Клин

Глава тридцать четвертая Возвращение

Я со всех ног помчался на Серегин голос, то и дело ударяясь затылком о низкий потолок туннеля. Встретились мы с братом примерно на середине «норы»; сюда достигал уже свет главного коридора.

— Ты куда подевался, чертяка?! — порывисто обнял меня Сергей, чем привел в полный ступор; такое проявление чувств я видел со стороны двоюродного брата впервые. И к тому же эти чувства адресовались мне лично. — Мы ведь все облазили, а ты словно испарился!.. Мы даже подумали, что выброс уже начался, и тебя перебросило в прошлое.

— Я был наверху, — пробормотал я, высвобождаясь из Серегиных объятий.

— Наверху?.. Где наверху?

— Там, — мотнул я головой назад.

— Там все засыпано обвалом… — недоуменно отстранился брат. — Я ведь рассказывал…

— Может, и было. И сейчас засыпано, да. А когда я убегал от бандюгана, то спокойно вылез наружу.

— Тебе это не привиделось? Контузия, шок, все такое…

— Не привиделось, — сказал я. — Там меня чуть не сцапал военный. Пришлось бросить автомат. Видишь, его нет, — развел я в стороны руки, чтобы брат смог в этом убедиться.

— Ты мог его где-нибудь обронить…

— Вы его находили? И потом, я швырнул в солдата «дробь», этим и спасся. Ее у меня тоже теперь нет, — похлопал я по карманам.

— Эй! Где вы там?.. — послышался со стороны основного коридора голос Анны.

— Мы здесь! — отозвался Сергей. — Сейчас придем. — Он посмотрел на меня и мотнул головой. — Пошли, там все расскажешь.

На выходе из туннеля я остановился перед трупом Штейна.

— Он меня спас, — тихо сказал я. — Накрыл своим телом, когда бандит бросил гранату.

— Мы так и поняли, — так же тихо ответил Сергей. — Светлая ему память. Настоящий мужик…

Помолчав, мы вышли в коридор и застали там встревоженную Анну.

— Ты куда делся?!.. — как и недавно мой брат, воскликнула девушка и бросилась ко мне с тем же, вероятно, намерением — обнять.

Однако я сумел увернуться, а потом повторил то же самое, что рассказал уже Сереге.

— Но там нет никакого выхода, мы доходили до самого завала, — свела брови Анна. — Тебе это просто привиделось из-за контузии.

— Да что вы пристали ко мне со своей контузией! — вспыхнул я. — «Привиделось, привиделось!..» Где же я тогда был, по-вашему?

— Погоди, Ань, — поднял руку Серега. — Похоже, Фёдор говорит правду. У меня есть одна мысль… Что если выброс уже начинает действовать?.. Сколько сейчас времени?

Я посмотрел на часы. Они стояли. Наверное, забыл завести. А может, просто не выдержали той кутерьмы, в которой им довелось поучаствовать.

— Одиннадцать десять, — посмотрела на КПК девчонка. — Еще вроде бы рано.

— Ну, во-первых, Никиров не называл время выброса с точностью до минуты, — возразил Сергей. — Он сказал «в районе полудня» или что-то вроде этого. А во-вторых, «Клин» находится в каком-то своем пространстве, и, вероятно, во времени тоже.

— То есть ты хочешь сказать, что выброс уже произошел и мы его прозевали? — испугался я.

— Совсем не обязательно, — помотал головой брат. — Может, «Клин» всего лишь «почувствовал» его приближение и отреагировал таким вот образом. Как бы «настроился на волну». В любом случае, мы должны попытаться сделать то, что задумали. И времени у нас, судя по всему, очень и очень мало, чтобы успеть подготовиться.

— Подготовиться? — удивился я. — Как?..

— Думаю, будет нелишним включить оборудование, которое было включено, когда со мной… когда я… — замялся Сергей, но я его понял. И спросил:

— А ты умеешь с ним обращаться? Знаешь, что именно нужно включить?

— Майор Вороненко знает, — ответил двоюродный брат и посуровел. — Кстати, он сильно ранен. Пойдемте скорее к нему.

