Ключ от радуги

Глава 7

Наемники ассы Галенгейры были отправлены по трактирам попить пива, и как бы между делом завести знакомства среди стражей, разведать, где излюбленное место ночных патрулей.

Трактир "Закадычный друг" на улице Первых копателей был местом для суровых мужчин, стражей наемников и охранников. Это был клочок брутальности на феминизированном лоскутном одеяле Арлиндиса, словно походная жестяная кружка среди изящных фарфоровых чашечек. Здесь можно было и крепкое словцо отпустить, и сальный анекдот про дамочку рассказать, и поржать в голос, не прослыв при этом хамом и пошляком.

С наступлением сумерек перед входом в трактир маячил один из представителей сугубо мужской профессии. Они здесь появлялись регулярно, подыскивая временную или постоянную работу. Состоятельным вдовам удавалось нанимать здесь себе работников на все руки и другие части тела, но далеко не каждый соглашался на такую деятельность.

В сегодняшнем соискателе мы бы без труда узнали Белейва, чисто выбритого, причесанного и с невероятно строгим выражением лица. И ждал он конкретного человека, капитана ночных стражей Гудварда иль Моргерна. Наемник ассы узнал его издалека, не по знакам различия, а по выправке и аристократической походке. Капитан был типичным представителем своей армейской породы, обращение к нему по поводу службы воспринимал как само собой разумеющееся, с его точки зрения более достойного занятия для мужчин не было. В момент, когда Моргерн от требований, предъявляемых к ночным стражам, перешел к вознаграждениям, раздался крик. Какой-то грабитель пытался сорвать со знатной дамы средних лет поясной кошель. Белейв тут же бросился на помощь леди и вступил в схватку с громилой совершенно зверского вида. Он завладел кошельком, но был сбит с ног и не смог догнать грабителя, удивительно похожего на Борвена. Моргерн тоже ринулся с места, но на пути его левого сапога невесть откуда взялся камень, о который он споткнулся и упал в дорожную пыль.

Капитан встал сам, помог даме подняться,

— Простите, леди… Вы нездешняя, я не знаю вашего имени.

— Асса, молодой человек, асса… Ленвейра.

— Я приношу Вам извинения, не знаю, как такое могло произойти в нашем городе. Тем более на этой улице, здесь всегда много стражей, здесь самое спокойное место.

— Ой, Вы запылили свой прекрасный мундир, — дама достала шелковый платок эльфийской работы, — и даже лицо. Позвольте мне Вам помочь.

Гудвард хотел сказать: "Спасибо, не надо", но ведьма уже провела ласковым шелком по щеке и губам, начала стряхивать пыль. Странный был в этот безлунный вечер воздух, пылинки, слетавшие с его темно-синего мундира, кружили вокруг него и сверкали как снежинки под фейерверком на празднике Зимнего поворота, а потом начала кружиться и голова.

Подошел Белейв, протянул хозяйке ее кошель.

— А вот и наш герой, — сладким тягучим голосом заговорила ведьма, — Это он сегодня спас лицо вашего прекрасного Арлиндиса. Это будет отмечено в его послужном деле?

— Конечно, асса. Мэтр, Вы приняты, безусловно, приходите завтра с утра. Нет, — капитан покачнулся, — пожалуй, я с утра не смогу, давайте после обеда.

— Капитан Моргерн, Вы устали, ведь целый день на службе. Давайте зайдем, нам всем надо покрепиться, восстановить силы. Не откажите даме в любезности, поужинать с таким интересным офицером.

Асса Галенгейра заказала приличный ужин и неплохой ром. Ночные стражи удивленно косились на своего капитана, никто не видел его столь словоохотливым, тем более с незнакомцами. Странно, но никто не помнил, как и когда незнакомцы ушли, и первый раз за всю службу Гудвард иль Моргерн был доставлен домой в бесчувственном состоянии.

После виртуозного исполнения роли грабителя Борвен поспешил в домик пожилых супругов. На кухне он не нашел ничего съестного и позавидовал Белейву, который сейчас ужинает в трактире, вздохнул и пошел в сад искать Кайласа.

— Э-э… м-м… Кайлас, ты не мог бы…, - драуг обернулся к нему лицом, скрытым под капюшоном, — не мог бы сказать ей, чтобы она мне жратвы сделала какой-нибудь.

— Кто "она"?

— Ну, служанка…

— В корзине на крыльце яблоки лежат.

— Не-е, яблоки это не еда.

— Так тебе мяса? Иди в сарай, сверни курице голову. Только потрошить тебе самому придется.

— А она что, не может?

— Да, не может! Нежити нельзя прикасаться к свежей крови. Не веришь? Порежь свой палец и дай ей. Увидишь, что будет.

— Не, лучше не надо, лучше я сам, — бывалый наемник нахохлился как чик-чик на холоде.

— В следующий раз не спорь со мной. И я бы тебе посоветовал выжечь место, где прольется кровь.

Когда поздно ночью вернулись асса Галенгейра и Белейв, от пары петушков осталась горстка костей.

— А я все переживал, что ты голодный останешься. Вот, принес тебе кое-что из трактира, — Белейв положил перед напарником кулек.

— Так, заканчивайте свою трапезу, — дала указание ведьма, — и спать, я через три часа кого-то из вас разбужу. В чужом месте кто-то всегда должен следить.

— Не беспокойтесь, я вас посторожу, — предложил свои услуги Кайлас. На самом деле он хотел хоть на несколько часов иллюзию свободы для себя.

— Ага, мы все уснем, и ты нас прикончишь, — предположил Борвен.

— Очень мудро, ну прикончу я вас, дальше что?

— Не говори о том, чего не понимаешь, он один… нет, лучше ему быть рядом с людьми. И ступай спать.

— Куда прикажете?

— Кайлас, а где… они?

— Хозяева в погребе, девушка на кухне.

— Хорошо, я ее там и запру.

— Не надо, она пойдет в сарай, там ей лучше.

— Значит, в доме их никого не будет, прекрасно. Так чего вы стоите, выбирайте места. А с тобой, мой дорогой, мне нужно поговорить.

Наемники разошлись по спальным местам, а ведьма со своим воспитанником остались в гостиной.

— Ты оказался прав, капитан Ночной стражи действительно очень о многом осведомлен. Не понятно, правда, зачем это ему надо. Вроде доход с этого грошовый, а риску и мороки…

— Осознание собственной власти. В том, что неизвестно Великой, она не властна, там он командир. Какой мужчина, тем более военный, не потешит свое самолюбие? А это, ни за какие деньги не купить.

— Кайлас, мне иногда страшно, насколько хорошо ты знаешь людей.

— Сейчас интереснее, что же узнали вы с Белейвом.

— Да, вернемся к делу. Капитан Моргерн действительно выполняет тайные поручения любовника Великой. Странно, я в них не увидела ничего предосудительного. Приехала Криана аль Ламонд, мать нашего несчастного красавчика. Причем инкогнито, практически без слуг, ее сопровождает только один раб, почти мальчик. Поселилась в трактире "Закадычный друг", с сыном еще не встречалась, только передала записку для него.

— Ответа вы не дождались.

— Нет, но вряд ли я пропустила, смотрела очень внимательно.

— Думаю, что ответ он сможет написать только утром, сейчас он наверняка в постели Великой. Сегодня Афари, завтра в день Мариса он обязательно будет в храме, там почти весь город сойдется, а вот на Стерга, надеюсь, кроме храма он посетит циркачей и менестрелей. Вот в балагане мне будет гораздо удобнее…, - Кайлас задумался, помолчал пару минут.

— Так, завтра вам надо выследить леди Криану, это возможно, это не сверхзадача, и устроить ей небольшую неприятность, пусть она споткнется, о ржавый гвоздь поцарапается, либо чашка у нее разобьется. Мне нужен гвоздь, острый осколок…, все равно что, со следом ее крови, много не надо буквально капля. Если не удастся, то несколько волос, но кровь лучше.

— Мы за ней проследим, но с кровью труднее.

— А мне кажется, что вам завтра повезет.

— Мальчик мой, ты же никогда не был провидцем!

— Не был и не собираюсь, но предпочитаю действовать наверняка, и вы это знаете. Сейчас идите отдыхать, асса, а мне надо еще подумать. В темное время мне прекрасно думается.

И он вышел из дома в сырую ночь Арлиндиса.

"Джори, — мысленно позвал он призрак девушки, — подойди, я знаю, что ты меня слышишь. Завтра ты пойдешь за ведьмой и выполнишь одну мою просьбу, это не трудно. А я постараюсь тебе помочь, и если все сложиться удачно, ты перейдешь за черту. "

У него было несколько часов кажущейся свободы, когда он мог бродить по темному саду, подбирать и есть упавшие яблоки, пить дождевую воду. Он даже вышел за ворота и немного прошелся по пустынной улице. Обычно люди в одиночку по ночам не ходят, но что может испугать того, для которого смерть была бы избавлением?

Утром, пока троица еще спала, их маскировке чуть не пришел конец. Во двор, как обычно на третий день, зашла молочница.

— Вот я вам принесла молочка, как и договаривались. Где смиз Ганелия, позови, — обратилась она к девушке. Но та неподвижно стояла на крыльце. — Джори, что с тобой?!

— Ну что ж ты стоишь! Возьми у почтенной смиз кувшин. Тетушка приболела, два дня не поднимается с постели. Свежее молоко будет очень кстати, — изображала из себя заботливую родственницу асса Галенгейра. — Сколько я вам должна?

Ведьма как бы случайно отсчитала молочнице медяков в полтора раза больше требуемого.

— Конечно, приносите в следующий раз…, конечно, мы будем брать молоко. Всего вам доброго.

Вернувшись в дом, ведьма стала отчитывать девушку во всю глубину своей мерзкой души, брызгая слюной и срываясь на визг.

— Асса, она же Вас так не слышит, это Вам не ваша рабыня Абира, — привел ведьму в чувство Кайлас.

— Совсем я с вами с ума сойду! — она еще озиралась, на кого бы сорваться, но не найдя подходящего объекта, бессильно опустилась в кресло и велела подавать ей завтрак. Кайлас нашел на кухне чашку с отбитой ручкой, налил себе молока и направился к двери.

— Мальчик мой! Ты пьешь молоко?

— А что? Где-то написано, что это невозможно? — и драург покинул жилище, чтобы не мешать троице принимать пищу. Забрался под навес и сделал вид, что задремал. Когда ведьма с наемниками отправилась на дело, позвал к себе призрак девушки и дал последние указания. А потом он действительно спал, это ему было необходимо, хоть иногда.

Компания вернулась к вечеру. Асса Галенгейра призвала к себе Кайласа, она просто сияла от успешно проведенного маневра.

— Мальчик мой, а откуда ты знал про гвоздь? Все было именно так, как ты и обещал.

Леди Криана оступилась на лестнице, схватилась за поручень, а там оказался гвоздь. Что интересно, никто раньше этого гвоздя не видел. Она поранилась, и асса любезно оказала ей помощь.

— Вот, — она положила перед ним платок с пятнами крови, — Этого достаточно?

— Вполне.

Кайлас забрал платок, попросил воды и закрылся в спальне бывших хозяев до утра. На следующий день, он велел ведьме разбудить наемников, чтобы они пробежались по городу, разузнали, где остановилась лучшая труппа комедиантов, и прикупили в лавке цветастого балаганного облачения: накидки, шляпы, маски. Сегодня Кайлас сам выходил на люди, и никто не должен был заметить под праздничной маской болезненно-желтых глаз нежити. Парочка походила по городу, все выяснила. Явились наемники голодные, ведьма экономила, денег на трактир им не выдавала. Она считала, что надо было доесть кур из сарая, чего добру пропадать, к тому же осенняя курица упитанная. Чтобы добраться с Кайласом до праздничного шатра наняли извозчика, людская толпа действовала на него плохо, он начинал нервничать. Он просидел в экипаже пока не увидел Великую с ее любовником, прибывших на представление. Белейв уже занял места недалеко от ложи Великой, как только она воссела на свое кресло, действо началось.

Гимнасты, акробаты, канатоходцы… Кайлас сидел неподвижно как статуя. Только когда вышел жонглер, его пальцы пришли в движение. И вот в руках артиста факелы с магическим огнем, каждый из них как маленький фонтанчик искр. Его движения точны и уверены. Вдруг циркача передергивает, словно он получил удар варжьим хлыстом вдоль всей спины. И вырвавшийся из его рук факел выпустил поток искр в сторону ложи, Ламонд закрыл свою даму от огня, как и подобает мужчине. Несколько искр опалили его волосы, попали за воротник и на руки. Шикарный камзол оказался прожженным во многих местах, а на шее и груди вздулось несколько волдырей. Тут же вскочила гвардейская стража, окружила Великую, жонглер был схвачен.

— Все, больше интересного ничего не будет. Можем возвращаться, — мрачно объявил Кайлас.

Войдя в дом, сбросил с себя всю мишуру, попросил дождевой воды, закрылся в хозяйской спальне и почти сутки не выходил оттуда.

Весь вечер Стерга и следующий день лекарь Дома Наттлиди усердно занимался ожогами Юларда, прикладывал всевозможные примочки и мази. Большинство ожогов успешно затягивались, но на три волдыря не действовали никакие лекарства. Они раздулись, внутри скапливался гной, видимо жонглер применял не только магию, но и алхимию.

День Мураны прошел спокойно, по-домашнему, а в день Андао надо было воздать должное служителям огня, это важно для города, где столько печей обжигают керамику, фарфор и просто кирпич. Глава Дома Наттлиди просто была обязана выказать печникам свое уважение. Фаворит, окруженный ее ласками, с утра чувствовал себя сносно, и Великая не оставила его дома. Она даже детей потащила на парад кузнецов, печников и пекарей. Последним малышня радовалась больше всего, ведь фарфор обычно подразумевает чаепитие, а какое чаепитие без выпечки?

Шествие замыкали тележки с булочками, пирожками и печеньями. Они остановились около публики, вокруг уже было столпотворение. Майри находилась в прекрасном расположении духа, даже милостиво поприветствовала мать Юларда, которую раньше не замечала. К Великой и ее детям поднесли отдельные корзины, и она со своим фаворитом принялись наделять выпечкой своих подданных.

