Клетка для дикой птицы

Брук Фаст

Клетка для дикой птицы

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Название: To Cage a Wild Bird / Клетка для дикой птицы

Автор: Brooke Fast / Брук Фаст

Серии: Divided Fates #1 / Разделенные судьбы #1

Перевод: nasya29

Редактор: nasya29

Глава первая

Сто двадцать семь.

Столько жизней я за годы променяла на сытый желудок.

Сегодня должно было стать сто двадцать восемь.

Я торчала в тёмном закутке переулка с полудня, и такая стояла вонь мочи и гниющего мусора, что у меня слезились глаза.

Мышцы затекли, просили, чтобы их размяли, но я не шелохнулась, не отрывая взгляда от входа в явочную квартиру.

Обветшалый таунхаус зажали между собой два разваливающихся жилых блока, а входная дверь была настолько расшатана, что казалось, её можно снести одним хорошим пинком.

Что так долго?

Обычно ещё до того, как солнце скроется за верхушками небоскрёбов и продолжит спускаться к горизонту, у меня уже есть скованный наручниками беглец, которого я тащу в городскую тюрьму. Оттуда беглеца отправят в Эндлок, тюрьму более чем в сотне миль от городской границы. В Эндлоке он будет ждать своей участи — смерти от рук граждан Дивидиума.

Но, хотя осведомительница Эгги говорила, что беглец уйдёт из явочной квартиры до темноты, его как не было, так и нет, а в этот час вечера Нижний сектор уже гудел от активности. Торговцы кричали и проталкивали по улицам свои шаткие тележки, пытаясь сделать последние продажи рабочим дневной смены, спешащим спустить крохи зарплаты, а фигуры в тёмных капюшонах крались в толпе, надеясь подслушать что-нибудь, что можно будет обменять у властей на лишние кредиты.

Осторожные прохожие, скользя мимо моего укрытия, бросали на меня короткие взгляды — наверное, принимали за патрульного.

Я была хуже.

Охотница за головами — предательница.

Дверь явочной квартиры приоткрылась на дюйм. Я вжалась глубже в тёмный угол, затаив дыхание, боясь, что малейший звук оставит меня сегодня без добычи.

Мгновением позже дверь распахнулась настежь, и на улицу, в вонючий переулок, осторожно вышла фигура в дорогой одежде, надеясь затеряться в потоке работяг из Нижнего сектора.

Я выскользнула из укрытия, и, сделав шаг навстречу удаляющейся спине, ощутила, как на лице расползается мрачная улыбка.

Скоро всё закончится. Я уже видела, как цифры на моём браслете ползут от пары десятков к тысячам. Хватит на несколько месяцев аренды и кладовую, набитую пайками, чтобы пережить зиму мне и брату, Джеду. Может, даже хватит на новые ботинки вместо тех, что разваливаются у меня на ногах, и зимнее пальто для Джеда.

— Торин Бонд, — окликнула я.

Фигура застыла на полушаге и обернулась. Капюшон сполз, открыв взъерошенные каштановые волосы с проседью. Уставшие глаза с глубокими фиолетовыми полукругами под ними, морщины в уголках.

— Стой, — приказала я, когда он сделал ещё шаг, потянувшись рукой к наручникам, пристёгнутым к ремню моих чёрных карго. — Я не хочу причинять тебе боль.

Наполовину ложь. В небольшой части меня жило удовлетворение от мысли, что можно будет пустить в ход кулаки против гражданина из Верхнего сектора — одного из тех богачей, которые только и делали, что брали и брали, спокойно глядя, как мы голодаем.

— Тогда не причиняй.

И с этими словами Торин исчез в бурлящей толпе, словно тень, проглоченная рекой человеческих тел.

Чёрт.

Я потеряю преимущество, если он доберётся до контрольно-пропускного пункта на границе между Нижним и Средним секторами. С обеих сторон КПП выстроились в очередь тысячи людей, дожидаясь, пока патрульные стражи сканируют их браслеты, сверяя личность и подтверждая, что у них есть нужные разрешения на пересечение границы сектора. Если Торин доберётся туда, я либо потеряю его в толпе, либо его узнает один из стражей и заберёт мои кредиты себе.

Граница, разделяющая два сектора, бросалась в глаза — постройки в Нижнем секторе были трухлявыми остатками прежнего мира, не изменившимися с тех пор, как Совет после Второй гражданской войны поделил город на три сектора.

В нескольких кварталах отсюда, по ту сторону КПП, Средний сектор пестрел новыми зданиями и хорошо одетыми гражданами. Их отутюженные костюмы и развевающиеся платья были лишь началом пропасти между «ими» и «нами».

Я выхватила взглядом Торина в потоке людей. Он расталкивал локтями толпу, но плотная масса тел замедляла его.

Я помчалась вдоль края людского потока, заставляя себя бежать быстрее.

Наручники у меня на поясе лязгали о бедро в такт каждому шагу, почти заглушая шлепки моих ботинок по утрамбованной земле.

Оглянувшись через плечо, Торин с облегчением выдохнул, не увидев меня за собой.

Как я и планировала.

В этот момент я шагнула прямо ему на пути.

Его челюсть отвисла, и я, возможно, даже рассмеялась бы при виде этого, если бы он не отдёрнул руку и не попытался врезать мне по носу.

Я пригнулась и врезалась ему в ноги, опрокинув вперёд, лицом в шершавую землю. Некоторые из прохожих отпрянули, ахнув, другие лишь недовольно покосились и обошли нас стороной.

Торин ойкнул, сгреб горсть земли с гравием и запустил мне в лицо.

Я вскрикнула, прикрывая глаза, но всё равно почувствовала, как осколки впиваются в щёки.

Этого хватило Торину, чтобы успеть встать на четвереньки, но я запрыгнула ему на спину ещё до того, как он смог подняться, и мы оба снова рухнули в кучу.

Торин перекатился, оказываясь сверху и обдавая меня тяжёлым, затхлым дыханием. Я врезала ему головой в лицо, пока он не успел придумать следующий ход, и его крик задохнулся, когда собственные зубы разорвали ему кожу на моём лбу.

— Сучка гребанная! — заорал он, выплёвывая зуб и кровавую слюну; сгусток шлёпнулся мне на щёку.

— Оригинально, — пробормотала я, морщась, чувствуя, как кровь стекает по коже. — Вот бы за остроумие тоже платили кредитами.

Мелькнула мысль подобрать зуб Торина. Охотники, приезжавшие в Эндлок, по традиции собирали зубы своих убитых и носили их на цепях на шеях или нанизанными, как жемчуг. Я видела зубы в качестве запонок или как центр тяжести вычурных, усыпанных бриллиантами колец. Это были мрачные трофеи — символы статуса. Те, кто не отличался в охоте, доходили до того, что покупали зубы у торговцев на подпольных рынках, лишь бы не выбиваться из круга. Я видела, как соседи вырывали себе зубы, чтобы продать богачам в особенно лютые зимы, когда не могли заплатить за жильё или купить детям пайки.

Руки Торина сжали мне горло, перекрывая кислород и любую связную мысль. Я забилась, нащупывая хоть какое-то оружие, но пальцы находили лишь землю. Инстинкт сработал раньше разума: я врезала ему коленом между ног, а затем точным ударом в гортань. Оттолкнув его, я перевернула Торина на живот, вдавила колено ему в спину и, жадно хватая воздух, попыталась выровнять дыхание.

Я отстегнула наручники от ремня и с силой защёлкнула их на его запястьях.

Он захрипел, но всё же умудрился вывернуть шею так, чтобы встретиться со мной взглядом. Я его не подняла.

Никогда не смотри в глаза.

Это было первое правило охоты за головами.

— У меня есть дети, — всхлипнул он.

Я сглотнула.

Так же, как и у моих родителей, когда Совет отправил их в Эндлок.

Дивидиумом правил Совет, сформированный после войны — три лидера, которых избирала коллегия чиновников из каждого сектора.

Каждому советнику закрепили свой сектор для надзора за соблюдением правил: советницу Эдер — за Нижним сектором, советника Баскана — за Средним, советника Пенью — за Верхним.

Жили они все в Верхнем секторе — в домах, где легко уместилось бы с добрый десяток семей.

— Пожалуйста. Я не хочу умирать, — слова Торина едва шевельнули воздух.

Он явно переоценивал мой характер, если думал, что мольбы о пощаде помогут.

— Я тоже, — пробормотала я. Сострадание не накормит Джеда.

Толпа продолжала обтекать нас, не моргая, — наглядное напоминание о том, сколько людей каждый день арестовывали и отправляли в Эндлок.

Большинство постоянных гостей Эндлока платили за право охотиться на преступников нижнего уровня — обычно только на это у них и хватало средств. Но больше всего богачам нравилось пинать «одного из своих». А такой заключённый, как Торин? Охотники из Верхнего сектора только и будут ждать шанса прицелиться в него.

У меня чуть сердце не остановилось, когда я утром проверила базу данных преступников на древнем планшете, на который пару лет назад насобирала кредитов, купив его с рук. На экране всплыла реклама, призывающая заглянуть в офис «Эндлок Экспириенс» в Нижнем секторе и обсудить бронирование бюджетного охотничьего пакета с включённым питанием и двумя ночами на кемпинге с видом на охотничьи угодья Эндлока.

Забронируйте сейчас — и получите бесплатный фоторежим и апгрейд оружия!

Я фыркнула, глядя, как текст проползает по экрану, и смахнула рекламу, открывая обновлённый список наград. Рядом с расплывчатой фотографией Торина значился размер вознаграждения за его поимку — десять тысяч кредитов.

Это была самая высокая награда, которую я когда-либо видела, а тюрьма заработает минимум вдвое больше, продав его жизнь охотникам.

У меня никогда не было ни денег, ни желания участвовать в охоте, хотя я отправила в тюрьму достаточно людей, чтобы чувствовать себя причастной к подписанию их смертных приговоров.

Я считала, что охота — это зависимость, как азартные игры или выпивка. Она дарила людям ощущение власти, иллюзию контроля в обществе, где нас связывали бесконечные правила. Правила, определяющие, в какие часы нам позволено выходить из дома. Правила, диктующие, куда именно мы можем ступать внутри Дивидиума — нам запрещено подниматься выше Нижнего сектора без официальных документов.

Я выдохнула, рывком поставила Торина на ноги и подтолкнула в сторону городской тюрьмы.

— Кого ты мне сегодня привела, Рейвен? — спросил капитан Флинт тем же суровым, бездушным голосом, что и бетонные стены вокруг.

Тюрьма была самым новым зданием в Нижнем секторе — и самым неприветливым. В передней комнате — только серые стены и зарешеченные окна, пустота, нарушенная одним-единственным столом посреди помещения и кроваво-красным флагом на стене за ним. В центре флага — три чёрных пересекающихся круга: один сверху, два снизу. Три круга. Три сектора. Три советника. Флаг Дивидиума.

Тяжёлые входные двери отсекли уличный гул, окунув нас в напряжённую тишину, которую нарушал лишь тонкий голос, доносившийся из маленького экрана планшета в руках капитана Флинта.

— У нас срочное обновление по поводу нападения на западный квадрант посевных полей, произошедшего почти две недели назад. После изнурительного расследования городская стража сообщает о выводах Совета: Эрис Сайбин, известная террористка и лидер организации мятежников, называющей себя Коллективом, признана виновной в поджоге, уничтожившем значительную часть будущего урожая города и приведшем к гибели нескольких полевых рабочих, а также к смерти Сайласа В. Эдера, мужа советницы Калтрионы Эдер.

Я прищурилась, всматриваясь в планшет.

Этого не могло быть.

Эрис возглавляла ячейку Коллектива в Верхнем секторе. Да, раньше она устраивала опасные митинги и нападения на Совет, но ни одно из них не было направлено против урожая. Повредить посевы — значит ударить не по Совету, а по Нижнему сектору. Обвинение Коллектива в смерти мужа советницы Эдер означало бы усиление патрулей и арестов в Нижнем секторе — законных или нет.

— Стража продолжает расследование, что именно делал Эдер по ту сторону пограничной стены Дивидиума, — продолжил голос, — ведущая версия: тщательно спланированное похищение и казнь, устроенные Коллективом. Эрис Сайбин всё ещё на свободе.

Новостной поток сменился рекламой ювелирной лавки в Среднем секторе, специализирующейся на браслетах с подвесками, выточенными из зубов заключённых Эндлока.

Тучная туша Флинта склонилась над устройством; он ни разу не поднял глаз, даже когда я толкнула перед собой Торина.

Торин волок ноги всю дорогу до тюрьмы, успокаиваясь только тогда, когда я вытащила кинжал и пообещала лишить его достоинства. После этого за ним ещё попробуй угоняйся.

— Торин Бонд, — объявила я, передавая его стражам по обе стороны от вычурного стола Флинта.

Планшет опустился, всё внимание Флинта переключилось на человека, оказавшегося в его власти.

— О, Совет, ты пошла за беглецом из Верхнего сектора? — его голубые глаза впились в мои, и я не смогла понять, то ли он восхищается моей смелостью, то ли потешается над моей дуростью.

— Флинт, речь идёт о десяти тысячах кредитов.

Он пробежался взглядом по листу пергамента, выискивая имя Торина.

— И за что его?

— У его жены в прошлом году был роман. Когда Торин их застукал, он донёс на её любовника стражам — заявил, что тот украл дорогие часы. Мужчину отправили в Эндлок. Убили. А пару недель назад жена Торина нашла часы спрятанными у него в кабинете и донесла уже на него.

Флинт присвистнул.

— Сочно.

— Эта сука меня подставила, — рявкнул Торин, и стражи резко дёрнули его за руки, пока он не заткнулся.

Я скривила губы, обращаясь к Флинту, но достаточно громко, чтобы Торин услышал:

— Даже если бы он этого не сделал, разве наблюдать, как дети голодают, имея больше еды, чем способен съесть, — недостаточно тяжкое преступление?

Наверное, это было нечестно. Может, во мне просто говорила злоба на то, что Торин родился в семье, которая и понятия не имела, до чего приходится опускаться большинству из нас ради выживания.

Но еда была не единственным, что отделяло Нижний сектор от Верхнего. В Нижнем секторе попасть в тюрьму было почти так же просто, как сделать вдох. В Верхнем же большинство граждан отделывались лёгким выговором за всё, кроме самых чудовищных преступлений.

А то, что сделал Торин, было ничем не лучше убийства.

Флинт только хмыкнул, не желая говорить лишнего о Верхнем секторе — вдруг где-то поблизости слушают шпионы Совета.