Мы поспешили в ту комнату, где недавно была перестрелка. Первое, что мне бросилось в глаза, — обилие всевозможных приборов. Причем знакомых, из нашего времени, почти родных — со стрелочными стеклянными шкалами, тумблерами из черного бакелита, тускловато-зелеными, на военный лад, массивными угловатыми корпусами. Затем я увидел лежащие на полу два трупа в черных куртках. И лишь в последнюю очередь я заметил сидевшего в углу за столом человека в полевой военной форме, с майорскими погонами на плечах. Гимнастерка майора заскорузла от спекшейся крови, алые пятна проступали и сквозь бинт, которыми была замотана откинутая к стене голова. Глаза военного были закрыты, а заросшее щетиной вытянутое худое лицо с крупным носом было мертвенно-бледным.

— Я перевязала его и вколола лекарство, — извиняющимся тоном произнесла Анна, — но… Слишком обширные раны. Задеты жизненно важные органы.

— Он выживет? — глянул на девушку Сергей, и та виновато покачала головой.

— Не выживу я, Шосин, не выживу, — не открывая глаз, но на удивление четко проговорил раненый. — Ты лучше скажи, откуда ты взялся, да еще в таком клоунском наряде. — Майор наконец поднял веки, И было видно, что это простое движение причинило ему сильную боль. — А сначала объясни, куда ты пропал? И вообще, что все это значит?

— Долго объяснять, товарищ майор, — шагнул к нему Сергей. — Если коротко, то эксперимент вышел из-под контроля. Бункер вместе с вами, Кожуховым и Болотовым переместился… — брат стушевался, подбирая нужные слова, но потом все же выдавил: — …в иное измерение. Я же почему-то остался. Но потерял рассудок. А через три года, оказавшись в районе бункера, вместе с моим двоюродным братом переместился в… будущее.

— Я бы сказал, что ты и сейчас без рассудка, но эти сволочи, — скосил он глаза на мертвых бандитов, — тоже плели мне про две тысячи двадцать первый год. Они хотели, чтобы я выпустил их отсюда… А как я их мог выпустить, если и сам ни хрена не понимал…

Силы начали покидать майора. Он захрипел.

Внезапно я вспомнил нечто важное.

— «Душа»! — метнулся я к Анне. — Дай ему скорей «душу»!..

— Думаешь, я не пробовала? — буркнула девушка. — Сдохла «душа».

— Как это «сдохла»?..

— А вот так. Не действует. То ли исчерпала на нас с тобой свой ресурс, то ли в пределах этого чертова «Клина» ее свойства чем-то подавляются.

Сергей между тем подошел вплотную к майору и положил ему на плечо ладонь.

— Товарищ майор… Сергей Валентинович!.. Нам нужна ваша помощь. Скажите, что нужно включить для начала эксперимента? В точности так, как было в тот раз, со мной.

Военный открыл глаза и уставился на Серегу мутным от боли взглядом.

— Зачем тебе? Все кончено…

— Мы хотим попытаться вернуться. Восстановить условия эксперимента, и…

— Тут стреляли, наверняка все разбито… Хотя сам генератор в боксе, там никто ничего не трогал после тебя… Попробуй. Но как вы вернетесь все трое? Шлем только один.

— По очереди… — неуверенно ответил мой двоюродный брат. — И потом, мы с Фёдором очутились здесь оба одновременно, хотя и были без шлемов.

— Попробуй… — снова повторил майор. И стал говорить Сергею, что именно нужно включить. Потом он вновь опустил веки и замолчал. Я уже думал, что все кончено, но Вороненко заговорил опять. Он очень тихо пробормотал: — Город Клинцы Брянской области… Адрес на конверте, в кармане… Сообщи моим…

После этого голова майора безвольно упала на грудь.

Серега отпрянул от своего мертвого командира и крикнул Анне:

— Время?!..

— Без двадцати.

Мой двоюродный брат начал метаться между приборами, щелкая тумблерами. Иногда из пробитого пулями оборудования вылетали искры, и Серега, шипя, матерился, но упрямо продолжал свое дело. И вскоре я услышал гудение. Даже скорее не услышал, а почувствовал всем телом — частота звука была ниже уровня слуха. Источник гудения, как мне показалось, находился где-то за спиной.

