Князь Целитель 2

Глава 10

Мигающих светлячков, которые, как оказалось, были системой комплекта этого снаряжения, впереди было всего пять и я пополз к ближайшему, стараясь делать это как можно быстрее, но в то же время надо не подставиться под пули. Приходилось и вперёд поглядывать, неожиданная атака хитрых тварей не стихала, а так как получается, что мы теперь оказались между монстрами и основной ударной силой наших военных, помочь нам особо не могут. Ракетницы отработали по тылам атаковавшей нас волны, что тоже неплохо, но от соприкосновения не защитило.

Первый же боец продолжал отстреливаться, несмотря на обширный ожог ног и левой руки. Площадь ожогов в итоге оказалась не слишком большая, спасли пластины брони, но едкое магическое пламя просочилось между ними через каждую щель. Травма очень неприятная, но, по сути, не очень тяжёлая, его жизни сейчас ничего не угрожает. Я немного простимулировал регенеративные процессы, успокоил кровоточащие места и пополз дальше, пообещав вернуться позже.

Когда я посмотрел на точки впереди, заметил, что одна не мигает, а горит постоянно. О таком варианте мне никто не говорил, но чутьё подсказало, что он на грани, ранение очень серьёзное — иначе такого обозначения бы не было. Рискуя попасть под пули, я чуть приподнялся и рванул к нему.

Это был единственный боец, который не продолжал стрелять, а просто лежал ничком на земле. Пульс на сонной артерии есть, но слабый и частый — следствие массивной кровопотери. Я осторожно повернул его на спину и недовольно нахмурился. На грудной клетке слева, миновав сердце всего в паре сантиметров, броня была проломлена, как картон, и зияла не рана, а целый кратер.

Я остановил продолжающееся кровотечение, проследив каждый мелкий сосуд, пока не удостоверился, что оно прекратилось полностью. Теперь моя задача — увеличить объём циркулирующей крови, что даже в таких обстоятельствах оказалось относительно несложно. С помощью специального ножа из своего походного набора, я добрался до локтевого сгиба, побрызгал антисептиком и установил внутривенный катетер. Мягкий флакон с физраствором воткнул в пневмоманжету, накачал её и оставил бойца, перебираясь к следующему. Раной займусь позже.

Ещё трое получили довольно серьёзные повреждения, но гораздо легче того, что лежал сейчас под капельницей. Им я оказал первую помощь, убрал риски утяжеления состояния и вернулся к волчонку с пробитой грудью.

— Кто ж тебя так? — пробормотал я, осторожно устанавливая на свои места проломленные рёбра.

Прихватив их для начала мягкой костной мозолью, я остановил возобновившееся кровотечение из лёгочной ткани и занялся её восстановлением. Боец пришёл в себя и начал постанывать. Для такого ранения он держался очень мужественно и сдержанно, не мешал его спасать. Возможно, уже не раз бывал в подобных передрягах, ну а мне оставалось сделать все, чтобы эта оказалась не последней.

Когда повреждение лёгкого превратилось, благодаря моей магии, в свежий рубец и он смог нормально дышать, я решил ещё раз проверить пульс. Он стал ещё чаще! Да что за ерунда? Я проверил капельницу, всё в полном порядке, заканчивающийся флакон с физраствором я поменял и снова накачал манжету. И только сейчас решил просканировать рану на заражение. Количество негативной энергии в ней шокировало, отягощало ситуацию наличие яда в крови. Значит, чистим кровь и убираем негатив. Как это сделать эффективнее? Правильно, положив пациенту руку на область сердца и пустив туда поток целительной энергии.

Зная, что расход будет большой, я сразу начал медитировать. Повышенная активность Аномалии и близость монстров помогали копить энергию значительно быстрее, я держал баланс запаса чуть больше половины, вливая энергию в бойца, не жалея сил. Полное очищение заняло минут пять. Пульс успокоился, дыхание выровнялось.

