внутри силы.

Что же там было?

Луточки-порточки? И еще какие-то соннички?

И заговор на четыре угла и четыре узла.

На четыре!

Как вовремя она это вспомнила!

Нужно было заполнить оставшиеся углы, чтобы в них не притянуло кого-то ещё!

— Есть в этом доме осина? — Таня обернулась к цвыркуну.

— Откуда?.. — вздохнул тот.

— Мне нужно положить в пустые углы что-то для защиты. Чтобы ритуал прошёл без неприятных неожиданностей.

— Может из камушков крест сложишь? У Филы оставались камушки… Еще с тех времен, когда всё было хорошо.

— Что за камешки? — не поняла Таня.

— Камушки… Она из лесу их таскала. Собирала.

— Ты знаешь, где они?

— Под кроватью… там половичка отходит…

— Половичка отходит… — пробормотала Таня, высекая пламя на кончиках пальцев. — Сейчас проверим твою половичку…

Под кроватью поближе к стене действительно обнаружилась гуляющая вверх-вниз половица, а под ней — грязный, плотно заполненный чем-то мешочек.

Прежде чем его развязать, Таня подержала мешочек в ладонях, прислушиваясь к своим ощущениям. И только потом сдернула тесьму и вывалила на пол то, что Филонида так надёжно спрятала.

Камешки оказались кусочками дубовой коры. Дуб издавна знающие использовали в ритуалах, сберегающих от порчи и негативной энергии.

Видимо, до Филониды Паисьевны постепенно стало доходить, какую оплошность она совершила, наделив именем умершую в младенчестве сестру. Возможно, бабка пыталась защититься от Авигеи с помощью коры, но не успела или не смогла.

Поблагодарив цвыркуна за подсказку, Таня разложила дубовую кору в пустых углах, придав кусочкам форму крестов и удовлетворенно кивнула.

Оставались еще узелки. Но с этим справится нитка от платья Филониды.

Нитка до сих пор была намотана на Танино запястье.

Она вполне сойдёт для ритуала.

Можно начинать.

Всё это время Андрей не переставал стучать по окнам и двери, но Таня больше не отвлекалась на его крики и требования. Сосредоточившись на процессе, она переместилась в центр комнатушки, соединила ладони перед лицом и начала шептать:

Луточки-порточки…

Тёмные уголочки…

Хозяйки-соннички, придите…

Своё добро назад заберите…

За границы круга не выходите…

Таня развела ладони и повторила призыв, медленно разматывая с запястья нитку.

Из соседней комнаты, в которой стояла Филонида, донёсся тихий стон. Ночница среагировала на ритуал, но, замкнутая своей же булавкой, не могла сдвинуться с места, чтобы помешать Тане.

Когда в углах проявились прозрачные, зыбкие фигуры сестёр, Таня быстро завязала на нитке четыре узелка, приговаривая:

— Первый узелок, соннички, вам на якорёк, второй — на замок, третий — на роток, последний — на вздох… И стоять вам здесь пока не отпущу. Столько — сколько захочу!

Сказав это, Таня прищёлкнула пальцами, и на ногтях вновь затрепетал огонек. Таня поднесла к нему нить с узелками и подожгла. Тоненькая нитка сгорела мгновенно, и Таня слизнула пепел, запечатав тем самым результат.

Призрачные образы близняшек всколыхнулись, постепенно обретая плоть.

В одном углу появилась Полина, облаченная в черные кружева с неизменным сотуаром на шее. Напротив неё замерла Владислава с карандашом в руке. Таня сдернула обеих сестриц с очередного занятия, помешав насытится энергией учениц. И близняшки не сразу поняли, что именно произошло.

Постепенно растерянность на их лицах сменилась страхом, а потом черты исказила злость. Скованные закляткой, близняшки с ненавистью смотрели на Таню, но не могли освободиться из ловушки.

— Приветствую собравшихся в доме вашей… ммм… родни, — как ни в чём не бывало улыбнулась им Таня. — Я отлучусь ненадолго, а вы побудьте хорошими девочками. Не капризничайте и не пытайтесь выйти из круга. Договорились?

Ответа не последовало. Но Таня и не ждала его.

Она намеревалась теперь отправиться в оставшийся без хозяек особняк, чтобы попробовать вытащить из зазеркалья Зосю, а потом вернуться с ней назад и, наконец, полностью завершить ритуал.

Попросив цвыркуна приглядеть за пленницами, Таня зажмурилась, пытаясь сложить в голове точные координаты для переноса, и в этот момент на крыше прострекотала сорока, и старушечий голос весело прокричал в трубу:

— Филонидушка-а-а! Открой Прасковке-подружке! Давно в доме не гостевала! Соскучилася и по тебе, и по Авигеюшке! Впусти скорее! А не откроешь — через трубу влезу. Тебе меня не остановить!