Стражи увели Торина за дверь. Его запрут в камере временного содержания, пока не объявят готовым очередной тюремный транспорт в Эндлок.

Флинт покачал головой, потом провёл пальцем по планшету, набирая код доступа к системе вознаграждений.

— Тихий день. Ты у меня первая сегодня.

Он нажал последнюю кнопку, и браслет на моём запястье завибрировал. Я развернула его экран к себе и наблюдала, как цифры постепенно растут, чувствуя, как по телу разливается облегчение.

У меня оставалось всего пятьдесят кредитов — остаток награды за беглеца, которого я сдала месяц назад. Женщину по имени Перри.

В Нижнем секторе хватало незаконных делишек, но схема Перри была самой прибыльной. В основном потому, что она основывалась на человеческом отчаянии. Она продавала поддельные лекарства. Антибиотики, которые не лечили инфекцию, фальшивые сердечные препараты — что угодно, только плати. Эгги слышала, что арест Перри мало что изменил и дело живёт дальше, а я всё ещё пыталась выйти на остальных участников.

Я прищурилась, когда цифры на экране замерли на отметке чуть выше восьми тысяч. Повернулась к Флинту:

— Восемь? Должно быть десять.

Он пожал плечами, скривившись:

— Ты привела мне бракованный товар. У него не хватает зуба и фингал под глазом. Ты же знаешь, за поломанных Эндлок меньше платит.

Он говорил так, словно раны заключённых, их жизни — всего лишь неудобство для его доходов. Но если я произнесу это вслух, он станет свидетелем моей собственной двойной морали.

Их смерть тоже оплачивала моё существование.

— Джеду уже восемнадцать, — выпалила я вместо этого, надеясь, что он сжалится и докинет ещё пару сотен. Мой брат, Джед, и был причиной, по которой я вообще стала охотницей за головами: он зависел от меня, а я была готова на всё, лишь бы он не голодал.

— Уже? — присвистнул Флинт, выходя из системы наград и захлопывая передо мной возможность получить больше кредитов. — Помню день, когда ты впервые сюда заявилась.

Тогда Джеду было одиннадцать, а мне — шестнадцать.

Тюрьма казалась моим наивным глазам чудовищным местом. Безупречно гладкие цементные стены и громилы-стражи, которые орали сквозь запертую дверь, когда заключённые по ту сторону начинали бузить. Капитан Флинт без лишних вопросов распечатал мне список разыскиваемых беглецов. На следующий день я бросила школу и вышла искать свою первую цель.

И при всех его недостатках я была ему обязана. Без Флинта мы с Джедом давно бы подохли на улице, не в силах наскрести на аренду нашей развалюхи.

— Быстро вырос, — выдавила я. И это было правдой. Я отвечала за Джеда с тех пор, как семь лет назад погибали наши родители.

Теперь Джеда официально считали полноценным членом общества, и за любой проступок его судили бы как взрослого, а не ограничивались зарубкой.

Несовершеннолетним позволяли трижды оступиться, прежде чем закон окончательно захлопывался перед ними. Три зарубки — и ребёнка отправляли в Эндлок, где его ставили в очередь на роль мишени в охоте, вне зависимости от возраста.

За каждое преступление ребёнку городская стража проводила на плече длинный, глубокий разрез табельным выкидным ножом — по этим шрамам и считали, сколько шансов у него осталось.

Я машинально потёрла два зарубка, вырезанные на задней стороне моего левого плеча, — толстые, навсегда вздувшиеся рубцы.

— Ладно, беги, — Флинт махнул в сторону двери, уже заскучав и стремясь вернуться к новостям. Он закинул ноги в носках на стол. — Пусть Совет наблюдает за тобой.

Я махнула Флинту и, протискиваясь мимо стражей у входа в городскую тюрьму, пробормотала обязательный ответ:

— И да направит он нас к вечному покою.

Глава вторая

— Налей пинту, Верн.

— Пока к Эгги не зайдёшь — ничего, — прорычал трактирщик, протирая потёртую деревянную стойку масляной тряпкой. — Она в комнате сзади, с остальными.

— Я и с кружкой эля в руке могу с ней поговорить. Даже лучше с кружкой эля в руке, если уж на то пошло, — возразила я, махнув в его сторону браслетом, демонстрируя экран, набитый кредитами. Называть это «элем» было щедрым комплиментом его самогону, который Верн гнал подпольно.

Плотный, взъерошенный мужчина владел этой затхлой подвальной таверной — с очень уж говорящим названием «У Верна» — столько, сколько себя кто помнил. Вечно ворчливый и немногословный, он не задавал лишних вопросов, пока посетители оплачивали счёт и затыкались, когда поблизости показывался патруль. Чем именно они там промышляли под его протекающей крышей, его волновало меньше всего.

Верн сканировал мой браслет и сунул мне в руку кружку; пиво плеснулось через край, заливая кожу.

— А теперь марш назад, — распорядился он, уже переводя колючий взгляд на следующего платящего клиента.

Я подняла кружку в притворном приветствии, но замерла, сузив глаза, когда увидела, как в таверну по ступеням спускается Джед.

В восемнадцать он состоял из одних углов и длинных конечностей — вылитый отец с его светлыми, почти белыми волосами, огромными голубыми глазами и россыпью веснушек, играющих на бледных щеках.

Хотя я была старше на пять лет, нас часто принимали за то, что я младшая.

Мне достались черты нашей матери — серые глаза и длинные тёмно-каштановые волосы, волнами падающие до середины спины. Единственное, что нас с Джедом роднило, — один и тот же цвет кожи.

— Что ты здесь делаешь? — огрызнулась я, хватая его за локоть и утаскивая в пустой угол таверны. — Тебе надо быть на работе. До комендантского часа чуть-чуть осталось.

— Я как раз туда и иду, — Джед закатил глаза, высвобождая руку. — Мне нужно было только по пути заскочить.

— В таверну? — прищурилась я. — Зачем?

Я окинула зал взглядом, но, похоже, никто на нас особенно не смотрел.

Джед попытался протиснуться мимо, но я выставила руку, не давая ему пройти.

— Ты знаешь, зачем я здесь, Рейвен, — прошептал он, кивнув в сторону комнаты для приватных встреч. — Мне уже восемнадцать. Я могу начать посвящение.

— Даже не думай, — прошипела я, едва сдерживая голос. — Ты не будешь с ними связываться. Это слишком опасно.

Паника когтями впилась мне в грудь при одной мысли, что его поймают и отправят в Эндлок. Мне удалось дотянуть нас до этого момента, держась от Коллектива как можно дальше, но, конечно же, он захотел пойти по стопам родителей и вступить к мятежникам.

— Мне не нужно, чтобы ты меня защищала, — голос Джеда дрогнул, ладони сжались в кулаки. — Мне нужно, чтобы ты перестала прикрываться мной, когда сдаёшь людей, лишь бы заплатить за жильё.

— Джед, я…

— Каждый раз, когда ты кого-то сдаёшь, ты становишься на сторону Совета. Принимаешь их сторону. Ты не лучше охотников, которые кончают, когда пускают пулю в голову заключённому.

У меня захлопнулся рот — его слова вонзились в меня, как тысяча острых осколков. Я знала, что ему ненавистна моя работа, но мы почти никогда об этом не говорили. Как и о родителях.

— Другой стороны нет, — прошептала я, чувствуя, как хрупко звучит мой голос. — Есть только сторона Совета и смерть.

— Ты говоришь прямо как они, — выплюнул Джед. — Ты даже не пытаешься сделать что-то по-другому.

— Если бы я не получила зарубок из-за тебя, может, у меня и был бы выбор, — прошипела я. И в тот же миг пожалела, что сказала это вслух.

Правда, я взяла зарубок на себя за Джеда, и правда, два зарубка сделали меня невостребованной на фабриках. Но это была не его вина. Моя. И я бы повторила это не раздумывая. Забрала бы всю его боль себе, если б могла.

Джед пару секунд смотрел на меня, сжав губы в тонкую линию, затем резко развернулся и зашагал к выходу.

— Куда ты? — спросила я, отбрасывая с раскрасневшейся щеки выбившуюся прядь.

— На работу. Не хочу тебя сейчас видеть.

Джед грохнул по ступеням наверх и исчез из таверны, даже не обернувшись. Я залпом допила свой эль, запивая всё внутри кислой жидкостью.

— Напиваешься, чтобы жить с самой собой, Торн?

Я простонала, подняв взгляд — к стойке прислонился сын Эгги, Грейлин. Его каштановые волосы с золотистыми прядями завились на концах от влажного воздуха в подвале, а в пальцах он вертел кинжал.

Самодовольный ублюдок.

Когда-то мои мать и Эгги шептались, прикрывая рты ладонями, и перекидывались заговорщическими взглядами каждый раз, когда видели, как Грей поддразнивает меня и как я при этом краснею.

А потом был украденный поцелуй, через неделю после моего шестнадцатилетия. Душная летняя жара сменилась восхитительно прохладным ветерком, и мы сидели на крыше моего дома, глядя на закат. Голый бетон Грей превратил в почти уютное место — расстелил одеяло и расставил обломки маминых самодельных свечей. Их мягкий свет смягчал его черты, пока небо из синего становилось оранжево-розовым, затем бархатно-чёрным, усыпанным звёздами.

Грей наклонился, изумрудные глаза неотрывно ловили мой взгляд, когда его ладонь легла мне на подбородок. Я выдохнула дрожащим дыханием, и он сократил расстояние, наши губы едва соприкоснулись, когда мы шагнули через границу дружбы во что-то совсем другое.

На следующий день арестовали моих родителей.

Через несколько дней они были мертвы, а я стала охотницей за головами, чтобы обеспечить Джеда.

Выбор, которого Грей мне не простил.

«Если мы будем присматривать друг за другом, у нас есть шанс выжить. Вот как они побеждают, Рейвен — когда мы думаем только о себе».

Сначала его слова звучали искренне, как просьба. Но когда он понял, что во мне что-то изменилось, что я сделаю всё, лишь бы выжил Джед, и только Джед, Грей стал холодным и отстранённым. Будто больше не знал меня. И я его тоже. Будто все эти годы растаяли в никуда, стоило только опустеть шкафам и накопиться долгам по аренде.

Я коротко тряхнула головой, отгоняя воспоминание.

— Может, только пьяной мне и по силам выносить твоё общество.

Грей расхохотался, сверкая улыбкой, которая так и не добралась до его зелёных глаз.

— Куда делся Джед?

Я отвела взгляд от того, что плескалось в его глазах — странной смеси печали и отвращения — и принялась разглядывать россыпь мелких шрамов на загорелой коже его щёк и рук. Некоторые почти исчезли — как длинный шрам на левой стороне лба, оставшийся после того, как он провалился сквозь прогнивший пол нашего шалаша в заброшенной фабрике, когда ему было двенадцать. Другие были ещё свежими — наверняка заработал их на очередной вылазке Коллектива.

Он был одного роста с Джедом, но Грея никто бы не назвал долговязым: его поношенная рубашка очень понятно обтягивала всё, что скрывалось под ней, так что воображать рельеф мышц не приходилось.

— Держись от него подальше, Грей.

Я с грохотом опустила кружку на стойку и махнула браслетом в сторону Верна, выхватив пинту эля, которую он как раз протягивал другому посетителю. Когда тот выругался мне вслед, я подмигнула и не спеша пересекла таверну к двери, ведущей в заднюю комнату. Грей, конечно, следовал за мной по пятам.

— Хэтти убили на последней охоте, — слова Опал долетели до меня, как только я проскользнула за дверь, и глаза привыкли к полумраку. Она обращалась к жене Эгги, Лории. — Нам нужна замена, если мы вообще надеемся вытащить Кита. Лучше кого-то с боевым опытом, если мы собираемся провести её через Пустоши живой. Кроме лютых условий, до нас дошли слухи о мародёрах, которые обчищают путешественников, а иногда и похищают их.

Я нахмурилась. Попытка перебраться через Пустоши была почти таким же смертным приговором, как и срок в Эндлоке.

Лория перевела взгляд на меня и подняла руку, обрывая Опал на полуслове.

— Запиваешь свои проблемы? — спросила Эгги в повисшей тишине. Что не так с этой семьёй и их маниакальным вниманием к тому, сколько я пью?

Эгги сидела во главе длинного стола, затягиваясь из глиняной трубки. Справа от неё — Лория, руки скрещены на груди, глаза сузились, пока она изучала меня. Большинство из дюжины стульев вокруг стола были заняты людьми разных возрастов; пустовали только стул слева от Эгги и место в самом конце стола, куда тут же скользнул Грей.

Горох свечей освещал помещение, окрашивая лица в тёплый оранжевый свет. После комендантского часа, когда электричество отключали на всю ночь, наш сектор, кроме фабрик, работавших круглосуточно, жил при свечах и керосиновых лампах. В Нижнем секторе уровень преступности был самым высоким, и Совет любил использовать это как оправдание для ночного комендантского часа. Говорили, что это «ради нашей безопасности», но на деле — чтобы Средний и Верхний сектора могли тянуть из и без того слабой сети столько энергии, сколько захотят.

Нижний сектор был самым густонаселённым — почти сто тысяч человек, столько же, сколько в Среднем и Верхнем вместе взятых, — но при этом мы занимали самую маленькую часть города, утрамбованные в крошечные домишки, как муравьи в своём муравейнике.

— Нет ничего лучше тёплой кружки эля, чтобы заглушить вину за то, что отправила ещё одного человека на смерть, — я вскинула кружку и жадно сделала большой глоток. К тому же, Джед работал до рассвета. Когда я доплетусь до квартиры, его всё равно не будет, и он не увидит мой помятый вид.

И не осудит меня ещё сильнее.

С того дня, как Джеду исполнилось восемнадцать, его загнали на убойную ночную смену на очистных сооружениях. Платили там меньше крошек со стола, но это было единственное, что нашлось, и у него не было выбора, пока где-то не освободится другое место.

— Он это заслужил, дорогая, — мягко сказала Эгги, заправляя за ухо проседь, выбившуюся из косы. Её загорелое, изборождённое морщинами лицо озарила грустная улыбка. Она уже знала, что я сдала Торина, — у неё люди повсюду. — Иди, садись.

Я послушалась, кивнув остальным членам Коллектива, пока опускалась на стул, и вытащила из кармана сложенный лист пергамента. Переправила его через стол Эгги.