За фаворитом Великой пристально следили желтые глаза нежити, крохотные кровопийцы в его ладони ждали своего момента.

Вдруг Юлард вскрикнул и упал как подрубленный, его тело билось в судорогах, а из глаз, носа и рта потекла кровь. К нему кинулась его мать, а гвардия к Великой, загораживая ее всех сторон от толпы, и уводя в сторону ее, свиту и детей от невиданной болезни. Старая женщина прижала к себе истекающего кровью сына. Он дернулся еще раз, и тут же раздался пронзительный крик ребенка.

— Альрик! Что с ним?! — прохрипел Юлард пуская кровавые пузыри.

У маленького мальчика, обещанного в зятья Великой на шее и на руке вздулись два кровавых ожога. Гвардейцы оттесняли зевак, падких на кровавое зрелище.

Экипаж ассы Галенгейры стоял у торговых рядов, через раскрытые окна было хорошо видно происходящее на площади.

— Мальчик его сын? Почему Вы мне не сказали?! — драург был зол как голодный крилл, кинулся на свою хозяйку, если бы мог.

— А зачем тебе знать? Мы должны привезти его матери, Великой Эльде, а у меня нет ни малейшего желания тащиться по такой погоде в Хейльд. Я намеревалась избавиться от него без тебя.

— Мне надо говорить все, если не хотите неприятностей! И не смей сейчас дергать свой поводок, отрыжка шур-фурга! — и человек в тускло-сером плаще обдал ругательствами леди почтенного возраста, и покинул карету. Таких выражений асса Галенгейра в свой адрес еще не слышала, но ведьминским чутьем поняла, что Кайласа сейчас трогать не стоит, выйдет себе дороже. Поводок драурга не дернулся, но он прекрасно помнил, что в любой момент настроение ассы поменяется и он станет смирной марионеткой в ее руках.

Кайлас хотел подойти к леди Криане, но это означало выдать себя. Даже, если сейчас среди стражей есть маги, даже если он сдаст им свою ведьму, это не принесет ему освобождения. Скорее всего, это закончится только сменой одного хозяина на другого. Но ребенок же не виноват в разборках взрослых?

"Джори, скоро за грань уйдет человек, иди вместе с ним, не отставай. Если все получится, тебя тоже переведут. Твое тело еще сохранно, и я постараюсь что-нибудь сделать, чтобы упокоить его. Но я бы попросил тебя об одолжении. Сомкнись с телом леди на пару минут, мне надо с ней поговорить. "

На госпожу Ламонд, мать несчастного умирающего, будто бы опустился туман, в глазах потемнело, звуки отдалились.

"Леди Криана, Вы слышите меня? " — женщина вздрогнула, начала искать в толпе собеседника.

"Не стоит, я не покажусь Вам на глаза. Да это и не нужно. Слушайте меня внимательно, Юлард обречен, но Альрик… Воздействие недолгое, я еще успею ему помочь. Пусть его выведут ко мне за оцепление гвардейцев. Великой Майри он не сейчас не интересен, это ребенок ее соперницы. "

Леди аль Ламонд махнула рукой своему рабу-отроку, нерешительно топтавшемуся в сторонке. Тот мигом подскочил к брошенному всеми и бьющемуся в истерике малышу. Удивительно, но его визги сразу утихли, он только всхлипывал и прижимался к парню. И действительно, пузыри на мальчике сдулись, на их месте остались синяки, но и без этих двух на шустром ребенке их было предостаточно.

Само по себе, невидимое другим магам, колдовство Кайласа — пиявки, исчезнуть не могло. Они искали жертву по родственной крови, в данном случае мужчин рода Ламонд, так в них было заложено. Кайласу было не все равно, он никогда не убивал больше, чем требовала хозяйка. Тут до слуха драурга донесся стон, молодой слуга Ламондов скорчился от боли.

"Леди, ваш внук в безопасности. "

— Слава, Пресветлой!

"Но ваш слуга, кроме того, что он раб… Кто он? Говорите шепотом, я Вас услышу."

— Джезан — сын рабыни…

— Мама, про кого ты говоришь? Что с Альриком? — Юлард на минуту очнулся.

— Все хорошо, с Альриком все хорошо.

— Пусть его отвезут к Эльде, это по закону… Мама, ты говорила про сына рабыни.

— Это сын Заны, он…

— Он от меня…

— Я знаю, Юлард, я все знаю.

— Мама, тогда он тоже Ламонд, и он свободен. Воля уходящего за грань — ЗАКОН! — прошептал он на последнем выдохе. И Кайлас перестал их слышать, призрак девушки тоже ушел за грань.

Леди Криана закрыла глаза своего сына.

— Так, малютки мои, возвращайтесь к папочке. Вы все правильно сделали, это я не знал, что Ламонд будет не один, а с двумя отпрысками, — звал Кайлас обратно свое колдовство, своих милых пиявочек.

Драург своими силовыми нитями вытянул из Джезана позрачных тварей. Они беспрекословно заползли в его ладонь, где были раздавлены его пальцами. Плетения распались, но на руках нежити осталась теплая кровь живого человека. Кожа нежити в этих местах порозовела, тело стремилось возродиться, но лишь на время, и снова начало отмирать. Умирать, хоть и частично, всегда мучительно, и драург опустил руки в ближайшую лужу, смывая следы своих деяний.

Между тем, стражи-гвардейцы положили тело Юларда на тележку, на которой совсем недавно был праздничный груз, и повезли в усадьбу Великой, оставив леди Криану в одиночестве. Городская стража принялась разгонять с площади толпу "во избежание беспорядков".

Старая дама обошла почти всю площадь, пока не нашла своих внуков у пивной, спрятавшимися от толпы за бочками. На одном из бочонков сидел Альрик и болтал ногами, ее слуга и внук зажимал кровоточащую рану под ключицей.

— Бабиська, у Цзезана бо'ит, — расстроено сообщил малыш. Леди Криана протянула Джезану платок. В этот момент к ним подошел молодой человек в сером плаще и глазами странного цвета.

— Убери платок. Потерпи, еще поболит, но кровь не будет идти, — не прикасаясь, через рукав, Кайлас установил плетение на рану.

— Что тут происходит? Чем Вы заняты, молодой человек? — раздался голос городского стража.

— Этот юноша мой внук, он пострадал в давке.

— С этим все понятно, я про того, — страж указал на человека в неприметном сером плаще, опустившем руки в лужу.

— Он — лекарь, — пробормотал Джезан, он почему-то был уверен, что ему нужно сказать именно так.

— Этот молодой человек он помогал моему внуку.

— Внуку говорите? А у лекаря есть патент для работы в Арлиндисе? — Кайлас не ответил, он даже не пошевелился.

— Он не просил оплаты за свою работу. Срочная бесплатная помощь при травмах патентованию не подлежит и налогами не облагается.

— Ну-ну… бесплатно… Бесплатно можно только руки в луже помыть, — усмехнулся страж и пошел дальше. Только после его ухода Кайлас поднялся на ноги, спрятал руку поглубже в рукав и собрался уходить.

— Сколько я Вам должна? — Остановила его леди Криана.

— Нисколько.

— Но как я могу Вас отблагодарить?

— Не надо меня благодарить, я сделал то, что должен. А еще я должен отвезти Альрика его матери.

— Так Вы от Эльды?

— Не совсем…, но считайте, что от нее.

— Тогда позвольте хотя бы взять для вас экипаж. И Джезан поедет с Вами, не смотря на молодость, он прекрасно управляется с варгами. И возьмите хоть это на память, — она сняла со своего пальца старый серебряный перстень с овальным аметистом и положила за отворот серого рукава.

Напасти ужасного дня для жителей Арлиндиса на этом не закончились, ночью на тихой улице запылал дом благопристойных горожан. Прибывшая на пожар стража, уже не успела помочь его хозяевам. На рассвете разобрав пепелище, стражники нашли обугленные трупы пожилой пары в своей постели, и на кухне труп девушки прожженный до костей.

А на рассвете два экипажа были уже далеко от Арлиндиса, первым управлял наемник совершенно зверского вида, а вторым юноша с благородными чертами лица и в одежде простого слуги.

В восьмой день Темного Лика, когда я вернулась из Храма, меня ждал посыльный из трактира Джруга. Оказывается меня, ищет какой-то маг ветра, приехавший по мою душу из Союза, от этой фразы душа у меня ушла в пятки. Неужели меня нашел тот маг из Ерта? Как? Адреса я ему не оставляла…

В зале трактира, закутавшись в непромокаемый плац, как куколка бабочки, сидела смутно знакомая женщина. Придворная магиня Великой Иллари аль Фридельвинг, вот кого не ожидала увидеть, так это ее. Сидит за самым неудобным в зале столиком, впрочем, зал пустой, и водит длинным носом над местным горячим напитком, типа грога, только из пива. Для непривычных людей этот напиток — гадость редкостная.

— День добрый, это вы меня искали?

Магиня отвлеклась от изучения напитка.

— Да, я.

— Тогда прошу вас пересесть на более удобное место, и мы поговорим… Вас прислала Великая?

Магиня замялась…, а я тем временем, по привычке, поставила защиту от прослушивания.

— Нет. Я здесь с… частным визитом. — И смотрит на меня вопросительно. Дескать, выгоню или нет? Зла она мне не делала, честно выполняла свой долг по отношению к Дому, что принял ее, и она добросовестно ему служит, по мере сил. Правильная тетка.

Махнула Джургу, чтобы повторил магине коктейль "Вечерняя зорька", а то этот совсем остыл, и мне тоже его выпить для сугреву не помешает. Он горячий, алкоголь в нем только в запахе присутствует.

— Так что вам от меня надо? — Любопытно мне, чего она приперлась на другой конец континента.

Магиня зашуршала плащом и извлекла непромокаемый тубус и какие-то листочки.

— Асса Анна, я тут проводила, кое-какие исследования в закрытом отделе библиотеки Совета Магов и случайно нашла там несколько писем вашего… э-э-э родственника — ассы Зарта аль Зетеринг…

— И вы хотите их мне подарить? — опять я вогнала ее своей наглостью в краску.

— Нет, вынос без специального разрешения каких-либо книг и прочих материалов из отдела невозможен, я, во всяком случае, таких случаев не знаю. А если попросить разрешение, то письма наверняка уничтожат. И я просто переписала их…

— И?

— В общем, у меня есть несколько вопросов по их содержанию… Не могли бы вы, как маг воды, прокомментировать некоторые не совсем понятные термины?

— Могла бы, если, конечно, я знакома с ними.

— Вот, — и магиня, как же ее зовут? Не помню… сунула мне десяток листков, исписанных мелким, как бисер почерком. — Я разложила их по датам, но писем отправленных в ответ, у меня, к сожалению, нет.

А я уже не слушала пояснения магини, меня захватило чтение. И по мере усвоения материала волосы на моей голове стали шевелиться. О Пресветлая! И ЭТО сотворил мой дядюшка!

Я выпила еще две "Вечерних зорьки", когда смогла, наконец, оторваться от этого увлекательного чтива. Очень не хватало некоторых книг и тетрадок дядюшки, что остались в Злых Камнях, чтобы быть уверенной в своих выводах, но общий смысл переписки мне был понятен сразу.

— Асса…

— Игша.

— Асса Игша, я прочитала это, и как вы заметили даже не один раз. Я так понимаю, что интересуют вас отнюдь не "отдельные термины". Так что вы хотите узнать?

К такому прямому вопросу магиня была не готова. Но не я же проводила эти эксперименты, и мне, как я считаю, стесняться нечего. Асса взяла в себя в руки, вопросы она, судя по всему, приготовила заранее:

— Я хочу знать, что получилось в результате этого… э-э-э эксперимента?

— Скорее несчастного случая…

— Пусть так.

Как же мне сейчас не хватает трубочки, так и хочется заняться ее набиванием и не торопливым раскуриванием. Этот процесс всегда помогал мне сосредоточиться и давал нужное на обдумывание сложных ответов время.

— Асса Игша, скажем так… Я не хотела бы столкнуть с этим объектом, ни за что на свете. И, заботясь о своем здоровье и жизни, всячески попыталась бы избежать встречи с этим "неудачным результатом эксперимента".

— А поподробнее?

— Поподробнее? Ну, тогда давайте пойдем с начала, чтобы вам и мне было понятнее. Молодой юноша, маг огня весьма средних способностей захотел с помощью некоторого м-м-м… плетения увеличить свой магический потенциал. Так?

— Да.

— Сам сплести это плетение он не мог, так как владел магией совершенно противоположного цвета. Но плетение было сделано, и наверняка сделано правильно, и готово к работе. Потом наш незадачливый недоучка внес в него некоторые изменения, но ошибся. Он элементарно не учел цвет своей магии и немного запутался в плетении, оно оказалось сложнее, чем он рассчитывал.

— А почему? Почему оно оказалось сложнее? — Я поморщилась, не люблю, когда меня перебивают.

— Да… асса Зарт, в каждое плетение для изготовления оборотней, вплетал управляющий контур. Он стандартный и завязан на родовой знак, а если делал изделие на заказ, как в тот раз, то два контура, на свой знак и знак заказчика. Ну, он элементарно подстраховывался, чтобы не нашлось умников натравить на него собственное изделие. В схемы плетений он эти контуры наверняка не рисовал, что и ввело нашего "экспериментатора" в заблуждение. И, в свою очередь, привело к искажению результата.

Ну и последний, так сказать, завершающий штрих судьбы — два животных, что влетели в плетение в момент активации. Что это, кстати, за животные были? — Я начала перебирать бумажки…

— Тут про это не написано.

— А, не важно, но они наверняка были большие, хищные и агрессивные. С другими дядюшка не работал.

— А вы называете Великого Зарта "дядюшкой"?

— Да, если асса Зита велит называть ее тетушкой, то Зарт, мне соответственно — дядюшка.

— Да, это не важно. Так что, асса Анна, получилось в результате?