— За мной! — махнул нам с Анной Сергей и выбежал из комнаты.

Он метнулся к соседней двери, но она, как мы убедились в этом и ранее, оказалась закрытой. Брат снова ругнулся и бросился обратно, туда, где мы только что были. Пробыл он там недолго и вернулся со связкой ключей в руке. Быстро отпер дверь и, шагнув за порог, снова махнул нам.

Вспыхнул свет, и я увидел, что нахожусь в тесной комнатушке, размерами не превышающей вагонного купе. Стены здесь были увиты проводами в толстых оплетках, и гул, который, казалось, эти стены и источали, ощущался здесь намного сильнее.

Возле дальней стены стоял одинокий стул. Рядом с ним возвышалась сложная конструкция, напоминающая бормашину зубного врача, с которой свисало некое подобие сплетенной из проводов шапки.

— Садись, — указал мне на стул Серега.

Все происходило столь быстро и неожиданно, что меня охватила внезапная паника.

— Я?!.. Почему я?..

— А разве ты не хочешь вернуться домой?

— Хочу, но… А как же ты?..

Вот интересно, я ведь не раз до этого размышлял, что моему брату по многим причинам лучше остаться здесь, в будущем. И я несколько раз порывался сказать ему об этом, постараться найти нужные аргументы, убедить… А в тот самый момент, когда час возвращения настал, я словно позабыл о всех своих доводах и почувствовал настоящий страх от того, что могу остаться один. В свое оправдание могу сказать только то, что все и на самом деле произошло слишком внезапно, я попросту не успел морально подготовиться к этому. Оправдывало меня и то еще, что в себя я пришел достаточно быстро и даже собрался наконец высказать Сергею то, что давно и неоднократно обдумал. Однако он опередил меня.

— Я остаюсь здесь, — твердо, как тоже давно обдуманное и решенное, сказал брат. При этом я заметил, как вспыхнули непередаваемой радостью серые глаза Анны, а сама девушка подалась к Сереге, будто собираясь его обнять. — Так будет лучше для всех. Дело в том, что…

— Не надо, — помотал я головой. — Я сам тебе хотел предложить то же самое.

— Там у меня никого и ничего нет, — все-таки сказал Сергей и тут же быстро поправился: — Кроме тебя. А здесь… Я не могу ее бросить… — он искоса глянул на Анну, и я вновь повторил:

— Не надо, Сереж. Я все понимаю. Ты правильно решил.

— Матрос!.. Дядя Фёдор!.. — всхлипнула вдруг девушка. — Какие же вы…

— Мы обычные, — улыбнулся я. — Нормальные. Особенно он, — кивнул я на брата. — Мне бы тоже, наверное, следовало остаться, но там мама, отец… И потом, я решил, что если вернусь, то переведусь на физический факультет. Стану изучать эту чертову атомную энергетику и сделаю все, чтобы этой гадости, — неопределенно мотнул я головой, — не случилось. Ну и пусть, что это будет лишь в моей временной ветке, или как ее там… Здесь все останется по-прежнему, но это ведь только пока. Ведь здесь останетесь вы, — подмигнул я. — И еще, Ань… Не называй меня, пожалуйста Дядей Фёдором… Я — просто Фёдор. А лучше Федя.

— Кстати, да, — с деланной суровостью глянул на девушку мой двоюродный брат. — Меня тоже зовут не Матросом, а Сергеем.

— Хорошо, — заалела вдруг Анна. — Но тогда и вы зовите меня… Настей.

— Что?!.. — дуэтом воскликнули мы с братом. — Почему Настей?..

— Потому что я Настя. Анастасия. Анна — всего лишь мое сталкерское прозвище. Я придумала его в память о моем погибшем женихе. Его звали Макар Назаров, и еще когда он был жив, я в шутку «примеривала» на себя его фамилию: Анастасия Назарова. Сокращенно — АнНа. А потом так и стала себя называть. Но Назаровой я теперь точно не стану, — стрельнула она на Серегу взглядом, — так что…

— Ага… — только и нашелся что сказать на это я.

Сергей и вовсе промолчал. Но потом опять показал на стул.

— Садись. Пора.

— Да, — кивнула Анна… то есть, Настя. — Осталось семь минут.