— Вот, — прошептала я, чтобы остальные не услышали. — Таша Ванил. Одиночка, ребёнка сама тянет. Осталась на улице, когда в прошлом году обвалился её дом. В розыске за то, что украла пару батончиков пайка с рынка. Я нашла её, когда она рылась в мусорных баках в переулке за заводом, где работает Джед.

Это была наша с Эгги сделка. В обмен на информацию о местонахождении беглецов, за чьи преступления действительно стоило сажать, я помогала ей находить тех, кто не заслуживал ареста — тем более смерти в Эндлоке. Коллектив прятал их, забирал к себе. Я не знала, как именно, и никогда не спрашивала.

Эгги кивнула в знак благодарности, спрятав листок за пазуху под шаль.

— Мы позаботимся, — тихо сказала она.

— Итак, чему мы обязаны удовольствием твоего общества сегодня вечером? — подал голос Грей с другого конца стола. — Решила уйти от тёмной стороны и официально к нам присоединиться?

— Мечтай, — я откинулась на спинку стула, закинула в грязных ботинках ноги на стол и наблюдала, как куски засохшей грязи осыпаются на иссечённую царапинами столешницу. — Я здесь только потому, что Эгги сказала: у неё для меня есть работа. Хорошо оплачиваемая.

Помимо нашей сделки с Эгги, я держалась от Коллектива на почтительном расстоянии. В конце концов, именно из-за участия родителей в движении их и отправили в Эндлок.

Ну и из-за моего длинного языка.

Но Эгги была лучшей подругой моей матери, частью моей жизни столько, сколько я себя помнила. А с учётом суммы, которую она предлагала, и вознаграждения за Торина у меня, возможно, наконец-то появится достаточно кредитов, чтобы забить кладовую и подмазать надсмотрщика на станции, где работал Джед, чтобы тот перевёл его на дневную смену.

— Конечно, — процедил Грей так, словно услышал мои мысли. — Кредиты — это единственное, что тебя волнует. Твои родители бы…

— Грейлин, — осадила сына Эгги таким тоном, будто он всё ещё ребёнок, а не двадцатипятилетний мужик.

У меня загорелись щёки при упоминании родителей, но я не повелась на его наживку.

— Это просто неправда, — сказала я и залпом опустошила половину кружки, прежде чем со стуком водрузить её обратно. — Я ещё и о себе забочусь, Грей. Очень.

Он воткнул острие кинжала в стол и уже собирался подняться, но замер, когда Эгги подняла руку.

— Хватит, — сказала она и затянулась трубкой. — В мире и так насилия на десяток жизней вперёд. Я не потерплю его ещё и здесь.

Из её губ потянулись ленивые язычки дыма, окутывая меня сладковатым цветочным ароматом тлеющих листьев железокорня, которыми она набивала трубку, чтобы притупить боль в суставах.

Грейлин кивнул и смолк, но это не помешало ему сверлить меня взглядом через весь стол.

— Раз уж о насилии заговорили, — я оглядела присутствующих, отмечая, что одного лица не хватало. — Разве Эрис не должен был быть здесь сегодня?

Главы других ячеек иногда присоединялись к собраниям Нижнего сектора, чтобы из первых уст узнавать новости, которым не доверяли гонцов.

— Ты правда думаешь, он показался бы здесь после сегодняшнего выпуска новостей? — в голосе Грея звенело презрение.

— Значит, это правда? — Я всё ещё надеялась, что речь шла о ком-то другом. Что Эрис не дошёл до того, чтобы уничтожать еду.

— Правда, что часть урожая сгорела, — сказала Эгги, уголки её губ опустились. — Но мы пока не смогли связаться с Эрисом, чтобы подтвердить его причастность. Некоторые из Коллектива считают, что пожар по приказу Совета.

У меня отвисла челюсть.

— Совет? Зачем?

— Чтобы выставить виноватыми Коллектив, — ответил Грей.

— Отношение людей к нам в последние месяцы меняется, — вступила Лория. — В лучшую сторону. Рекруты из программы, которой руководит Грей, раздали тысячи дополнительных рационов, и все знают, что они от Коллектива. Команда Заэла и Опал отремонтировала одну из заброшенных фабрик, чтобы дать крышу ещё десяткам семей. Люди теперь связывают нас с безопасностью и защитой.

Я покачала головой:

— Одно дело, что Совет хочет вернуть себе расположение людей. Другое — что он готов уничтожать еду. Мы и так голодаем. И Сайлас Эдер погиб в том пожаре. Зачем им позволять этому случиться?

— Мы не знаем наверняка, что за этим стоит Совет, — возразила Опал. — Это только теория.

— Они скорее позволят нам всем сдохнуть с голоду, чем признают, что мы можем выжить без их надзора, — выплюнул Грей. — А ничего лучше, чтобы настроить людей против нас, чем дать им поверить, будто это мы уничтожили их еду.

Но это всё равно не объясняло, почему погиб Сайлас Эдер.

— Поговорим об этом позже, — перебила Лория, бросив на меня выразительный взгляд, прежде чем я успела задать ещё вопросы.

По мнению Лории, Эгги и так сказала при мне слишком много, особенно учитывая, что я до сих пор отказывалась официально присоединяться к делу.

— Какое дело, Эгги? — спросила я, меняя тему и разрезая натянутую, как струна, тишину.

Эгги кашлянула, закашлялась до хрипоты, и Лория наклонилась вперёд, хлопнула её по спине. Наконец Эгги сделала глоток из кружки перед собой, сжала ладонь Лории в своей и только потом заговорила:

— Мне нужно, чтобы ты перехватила переписку советницы Эдер. В частности — письма, которые она отправляет своему контакту в Эндлок.

На пару секунд единственным звуком в комнате стало глухое «тук-тук-тук» — Грейлин снова и снова вонзал кинжал в столешницу.

Я расхохоталась.

— Ты с ума сошла? — отодвинулась я от стола и резко поднялась. Единственное, чего я хотела больше, чем кредитов, — чтобы Совет вообще не знал о моём существовании. — Меня же сразу в Эндлок утащат.

— Не утащат, если тебя не поймают, — спокойно ответила Эгги. — Советница Эдер не поделилась ни с одним из наших людей из ближайшего окружения. Держит карты при себе. Но часто отправляет кому-то в Эндлок письма. А все письменные сообщения отправляют на дневном транспорте с новыми заключёнными — тебе нужно только найти способ снять её письмо с транспорта.

— Почему она вообще пишет письма? — я нахмурилась, вопрос вырвался сам, раньше здравого смысла. — Почему не отправить зашифрованное сообщение с планшета?

Грей ухмыльнулся:

— Один из наших рекрутов в ближайшем круге Эдер смог взломать защищённую платформу обмена сообщениями Совета. Много он увидеть не успел, его быстро выкинули из системы, — но с тех пор Эдер шлёт в Эндлок только письма, пока её команда латает бреши в защите.

Я покачала головой. Это было… Я даже не представляла, что у Коллектива связи такого уровня. И всё равно — ввязываться в столь рискованную затею не собиралась.

— Это важно, Рейвен, — тихо сказала Эгги, будто читая мои мысли. — Мой источник из Северного поселения сообщил: советница Эдер связывалась с их лидерами и настаивает, чтобы они приняли её и свиту с визитом.

— Зачем? — спросила я, позволяя любопытству заткнуть голос здравого смысла.

— По её словам, чтобы изучить их урожай и узнать, чему наши учёные могут у них научиться, чтобы увеличить собственную урожайность.

Земля вокруг Дивидиума умирала.

Когда я была маленькой, в нашей семье не особо переживали из-за еды. Насколько помню, её никогда не было в изобилии, но я редко ложилась спать голодной. А десять лет назад что-то изменилось. Почва восстала — будто проснулся дремавший побочный эффект радиационного заражения земли во время войны. Теперь наши посевы почти не росли, несмотря на усилия лучших учёных и фермеров, сражающихся с заражённой землёй.

Чем меньше становилось пищи, тем выше взлетали цены — и тем ближе мы подбирались к голодной смерти.

— Ты думаешь, на самом деле ей от Северного поселения нужно другое? — спросила я, обдумывая слова Эгги.

Эгги покачала головой, но ответила Лория:

— Если бы её и правда так заботило, чтобы мы не подохли с голоду, она бы занялась разгулом расточительства и обжорства в Верхнем секторе и начала платить нашим людям честно. Накормить всех более чем реально — если распределять ресурсы нормально.

Я в этом не была уверена, но спорить с Лорией смысла не видела.

— Тогда что ещё ей может от них понадобиться? — спросила я.

— Вот это мы и пытаемся выяснить, — задумчиво проговорила Эгги.

Я снова покачала головой:

— Эгги, ты знаешь, я для тебя на всё готова, но это… это смертный приговор.

— Если кто и справится, так это ты, — сказала Эгги сквозь зевок. Железокорень помогал ей от боли, но заодно действовал как успокоительное. На собрании она уже долго не протянет.

Я на секунду задумалась.

— Запрети Джеду вступать в Коллектив — и я подумаю.

Шумный шёпот по столу тут же стих.

Грей хрипло усмехнулся и уже раскрыл рот, но один взгляд Лории заставил его захлопнуть его обратно.

— Рейвен, — покачала головой Эгги. — Он взрослый. Ты не сможешь защищать его вечно. Он должен принимать свои решения.

— Это единственное условие, которое я могу тебе предложить. Это — и кредиты.

— Рейвен… — начала Эгги, но её веки уже отяжелели.

— Нам нужно время, — вмешалась Лория, кивая в мою сторону. — Иди. Поговорим завтра.

Я сидела у стойки, допивая третью кружку эля, когда волосы у меня на затылке встали дыбом. Я повернулась на табурете, оглядывая зал, пока не нашла источник этого чувства — мужчину в тёмной кабинке в углу, который смотрел на меня, даже не пытаясь скрыться.

Он был молод, годами на один-два старше моих двадцати трёх, одет весь в чёрное. Золотисто-смуглая кожа — ровная, без единого изъяна. Длинные чёрные волосы он убрал в узел — причёска, которую в Дивидиуме любили многие мужчины. Пару прядей вырвались из тугой повязки и мягкими волнами обрамляли высокие скулы и чётко очерченный подбородок. Рубашка закрывала руки и широкие плечи, но ткань облегала тело достаточно плотно, чтобы было ясно: работа у него тяжёлая, физическая. Я поставила на плотника или даже фермера — одну из немногих профессий, дававших право выбираться за стены Дивидиума. Разумеется, под пристальным контролем городской стражи.

Я отвернулась, готовая списать всё на то, что переоцениваю интенсивность его взгляда. Но каждый раз, когда я снова смотрела в его сторону, его глаза всё так же были прикованы ко мне.

Я соскочила с табурета, положила руку на рукоять кинжала у бедра и неторопливо двинулась через таверну. За время моего отсутствия в комнате, пока я была с Эгги, посетителей прибавилось; мне пришлось проталкиваться локтями, морщась от ощущения потной кожи, задевающей мою.

Глаза мужчины оставались бесстрастными, будто мой подход его ничуть не удивил, хотя в уголках губ появилась лёгкая усмешка.

От этого мне стало только тревожнее.

Я сделала последний шаг и скользнула в кабину рядом с мужчиной, так близко, что наши плечи соприкоснулись, и подняла кинжал так, чтобы он видел отточенное острие.

Я уже открыла рот, но резкий крик разрезал воздух раньше.

— Гасите свет! Патруль через минуту!

Через несколько мгновений фонари погасли, погружая зал во тьму. Шумные компании притихли, а гитаристка в углу, с затуманенным взглядом, оборвала песню на полуслове.

Втиснутая в потёртую кабинку, ослеплённая внезапной темнотой, я сильнее прижала клинок к телу мужчины рядом.

Он тихо, низко рассмеялся — от этого смеха по моим рукам побежали мурашки, — но промолчал. Его тёплое дыхание окутало меня, пахнущее мятой и медовухой.

Снаружи по гравию загрохотали тяжёлые ботинки патрульных; лучи фонарей скользнули по окнам над нашими головами, оставляя пляшущие тени на стенах подвала.

Но так же быстро, как появились, стражи ушли дальше.

Персонал таверны снова зажёг лампы, музыкантша с хриплым голосом заново завела свою тягучую меланхоличную мелодию, и зал вернулся к привычному шумному хаосу.

— Чего ты хочешь? — спросила я мужчину.

Его взгляд медленно, лениво скользнул по моему лицу и на долю секунды задержался на губах, прежде чем наши глаза встретились. Глаза у него были цвета растопленного мёда, обрамлённые густыми ресницами.

— Этого, — сказал он с усмешкой. — Хотя, по-хорошему, без твоего кинжала в моём боку.

— Этого? — я вытянула слово и приподняла бровь.

— Угу, — промычал он. — Красивая, опасная женщина, прижатая ко мне в этой кабинке.

Он флиртовал со мной? Я почувствовала, как к щекам приливает жар. Вечер, начавшийся с поимки беглеца, а затем просьбы Эгги вмешаться в переписку Совета, оставил меня на взводе, и я сразу записала этого мужчину в угрозы. Но, может, он и не был ею. Может, он был как раз тем отвлечением, которое я искала.

Я отодвинула ответственность подальше и позволила себе рассмотреть его внимательнее, задерживая взгляд на теле, на аккуратной, ровной строчке швов на одежде. Ткань выглядела совершенно новой, ни пятен, ни потертостей. На локтях и коленях не было заплат, а под столом я заметила пару ботинок без единой царапины. Не фермер, значит.

— Ты не отсюда, — протянула я, сузив глаза. — Средний сектор? Что ты тут забыл?

— Должен был встретиться с одним человеком, но он так и не появился, — сказал мужчина, окидывая взглядом зал.

— Я знаю почти всех, кто ходит в «У Верна». Кого ищешь?

Он пристально всмотрелся в меня, прижимая губы, будто прикидывая, стоит ли со мной откровенничать.

— Эрис Сайбин.

Я заставила себя не дёрнуться.

— Друг твой?

— Мне нужно отплатить ему.

Я приподняла бровь:

— Ты в долгу у Эриса? Значит, ты ещё больший дурак, чем я думала.

— Ты его знаешь?

— Наслышана.

— Он здесь? — спросил мужчина, почти не дыша.

Я покачала головой, повторяя слова Грея, сказанные раньше:

— Ты правда думаешь, он показался бы тут после сегодняшних новостей?

Лицо мужчины немного потускнело, но губы скривились в улыбке:

— Жаль. Но, пожалуй, твоя компания — щедрый утешительный приз.