— В результате? А этого никто не знает, и в этих письмах есть только предположения. Я могу только сказать следующее: дядюшка попытался исправить, что смог. Что он исправил… Так он попытался, в получившемся перевертыше, сделать главным человека, но зверей было двое и их свойства были перенесены в перевертыша не полностью, произошло мозаичное слияние их свойств. Еще дядюшка сумел подавить "неконтролируемые обращения", но до конца прервать странную связь между обращениями и Марисом не сумел. Хотя чего в этой связи странного? Судя по письмам, этот эксперимент был проведен, как раз в полнолуние, так что с моей точки зрения все логично. На момент написания последнего письма зверь внутри человека было под почти полным контролем. И если этот "экспериментатор" не будет его кормить, и строго контролировать моменты его выхода "на волю". То возможно, я подчеркиваю, возможно, зверь внутри "экспериментатора" если не погибнет, то впадет в кому, и перестанет его беспокоить. И смельчак, если выжил, оказался в огромном выигрыше, он очень быстро должен был стать одним из самых сильных магов на Лари.

— А если зверя покормить? То, что будет?

— Хм…, зверь станет расти, крепнуть и, если еды будет достаточно, то он вырастет. Еще сильнее увеличив магический потенциал экспериментатора.

— И что? Пусть бы вырос… Что тогда?

— Тогда он сможет в какой-то момент полностью захватить контроль над телом, и от человека ничего не останется. Но я бы боялась другого, более страшного варианта…

— Что может быть страшнее зверя с разумом человека? Особенно в густонаселенном городе.

— О! Вы меня не поняли! Во-первых, зверь, как все ларийские животные, почти не чувствителен к магии, но и сам ее применять не может. И, во-вторых, разума в нем фактически нет, так уровень развития ребенка лет трех, от силы. А вот с внешностью у него нет никаких проблем. Она может быть любой, но в пределах массы, вот тут написано про "свободные плети" и "метаморфная форма". В общем, он может перестраивать свое тело под задачи текущей минуты и настроения, но он все равно останется просто хищным зверем. Так что опытные охотники с ним рано или поздно справятся, но тут есть один нюанс. Этот зверь может размножаться, используя в качестве самок человеческих женщин! Как только он захватит тело, он захочет размножаться. Это самый основной инстинкт любого существа — оставить после себя потомков, и он это сделает. И следующие поколения будут намного более приспособлены, хитры, быстры и агрессивны. И тут многое зависит от того что за животные участвовали в эксперименте. Если это были, предположим, пустынные ящеры, то они достигают репродуктивного возраста годам к пятнадцати, а если что-то другое, то соответственно быстрее или медленнее.

— Спаси нас, Пресветлая… — в ужасе прошептала магиня.

— Ха! И это еще не самый страшный вариант.

— А что может быть страшнее?

— Вот тут есть интересная фразочка… Дядюшка боится "полного слияния" или "объединения личностей". В этом случае личности, если этот термин может быть применен к зверю, сольются, и в результате мы получим что-то совсем жуткое. Зверь с разумом и магическими способностями человека, способный к смене внешности и возможностью и, вероятно, с желанием размножаться. Поняли?

— Не совсем…

— Вспомните описание звереныша и прибавьте магические способности и знания человека, вырастившего его в себе, и представьте себе результат.

Магиня побледнела и залпом выпила уже остывший коктейль, ее всю затрясло.

— Асса Игша, а вы что, подозреваете, кто может быть симбионтом зверя?

Придворная магесса в ужасе вытаращила глаза и закусила пальцы, чтобы не сказать чего лишнего.

— Давайте по-другому… Асса Игша, скажите мне, где ЭТО живет, и я НИКОГДА туда не поеду. Так где?

— В столице… Все асса Анна. Будем считать наш разговор оконченным. Я не приезжала в Каравач, а вы не видели и не разговаривали со мной. Хорошо?

— Хорошо.

Магиня вскочила, судорожно сгребла со стола бумаги и бегом вылетела под осенний дождь. Вот бы знать, кого она заподозрила в симбиозе со зверем?

Пока я размышляла и прикидывала поесть тут или отправиться в усадьбу Дьо-Магро, магиня вернулась. Она решительно подошла к столу и села на свое место.

— Асса Анна последний вопрос. Можно?

— Ну…

— Вы говорили об управляющем контуре, завязанном на родовой знак, что вплетал ваш родственник.

— Ну…

— Значит, Вы сможете управлять этим зверем. Так?

Я аж подавилась воздухом, закашлялась до слез и долго не могла сказать ни слова. Магиня терпеливо ждала, когда же я приду в себя:

— Асса Игша, я почти уверена, что контур на мой знак не действует. Если бы он действовал, то телодвижения моего дядюшки, по исправлению этой "ошибки природы", были бы совершенно другими.

— А если он просто не хотел применять свою власть по отношению к хорошо знакомому человеку.

— Я совершенно не в курсе мотивов своего родственника. Но я даже приближаться не буду к столице Союза. Ни за какие блага мира… Потому что если события пошли по третьему варианту, а судя по вашему поведению, вы подозреваете именно это, то Ричелит сейчас самое опасное место на Лари. Я быстрее соглашусь спуститься в жерло действующего вулкана или съездить в гости к орде орков, чем посетить столицу вашего государства.

— А второй знак? Контур управления от второго знака тоже разрушен?

— Скорее всего — да. И кроме того вы знаете, что это был за знак? И существует ли еще этот Род? Для управления нужен не только человек с таким родовым знаком, но и с каплей крови этого Рода. Понимаете?

— Да. Мы обречены.

— Ну не все так плохо…

— Асса Анна, все еще хуже, чем вы можете себе представить!

Магиня опять порывисто вскочила и убежала в дождь, надеюсь, уже навсегда, а от столицы надо держаться как можно дальше. Там и раньше был сплошной серпентарий, а теперь и подавно.

Вот и дни богов походят к концу, наступил день Темного лика. Одрику и Кани есть о ком вспомнить, они посетили храм. А дома приготовили поминальный ужин, от обычного он отличался тем, что в нем не должно быть ничего яркого и горячего, ни по цвету, ни по вкусу. Хлеб из серой муки, пироги с капустой, потому что несладкие, никаких пряностей, какая-то остывшая тоскливая каша, холодное мясо, пресный сыр и осенние желтые яблоки. Даже огневка подавалась темная, мутноватая, настоянная на каком-то корне. Если и пили, молча, изредка перекидываясь фразами.

Одрик с Сигваром пошли проверить все в усадьбе перед отъездом, а Кани с Лотти пили чуть теплый несладкий чай. Вдруг в углу заклубилась пыль, и выкатился поседевший клубок. Из клубка высунулась голова, вытянулись ручки и ножки, Торкана узнала в существе Вайри. Домовой демон дома Дьо-Магро подошел к камину, погрел у него ручки, приосанился и предстал перед девушками. Он затейливо поклонился, Лотти протянула ему пирожок с капустой, он с почтением принял угощенье и начал речь.

— Молодой сейн сейчас под дождем, а Вайри не любит мокнуть. Я позволю себе обратиться к сейни, она же все передаст хозяину, — он поклонился Кани.

— Итак! Настало время и в новом Доме Каравача должен поселиться домовой демон. И в эту ночь он будет избран на сходе каравачских домовиков. Избрание закончится на рассвете, и с завтрашнего дня этот Дом, его хозяин и Род хозяина приобретет защитника.

— Спасибо Вайри, мы очень признательны, — ответила Кани.

Домовичек потоптался, вздохнул и продолжил,

— Домовые демоны были бы рады, если им оставят угощение.

— Конечно, конечно! Только мы не знаем, что подают на сходе домовиков.

— Домовики непривередливы, что у вас есть на столе, то и сгодиться. Только, — он опять потоптался, — огневки не надо оставлять, лучше чего-то сладенького.

— А пунш вам нравится?

— А мы не знаем, мы не пробовали. Он сладенький?

— Да, можно сделать послаще.

— Вот это хорошо, мы будем довольны. Да, только вы не ждите, что сразу увидите своего домовика, ему надо… как бы это объяснить… надо прирасти к дому, для этого потребуется время. Все, мне пора, я вынужден вас оставить. — Вайри забился в угол и исчез в поднявшейся пыли.

Торкана принялась готовить пунш, Лотти собрала угощение на подносе, накрыла салфеткой и поставила на площадке у камина.

— Кани, а ты знаешь, что это значит?

— Значит, дом правильно построили.

— Дом — это само собой. Он к тебе обратился "сейни", а это каравачский титул. Домовики признали тебя хозяйкой. Ведь Род основывается не одним человеком, Род — это всегда ДВОЕ, а потом и их наследники.

Торакана вспыхнула как заря на ясном небе и поспешила повернуться к окну, пряча набежавшие слезы.

— Кани, что с тобой? — Лотти усадила Торкану на диванчик радом с собой, — Расскажи мне что случилось?

— Ничего…

— А все же, что произошло?

— Ты знаешь…, ты тогда меня видела.

— Кани, ты ни в чем не виновата, река не осквернеет из-за того, что из нее лакал шур-фург. И это пора забыть.

— Лотти, у тебя патент лекаря, скажи, у меня все нормально? Ты знаешь, о чем я. Ведь если я повреждена, то зачем я ему такая?! — и она разрыдалась.

— Он же не оставил тебя, он хочет быть с тобой.

— А если я бесплодна…, если я не смогу… То мне лучше сейчас уйти.

— Даже не думай! Тебе повезло, все обошлось. Все у вас будет хорошо, все настанет, когда на то будет ваше желание и воля Богини.

Сегодня день Темного Лика, пора собираться обратно в пустыню. Я насобирала много интересных книжек, почти целый сундук.

— Мара, спрячь книги. Не хочу, чтобы Зита видела, что я собираюсь почитать на досуге.

— Не буду. У меня места нет.

— Чего? Где у тебя места нет?

— Сундук не влезет.

Смотрю на демона с обоснованным подозрением, а эта сука лежит на кровати и делает вид, что спит. Настроение жутко плохое и дождь на улице не прекращается…

— Мара, может, ты передумаешь? — спрашиваю я ее ласковым голосом.

Но она даже ухом не повела… Ну, держись…

Хватаю Мару поперек туловища, и иду искать какую-нибудь пустую комнату. А вот подходящая зала. Хороший у сейна дом — просторный. Сажаю демона посреди комнаты, распахиваю и растягиваю ей пасть и приступаю к извлечению из нее, или него? А не важно… того, что эта поганка хранит в себе. Мара демон запасливый и внутри имеет несколько пространственных складок, куда она мое золото на сохранение прячет, и еще свои запасы держит. Вот я сейчас их и проверю…, чтоб ей жизнь, значит, медом не казалась. Засовываю внутрь ее руки и начинаю выгребать наружу все, до чего могу дотянуться, а остальное магией подтягиваю к себе поближе. Хорошо, что комната большая и пустая, в спальне бы все не поместилось…

— Кажется все… Еще что осталось?

Мара отрицательно мотает головой и косится на меня черным глазом:

— Только монеты… Пересчитывать будешь?

— Нет, монетами займусь потом… Рот закрой, а то желудок простудишь.

Я стою возле огромной кучи вещей и пытаюсь понять: а за каким ей все это надо, и откуда так много? И тут мой взгляд упирается в серебряный четырех-свечник, и я в задумчивости вытаскиваю его из кучи барахла.

— Мара, а я его помню…

Она молчит, легла на пол в уголке и накрылась ушами, только слышно, как постукивают друг по другу ее зубы.

— Вайри! Вайри! Вылезай… — Из-за портьеры высовывается пыльная мордочка домового демона. — Иди сюда и выбери отсюда все, что относится к этому дому.

— А можно? — старый демоненок опасливо косится на Мару.

— Нужно.

Через несколько минут в сторонке лежит приличная кучка вещей.

— Асса Анна, — я все еще рассматриваю кучу.

— Ну?

— А что делать с этим? — И Вайри аккуратно маленькими ручками держит передо мной то, что раньше видимо было сапогом. Вы когда-нибудь видели обувь, после того как с ней порезвился и от души пожевал щенок? Так вот ЭТО выглядело значительно хуже, но первоначальная форма угадывалась. Точно! Это раньше было парадным сапогом сейна.

— Выброси.

Вайри бросил бренные остатки сапога в угол и растворился вместе с кучкой вещей, принадлежащих усадьбе. В кучке было: пара серебряных подсвечников, немного столового серебра, блестящая медная сковорода, несколько чашек и блюдечек, все по отдельности, противень, вместе с присохшими к нему сладкими пирожками, пара покрывал, мраморный садовый столик, вместе со стоящей на нем вазой, с каким-то завядшим цветочком, два хрустальных непарных бокала, пара пустых оплетенных бутылок из-под рома, какие-то деревянные подставки для цветов и еще много всего по мелочи.

— Мара хватит труса праздновать, давай помогай мне все это разбирать.

— Зачем разбирать? Может, я все это обратно уберу? — С надеждой в голосе вопрошает демон.

— Нет. Перебрать надо, и половину выбросить…

— А может не надо?

— Нет. Надо, Мара, надо! Я сказала выбросить — значит выбросить!

— Хорошо, хорошо… — Мара скоренько перетекла в Марика. — Че делать-то?

— Доставай вещи по одной из кучи и предъявляй мне… Вот это что?

— Это?

— Да.

— А… это… это ткань, чистый хлопок! Никакой синтетики! Все экологически чистое! Вот еще… — на свет божий извлекаются отрезы ткани, жутко ярких и пестрых расцветок. — Что? Выбрасывать?

— Нет, конечно. Ткань пригодится. Дальше…

Потом последовали: два мотка веревки, одеяла стеганные — три штуки, войлочные оркские коврики разного размера — пять штук, украшения из бисера, посуда медная (две сковородки и три кастрюльки все разных размеров с засохшими остатками еды внутри). Ведро медное блестящее, покрывало клетчатое с прожженной в нем с краю небольшой дыркой, серебро столовое, все разное, самовар орочий медный с чайником и с засохшей заваркой внутри. Эти предметы вопросов об их нужности не вызывали. Потом пошли более сомнительные сокровища: пуговицы костяные для нижнего белья, собранные на нитки, свистульки глиняные и игрушки детские, штук десять, частью побитые, и хорошо выделанная Проклятыми шкура белого гваррича.

