Клинок его Величества

Глава 35. Принцесса Илзе

Что такое «личный друг его величества», я начала понимать еще до того, как добралась до Малого кабинета короля. Вместо того чтобы подняться по центральной лестнице и в сопровождении воинов Внутренней стражи двигаться по анфиладам дворца, мы нырнули в неприметную дверь рядом с конюшней и оказались в узком каменном коридорчике, напоминавшем подземный ход. Десяток шагов до ближайшего поворота — и мы наткнулись на массивную стальную решетку, перегораживающую подступы к низкой одностворчатой двери. Из-за портьеры, за которой скрывалась ниша, выскользнул воин, внимательно вгляделся в лицо Ронни и снова исчез. А через мгновение герса дрогнула и начала подниматься к потолку…

…До покоев его величества мы добрались от силы минут за десять, не встретив по пути ни одного придворного! Не знаю, как для Ронни, а для меня это было непривычным: во дворце отца так безлюдно было только в подземном лабиринте. Вернее, не совсем так — в лабиринте не было вообще никого. А в этом коридоре чуть ли не через каждые сто шагов стояли подчиненные графа Орассара. Правда, они меня тоже здорово удивили — ни один из воинов, видевших рукояти мечей, торчащие из-за плеч моего мужа, не сказал ни слова! Они здоровались с Ронни с нескрываемым уважением и снова превращались в неподвижные статуи!

Глядя на их спокойные лица, я невольно вспоминала отца с его паническим страхом перед возможным покушением и мысленно усмехалась — Иарус Молниеносный, считавший себя Великим Завоевателем и Настоящим Воином, оказался более… осторожным, чем человек, заслуживший не особо героическое прозвище Скромный…

…Вильфорд Рендарр выглядел кем угодно, но не королем — за рабочим столом восседал смертельно уставший мужчина в мятой белой рубахе с закатанными по локоть рукавами и воротом, расшнурованным до середины груди. Услышав скрип открывающейся двери, он отложил в сторону перо, потер ладонями землистого цвета лицо и откинулся на спинку кресла. Я присела в реверансе и мысленно отметила, что за четверо суток, которые прошли с момента нашего приезда, король умудрился довести себя работой до жуткого состояния. Потом мой взгляд скользнул на слишком тонкую спинку его кресла… и я сообразила, что в кабинете нет ни одного телохранителя! Да, конечно же, за шкафами, забитыми свитками, можно было спрятать пару-тройку стрелков, но человека, способного прикрыть монарха своим телом, в комнате не оказалось.

«А зачем Вильфорду телохранители?» — усмехнулось мое второе «я». - «Ронни все равно быстрее… Значит…»

Что это значит, я додумывать не стала — наткнулась на взгляд его величества и почувствовала, что Бервер готовится сказать что-то очень неприятное! Причем неприятное для меня!

Так оно и оказалось:

— Леди Илзе! Позвольте выразить вам мои искренние соболезнования в связи с трагической гибелью вашего отца…

Меня тут же выбросило за грань небытия. Поэтому боль, резанувшую сердце, я ощутила словно со стороны:

— Благодарю вас, сир…

В тот же миг к моей руке прикоснулась теплая ладонь мужа:

— Илзе…

Несмотря на транс, приглушающий эмоции, на глаза тут же навернулись слезы: Ронни мне сочувствовал! И переживал вместе со мной!

Я сглотнула подступивший к горлу комок и вдруг поняла, что переживает не только Ронни, но и король Вильфорд! Хотя, по сути, должен ненавидеть отца за все то, что тот сделал против Элиреи…

Заставив себя успокоиться, я расслабила сведенные судорогой пальцы, ответила на рукопожатие Ронни и негромко поинтересовалась:

— Это Коэлин, сир?

Бервер понял! И отрицательно помотал головой:

— Равсары… Младший брат Беглара Дзагая…

— Ардат? А почему к моему отцу? — удивленно спросила я. — И… как ему удалось? Ведь он последнее время вообще не покидал своих покоев!

