Клинок его Величества

Глава 22. Принцесса Илзе

…Мастерская шевалье Рутиса была самым странным местом, которое я видела за свою жизнь: все восемь(!) огромных шкафов в полтора человеческих роста, три стола, широченный подоконник и даже здоровенная жаровня были завалены свитками, обычными и драгоценными камнями, стеклянными и глиняными банками с содержимым и без, металлической утварью, приборами и инструментами. Увидев среди последних пару ножей весьма неприятного вида, я невольно вспомнила хозяйство мэтра Джиэро и на мгновение даже почувствовала дурноту. Но тут же успокоилась, удостоверившись, что в комнате нет ни дыбы, ни пыточного стула, ни самой завалящей рамы для подвешивания за ребро, а пахнет в ней не кровью и нечистотами, а травами и отварами.

Успокоилась. И сразу же обратила внимание на стоящий в дальнем правом углу внушительный каменный постамент, из которого торчало десятка полтора довольно крупных кристаллов, в свете десятка свечей красиво переливающихся всеми цветами радуги. Огоньки, мерцающие на фоне куска мрака, клубящегося у стены, завораживали. И почему-то заставляли ежиться.

А вот чучела животных и птиц вызывали улыбку: мало того, что они были побиты молью, так еще оказались расставлены весьма своеобразно: у меня почему-то возникло ощущение, что медвежонок подглядывает за милующимися кабанчиком и цаплей. А сокол, реющий под потолком, готовится упасть не куда-нибудь, а на его толстый зад.

Единственным животным, которому не было дела до соседей, был мелкий, но чудовищно злобный барсук: он хмуро пялился на ряд стеклянных емкостей с каким-то ядовито-зеленым содержимым. И, наверное, пытался понять, что за дрянь в них налита, и кому понадобилось соединять крышки этих емкостей со стенами золотыми нитями…

Единственным предметом, не бросавшимся в глаза, оказалось ложе, стоящее в самом центре комнаты: покрытое серой тканью, оно казалось частью пола. Или домовиной, прикрытой от детских глаз.

Мысленно улыбнувшись своим мыслям, я чуть запоздало ответила на приветствие шевалье Рутиса, выслушала его рекомендации, подошла к ложу, скинула с ног туфельки… и, уставившись в глаза задумчиво разглядывающему меня лекарю, раздраженно спросила:

— Может, ты все-таки отвернешься?

Вельс удивился. Так, как будто я предложила ему перестать дышать или пройтись по потолку. Потом насмешливо фыркнул, изобразил куртуазнейший поклон, выпрямился и повернулся ко мне спиной:

— Как прикажете, молодая госпожа!

Я заставила себя успокоиться, скинула платье, и, оставшись в одной нижней рубашке, поинтересовалась:

— Ложиться на спину или на живот?

— Сначала на живот… — отозвался лекарь и чем-то загромыхал.

Не успела я улечься поудобнее и сообщить о том, что готова, как до меня донесся ехидный смешок хозяина мастерской:

— Простите, ваша светлость, но раздеваться надо было полностью: увы, колоть через ткань я пока не научился…

«Полностью?» — краснея, мысленно повторила я.

А лекарь, словно издеваясь, продолжил меня смущать:

— Дело в том, что для первой инициации требуется вколоть более пяти десятков игл. Половина из которых ставится в переднюю часть тела. Чем точнее выбрано место укола — тем больше от него толку. Поэтому, прежде чем ставить иглы, я обычно намечаю безвредным красителем каждое из этих мест. Работа очень кропотливая, занимает довольно много времени. Несмотря на то, что я, как вы, наверное, заметили, еще не ослеп…

«Это — лекарь!» — дослушав его монолог, мысленно вздохнула я. — «Такой же, как Угтак! Стесняться его — глупо…»

— Впрочем, если вы передумали, то так и скажите. Тогда я доложу его сиятельству о вашем решении, и…

— Я не передумала! — рыкнула я, мигом оказалась на ногах, потянулась к подолу рубашки, и… чуть было не рухнула на пол от приступа головокружения.