— Утешительный приз? — я закатила глаза. — Ты прямо мастер заставить женщину почувствовать себя особенной. Только не говори, что эта реплика реально на ком-то срабатывает.

— Решать тебе. Это моя первая проба.

Под столом его нога задела мою, и дыхание на секунду сбилось.

— Ну, тут всё зависит, — я махнула рукой, между нами. — Какой ты вообще видишь финал всей этой истории?

— Надеялся обворожить тебя настолько, чтобы ты пошла со мной домой, — сказал он и подмигнул.

Пульс у меня участился.

— Самоуверенный ты, однако, — протянула я, убирая кинжал в ножны и расслабляя плечи. — То, что я не собираюсь пырнуть тебя в рёбра, ещё не значит, что ты разденешь меня догола в своей квартире.

— Догола? — его взгляд потемнел. — Это ты сейчас пытаешься меня развратить, между прочим. Я всего-то хотел, чтобы ты проводила меня домой. Там снаружи небезопасно.

Я фыркнула и допила свой эль до дна — алкоголь ударил в голову, выталкивая из неё мысли о Торине, Эрисе и пустых полках в кладовой.

— Почему мне кажется, что развращать в тебе уже нечего? — выдохнула я, наклоняясь так близко, что между нашими губами оставались считаные сантиметры.

С моей точки зрения, у меня было два варианта: вернуться в свою унылую пустую квартиру и снова пережёвывать в голове кровь на своих руках, или позволить красивому незнакомцу помочь мне обо всём забыть.

Не сказать, чтобы сложный выбор.

— Забавно, — сказал он, не отрывая взгляда от моих губ. — У меня ровно такое же чувство насчёт тебя.

— Я Рейвен, — сказала я, вдруг захотев, чтобы он знал обо мне хоть что-то, прежде чем я его поцелую.

Он на миг замялся, но всё же ответил:

— Вейл.

Я потянулась вперёд, готовая стереть расстояние между нами и вместе с ним — последние обрывки этого дерьмового дня, но тут рядом раздался взрыв грубого смеха, и меня окатило — тёплая кислая жидкость разлилась по лицу.

Я вскочила, проводя ладонью по лицу, вытирая эль из жгущихся глаз.

— Прости, — пробормотал кто-то, качаясь, — я просто хотел привлечь твоё внимание.

Я шумно вдохнула носом и медленно выдохнула ртом. Всего лишь ещё один пьяный тип. Не угроза.

Но потом его рука мёртвой хваткой сомкнулась на моём запястье.

— Отпусти, — прорычал Вейл, поднимаясь из кабинки.

Я закатила глаза на него и потянулась к кинжалу.

— Видел, как ты к нему там прижималась, — сказал мужчина. — Но, если тебе нужна компания, готов поспорить, мне есть что предложить получше.

— Заманчиво, — процедила я, выдёргивая руку из его хватки и разворачиваясь обратно к Вейлу, — но я не заинтересована.

— Сука, — пробурчал он себе под нос.

После этого уж точно не моя вина, что он в итоге оказался лежащим на полу без сознания, с фингалом и сломанным носом.

Я встряхнула руку, пытаясь унять боль в костяшках.

— Как я и говорил, — слова Вейла щекотнули моё ухо, когда он наклонился, — я бы чувствовал себя куда спокойнее, если бы ты проводила меня домой.

Я не удержалась от смеха, вырвавшегося у меня из груди.

— Убираться кто будет? — крикнул Верн, заметив, что я посматриваю на выход.

— Какой разговорчивый ты сегодня, Верн, — пропела я, направляясь к кладовке. Я мужественно перенесла паутину и тараканов и вытащила оттуда швабру с ведром, которые, казалось, никогда не видели дневного света. Бросила всё это на грудь отключившемуся мужику. — Очухается — пусть сам и убирает.

Верн только хмыкнул, а я уже махнула Вейлу и шмыгнула вверх по ступеням, выскользнув за дверь — в спящий город.

Глава третья

«Комендантский час в Нижнем секторе вступил в силу. Гражданам запрещается покидать свои дома при любых обстоятельствах до утра. При обнаружении на улицах вы будете немедленно арестованы».

Безжизненный голос советницы Эдер снова и снова лился из громкоговорителей, разрезая тишину улиц.

— Нам ещё далеко? — спросила я.

Мы уже несколько минут шли в темноте, держась ближе к зданиям и вглядываясь в тени в поисках патрулей.

Сердце бухало в груди, и только сейчас, идя за незнакомцем по тёмному переулку, я по-настоящему осознала собственную глупость.

Эль и то, как выглядели губы Вейла при свете ламп, вскружили мне голову, но теперь, когда холодный ветер пробирался под изношенную куртку, а где-то рядом могли появиться стражи, я понимала: мне следовало бы давно лежать в своей постели.

— Ещё немного, — сказал Вейл и потянулся, чтобы взять меня за руку. Его тёплые пальцы сомкнулись на моих, разжигая внутри что-то давно забытое.

Может, всё будет не так уж плохо.

Может, хоть раз я могу взять ночь «выходного» от мыслей о Джеде, аренде и следующем вознаграждении. Сделать что-то для себя.

На улице в конце переулка что-то с грохотом рухнуло, и я застыла.

— Я что-то слышал, вон там, — прозвучал неподалёку лёгкий голос. Слишком близко.

— Да брось ты, Глин, — отозвался глухой бас. — Смена почти закончилась. Найдём кого-нибудь — потом с бумажками возиться, домой не попадём ещё несколько часов.

Я почувствовала рывок за руку: Вейл потянул меня назад и приложил палец к губам.

На следующем шаге я пнула пустую бутылку. Она с треском разбилась о кирпичную стену ближайшего дома. Я во все глаза посмотрела на Вейла.

Тишина.

А потом — быстрые шаги.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, лихорадочно осматриваясь в поисках пути к бегству.

Переулок с обеих сторон застрачивали жилые дома, но ни пожарных лестниц, ни лестниц вообще — не было. Ни одного низкого окна, через которое можно было бы пролезть, и ничего достаточно крупного, чтобы спрятаться за ним.

Я нащупала кинжал у бедра.

— Против их оружия лезвие не поможет, — прошептал Вейл.

Я застыла.

Если я не могу драться, то всё.

Единственный выход из переулка — впереди или далеко позади, откуда мы пришли.

Горло сжало, дыхание перехватило.

Я умру в Эндлоке, как мои родители.

А Джед будет вынужден выживать один.

Я вцепилась дрожащей рукой в рукоять кинжала и вытащила его из ножен. Живой я им не дамся.

Чья-то рука легла мне на предплечье.

— Ты доверяешь мне? — Вейл был так близко, что я ощущала его дыхание на щеке.

— Ни капли, — выдохнула я.

Он двинулся вперёд, а я отступала, пока лопатки не упёрлись в кирпич и отступать стало некуда.

— Обещаю, я могу вытащить нас из этого, — прошептал Вейл. — Просто позволь мне тебя поцеловать.

Я едва не расхохоталась от абсурдности предложения, но вдруг всё словно прояснилось.

У меня дрожали руки, шаги стражей гулко приближались, а я ловила ртом то, что вполне могло оказаться моими последними вдохами.

Бежать и прятаться было негде.

Шансов выбраться живой — ноль.

Но я всё ещё могла решить, проживу ли свои последние мгновения в страхе или в удовольствии.

Я вернула кинжал в ножны.

— Ладно.

Если Вейла это и удивило, он не показал вида. Его большие ладони скользнули вверх по бокам моей шеи, пальцы обрамляли лицо, большие пальцы легли под челюсть. И он прижался губами к моим.

Он сдавленно простонал, когда мои губы разомкнулись, язык очертил их контур и скользнул в мой рот.

Я притянула его ближе, пульс зашкаливал, пока мои руки поднимались по его шее к волосам. Нащупав завязку, удерживавшую гладкие пряди, я дёрнула её, высвобождая волосы, и вплелась пальцами в их мягкую тяжесть.

Где-то на фоне кто-то говорил, но я не различала слов.

Адреналин хлестал по венам, страх смешивался с желанием, пока я тонула в Вейле, целуя его и жадно вдыхая его запах. Одна ладонь скользнула под край его рубашки и по гладкой плоскости мышц живота. В груди вспыхнул расплавленный жар, и я тихо застонала. В ответ он прикусил мою нижнюю губу.

— Осторожнее, Птичка, — прорычал он. — Так я забуду, что мы тут не одни.

Я уже забыла.

— Лицом к стене и руки вверх, — луч фонаря рассёк темноту, на секунду ослепив меня.

— Не двигайся, — прошептал Вейл, большим пальцем проведя по моим всё ещё приоткрытым губам. Потом развернулся к стражам, почти полностью заслоняя меня собой.

— Я сказал… — начал один из стражей.

— Я слышал, — оборвал его Вейл низким голосом. Он делал что-то руками, чего я не видела, — закатил рукав, чтобы показать им что-то на запястье: часы, браслет или…

— Вейл, думаю, лучше послушаться, — выдавила я, пользуясь тем, что он закрывает меня от стражей, и снова вытягивая кинжал. — Они могут сделать тебе больно.

Но оба стража замолкли, и свет фонаря ушёл с моего лица.

— Простите. Продолжайте.

Я застыла, уверенная, что ослышалась.

Но стражи развернулись и почти бегом ушли туда, откуда пришли, оставив меня в ошеломлённой тишине, уставившуюся в спину Вейла.

Тошнота скрутила желудок, когда до меня дошло, что я сделала. Кого поцеловала. Потому что только одна вещь могла спасти кого-то в Нижнем секторе от ареста после комендантского часа.

Я не произнесла ни слова, пока, спустя минуту, шаги стражей не стихли и Вейл наконец не повернулся ко мне лицом.

— Ты страж, — слова дрогнули, но я всё-таки вытолкнула их наружу, хотя и так была уверена. Вейл ни на миг не проявил страха, пока стражи ломились к нам.

Он был одним из прихвостней Совета. А я его поцеловала. Пальцы сжимали рукоять кинжала так, что зудело в ладонях — хотелось всадить сталь ему в бок. Только мысль о Джеде заставила меня вернуть оружие в ножны.

— Что-то вроде того, — поморщился он, глядя на то, что отразилось у меня в глазах.

Я откинула руку назад и врезала ему прямо в лицо. Хрястнуло, он коротко рыкнул, но я уже рванула прочь, даже не дожидаясь, чтобы увидеть, как он отреагирует.

Когда я вернулась в нашу квартиру, дом был тёмным — электричество всё ещё не включили после комендантского часа. Я вскарабкалась по лестнице, c начавшейся головной болью, пульсирующей в затылке, и полезла в карман за ключами.

Я подёргала разбитую дверную ручку, под тем единственным углом, под которым замок обычно «смилостивился» и принимал ключ, но вместо привычного щелчка дверь со скрипом распахнулась, не оказав ни малейшего сопротивления. Мне пришлось ухватиться за дверной косяк, чтобы не шмякнуться лицом в потрескавшуюся плитку на кухонном полу.

Джед забыл задвинуть засов.

Я огляделась: вроде бы ничего не тронуто. По крайней мере, хоть какая-то удача в этой ночной свалке.

Я рухнула в постель, даже не переодеваясь, и проснулась на своём бугристом матрасе через жалкие пару часов — с раскалывающейся головой.

Или, как мне сперва показалось, с раскалывающейся головой — пока я не услышала, как Эгги колотит в дверь и орёт, чтобы я вылезала из постели.

Кровать жалобно скрипнула, когда я поднялась.

— Иду! — крикнула я. — Перестань уже долбиться!

К тому моменту, как я добралась до кухни, Эгги уже открыла дверь своим ключом и поставила мой чайник греться на плиту. Она сидела на одном из разномастных стульев вокруг шаткого обеденного стола; лицо, освещённое тусклым предрассветным светом из окна над раковиной, казалось ещё более усталым, с тёмными кругами под глазами.

— Ради всех зарубков, Эгги. Что ты тут делаешь?

— Сядь, — ответила она, проигнорировав вопрос.

— Что случилось?

— Сядь, — повторила она, и у меня сердце ушло в пятки. Я-то думала, она пришла уговорить меня помочь Коллективу, но это не объясняло, почему у неё трясутся руки.

— Ладно, — я подняла ладони в жесте сдачи и опустилась на один из шатких стульев. — Только потише. Джед, должно быть, только что завалился спать после смены. Не буди его.

— Джеда арестовали прошлой ночью, Рейвен.

Я нервно хмыкнула:

— Не смешно, Эгги.

— Я и не пытаюсь шутить.

— Джед спит, — сказала я, но, произнося эти слова, взгляд зацепился за пустой крючок у двери, где должна была висеть его куртка.

Эгги покачала головой, уголки её губ опустились. И, может, я всё равно не поверила бы ей, если бы не её глаза и слёзы, блеснувшие в них.

Паника впилась когтями, и я сорвалась со стула, рванув в комнату Джеда, сердце колотилось где-то в горле.

Я распахнула дверь так, что она с грохотом ударилась о стену, и быстро осмотрела комнату.

Кровать была аккуратно застелена, простыни — гладкие, ни складки.

Желудок скрутило, внутри всё обмерло. Джед был умным. Осторожным. Он всегда держался подальше от неприятностей и никогда не опаздывал домой. Если его здесь нет…

Я вернулась к столу как раз к тому моменту, когда Эгги поставила передо мной чашку с горячим чаем.

— Я видела его у Верна прямо перед сменой, — прошептала я, сжимая руки в кулаки и утыкаясь ими в бёдра. — Что произошло?

— Пей, — настояла она, пододвигая кружку ближе.

Я поднесла её к лицу, вдохнула запах мятного чая и позволила теплу от фарфора впитаться в ладони, прогоняя хоть часть ледяного холода в костях.

— Говори.

— Это было сразу после комендантского часа. Он был на смене всего час, когда к нему явился сын Торина Бонда, — начала Эгги, наклоняясь ко мне, будто чувствовала, что я держусь за здравый смысл из последних сил.

— Сын Торина Бонда, — глухо повторила я и отпила обжигающего чая, позволяя ему прожечь путь вниз по горлу.

Эгги кивнула:

— Сын Торина дружит с сыном советника Баскана, Роалдом. Лейф сказал, что они вдвоём вошли на водоочистную станцию вместе с патрульным стражем, и никто не осмелился их остановить.

Лейф тоже был в Коллективе. Он был ровесником Джеда, и большинство смен на станции у них совпадали.

— Что они сделали? — я поставила кружку на стол, пока дрожь в руках не заставила её выскользнуть.