Еще обнаружились три плохо идентифицирующихся остатка обуви. В одном из них я после некоторых размышлений признала сапог бывшего женишка. Второй, своим покроем, напомнил мне сапог айре Эльмитлана. Третий был изжеван до такой степени, что опознать принадлежность не удалось…

Продолжу перечисление сокровищ моего запасливого демона…

Наборы иголок и ниток в красивых коробочках, два цветочных горшка с землей и остатками растений, ремни и части упряжи, не поддающиеся точной идентификации, но богато украшенные колокольчиками и цветными камешками, маникюрный набор, не полный. Набор красок и цветных мелков, пробитый с одной стороны барабан, без палочек и мужской манекен в сорочке ярко желтого цвета. Бутылки с разными лекарствами литра по три каждая, без этикеток, это она сперла в аптеке, когда я ее за успокоительным за Кани посылала. Два десятка пузырьков с жидкостями разного цвета, склянки и реторты с химическими реактивами, это она видимо у алхимиков прихватила. Пуговицы, пряжки, фантики, обертки и, в общем, еще много всего разного мелкого и яркого. А, еще табличка медная дверная с надписью "Канцелярия" и несколько курительных трубок, без табака.

Особенно меня удивило плетеное кресло-качалка и ношеный мужской камзол весь расшитый гариамскими бабочками и жутко яркий, по последней Союзной моде. Камзол Мара выбрасывать отказалась категорически. Она его, дескать, в честном поединке выиграла. Какой может быть честный поединок по выпиванию пива, между человеком и демоном?

Из еды обнаружились: несколько бутылок с вином и ромом, бочонок пива, и что странное — полный и опечатанный, пол туши копченого хвачика, коробка галет, связка лука фиолетового цвета, корзинка с вялыми яблоками, несколько банок с вареньем и две, чуть надкушенных, головки сыра. И апофеоз запасливости — набор халифских пряностей.

— Мара, я и не подозревала, что у тебя такой богатый внутренний мир.

— У-у! Ты не представляешь, сколько еще во мне неизведанного, я вообще полна загадок и тайн.

На выброс пошли: грязные ленточки и рваные корзинки, шляпы, потерявшие форму. Накладная борода и рыжий парик, цветные перья и керамическая ночная ваза с отбитой ручкой. А также все грязное и слабо поддающееся идентификации. Еще мое внимание привлекла шуба из неизвестного животного, настолько сильно побитая молью, что от нее почти ничего не осталось.

Мара отстаивала свои сокровища как лев добычу, но все же мне удалось их ополовинить… почти. Когда меня нашел сейн, от демонических запасов на полу осталась только груда грязных обломков. Кресло-качалку и жуткий камзол я брать Маре с собой категорически запретила. Камзол мы убрали в мой шкаф, про запас, а кресло-качалку я подарила сейну. Он обиделся…

Поздним утром первого Непутеня в круглом зале совета собрались представительницы почти всех Великих Домов. Члены Совета чинно расселись вокруг стола, а зал наполнился приближенными и советниками Великих, в силу разных причин, допущенных на заседание.

Великий Магистр, он же канцлер Совета, он же ректор Магической академии, он же шеф Магической стражи, и прочая, и прочая, и прочая… уже давно сидел на своем месте и разглядывал собравшихся. Зверочеловек смотрел на это сборище совсем другими глазами, а в голове у него почему-то крутилась чья-то фраза: "А зачем мне этот "Совет" вообще нужен? Зачем нужен? Зачем? Насколько все было бы проще вообще без него. "

В этот раз Совет Великих Домов собрался в далеко не полном составе. На заседание явилась только половина членов Совета.

"Все как мы и предполагали… Все еще нет Дома аль Бларинг, им не до Совета, они все еще заняты выяснением отношений друг с другом. Малышка Рира уже хорошо проредила список родственников, но пока она не отделается от последней претендентки и ее потомства, на заседание не появится. Аулики аль Форсеаль тоже не будет. Трудные роды, может и выкарабкается. Из Форсеаля приезжали в Академию за кем-то из зеленых магистров, но судя по донесениям, дела дамочки плохи. И дело тут, как мне думается, не в тяжелых родах… Не иначе как траванул ее кто-то, да, без яда тут явно не обошлось. Ну, и ладушки, кто бы не занял ее место, хуже нее он вряд будет. "

Великий магистр еще раз зорко оглядел собравшихся. Большинство из присутствующих еще шушукались по углам, не садясь на свои места, показывая тем самым канцлеру, что они еще не готовы к началу заседания.

"Ну и шут с ними, подождем. "

— Дони.

— Да, Великий.

— Сбегай-ка в архив, глянь, не было ли прецедента отмены заседания Совета, при отсутствии участников. БЫСТРО!

Секретаря словно ветром сдуло.

"Еще не хватает наших любвеобильных дамочек: аль Наттлиди и аль Хейльдинг. С этими все понятно. Не хотят встречаться и дел в Домах у них после войнушки по горло. Одна оплакивает почившего любовника, другая торжествует, смакуя горе соперницы, и обе пытаются оправиться от вооруженного конфликта. Что-то меня в патетику потянуло. "

Великий нетерпеливо посмотрел на дверь, но Дони все еще не было.

"Интересно, а почему все еще нет Исмина аль Герсинг? Она, правда, всегда опаздывает, но не настолько же. "

Тут прямо перед Великим Магистром появилась бумага с еще плохо высохшими чернилами.

— Что это?

— Это то, что вы Великий просили. Справка об отмене заседаний Совета, из-за отсутствия кворума.

Великий взглянул на справку и не сдержал ехидную улыбку.

— Дони, а почему все еще нет Исмины аль Герсинг?

— Я не успел Вам сообщить… Сведения поступили только что… На нее было покушение, прямо в момент перехода через магический круг.

— Она жива?

— Как бы это сказать… частично. Пока жива, но прогнозы не утешительные. Ближайшие родственники заставляют магов, чтобы она пришла в себя хоть на пару минут и подписала завещание. Если им это не удастся, или Исмина опять будет колебаться при принятии решения, то мы получим второй Бларинг, — Великий поморщился.

— Причина покушения?

— Личная месть одного из магов круга, но сам маг убит при отражении атаки, так что все сведения пока предварительные.

Тут дамочки из Совета, наконец-то заняли свои места и кто-то из зала ненавязчивым покашливанием, привлек внимание канцлера.

— Уважаемые Члены Совета Великих Домов. — Канцлер сделал длинную паузу, привлекая к себе внимание, всех находящихся в зале. — Заседание Совета не состоится, по причине отсутствия кворума.

Зал зашумел и послышались возмущенные реплики:

— На каком основании? Да кто вам это позволил? Прецеденты…

— Заседание не состоится. — Твердым голосом повторил канцлер. — В 1005 году не состоялось зимнее заседании Совета. На заседании отсутствовали пять его членов, а если учесть, что в то время Совет состоял из 15 Великих домов, то данное решение канцелярии абсолютно обосновано.

Дамочки в зале зашумели, со своего места встала Беллона аль Эйдвардинг.

— Совет против отмены заседания.

— Против? Ага… Ну что ж, попытайтесь провести заседание в отсутствие канцелярии.

Великий Магистр и канцлер Совета быстро поднялся со своего места и удалился из зала, а следом за ним покинули свои места и все остальные работники канцелярии.

Великий зашел в свой кабинет, закрыл дверь и ловко проскользнул в потайной ход. Стараясь не чихать от взметавшейся от его шагов пыли, он добежал до зала совета и приник к потайному отверстию. Все было, как он и предполагал. Дамочки покричали, пошумели и стали расходиться. А что тут удивительного? Они привыкли, что все предлагаемые им для голосования решения подготовлены и оформлены, а им остается только немного пошуметь и проголосовать. А для того, чтобы выдвинуть собственные предложения и правильно их подать, к этому они оказались не готовы.

"Вот чудненько… А если приложить немного усилий, то и следующее заседание Совета тоже не состоится. Все быстро привыкнут, что правит всем канцлер. Давно пора сделать Совет ежегодным и чисто формальным. А может и вообще без него? Да, если оставить дамочек править только своими Домами, пусть решают только внутрисемейные вопросы, а для всего остального назначать на места своих людей, то управление страной упростится. И традиции, формально, будут соблюдены. Да, так и сделаю. И "канцлер" звучит как-то не очень хорошо, надо будет что-нибудь придумать, покопаться в старых хрониках. Как там, в старину, правителей называли? "

Паучок на паутинке, ловко перебирая лапками, пытается взобраться наверх. Налетевший внезапно ветер сдул его с потолка и изо всех сил треплет тонкую нить паутины. Но тонкая нить крепче, чем кажется, а паучок, с крестиком на спинке, упорно карабкается вверх. Я уже часа два сижу на сквозняке на холодной каменной лестнице и жду, когда меня пригласит к себе хозяин порталов.

Вчера мы дружной компанией вернулись из Каравача, привели с собой караван разных вещей и продуктов, все строго по списку, что дала мне с собой асса Зита. А сегодня я попрощалась со всей честной компанией и отбыла "по личным, не терпящим отлагательства, делам". Одрик с Торканной рыпнулись было со мной, но я была непреклонна, если меня пошлют, то лишние свидетели моего позора мне совершенно не нужны.

Мара уже устала бояться и просто лежит на ступеньке и греет мне левый бок, а в воздухе висит табло с огненными буквами: "Хозяин занят, подождите". Написано, что удивительно кириллицей. Эх! не забыла я еще родной алфавит. И это не только в воздухе, это еще прямо мне в мозг транслируется.

Ничего я терпеливая, я подожду. Хотела почитать, но в портале для этого темновато, попыталась подвесить над книжкой огонек, но его сносит холодным сквозняком. Поэтому сижу и перебираю в памяти странички жизни и пытаюсь подобрать самые весомые аргументы для предстоящего разговора. Но в голове пусто, как в барабане, и мысли все время перетекают на разные мелочи.

Вдруг огненная надпись мигнула и сменилась на: "Добро пожаловать! У вас есть десять минут, чтобы изложить свою просьбу." Ничего, успею… должна успеть.

Быстро сбегаю вниз, рядом Мара цокает когтями по каменным ступенькам и обнюхивает пыльные углы. Три пролета, и я в роскошной приемной в дворцовом стиле. Кругом картины с чем-то абстрактно-ярким, цветы и пальмы в кадках и страшные, как бегемоты, кожаные диваны. Возле высоченных дверей стол с секретаршей модельной внешности, рядом с ней я как никогда чувствую свою ущербность. Она величественная, одетая по последней моде, с безупречными маникюром и макияжем, и я пыльная, в простой кожаной одежде и с мечами за спиной, про маникюр и прическу лучше вообще не вспоминать. Простая коса совершенно не смотрится на фоне этого произведения парикмахерского искусства.

— Вам назначено? — Мурлыкает из-за стола великолепное создание, и томно смотрит на меня из-под безупречной челки.

— Э-э-э… нет, но там, на табло было написано, что у меня есть десять минут.

— Ну, раз было написано, то изложите мне, и если ваш вопрос действительно важный, то я запишу вас… на конец года. — И секретарша величественно распахивает пухлый ежедневник и жестом фокусника переворачивает песочные часы.

Много лет назад, на Земле, меня еще можно было смутить подобным обращением, но сейчас, умерев второй раз и воскреснув в другом мире меня подобными манерами пронять сложно.

Цыкаю зубом и нагло скалясь, заявляю секретарской выскочке:

— Я по личному делу, и… МЕНЯ ПРИГЛАШАЛИ В ГОСТИ.

С ее величества сходит некоторая доля спеси, она захлопывает ежедневник, и уже мило улыбаясь:

— Ну что же вы сразу не сказали…

Тонкий пальчик с обалденным маникюром переключает что-то на странном агрегате, напоминающем селектор, из него выдвигается непонятная штуковина похожая на микрофон и девица сладенько мурлычет, приближая к ней почти вплотную ярко алые губки:

— К вам по личному делу пришли, из приглашенных… Пустить?

Ответа я не слышу, но секретарша вся расплывается в патоке улыбки:

— Проходите, вас давно ждут, — ее идеально накрашенные губки обнажают два жемчужных ряда зубов, между которыми проскальзывает тонкий раздвоенный язычок.

В огромных дверях что-то щелкает и одна из сворок приветливо приоткрывается. Мара сразу же сует туда голову, дверь издает рычащий звук и закрывается, и наглая бульдожья морда оказывается зажатой в дверях. Мара дергается туда, сюда упирается всеми лапами и пытается вытащить многострадальную голову из плена.

— А эта блохастая с вами? — Сомнение в голосе секретарши можно намазывать на хлеб.

— Да, она со мной. И она не блохастая!

— Еще чего! У нас тут ограничение на количество сопровождающих, с блохами я бы вас и на порог не пустила. Пусть идет позади вас.

Дверь опять распахивается, Мара свободна, но вперед меня больше не лезет, голова она, чай не казенная. Шаг за дверь и вот я уже в знакомой комнатке старой гостиной Одрика, где мы прошлый раз пили чай и ели варенье. Ко мне навстречу бежит удобное кресло и, подбивая меня сзади под коленки, заставляет усесться в его мягкое и какое-то обволакивающее нутро, а само шустро семенит к растопленному камину. Хозяин, все в той же хламиде сидит в соседнем кресле, а на столике дымится чайник и громоздятся блюдечки с вареньем разных цветов.

— Чай будешь?

— Да. — Горячий чай после сквозняка природного портала, самое то, что нужно.

— Ты в гости или как? — Хозяин неторопливо наливает мне в чашку крепкий, исходящий паром чай из множества разных трав. Мара сидит под моим креслом и только шумно принюхивается к разносолам на столе и горестно вздыхает.

— И то и другое…

— Забавно… И что же от меня хочешь?

— Я так думаю, что Вам это уже известно…

— Может быть…, но все же изложи свою просьбу сама. Чтение мыслей это одно, но часто просьба, изложенная простым языком, может выглядеть совершенно по-другому.

Я тяну время, собираясь с мыслями, прихлебываю ароматный, ни на что не похожий чай и смакую первое попавшееся варенье.