Шевалье Рутис, тут же оказавшийся рядом, помог мне выпрямиться и хмуро пробурчал:

— Мда… Если бы я знал, что вы такая слабенькая…

— …то что? Не требовали бы делать Промывание Раковины? Или не заставляли бы меня пить эти жуткие отвары, от которых у меня по полдня кружилась голова?

— Я уговорил бы графа Логирда перенести вашу инициацию на месяц. И все это время поил бы вас другими отварами. Укрепляющими ваше тело… Кстати, может, действительно стоит перене-…

Я с ужасом вспомнила ощущения, испытанные во время процедуры промывания кишечника и отрицательно помотала головой:

— Ну уж нет!!!

— Что ж, тогда раздевайтесь… Только осторожно…

Разделась. Легла. Опустила лицо в довольно удобную выемку, и, подумав, ушла в недавнее прошлое…

…Когда мама присела в реверансе, и, пожелав нам всем добрых снов, отправилась в свои покои, граф Логирд откинулся на спинку кресла и ошарашенно уставился на меня:

— Не верю собственным глазам! Твоя мать совершенно нормальна! Она не забыла свое прошлое, прекрасно понимает, где находится сейчас, знает, чего лишилась — и в то же время не испытывает к нам ненависти, радуется будущей встрече с сыном и искренне готова выполнять принятые на себя обязательства!

Я устало кивнула.

— А Даржина нам благодарна! И на самом деле готова делать все, что потребуется, лишь бы Рутис избавил ее от постоянных болей!

Я кивнула еще раз.

— А еще я не понимаю вот что: ты общалась с ними совершенно по-разному, а результат оказался одинаков…

Объяснять причины у меня не было сил, поэтому я просто пожала плечами.

— Отец, Илзе очень устала… — встревоженно глядя на меня, сказал Ронни. — Ей необходимо поспать…

Утерс Неустрашимый виновато улыбнулся, встал с кресла, подошел ко мне и подал мне руку:

— Позволь, я провожу тебя до твоих покоев? И-и-и… прости, дочка — я просто не ожидал такого результата…

Я оперлась на предложенную ладонь и встала:

— С удовольствием приму ваше предложение… А что касается результата — ничего особенного: в роду Рендарров Видящих используют именно так. Поэтому все давно отработано до мелочей. Тут важнее другое. То, что мы успели их остановить…

Взгляд графа мотнулся вправо-вверх, а потом в нем появилось понимание и облегчение:

— Да…Планы у обоих были… как бы так помягче выразиться, убийственные… В прямом смысле этого слова…

Коротенькая пауза, во время которой Логирд Неустрашимый усиленно думал о планах мамы и Даржины, — а потом в его взгляде появилась уверенность в правоте принятого решения:

— Ты опять сделала все, что могла. Спасибо. Теперь моя очередь…

Ронни сделал страшные глаза, и я поняла, что сейчас Неустрашимому лучше не возражать.

— Говорят, ты начала изучать мечевой бой?

— Да… — кивнула я.

— Что ж. Тогда я прикажу Брюзге тебя инициировать…

«Меня… что?» — хотела переспросить я. Но не стала, так как увидела выражение лица своего любимого мужчины: вытаращенные глаза, отвалившаяся челюсть и взгляд, в котором было одно сплошное УДИВЛЕНИЕ.

— Инициировать??? — обретя дар речи, спросил он. — Илзе?

— Ее высочество Илзе Рендарр… или графиню Алиенну… Утерс! — улыбнулся граф Логирд.

— Но… она девушка!!!

— Эта девушка сделала для Элиреи ничуть не меньше, чем каждый из наших предков. Кроме того, она вошла в род, а не выходит из него… Та-а-ак… Ты что, против?

— Неа!!! Наоборот!!! А когда?!

— Как подготовишь…

Я растерянно улыбнулась: судя по выражению глаз Ронни, эта самая инициация была чем-то вроде награды, достающейся за очень большие заслуги. И только мужчинам. Поэтому он сиял от счастья, а в месте с ним хотелось сиять и мне.