— Напали на него. А как только он начал защищаться — приказали арестовать.

— Но он защищался! Это не преступление, — выкрикнула я, с размаху ударив ладонью по столу.

— Если сын советника говорит, что это преступление, значит, это преступление, — сказала Эгги, сжимая свою кружку так, что костяшки побелели.

— Но зачем его калечить? Почему не меня?

— Лейф говорит, они издевались над Джедом. Сказали, что приходили сюда, к вам, но, когда тебя дома не оказалось, решили, что отправить его в Эндлок вместо тебя — второй по привлекательности вариант.

Незапертая дверь.

Они пришли за мной, а вместо того, чтобы встретить их здесь и принять удар на себя, я пила у Верна с намерением согреть постель незнакомцу.

Я не уберегла Джеда.

Я вскочила, потянувшись за курткой.

— Мы можем поговорить с капитаном Флинтом, — сказала я Эгги. — Я поработаю на него какое-то время бесплатно. Пусть оставит себе кредиты в обмен на то, что отпустит Джеда.

— Уже поздно, Рейвен, — Эгги коснулась моего плеча. — Его посадили в вечерний транспорт. Сейчас Джед уже должен быть в Эндлоке.

Её слова тяжелым грузом повисли в воздухе, снова и снова прокручиваясь в голове. Джед в Эндлоке.

Я жадно втянула воздух. Руки затряслись, комната закрутилась вокруг, пока я тщетно пыталась вдохнуть достаточно.

— Мы должны что-то сделать.

Эгги наблюдала, как меня накрывает паника, и, поняв, что спокойствие придётся держать ей, быстро усадила меня обратно и сама опустилась на стул напротив.

— Я должна его вытащить, — прошептала я.

— И вытащишь, — ответила она, не раздумывая, и часть напряжения отпустила.

— Как? — мой голос прозвучал тихо, почти по-детски.

— Я говорила с Коллективом до того, как прийти сюда. Они согласились помочь тебе спрятать Джеда, в обмен на твою помощь. Сделаешь для нас пару дел — и мы поможем тебе попасть в Эндлок.

— И как я должна помогать Джеду, если сама окажусь взаперти вместе с ним? — недоверие сделало слова острыми.

— Дорогая, выбраться из Эндлока можно только изнутри.

— Сбежать? — у меня вырвался сухой смешок. — Никто оттуда никогда не уходил.

— Пока что, — поправила она. — У нас есть человек внутри, который давно над этим работает. Вместе вы с ним, при поддержке Коллектива, справитесь.

— То есть вот и всё? — для неё всё звучало так просто, а я знала: ещё ни один заключённый Эндлока не покидал его стен. — Я делаю пару дел, твой человек помогает мне сбежать из Эндлока… А дальше что? Куда нам деваться?

— Не так, — покачала головой Эгги. — В эти «пару дел» входит то, что ты поможешь сбежать Джеду и нашему человеку. Потом вы втроём отправитесь в Северное поселение, и ты проследишь, чтобы наш контакт добрался через Пустоши целым и невредимым.

— Ты в своём уме? — прошипела я. — Вытащить оттуда Джеда само по себе почти невозможно, а ты хочешь, чтобы я зашла туда, сбежала с ним и ещё каким-то совершенно чужим мне человеком и добралась аж до Северного поселения?

Эгги закрыла глаза и глубоко вдохнула, прежде чем заговорить:

— Мне кажется, ты не до конца понимаешь, в каком положении оказалась, Рейвен. Мне пришлось вытрясти все долги, какие у меня были в Коллективе, чтобы они согласились позволить тебе сопровождать нашего контакта в Северное поселение. Единственная причина, по которой они дали добро, — я убедила их, что твои боевые навыки охотницы за головами будут незаменимы, когда придётся защищать нашего человека в Пустошах. Им на тебя с Джедом плевать. Я — та, кому не плевать. Я сказала им, что ты никогда к ним не примкнёшь, если мы не поможем и Джеду.

Она, конечно, была права.

И одна я из Эндлока не выберусь.

План с высокой вероятностью смертельного исхода всё равно лучше, чем стопроцентная смерть, которая ждала Джеда, если я ничего не предприму.

Я вздохнула и потерла глаза.

— Чем этот контакт настолько особенный, что Коллектив готов ради него всем рисковать?

— Принцип «кому надо — тот знает», Рейвен, — Эгги отпила чай из кружки. — Ты не из нас.

Справедливо.

— А откуда тебе знать, что твой контакт вообще будет жив к моему приезду? Её могут убить в охоте в любой момент.

— Могут, — кивнула Эгги. — Но она будет жива. Её уже не раз выбирали, но в целом у неё неплохо получается держаться в тени во время отборов. Да и люди у нас внутри иногда вмешиваются.

Я подняла руку и коснулась медальона на своей шее — бессмысленный, успокаивающий жест, который повторяла тысячи раз с тех пор, как мама подарила мне это украшение.

— Не понимаю, — наконец сказала я, чуть отдышавшись. — Зачем тебе просить об этом меня, если у тебя уже есть люди внутри?

— Кит — не их главная задача. Они помогают ей только когда могут, не ставя под удар собственные миссии.

Миссии.

Похоже, Эгги скрывала от меня куда больше, чем я думала. То, что у неё были люди прямо в Эндлоке… этого я просто не могла уложить в голове.

— Ты можешь сказать, кто они? На случай, если мне понадобится помощь.

Она покачала головой:

— Нет. Если тебя поймают с такой информацией…

— Я бы их не сдала, — упрямо сказала я.

— Тебя никогда не пытали, — прошептала Эгги, и у меня отвисла челюсть. — А я верю, что ты сдашь кого угодно, если это даст шанс спасти Джеда.

Я отвела взгляд, не желая, чтобы она прочитала в моём лице, насколько это правда.

— Ладно. Поняла. «Кому надо — тот знает».

Эгги кивнула, а я выдохнула длинно и тяжело, всё ещё полная вопросов.

— А лидеры Северного поселения нас пустят? Просто так?

Дивидиум был одним из пяти городов, возникших пятьдесят лет назад, после того как вторая гражданская война разодрала на части то, что когда-то называлось Соединёнными Штатами. Ещё два города располагались на восточном побережье, как и Дивидиум, но они были в сотнях миль от нас, отрезаны Пустошами. Два других стояли на западном побережье. Все города управляли собой сами, независимо друг от друга, со своими лидерами и законами. Насколько я знала о других городах — а знала я немного, — ни в одном из них не существовало тюрьмы, подобной Эндлоку.

Кроме городов, я слышала лишь шёпотки — запретные разговоры в подпольных подвалах — о поселениях, где люди жили свободнее. Места, которых война задела не так сильно, где земля сумела восстановиться быстрее и могла прокормить небольшие общины тех, кто предпочитал более простой быт — вдали от «современной инфраструктуры», на которую у поселений просто не было ресурсов.

Северное поселение было ближайшим к Дивидиуму. Я знала, что оно существует, но пока не увижу своими глазами, мозг упорно продолжал воспринимать его как выдумку.

— Лидеры Северного поселения не впускают к себе кого попало, — сказала Эгги. — Но, если ты будешь с нашим человеком, вас впустят. Мы заключили сделку.

— Сделку?

— «Кому надо — тот знает», — многозначительно повторила Эгги.

Я не удержалась от закатывания глаз, но всё равно кивнула.

Выбора всё равно не было.

— Мелоди и Китон были бы тобой горды, — прошептала Эгги, и у меня перехватило дыхание.

Мои родители.

Я почти никогда не слышала их имён. Отец возглавлял ячейку Коллектива в Нижнем секторе до их с мамой ареста, и тогда Коллектив куда больше занимался тем, чтобы держать людей подальше от Эндлока, чем атаками на Совет.

Они были миротворцами и возненавидели бы то, что я стала охотницей за головами.

Но я верила, что в этом Эгги права: за попытку спасти Джеда они бы мной гордились.

Я глубоко вдохнула.

— Ладно. Я согласна. Когда я отправляюсь в Эндлок?

Эгги допила чай до дна и поднялась.

— Сегодня.

Глава четвёртая

Мы вышли из моей квартиры на людную площадь, протискиваясь мимо горожан, спускавших свои с таким трудом заработанные кредиты на еду и припасы, которых едва-едва хватит, чтобы дотянуть до конца недели. Их взгляды придирчиво вымеряли самое дешёвое зерно и овощи, пока торговцы упаковывали помятые корнеплоды и буханки ещё тёплого, парящего семенного хлеба.

Я прошла мимо зазывалы, который пытался подманить покупателей, надрываясь про бешеные скидки на прошлогоднюю сувенирку Эндлока и размахивая буклетами с расписанными по пунктам вариантами рассрочки для тех, кто не может сразу заплатить за посещение Эндлока.

— Это ещё не всё, мэм! — закричал он мне прямо в ухо, вцепившись в руку. — Если у вас есть сведения о ком-то, кто нарушил закон, вы можете сообщить об этом здесь. Я представитель офиса «Эндлок Экспириенс», уполномочен дать вам кредит на охоту в Эндлоке в обмен на любую информацию, которая приведёт к аресту.

Я презрительно скривила губы и стряхнула его хватку. Кредитная программа Эндлока была всего лишь последней уловкой, чтобы мы перестали доверять друг другу.

Я глянула вправо, подставив зазывале спину, и увидела Грейлина. Он шёл среди группы детей, раздавая из сумки рационные батончики.

Когда мы были детьми, мы с Греем ходили с моей мамой и Эгги в такие же вылазки. В один из тех дней у нас закончились пайки, и Грей отдал собственный завтрак мальчишке, которому не хватило.

С тех пор Коллектив сильно разросся — теперь у них было несколько тысяч рекрутов по всему городу. Это значило и больше ресурсов, и то, что сумка, которую тащил сегодня Грей, казалась комично огромной.

Если бы я не так нервничала, возможно, даже улыбнулась бы. Но отвернулась, прежде чем он заметил, что я на него смотрю.

Обшарпанные здания кольцом обступали площадь, их некогда гордые окна растрескались или и вовсе лишились стёкол, заклеенные брезентом и лохмотьями ткани, которые хлопали на ветру.

Многие торговцы косились на меня настороженно, пока я лавировала между их прилавками. Они знали, кто я, и знали, что я отправляю людей в Эндлок, чтобы платить по счетам. От моих кредитов они отказаться не могли, но улыбок и вежливых разговоров не предлагали.

Воздух был густ от дыма и специй, у меня во рту наполнилось слюной. Одна торговка жарила на открытом огне огромных личинок, я смотрела, как жир капает с шампуров и, шипя, падает в пламя.

Она поймала мой взгляд.

— Пять кредитов.

— Нет, спасибо, — я покачала головой и пошла дальше. Личинки и насекомые были обычной едой в Нижнем секторе — куда доступнее свежего мяса и совсем не так уж плохи, если попадёшь к правильному торговцу.

Эгги шла впереди, изображая богатую жительницу Среднего сектора: с поддельным браслетом, где значилось, что она находится в Нижнем секторе по визиту к родственнице — на случай, если стражи захотят проверить. Она держалась на таком расстоянии, что никто не заподозрил бы, что мы вместе.

Я обогнула здание, и тюрьма показалась впереди. Перед ней стоял транспорт, работал на холостом ходу. Выхлоп затянул всё вокруг кабины, воздух резал запах топлива. Из боковой двери тюрьмы один за другим, шаркая, выходили беглецы и поднимались по ступенькам в транспорт — задача, заметно усложнённая цепями на их ногах. Стражи орали, подгоняя их.

Я остановилась, считая секунды, пока…

Эгги не вышла так, чтобы попасть стражам на глаза, неся корзину с покупками с рынка — маленькие мешки с мукой и овсом, пару овощей, завернутых в коричневую бумагу.

Я двинулась дальше, и, поравнявшись с ней, нарочно задела плечом настолько сильно, что она выронила корзину — продукты рассыпались по мостовой.

Она на миг сжала мою руку. Я сделала вид, что не замечаю слёз, катящихся из её голубых глаз, и развернулась к ней спиной, вполсилы бросившись в другую сторону.

— Стража! Стража, скорее! Она меня обокрала!

Стражи были достаточно близко, чтобы оказаться рядом мгновенно. Они заломили мне руки за спину и потащили к Эгги. Одного взгляда на её новые брюки и аккуратную рубашку и на мои заляпанные, заношенные до дыр вещи им хватило, чтобы решить, кому верить.

Один из них сунул руку в карман моей куртки и вытащил материнский серебряный медальон, и я прикусила губу.

— Это она стащила? — спросил другой, сжимая мою руку так, что перехватывало кровоток.

— Он самый, — сказала Эгги, её голос стал неузнаваемо холодным и высокомерным. — Девчонка чуть не ушла с фамильной реликвией.

Медальон был последним, что подарила мне мама. Ей его отдала её мать, и мама сорвала цепочку с шеи, когда стражи уже ломились в дверь, чтобы утащить её в Эндлок. Я знала, что у Эгги он будет в безопасности, пока меня не будет.

— Капитан! — крикнул один из стражей к входу в городскую тюрьму, возвращая медальон Эгги и оттаскивая меня. — Ещё одну поймали. Пускать её в этот транспорт?

Флинт посмотрел в нашу сторону скучающе, но, когда его взгляд упал на меня, глаза почти комично распахнулись.

— Рейвен Торн? Что случилось?

— Её поймали при краже у другой гражданки. Мы ещё успеваем оформить её и посадить на сегодняшний транспорт в тюрьму, — отрапортовал страж. Если он и заметил, как изменилось лицо капитана Флинта, виду не подал.

— Чтоб всё провалилось, — выдохнул Флинт. — Ты мне, девчонка, приличную часть комиссии сейчас стоишь.

Его… комиссия?

Я ждала, что он тут же поправится. Что потребует доказательств моего преступления. Что хотя бы проявит крупицу сочувствия.

Но он только смотрел, будто видел меня насквозь, не узнавая. Будто это не он спас меня от голодной смерти, когда не стало родителей. Будто не он годами видел меня каждую неделю, спрашивал про меня и про Джеда.

Я думала, он просто заметил голодного ребёнка и достаточно заботился, чтобы вмешаться. И подавилась внезапным осознанием: всё это время он видел во мне только чек.

Я моргнула, разгоняя нелепые слёзы, подступившие к глазам, и прочистила горло.

— Простите, что доставляю неудобства, капитан, — процедила я, капая нарочитой сарказмом. — Вы проводите меня до транспорта, или вы предпочитаете продолжать этот блистательный парад сострадания отсюда?