— Вкусно…

Демон пыли спокойно ждет. Что значат несколько минут в сравнении с вечностью? Ничто. Он хозяин времени и этого мира и может позволить себе подождать… И я решаюсь:

— Дело в том, что я, как уже наверняка знаете, немножко беременна… И в связи с этим в моей жизни возможны некоторые…э-э-э… осложнения. Я боюсь…

— А я-то тут причем? Я чай не повитуха…

— Да нет, я про другое… Я боюсь, что когда дело подойдет к определенному сроку, то я и, соответственно ребенок… мы оба станем очень уязвимыми.

— Ты считаешь, что договор между тобой и Союзом может быть нарушен?

— Да. И в любом договоре можно найти лазейку. Мэтр Коди объяснил мне, что если на мою голову заключен контракт, и его дата меньше даты договора, то к заключенному соглашению он никакого отношения не имеет, и его выполнение не является нарушением договора.

— И ты считаешь, что есть заказ на тебя, сделанный до заключения договора?

— Да.

— И что заставляет тебя так думать?

— Элементарная паранойя.

— Знай, я не вмешиваюсь в людские дела…, пока не вижу в этом выгоды.

— А я еще не закончила… это все еще вводная…

— Прошу прощения, продолжай.

— В связи с этим у меня есть два варианта решения проблемы. Первый, удрать в Синие топи и сидеть там, пока не разрожусь. Вариант второй, всячески укрепить усадьбу и сидеть в пустыне.

— И какой из этих двух вариантов тебе нравится больше?

— Третий…

— Хм… третий… А что тебе не нравится в первых двух?

— В обоих случаях всему миру скоро станет известно о рождении у меня ребенка. Шпионы и соглядатаи есть везде. И когда о рождении станет известно, мы оба попадем под удар. Ребеночка не обязательно убивать, его достаточно украсть и можно будет получить от его мамы все, что душе угодно. А если ничего не нужно, то если воспитать чадо в нужном ключе, то оно потом само добьется от мамы что душа пожелает. Вариантов масса… и все они мне не нравятся.

— Хм… А третий вариант? Надеюсь это не… — Демон долго подбирал нужное слово, — это не аборт? Я подобными вещами не занимаюсь…

— Нет. Уже нет… А можно мне еще чаю?

— Да, пожалуйста…

Гарик легко взмахнул рукой и в комнату влетел другой чайник белый, пузатый, в крупный красный горошек. Он элегантно, как испанский кабальеро, сбросил с себя крышку. Огонь в камине вспыхнул и приласкал бок чайника с кипятком. Начищенная медь засверкала, чайник отозвался на огненную ласку тихим гулом, и крышка на нем стала прыгать от восторга. И сам он взлетел и стал поливать стенки заварочного чайничка кипятком. Белому чайнику кипяток не понравился и выплеснул его из себя прямо на пол, а с полочек закружилась, завертелась и посыпалась внутрь его разная травка-заварка. Медный чайник с кипятком снова ловко притерся к заварочному, и от души заполнил его кипяточком. Сверху звякнула крышечка, чайник с удобством устроился на столе, а поверх него залезло нечто тряпичное, изображающее толстую и грудастую орчиху.

— Пусть он немного заварится… А ты давай излагай… не затягивай процесс.

— Вот поэтому я и хотела попросить вас об одном одолжении… — Язык во рту совершенно высох и на него словно гирю повесили. Я нетерпеливо сбросила тряпичную куклу на пол, схватила чайник и налила себе еще чая, и даже попыталась отхлебнуть кипяточка. Результат был ожидаем — я обожгла язык. И… разревелась… Так обидно мне стало, что ни в том, ни в этом мире нет у меня счастья, а на Лари еще и убить хотят.

Мара не выдержала и вылезла из-под кресла, она стала хрюкать и пытаться, и не безуспешно, вымыть меня своим языком, высушить мои слезы и утешить своей искренней собачьей любовью.

— Успокойся, пожалуйста, я совершенно не выношу женских слез…

Откуда-то вылез белый носовой платок и сам собой залез ко мне в руку. Я стала вытирать им слезы и потекшие ручьем сопли…

— Вот уже лучше… ну, давай успокаивайся… Так что тебе от меня надо… Анна, еще десяток слезинок и я не выдержу… Женские слезы — это слишком грозное оружие, даже для демона.

Кажется, действительно пора успокаиваться… Я еще раз отхлебнула чая, он уже достаточно остыл, пара глотков, и я почти успокоилась…

— Я тебя слушаю, у тебя последняя попытка.

— Я… Я хотела бы попросить Вас…

— Тебя… Брось эти церемонии.

— А? А ну да. Я хотела бы попросить тебя о… мне бы пожить у тебя, где время идет быстро…

— Насколько быстро?

— Не знаю, пока ребеночку хоть полгодика не исполнится.

— Нет.

— А?!?

— Нет. Рожать тут нельзя, с ребеночком потом проблемы могут быть. Человеку надо родиться во внешнем мире, под всевидящим оком Лари. А сюда ко мне ни ОНА, ни другие боги не заглядывают. Уж чем я им не угодил, не знаю… Поэтому только до срока, а дальше сама.

— А сколько там, на Лари, времени пройдет пока я тут…?

Демон прищурил свой сияющий глаз, посмотрел на меня оценивающе…

— Думаю, что быстрый переход, ты в состоянии выдержать, в случае чего тормозну… Две недели. Согласна?

— Да.

— Тогда давай договоримся об оплате. Ты же, надеюсь, не думала, что я сделаю что-нибудь просто так?

— Нет. Не думала… Что ты хочешь?

— Что я хочу? Что хочу… — демон задумался. — Того что бы мне хотелось у тебя все равно нет, но… Но можно что-нибудь придумать… Я тут давеча задумался, что мне на Лари скучно, но и выбраться я с нее не могу. Но если получится, то я хотел бы посетить твой мир. Мир без магии — это должно быть интересно. Ты не против?

Тут уже пришлось задуматься мне. А действительно, не все ли мне равно, что будет на старушке Земле, если я здесь? Но если хорошо подумать, то мне не все равно. У меня на Земле остались родные и друзья.

— А не повредит ли твой визит Земле?

— С какой стати? Я туда в отпуск собираюсь, отдыхать. Да и ваш местный Бог мне и чихнуть не даст. Очень он у вас грозный, мелкие божки еще имеются, но основная власть у него. И, как ты понимаешь, связываться мне с ним совершено не хочется, но и он тоже в драку не полезет, пока я в его дела вмешиваться не буду. А на мелкие шалости он и внимания не обратит. Так что волнуйся, ничего с твой родиной не случится. Приветов никому передавать не буду. Ну что, согласна?

— Да.

— Смотри мне в глаза и вспоминай Землю, все что ты знаешь о ней. Сколько планет есть в системе, сколько спутников и прочее…

Гарик говорил еще что-то, но я уже утонула в его воистину демонических глазах. Сколько продолжалось потрошение моей памяти я не помню, но в какой-то момент я словно проснулась в удобном кресле и с остывшей чашкой в руках.

— Мало же ты знала о своей родной планете… Пришла в себя?

Я допила чай и бодро кивнула чуть кружащейся головой.

— Тогда пошли…

Хозяин плавным текучим движением встал из кресла и, не оглядываясь, пошел к двери, а мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Мара нехотя потрусила следом, впрочем, успев слизнуть со стола несколько плошек варенья, и прихватив очередную серебряную ложечку. За дверью одриковой гостиной был не вольный город, а полосатое поле. Трава на нем росла разная, разных оттенков зеленого и разной высоты, и все это ровными, удаляющимися вдаль полосками. Горизонта нет, вместо него клубится туман. Демон встал рядом с первой полосой:

— Встань рядом со мной. Я делаю шаг, и ты делаешь шаг, я стою, и ты стоишь. Поняла?

— Да…

— И этой, черной, тоже скажи, чтобы не высовывалась…

Я встала по левую руку демона, а Мара слева от меня, ну прямо как служебная собака на границе. Только сейчас замечаю, что полоса земли передо мной движется, примерно как лента эскалатора, только не вдоль, а поперек, слева на право. Хозяин машет рукой, и мы делаем дружный шаг вперед. Раз… Два… три шага и следующая движущаяся полоса, и еще, и еще, и еще… Высокая трава сменяется горячим песком, песок каменистой почвой, хлюпающее под ногами болотце и опять трава, только уже сухая и пыльная.

— Стоп! — вовремя, я уже собралась идти дальше. — Вот тут вполне подойдет.

Взмах руки хозяина и полоса с веселенькой зеленой травкой, на которой мы все стоим, раздвигается, и превращается в лесную поляну, вокруг появляется светлый сосновый лес. Мы идем по тропе, очередная поляна или скорее широкий луг. На его краю стоит маленькая избушка с навесом для дров и очагом для приготовления пищи. Все словно игрушечное или нарисованное, но еще один взмах руки и проявляются детали и все вокруг оживает.

— Вот, живи тут. Здесь все есть, а мне пора… Как почувствуешь, что пришло время выйди на ту же поляну и позови меня. Обратно тебя она проведет, некогда мне с тобой возиться, — и демон пыли ткнул пальцем в обнюхивающую все вокруг Мару.

— А сколько я должна буду за съем?

— Э-э-э…, - пыльник скривился, — Не выдумывай, я же сам тебя в гости приглашал.

— В гости — это чайку попить, а на несколько месяцев — это уже аренда жилья.

— Я даже и не знаю, деньги меня не интересуют… Ты со мной уже за все расплатилась…

— За все — за все?

— Да, а чего у меня нет, ты мне дать не можешь, — вздохнул, развернулся и молча, ушел, а я осталась одна.

Последующие дни я осваивала местное хозяйство, выясняла, что и где лежит, училась растапливать печки, ту, что в доме и очаг для приготовления пищи, на улице. Заодно и вспомнила, каково это — готовить. За домиком нашелся небольшой курятник с десятком кур и роскошным разноцветным петухом. Во время поисков источника воды обнаружила крохотный огородик на четыре грядки с какими-то всходами.

Мое временное обиталище было очень маленьким, сруб из не очень толстых деревьев, земляной пол, камин, узкая койка, стол, стул и шкафчик. Крыша домика покрыта корой, а под ней висят пучки каких-то трав, и единственное окошко, забранное слюдой.

Очень пригодились демонические запасы, Мара вздыхала, но безропотно выдавала мне требуемое. И все норовила закрыть не ровные деревянные стены разными ковриками, в общем, воздать уют на свой манер. Пришлось ее охолодить, а то она превратила бы уютную в своей простоте избушку в мещанское гнездышко, с вездесущими салфеточками, ковриками и непонятными, но блестящими безделушками. Так в домике появись веселые шторки, коврик, чашки и ложки, кастрюльки и орочий самовар, а на полке угнездился набор пряностей.

Вечером к домику пришла дойная илларка. В этом мире я регулярно пила молоко, но как доят местных животных не видела ни разу, и в памяти Лианы подобных воспоминаний тоже не было, аристократия, блин… В общем, пришлось осваивать этот процесс самостоятельно, по очень умным комментариями и поучениям Мары. Если вы когда-нибудь доили козу или корову, то эти навыки, при дойке илларя вам не понадобятся. Да и вымени и привычных сосцов у них нет. И расположены дойные платины не между задних ног, а между передних. Нужно давить на них в определенной последовательности и из-под них капает или брызжет молоко, только лови. Я давила, а Мара ловила струи молока в ковшик. Потом освоились, ко всеобщей радости…

Но прошло несколько дней, быт наладился… Единственное, о чем я жалела, что взяла с собой мало мыла, про стирку я забыла, а Мара мыло с детства не любит и в запасах не держит. Пришлось вспоминать школьные знания химии и сооружать из золы щелок. Со второго раза получилось нечто похожее, и я была счастлива, устроив постирушку

Мара регулярно ходила на охоту в лес и приносила разных птиц и животных, не всегда, на мой взгляд, съедобных. В домике был хороший запас круп и муки, в чулане нашлась кадушка с медом и большая бутыль с маслом, а в ручье водилась рыба, раки и огромные местные лягушки. Рыбу ловила и чистила я, в Марииных запасах нашлись рыболовные крючки, а нитку я вытащила из основы коврика. А вот рыбные головы и потроха в неограниченных количествах потреблял мой демон.

Огород давал зелень, в лесу, после дождей, были грибы, а по краям полян росли ягоды. Вокруг меня был мир вечного нежаркого лета и на одном том же кусте были одновременно и цветы, и ягоды. Сначала я побаивалась есть дары леса, но потом решила, что вряд ли тут растет что-нибудь ядовитое, но на всякий случай попробовала все ягоды и грибы на Маре. Ей все понравилось, это конечно, не показатель, и после ее цветомузыки в Лайокудле я ей, как дегустатору, не очень доверяю, но все же…

Хуже всего дело обстояло с хлебом. Сначала я самозабвенно пекла блины, и мы съели мешок галет из демонических запасов. Потом блины встали поперек горла, и пришлось срочно решать вопрос с хлебом. Испечь нормальный хлеб без дрожжей у меня естественно не получилось, но вот лепешки на раскаленных стенках печи стали получаться, ими я и ограничилась. Попыталась сделать закваску и испечь хлеб на ней, но все мои опыты окончились полным провалом. Вместо хлеба у меня получалось что-то непонятное или горелое или не пропеченное внутри, да еще и кислое. Никогда не думала, покупая хлеб в булочной, что выпечка хлеба такое сложное занятие.

Мои кулинарные способности оказалась, увы, не беспредельны…

Я днями читала прихваченные с собой книги и усиленно занималась магией, а живот постепенно рос и ребенок в нем шевелился и брыкался. Первые месяцы я занималась с сестрами, а потом живот стал мешать. Вместе с ростом живота куда-то пропадала и магия, а та, что осталась, слушалась меня все хуже и хуже. Узоры отказывались сплетаться, нити сил были непослушными и словно скользкими. Теперь понятно, почему местные магини на время беременности и родов норовят забраться подальше и зарыться поглубже. Такой беспомощной, как на последнем месяце беременности я себе ощущала, только в первые дни в этом мире.

Дни летели за днями… и в один прекрасный солнечный день, когда я уже думала, что еще немного, и я лопну, меня пронзила сильная боль. Она началась в пояснице и вонзилась в живот. Я как раз собиралась поставить на печку котелок с водой для чая, вода расплескалась, и огонь в печке обиженно зашипел.

— Мара!

— Ну что еще?

— Хватай вещи и пошли. Пора.