Я и сияла. Целых два часа перед сном, пока Ронни, захлебываясь от восторга, рассказывал мне, как я буду двигаться после нескольких инициаций и восьми-десяти лет тренировок. И еще почти весь следующий день. До того момента, пока ко мне не пришел Вельс Рутис и не объяснил, что от меня требуется.

Оказалось, что эта подготовка к инициации, скажем так, не особенно приятна: сначала мне надо было промыть кишечник, а потом еще несколько дней есть только каши, овощи и фрукты…

…Часа два с половиной я металась между столом, на котором стояла кастрюля с теплой подсоленной водой, ковриком для упражнений и ночной вазой. А через час после окончания процедуры, с трудом найдя в себе силы, чтобы ополоснуться, сидела и давилась кашей из вареного риса и чечевицы, сдобренных топленым маслом и мечтала о глотке воды… А еще слушала рассказы Ронни, пытавшегося скрасить мне первые три часа после процедуры…

…— Готово! А теперь поверните голову одесную! — голос Брюзги, раздавшийся над ухом, заставил меня вывалиться из небытия. — Ау-у-у, ваша светлость!!!

— Да… Слышу… Сейчас… — буркнула я, повернула голову… и, вдохнув невесть откуда взявшийся перед лицом белый пар, потеряла сознание…

…Пробуждение было приятным: еще не успев толком прийти в себя, я почувствовала себя до безумия легкой, совершенно здоровой и полной сил. А еще ощутила кристальную ясность ума и непередаваемое ощущение счастья.

Улыбнувшись, я открыла глаза, увидела над собой встревоженное лицо Ронни, знакомый балдахин у него над головой и сообразила, что лежу на собственной кровати.

— Как ты себя чувствуешь, милая? — спросил он, почти касаясь своими губами моего уха.

Я еще раз прислушалась к своим ощущениям, и… с большим трудом заставила себя состроить несчастное лицо:

— Плохо…

Он мне не поверил:

— Не может быть!

Я обиженно выпятила губку, шмыгнула носом и уставилась в стену:

— Может… Вот скажи, когда ты меня целовал последний раз?

— Меньше минуты назад…

— То есть ты позволил себе воспользоваться моей беспомощностью? — притворно ужаснулась я.

— Ага! Причем несколько раз! — кивнул Ронни. — И если бы ты не пришла в себя, то…

— О, кстати! — перебила его я. — А что это со мной было? Я увидела какой-то туман, и как будто умерла…

— Пыль Забвения! Ну, порошок такой… Зная, что иногда инициации бывают не совсем безболезненны, я попросил Брюзгу тебя усыпить…

«Заботился…» — благодарно подумала я. И решив его отблагодарить, «недоверчиво» фыркнула: — Да врешь ты все! Ты попросил меня усыпить совсем не для этого…

Он кивнул. Наклонился. И обжег мои губы таким поцелуем, что у меня остановилось сердце. А через Вечность я услышала его ехидный вопрос:

— А теперь?

— Что «теперь»? — хрипло спросила я, не понимая, как он мог от меня оторваться.

— Как ты себя чувствуешь теперь, после поцелуя?

— Я чувствую себя… любимой… И хочу еще…

Губы любимого мужчины начали медленно приближаться к моим губам. Я потянулась к ним навстречу… и расстроенно застонала: из гостиной донесся требовательный стук в дверь!

— Отец, наверное… — вздохнул Ронни и нежно поцеловал меня в щечку. — Решил узнать, как ты себя чувствуешь. Пойду, посижу с ним в гостиной, пока ты приведешь себя в порядок.

Я посмотрела на себя и кивнула: выходить к будущему свекру в жутко измятом платье и с красным, как свекла, лицом было некрасиво…

…Стучал не граф Логирд, а его старшая дочь: не успел Ронни открыть дверь, как она влетела в покои, и, даже не попытавшись ткнуть его в живот кулаком или кинжалом, прибежала в спальню:

— Леди Алиенна! Вы бы не могли уделить мне несколько минут?