— Не знаю. По слухам, равсары подкупили одного из королевских телохранителей, и он провел их по потайному ходу прямо в королевскую опочивальню…

«Бред!!!» — подумала я. Потом заметила, что король видит выражение моих глаз, и криво усмехнулась: — Этого не может быть: телохранителей отца невозможно подкупить! Так же, как и напугать, или шантажировать: они — личины! С каждым из них работала моя мать. И о-о-очень добросовестно…

Монарх выдвинул ящик стола, достал из него крошечный свиток, явно доставленный голубиной почтой, и, найдя нужное место, негромко зачитал:

— …На следующее утро после гибели Иаруса Рендарра на Лобной площади был обвинен в предательстве и четвертован его телохранитель по прозвищу Таран…

— А что насчет равсаров, сир? — поинтересовался Ронни. — Они вообще там были? Или…

— Были. И… есть: их головы выставлены на всеобщее обозрение… — перебил его король: — Один из помощников моего посла ходил на Лобную площадь. Он утверждает, что равсары настоящие. Мало того, судя по косам, все — из рода Дзагаев…

— И все-таки это дело рук моего брата, сир! — подумав, заключила я. — Пройти подземный лабиринт без проводника, знающего местонахождение ловушек, крайне сложно. А уж попасть прямо в покои отца — вообще невозможно! Кроме того, если у равсаров был проводник, то почему они не ушли сразу после нападения? Ведь если Коэлин выставил их головы на всеобщее обозрение, значит, они ввязались в бой…

Вильфорд Бервер задумчиво посмотрел куда-то сквозь меня:

— Не знаю… В донесении сказано, что, услышав шум боя, принц Коэлин ворвался в покои отца и лично зарубил несколько равсаров…

— Разбуженный шумом? Лично порубил? — переспросила я. — Ваше величество, от покоев отца до покоев брата — десять минут ходьбы быстрым шагом. Окна отцовской спальни выходят во внутренний дворик, а окна спальни Коэлина — в парк. Кроме того, брат еще не оправился от раны, поэтому роняет меч уже после десятка выпадов…

Бервер пожал плечами:

— В состоянии неконтролируемого бешенства люди способны и не на такое…

— Коэлин умеет себя контролировать… — хмуро буркнула я. — А еще он обладает очень острым и изворотливым умом, абсолютно лишен каких-либо принципов… и… собирался убить отца…

Король Вильфорд закусил ус, помолчал, а потом вздохнул:

— Я приму к сведению то, что вы сказали. Скажите, а принц любил свою мать?

— Любил… — кивнула я. — Правда, никогда этого не показывал…

— Тогда точно не он: Равсары зарубили королеву Мантифу… А еще графа Игрена… Кстати, если бы ваш брат планировал это убийство, то сделал бы все, чтобы граф Игрен не пострадал: смерть начальника Ночного двора — это огромная потеря для любого государства. С его смертью оно лишается огромного пласта информации, разнообразных и зачастую невосстановимых связей, а часть долговременных планов приходится прорабатывать заново…

Я вдумалась в его слова и тяжело вздохнула:

— Может быть… Вам виднее…

В глазах его величества мелькнуло сострадание, и я, чтобы удержать наворачивающиеся слезы, подняла взгляд к потолку. Видимо, заметив, в каком я состоянии, Бервер тут же сменил тему разговора:

— А как твои поиски, Ронни?

— Никак, сир! — мрачно ответил муж. — Такое ощущение, что мы ищем не там. Или не так…

— Времени у нас очень мало: через месяц, максимум — два ерзиды вторгнутся в Элирею. И если мы не хотим повторить судьбу Морийора, то обязаны остановить их лазутчиков до того, как они начнут действовать…

…Слушая рассказ короля, я не могла отделаться от мысли, что к тому, что сейчас творилось в Морийоре, приложил руку мой отец. Каждое действие степняков было заранее распланировано и подготовлено самым скрупулезным образом. Причем первые действия против предполагаемого противника ерзиды начали предпринимать так же, как и отец — задолго до войны. Для начала их Вождь Вождей додумался собрать информацию о Морийоре. И не только собрать, но и обработать. В результате ему удалось распланировать передвижение своих частей так, что каждая следующая ночевка приходилась на поселение, способное обеспечить солдат и лошадей едой, водой и фуражом. Конная орда без обоза, двигающаяся втрое быстрее, чем пешие части, причем по разным дорогам и в разных направлениях, и собирающаяся в единый кулак только там, где это требовалось, стала кошмаром для объединенной армии трех королевств. Армия за ней просто не успевала.

Надежда на то, что неприступные стены городов станут непреодолимым препятствием для конницы, рассеялись, как утренний туман: оказалось, что задолго до начала войны ерзиды заслали в каждый из крупных городов Морийора группу подготовленных воинов. И те сделали все, чтобы в нужный момент гарнизон не мог даже думать о сопротивлении.