— Ты в этом уверена?

— Не знаю…

— Тогда я не торопясь собираюсь, а ты пока подумай…

Собралась она, действительно не торопясь, выгребла из дома все, что я у нее взяла из ее запасов, и наверняка еще что-то прихватила. За время ее сборов у меня прошли еще пара схваток.

— Все я готова, — объявила она мне.

— Книжки мои взяла?

— А то…

— Смотри, заставлю возвращаться…

— Взяла, взяла… Пошли уже…

И мы не торопясь двинулись в лесок, вернее я пошла, а Мара побежала вперед, сделала круг по кустам и вернулась к дому. Все время, что мы тут жили, она, пуская слюни, смотрела на илларя и кур. Настал их последний час… Я хотела возмутиться ее поведением, но тут опять пришла схватка и мне стало не до гастрономических пристрастий моей собачки. Пришлось остановиться и отдышаться.

Так что когда я добралась до нужного места и остановилась, пережидая очередную схватку, Мара уже и вернулась. На ее морде было написано разочарование, ни кур, ни илларя она не нашла. Я, недолго думая, нагрузила на нее свой мешок с вещами, не до них мне сейчас, самой бы дойти, оставила только сестер за спиной, на крайний случай зачерпну у них сил.

— Гарик! — завопила я во всю глотку…

Сначала ничего не происходило, а потом все вокруг подернулось легкой дымкой, плавно перешедшей в густой туман. Налетел ветер и разогнал белесые клочки, но все уже изменилось и вместо солнечной поляны посреди леса передо мной опять полосатое поле. Мара стоит и внимательно его разглядывает…

— Марусь, ну что, пошли?

— Нет. Ждем…

— Чего ждем-то?

— Схватки, пройдет — пойдем, чтобы тебя по дороге не скрутило.

Стоим в трех шагах от первой полосы и ждем, ждем, а ее все нет… Только я разозлилась, что если вдруг схватки закончились и нам тут еще несколько дней в разоренном доме сидеть, как она тут как тут. А ухватиться не за что… Постояла, отдышалась, держась за поясницу… Что там надо делать при схватках? Дышать надо, помню, помню… Вот так: пых-пых, пых-пых… Хотя, если честно — не помогает.

— А вот теперь идем. Давай на раз, два, три… пошли, — скомандовала Мара.

И мы пошли. Скорее поковыляли… Я неловко перепрыгивала через границы полей, руками придерживая живот, и норовящую сползти юбку. Конечно же, юбку! Где я найду безразмерные штаны для беременных в этой глуши? Я уже больше полугода людей не видела. Хорошо, что сапоги на мне хорошие, почти без каблука. Ой, мамочки, опять… Дышать, дышать… фых-пых, фых-пых…

Мара ударными темпами перетекла в Марата и тот, подхватив меня за то место, где раньше была талия, вытащил меня на последнее поле. Прямо перед нами, из опять появившегося густейшего тумана выступает каменная стена и дверь.

— Все дошли… — облегченно высказывается Марат.

Спорить с ним у меня нет сил. За дверью нас встретил сквозняк, гоняющий пыль по бесконечному коридору природного портала. Значит, Гарик нас в гости не позвал, а сразу пинка по месту ниже поясницы и катитесь гости дорогие на все четыре стороны. А вот теперь для меня начинается настоящее приключение. Надо дойти до выбранного Марой хутора и не разродиться по дороге.

Еще во время дней богов, я отправила Мару на поиски подходящего места, где можно без лишних проблем оставить на воспитание новорожденного ребенка. И Мара расстаралась и нашла пару не слишком населенных хуторов, где были женщины на сносях. Ребеночка-то потом кормить надо будет, причем грудным молоком, тут на Лари заменителей нету. Я посмотрела картинки и выбрала один хутор. Мне понравились лица местных жителей, а еще не далеко от хутора всего-то около километра есть выход природного портала, не показанный ни на одной карте. Вот туда мы сейчас и отправились.

Схватки, между тем, участились, а нужного выхода Мара никак найти не может. Но вот нашла… и я вывалилась из портала в глубокий снег. Мара провалилась в сугроб целиком, вместе с ушами, с трудом вылезла и по-собачьи отряхнулась.

— Мара, давай перенеси меня ближе к хутору.

— Не могу…

— То есть как?!?

— Так… я сил много потратила, когда тебя через Гаарховы поля переводила, и когда выход в портале искала — потратила последние остатки. Я сейчас даже в Марата перекинуться не могу.

А вот это плохо, совсем плохо… Это значит, мне придется сейчас ножками по сугробам и лесу топать до хутора, а я рассчитывала на мягкий перенос. Меня скрутила очередная схватка, и я начала материться… полегчало, но идти все равно придется. Дышать, дышать… пых-пых, пых-пых…

Ладно, будем считать, что это для ускорения родов полезно. Мое тело в этом мире, еще ни разу не рожало, так что роды вполне могут затянуться. Пух-пух… Пух-пух…

Подвязала юбку, чтобы в ногах не мешалась, и пошла. Правда, я Мару впереди идти заставила, чтобы хоть немного снег прижимала… Снег не очень глубокий, но мокрый и вязкий. Да и откуда ему быть глубокому в конце осени-то?

Когда вышли из низинки, снега стало меньше и идти стало проще, только схватки участились. Так и шли сначала пятьдесят шагов, потом еще пятьдесят и жду, пока пройдет схватка, опять вперед, отсчитывая шаги, и опять схватка. Потом количество шагов, что я успевала сделать между схватками, постепенно становилось все меньше и меньше. Андао уже почти скрылся за горизонтом и скоро придется идти в темноте, а если не потороплюсь, то и рожать тоже придется в снегу. Дышать, надо дышать… пух-пых, пух-пых…

— Мара, а что это мы такими зигзагами идем?

— Так, где пройти можно, там и идем…

— Ты ж говорила, что до хутора не больше километра.

— Говорила… Так то ж по прямой… А мы сейчас идем по лесу, тут прямых дорог нет. Вот сейчас через ручей переправимся, поднимемся на холм и оттуда уже и хутор будет виден. А вот и ручей…

— Мара, а мостков или брода тут через него нет?

— Есть, но до него идти далеко. До темноты не успеем до хутора дойти.

Черной-то хорошо, она через водную преграду просто перепрыгнула, а мне пришлось лезть в воду. Сил на то чтобы помагичить и, например, сковать водичку льдом, у меня категорически не было. Сил хватало ровно на то, чтобы время от времени ставить самой себе обезболивающие плетения из приготовленного на этот случай амулета.

Но после преодоления ручья, пришлось выливать воду из сапог. Какая тут к демонам магия… Просто села на поваленное дерево и вылила из обуви воду, ну и изнутри ее выманила, как смогла. Мокрые носки пришлось снять и засовывать голые ноги в холодные и влажные сапоги. Дышать, дышать… пух-фух… пух-фух… пух-фух…

Но боги смилостивились на до мной. И я, с трудом преодолев подъем на холм, уже в густых осенних сумерках, все же вышла на поляну, посредине которой стоял большой дом, обнесенный высоким забором. Из трубы дома шел дым, пахло теплым навозом и свежеиспеченным хлебом, а в маленьких слюдяных окнах был свет и мелькали тени. Последние метры до ворот я дошла на автопилоте, схватки шли почти постоянно, а последние силы ушли на удары по воротам.

За забором громко завыли и защелкали челюстями дворовые криллаки, Мара тоже перетекла в криллака и рявкнула, они дружно заткнулись. Я заглянула в щелку в заборе. В доме открылась дверь, и на пороге показался высокий широкоплечий мужчина:

— Это кого там принесло, на ночь глядя?

— Пустите путницу переночевать…

— Вас там много? — в его голосе опасение…

— Нет, я одна…

— Одна…, кто ж в одиночку, по нашим лесам ходит?

Мужчина между тем подошел к воротам и, крепко держа в руках вилы, приоткрыл створку. И тут после очередной схватки у меня по ногам потекла теплая вода. Отошли воды, все уже скоро… Мужчина увидел меня, мой живот, и растекающуюся по снегу лужу. Он выглянул за ворота и огляделся по сторонам, бросил вилы, подхватил меня на руки и поволок, но не внутрь теплой избы, а куда-то вбок, за дом.

— Лала! Лала! — заорал он во всю силу своих легких. Из двери высунулась женская головка:

— Что ты орешь? Сам что ли справиться не можешь?

— Лала, помогай! Женщина-путница рожает! Воды отошли!

— Ой, я щас…

Схватки уже не прекращались, и идти я не могла, но тут все закончилось, хозяин открыл низкую дверку и на ощупь заволок меня сперва в предбанник, а потом в еще не остывшую парную и усадил на широкие полки. Следом за нами в баню ввалились две высокие статные женщины. Они принесли с собой магический светильник, не пожалели, и тут же взяли все в свои, надеюсь, умелые руки. Мужчина был выставлен в предбанник с приказом растопить печь и греть воду. А меня стали быстро раздевать, оставили только длинную льняную рубашку. Сестры обижено звякнули, закинутые в угол парной. Одна из женщин быстро и со знанием дела заглянула мне между ног.

— Сейчас начнется, там уже все раскрылось.

Она оказалась права, схватки у меня прекратились и начались потуги. Как же хорошо, когда вроде больно, но уже все равно, только очень хочется вытолкнуть из себя эту тяжесть.

— Тужься, еще тужься! Ну же, давай… давай…

Меня не надо подгонять, мне неудержимо хочется избавиться от того, что у меня внутри. Я тужилась изо всех сил и даже больше. Я тужилась и тужилась, тужилась и тужилась, и мне казалось, что этим усилиям не будет конца. Потуги то утихали, то начинались вновь, и я опять пыхтела и тужилась. В какой-то момент мне показалось, что от прилагаемых усилий еще немного и глаза вылезут наружу, и я порву сухожилия на руках, которыми изо всех сил вцепилась в дерево полка. Я орала и от натуги скрипела зубами, и тут внутри что-то сдвинулось и наступило временное облегчение.

— Подожди не тужься пока. Головка вылезла, сейчас я ухвачусь поудобнее и отведу в сторону пуповину. Ну, давай еще… последнее усилие!

Я окрыленная тем, что скоро все закончится, поднапряглась из последних сил и даже закричала от прилагаемых усилий.

— А-а-а…

Разрывающее внутренности и душу усилие закончилось, и в тесной парной послышался тонкий мяукающий голос младенца.

— Вот, смотри мамаша, девочка у тебя… и какая хорошенькая…

В том, что этот красный, измазанный в крови и каком-то дерьме, орущий кусок протоплазмы, хорошенький — у меня есть сомнения.

— А теперь давай прядь волос, вам пора расставаться.

— Зачем это?

— Да чуть-чуть, всего несколько волосинок, пуповинку перевязать. Ой, да мы же нож забыли, крикни Сталгису, чтобы принес.

Через раскрывшуюся дверь в парилку влетает порыв ветра с роем снежинок.

— Родилась в снегопад, будешь счастливой, — обещает Лала моему ребенку. — Вот мне и ножичек принесли, сейчас станешь свободной.

Она тянется срезать прядь волос, но тут ее лицо перекашивает, как будто ей в руку вложили помет шур-фурга.

— Что вы мне принесли? На лезвии кровь! Это тот нож, которым он хвачиков режет?! Ну ладно мужик не соображает, но ты-то должна понимать, нельзя смешивать младенческую кровь со звериной!

Я слышу, как испереживались призрачные сестры в углу, как они рвутся на помощь мне и моей девочке.

— Постойте, у меня есть достойное лезвие, принесите…, - мне протягивают ножны. Вынимаю младшую, она в тесной парилке уместнее. Она соглашается пойти в чужие руки. Прядь моих волос отсечена, пуповина перевязана и отрезана, мы разъединены. Младшая с восторгом впитывает кровь, попавшую на лезвие, по клинку пробегают блики. Сквозь неутихающий крик младенца, слышу, как сестры присягают на верность моей дочери, клянутся охранять ее, как и меня.

Но двум хуторским повитухам, не до этого, они заняты младенцем, его надо обмыть, пуповину обработать. А у меня опять начинаются потуги.

— Ой, опять началось…

— Лала, подставь тазик, это детское место выходит.

Еще пара потуг, но уже не таких сильных и из меня вываливается что-то темное и кровавое и с тяжелым шлепком падает в таз, а вот теперь действительно ВСЕ. Мне жутко хочется спать.

— Подожди не засыпай… рано еще. Вот мы сейчас тебя обмоем…, я тебя в одеяло заверну, и Сталгис тебя в дом отнесет. А ребеночка я сама отнесу, за тобой следом, а покормишь ее завтра. Как назовешь-то, свою красавицу?

— Нэя…

— Нежданная, значит, ну, тебе виднее…

Через полчаса я вымытая и напоенная специальным сбором для рожениц, уже лежала на узкой кровати в маленькой горенке, а рядом в колыбели тихо-тихо посапывала Нэя. Под колыбелью свернувшись клубочком, сопела Мара-криллак. Она уже навела порядок во вверенном ей хозяйстве, построив по струнке дворовых и охотничьих криллаков, и нагло просочилась в дом.

О, Пресветлая! Как же я устала… Разбирает любопытство рассмотреть, что же такое я произвела на свет, но усталость пересиливает, и я отдаюсь в объятья сна.

Я снова гуляю по облакам, почти как у Гарика, но вокруг не серая шахта, а лучезарное синее небо. И у меня на руках моя девочка. Устраиваю ее в пухе облака, рядом ложусь сама. Тихо, спокойно, тепло…, легкий ветерок качает наше облако, мое тело блаженствует в сладкой неге.

Близкая вспышка и оглушительный громовой раскат разрывают мою дремоту. Еще вспышка и молния попадает в меня, лишая возможности двигаться, говорить, сковывает судорогой как колючей проволокой. Я слышу этот голос впервые, но я знаю его обладательницу, это Лиана. Наконец-то мы встретились лицом к лицу.

— Ты думала, что захватив мое тело, тебе удастся пробиться к власти? Ты самозванка, ничего у тебя не выйдет. Нет смысла бороться за свое старое тело, для меня теперь есть новое. И в новом теле я получу ВЛАСТЬ!