— Погодите! — подпрыгнул вдруг я. — Но как же я появлюсь там в таком виде?.. Мне нужно срочно переодеться.

— За мной! — метнулся к двери Серега. — Ноги в руки! Бегом!

Он вылетел в коридор и бросился к двери напротив — той, что тоже в прошлый раз оказалась закрытой. Звякнув связкой, он отыскал нужный ключ и распахнул ее.

Комната оказалась чем-то вроде небольшого склада. На стеллажах вдоль одной из стен стояли коробки и ящики, на крючках другой висело несколько шинелей и ватников, а на полу вдоль нее выстроились сапоги и валенки.

— Раздевайся! — приказал брат.

Я, убедившись, что Анна осталась за дверью, принялся сбрасывать сталкерское одеяние. Серега достал откуда-то пару теплых кальсон, нательную белую рубаху, гимнастерку… Затем я надел толстые зимние штаны и ватник, обулся в валенки, нахлобучил солдатскую шапку-ушанку. Все было не новое, ношеное, но в хорошем состоянии. Я вовремя вспомнил о письме Никирова и сунул его за пазуху.

Затем я притопнул валенками и повернулся, чтобы идти назад, но Сергей остановил меня. Он нашел вещевой мешок и стал кидать туда из коробок и ящиков банки и свертки с едой.

— Тебе еще до Ленинграда добираться. Денег нет, извини. Разве что… у ребят поискать, но время…

— Обойдусь, — отмахнулся я. — Дома и стены помогают.

— Погоди… — нахмурился вдруг мой двоюродный брат. — Иди пока в бокс, я сейчас…

Он выбежал за дверь, а я, повесив за плечи вещмешок, пошел в комнату напротив.

Не успел я усесться на стул возле «бормашины», как вернулся Сергей.

— Возьми, — протянул он мне… пистолет. — Это ТТ. Кто знает, где ты окажешься. Может, в лесу, а зимой волки могут вполне напасть на человека.

— Что мне какие-то волки после псевдособак, — криво усмехнулся я, но пистолет все же взял и сунул его в карман ватника.

— Да и еще… — протянул мне брат заляпанный кровью мятый конверт. — Если будет возможность… Насчет просьбы майора…

— Конечно, — взял я письмо. — Только что мне им говорить? Правду? И что сказать моим родителям — насчет тебя и вообще?

— Смотри по обстоятельствам. Но правду, наверное, не стоит. Кто поверит? Затаскают по психиатрам… Про меня можешь сказать, что сбежал, это ведь на самом деле так было. В общем разберешься, не маленький. — Он оглянулся на стоявшую позади Настю. — Сколько там?

— Без двух, — ответила та. — Пора.

— Да, пора, — кивнул Серега. — Надевай шлем.

Я снял и зажал между колен шапку, потянулся к плетеной конструкции, но задержал руку.

— А вы срочно бегите в тот туннель, — сказал я. — Выход наверняка снова откроется. Только имейте в виду, он выходит рядом с «поляной», там военные.

— Будем надеяться, что погнавшись «за тобой», они оттуда уже ушли, — ответил брат. — А ты тоже имей в виду, что вернуться назад можешь не весь ты, как сейчас есть, а только твой разум. Кто его знает, как эта штука на сей раз сработает…

— То есть получится так, что я никуда и не перемещался?.. — ахнул я.

— Возможно, не знаю. Но помнить ты все равно все должен. Какая тебе разница?

— Но ведь тогда и здесь я тоже останусь?..

— Останешься и ладно. Повоюем еще, — подмигнул брат. — Теперь ты — настоящий мужик, так что… В общем, бывай! — протянул он мне руку.

Потом ко мне наклонилась и ткнулась губами в щеку Настя-Анна.

— Прощай, Феденька! Прости меня, если что. И помни всегда, что ты — сталкер. Никогда и ничего не бойся, теперь ты со всем на свете справишься.

Я почувствовал, как горьковатая сладость перехватила мне горло.

— Прощайте, ребята, — безголосо прошептал я. — Удачи вам! Будьте счастливы. И бегите скорей, а то…

Серега кивнул и, потянув за собой девушку, направился к двери. На пороге он оглянулся и поднял сжатую в кулак руку — держись, мол. Но пасаран!..