Вирент пал за считанные часы. За ним — Фриат. А потом Вождь Вождей выставил Урбану Рединсгейру ультиматум: потребовал платить ему дань! И не за что-нибудь, а за «защиту королевства от внешней угрозы»!

Для народа, привыкшего воевать нахрапом, такая формулировка звучала как-то слишком… расчетливо, что ли? А если учесть описанные в письме последствия возможного отказа, получалось, что реакция Урбана Красивого на этот ультиматум была просчитана заранее!

Приблизительно к такому же выводу пришел и Вильфорд Бервер:

— Рединсгейру не оставили ни одной возможности для маневра! Если он отвергнет это предложение, то ерзиды начнут сжигать замки его вассалов. А защитить все замки он не в состоянии…

— А что граф Олаф? — мрачно поинтересовался Ронни. — Никогда не поверю, что он не попытался перехватить инициативу…

— Попытался… — вздохнул король. — Только толку?

Я затаила дыхание: судя по всему, в плане степняков присутствовала та самая деталь, которую отец считал самой важной — способность обращать в свою пользу почти любое изменение ситуации!

— Старый Лис нанес на карту всю имеющуюся у него информацию о передвижении отдельных родов ерзидов и устроил несколько засад в местах, где они не могли не появиться. Отран себе представляешь?

— Да, сир! — отозвался Ронни. — Городок… вернее, очень большая деревня. Стен — нет, на холме в северной части — замок… Южнее — здоровенные склады купеческой гильдии…

— Это мелочи! Так вот, туда прискакало девять сотен ерзидов. Не ушел ни один. Олаф потерял сорок четыре человека… и только ухудшил ситуацию: через два дня обозленный Алван-берз взял Хонай. И сложил на его околице холм из двух тысяч семисот голов местных жителей…

Кресло под Ронни жалобно заскрипело.

— Не дергайся! Это еще не все: Алван-берз послал к Урбану очередного посыльного. С письмом. В котором предупредил, что в следующий раз возьмет за каждого убитого ерзида не по три, а по десять морийорцев. Причем исключительно дворян! В общем, Рединсгейр принял все его условия. А его армия сопровождает наших солдат к границе…

— Простите, что перебиваю, сир, но мне кажется, что к этой войне приложил руку мой отец… — еле слышно выдохнула я.

— Я в этом почти уверен… — кивнул король. — Увы, теперь это не имеет никакого значения: Степь почувствовала свою силу, и гибель вашего отца ее уже не остановит…

Я представила себе изрубленное тело отца и закусила губу.

— Простите, что потревожил вашу рану… — помрачнел король. — Увы, орда ерзидов — это очень серьезная проблема! Они практически захватили Морийор, и останавливаться не собираются… В общем, я уверен, что тактика захвата других королевств будет той же самой…

— Значит, мне в кратчайшие сроки надо найти и Барсов, и ерзидов… — глухо буркнул Ронни.

Вильфорд Бервер утвердительно кивнул.

Муж вопросительно посмотрел на меня, и, дождавшись утвердительного кивка, повернулся к королю:

— Тогда нам с Илзе надо наведаться в Последний Приют!

Бервер выдвинул другой ящик своего стола, вытащил из него свиток и протянул его Ронни:

— Держи… Это документ, подтверждающий твой новый титул… С ним тебя пропустят куда угодно…

— Клинок его величества, сир? — тихонечко спросила я.

— Угу…

Всю дорогу до Последнего Приюта Ронни пытался меня отвлечь от мыслей об отце и рассказывал о своих путешествиях с Кузнечиком. Истории о том, как они тайно проникали в свои и чужие города отвлекали, но ненадолго. И я, решив отвлечься по-другому, вспомнила Кошмар. Вернее, мэтра Джиэро и его отношение ко мне…

Первое время испепеляющие душу воспоминания исправно вышибали из сознания любые посторонние мысли. Но когда я ощутила запахи королевской тюрьмы, я вдруг по-настоящему ощутила себя в прошлом! И впала в состояние, близкое к панике. А когда из-за поворота улицы Плача показались высоченные стены Приюта, я вдруг поняла, что ни за что на свете не слезу с лошади и не войду туда, где меня ждет эта похотливая тварь!