— Спасибо, док! — смог уже пробормотать спасаемый.

— На здоровье, — небрежно бросил я. — Ты помолчи пока, я ещё не закончил.

Грохот боя заметно стих, автоматные очереди стали намного реже. Орудия легких танков и турели броневиков продолжали разносить на куски единичных чудищ на расстоянии. Некоторые бойцы бинтовали друг друга, не включая даже красный огонёк, чтобы не беспокоить меня по пустякам.

Неподалёку слева я увидел тушу прорвавшего оборону Кровожадного Танка. Наверное, это он и ранил бойца, вбив ему в грудь висевшее на хвосте массивное скорпионье жало. Вот откуда такое заражение и отравление. Ещё бы несколько минут и парню конец, а теперь он даже смог самостоятельно сесть, уставившись на капельницу, я даже не успел ему ничего сказать.

И именно в этот момент земля позади него вздыбилась и оттуда вынырнул огненный червь сантиметров двадцать в диаметре, видимо, подросток. Рефлексы дёрнули мою руку не к автомату, а к протазану, который я в следующее мгновение вонзил червю в голову прямо между раздвинутых для атаки жвал, как подсказал нейроинтерфейс в этот момент. Червь вздрогнул, издав странный скрежещущий звук, и рухнул в сторону от меня, остриё протазана удалось освободить.

— Ни фига себе, — пробормотал мой пациент, обернувшись и увидев поверженного мной монстра. Потом глянул на мой протазан, теперь уже не с безразличием, а с уважением. — Лихо ты его.

Я проверил ещё раз состояние бойца, убедился, что в моей помощи он больше не нуждается и вернулся к остальным, которые теперь сползлись в одну кучку, что значительно облегчало мне задачу. Очищать от негативной энергии я их взялся попарно. Потом уже занялся исцелением ран, начав с того, что получил ожоги, потом и остальных.

Через пятнадцать минут я завершил лечение полностью, дополнительные манипуляции им не понадобятся. Мне же пришлось погрузиться в глубокую медитацию, так как мой запас энергии, несмотря на непрерывную медитацию, близился к нулю. Кто знает, как ситуация обернется дальше и оказаться пустым не хотелось бы.

Шум боя поблизости стих окончательно, добивали лишь основной поток, который прошёл мимо нас. Когда я открыл глаза, увидел стоявшего прямо передо мной майора.

— А ты и, правда, молодец, твой наставник не обманул, — сказал он и уголки губ тронула улыбка. — У нас остаться не хочешь? А то последний выделенный нам целитель убежал в панике.

Так вот откуда такой настрой ко мне от окружающих…

— До конца операции останусь, — ответил я, поднимаясь на ноги. — А так мне ещё учиться и учиться, до нужного вам уровня умений мне ещё далеко.

— Ничего себе, далеко! — проревел стоявший немного в стороне Мишаня. — Вы видели, как Танк Васю подцепил на жало? Это ведь верная смерть! А парень его спас, вон сидит на пригорочке, сухпаёк грызёт.

— А это уже реальные чудеса, — кивнул майор и подошёл к спасённому мной Васе.

У того на груди отсутствовала часть брони и формы, в образовавшейся дыре красовался свежий рубец. В свете фонарика он выглядел не очень, но это уже вторично, мне в тот момент было не до красоты, я жизнь спасал.

— Слышь, парень, — снова обратился ко мне майор, — подойди-ка сюда.

Он отошёл пару десятков шагов в сторону от своих людей и техники и терпеливо ждал меня. Я быстрым шагом подошёл — заставлять старших ждать нехорошо. Тем более что всех этих бойцов я зауважал и теперь это было взаимно.