Хмурый взгляд на брата, вошедшего следом — и коротенькое дополнение:

— Если можно, то наедине…

Девочка выглядела расстроенной. И даже очень. Поэтому я, не задумываясь, настроилась на работу:

— Да, конечно! С превеликим удовольствием!

Айлинка облегченно выдохнула, потом повернулась к брату и виновато улыбнулась:

— Прости, Ронни… Просто мне очень-очень надо!!!

Законник ласково потрепал ее по волосам, сказал, что пойдет к себе, и удалился. Плотно прикрыв за собой дверь…

…Видеть Айлинку, собирающуюся с духом, чтобы что-то сказать, мне еще не приходилось: обычно она принимала решение мгновенно. Почти не раздумывая. Или делала, не подумав. Поэтому я решила ей немножечко помочь:

— Я тебя внимательно слушаю!

— Леди Алиенна! Ваше высочество! Вы бы не хоте-… Э-э-э… Если вас не затруднит, то, пожалуйста… Как вы относитесь к…

— Давай-ка обойдемся без церемоний… — предложила я, поняв, что она никак не может определиться с формой изложения своей просьбы. — Я же тебе уже почти родственница…

— Хорошо! — облегченно выдохнула она. Потом зажмурилась и выпалила: — Я хочу стать Видящей! Научите меня, пожалуйста!!!

— Ты говорила об этом с отцом? — внутренне похолодев, спросила я.

Айлинка опустила взгляд и еле заметно кивнула:

— Да. Он сказал, что это — не женское дело…

…— Ваши знания — это не Дар, а Проклятие… — глядя сквозь меня, глухо сказал граф Логирд. — Я долго думал о том, как его можно использовать на благо Элиреи и ее короны. И пришел к выводу, что вариантов, в общем-то, немного. Как ты понимаешь, способ твоего отца мне не подходит: я никогда не позволю ни себе, ни другим ставить женщин под удар…

— Простите, я что-то не улавливаю вашу мысль…

— Я хочу сказать, что Видящими должны быть мужчины. Да, в некоторых ситуациях красивая женщина может использовать этот Дар с большей эффективностью, чем мужчина. Но… это преимущество меркнет, стоит подумать о том, что, не успев сделать первый шаг к освоению этого знания, вы сразу же становитесь не столько оружием, сколько Целью. Целью вожделенной, поразить которую — дело первейшей необходимости для любых тайных служб Диенна. Женщинам не место на войне, понимаешь? Другое дело — мужчины. Они рождены для того, чтобы защищать и защищаться. Вот пусть и несут эту ношу на себе…

Я удивленно склонила голову к плечу:

— Почему тогда Бедиран Рендарр решил возложить этот Дар на нас, женщин?

— Он женился на Майре Нейзер, когда ему было далеко за пятьдесят. Учиться ему, скорее всего, было лень. Да и три его сына, по слухам, тоже не отличались особой тягой к наукам. Воспитывать их было поздно, поэтому Коварный задался целью придумать систему, позволяющую обезопасить наследников рода Рендарров от Видящих. И, как видишь, придумал…

— Да… — хмуро кивнула я, вспомнив кое-какие факты из истории наших двух родов.

— Я — не Бедиран. Поэтому сделаю все, чтобы моим потомкам-женщинам никогда не пришлось бояться за свою жизнь…

— То есть учить Видеть я буду только мальчиков? — уточнила я.

Граф кивнул:

— Да. Если ты вообще собираешься передать свой Дар нашему роду…

…Коротенькая пауза, во время которой я вспоминала недавний разговор, здорово сказалась на состоянии Айлинки: к моменту, когда я открыла глаза, она кусала губы и с трудом сдерживала слезы.