Попытка зажмуриться ни к чему хорошему не привела — расплывчатые образы, мелькавшие перед внутренним взором, обрели четкость и глубину, а потом я увидела лицо покойного отца и явственно услышала его голос:

— …она — в твоем распоряжении. От рассвета и до заката. Каждый день…

— Илзе? Что с тобой, милая? — встревоженный голос Ронни, ворвавшийся в видение, оказался той самой спасительной соломинкой, которая помогла мне вернуться в реальность. — Та-а-ак… Ясно… Поворачивай коня — мы возвращаемся домой…

Мгновенно открыв глаза, я поймала взгляд мужа и тихонечко попросила:

— Не надо, я справлюсь…

Ронни набрал в грудь воздуха… и промолчал. Впрочем, то, что он хотел мне сказать, прекрасно читалось по его расстроенному лицу.

Я скользнула на грань небытия, привычно настроилась на работу, а потом негромко поинтересовалась:

— Видишь? Теперь я совершенно спокойна…

Он увидел. Но переживать не перестал. Пришлось воспользоваться «последним» аргументом:

— Мы ДОЛЖНЫ…

Эти два слова вызывали в нем такую бурю эмоций, что я почувствовала себя виноватой. Поэтому немножечко подумала и добавила:

— Я — твоя жена. Значит, в какой-то мере, тоже Утерс…

— Ты — моя жена… — эхом отозвался он, и его глаза полыхнули такой искренней радостью, что я мгновенно забыла и про отца, и про его любимого палача…

…Ощущение тепла и счастья, подаренное мне мужем, было таким сильным, что я ушла в него с головой. И по лестнице, ведущей в подземелья Последнего Приюта, спускалась чуть ли не в припрыжку. Не обращая внимания ни на полумрак, ни на смрад, ни на удивленные взгляды сопровождавшего нас тюремщика. Правда, длилось это состояние сравнительно недолго — когда мы перешагнули порог кабинета мессира Жака Оттса, на смену ему пришло любопытство. Еще бы: увидев моего мужа, комендант королевской тюрьмы стрелой вылетел из-за стола и сложился в поясном поклоне!

Естественно, меня удивил не сам поклон, а взгляд, который ему предшествовал: мессир Оттс испытывал к Ронни уважение, граничащее с благоговением!

«Чего это он?» — удивленно поинтересовалось мое второе «я». И тут же заткнулось, дав мне возможность проанализировать приветствие коменданта.

— Искренне рад вас видеть, ваша светлость! Если бы я знал о вашем визите заранее, то встретил бы вас у входа…

Мессир Оттс был действительно рад! И действительно сокрушался по поводу того, что не смог встретить Ронни у входа! А еще он почему-то испытывал легонькое ощущение вины, связанное с их общим прошлым.

Последнее отчего-то резануло меня по душе, поэтому я мысленно пообещала себе при первой возможности поинтересоваться у мужа подробностями их предыдущей встречи.

Тем временем Ронни ответил на приветствие, и, повернувшись ко мне, негромко произнес:

— Мессир Оттс! Позвольте представить вам мою супругу, Илзе Утерс, графиню Мэйсс…

Додумать, почему Ронни представил меня настоящим именем, я не успела: глаза коменданта Приюта расширились, а потом в них появилось Понимание:

— Леди Илзе! Счастлив приветствовать вас в своей скромной обители! Позвольте выразить искреннее восхищение вашей самоотверженностью, умом и красотой…

«Ничего себе!» — мысленно воскликнула я, сообразив, что комендант королевской тюрьмы только что легко и непринужденно увязал название Серебряного графства, прозвучавшего в моем титуле, с недавними слухами о девушке, разговорившей убийц казначея Бадинета Ленивца! И тактично намекнул на то, что одобряет мое замужество!

«А меня интересует другое…» — подало голос мое второе «я». - «Почему он так уверен, что ты не сочтешь эту фразу оскорблением? Ведь ты — девушка, а слово «красота» в его комплименте стоит на последнем месте!»

«Наверное, потому, что он знает Ронни… А я — его жена…» — подумала я. А потом заставила себя ослепительно улыбнуться:

— Спасибо за комплимент! Рада познакомиться…

— Мессир Оттс? По ряду причин моя супруга соблюдает инкогнито, поэтому в присутствии посторонних ее надо называть леди Алиенной…

Комендант Последнего Приюта мгновенно посерьезнел:

— Спасибо за доверие, ваша светлость! Как я понимаю, вы прибыли в Приют, чтобы поработать с Тальмом Давером и его братом?

Ронни утвердительно кивнул.