— Меня зовут Борис Аркадьевич, — сказал майор, когда я оказался прямо перед ним. — Моё предложение сотрудничества — не пустой звук, я говорил серьёзно. Я всё понимаю, ты ещё молод и только учишься, но, скажу я тебе, все бы так учились, как ты. Раз ты не можешь постоянно работать у нас, может, хоть иногда будет получаться? Возьми мою визитку, подумай. Надумаешь — звони. Ты пригодишься нам, мы пригодимся тебе. Опыт работы в условиях боя тебе на пользу, да и оплачивается правительством хорошо. Я подам прошение, чтобы тебе, кроме оплаты боевых, ещё и премию насчитали за спасённую жизнь и возвращение бойца в строй.

— Спасибо за предложение, — улыбнулся я, приняв его крепкое рукопожатие и не ударив при этом в грязь лицом. — Я даже думать не буду, но согласую сначала с начальством, без этого никак.

— А вот это правильно, — чуть шире улыбнулся майор. — Тебя звать-то как?

— Иван, — ответил я.

— Иван, — эхом повторил Борис Аркадьевич и поднял одну бровь.

— Иван Николаевич Комаров, — полностью представился я.

— Вот и отлично, — он чуть крепче сжал мою руку. — Как только решишь организационные вопросы, набери мой номер. Практику мы тебе такую обеспечим, что ух…

Он направился к ожидающему командира отряду. Все расселись по машинам и ожидали команды от центра. Через несколько минут колонна в более спокойном темпе поехала в темноту.

— Похоже на сегодня всё, — сказал сидевший напротив меня солдат. — Домой едем. А я видел, как ты того Огненного червя на своё копьё надел, впечатлило, не зря с собой таскаешь. Как ты говоришь, это называется?

— Протазан, — ответил я, прижимая древко ногой к борту, чтобы не катался.

— Хм, надо запомнить, — сказал солдат, разглядывая обоюдоострый наконечник. — И давно ты с копьём занимаешься?

— Лет с двенадцати, — ответил я, вспоминая, как впервые взял в руки копьё. — Я тогда ещё пытался высказывать своё недовольство, но тренер настоял, сказал, что потом пригодится.

— Ого, у тебя в двенадцать уже был личный тренер? — переспросил солдат и посмотрел на меня уже как-то по-другому. — Ты из благородных, что ли?

— Да так, не особо, — улыбнулся я. — Приехал сюда подзаработать, потому что бюджет семьи совсем худой, только на меня надежда.

— Ну, если станешь хорошим целителем, то шансы у тебя есть, — улыбнулся солдат. — Задатки у тебя очень даже неплохие. Главное — не давай себя сожрать, а то родители останутся у разбитого корыта.

— Не дам, — кивнул я. — Слишком многое еще надо сделать.

Вот и ладненько, из разряда «мажоров» я быстренько переписан в разряд «кормильцы», а таких солдаты из простого народа воспринимают более благосклонно. Был бы я с седьмым кругом, то меня бы безоговорочно уважали, а так, как я, считай, новичок, то выгоднее находиться в таком статусе.

Когда мы вернулись в палаточный лагерь, на востоке уже начало светлеть небо, скоро рассвет. Если меня прямо сейчас отвезут в госпиталь, то можно будет хотя бы часок вздремнуть, а может, и больше. Потом я вспомнил, где находится моя одежда, и загрустил. В этих доспехах меня точно не отпустят, а прапорщик вряд ли сидит и ждёт моего возвращения в пять утра. Значит, придётся где-то сидеть и ждать его прихода на рабочее место, а только потом домой.

— Ты чего скис, малой? — спросил у меня сидевший напротив боец.

Я вздохнул и поделился своей проблемой.

— Тьфу, нашёл, о чём печалиться, — махнул он рукой. — Сейчас мы тебе всё быстро организуем. Кажется, уже подъезжаем.

Уж не знаю, как он определил, где мы находимся, сидя в закупоренном наглухо броневике, но мы и, правда, через минуту сбавили ход, а ещё через одну остановились. Пообещавший мне помочь боец сопроводил меня до шатра с амуницией, которую охраняли двое часовых, сказал что-то на ушко и нас впустили, оглядевшись по сторонам.