— Скажи, а зачем тебе быть Видящей? — спросила я. Потом забралась на кровать и похлопала ладонью рядом с собой. — Обрати внимание, я еще не сказала ни «да», ни «нет»: прежде, чем ответить, хочу понять причину такого желания…

Айлинка засияла, смахнула рукавом слезинку, успевшую скатиться по щеке, уселась рядом со мной и затараторила…

…Как я поняла, желание стать Видящей появилось у нее случайно — как-то, ворвавшись в покои к матери, она невольно услышала кусочек разговора между нею и графом Логирдом. Говорили обо мне. Вернее, о том, что я-Видящая дважды спасла короля. И что если бы не мой дар, и графини, и Айлинки, и Лидии уже давно не было бы в живых. Как и большинства вассалов графа Логирда…

Выпытать у взрослых, что конкретно я сделала, девочке не удалось: они отделывались общими фразами или обещали рассказать, когда она подрастет. В результате слово «Видящая» стало ассоциироваться со словом «спасла». А стремление стать нужной роду в итоге превратилось в желание стать такой же, как я…

В принципе, для того, чтобы избавить ее от этой идеи, мне бы хватило часа. Но нарушать обещание, данное Ронни, я не собиралась. Поэтому вздохнула, легла на спину, обхватила девочку за талию и притянула к себе:

— Давай-ка я расскажу тебе, что такое быть Видящей. Так, как оно есть на самом деле. А потом ты подумаешь и скажешь, действительно ли ты этого хочешь…

Глава 23. Коэлин Рендарр, маркиз Честский.

…Невесть как почувствовав состояние принца, лакей открыл дверь кареты еще до того, как она остановилась. И тут же отскочил в сторону, уворачиваясь от выпрыгивающего наружу Коэлина.

— Что встал? Веди уже! — раздраженно прорычал Рендарр-младший, схватил за воротник камзола подбежавшего к нему и тут же сложившегося в поклоне «дворецкого» и сильным рывком развернул мужчину лицом к дому.

Сообразив, что принц не в духе, подчиненный графа Игрена с распухшим, как после долгого и беспробудного пьянства лицом, сорвался с места и очень быстрым, но все-таки шагом понесся к парадной лестнице. Благоразумно опустив фразу «Прошу вас, ваше высочество…»

Дожидаться, пока из кареты выберется замешкавшийся начальник Ночного двора, Коэлин не стал: там, в доме, его ждал еще один Кусочек Власти. А, значит, шанс на победу в самой большой Игре его жизни. Поэтому он, придерживая рукой ножны бьющегося о бедро меча, рванул следом за дворецким…

…Коротенький переход по анфиладе комнат — и «дворецкий», замерев у резной двери, снова сложился пополам:

— Он тут, ваше высочество!

Принц недовольно приподнял бровь — и массивная створка с размаху ударилась об стену.

— Вот так-то лучше! — холодно улыбнулся Коэлин, придал своему лицу соответствующее моменту выражение, царственно зашел внутрь… и довольно усмехнулся: при виде своего будущего повелителя глава Серого клана Делирии с грохотом упал на колени!

«Вот так и надо встречать императора…» — подумал принц, глядя, как Ночной Король бьется лбом об пол. — «Ввести, что ли, в обиход? Хотя… нет, не стоит: воины, унижающиеся передо мной, научатся унижаться и перед моими врагами…»

Добравшись до кресла, стоящего у дальней стены, принц медленно опустился на обтянутое потертым сукном сидение, положил руки на подлокотники и вперил в Клеща немигающий взгляд:

— Говори…

Интересоваться, почему вместо Иаруса Молниеносного прибыл его сын, глава Серого клана не стал. И правильно сделал:

— Э-э-э… ваше высочество… ну… эта… в общем…

— Коротко и по делу!!!

Расслышав в его голосе угрозу, глава Серого клана побледнел, долбанулся лбом об пол, и, наконец, заговорил. Более-менее связно:

— Вчерась мне доложи-… сообщили, что в Черной слободе пара чужаков при звяке… э-э-э, при звяке — это, значица, при деньгах, ваше высочество… уже два дня пытаются снять лежку с большим сараем… э-э-э… то есть дом для ночлега… э-э-э… с большим сараем… Марик Свернутый Нос со своими ребятами… э-э-э… сдуру… захотел их пощупать… В Кривоколенном переулке… Ну и… дощупался — ушел только сам Нос и его послед… Послед теперь остался без уха, а сам Марик хромает на левую ногу… Мытре Хлопу и трем его братьям повезло меньше — эти, что дом ищут, порубали их всех до единого… Ёшка Косорылый, он эта-а-а, попрошайка, ваше высочество, видел, как чужаки кончали хлопских… И передал по тропинке, что солдаты они… И не из худших… А Косорылому верить можно — он в Осах служил, пока десницу не потерял… Ну, я Ваге и говорю, мол, воинам его величества прятаться в Черной слободе без надобности… Значица, чужие они, так?