— Тогда позвольте вас проводить…

…Двигаясь по коридору вслед за мессиром Оттсом, я размышляла о том, что король Вильфорд умеет окружить себя неординарными личностями. Комендант Последнего Приюта, простолюдин, почувствовавший, что дело не терпит отлагательств, с легкостью отступил от вбитых в подсознание правил поведения. И вместо того, чтобы предложить нам пообедать, повел нас в камеру, в которой содержатся интересующие нас личности! А ведь окажись на месте Ронни любой из делирийских дворян, мессира Оттса уже пороли бы его собственные подчиненные!

…Остановившись возле деревянной(!) двери, комендант Последнего Приюта позвенел здоровенной связкой ключей, и, выбрав нужный, вставил его в замочную скважину. Едва заметный скрип, потом щелчок — и дверь распахнулась. Открыв моему взгляду комнату, обставленную не хуже, чем покои для дворян в лучших постоялых дворах Элиреи. Оказавшись внутри, я удивилась еще сильнее: судя по единственному топчану, в ней изначально предполагалось содержать всего одного заключенного!

Пока я оглядывалась по сторонам и пыталась понять, зачем заключенному мебель, подсвечники и зеркала, Жак Оттс успел представить Ронни старшего из интересующих нас братьев:

— Тальм Давер по прозвищу Писака, ваша светлость…

Мужчина, содержащийся в таких «нечеловеческих условиях», был вдвое старше Ронни. И, судя по мимическим складкам и гордой посадке головы, привык к всеобщему уважению. Однако, увидев черно-желтое сюрко, рукояти мечей, торчащие из-за плеч и услышав обращение «ваша светлость», он почему-то дико перепугался: на его лбу и крыльях носа выступили капельки пота, а на виске запульсировала жилка.

— Д-добрый день, ваша светлость! Д-добрый день, леди… Ч-чем могу быть п-полезен?

Мгновенно оценив его состояние, Ронни угрюмо свел брови у переносицы:

— У вас есть жалобы на содержание или отношение?

— Н-нет, ваша светлость!!!

— Вы сомневаетесь в том, что ваше пребывание в этих стенах — лишь следствие заботы о вашей жизни?

— Н-нет, ваша светлость!!!

— Тогда почему вы меня боитесь? Вы — важный свидетель, благодаря которому в ближайшем будущем будет раскрыто серьезнейшее преступление. Значит, вы вправе рассчитывать на благодарность его величества…

— Я п-понимаю, ваша светлость… П-просто в-вы — и т-тут…

— Я не такой страшный, как кажется… — усмехнулся Ронни и сделал шаг в сторону, пропуская мимо себя стражника с табуретом.

— Куда ставить, ваша светлость? — поинтересовался воин.

— Поближе к топчану… — вместо Ронни ответила я…

…Погрузить Тальма Давера в транс удалось без особого труда — поверив в то, что пытать его никто не собирается, мужчина расслабился. Как физически, так и морально. Причем настолько сильно, что рухнул в состояние небытия еще до того, как я установила с ним полноценную связь. И почти без всякого принуждения начал вспоминать.

А спустя пару минут, отметив слишком четкие формулировки и слишком яркие образы, я поинтересовалась его профессией. И, услышав ответ, расплылась в торжествующей улыбке: он оказался писарем! А, значит, обладал великолепной зрительной памятью. Следовательно, нам оставалось только извлечь из нее нужные воспоминания, а потом суметь ими воспользоваться…

…Описание того, кто упоминал о Снежных Барсах, получилось ярким и очень зримым: не знаю, как Ронни, а я без труда представила себе его лицо, фигуру и даже пластику. Мало того, я наверняка смогла бы его узнать. Даже с учетом того, что в таверне он был в образе.

Почему в образе? Да потому, что шрам, созданный при помощи рыбьего клея, немного, но отличается от настоящего. Волосы, выкрашенные отваром огнецвета, в свете лучин иногда отдают зеленью. А пластику движений и кое-какие привычки изменить на время невозможно.

В общем, последние полчаса работы я убила на то, чтобы избавить описание от всего наносного. И… одновременно старалась понять, каким образом Ронни рассчитывает найти этого человека среди десятков тысяч горожан. Увы, никаких идей в голову не лезло, поэтому, выведя Тальма Давера из транса и погрузив его в обычный сон, я устало потерла глаза и повернулась к мужу:

— Описание — есть… А что дальше? Бегать по постоялым дворам?

Ронни аккуратно положил перо на стол, попытался вытереть заляпанные чернилами пальцы, потом посмотрел на меня и… ехидно улыбнулся:

— Неа! Есть способ получше… Поехали…