— Никогда не любил красивых пустых слов, — бросил он, глянув в планшет и быстро пробегая глазами данные на экране. — В транспорте ещё есть место. Готовьте её.

И, развернувшись ко мне спиной, Флинт ушёл в тюрьму.

Ко мне подошла ещё одна стражница с двумя комплектами кандалов.

Она защёлкнула железо на моих руках и ногах. После этого идти стало почти невозможно. Каждый шаг превратился в медленное, болезненное шарканье, пока стражница толкала меня вверх по ступенькам транспорта. Уже через пару метров манжеты начали врезаться в кожу на лодыжках.

Внутри вдоль транспорта тянулся проход, по обе стороны стояли ряды лавок, уходя вглубь к самому концу. Я неуклюже потащилась к первой свободной.

— Да это же охотница за головами, — донёсся из глубины машины голос, прорезая гул двигателя.

Я застыла на месте, и по спине пробежал холодок.

В Эндлоке людей вроде меня ждала особенно дурная участь — и дело было не только в охотниках. Заключённые видели во мне врага, не лучше стражей, что держали их за решёткой.

Может, даже хуже: я ведь должна была быть «одной из них», но выбрала жизнь предательницы.

— Это точно охотница, — отозвалась женщина. — Я видела, как она с Флинтом разговаривала.

Я изогнула губы в усмешке. Нельзя дать им увидеть страх. Иначе мне конец.

Скоро транспорт наполнился свистом, издёвками и угрозами — остальные, уже почти ставшие заключёнными, подробно рассказывали, что меня ждёт, когда мы доберёмся до Эндлока.

Я уже собиралась опуститься на сиденье, когда чья-то нога выдвинулась в проход, перегородив дорогу. Увернуться я не успела и споткнулась. С кандалами, сковавшими и руки, и ноги, у меня не было ни одного шанса сгруппироваться. Я шмякнулась лицом вниз, лбом с размаху врезалась в железный пол.

Из груди вырвался стон, перед глазами поплыли яркие звёздочки. Я перекатилась на бок, поджала колени к груди, пытаясь подняться. В голове уже набухала новая, пульсирующая боль.

— Ой, — раздался хриплый голос. Я подняла голову и увидела беглеца, опасно перегнувшегося через проход; на бородатом лице сияла торжествующая ухмылка. — Смотри под ноги. А то ещё что-нибудь сломаешь до своей первой охоты.

Я встретилась с ним взглядом, чувствуя, как ярость жжёт горло.

— Я переломала немало костей, — сказала я. — Ни одна из них не была моей.

С трудом, по сантиметру, я поднялась и втиснулась на ближайшее свободное место. Нос пульсировал болью, но беглое ощупывание убедило меня, что он цел.

— Они тебя возненавидят, — крикнул мужчина. — Остальные заключённые. Прикончат, прежде чем до тебя доберутся охотники.

— Пусть попробуют, — ответила я с куда большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле.

Глава пятая

Стражи махнули нашему транспорту, и его пропустили через стену, окружавшую город. Машина поползла по разбитой дороге, петлявшей между полями жалких посевов, которые ещё как-то кормили Дивидиум.

Поля постепенно редели, пока вокруг, куда ни глянь, не осталась только растрескавшаяся, выжженная до кости земля. Ни живой души, ни кустика.

Пустоши.

Через какое-то время гул двигателя убаюкал меня в рваный, тревожный сон.

Во сне Джед снова был ребёнком, а мы — в охотничьих угодьях Эндлока. Только прикованной к земле была я, а он снова и снова умирал на моих глазах — от выстрелов охотников. Их лица перекосили хищные улыбки, когда они били Джеда в спину. Они истерически смеялись, разгуливая с его телом, как с уродливым трофеем, а я кричала и кричала.

Я проснулась, задыхаясь, когда транспорт подбросило на особенно глубокой выбоине, и меня чуть не выкинуло в проход. Проморгавшись, я рывком выпрямилась; кандалы скрежетнули по разодранной коже запястий, когда я обернулась к окнам по бортам. Дыхание застряло в груди.

Вместо тесных кварталов и небоскрёбов Дивидиума по обе стороны дороги тянулся сплошной лес. Деревья — сочные, неправдоподобно зелёные — теснились, заполняя собой весь ландшафт. Пробивавшийся сквозь ветви вечерний свет заливал всё золотистым.

В Нижнем секторе кое-где торчали одинокие деревца — тонкие, больные.

В Среднем и Верхнем секторах, где всё было раскинуто просторно, жители могли ходить в ухоженные парки с выносливыми деревьями и кустами, которые умудрялись выживать в отравленной почве — туда, где можно было на время выбраться из бетонного лабиринта.

Но буйная зелень снаружи была ничем не похожа на эти скучные, вылизанные городские скверы. Я и представить не могла, что такая дикая природа вообще пережила войну.

Мы проехали мимо съезда с указателем: «Поверните здесь к новым кемпинговым домикам кемпинга «Кэмп Эндлок»».

Через несколько минут деревья расступились, открывая вид на сверкающий пятиэтажный отель и курорт. Внутренний двор был уставлен столиками — там ужинали постояльцы. Другие развалились у бассейна сбоку, потягивая коктейли, пока их дети плескались в воде и смеялись. Граждане из Нижнего сектора, одетые в выглаженные униформы, сновали между гостями, разносили напитки, складывали полотенца, принимали заказы.

Некоторые посетители поднялись, показывая на наш транспорт и таращась с явным восторгом.

Машина поползла дальше по дороге, мимо детского центра, лавок и нескольких ресторанов.

Я так уставилась на все эти здания, что даже не заметила, как транспорт замедляет ход, пока нас не тряхнуло и тормоза не взвыли так, что зазвенело в ушах. Я оторвалась от бокового окна и взглянула вперёд — через лобовое стекло открывался вид на массивные железные ворота, по краям которых высились сторожевые вышки.

Водитель сделал знак человеку в униформе на одной из башен. Прозвенел зуммер, и ворота медленно поползли внутрь. Как только мы проехали, они с лязгом сомкнулись за нами — и моё внимание тут же притянуло строение впереди.

Первый взгляд на Эндлок перехватил дыхание.

Здание было крепостью. Оно поднималось не выше двух-трёхэтажного дома в Дивидиуме, зато растягивалось вдоль всего участка, дальше, чем я могла увидеть. Глухие бетонные стены, усеянные узкими, зарешечёнными окнами.

Я живо представила бесконечную сетку комнат с низкими потолками, давящими сверху, словно они сами стягиваются в петлю. Дышать стало тяжело, воздух заходил короткими рывками, пока я оглядывала территорию.

Снаружи по земле тянулся забор, как металлическая змея: выползал из леса и кольцом обвивал огромное поле и периметр Эндлока.

Через каждые сотню ярдов торчала сторожевая вышка; на каждой — стражи с винтовками наготове.

За сеткой ограждения не было видно ни движения. Инстинктивно я поняла: поле — часть охотничьих угодий, двухмильной лесной клетки, куда выпускают гостей Эндлока с их выбранными мишенями.

Рык двигателя стих, и я проводила взглядом фигуру в униформе, вышедшую из главного входа. Мужчина быстрым, жёстким шагом подошёл и поднялся по ступенькам в транспорт, остановившись в начале прохода. Его приценивающийся взгляд прошёлся по нам.

На нём была чёрная накрахмаленная рубашка, застёгнутая до горла, такие же чёрные брюки-карго и плотно зашнурованные кожаные ботинки. Над левым нагрудным карманом белыми буквами было выведено «Начальник», а правое плечо украшал флаг Дивидиума. Он лысел, щёки обрамляла седая борода, а кожа была такой бледной, что почти просвечивала.

На шее висели три коротких нити зубов — он не стал стачивать их, и они сохраняли естественную форму.

Зубов было не меньше сотни.

Я сжала кулаки на коленях, сглатывая подступившую тошноту.

— Добро пожаловать в ваш новый дом, — сказал он, тонкие губы растянулись в змеиный оскал. — Я начальник Ларч.

По коже пробежал холодок, кровь в жилах словно застыла.

— Я провожу вас по зданию до зоны первичной обработки, — продолжил Ларч. — Не отставайте и не выходите вперёд. Мы встретим гостей. Если попытаетесь причинить им вред — вас убьют без колебаний. А если мы вас убьём, мы лишимся платы, которую охотник готов был внести за удовольствие отнять у вас жизнь.

Как трогательно, что он переживал за наше благополучие.

— Всем ясно? — коротко спросил начальник Ларч, требуя подтверждения.

Я кивнула вместе с остальными, чувствуя, как сердце в груди переходит на бешеный галоп.

— Тогда оформим ваше прибытие, — сказал Ларч и выше из транспорта.

Мы потянулись за ним цепочкой, окружённые со всех сторон стражами.

У Эндлока не было отдельного входа для заключённых.

Стоило нам войти в вестибюль, я поняла, почему.

Группа охотников стояла у стойки регистрации и толпилась возле картонной фигуры в натуральную величину Фарила Коутса, генерального директора корпорации «Эндлок Энтерпрайзис».

Коутс был знаменитостью в Дивидиуме. Богатый и влиятельный благодаря успеху Эндлока, он жил в особняке в Верхнем секторе, который был больше, чем любой дом членов Совета. Красавчик настолько, что куда бы ни сунулся, за ним тащилась толпа поклонников, визжа и признаваясь в любви. Несколько месяцев назад известную репортёршу Блайт Левин отправили в Эндлок за то, что она его преследовала.

Заметив нас, охотники забыли обо всём, уставились на транспорт, показывая пальцами и возбуждённо перешёптываясь, пока начальник Ларч жестом не велел нам выстроиться вдоль стены, расписанной под лес.

— Начальник, сэр! — из-за стойки регистрации вышла женщина в розовом костюме-юбке и с позолоченным бейджем «Рина». Каблуки звонко стучали по белому мраморному полу, пока она, обращаясь к группе охотников, шла к нам: — Вам крупно повезло. Не каждый день выпадает шанс познакомиться с начальником Ларче́м.

Ларч сделал шаг вперёд, как актёр, выходящий на давно отрепетированную сцену.

— Добро пожаловать в Эндлок, — сказал он гостям, улыбаясь так широко, что казалось, кожа у него на щеках вот-вот лопнет. — Как видите, только что прибыл новый транспорт с заключёнными. Они ещё не прошли обработку, так что пока вы не можете официально выбрать их в качестве мишеней, но… — он выдержал паузу.

Официально? У меня во рту пересохло. Значит, было что-то ещё хуже, чем стать мишенью? Какой-нибудь неучтённый «пакет казни» для особо щедрых охотников?

Все прочие звуки отодвинулись, пока я осматривала вестибюль в поисках оружия. На столе Рины лежал пресс-папье, но ближайший страж успел бы пристрелить меня или вырубить дубинкой на поясе задолго до того, как я до него доберусь. Зато… Я опустила взгляд на кандалы, стягивающие запястья, и уголки губ дрогнули.

Стражи сами, того не желая, выдали мне всё, что нужно, чтобы придушить их — или кого-нибудь из охотников, если придётся защищаться. Всех я не уложу, но уж парочку заберу с собой. Особенно если они не дадут мне увидеться с Джедом.

Я развела запястья, натягивая цепь между ними, готовясь к броску.

Охотники подались ближе, ловя каждое слово Ларча.

— Если вы приобрели фотопакет, можете прямо сейчас подойти и сфотографироваться с этими заключёнными, — закончил он.

Фотопакет?

Я нахмурилась. Ну уж вряд ли мы представляли такое зрелище, чтобы охотники были готовы платить за…

Охотники рванули к нам, толкаясь так, что меня швырнуло в стоявшего рядом заключённого. Он бросил на меня злой взгляд, пока я выкарабкивалась обратно.

Вперёд выступил фотограф, направляя охотников:

— По одной группе! Быстрее, быстрее. Не волнуйтесь, они в оковах, не тронут вас.

Я с трудом удержалась, чтобы не оскалиться.

Не высовывайся. Доберись до Джеда и не дай себя убить.

— Фотографии и любой вид съёмки во время охот и на территории охотничьих угодий строго запрещены, — объявил Ларч. — Так что это одна из немногих возможностей сделать снимок с заключёнными. Если хотите добавить фотопакет, чтобы не упустить шанс, Рина вам поможет.

Я закатила глаза, глядя, как стая охотников бросилась к стойке Рины, совала ей под нос свои браслеты.

— Начальник, сэр, — к Ларчу пододвинулась женщина средних лет в футболке с надписью «Эндлок: Острые ощущения на всю жизнь». Она облепила его с боку, положила ладонь ему на бицепс и захлопала ресницами. — Я хотела спросить, можно ли одну фотографию. Только нас двоих.

Ларч покровительственно улыбнулся, пригладил жалкие остатки волос на голове и встал с ней в позу, опуская руку подозрительно низко ей на спину.

Когда фотосессия закончилась, нас повели по длинному коридору мимо сувенирной лавки с товарами, украшенными логотипом Эндлока, побрякушками, аккуратно прорисованными картами Эндлока и охотничьих угодий и бесчисленными другими памятными безделушками. За лавкой располагались раздевалки — по виду, для охотников.

Мы остановились у следующих дверей, нас втолкнули в тёмную комнату и велели стоять, пока заключённых выводили по одному за чёрную дверь.

Зэки заходили за дверь — и никто не возвращался.

Я вцепилась пальцами в ткань своих брюк, чтобы скрыть дрожь в руках.

— Ландис Карага, — крикнул страж.

Мужчина из транспорта, тот самый, что подставил мне ногу, неуверенно шагнул вперёд — и застыл, когда из-за двери донёсся далёкий, глухой крик.

— Нет, — выдохнул Ландис, упрямо тряся головой. — К чёрту. Я туда не пойду. — И рванул к выходу.

Четыре шага.

Столько он успел сделать, прежде чем стражница подняла оружие и всадила пулю ему в затылок.

Рот у меня открылся в беззвучном крике, и я прижала сцепленные в кандалах руки к ушам — бесполезная попытка заглушить звенящий в них звон.

Вокруг кто-то кричал, кто-то рыдал, кто-то замолкал, но ни один человек не бросился к Ландису.

Никто не попытался сбежать. Мы только смотрели, как по бетону расползается всё увеличивающееся кровавое пятно вокруг его неподвижного тела.

— Рейвен Торн.

Мои глаза взлетели к стражу, выкрикнувшему имя; громада его фигуры заслонила половину вида. Ноги словно приросли к полу.