Я максимально быстро переоделся в своё и оставил выданное. Боец на столе оставил какую-то записку для прапорщика и проводил меня обратно к машинам.

Отряд к этому моменту разбрёлся по палаткам на отдых, возле машины стоял один майор, который и поручил водителю того самого броневика доставить меня «туда, где взял», то есть в госпиталь. Призрачный шанс хоть немного поспать начинал обретать очертания и становиться вполне осязаемым.

Машина остановилась возле госпиталя, я буквально вывалился наружу, ноги еле шли. Войдя в холл приёмного отделения, я попрощался с возможностью вздремнуть окончательно и бесповоротно, здесь кипела работа. И кипел её Олег Валерьевич один, в гордом одиночестве. Не оставлю же я его здесь с дюжиной пострадавших.

— Сейчас приду, — сказал я и почти бегом направился в ординаторскую, чтобы оставить вещи и накинуть халат.

Когда вернулся в приёмное, Олег Валерьевич был уже не один. Рядом с ним отрабатывал новые техники лечения Герасимов.

— Ты чего, Вань? — поинтересовался Анатолий Фёдорович, не прекращая процесса лечения сразу двух пациентов. — Иди отдохни, ты же всю ночь не спал, бледнее халата уже.

— А я думал, он тут один, — пробормотал я, кивнув на коллегу.

— Что теперь, в туалет, что ли, нельзя сходить? — хохотнул Герасимов. — Спи иди, потом поговорим.

Два бойца поднялись, когда Герасимов закончил, а тот перешёл к следующим. Тогда я и, правда, могу позволить себе вздремнуть. Я доплёлся до дивана и рухнул, в чём был, доспехи мне заснуть не помешали.

Проснулся я от того, что меня трясли за плечо, а потом ещё и крикнули прямо в ухо:

— Студент, на завтрак! — голос Герасимова впился прямо в мозг. В этот момент я готов был насадить его на протазан, даже рука невольно потянулась в поисках оружия. — Хочешь пощупать мои коленки? Боюсь, что я не в твоём вкусе!

После этой фразы ординаторы заржали, а я окончательно проснулся и открыл глаза. Попытавшись встать, я понял, что сразу сделать это не получится — всё тело затекло, как отсиженная нога. Подниматься пришлось, не торопясь и наслаждаясь тысячами иголок в каждом сантиметре своего тела.

На столе стояла каша, бутерброды с маслом и чай. Все уже весело махали ложками, а я решил для начала умыться. Только сейчас дошло, сколько я проспал, ведь кашу раньше девяти редко приносят. На часах без десяти, значит, сегодня пораньше.

— А чего вы меня раньше не разбудили? — спросил я, усаживаясь за стол.

— Я пытался, — честно признался Василий Анатольевич, поглядывая на меня искоса. — Но ты издал какой-то странный боевой клич и потянулся ко мне. Тогда я отказался от этой затеи.

— Вась, ну я же тебя просил студента не трогать! — высказал ему Герасимов. — Зачем ты к нему полез?

— Так поступление же было большое полвосьмого, — попытался оправдаться ординатор.

— Боялся, что без него не справишься или чисто из вредности? — спросил Герасимов.

Того оба варианта ответа не устраивали, поэтому он молча сопел и усиленно поедал кашу, словно его неделю в голоде держали. Я усмехнулся и с повышенным энтузиазмом тоже принялся употреблять сей бесхитростный энергетический ресурс.

— Ну рассказывай давай, как повеселились этой ночью? — сказал Герасимов, откинувшись на спинку стула, когда я доедал бутерброд, запивая чаем. — Бары, танцы, девочки?

— Не, только танцы, — усмехнулся я, потом пересказал главные события этой нескучной ночи.

Не думаю, что это является военной тайной и среди нас есть шпион, который всё потом расскажет Аномалии лично. Тем более никаких подписок о неразглашении с меня не брали.