«Вага Топтун — это его поводырь…» — вспомнил Коэлин. И покосился на появившегося в дверном проеме Игрена: — «Значит, решение сообщить отцу о чужаках принял он, а не эта тварь. Пожалуй, надо его поощрить…»

— Спустил я по тропинке… э-э-э… приказ, чтобы им, значица, пошли навстречу… Пошли… И Замида Сваха с мужем сдали им свою халупу…

Принц нехорошо прищурился:

— А присмотреть, конечно же, не догадался?

Ночной Король мелко-мелко закивал:

— А как же, ваше высочество! Догадался! Послал само-лучших!!! Мартишека Скля-…

— Имена мне без надобности… — слегка успокоившись, буркнул Рендарр-младший. — Только то, что они увидели. Или услышали…

— Прошу прощения, ваше высочество! Больше не повторица… Э-э-э… понял, молчу!!! Вернее, не молчу, а уже рассказвыва-… рассказываю!!! Так вот, эти… мои люди сразу обложили дом… И видели, как чужаки вышли из него… э-э-э… заполночь…

— Короче! Самую суть!!!

— Ага! Понял!!! В общем, они сразу же пошли к городской стене, дождались смены часовых и кого-то там, наверное, оглушили: криков не было. Крови — тоже. Да и утром ни переполоха, ни батогов… Ой, отвлекся… Потом один из чужаков скинул со стены веревку…

— Сколько? — мысленно пообещав себе разобраться с нерадивыми часовыми, не сообщившими о нападении, спросил принц.

— Вместе с ними пять десятков, ваше высочество! — виновато вздохнул Зигги Клещ.

— И все они — в лачуге этой, как ее, Свахи?

— Да, ваше высочество! Пробирались к ней всю ночь! По одному-два человека! Последние зашли в сарай, что при доме, аж на рассвете… А Сваху, кажется, кончили… и мужа ейного — тоже: с утра не слыхать и не видать…

— Адрес дома!!!

Глава Серого клана растерянно захлопал глазами, потом зажмурился, зашевелил губами, и, наконец, разродился:

— Улица… э-э-э… Помойка… Тре-… четвертый дом… э-э-э… по левую руку, если идти со стороны Саманного переулка…

Коэлин угрюмо покосился на графа Игрена: в Черной слободе ему бывать не приходилось, соответственно, местонахождение нужного ему дома он не представлял себе даже приблизительно.

— Найдем, ваше высочество!

«Найдем???» — взбеленился принц. — «И это мне говорит начальник Ночного двора? Человек, который обязан знать столицу вдоль и поперек? Определенно, его надо менять на кого-нибудь порасторопнее. Опять же, Заре его обещал…»

Короткая пауза — и Рендарр-младший, заставив себя отвлечься от мыслей о девушке, отрицательно покачал головой:

— Ничего мы искать не будем: я почему-то уверен, что Зигги с удовольствием покажет нам и этот дом, и все удобные подходы, по которым к нему можно провести солдат…

Глава Серого клана согласно закивал:

— Покажу! Как не показать!! Лично-сам, ваше высочество!!!