Моё промедление истончило его терпение, и прежде, чем я успела сделать шаг, я почувствовала, как в спину упёрся ствол винтовки, холодный металл пробил тонкую ткань рубашки.

Я зашаркала вперёд так быстро, как позволяли кандалы, и шагнула за дверь.

В глаза ударил ослепительный свет люминесцентных ламп.

Потом меня схватили грубые руки — защёлки на кандалах щёлкнули, железо с грохотом рухнуло на пол.

— Раздевайся.

Я перевела взгляд на источник голоса, а освободившиеся руки машинально потянулись к шее — нащупать медальон, которого там больше не было.

— Раз-де-вай-ся, — повторила стражница, и раздражение густо легло в интонации. Она нервно дёрнула воротник форменной рубашки; волосы были стянуты в такой тугой хвост, что, казалось, ещё немного — и пряди сами вырвутся из кожи. За её спиной, в углу под потолком, на меня был нацелен объектив камеры, красный огонёк мигал, показывая, что идёт запись.

Я не стала спрашивать, зачем. Особенно теперь, когда поняла: на ту «страховку», которой я себя успокаивала — что Эндлоку выгодно дотянуть меня живой хотя бы до первой охоты, — рассчитывать не приходилось.

Стражница не отвела взгляд, пока мои дрожащие пальцы не коснулись подола рубашки.

Я пыталась держать глаза закрытыми, но каждый раз, как зажмуривалась, видела Ландиса — как его кровь растекается по бетону.

Дыши, Рейвен.

Вдох — два, три, четыре.

Выдох — два, три, четыре.

Я сняла через голову рубашку, стянула штаны, затем бельё, прикрываясь руками насколько могла.

Я никогда ещё не чувствовала себя настолько обнажённой. Настолько беззащитной. Я ощущала на себе ненавидящий взгляд стражницы и изо всех сил старалась не думать о камере, фиксирующей каждое моё движение. Это было нарушение границ — холодное, стерильное.

Я вздрогнула, когда стражница принялась осматривать моё тело. Закончив, она схватила меня за запястье, сняла мой браслет — по сути, стерев мою личность и все кредиты, что у меня были. На его место она защёлкнула новый, чёрный, без экрана. Когда он сомкнулся на коже, затянутый так туго, что впился в запястье, было уже не видно ни шарнира, ни застёжки. На гладкой поверхности белыми цифрами красовалось 224, рядом горела маленькая зелёная точка.

Я не стала спрашивать, для чего он.

Стражница швырнула мою одежду в металлический контейнер в углу и сунула мне комплект нижнего белья и медицинский халат без спинки.

Увидев непонимание в моих глазах, она фыркнула:

— Доктор должен провести осмотр. Это влияет на твой рейтинг.

— То есть чем быстрее я бегаю, тем дороже обойдусь охотникам? — слова вырвались прежде, чем я успела их удержать, и я застыла, с комом в горле, ожидая, что она потянется к оружию.

Но она едва бросила на меня взгляд:

— Вроде того.

Стражница подтолкнула меня в соседнее помещение, где на крутящемся стуле сидела женщина, быстро выводя что-то на планшетке.

Серебристые волосы вились вокруг тёмной кожи щёк, пряди подпрыгивали при каждом движении. Поправив очки, она посмотрела на меня и ослепительно улыбнулась — так, что у меня приподнялись брови. Пахло ловушкой.

— Я доктор Амелия Роу, — она протянула ко мне руку.

Я вздрогнула от резкого движения.

Улыбка доктора Роу слегка померкла, она опустила руку, даже не коснувшись меня.

— Я сейчас осмотрю тебя на предмет травм и задам несколько вопросов о здоровье. Хорошо?

Я кивнула, прикусив губу, и приготовилась к тому, что вот-вот в её голосе прорежется та же жестокость или презрение, что и у остальных сотрудников тюрьмы.

— Отлично, — она кивнула на смотровой стол, накрытый слоем медицинской бумаги. — Присаживайся, Рейвен.

Я удивлённо дернула бровью от того, что она назвала меня по имени, но та подняла планшетку — мол, подсмотрела там. Бумага хрустнула под обнажёнными бёдрами, когда я забралась на стол.

— Есть какие-нибудь хронические заболевания?

Я пробежалась взглядом по стенам и заметила камеру, точно такую же, как в прошлой комнате.

Нахмурилась:

— Никаких, о которых я знаю.

— Когда в последний раз проходила медосмотр?

— Никогда.

Она ничуть не удивилась и тут же записала ответ.

В последние годы учёбы я углубилась в медицину и набралась достаточно знаний, чтобы оказывать семье самую простую помощь, так что мы почти никогда не платили за врачей.

В следующие пятнадцать минут доктор Роу проводила осмотр куда более профессионально и человечно, чем стражница, которая обыскивала меня минутами ранее.

По крайней мере, в этой дыре нашлось одно приветливое лицо.

— Ты удивительно здоровая девушка, Рейвен. Можешь долго здесь продержаться.

Наверное, она хотела меня этим утешить, но слова только сильнее заострили тревогу. Моя выносливость мало что значила против ружей и ножей.

— Повезло же мне, — буркнула я.

Доктор Роу постучала в дверь, и та почти сразу распахнулась. Стражница, с другой стороны, вцепилась в мою руку, выдёргивая меня из короткой передышки, которую подарил смотровой кабинет.

Она отвела меня в третью комнату, где у стойки стоял другой страж, спиной ко мне, ковыряясь в каком-то приборе.

Моя сопровождающая вытолкнула меня внутрь и захлопнула дверь.

Бумага шуршала, когда страж отложил устройство и взял планшетку.

— Арестована за кражу, — монотонно прочёл он из личного дела. — Родители были повстанцами.

Он напрягся на втором пункте — и я тоже. Наконец, он повернулся.

Мы оба замерли, встретившись глазами.

— Рейвен? — у стража отвисла челюсть, и я отметила свежий порез на переносице и фингал под глазом — следы от моего удара прошлой ночью.

Вейл.

Глава шестая

— Что ты здесь делаешь?

Мы сказали это одновременно, и я инстинктивно отступила к двери.

Вейл бросил взгляд в угол комнаты, и, последовав за ним, я заметила ещё одну камеру.

Он откашлялся, отвёл глаза.

— Я здесь работаю.

Тошнота, накрывшая меня прошлой ночью, вернулась с новой силой. Единственное, что хуже поцелуя с патрульным, — поцелуй с охранником Эндлока.

И это ещё оставляло вопрос, какого чёрта охранник Эндлока делал в Нижнем секторе прошлой ночью, да ещё в «У Верна». Он говорил, что в долгу у Эриса, но с чего бы человеку из Эндлока водиться с лидером Коллектива?

— Рейвен Торн, — прочёл он с планшетки, обрывая мои мысли. Губы презрительно дёрнулись. — Ты преступница. Повстанка.

Я пожала плечами, не особо желая упоминать его собственную связь с повстанцами и светить эту информацию перед теми, кто мог смотреть на нас через камеру. Вдруг ещё пригодится.

Вейл глубоко вдохнул и плотно сжал губы. После долгой паузы он снова откашлялся и переключил внимание на устройство на стойке.

— Садись, — приказал он, голосом низким, глухим.

Я вскинула взгляд на единственный стул в комнате — серый металлический, намертво прикрученный к полу. На подлокотниках и ножках были закреплены фиксаторы для рук и ног.

Рядом со стулом на полу стояло ведро, наполненное до краёв водой.

Я расправила плечи, колеблясь между тем, чтобы выполнять приказ и тем, чтобы держаться от этих ремней как можно дальше. Ландиса застрелили за то, что он попытался бежать, но Вейл… Не думала, что он меня убьёт. Не после того, как не стал даже доставать оружие, когда я двинула ему кулаком по лицу прошлой ночью. Не пока воспоминание о том поцелуе всё ещё было свежим.

— Выглядит заманчиво, — хрипло сказала я. — Но я лучше постою.

Он ещё больше напрягся, пробурчал что-то невнятное себе под нос, но так и не ответил. Даже не повернулся ко мне. Вместо этого его рука легла на бедро, и он предупредительно похлопал по кобуре.

Я дёрнулась, мысленно выругавшись на собственную тупость. Он охранник. Разумеется, выстрелит, не моргнув.

Но.

Он не выстрелил. Только пригрозил. И да, это не то, чтобы подарок, но по сравнению с некоторыми другими стражами — уже прогресс.

— Знаешь, а день и правда выдался тяжёлый, — сказала я и, не споря дальше, опустилась на стул. Скрестив ноги в щиколотках и положив руки на колени, я заняла как можно более далёкую от ремней позу. Холодный металл подо мной пробирал до мурашек.

В этом жалком больничном халате, едва достающем до середины бёдер, я чувствовала себя абсолютно голой.

— Что ты знаешь об Эндлоке? — спросил Вейл.

Я подняла глаза и увидела, что он снова повернулся ко мне лицом и теперь облокотился на стойку, челюсть сжата, руки скрещены на груди.

Пистолет спокойно покоился в кобуре на его бедре.

— Я знаю, что граждане платят, чтобы охотиться здесь на заключённых, — выплюнула я. — Ради развлечения. И вы им это позволяете.

Его взгляд потемнел.

— Граждане платят за возможность охотиться здесь на преступников, — поправил он. — На благо Дивидиума. — На скулах дёрнулась мышца.

— Вот как ты это называешь.

— Ты представляешь, какая здесь жизнь у заключённых?

— Догадываюсь, что отвратительная.

Он кивнул:

— Для некоторых. Но есть уровни — Нижний, Средний и Верхний, как в самом Дивидиуме. Почти все начинают на Нижнем. Тесные камеры. Дерьмо, а не еда. Низкая цена за вашу голову.

«Почти все». Я закатила глаза. Он имел в виду таких, как Торин, людей из Верхнего сектора, у которых богатые охотники наперегонки будут выкладывать любые суммы за право на него поохотиться.

— Продаёшь ты это мастерски, — процедила я сквозь зубы. Он явно наслаждался моментом, размазывая по мне реальность. Интересно, чувствовал ли он теперь себя идиотом, понимая, что крутился рядом с настоящей преступницей? Повстанкой.

— Если хорошо демонстрируешь себя на охоте, можешь подняться выше, — произнёс он. — Выше — значит больше еды. Больше свободы — и дороже охота на тебя.

— Зачем ты мне всё это рассказываешь? — спросила я. — Думаешь, у тебя ещё будет шанс заползти в мою постель, если я доберусь до Верхнего уровня? Это ту свободу ты имеешь в виду? Я скорее сдохну, чем к тебе снова прикоснусь.

Я захлопнула рот и прижала к нему ладонь сразу после того, как слова сорвались. Чёрт. Я закипела сильнее, чем собиралась. Перегнула.

Но Вейл даже не дёрнулся от моего яда.

— Не льсти себе, заключённая, — сказал он ледяным тоном. — Мне положено объяснить правила каждому новенькому.

А.

Щёки вспыхнули.

— Вейл! — приглушённый голос донёсся из коридора.

— Что? — Вейл обернулся.

Дверь приоткрылась.

— Ларч спрашивает, чего вы там копаетесь, — глаза нового стража скользнули ко мне. Он распахнул дверь шире и протяжно присвистнул. — Понятно. Видать, решил с этой задержаться подольше, да?

У него был сероватый оттенок кожи — такой часто бывает у завсегдатаев «У Верна». Ростом он был чуть ниже меня, максимум до носа, если я выпрямлюсь, а живот ощутимо распирал пуговицы на форменной рубашке. Из потрескавшихся губ торчала зубочистка, а на цепочке на шее болтался один-единственный зуб.

— Не неси чушь, Морт. Я к заключённым и пальцем не прикасался бы, — отрезал Вейл.

— Так хоть успей развлечься, пока её не разорвут на части остальные, — пожал плечами Морт, и по моей спине прошёл холодок.

— С чего им её рвать? — спросил Вейл, вскинув бровь и бросив на меня короткий взгляд.

— Да потому что она охотница за головами, — Морт перекатил зубочистку в зубах. — Пару десятков из них она сюда и засунула. Я бы сам от неё оторвал кусочек, если б она так обошлась со мной.

Глаза Вейла резко метнулись ко мне — в них было что-то вроде растерянности. Я ответила ему твёрдым, холодным взглядом, не моргая и явно предлагая оценивать меня сколько влезет.

— Это правда? — тихо, почти опасно спросил он. Пробежал глазами по планшетке — и по тому, как сузились его глаза, я поняла, в какой момент он нашёл подтверждение. — Удобное прикрытие, чтобы стражи годами не заподозрили, что ты повстанка.

— Подойди поближе, — проворковала я, хлопнув ресницами. — Сама покажу.

И что-то врезалось мне в лицо с такой силой, что голову резко дёрнуло в сторону, а зубы впились во внутреннюю сторону щеки.

Я моргнула, звёздочки закружились перед глазами, и, подняв взгляд, увидела, что удар был от Морта, не от Вейла.

— Смотри, как разговариваешь со старшими по званию, — прошипел Морт, жилы на шее вздулись.

Я закрыла глаза и медленно выдохнула воздух через нос, чтобы не огрызнуться в ответ.

Вейл сделал полшага вперёд, но остановился, пальцы на руках сжались в кулаки, взгляд стал жёстким и нечитаемым. Ледяным.

— Выдай ей форму, Морт.

В выцветших глазах Морта мелькнул тревожный огонёк.

— Но ты ещё не поставил ей идентификатор.

— Идентификатор? — я нахмурилась. — Что, бейджик с именем?

— Я могу, — Морт двинулся к стойке, и люминесцентный свет блеснул на затылке, отражаясь от голой кожи. — У меня с Хайдом спор, кто дольше продержит его на коже, не прожёгши кость. Пока он отстаёт — последняя, кого он метил, вырубилась и угодила в лазарет.

Морт ухмыльнулся воспоминанию, а я сглотнула, пытаясь понять, какую именно пытку они собираются на мне опробовать, если у неё есть шанс прожечься до кости. Я начинала сомневаться, как вообще кто-то переживает процедуру «заселения» в Эндлок и доживает до охоты.

— Нет, — резко оборвал его Вейл, и на миг в глазах у него сверкнуло что-то почти безумное. Он откашлялся, заметив, как дёрнулся Морт. — Нет. Я сам.