И беспощадный смех Лианы сливается с раскатами грома…

Из липких объятий кошмара меня вырвал тонкий и всепроникающий звук. Рядом со мной плакала новорожденная девочка. Это просто материнские страхи и гормональный шок вылились в кошмарный сон, или действительно часть духа Лианы живет во мне, и я несу угрозу для своего ребенка? Как это выяснить? Есть у меня знакомый спец по снам, но выдать свою тайну даже самым близким я еще не готова.

Я с усилием села на кровати и взяла дочку на руки. Малявочка распахнула веки, и на меня уставились ярко-синие глазенки. Вот теперь я точно знаю, кто твой папашка, даже и без родового знака все понятно. Красавица моя, я не могу защитить тебя даже от самой себя.

— Мара, где мои вещи?

— Да вон, в ногах лежат…

Я положила туго спеленанную кроху на кровать и полезла в свой мешок за заготовленными амулетами. С магией у меня все еще проблемы, теперь, она вся в молоко будет уходить, поэтому кое-что предпринять нужно срочно. А вот и первая заготовочка, в ней плетение для перекрытия лактации, а то если я кроху хоть раз покормлю, то уже не смогу ее тут оставить. И второй амулетик, это чтобы родовой знак проявился и исказился, во что-нибудь неизвестное. Я над этим плетением три месяца корячилась. Как было указано в книге, искажение продержится несколько лет, потом обновлю.

Теперь пара общеукрепляющих и… Я полна физических сил, и жутко хочется есть, особенно ржаного хлеба, ароматом которого пропах весь дом.

Когда я, уже одетая в привычную одежду наемницы с ребенком на руках, вывалилась в горницу, все не многочисленное население хутора, сидящее за общим столом, вытаращило на меня глаза. Тут в большой и светлой комнате собрались все, две женщины, судя по внешности сестры, трое мужчин, одного, правда к мужчинам отнести трудно, скорее великовозрастный подросток и пара мелких детей от трех до пяти лет.

Старшая из женщин, кажется, Лала, вскочила и запричитала:

— Ой, да что же вы встали-то? Вам же еще нельзя… И девочку-то сюда принесли. Ой, а глазки-то у нее какие, синенькие-синенькие, видимо в папу-то…

— Вы здесь старшая?

— Да, я…

— А можно мне с вами поговорить… наедине.

— Ну, можно, конечно-то. Пойдемте к вам-то в горницу… пойдемте-то… А этот что тут делает? — Возмутилась Лала, увидев в комнате Мару, с комфортом разлегшуюся на пустой кровати. — Пшел вон…

— Не трогайте, его. Этот со мной…

— И все равно-то им в доме-то не место. Нагадит еще то…

— Не надо его выгонять, он нигде не нагадит. Он очень умный и воспитанный. Лала, у меня к вам дело.

— Говори, говори… ты ребеночка-то в колыбелку-то положи, что ты его на руках таскаешь-то?

— Лала! У меня нет молока.

— Ой, да как же так-то…, а чем девочку-то кормить-то будешь? А у меня-то травки-то разные есть, я счас, я быстро-то заварю…

— Лала, стой! — Я крепко схватила за руку норовившую убежать хозяйку. — Мне не нужны травки. Я предлагаю тебе сделку. Я знаю, что твоя сестра недавно родила ребеночка, и молока у нее много. Поэтому я хочу оставить у вас свою дочку… Не волнуйся, я щедро заплачу. Пока она будет жива и здорова я каждый месяц буду присылать вам по…

"Мара, подскажи пределы ее мечтаний…"

"По золотому, не больше, и отдельно на одежду, и она будет счастлива".

— По одному золотому в месяц, плюс отдельно по золотому в сезон на одежду и если вдруг возникнут дополнительные обоснованные траты, то я это тоже все возмещу. Я готова оставить задаток — пять золотых крон. Но я хочу, чтобы за эти деньги к моей дочке относились, как к собственной, и даже лучше.

Старшая стояла, открыв рот, и вся светилась от счастья. Она смотрела на мою девочку с такой любовью, что еще чуть-чуть, и я поверю, что это ее собственная долгожданная наследница.

"Ты ей еще за помощь при родах добавь, и она тебя оближет. А ее муж тебя куда угодно на руках отнесет, а она будет идти сзади и его хворостиной подгонять, чтоб, значит, шустрее бежал".

Лала между тем схватила мою дочку, и мне показалось, что отобрать ее теперь у нее можно будет, только убив или сильно покалечив. Что-то она сильно обрадовалась…

— А чтобы вы все выполняли по уговору, я оставлю вам своего криллака. Он за девочкой присмотрит, и если что поможет или меня позовет.

"Хозяйка, ты чего? Сдурела? "

"Ничего, кусочек себя тут оставишь, чтобы присматривала за малюткой и мне ее показывать регулярно будешь. Справишься? А то мне кажется, что кормлю я тебя зря…"

Мара интенсивно почесала за ухом, прямой массаж мозга, не иначе…

"Ладно, я чуть-чуть оставлю… Но многого от меня не жди…"

Лала между тем уселась кормить, начавшую орать во весь голос малютку. Она сидела и приговаривала:

— А чего сестре-то все отдавать-то? Я ж тоже мать кормящая-то, и молока-то у меня на двоих-то хватит, а там уж, если что, то и сестра покормит-то. Все с вашей кровиночкой хорошо будет. Своих не накормлю, а на вашу чего-нибудь да найду.

— Да, и вот вам еще… — и я засунула в ладошку старшей еще три золотых. — Это вам всем за то, что помогли мне в родах…

Счастью Лалы не было предела…

"Хозяйка, ты это… аккуратнее, а то у нее молоко, от счастья скиснет".

"Ничего, от счастья еще никто не умирал. Лучше скажи, куда она эти деньги потратить хочет? "

"О, у нее планов — громадьё. Все наличные деньги, что у них были, ушли в налоги, так что теперь они и илларя молочного прикупят и на одежду всем хватит, и много еще всего, нужного в хозяйстве".

Лала между тем закончила кормить мою кроху, подхватила ее на руки и счастливо побежала, куда-то вглубь дома.

Я гостила у радушных хуторян еще один день. Хотела уйти вечером, не прощаясь, но там, где были ворота, зияла свежевыкопанная яма. В ней копошился Сталгис,

— А я хотел уже к Вам идти, спросить.

— О чем?

— Какое дерево тут посадить.

— Откуда мне знать, что вам нужно сажать?

— А как же, на эту землю у Вас пролились воды, здесь сокрыто детское место вашей дочки. Ему положено лежать под корнями дерева, назовите какого, это очень важно.

— Пусть это будет белая снея.

— Замечательно, и пусть малышка Нэни расцветет как снея весной.

Из дома донесся запах свежевыпеченного хлеба и требовательный плач моей девочки. Мне невыносимо хотелось броситься к ней, прижать к себе и поцеловать во вздрагивающую маковку, но я должна была уйти… Я была ДОЛЖНА!

Я нашла новый пролом в стене и выбежала с гостеприимного хутора.

Куча пыльных и иногда хорошо поношенных вещей… Одрик брезгливо осматривал два тюка, с разными тряпками, закупленными Анной в вольном городе. Купила она все это оптом, и, судя по всему, не очень заботясь о качестве. К завязкам одного из мешков прилип леденец.

Одрик с трудом отодрал липкий кусок жженого сахара, и с трудом сбросил его с руки в песок.

— Вот тебе подарочек, от благодарного пациента… — Рассмеялся Учитель. — Надеюсь, что лечение, что мы с тобой провели, ему поможет. Ну, или, по крайней мере, не повредит.

— Я тоже на это надеюсь…

Каждый день, а чаще ночью, что Одрик гостил в Караваче, педантичный Учитель заставлял его заниматься исправлением ауры и разных внутренних потоков у Малыша. Сначала Учителю приходилось заставлять Одрика заниматься таким сложным, даже ювелирным делом, но потом белый маг приспособился, и процесс исправления стал даже приносить ему некоторое удовольствие. Примерно, как от написания удачной картины, когда долго-долго рисуешь что-то, стараясь не упустить ни одной детали. А потом отходишь в сторону и видишь все произведение целиком, и убеждаешься в его совершенстве.

— Ну, ты, ученик, не гордись слишком сильно. Еще неизвестно, что из твоих художеств получится. Вот посмотрим на него месяца через два, исправим, что сломается, и только через год, можно будет считать лечение завершенным. Да и то насколько удачным, это уже не от тебя будет зависеть, а от того захочет ли сам Малыш Варди поумнеть.

Одрик вздохнул.

— Я на него столько сил потратил…

— Ничего… Тут главное приобретенные тобой навыки, а не результат. Ты вещички-то разбирай… Сейчас Кани придет, поможет. Вот этот халифский кафтанчик, как раз по тебе будет. Ну-ка примерь… Примерь, примерь… О как по тебе сшито. В сторонку отложи. Ну, и что, что ношеный, это даже хорошо. Вещи не должны быть совсем новыми, чтобы не привлекать лишний раз внимание к своему владельцу.

— Учитель, а можно будет потом еще внести изменения в его ауру, мне кажется, в части навыков я что-то не то сделал…

— Само исправится…

— И все же надо было еще исправить потоки связывающие создание и тело, расширить и углубить…

— Ага… Ты из него хочешь нормального человека сделать или что? Я те сколько раз говорил: "не перестарайся", есть предел улучшениям и исправлениям. Слава всем богам, что мы из Каравача уехали, а то бы ты со своими стараниями превратил дурачка в… не знаю во что! Все! Приедем зимой посмотрим, что надо поправим. Вон сапожки халифские, с загнутыми носочками, ну-ка примерь, кажется твой размерчик…

— Учитель, как ты думаешь, куда подалась Анна, и долго ли ее еще ждать?

— А ты что, уже соскучился?

— Время уходит, скоро в тех краях пойдет снег, хотелось бы успеть до него. И утром письмо пришло из дома, Сор выехал в гости к деду, уже в дороге. С ним было бы удобнее, в нем все-таки половина халифатской крови.

— Тогда тебе не нужно ждать Анну, да и не сможет она ничего сделать в Доме огня. Да и не следует ей мотаться в ее-то положении… С тобой должна ехать Торкана, она, как красный маг, единственный, чьи плетения работают в огненном храме Единого. А твоя Кани — исключительно красный маг, почти без примесей, просто сияние рубина. Если бы в Халифате женщины не были бесправны, она бы могла стать Великой жрицей храма Огня. А тебе надо закончить незавершенные дела.

— Да, я только пойду, обрадую Кани, она так хотела поехать со мной.

— Давай быстрей, заодно и переоденься для земляных работ, колодец сегодня должен быть обязательно закончен.

Одрик уже не прятал лицо от пыли в шарф, в нем было жарко. Ему стоило немного напрячься и придумалось плетение для фильтрации вдыхаемого воздуха.

Колодец был уже достаточно глубок, Учитель остановил Одрика.

— Достаточно, дальше пойдет скальный грунт. Его руками не возьмешь, придется напрячь магическую мышцу. В камне надо прожечь скважину и позвать воду.

Одрик провел час в медитации, выпустил свои нити. Они сложились в раскаленный бур, вонзившийся в земную твердь.

— Ай, молодец! — похвалил Учитель ученика, — Ты не устал?

— Да вроде нет.

— Тогда попробуй нащупать водичку.

Маг погрузился в медитацию, а его белые щупальца в глубину. Он тщательно обшаривал недра и вдруг ощутил рядом жидкость. Он потянул ее наверх, его находка легко и даже весело побежала ему навстречу. Над песком с шумом взметнулся фонтан черной маслянистой жидкости, выброшенный глубинными силами земляной тверди.

— О, Пресветлая! Ты вызвал черную желчь земли! Заткни ее немедленно!

Одрик и сам бы сделал это, но он остолбенел от неожиданности. Конечно, он слышал про желчь земли, но не думал, что так просто с ней столкнется. Для черной желчи не было придумано стандартных плетений, она была под двойным запретом: как объект синей магии и как субстанция нарушающая равновесие. Сначала Одрик удерживал фонтан своими силовыми нитями, а потом затолкал в скважину песка и раскалил его до спекания. Песчаный расплав застыл непробиваемой пробкой на пути желчи земли, но от жара вспыхнула черная лужа в колодце, поднялось пламя, повалил вонючий дым. Одрик устроил огню поддув. Причудливым деревом вырос факел, маг еще поддал жару, чтобы стенки колодца спеклись. Укрепление магией, конечно, неплохо, но глянцевое покрытие не помешает. Потом он вручную убрал со дна шахты все обгорелые остатки.

— А теперь посмотри на себя! Весь в саже. Теперь хочешь — не хочешь, а водичку надо добыть, чтобы твою мордашку отмыть.

— Да, плетение распалось, пока я тут кочегарил.

Одрик отошел подальше от предыдущего не удачного места и снова сел в медитацию, сложил из своих жгутов бур, но добавил одну чувствительную нить, чтобы не пропустить водоносный слой. Он не торопился, проходил слои осторожно, пока не попал в подземный поток.

— Давай не будем во всем надеяться на природу, поставь "привратника" на скважину, чтобы можно было и привлечь воду и запереть. У тебя есть, во что поместить управляющее плетение?

— У меня есть кристалл, еще один, вырос в Караваче пока я тут сидел.

— Отлично, кристалл хорошо держит плетение и заряжается надолго.

Одрик впаял в дно колодца выращенный им горный хрусталь, загнал в него плетение и отрыл скважину наполную. На дне колодца забил родничок, постепенно заполняя глянцевый ствол колодца. Одрику требовался отдых, он прилег в тени пустынного кустарника и заснул. Проснулся он от незнакомых звуков, две пустынные птички посвистывали, плескаясь в лужице, натекшей из колодца.

— Вот видишь, — проснулся вместе с ним Учитель, — как я тебе и говорил, будет вода — и птицы прилетят, подождать немного и звери объявятся. А о цветах позаботься сам.

Луковицы эльфа уже пару дней сидели в сухой пустынной земле, Одрик проделал к ним бороздку со струящейся водой. Вторую борозду он пролагал вокруг оазиса. Когда он замкнул круг, уже темнело.

— Учитель, напор не великоват? Уменьшить не надо?