Коэлин перевел взгляд на своего нового телохранителя:

— Герко! Выведи Зигги в коридор и проследи, чтобы он там не скучал…

Телохранитель потемнел лицом, подумал, и, сообразив, что принц все равно настоит на своем, нехотя указал Клещу на дверь…

«Ненавижу ожидание, бычьи пузыри вместо стекол, и эту чудовищную вонь…» — мрачно думал Рендарр-младший, стоя у того, что хозяин халупы гордо называл окном. — «Причем первое — больше всего: бычьи пузыри можно заменить на стекло, вонь — перетерпеть или уехать в другой район города. А вот ожидание — от него не уедешь. Да и подстегнуть время тоже невозможно…»

«Спешка хороша при ловле блох…» — ехидно отозвалось его второе «я». - «Поэтому лучше потерпеть, но добиться желаемого, чем поспешить — и оказаться в луже…»

«Или в Кошмаре…» — вспомнив мрачные подземелья городской тюрьмы, мысленно поддакнул принц. — «Нет, я спешить не собираюсь. Просто до смерти устал от вечного ожидания…»

«Надеюсь, оно скоро закончится…» — многозначительно буркнуло второе «я» и замолкло.

Коэлин угрюмо вздохнул, в который раз за длинный-предлинный день удивленно покосился на обугленную лучину, потом вспомнил, что сам запретил ее запаливать и снова уставился в окно. На торчащее из-за забора покосившееся строение, которое Зигги Клещ назвал сараем.

На первый взгляд, поверить в то, что в нем могут спрятаться целых пятьдесят человек, было почти невозможно: строение было раза в полтора меньше, чем комната для ночевки телохранителей принца. И не особенно высоким. Однако стоило присмотреться к пожухшим снопам сена, торчащим с сеновала, как сомнения испарялись, как утренняя роса на летнем солнце: снопы иногда шевелились! Причем порою одновременно в нескольких местах: счастливчики, которым досталась возможность лежать, а не стоять, вдали от недремлющих глаз своих десятников разрешали себе поворочаться.

Кстати, на их месте Коэлин ворочался бы вдвое живее: несмотря на спущенный по тропинке приказ Зигги Клеща изображать нормальную жизнь, жители Черной слободы появлялись на Помойке крайне неохотно. И при первой возможности скрывались в окрестных переулках.

«А еще Ночной Король…» — хмуро думал принц, глядя, как очередной прохожий, добравшись до узкой щели между двумя домами, торопливо скрывается в темноте… — «Не может заставить их шевелиться…»

Впрочем, по-хорошему, винить Зигги в чем-либо не было никакого смысла: даже те обитатели Свейренского дна, которые не слышали о появлении в Слободе Барсов, Медведей и Ос, умели чувствовать неприятности. Поэтому плевали на все приказы, от кого бы они ни исходили, и спешили забиться поглубже в тину.

Зато жители домов, в которых уже обосновались солдаты, чуть ли не поголовно торчали во дворах: кто-то рубил поленья, кто-то доил корову, кто-то гонял расшалившихся детишек. А пара мордастых теток, зацепившись языками у разделяющего их дворы плетня, третий час обсуждали одним им ведомые новости. При этом умудряясь не коситься ни на свои дома, ни на дом Замиды Свахи.

«Заболтались, наверное…» — вынес вердикт принц. — «Или решили, что обещанные десять серебрушек на дороге не валяются…»

…Истошный визг бабы, вылетевшей из Саманного переулка и подбежавшей к забору дома напротив него, заставил Коэлина выхватить из ножен меч и затаить дыхание: начало скандала являлось условным знаком «Приготовиться!». И, заодно, способом отвлечь внимание наблюдателей…

…Звонкий удар пустым ведром по калитке — и принц, выбив входную дверь, вылетел во двор. И, услышав первый крик боли, удивленно хмыкнул: за те мгновения, которые понадобились ему, чтобы вылететь во двор, сарай превратился в огромного ежа! Визжащего от боли! А новые и новые стрелы безостановочно влетали в щели между досок и на сеновал…

«Осы молодцы…» — мысленно отметил принц, перепрыгивая через забор. — «Под таким дождем даже голову не поднимешь!»

Последнее утверждение оказалось ошибочным — не успел Коэлин пробежать и половины расстояния до стены сарая, как его ворота, обращенные к улице, вдруг вылетели наружу, и за ними тускло сверкнула сталь.