Он неторопливо подошёл ко мне и наклонился, наши лица оказались в каких-то сантиметрах. При первой встрече его глаза казались тёплыми, манящими, но теперь я видела, что это был просто мёд в капкане. Не глядя на меня, он поочерёдно уложил мои дрожащие руки на подлокотники и затянул ремни, разворачивая ладони вверх. Кожа у него была жаркой, почти обжигающей на фоне моего леденящего холода.

Я могла бы плюнуть ему в лицо — он был достаточно близко. Но я не дёргалась. Если я умру, Джед останется один на один с охотниками.

Вейл опустился к моим лодыжкам, повторяя те же движения, пока надежда вырваться из прикрученного к полу стула не исчезла полностью.

— Неважно, как тебя звали до того, как ты сюда попала, — произнёс он, голосом холодным, почти механическим. — Твоё новое имя — 224. Оно останется с тобой до самой смерти. А потом придёт новый заключённый, и твоё имя перейдёт к нему.

— Как трогательно, — отозвалась я. — И что, ты собираешься набить мне это новое имя на коже? Тогда хотя бы дай поучаствовать в выборе шрифта.

Если продолжать болтать, может быть, удастся заглушить страх, гоняющий кровь по венам.

— Нет. Я не буду делать тебе татуировку, — тихо сказал Вейл.

Но заметная пауза перед ответом заставила волосы на затылке встать дыбом.

Он вернулся к стойке и взял устройство, с которым возился до этого.

Оно было длинным и тонким, с сужающимся кончиком; основание — плоское, с выбитым числом 224. На вид — как увеличенный штамп, только с переключателем на боку.

— Это ещё что? — голос у меня дрогнул, когда я дёрнула запястьем, проверяя ремни. Стул не шелохнулся и на миллиметр.

Одним движением большого пальца Вейл щёлкнул по переключателю, и цифры на устройстве сменили цвет с густо-чёрного на слепяще-огненный оранжевый.

— Клеймо, — радостно сообщил Морт, растягиваясь в мерзкой ухмылке.

Вейл повернулся ко мне. И, не помедлив ни секунды, прижал раскалённое устройство к моему предплечью.

И кожа вспыхнула огнём.

Глава седьмая

Я закричала.

Мне, возможно, было бы стыдно за такую беспомощность, если бы не ощущение, что плоть буквально стекает с костей.

Я попыталась вдохнуть и начать отсчитывать дыхание, но вместо чистого воздуха нос забился вонью обгоревшей кожи. Я проглотила поднимающуюся к горлу тошноту.

Когда мне удалось оторвать взгляд от собственного объятого пламенем предплечья и посмотреть на Вейла, я увидела, что он отвернулся, как будто моя слабость вызывала в нём такое отвращение, что он не в силах был смотреть.

В своём бредовом тумане я почти плюнула ему в лицо.

Но тут он оторвал клеймо от моей вспухшей кожи, расстегнул ремни на руках и окунул моё покрытое волдырями предплечье в ведро с водой, настолько холодной, что из горла вырвался невольный стон облегчения.

Там, где кожа встретилась с водой, поднялся пар.

— Чтобы не прожгло слишком глубоко, — пробормотал Вейл достаточно тихо, чтобы Морт не услышал.

— Пошёл ты, — выдавила я. Голос прозвучал позорно слабым. Таким тихим, что я сама едва его слышала.

Разозлить охранника — глупость, особенно после того, что уже показал Морт, но я не была готова к той боли, которая шла в комплекте с заселением в Эндлок, и выдержка дала трещину.

Взгляд Вейла на мгновение метнулся к моему лицу, потом снова ушёл в сторону, но руку он не поднял. Не ударил за дерзость. Любопытно.

Меня накрыла внезапная, тошнотворная мысль.

Джед.

Они тоже раскалённым железом прошлись по моему младшему брату. Я представила его в этом кресле, привязанного, сжатого в комок от страха и боли.

Каждый инстинкт орал, чтобы я вскочила и бросилась из комнаты его искать, но свободными были только руки, а у Вейла, который теперь замер в паре шагов, по-прежнему висел на бедре пистолет. Даже если бы я каким-то чудом проскочила мимо него, дверь загораживал Морт. А дальше — ещё больше стражей.

Если я сдохну, Джеду легче не станет.

Так что я осталась сидеть, позволив обожжённой руке вымачиваться в ледяной воде, пока минуты тянулись вечностью, — а потом позволила Вейлу осторожно перевязать свежевыжженный на коже номер: 224.

Моя новая личность.

Вейл освободил мои ноги, и Морт швырнул в меня стандартный серый комбинезон и пару носков. Я прикрылась лоскутом, называвшимся медицинским халатом, от цепкого взгляда Морта и торопливо натянула одежду. На спине комбинезона жирно чернели цифры 224, а спереди, под правым плечом, красовался ярко-красный флаг Дивидиума.

К моим ногам шлёпнулась пара грубых рабочих ботинок, и я молча зашнуровала их.

Я уставилась на раненую руку. Не понимала, зачем им вообще клеймить нас, если комбинезон всё равно скрывает отметку.

— Начальник Ларч хочет, чтобы вы не забывали, кому принадлежите, — сказал Морт, будто прочитав мои мысли.

Я резко подняла голову и встретила его взгляд, сжав зубы, чтобы не выплеснуть наружу всё, что вертелось на языке.

— Отведи её в столовую, Морт, — распорядился Вейл.

Пора было встретиться с остальными заключёнными. Пора было найти Джеда. Одна эта мысль прорезала часть ярости и страха, застилавших голову.

Лапа Морта сжала мой локоть, дёрнув на ноги, и он поволок меня из комнаты по коридору.

— Слушай внимательно, — проворчал Морт. Его затянувшийся взгляд, скользнувший по мне, разбудил в животе вязкий ком неприятного предчувствия. — Никаких ответных слов. Никаких драк. Никаких касаний других заключённых. Тебе разрешено выходить из камеры только на работу, приёмы пищи, душ и охоту.

— Есть, сэр, — прошипела я сквозь зубы. — И что будет, если я — кто-нибудь — нарушит правило?

Морт ухмыльнулся.

— Помнишь дружеский подзатыльник, что я тебе отвесил?

Я сжала кулаки, но вместо того, чтобы выбить улыбку у него с лица, заставила себя кивнуть.

— Это было предупреждение, — сказал Морт и с нежностью похлопал по дубинке на поясе. — Нарушишь — буду развлекаться уже вот этим. Или чем похуже.

Как весело.

— Есть ещё какие-нибудь правила, о которых мне нужно знать?

Морт растянул рот шире, демонстрируя все зубы, пока взгляд с мучительной медлительностью скользил по моему телу. Он облизнул губы.

— Всегда подчиняйся охране.

Я сглотнула и отвернулась, прежде чем он успел прочитать страх и отвращение в моих глазах. Вместо этого я сосредоточилась на том, чтобы вырезать в памяти каждую деталь вокруг.

Напротив кабинета, из которого нас вывели, было какое-то другое помещение — офис. Перед следующей дверью, к которой Морт приложил пропуск, стояли двое стражей, ладони лежали на рукоятках дубинок. Замок щёлкнул, и дверь открылась в новый отсек тюрьмы.

В следующем коридоре мы прошли мимо лестницы и двух дверей с буквами A и B по разные стороны. На дверях были узкие вертикальные окна, и, когда мы поравнялись, я успела заглянуть внутрь. За дверями тянулись длинные коридоры с рядами камер — блоки. Времени у меня было мало, но я прикинула, что в каждом блоке минимум по полсотни камер.

Помимо стражей, стены снаружи блоков были усеяны десятками камер, выцеливающих каждый наш шаг. Даже если кому-то удастся вылезти из блока, далеко он не уйдёт.

Мы свернули налево и прошли мимо других дверей — с большими окнами. Я вытягивала шею, выхватывая из-за стекла всё, что могла. За одними дверями виднелись подсобки, за другими — офисы, где за столами сидели сотрудники тюрьмы. Сквозь одно из окон я увидела заключённых в униформе разных цветов — серой, коричневой и зелёной. Одни загружали простыни и одежду в стиральные машины, другие складывали свежевыстиранное бельё.

Судя по тому, что говорил Вейл, цвета формы соответствовали уровням Эндлока. Серые, как я, наверняка были с Нижнего.

В конце коридора Морт провёл своим пропуском по считывателю, замок щёлкнул, и мы вошли в помещение, похожее на столовую.

Комната напоминала гигантскую бетонную пещеру: низкий потолок давил сверху, грозя добить остатки самообладания. Искусственный свет заливал всё почти голубоватым оттенком, бросая тени. Гул голосов десятков заключённых отражался от стен, пластмассовые приборы звякали о миски и подносы.

Шум отступил на второй план, когда я начала прочёсывать комнату, выискивая светлую голову и нескладную фигуру Джеда.

Прямоугольные столы с лавками по обеим сторонам тесно заполняли пространство. За ними сидели заключённые в серой, коричневой и зелёной форме.

У передней стены, под потолком, висел огромный экран. На нём были три колонки чисел — у каждого стоял символ. У чисел в третьей колонке горел жёлтый кружок, у чисел в первых двух был либо красный крестик, либо зелёная галочка.

Что за хрень?

Под экраном заключённые сновали в и из кухни, таская подносы с парящими блюдами. Они накладывали еду в тарелки тем, кто стоял в очереди.

По краям комнаты дежурили стражи, ладони лежали на дубинках у них на поясе, а в каждом углу под потолком я отметила по камере.

Но Джеда нигде не было.

Это ничего не значит. Тюрьма огромная. Он может быть где угодно.

Слова крутились в голове по кругу, как будто если я упрямо продолжу за них цепляться, то не дам себе запаниковать.

Я перевела взгляд на стражей по периметру зала.

Я не понимала, как Эгги вообще представляла себе побег из тюрьмы под таким количеством глаз. Казалось, в Эндлоке не происходило ничего, что не попадало бы на запись.

Морт коснулся моего плеча, наклонился и прошептал в ухо:

— Если тебе здесь что-нибудь понадобится — обращайся. Уверен, мы найдём, чем расплатиться. — Он подмигнул.

Я дёрнула плечом, вырываясь из его хватки, сердце глухо билось о рёбра; я вцепилась пальцами в ткань комбинезона, лишь бы не влепить ему по лицу.

— Четыреста двенадцатый! — рявкнул Морт, и к нам подошёл высокий заключённый с тёмной медно-коричневой кожей и россыпью кудрей вокруг головы. Я отметила зелёный комбинезон и возраст — чуть за тридцать. На меня он даже не посмотрел, его тёмные глаза настороженно держались на Морте.

— Свежее мясо, — Морт толкнул меня к заключённому, и я едва успела удержаться, чтобы не врезаться в него. — Камера двести двадцать четыре. Заберёшь её после ужина.

Заключённый кивнул, развернулся и растворился в толпе, даже не проверив, иду ли я за ним.

Я помедлила долю секунды, но всё-таки бросилась следом — компания другого заключённого меня устраивала куда больше.

— Я Рейвен, — окликнула я, почти переходя на бег, чтобы его догнать.

— Август, — ответил он, не оборачиваясь.

Я запомнила имя и одновременно ещё раз окинула взглядом зал — на случай, если в первый раз всё-таки пропустила Джеда.

Но нет.

— Август? — начала я и запнулась.

Было ясно, что Джеда в столовой нет, но вот связь, о которой говорила Эгги, могла быть здесь.

Да, разговоры о Коллективе при чужих — не лучшая идея, но, если я не нахожу Джеда сразу, следующий ход — отыскать Кита. Каждая секунда тянула его ближе к смерти, а общий гул голосов в зале должен был заглушить мои слова для камер.

Я понизила голос:

— Ты знаешь заключённую по имени Кит Кейси?

Август резко остановился, и я влетела ему в спину.

Он развернулся на пятках и положил ладони мне на плечи, удерживая.

— Что?

— Не трогать друг друга! — рявкнул откуда-то из зала страж. Август тут же опустил руки, но не отступил. Его тёмные глаза не отрывались от моих.

— Я ищу одну женщину. Кит Кейси, — теперь я почти шептала, и Август слегка наклонил голову ближе, чтобы расслышать.

— Нет, я… — он окинул взглядом зал, но никому вокруг, кажется, не было до нас дела. — Я прекрасно слышал, что ты сказала. Зачем тебе Кит? — последние слова прозвучали грубо, почти угрожающе, а взгляд сузился, изучая меня до мелочей.

Значит, он её знает.

И явно её бережёт.

Я взвесила каждое слово:

— У нас есть общий друг. И общее желание остаться в живых.

Глаза Августа расширились, и он какое-то время просто смотрел на меня.

— Да, я её знаю.

Я с трудом удержала рот от того, чтобы не распахнуться.

Мы могли поговорить уже сейчас. Сегодня. Я была в Эндлоке всего несколько часов, и уже собиралась встретиться с Кит и узнать, как близко она подобралась к побегу.

— Где она?

Август кивнул на экран у передней стены:

— Здесь её нет. Сегодня её выбрали для охоты, так что ужинать будет позже, с теми, кто выжил.

До меня дошло:

— Экран отслеживает тех, на кого ведут охоту?

Числа на табло были трёхзначные, как тот, что у меня теперь выжжен на руке.

Август кивнул:

— В день три охоты, и в каждой выбирают до десяти мишеней. Первые две уже закончились, поэтому…

— Поэтому крестики — это те, кто погиб, а галочки — те, кто выжил? — договорила я, чувствуя, как поднимается тошнота, пока я считала кресты. Семь. И это ещё третья охота не внесена.

— А жёлтые круги означают, что результаты третьей ещё не выдали, — пояснил Август.

У меня всё внутри опустилось. Мой единственный билет из Эндлока прямо сейчас загоняли по лесу вооружённые до зубов граждане.

— Но если Кит не…

Август перебил меня:

— Она справится. — В его голосе звучала уверенность. Даже не так — абсолютная убеждённость.

Я сузила глаза.

— Да и не место здесь болтать, — опередил он мой следующий вопрос. — Возьми поднос, займи очередь, успей ухватить еды. Если не успеешь, уберут, а здесь нельзя себе позволить терять вес. Завтра я познакомлю тебя с Кит.

Я колебалась всего миг, потом кивнула Августу, спрятав дрожь в кривой улыбке, и поспешила к раздаче, ловко уходя от взглядов любопытных заключённых. На некоторых были явные отметины от стражей — разбитые губы, фингалы; у других всё читалось в мелочах — как они сжимались, стоило им ощутить, что я прохожу мимо. Кто-то, наоборот, встречал мой взгляд в упор, обозначая, кто здесь хозяин. Все приценивались к новичкам.