— Пока нет, вода еще мутная, пусть стечет. Да и сухая земля должна пропитаться, проверишь перед отъездом. Когда, кстати, Сор до границ Халифата доберется?

— Через три дня.

— Вот через три дня и проверишь, не волнуйся, в пустыне много воды не бывает. Умойся и быстрей в усадьбу, а то в темноте много зверья сбежится на журчание воды.

…Варг трусцой спешил к дому, Одрик прибывал задумчивости:

"Странно, с чего это я нашел ее? "

"Кого? "

"Черную желчь. "

"Это как сказать, возможно, она сама нашла тебя. Но ты сейчас этим голову не забивай, у тебя текущих проблем полно. "

"Это каких? "

"А вот приедешь — увидишь. "

Войдя в комнату, Одрик увидел расстроенную, почти плачущую Торкану с красными полосами на руке под шелковым браслетом.

— Кани, что случилось?! Откуда это? — он взял девушку за руку.

— С Диком поругались, оторвать пыталась.

— Что он тебе мог сказать, он же самый яростный твой защитник, не считая меня конечно?

— Я не могу поехать в Халифат в своей одежде, я должна переодеться в мужскую…

— Да, и причина тебе известна.

— Я понимаю. Но он требует, чтобы я обрезала волосы, — Кани погладила свои заботливо отращиваемые пряди.

"Коллега Дик прав, это, к сожалению, необходимо, в Халифате не приняты длинные волосы у мужчин, так не годится. "

"Но она же не подданная Халифа? "

"Да, но вам не нужно привлекать к себе внимание, и так поводов будет предостаточно. "

— Кани, а какой тогда смысл переодеваться? Мужчины не бывают такими красивыми. Попробуем из тебя сделать мальчика.

— Я уже нашла тут одежду служки.

— Тебе не понравилось?

— Дело не в этом. Ты что, меня в спальне прислуги оставишь?

— Нет, ни за что! Ты будешь со мной.

— Ну, тогда… что же про нас подумают?!

"У-у-у, действительно. Как же я не учел этого обстоятельства! — досадовал Учитель, — И как ты себя будешь ощущать? "

"Уж как-нибудь придется. Но в общую ночлежку я ее не пущу. "

— Пусть думают, что угодно. От этого, в конце концов, не умирают. На что только не пойдешь для пользы дела. Видимо я готов спать с мальчиком, если мальчик согласен, — он смущенно улыбнулся и покраснел.

Торкана, вздохнув, взяла ножницы и со слезами стала укорачивать свои рубиново-красные волосы.

"Хорошо, что вы в своем походе можете ограничиться торговой полосой. Там нравы посвободнее, далее вглубь Халифата все намного строже, к инородцам очень недоверчивы. Там бы ваш маскарад не удался. Вот где тебе пригодилось бы изменение внешности, но мы к этому еще не приступали. "

"Может, попробуем? "

"Нет. Устал я, ты меня сегодня загонял. Лучше успокой Торкану, я не выношу женских слез. "

С утра асса Зита вызвала Одрика к себе и прочитала ему лекцию о правилах поведения в Халифате, об его ответственности за Торкану и перед всем обществом. Одрик слушал, сосредоточенно сморщив лоб.

— Итак, а теперь главное, — после двухчасовых нотаций заявила магиня, — Амулет для портала, ты должен его сделать.

— А старый не годится? Вы же ходили по порталам.

— Ходила. Но я же сказала, он старый, он окончательно разрядился.

— Я бы зарядил.

— От твоей зарядки он рассыплется в прах. Там от времени утеряны некоторые связи. Думаю тебе необходимо разобраться в плетении.

— А разве Вы не сами его делали?

— Нет. Я не могу делать такие узлы, они как будто вывернутые, там вроде нити синие, но все по-другому. Есть еще амулет, с которым пришла Торкана, там осталось на один переход, но он слабее.

— В каком смысле?

— Дальнобойность у него меньше. Вот, оставляю тебе оба, изучай, — она протянула ему два браслета с заключенными в них плетениями.

Одрик удалился в дальнюю галерею библиотеки, положил амулеты в квадратик света от вентиляционного окна и долго пристально их разглядывал, время от времени переговариваясь с Учителем.

— Ну, я пошел, — он надел на руку амулет ассы и провалился внутрь себя. Он даже не соизволил притормаживать и упал на упругую поверхность озера, подбросившую его пару раз как батут.

— Привет, ребята. Выходи строиться!

Семь цветных Одриков поднялись из озера, а он сам валялся на радужном ложе как в гамаке.

— Выручайте, братцы, мне одному не потянуть. Надо понять, что это такое и повторить.

— Мы сделаем копию, — ответил хор голосов.

— Надо не просто копию, надо восстановить плетение в первозданном виде.

— Можно сделать отпечаток и обновить связи.

— Только большой, чтобы разглядеть все хитросплетения.

Одрик положил браслет ассы на зыбкую поверхность, а радужные братья старательно и неспешно вынимали с него плетение, как будто разматывали с болванки причудливое герсинское кружево. Они расправили плетение и начали осторожно его растягивать над поверхностью озера, чтобы стали хорошо различимы, все перекрестия, петли и узлы.

— Стойте! Больше нельзя, а то порвете что-нибудь.

Белый маг зачерпнул своей магии из проделанной им лунки, закинул наверх светящийся шар. Плетение дало цветную тень на поверхности озера. Только многие нити были выцветшими, а кое-где и оборванными. Одрик наполнил нити цветом, места обрывов засветились лучистым светом, из незакрытых обрывов уходила энергия, поэтому амулет ассы Зиты так быстро разряжался.

— Что здесь было, простое соединение или перекрестие? Хорошо, тут мы просто соединяем, а там скрещиваем.

Одрик подтянул все петли, закрыл все обрывы кроме одного — для зарядки. Когда перевязывал узлы плетения, вдруг сделал маленькое открытие.

— Но это же мои сонные узлы! Как же так? Ведь это… Я ничего не понимаю, — он вопросительно глянул на радужных братьев. Но те только пожали плечами. Одрик опустил свободный конец плетения в лунку. Плетение налилось как соком ровным ярким светом, и он закрыл конец запирающим узлом. Вроде все сделано правильно.

Одрик резко открыл глаза. На его руки падал свет из окна, над сложенными пригоршней руками висело плетение и светилось полностью заряженными нитями. Он встал, прошелся по библиотеке и заметил пустую чернильницу. Чернила в ней закончились лет несколько назад, и плетение легко заняло их место. Одрик сжал чернильницу ладонями и своими силовыми нитями, темное стекло стало мягким, получился медальон с мерцающим плетением внутри. Надо было идти отчитываться ассе Зите.

— Так вот где моя чернильница! — воскликнула Зита, — А я уж думала, что потеряла ее в Караваче.

Синяя магиня долго крутила медальон перед глазами.

— Похоже. Очень похоже. Гарантии дать не могу, так как сама это плести не умею, но у меня нет оснований сомневаться в ваших способностях, молодой человек.

— Асса Зита, я не мог не заметить одного удивительного совпадения. Узлы плетения слишком похожи на мои сонные узлы.

— И ты считаешь это неслучайным?

— Не может быть случайным совпадение узлов у таких разных плетений.

— А так уж принципиальна их разница, Одрик? Что есть сон? Когда ты отправляешь людей в сновидения, куда ты их отправляешь? Ты не задумывался?

— Ну, я создаю образы, их действия и…, - Одрик размышлял.

— Действовать они должны где?

— Где клиент закажет, в каком-то…ПРОСТРАНСТВЕ, — маг сделал сегодня второе открытие.

— ВОТ! Сдается мне, что СОН — это некое пространство, с иной структурой, иными законами, но не менее важное, чем наше привычное. Ведь ты знаешь, что наше пространство не единственное, вы же с Анной как-то попадали в пространство, отличного от этого? А амулет перехода, это амулет для ориентации и передвижения в пространстве. А ты с детства отправляешь людей гулять по просторам сновидений.

Два экипажа тащились по размытой дороге, ноги варгов и колеса вязли тяжелой грязи Хейльда. Один из них остановился, вышел человек в сером, высадил мальчика и повел его к лесу. Они зашли за куст с запоздалыми багровыми листьями, задержались ненадолго и стали возвращаться к дороге. Из другого экипажа вышла женщина в длинном платье с илларей пелериной.

— Альрик, ты не хочешь поехать со мной? Наш экипаж больше и сиденья там мягче, — упрашивала асса Галенгейра.

— Неть! — резко ответил ребенок и спрятался за человека в сером, — Я хотю с Ка'ясом.

— Кайлас, сколько раз мы будем останавливаться?

— Сколько ребенку надо, столько и будем. Он на завтрак наелся праздничных пирожных, и ему хочется пить. А если он напился воды, ему естественно хочется писать.

— Ну, так не давай ему воды!

— Вы не путайте, это не я, это живой ребенок и, надеюсь, таковым и останется.

Ребенок был очень живым, уже ходил кругами вокруг смолистого ствола кедра. Кайлас побежал за ним. Еще не много, малыш бы оказался прилепившимся к свежей смоле. Драург, напросившийся на роль гувернера, подхватил его под мышку и понес к экипажу. Не заходя внутрь, с порожка, Кайлас крикнул,

— Джезан, трогай!

— Цзезан, т'огай! — повторил за ним Альрик.

Первый щелчок хлыста — варги только покачнули тяжелый экипаж, на втором он задрожал и лишь на третьем ударе варги выдернули колеса из засосавшей их грязи. Экипаж пошел тяжело покачиваясь.

Кайлас налил молока в кружку до половины, чтобы не расплескалось, и дал Альрику.

— Исё, — потребовал малыш, когда выпил. Кайлас налил еще половину.

— Допивай, и ложись, поспи сейчас. А то до города далеко, ты устанешь и заснешь. А кто маму встречать будет?

— Ай'ик буит.

— Конечно Альрик. А сейчас закрывай глазки.

— У Ай'ика г'азки га'юбенькие.

— Голубенькие.

— А у Ка'яса зойтые. Посиму?

— А потому что не спал. Спи, а то и у тебя пожелтеют.

— Ни хотю! Хотю га'юбенькие. Спать буду…

Мальчик заснул. Драург поднял бортики его лежанки и на ходу перебрался на козлы к Джезану.

— На, подкрепись, — протянул ему кусок мясного пирога и забрал поводья.

— Я наверно должен тебя поблагодарить? — Джезан наконец-то осмелел и взглянул нежити в лицо.

— За что?

— За все. За то, что леди Криана внуком назвала…

— А ты разве не знал?

— Знал, конечно. Все знали, но всем было наплевать. Даже его жене.

— Интересно, и жена есть, и рабынь не пропускает. У господ так заведено?

— Истинная леди не будет ревновать к рабыне, она их просто не замечает. Даже довольна была, что не нужно искать кормилицу для ее будущего ребенка. Леди Криана передала меня другой рабыне, а мою мать отправила в их… загородный дом, — на слове "дом" голос парня сорвался.

— Что-то случилось?

— Пожар… Они погибли, леди, ее новорожденный ребенок и моя мать. Леди с ребенком похоронили, а мою мать даже искать не стали. У нее нет могилы. Кто был рабом и ничего не имел при жизни, тот ничего не имеет и после смерти.

— А маг проверял пепелище? Это нехорошо, оставлять тело неупокоенным.

— Да проверял какой-то.

— Нужен не какой-то, а фиолетовый.

— Мне же никто рассказывать не будет. Вот сейчас я могу туда поехать сам, мне немного до совершеннолетия осталось. Попробую посмотреть.

— А ты можешь ВИДЕТЬ?

— Иногда что-то получается. Я вижу глазами зверей, я их чувствую, они меня тоже. Мне их и хлестать не надо, просто так машу, для звука.

— Погоди-ка…, - Кайлас просканировал парня, — Слушай, ты ведь желтый и зеленого есть немножко. Тебе нужно в магическую школу.

— Нужно! Меня грамоте обучили, и на том спасибо, для раба шикарно. Спасибо леди Криане, что ошейник на меня не одевала.

— Ошейник?! На своего внука?!

— Да я один такой что ли? Полно бастардов в любой усадьбе, господам и их гостям не отказывают. Они не примут меня, бабушка может трижды объявлять меня своим внуком, но для них я так и останусь сыном рабыни. Но сейчас я свободен и могу распоряжаться хотя бы собой. И даже если леди Криана не заплатит за обучение, то буду обучаться за счет дальнейшей службы.

— Да, ведь ты наследуешь только имя, но не состояние. Бредовый закон: девочкам — все, мальчикам — содержание, если повезет.

— Не нужны мне ничьи подачки, я сам способен себя прокормить. Я заклинатель варгов, сам научился. Мне объездить дикого варга — запросто, всю каравачскую ярмарку за пару дней обслужить могу.

— Кстати, про Каравач. Там законы иные, во-первых, гражданин вольного города не может быть рабом, для своих рабство запрещено, во-вторых, мужчины и женщины равноправны в вопросах наследования и владения.

— И почему туда до сих пор все не сбежали?

— Жены не отпустили, — попытался съязвить Кайлас, — И свобода, это не так просто, это не только права, но и обязанности.

Варги между тем пугливо озирались по сторонам.

— Они что-то учуяли, — Джезан напрягся и попытался сам почуять близкого зверя.

— Уже сумерки, криллы выходят из чащи. Ты их не почувствуешь, они невосприимчивы к обычной магии.

— А как мы по темноте поедем?

— Не беспокойся, пока я здесь, ни один крилл не сунется.

— Ка'яс! — донеслось изнутри экипажа, — Ка'яс! Писять!

— Очередная остановка, иди разомнись. Бегу, Альрик!

Драург отвел малыша к темнеющим зарослям. Недовольная всем на свете ведьма высунулась из своего экипажа и раздраженно прокричала,

— Альрик, в лесу криллы, они тебя съедят.

— Ка'яс, там к'иллы. С'идят Ай'ика.

— Не бойся, я их сам всех съем. Они не подойдут, они меня боятся.

— К'иллы боя'ся Ка'яса! — малыш обрадовано засмеялся, — А Ай'ик не бои'cя.

И ребенок обнял наклонившегося к нему живого мертвеца за серый капюшон.