Я ответил тем же. А потом, когда брат скрылся за дверью, вздохнул и стал напяливать на себя «шапку» из проводов.

Сначала я ничего не почувствовал. А потом очертания комнаты стали расплываться у меня перед глазами. Ощущение было такое, словно меня обуяла сильная дрема. Сильная настолько, словно я не спал несколько суток подряд и сейчас, как ни старался, не мог воспротивиться этой внезапной сонливости. Перед глазами замелькали обрывочные картинки: вот мы с братом впервые в здешнем лесу, вот я пью в «Баре» водку с Мурзилкой, вот говорю о чем-то с профессором Сантой, вот стреляю из пулемета по кровососу, а вот и Серега с Настей — стоят, обнявшись, смотрят на меня и улыбаются, радостные и счастливые…

А потом кто-то выдернул из-под меня стул. Я с размаху шмякнулся на задницу и недоуменно заморгал. Сонливость мгновенно прошла, но сам сон, кажется, все еще продолжался. Во-первых, я сидел на снегу. Во-вторых, возле моих обутых в валенки ног валялась взятая на «складе» солдатская шапка-ушанка, а шлема из проводов на моей голове больше не было. Как не было вокруг и тесных стен бокса. А в-третьих, вокруг меня, словно детвора в хороводе вокруг елки, стояли три забулдыжного вида мужика, которые, судя по всему, как раз и собирались «сообразить на троих», поскольку один из них держал в руке початую бутылку водки. Мужики уставились на меня с таким видом, словно увидели привидение. Впрочем, я бы тоже, наверное, разинул рот, если бы кто-то соткался вдруг возле меня прямо из воздуха.

Бутылка выскользнула из руки забулдыги, и, словно это стало для них неким сигналом, все трое завопили так, что у меня заложило уши, и, пьяно спотыкаясь и оскальзываясь, бросились за угол чем-то смутно знакомого мне здания.

Я поднял шапку, отряхнул ее от снега, нахлобучил на голову и поднялся сам. Совсем неподалеку раздался паровозный гудок. И тотчас, словно в моей голове щелкнул выключатель, я узнал и это здание, и, соответственно, понял — где и даже когда я сейчас нахожусь!

Итак, опасения Сергея оказались напрасными; я вернулся в родной пятьдесят первый год «целиком», не только разумом, но и телом, которое было теперь одето в солдатские ватник, шапку-ушанку и валенки. Мало того, я очутился здесь в том самом месте и в тот же момент времени, когда и начались мои приключения. Я снова находился на железнодорожном вокзале Овруча, а прогудел сейчас именно тот пригородный поезд, который и повез нас с двоюродным братом навстречу этим приключениям.

Я вдруг подумал, что могу еще догнать себя, остановить, или хотя бы предупредить обо всем!.. Я даже вышел на платформу, но так же внезапно передумал это делать. Да и все равно я бы уже не успел — поезд, набирая ход, уже катился за краем перрона. Мне даже показалось на миг, что я заметил в двери последнего вагона спину в темном пальто с большим вещмешком за плечами.

— Вперед, Дядя Фёдор! — прошептал я. — Становись настоящим мужчиной и сталкером.

Проводив взглядом состав, я вспомнил, что и поезд на Ленинград должен прибыть уже очень скоро. Но я тут же досадливо чертыхнулся: у меня не было ни билета, ни денег, чтобы купить новый.

И тут меня осенило. В конце концов, сталкер я или кто? Настоящий мужик или все еще сопливый пацан?!

Я развернулся и решительно зашагал к входу в вокзал. Небритого воришку с фиксой во рту я заметил еще издали — тот вертелся возле дверей, выбирая очередную жертву. На неграмотного деревенщину, по моему мнению, он обязательно должен был клюнуть.

— Эй, паря, иди-ко сюды!.. — позвал я его, поманив рукой в сторону, подальше от любопытных глаз.

— Че те надо? — неспешно приблизившись, цыкнул тот и смерил меня оценивающим взглядом.