«Сотня Медведей! Сотня Ос! Сотня Барсов! Все улицы и подворотни перекрыты…» — усмехнулся он, на всякий случай смещаясь за ростовой щит, зажатый в руке бегущего чуть впереди и справа телохранителя. — «Даже если в сарае одни Утерсы, шансов у них нет…»

…Первый же удар добравшихся до сарая Медведей опрокинул жиденькую стену выставленных изнутри щитов и заставил обороняющихся сделать шаг назад. Второй удар — еще один. А потом… потом попятились Медведи!!! Пусть всего на полшага — но неодоспешенные воины Правой Руки, добрая половина которых была босиком и без щитов, умудрились заставить их остановиться!!!

— Стоять!!! Стрелки!!! — хрипло выдохнул Герко Хрящ, увидев, что красный от бешенства принц ринулся к узенькой щели между строем Медведей и сараем, и, вцепившись в его левую руку, рванул Коэлина на себя. Вовремя — одна из стрел, выпущенных изнутри, скользнула по кованому оплечью. В той точке, где за мгновение до этого была его грудь.

Короткая заминка — и рваться в сарай стало слишком поздно: Медведи, словно мстя за вынужденное отступление, поперли вперед вдвое быстрее. И из его полумрака теперь доносились крики боли, заглушающие и хруст, с которой сталь крушит человеческие кости, и слитный топот мечников, и команды их десятников.

Взгляд на девственно-чистую поверхность своего клинка, потом на дом, в который влетали Барсы — и Коэлин вдруг понял, что теряет время. Оценив ситуацию, он сорвался с места, подлетел к стене сарая, воткнул меч в землю, сцепил пальцы и взглядом показал телохранителю наверх.

В кои веки Герко не возражал! Отбросив в сторону щит, он наступил ногой в получившееся «стремя» и взлетел на сеновал. Звон стали, короткий хрип — и принц, взобравшийся по стене, увидел, как клинок его телохранителя входит в грудь мужчины, пытающегося вытащить из плеча стрелу. Прыжок вперед, глубокий выпад — и его, Коэлина, меч достал второго. А в животе чуть запоздало разлилась такая знакомая, но от этого не менее сильная БОЛЬ…

…Именно здесь, перед строем Медведей, в залитой кровью кольчуге и с окровавленным мечом, Коэлин первый раз в жизни по-настоящему почувствовал себя Императором. И пусть от боли в так и не зажившей ране подкашивались ноги и кружилась голова — но в глазах отборнейших латников Делирии он видел НАСТОЯЩЕЕ УВАЖЕНИЕ!

«Да, я — воин! Я, как и вы, не боюсь никого и ничего! Поэтому к победам вас поведу я! Я, а не отец!» — мысленно твердил он, оглядывая усталые, но довольные лица ветеранов. И стараясь не замечать полученные ими раны. И не потому, что ему не было до них дел — просто в этот момент ему хотелось улыбаться: сегодня Иарус Рендарр по прозвищу Молниеносный сделал серьезнейшую ошибку. Вернее, даже две: дал Коэлину возможность познакомиться с главной Серого клана и показать себя армии. В деле! А, значит, собственноручно подпилил две ножки у собственного трона.

«Остальные две спилю я. И совсем скоро…» — пообещал себе Коэлин, отработанным движением стряхнул кровь с клинка и забросил его в ножны. Потом поднял руку, дождался мертвой тишины, и начал:

— Воины армии Делирии! Сегодня мы с вами сделали великое дело: спасли родной город от отряда воинов графа Утерса, ошибочно считающихся непобедимыми…

— Графа Гайоса Ранмарка, ваше высочество… — чуть слышно подсказал Игрен.

Принц мгновенно забыл о своем намерении произнести речь, и развернулся к начальнику Ночного двора:

— Не понял?

— Это — солдаты из Золотой тысячи графа Гайоса Ранмарка… — вздохнул граф.

— Ты уверен? — уставившись на четверку израненных пленников, валяющихся около колодца, спросил Коэлин.

— Да, ваше высочество…

— А что они делают в Свейрене?

— Мстят…