— Молодец, не растерялся, — довольно кивнул Герасимов, когда я рассказывал, как лечил дыру в грудной клетке. — Всё как надо сделал. Перейти к ним на работу не предлагали?

— Предлагали, — улыбнулся я. — У них там хроническая нехватка кадров?

— А когда там было по-другому? — развёл руками Герасимов. — Нашего брата в армии всегда не хватало, а как Аномалия начала разрастаться, так тем более. Все же хотят быть великими воинами, а когда им некому дыру на заднице залатать, так сразу к нам бегут, сразу беспомощные. Вот такое вот двоякое отношение.

— Те ребята, с которыми я сегодня ездил на задание, и с дырой в заднице воевать будут и без ноги, — сказал я, вспоминая, как раненые бойцы продолжали уничтожать монстров, не давая им приблизиться.

— Ну, эти-то понятно, — сказал Анатолий Фёдорович, махнув рукой. — Это крепкие орешки. Я тебе про графьёф да князьёв говорю, которые ходят по полю да молнии веером во все стороны пуляют. А потом какой-нибудь Шипастый червь в задницу укусит, и всё, они беспомощные, верещат на всё поле, как малые дети, хоть соску предлагай. А ведь еще смеют пренебрежительно относиться к нашему брату из-за того, что у нас нет ничего боевого.

Слушая это, я украдкой улыбнулся. Он ведь понятия не имеет, что я из такого княжеского рода и отец меня видел именно таким воителем, раскидывающим веер молний в полчища врагов. А я вот подался в целители, но в итоге являюсь и тем и другим, просто пока что четвёртый круг. Но это поправимо, какие мои годы. Главное, как сказал тот боец, не дать себя сожрать.

Пока мы завтракали и беседовали, вдалеке, не переставая, пели пулемёты и грохотали взрывы. На этот раз всё происходило немного восточнее, скорее всего, с участием новоприбывших подразделений.

— Наверное, сейчас привезут, — сказал Олег Валерьевич, ставя пустую кружку на стол.

— А, по-моему, уже везут, — кивнул Анатолий Фёдорович. — Кажется, я уже слышу сирены. Бери каравай, пошли встречать.

Мы поднялись из-за стола. Олег Валерьевич и, правда, прихватил несколько кусков хлеба, но не для встречи раненых, он отдал хлеб сидевшей недалеко от крыльца собаке. Та его даже нюхать не стала, а продолжала смотреть на входную дверь, жалобно поскуливая.

— Потерял пёс хозяина, — пояснил Герасимов. — Ночью привезли разодранного в хлам, я ничего не успел сделать, умер. А пёс так и сидит, ждёт.

— А это точно его? — решил уточнить Олег Валерьевич, смотревший на крупного сторожевого пса с пониманием и сочувствием. — Не того ли, что мы перевели в реанимацию?

У ещё вчера суровой собаки был такой жалобный взгляд, что сердце дрогнуло даже у Василия Анатольевича, который ушёл в ординаторскую за мясом из личных запасов.

— Точно его, — ответил Герасимов. — Того, что в реанимации, он вещи понюхал и никак не отреагировал, так что сомнений нет.

— Жалко пса, — сказал я и начал медленно приближаться к собаке, держа перед собой открытые ладони, чтобы он видел, что в них ничего нет, и я не собираюсь причинить зло.

Пёс с некоторым сомнением посмотрел на меня и мои руки. Даже дал себя погладить, но потом снова уставился на дверь. Василий Анатольевич бросил перед ним кусок мяса, но и это не заинтересовало верного четвероногого охранника.

Во двор госпиталя влетели две скорых и один броневик, начали выгружать раненых, заводить и заносить их в приёмное, а пёс так и сидел, практически неподвижно, с надеждой в глазах. Хозяин никогда его не бросал и сейчас обязательно за ним вернётся.