— Да я вот билет купил, и не могу смекнуть, так ли мне дали сдачу… Неученый я, два класса кончил… Надули, поди. Сподмогни мне счесть деньги! — полез я в карман, оттягиваемый приятной тяжестью ТТ.

— Ща сподмогну, — блеснув фиксой, довольно осклабился мазурик и подошел ко мне вплотную.

А уже в следующее мгновение я выкрутил ему протянутую руку и через ткань кармана воткнул ему в спину ствол пистолета.

— Выворачивай карманы, падаль! — зашипел я ему в ухо. — Деньги, билеты, документы… Ну! — двинул я ему коленом под копчик. — А то стрельну, никто не услышит. Шумно тут.

Словно в подтверждение моих слов загудел паровоз. Скорее всего, прибыл поезд, следующий в Ленинград.

Воришка жалобно захныкал и попробовал было трепыхнуться, но я лишь сильнее вздернул его локоть и голосом, лишенным эмоций, произнес:

— Считаю до трех и стреляю. Раз, два…

Не дождавшись окончания счета, мазурик полез свободной рукой за пазуху. Я, конечно, думал о том, что он тоже может иметь при себе оружие, но стрелять, а тем более орудовать ножом в таком положении ему было бы трудно, да и я оставался начеку, готовый в случае чего сбить его с ног. В конце концов, он был всего лишь жалкой шпаной, на которую в Зоне мы бы даже не стали обращать внимания.

Не знаю, имелось ли у него оружие, но достал он то, что я требовал, и неуклюже протянул назад руку. Я мощным пинком отбросил ублюдка в сторону, отчего тот, по-бабьи взвизгнув, упал, тут же вскочил и бросился наутек прочь от вокзала, а сам стал рассматривать свою добычу. Главное, паспорта — мой и Серегин — были здесь. И еще чей-то. А также билеты. Их тоже оказалось не два, а три — кто-то еще стал жертвой этого гада. Деньги же я пересчитывать не стал — поезд вот-вот должен был отправиться.

Я сунул бумаги в карман и, поправив вещмешок, споро зашагал к составу, возле которого стояли уже лишь редкие провожающие. Среди них на перроне я заметил плачущую девушку, которую принял сперва за старушку — она была крест-накрест замотана огромным серым платком.

— Что случилось? — спросил я. — Вам помочь?

Девушка вздрогнула и обернулась. На меня глянули наполненные слезами и надеждой темно-серые глаза… Анны!..

— Анна?.. — выдохнул я.

— Да… Откуда вы меня знаете?..

— А где Сергей? — закрутил я головой, будучи в полной уверенности, что мой двоюродный брат с девушкой не успели добежать до выхода из туннеля.

— Какой Сергей? — всхлипнула Анна. Или все же не Анна? Но ведь она сама сказала… Тьфу ты!..

— Так ты Анна или Настя? — переспросил я, понимая уже, что эта зареванная девчонка, одетая по традиционной провинциальной «моде» пятидесятых годов, только лишь отдаленно похожа на нашу с братом наставницу. Точнее, теперь уже только его. И не наставницу больше, а…

— Я Анна…

— А чего ревешь?

— Билет украли… И деньги… — Девчонка снова собралась зареветь, но я на нее цыкнул:

— Тихо! Куда едешь?

— В Ленинград…

— Пошли, — схватил я ее за руку и потащил к вагону, который уже медленно плыл вдоль перрона.

В поезде, до отвала наевшись собранными мне Серегой припасами и накормив «мою» Анну, я расслабился и «поплыл» под убаюкивающее щебетание девчонки.

— Спасибо тебе! Спасибо!.. Ты мой спаситель! Ты даже просто не знаешь, кто ты такой есть на самом деле!..

— Я сталкер, — сонно пробормотал я.

— Что?.. Нет, ты правда не знаешь, Федя, какой ты хороший! Ты мой спаситель! Ты сказочный принц! Ведь это как в сказке, ведь такого просто не может быть!..

«Эх, девочка, — все глубже проваливаясь в сон, улыбнулся я, — если бы ты только знала, чего на самом деле не может быть, но что, к сожалению, есть. То есть будет… Нет, не будет! Ведь я-то теперь знаю, как не должно быть».

Ноябрь 2010 — февраль 2011

г. Мончегорск